Текст книги "Туман гор Кайана (СИ)"
Автор книги: Shkom
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Почти пришли, – обернулся Теккейт, идущий впереди.
– Вот и отлично, мать мою. Ноги… подкашиваются так, будто кросс пробежал.
– Ты его и пробежал, геолог.
Холм, по которому мы поднимались, начал приобретать знакомые очертания. Словно идя по шагам нашего предыдущего проводника, Тек вёл нас прямо в собственную деревню. «Значит, он всё-таки не врал, – поймал я себя на странной мысли. – Значит ли это, что то, что он сказал?.. Возможно. Смит и Уэйн… Но я был привязан со Смитом всё это время, а Уэйн… Нет. Глупо вообще думать об этом. Глупо! Слишком мало доказательств!» – однако, несмотря на всё это, я всё же думал и очень часто.
Сама идея, само предположение о том, что кто-то из нас – кто угодно – мог быть уже мёртвым, повергала в шок, но в страх вводило то, что любой из нас, даже не зная, возможно, того, был медленной смертью для всех остальных. В тех монстрах… в тех духах… не было ни капли человечности, ни капли сознания в их глазах. Я не сомневался: если бы одно из тех извращённых созданий могло бы – оно бы убило нас, не медля. Так же, как и Сэма.
Я шёл замыкающим, погружённый в свои мысли, как вдруг врезался во впереди стоящего Смита. Наш проводник стоял впереди всех и, подняв сжатый кулак на уровень головы, всматривался в туман. «Стоять», – означал его жест – по крайней мере, его аналог в армейских жестах военных сил США. Отклонившись в сторону, я всмотрелся во мрак серой стены, но безрезультатно, и тогда до меня дошло – он слышал, а не видел.
– Мужчина, – шёпотом сказал тот. – Полный. Хромает. Пьёт.
– Ты это всё по звуку, что ли, блядь, понял?
Но парень не ответил. Той же рукой, что и указывал остановиться, он отвёл Рональда за ближайшее дерево. Мы с Энтони, уловив сигнал, поступили точно так же. Шаги я начал слышать лишь спустя тридцать секунд. Вернее – различать из лёгкого шума ветра и шуршания листвы, уносимой им. А вместе с ними – и лёгкое хриплое напевание какого-то незамысловатого мотива. «Человек? Почему же тогда Теккейт решил спрятаться от?..» – но стоило мне об этом подумать, как я вспомнил слова Даниеля: в деревне Амарука и Тека, кроме них самих, больше не было людей.
Шли молчаливые, медленно тянущиеся минуты. Простой голос из пелены начал приобретать очертания немного полноватого, одетого в странную жилетку с просто необъяснимо большим количеством карманов.
– Это человек! – радостно шепнул Рональд. – Какого хрена мы прячемся?
Но Теккейт лишь поднёс указательный палец ко рту. Фигура двигалась примерно в нашу сторону, лишь немного отклоняясь севернее. Парень был частично прав: тот мужчина, кем бы он ни был, действительно хромал. Но чем дольше я присматривался, тем больше понимал, что он не просто хромал: скорее, его шатало из стороны в сторону.
– Что ты шикаешь?! Я спросил: какого хрена мы тут стоим?! Я не!..
– Замолчи! – парнишка в самый ответственный момент остановил Уэйна, пытающегося выйти из-за дерева. – Я его знал. Это не человек.
Незнакомец остановился на мгновение, а затем медленно пошёл в нашу сторону. «Не двигайтесь!» – говорил взгляд Теккейта, устремлённый на нас. И мы не двигались.
Он шёл действительно медленно. Будто бы вовсе и не охотился, не мучился от жажды крови, а спокойно шёл в развалочку, напевая мотив, напоминающий бездумное горловое пение. «Я его знал», – те слова стояли у меня в голове. Насколько же нужно было смириться с происходящим, насколько можно было считать тот бред, что происходил, лишь своей религией, оказавшейся реальностью, чтобы произнести такие нелепые слова: «Я его знал»?
