Текст книги "Туман гор Кайана (СИ)"
Автор книги: Shkom
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– То есть медведей ещё и несколько?
– В том-то и дело – не стайные животные медведи-то, а терпимости к собственным собратьям у них меньше, чем у людей за полярным кругом. Так что… странные вещи.
Сэм задал явно хороший вопрос. Получалось, что, кроме всего прочего, в наш лагерь мог наведаться один-другой израненный да голодный мишка – превосходно. Но…
– Скажите-ка, Даниель, – вырвалось у меня, – я правильно понял: вы решили записать медведей у транзитных дорог как «странные вещи»?
– Стаю обглоданных медведей, появляющихся, по рассказам людей, только в тумане – да. Не знаю, как там у вас – в других штатах, а у нас это – странные вещи.
– Резонно, – добавил мистер Форвард. – Медведи как стайные существа – прецедент. Впрочем, то, что они предпочитают одиночный образ жизни, не отрицает того, что ради выживания они могли сгруппироваться… В каком-то смысле, господа, вы оба правы – это необычное явление, вполне заслуживающее название «стая медведей».
– Аминь второй раз, – Рон вновь торжественно поднял чашку над собой, чтобы осознать, что та была пустой. – Блядь.
***
Уладив все вопросы, мы расположились на ночлег. Кайана, ожидаемо, не обладал ни мотелем, ни каким-либо подобием гостевых домов, так что нам просто отдали пустующий – обычный забытый прямоугольничек, лишившийся своего хозяина по неизвестной причине. Все вещи, вся мебель, всё имущество – всё было на своих местах, покрывалось пылью и временем в ожидании самаритянина, который решился бы выкупить это за самый-самый мизер.
В таких местах всегда было… по-особенному пыльно. И в этот раз, разумеется, – тоже: кроме самой пыли, кроме ощущения забытья и затхлого воздуха было ещё кое-что очень важное – запах человека. Въевшийся аромат кофе на кухне, пережившее многое диван, даже постельное белье и подушки, что остались нетронутыми – дом всё ещё казался живым, всё ещё ждал своего хозяина и хранил его часть вместе с собой.
– И вот он мне говорит, что я, должно быть, ненавижу свою работу, – геолог говорил со своим давним другом-спелеологом, перетирая кости прошлого на старом диване.
– Это он зря…
– Ещё бы, это он, сука, зря! Я, конечно, всё понимаю – не сахар работёнка. Как-то мне даже приходилось собирать образцы лавы с активного вулкана на Камчатке. Прямо так – разрывать небольшой затвердевший слой и черпать именно расплавленную породу небольшой лопаткой, – он подключил активные жесты к своей речи и продолжил, – охренеть провёл отпуск, скажу я тебе, но один хрен это лучше, чем чёртова работа в офисе. Ни за что бы сейчас не променял этот затхлый и пыльный саркофаг на какую-нибудь конуру без кондиционера. А ты, я слышал…
Разложившись, я стал думать. В моих планах было всего два пункта: задать вопросы мистеру Форварду и как следует выспаться. Так как вечер уже подходил к концу, желания медлить не было.
– Кхм, мистер Форвард, Рональд, вы не против? – указал я на свободное место на диване напротив.
– Конечно нет, мистер Фогг.
– Да – падай, – свободно махнул рукой Уэйн.
– В общем, есть несколько вопросов, не покидающих мою голову, – молчание обоих послужило мне разрешением. – Первый: о каком сокращении бюджета шла речь при Эмме, если такового точно не было? И второй – более рутинный: Даниель сказал, что расселины или же пещеры появились около двух месяцев назад, и в отчёте указаны «месяцы» – почему «экстренная экспедиция» была собрана только сейчас?
Главный явно замялся, не ожидая такого – по нему было видно, что ответы составлял он прямо на ходу и, так же, как и Эмма, слишком долго молчал для очевидных и простых ответов.
– Сокращение бюджета произошло до подписания вами… – наглая, но ожидаемая ложь.