Шаг, шаг, ещё шаг – хруст листвы медленно приближался к нам, медленно росла слабая, почти прозрачная тень ровно между нашими деревьями. «Какого чёрта ему обязательно проходить здесь?!» – возмутился я, ощущая себя героем какого-то второсортного триллера, но сразу понял, что именно по этой дороге, шли всё время и Амарук, и Теккейт, и все те, кто вообще проходил к мосту – всё было правильно, да, но, чёрт возьми, как же всё было неудачно!
Стоило ему показаться в поле моего зрения – поравняться с нами, стоящими за двумя параллельными деревьями, как мой рвотный рефлекс почти выдал меня с головой. Тот запах – запах крови и гниющей плоти, очень напоминающий сладко-смердящую рыбу, от конденсации просто застыл на моём языке. Благо было в одном: одежда, вернее – грязные и местами рваные лоскуты, обтягивающие то раздутое бледно-зелёное тело, покрытое фиолетовыми венами и артериями, скрывали как часть запаха, так и часть визуальной картины.
Всем своим внешним видом он напоминал утопленника: чрезмерно пухлые, треснувшие губы, разбухшие веки, перекрывающие глаза, опухшая кожа лица, щёк, чрезмерно редкие и, что странно, всё ещё мокрые волосы – не нужно было быть судмедэкспертом, чтобы установить причину смерти этого «человека».
Но было и нечто извращённое в его лице: часть черепа обволакивала странная, будто обескровленная и покрытая жёлтыми опухолями, масса. Пробивая голову прямиком изнутри, она имела кремовый цвет, покрытый зелёным оттенком, и, словно простой нарост, висела на правой части головы, оплетая своими жуткими, очень мелкими и, казалось, острыми щупальцами череп.
Стоило мне всмотреться, как и без того пустой желудок начало выворачивать с новой силой: те жёлтые наросты, будто светящиеся под кожей, двигались. И не просто двигались: чем тоньше была кожа, скрывающая то странное тело, тем проще было увидеть небольшую чёрную точку посередине того пятна – зрачок. Эта… масса, чем бы она ни была, оказалась покрыта целыми десятками желтеющих и пялящихся во все стороны глаз.
Позади меня вдруг раздался громкий кашель. Кажется, Смит не сдержался, и его всё-таки вырвало, пускай желудок у него и был не менее пуст. Существо успело повернуть на нас голову и выставить напоказ гниющую левую сторону, изъедаемую трупными червями, но на том всё – ровно через мгновение прозвучал лязг и глухой стук, а ещё через одно – тело с ножом в самом темечке упало на пол. Позади призрака своего бывшего сородича стоял Теккейт, в одной руке держа ножны от ножа, а другой прикрывая собственный нос.
– Чёртова вода… – вытер рот рукавом Энтони и, наконец, выровнялся. – Простите. Когда просто слышишь запах этого – ещё можно терпеть, а вот когда я увидел его череп…
– Нормально, – не оборачиваясь на того, ответил я. – Самого чуть не стошнило.
Упавшее тело не подавало никаких признаков жизни. Лёгкие конвульсии в опухших пальцах, напоминающих толстых дождевых червей, но и только. Однако та часть, что менее походила на человеческую… словно взбесилась. Те самые щупальца отпустили череп и, распластавшись по земле, всё ползли в нашу сторону, словно пытаясь оторваться от головы. И глаза… они тоже по-прежнему не находили себе места.
– Мерзость грёбаная, – прошептал Рональд, когда его немного передёрнуло от отвращения. – Вдали они – те, что побольше, пускай и стрёмные, но посимпатичнее будут.
Наш проводник осторожно вынул нож и зачем-то проверил пульс у того существа. Пока он это делал, щупальца чуть было не схватили его за руку.
– Нужно идти, но осторожно, – сказал вдруг тот.
– А этот?.. – пытался я всё подобрать слово. – Жил с вами?
– Нет. Он жил в старой деревне, а до этого…
– Но разве все?..
– Это меня и волнует. В любом случае, он мог быть как одним из тех, кого призвал мой отец, так и…
Вдруг раздался странный звук, прервавший парня. Я не сразу смог опознать то, что это было – кажется, я не слышал его уже очень давно. Однако я всё же вспомнил – очень похоже звучал небольшой церковный колокол в моём родном захолустье, где я родился и вырос.
– Это же не?.. – спросил Энтони, покосив голову, и мы тут же пошли на звук.
Поднявшись, наконец, к равнине, на которой стояла деревня, мы обомлели: по почти заброшенному посёлку бродил десяток-другой «жителей», медленно волочащихся из стороны в сторону и от дома к дому. Возможно, они были жителями старой деревни, возможно – духами тех, кто погиб в этих лесах, возможно – всё ещё нашей общей иллюзией, но в одном сомнений точно не было: ни один из тех изуродованных человеческих силуэтов, бродящих в редевшей пелене тумана, не был человеком.
Но кое-что и радовало: я вдруг вспомнил о том, что где-то вдали деревни, где-то под гниющей и дырявой крышей какого-то сарайчика или вовсе курятника стоял работающий грузовик, оставленный Даниелем. И именно он мог вывезти нас оттуда, как только мы взберёмся на гору и попробуем поймать сеть.
========== Глава 8. Мы не можем вас спасти ==========
– Грузовик?
Мы всё ещё стояли на краю деревни. Теккейт смотрел на меня с нескрываемым удивлением и подозрением, но этого и нужно было ожидать – вроде бы, грузовик был очень важной деталью, и мы должны были бы направляться в ту деревушку сразу, не думая ни о чём другом, но ни я, ни прочие не вспоминали о нём. Чёрт его знает, почему – то ли из-за общего стресса, то ли из-за снежного кома проблем, плотно прижавшего и завалившего нас под собой, но только тогда – в тот момент, когда мы уже были на границе заполненной странными существами деревни, я и вспомнил о нём.
– Грузовик, – повторил я. – Даниель, привезя нас сюда, решил оставить его и…
– Пойти по кратчайшему пути? – спросил он с толикой наивности, будто пытаясь разрушить собственные сомнения. – На севере же пару деревьев завалило прямо на?..
– Да. Он сказал нам то же.
Мы вновь обратили свои взгляды на деревню: по ней, как и в той, что была за Сквирел, тенями бродили извращённые силуэты. Ещё более обезображенные, чем в прошлую ночь, они просто плыли в тумане, медленно курсируя от дома к дому, от одной запертой двери к другой. Словно остатки человечности, самого понятия разума велели им притворяться, что всё было, как раньше; что они просто жили своей рутинной жизнью, готовясь к суровой зиме и ожидая холодных осенних дождей; что их глаза играли с ними в игры, подсовывая ложь вместо правды, а сами зеркала – хитрые подлецы – искажали реальность просто для того, чтобы досадить им. Да… Наверняка, всё так и было в их поражённой чужим, несуразным и непостижимым для нас миром голове – как-то… несерьёзно.
– Тогда разделимся? – предложил вдруг парнишка. – Вы с… Вот с ним, – указал он на Смита, – пойдёте и попытаетесь поймать связь, а мы с…
– Ну, блядь, нет, – тут же перебил того Уэйн, легонько оттолкнув от себя. – Хера с два я с тобой на какой-нибудь шухер пойду.
– Согласен, – подал голос Смит, опершийся на одно из деревьев. – С моими ногой и рукой только на горы и лезть, пускай наша и невысокая.
Он кивком головы указал на вершину горного хребта, возвышающегося над деревней. Действительно не очень высокий и, к счастью, не очень крутой, он протягивался от границ поселения далеко на юг, перекрывая собою горизонт. Тогда мне казалось, что пик его был на высоте в полторы тысячи футов максимум, но… Скорее, мне не казалось, а просто очень хотелось преуменьшать.
– Точно не выше, чем твоё эго, белобрысый, – ехидно улыбнулся геолог, взглянув на хребет, – Взберёшься, я уверен.
Энтони резко перевёл взгляд и очень долго молчал, просто таращась на Рона холодными, как лёд, глазами.
– Эй, ты чего умолк, а? Желчь кончилась?.. Да ладно тебе – это было смешно!
Но тишина всё длилась. Длилась настолько долго, что на неё успел оглянуться и я, и Тек, и, казалось, сам мир. Даже фаза неловкости, привычная для таких моментов, осталась далеко позади, но он – Смит – всё хранил ту тишину.
– У вас двоих всё… в порядке?