– Мой контракт был составлен на несколько дней раньше даты подписания и разговора Эммы с начальством.
– Значит, вас решили не осведомлять об…
– Об уменьшении зарплаты? Кому ещё, как не «младшему обслуживающему персоналу» урезать деньги, когда речь идёт о сокращениях в бюджете?
– Они могли посчитать ненужным…
– Джордж, вы вообще слышите себя? Может, это вы посчитали ненужным что-то мне сообщить? – тон голоса и мимика сменились на скептические сами по себе – я чувствовал себя хозяином положения.
– Я думаю, что…
– Ха-ха-ха-ха-ха… – парень прервал своего товарища искренним смехом и снял очки. – Признайся, старик, он только что схватил тебя за самые яйца. Ха-ха-ха-ха-ха… Сказал же: то, что ты хотел провернуть, не провернёшь только с частью команды… Ладно, смотри сюда, «мистер Фогг», – его издевательство над приставкой «мистер» привлекало и отталкивало одновременно. – В две тысячи шестнадцатом году у пролива Фери и Хекла, что на севере Канады, рыбаки жаловались на странные звуки в море. Прибывшие военные ничего не нашли и уехали с пустым отчётом, доложив только о нескольких морских обитателях в районах поисков. То же самое было у озера Леди Малвилл в том же году, на острове Дженни Линд в семнадцатом, у острова Дженни Линд – и так по цепочке: большинство жалоб списывали либо на слабые землетрясения (до четырёх баллов), либо на…
– К чему это?
– Но потом в Найскуте на территории Аляски отшельники сделали некоторые сенсационные фото – они запечатлели небольшую пещеру, возникшую вследствие сейсмической активности и, что страннее, её полнейшее исчезновение. Это дало старт небольшому расследованию ещё более мелкого фонда – они собрали информацию, что везде, вплоть до пролива Фери, открывались подобные пещеры и, разумеется, «затягивались». Джордж, будучи первым приглашённым в нашу небольшую группу, порекомендовал меня и своего… кхм… этого… – указал он на уже спящего Энтони. – Как мне назвать это уё?..
– Протеже, – тут же выдал мистер Форвард.
– Да – протеже. Но круг знакомых был выбран не просто ради удобства, а именно ради этой лжи. Отвечая на оба твоих вопроса: этот фонд – тот же, что нанял и вас – собрал экстренную экспедицию по одной причине: он узнал об этой пещере слишком поздно – по этой же причине мы решили соврать.
– Не… не понимаю, – искренний ответ сам вылетел из моего рта.
– Чего понимать? Эта пещера «затянется» со дня на день. Мы узнали о ней несколько дней назад, а она существует уже два месяца – велик шанс того, что мы, придя на место, обнаружим только филигранный природный «шов» – местные номады не сильно обновляют информацию по ней, знаешь ли. И вот мы подумали…
– Мы подумали, мистер Фогг, что если шансы на провал столь велики, то можно сэкономить некую сумму денежных ресурсов, выделенных на эту миссию.
– Ага… Это воровство.
– Не пизди, – резко помрачнел Рональд, – эти деньги и так должны были пропасть, если бы мы сделали всё по-честному и привезли бы сюда тонну всякого дерьма, чтобы потом просто вывезти его обратно. А так – напишем, что всё привезли, но поздно, и к сумме гонораров каждого из нас прибавится.
– Сколько прибавится?
– Прилично, мистер Фогг. Вопрос в другом: собираетесь ли вы хранить в тайне наш небольшой трюк?
Это был чертовски хороший вопрос. О, чертовски хороший… Не то, чтобы меня не прельщала идея заработать больше денег без риска – вся команда, если верить Форварду и Уэйну, была в курсе, но с другой – удар по репутации больнее удара по кошельку, и если миссис мэр в своей упёртости произвела бы звонок нужным людям, это просто уничтожило бы мои отношения с тем фондом и поубавило уважения в среде учёных.