– Да я, вот, сам хрен его знает…
Хранил, чтобы потом, когда даже самые безумные версии о причинах такого поведения остались позади, выдохнуть и, к удивлению всех, улыбнуться:
– Ладно, – отвёл он взгляд от толпы и отстранился от дерева, – это было смешно. Но, откинув шутки, повторяю: на гору я не залезу, так что если и нужна пара олухов, что сделает это, – он выставил два пальца вперёд, указывая на меня и Уэйна, – то вот она.
В ответ уже очень долго молчали мы. «Это было смешно», – и, вроде бы, всё звучало нормально, но… То вообще он сказал?
– Фух, блядь!.. – первым очень громко выдохнул тот самый Уэйн. – Охренеть просто можно!
– Чего такое?
– Да так… – отмахнулся он. – Нихера такого… Просто, знаешь… Знаешь… Скажем так: кое-чья четыреждыблядская похвала действительно дорого стоит, – позади нас, не выдержав, засмеялся Теккейт. – В следующий раз отпускай грёбаную драматическую паузу пораньше, а?
– Ась?.. А-а-а, – понимающе потянул Смит. – Да я просто задумался, – его хитрая улыбка и неловкий тон говорили о другом. – А что? Страшно стало, да?
Условившись в плане, мы разошлись в разные стороны. Сложно было сказать, чья часть задумки в исполнении была труднее, но то, что обе из них были важны, было несомненно.
***
– Нет, я понимаю, почему ты согласился и отправил их добывать грузовик – мелкий знает деревню, а от белобрысого здесь не будет толку, но… Блядь! – нога геолога съехала по грязи. – Но нахрен ты сказал им уезжать, если припечёт?!
Обойдя поселение по дуге, я и Рональд пошли прямо в сторону горы. Смеркалось. Угол хребта шёл вверх с мягких тридцати и, через футов восемьсот, продолжался углом в пятьдесят градусов, что уже было вызовом, учитывая погоду.
А ещё и титул – гора. Проще было бы назвать то очень высоким холмом, случайным выступом или мелким шрамом Земли, но не горой – грязная, состоящая из мелкого щебня, земли и грязи порода скользила под ногами. Ни мороз, ни наличие камня в той почве не позволяли ей застыть настолько, чтобы по ней было комфортно взбираться.
Мы поднялись где-то на добрую тысячу футов, когда Рональд задал тот самый вопрос. На деле, план, который мы обговорили, был предельно прост: Теккейт и Энтони пробираются в деревню; маневрируя как между домами, так и сквозь них, добираются до грузовика; если у них будет возможность, угоняют его и, отогнав на полмили от деревни по дороге, ждут нас. Но, разумеется, я не мог не учесть то, что как мы могли не вернуться с горы, так и их могли застать противники, так что был отдан приказ отступать на грузовике в Кайана при малейших признаках опасности или же ничего не делать и затаиться в самой деревне, если угнать грузовик окажется слишком сложно. Разумно? Может быть. Только вот шанс застрять в горах, кишащих призраками, находясь в пятнадцати-двадцати милях от цивилизации, был, мягко говоря, самоубийством – не было ничего удивительно в том, что Уэйн противился.
– Речь идёт не только о наших жизнях, – кроме того, что смотреть под ноги, я старался и очень тщательно подбирать слова.
– Но и не только об их жизнях! На кого, спрашивается, ты оставил наш четыреждыблядский шанс на спасение?! На мелкого, что пытался нас прирезать, и на мужика, совсем не выглядящего надёжным. Совсем крышей поехал, сволочь…
– Почему тогда ты не остался?
– О-хре-неть! – по слогам произнёс тот с нескрываемым презрением. – Я, вообще-то, не об этом!
Я остановился и, встав поувереннее, обернулся на него. То был действительно хороший, но очень неочевидный вопрос: почему же он пошёл со мной, если так не доверял остальным? Настолько хороший, что его стоило и повторить:
– Но почему-то не остался ведь?
– Я… – он смотрел то в пол, то мне в глаза. – Слушай, давай без вот этих ебучих сцен, а? Сам прекрасно знаешь, что ты – единственный, кому я тут хоть более-менее доверяю. А после того, что мы выяснили насчёт Даниеля… Вот, как ты думаешь: не мог бы быть парнишка, пришедший к нам весь в крови, мёртвым, а? А белобрысый? Он хоть и лыбится время от времени всем нам, но, драть меня нежно, думает об этом больше всех – о том, кто из нас может быть духом или грёбаным призраком – как их там. То есть… Я говорю, что… Блядь. Вот ты можешь быть уверен? – его очки запотели от частого дыхания. – Хоть в чём-нибудь?!
А что я? Я стоял и не знал, что ему ответить. В какой-то момент сам шум ветра, в разы усилившегося с высотой, стал для меня каким-то… успокаивающим, гипнотическим. Словно в том монотонном колыхании воздуха было больше ответов, чем в моей голове, словно погрузиться в неизвестность по самую макушку и отдаться течению было куда проще, чем пытаться плыть против него или, что было бы совсем глупо, пытаться выбраться на берег. О, в том ветре было явно больше смысла, чем в моих предположениях.
– Нет, – ответил я наконец тому. – Я не могу быть уверен ни в чём.
– То-то же. А ещё эти уродливые суки в лесу… Почему, вот, они не идут за нами? – сняв очки, резко обернулся он и, конечно же, ничего не увидел. – Они наступали нам на пятки ровно до реки, а потом…
– В реке ведь была другая тварь.
– Какой, холодный ответ! «В реке ведь была другая тварь», – а что, сука, есть сейчас?! – раскинул он руки в стороны, прокричав. – Здесь же ничего нет! Ничего – только ёбаная грязь!..
Он резко стих, а потом и вовсе замолчал. О, я точно знал, о чём он подумал в те секунды. Всё время, все те минуты и часы, пока мы взбирались наверх, я отчаянно оглядывался назад, задавая себе тот же вопрос: «А что именно сдерживает мёртвых?» – но каждый раз я видел рядом со мной только его, а он – только меня. Там – на том пустынном склоне полностью голого, умерщвлённого временем и оточенного горного хребта не нужны были слова – всё было понятно и без них. Думаю, он действительно пожалел в тот момент, что пошёл со мной. И если действительно пожалел – то чувство было обоюдным.
– Продолжим… взбираться вверх, – прошептал он мне. – Как говорят у меня: ветер чистит голову либо фигурально, либо, кроме песка, её чистить просто не от чего.
А ещё те слова, что сказал мне Теккейт в лесу: «Я знаю, что парень в очках мёртв», – он не дал мне ни расспросить его, ни убедиться в правоте слов, так как сразу же убежал вперёд – вести группу по лесу. Но то, как он сказал… Уверенность в его взгляде была схожа только с той, с которой он смотрел на Рональда, называя его трусом – то был непоколебимый, безумно холодный взгляд… как и у его отца.
– У тебя хоть есть телефон? – взглянул я на Уэйна. – Мой-то остался в Тагитуке вместе со снаряжением…
Рон устало выдохнул и посмотрел куда-то в сторону. В его взгляде читалось недоумение и удивление, смешанные с позитивом от абсурдности вопроса. Он улыбнулся и, хлопнув меня по плечу, пошёл вверх:
– Конечно, блядь, есть. Ты вовремя спрашиваешь, «мистер Фогг»! – обогнав меня, он оглянулся; улыбки на его лице уже не было. – Пошли уже… пока чёртово небо ещё светло-серое.
На вершине было холодно и свежо. Серо-коричневые, абсолютно голые скалы обдувал слабый, лишь временами порывистый ветер. На той высоте, где были мы, уже почти не было тумана – за тусклой и незаметной дымкой, отлично проглядывался основной горный хребет, идущий далеко на восток – к самому Кайана.
Однако избавиться от ощущения, что дышу я тем же воздухом, стою в том же лесу, в котором бродит опасность, в котором меня поджидает либо обман зрения, либо смерть, я так и не смог. Там наверху была определённая свобода – да, но освобождения там не было.
– Думаешь, отсюда видно Кайана? – спросил парень, скинув рюкзак.
– Нет, – смотрел я прямо на восток – вдоль хребта, начинающегося сразу после резкого снижения. – Вряд ли.