К тому же был ещё и альтернативный вариант – тот, что прельщал меня, пожалуй, больше всего: самому совершить нужный звонок. Так же, как и в случае разоблачения, это дало бы серьёзный удар по репутации спелеологов и геолога (внушительный, по крайней мере), а вот мы с Сэмом…
– Собираюсь, – ответил я. – Собираюсь с надеждой, что всё это не ради двух сотен баксов. Мне и напарнику – по двадцать процентов от суммы.
– Разумеется.
– Без базара, – парень протянул мне руку, чтобы пожать. – Знал, что с тобой будет просто договориться, мужик.
Ну, вещи явно стали яснее. Несмотря на то, что с городка до самой ночи так и не сошёл тот небольшой туман, вещи явно стали яснее – трое выскочек просто хотели подзаработать побольше, чем очень много. Что ж… пока они думали, что я в деле, у меня было время подумать о том, в деле ли я.
Всё это действительно выглядело неплохим подарком судьбы – либо прибавка к и так хорошей сумме за ничтожную в объёме работу, либо солидная прибавка к умеренно положительной репутации. Оставалось лишь одно – пробраться утром через туман от Кайана к тем деревням и лично лицезреть тот «идеальный природный шов» либо, что было более реально, небольшую расселину-пещеру – всего-то.
========== Глава 2. К деревне бога смерти ==========
– И где эти грёбаные скутеры?
Было раннее утро – где-то семь после полуночи. Мы стояли в слабой, едва заметной пелене посреди дороги, пока к нам приближался очень дряхлый грузовик военного образца. Массивные покрышки, тёмно-зелёные цвета, квадратные, очень ровные углы – от него за милю пахло стариной и полным отсутствием учёта аэродинамики при проектировании. Но главное: это был вовсе не тот транспорт, на который Джордж договорился вчера.
Впрочем, можно было понять причину или отговорку, что скажет водитель, – погода была просто отвратительной: более-менее чистое небо затянуло очень тёмными тучами, погружая землю во тьму, сырость и влага чувствовались даже в самом воздухе, и даже вид – тот прекрасный горный пейзаж, что открывался нашему взору настолько, насколько хватало горизонта, скрылся за туманом и тьмой, перекрывающими всё на своём пути, и веял… неизвестностью.
– Квадроциклы, геолог.
– Чего, блядь? – резко обернулся тот.
– Нам обещали квадроциклы, а не скутеры.
– То есть ты сейчас решил доебаться?! – Рональд звучал куда более раздражённо, чем вчера.
– Я сейчас решил тебя просто поправить, но понимаю – твоя быковатая натура всё ищет себе проблемы.
– О, а, может быть, если бы ты меня не «просто поправил», а просто пошёл нахуй, как я тебе советовал вчера, всё было бы нормально?!
– Ни рефлексии на собственных ошибках, ни тактичности – да ты, похоже, действительно имел дело с одними коровами.
– Ты сейчас у меня!..
– Тише, девочки! – Сэм встал между ними стеной, разнимая обоих. – Давайте, блин, лучше разберёмся, почему к нам прислали этот антиквариат.
Грузовик остановился, и из него вышел никто иной, как Даниель – тот, кого я точно не ожидал увидеть на месте водителя. С одной стороны: да, триста человек – немного, но неужели больше некому было выполнять обязанности со столь небольшой ответственностью и сложностью, как перевозка?
– Да. Да, люблю вас обоих, – мистер Форвард, подходя к нам, завершал телефонную беседу. – Да, и скажи ему, чтобы все задания делал. Приеду – проверю. Да, пока… Как думаете, – шепнул он уже более хриплым и уставшим голосом, – сегодня может пойти дождь?
Серо-чёрное небо медленно вращалось над нашими головами, подталкиваемое лёгким ветром. Запах свежести – привычный, как я понял, для тех мест – не нёс в себе ничего необычного, а туман был точно таким же, как и вчера – в день, когда дождя не было.