– Жаль – хотел бы я видеть их рожи, когда мы до них дозвонимся… – он вдруг поднял голову и тоже уставился на восток. – Ну… Я не увидел бы их отсюда, конечно, но какие были бы ощущения!
– Хм… Это да, – меня потянуло улыбнуться от бредовости и оптимизма в услышанном. – Кто знает, может быть…
– Блядь! – позади меня вместе с криком вдруг раздался слабый стук. – Держи!
Обернувшись, я застал геолога, в неловкой позе наклонившегося к южному склону горы. Он явно тянул к чему-то руку и, судя из страха в глазах, не дотягивался. «Телефон!» – промелькнула мысль в голове, и я тут же заметил небольшой серый камешек прямоугольной формы, плавно катящийся вниз по мелкому щебню. Даже не подумав о том, что меня, как и тот телефон, могло протащить добрую тысячу фунтов вниз по склону, крутя кручёным и ломая каждую кость, я прыгнул вниз.
– Чёрт! – и тут же закричал, как только земля поехала из-под моих ног.
«Пройдёт вечность, пока я скачусь», – вот и всё, о чём думал те долгие-долгие секунды, пока скользил по тонкому слою грязи и гладчайшим камням. Шуршание заполнило собою все звуки, но то явно было шуршание моих ног. В какую сторону упал телефон, правильно ли я прыгнул или правильно ли приземлился – я не мог даже предполагать. Чёртов серый цвет корпуса… Но вдруг я увидел его – светящийся в серой пелене клочок земли. Похоже, удача в какой-то мере была на нашей стороне, и смартфон, задев какой-то небольшой, но довольно широкий выпирающий камешек, застыл на том склоне.
– Есть! – вырвалось у меня, как только я схватил его.
Но что «есть»? Я всё ещё умеренно быстро скатывался с сорокапятиградусного склона полуторатысячефутовой горы. Если там – в то время и в том месте и было хоть что-то, заслуживающее даже не такого оптимистичного вскрика «есть», то это были проблемы.
– Держись!
Стоило мне посмотреть назад, как я увидел Рональда, бегущего, если не сказать «прыгающего» в мою сторону – спускаясь по склону очень широкими рывками, он всеми силами пытался преодолеть расстояние между нами и остаться на ногах, пока в одной руке у него блестел нож.
Я уже было принялся активнее тормозить, пытаясь, словно тот же телефон, намертво врезаться в какой-нибудь камешек, как в моей голове тут же промелькнула мысль: «А зачем ему нож? Чтобы потом, вонзив в землю, остановить скольжение, – тут же ответила следующая. – Но ведь он может им и меня… А зачем бы тогда ему было кричать, чтобы я держался? А, нет, всё правильно – у меня ведь телефон… – пока думал, скорость только набиралась. – Но ведь у него был нож всё это время, верно? Тогда…».
Решить, что делать, я так и не успел – Уэйн застиг меня быстрее, просто схватив за ворот куртки, и тут же попытался вонзить нож в землю – звуки полированного острого металла, бьющегося об камень, были слишком знакомыми, но скользить мы не переставали.
– Сука! – геолог продолжал бить по грунту, но нож вновь и вновь отскакивал от камня под грязью. – Вот! Же ж! Падла!
Я почувствовал резкую боль в груди и шее, а падение за считанный миг замедлилось почти до остановки. Едва не выпав из куртки спустя десяток-другой фунтов, я так и замер – вися на склоне под углом чуть более сорока градусов, пока Уэйн, победоносно ликовав, едва держал меня. Подняв голову, я увидел, что ручка выскользнула из его хватки и осталась примерно в трёх футах над нами, но этого – того резкого рывка и снижения скорости – хватило, чтобы мы остановились.
– Вот это сходили позвонить, блядь! – почти с истерическим оптимизмом прошептал Рон. – Эй, не хочу показаться грубым, но как там телефон?!
Я поднял свою левую руку и с опаской взглянул на девайс, осознавая, что инстинктивно тормозил обеими ладонями, совсем не обращая на него внимания. В общем-то, всё было не так плохо – экран треснул в нескольких местах, но то едва было видно из-за обилия влажной грязи, которую приходилось в срочном порядке оттирать.
– Нормально, – весьма неуверенно сказал я геологу. – Пара царапин, да и всё.
– Я уже вижу, – взглянул Уэйн из-за моего плеча. – Но насрать, – он сел рядом со мной и устало посмотрел вдаль – в туман, – всё равно давно хотел себе новый взять. Ну… Как «новый» – считай, старый, но с другой цифрой в названии модели.
Слабо улыбнувшись, я ещё раз перевёл взгляд на нож, застрявший над нами. «Наверное, было довольно больно – нужно было, чтобы и рука не сорвалась сразу, и рывок дал нужное замедление… И силы нужно немало», – думал я, пока в моём сознании, подчиняясь ассоциациям, вновь всплывала прошлая ночь – убийство Джорджа Амаруком, а затем – его смерть от рук Уэйна.
И тогда я неожиданно понял, что кое-что было не так – буквально подсознательно и мгновенно, но потом ещё долго сидел, просто пялясь на ручку, пока в голове всё-таки не сформировалась нужная мысль: «Чтобы держать меня и нож нужны две руки, – медленно распутывал я клубок эврики. – Но как он может использовать две руки, если в одну из них Теккейт вонзил ему стрелу?».
Я перевёл взгляд на парня и замер, рассматривая его лицо. Он улыбался мне, но… Он ли? С одной стороны: он мог это сделать через боль. С другой: почему тогда в тот момент, когда мы перевязывали Смиту запястье, он не попросил перевязать ему плечо? Уже сделал всё сам? Тогда почему мы искали тряпье для запястья по всему дому?..
Ладно, допустим… А какая это была рука? Правая или левая? И какой он держал Теккейта тогда – на реке? Держал ли двумя? В какой-то миг от мысли о сохранении команды я пришёл к осознанию того, что даже тому, кто спас тебе жизнь несколько раз; тому, кто, казалось, больше всех хотел выбраться; тому, кто сидел рядом с тобой больше нельзя было доверять.
Через десяток-другой минут мы вновь были на вершине. Рональд удерживал телефон в двух руках, как собственную душу. Замерев на самой высокой, как нам показалось, точке пика, мы встали по направлению к востоку и, смотря через туман на расплывающийся горный пейзаж, разблокировали экран.
«Не обслуживается», – гласила небольшая надпись в том месте, где должна была быть полоска связи, а мы всё равно стояли и смотрели заворожёнными взглядами на телефон, словно что-то вот-вот должно было измениться; словно за все те страдания, за весь тот путь, что мы прошли, нас обязательно должна была ждать награда. – наверняка, она просто опаздывала… Да, наверняка…
– Нет связи, – подытожил очевидное Уэйн и, чуть развернувшись в сторону, приподнял смартфон. – Нет связи…
Он всё продолжал крутиться на месте, то поднимая, то опуская руку, всё повторял одно и то же: «Нет связи». Было похоже, что он просто не мог это принять, само его сознание не хотело понимать присутствие в мире такой несправедливости. Но она явно была на нашей чёртовой Земле и чувствовала себя прекрасно, а доказательством тому служил глупо снующийся из стороны в сторону паренёк, застрявший где-то в горах Аляски, шёпот которого всё больше и больше напоминал истерический крик:
– Нет связи! Нет связи! Какого хуя?!
– Неважно, – опустив голову, выдавил из себя я. – Это неважно.
– Пошёл нахуй, а! Вали! Нет связи! Я провёл всю ебучую ночь за разными картами! Я помню, что я видел! – мне нечего было ответить ему, и сил поднимать головы – их тоже не было. – Знаешь, что?! Нахер всё это! Пошли на восток! Дойдём сами до ёбаного покрытия в этих ёбаных горах! – он рывком развернулся на сто восемьдесят градусов и широко зашагал в сторону Кайана. – Я, блядь, не собираюсь на слепую просто ехать в ту грёбаную залупу мира! Я не настолько ёбнулся, чтобы после первой попытки просто взять и!..
Как только мы с ним поравнялись, я тут же схватил его за оба плеча, пытаясь остановить. Сдавил так крепко, как мог, но он и мышцей не повёл. Был ли то адреналин? Настолько ли ему было плевать на боль? Нет… Я точно не мог так рисковать. Точно не мог позволить себе ту наивность, что позволил себе Теккейт, пускай он был и прав. Когда я его остановил, когда оказалось, что моей ослабшей хватки было достаточно против его истерики, у меня промелькнул всего один вопрос: «Значит, он даже не знает, что давно мёртв?».