– Нет, – ответил каждый поочерёдно.
– Верно – нет, – кивнул тот. – А вот он сейчас будет убеждать нас, что таковой намечается…
После тех слов улыбка водителя начала казаться мне надменной. О, да – то была как раз одна из тех гримас, с коей к тебе подходили в магазинах консультанты; с коей осторожно, но очень нагло подлезали промоутеры на улицах или же с коей работники HR выслушивали твой бред на собеседованиях, когда окончательно решали, что брать человека, вернувшегося из армии с психическим расстройством, «слишком рискованно для их небольшой компании».
– Ну что, ваша исследовательская команда готова ехать к месту исследования? – а ещё его пожелтевшие зубы – они тоже действовали на нервы; что-то в нём явно мне не нравилось, но до меня всё никак не доходило, что именно.
– Даниель, – мягко начал Джордж, – кажется, вчера мы договаривались о более быстром и мобильном транспорте.
– Несомненно! Но, как мне кажется, погода…
– Дождя нет, – по привычке сказал я солдатским тоном.
– Да, но он может…
– Не «может», Даниель. Дождя нет. Где транспорт?
– Знаешь, я бы мог сейчас достать его, но, думаю, что это будет слишком дол…
– Тогда доставайте.
– Я…
– Вы же можете, верно? Доставайте.
«Слишком долго», – а? Дольше, чем поездка на медленной старой развалине, не едущей вверх по поверхности, что выше пятнадцати градусов? Дольше, чем с бесконечными объездами-заездами, как это часто бывает, узких горных троп по одной-единственной дороге, что подходит по ширине? Нет – то тоже была явная ложь.
– Доставайте, – вновь повторил я, – мы подождём.
Все из команды были согласны – молча стояли, смотря на муженька местного мэра, и ожидали от него обещанного решения. Хороший момент – момент разоблачения лжи. Человека будто выкидывает из его придуманного мирка в мир реальный, мир настоящий. Может быть, я просто очередной идиот, но на моём опыте всегда было так, что после раскрытия люди начинали нести чистую правду, насколько бы сильно она их ни топила – ниже, как считал их мозг, им падать было уже некуда.
– Ну… Я…
– Давай-давай, честный парень. Я же вижу – ты не врёшь нам, – Рональд покосился на того в полуулыбке, похожей на оскал.
– Я бы с радостью, господа, – сцепил он ладони за спиной. – Но дело всё в том… Я бы… У нас нет квадроциклов – буквально несколько дней назад ребята уехали на них в Аипалувик и всё ещё не вернулись… Синячат, наверное.
– А Аипалувик – это?..
– Деревушка в двенадцати милях отсюда – наш перевалочный пункт к Тагитуку.
– Потрясающие, блядь, названия.
– То есть ещё есть шанс найти их там и пересесть на нормальный транспорт – я правильно понимаю?
– Я… О! А, кстати, да! – резко оживился тот. – Хорошая идея!
– Ага. Потрясающая, блин. Давайте уже поедем, а не будем лясы точить.
Причин возражать не было.
***
До нашего перевала было всего-то двадцать четыре мили. Даже если учесть скорость грузовика, особенности рельефа и предположить сложность дороги – это было, максимум, два часа езды, и это было чертовски хорошо – на том раритете чувствовался каждый ухаб, каждая кочка, на которую водитель откровенно специально наезжал, приносила отличные ощущения копчику и всему сопутствующему.
Деревянные лавки по обе стороны кузова грузовика действительно сильно напоминали мне о военных временах, когда автомат был моим лучшим другом и самым ценным сокровищем, а пыль и песок въедались в кожу и зубы, всё время преследуя зудом. Несмотря на моё… не самое удачное прошлое, я скучал по военной жизни. Ещё когда только вернулся, и мои редкие родственнички встретили меня с небольшим праздником, мой крёстный сразу сказал: «Я знаю, что ты чувствуешь: ты чувствуешь, что это всё – не твоё, что тебя не понимают эти люди и никогда не поймут, а твоё призвание – умереть с оружием. Это чувство с тобой навсегда», – и как же он, сукин сын, был прав. «Никто не может понять морпеха так, как он сам, либо как другие морпехи», – к снайперам это тоже относится.