– Остановись, – он всё ещё пытался вырваться лёгкими толчками, пока его взгляд замер на одной из горных вершин. – Это бесполезно – сам знаешь.
– Отвали! Отъебись! – в его голосе звучал очень сильный надрыв, настолько сильный, что я, казалось, мог слышать тот кислый ком, подступающий всё ближе к его глотке. – Я дойду до этой грёбаной связи! Я дойду до неё!
– Хватит.
Не дойдёт. Думаю, в тот момент, это было понятно и ему самому. Как бы я ни хотел этого – не дойдёт. И, как бы сильно ни подозревал, отпускать его одного всё равно было и безумием для команды, и самоубийством для Рональда Лео Уэйна.
– Тише, тише…
– Давай пойдём, – его ноги подкашивались и он буквально повис на мне, оседая на колени. – Я должен дойти… Она обязана… Она обязана там быть…
– Не сработает. Сам знаешь, что это не сработает. Один неверный шаг здесь, и ты будешь мёртв. Мы сейчас на самой высокой точке этой горы. Если её здесь нет – вряд ли есть на другой.
– Обидно… – он стоял на коленях и, всё ещё держась за меня, пустым взглядом смотрел на те же горы. – Так обидно…
Смех – всего лишь защитная реакция. Показушные смелость, безрассудство или спокойствие – тоже из той же рубрики. Не боится только больной и дурак, а не плачет только чёрствый и псих. Кем бы вся наша команда себя не считала в обыденной жизни – холодными профессионалами, горячими головами или просто безбашенными храбрецами – но там, на вершине той горы, я практически держал в руках паренька, едва сдерживающего крокодильи слёзы, что ровно секунду назад был абсолютно спокоен, а два десятка минут – даже весел. Смех – это всего лишь защитная реакция. Смех – это просто обман.
Усадив его, я сел рядом с ним и тоже уставился вперёд. В армии… готовили к таким ситуациям, в определённом смысле – к срывам, к сломанным личностям и истерике, но… Было трудно что-то вспомнить о том, что рассказывали тогда. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как мы приземлились на Аляске. Долгая-долгая жизнь, начавшаяся с шума лопастей – всё, вне тех лесов, было таким далёким, таким неважным…
– Попытайся… отпустить это, – дал я глупый совет, не в силах сделать что-либо ещё.
Рональд просто сидел и смотрел вдаль, пытаясь сохранить лицо. Я больше не слышал ни всхлипов, ни криков, ни даже шума дыхания, несмотря на высоко вздымающийся торс – лишь что-то странное поблёскивало на красных щеках, что-то, отличающееся от оправы очков.
Я взял телефон, в очередной раз упавший на камни, и включил экран, проведя пальцем вбок. «Экстренный вызов», – вещала одна из надписей, разрозненная несколькими трещинами. Нажатие, смена экрана, гул… и тишина. «Не обслуживается, – всё ещё было написано вверху. – Нет связи». Не знаю, зачем, но я пробовал снова, и снова, и снова… «Нет связи».
– Думаешь дозвониться, а? – охрипшим голосом спросил Рон, слегка развернув голову.
На его щеках были наполовину застывшие слёзы, но на губах была лёгкая, очень горькая улыбка. «Нет, – замотал я головой, не в силах вымолвить и слова. – Конечно, нет».
– И правильно, – продолжил он, едва-едва шепча. – Вот дозвонишься ты, возьмёт трубку какая-нибудь Аризона и такая: где-где вы? А? Аляска? – меня потянуло на странный, надрывистый и уставший хохот – что-то, наверное, было в том пародийно-высоком тоне голоса геолога. – Нет, что вы! Вы знаете, сколько займёт посылать до вас вертолёт?! – впрочем, термин «истерический» к моему смеху тоже подходил. – Так что нет – справляйтесь своими силами и не трогайте наш бюджет! Вы вообще знаете, что сейчас в стране?! Так знайте: не звоните больше сюда – мы не можем вас спасти!