Всякий раз, когда я пытался говорить с кем-то про свою солдатскую жизнь… я видел ужас в их глазах – жуть и страх, свойственные зелёным рядовым, свойственные гражданским… Печально, когда люди смотрят на тебя либо как на калеку, либо как на героя – будто бы ради войны нужно быть самым бесстрашным и патриотичным сорвиголовой. Нет – всё дело было в мышлении.
Отсутствие опасности как уверенность в собственном бессмертии – это очень хрупкая, но мощная иллюзия, ей окружают себя все кому не лень, чтобы потом любое отклонение от плана, любой выброс из зоны комфорта вызывал жуткий, по-настоящему животный страх. На войне не так. Свистящие над ухом пули не заставляют бежать – они заставляют реже высовывать голову. Каждый раз отправляясь в бой, чувствуешь… присутствие опасности и смирение с ней. Как длительная монотонная боль – отрицание сменяется гневом от раздражения, потом – попытками убедить себя в том, что всё не так плохо, суицидально-депрессивными мыслями и, в конце концов, смирением – принятием. Но это на войне…
Чёрт, мой крёстный был настолько прав, что даже спустя десятки попыток устроиться на «обычную» работу, я всё равно выбрал ту, где риск сравнительно выше, а количество людей сравнительно меньше – экстремальный туризм вправду чем-то похож на армейскую вылазку. Технически, по крайней мере – ты выходишь далеко от цивилизации, снабжённый только необходимым для достижения твоей цели, ты продвигаешься вперёд, несмотря на риск, а после достижения тебя ждёт такой же тяжёлый путь обратно. И люди – они вовсе не являются отморозками, живущими одним днём, нет – они тоже идут «в бой» за тем же… ощущением, что и ты, за чувством братства, единства в цели и победе – они идут ради себя, а не ради войны.
– В чём дело, Рональд? – вдруг раздался голос Джорджа, выкинувший меня из моих мыслей. – Ты сегодня какой-то… нервный?
Уэйн действительно казался неспокойным с утра. Его красные глаза и немного бледная кожа говорили о явно бессонной ночи, но лучше всего, разумеется, твердил об этом он сам – бранью и крайней нетерпимостью к окружающим.
– Да, парнишка, на тебе, блин, лица нет.
– Я в порядке, – пробубнил тот под себя. – Мамочки мне тут нашлись…
– В порядке? – ухмыльнулся «мистер Смит». – Да ты, геолог, на ходячую мумию тянешь – ещё пара часов, и хоронить можно будет.
– А ты вообще ебало завали! Всё это твой грёбаный медведь…
– Не понял.
– Чё тут, блядь, понимать?! На кой хрен ты сказал ночью, что слышал рык под окнами?! Не мог просто промолчать и дальше упасть дрыхнуть?!
– Рык под?.. А-а-а… А-ха-ха-ха-ха-ха! – Энтони разразился искренним, очень высоким смехом. – Вот это ты впечатлительный!
– Заткнись!
– Сам заткнись, мямля, – только тогда я уловил едва заметный немецкий акцент. – Я-то действительно слышал рык, но подумать, что это медведи – чистый бред. Наверняка это был тот же грузовик, что прямо сейчас рычит и тарахтит двигателем у тебя под ногами.
Интересное, но глупое предположение – грузовик приехал со стороны гор, то есть – с очередной маленькой деревушки, так что вряд ли бы он проезжал ночью рядом с домом. «Рык»… Готов поклясться, что, несмотря на приоткрытое окно, в ту ночь я спал, как младенец.
– Ага – хрена с два! И нахрен, блин, было вчера выслушивать эти россказни?.. – он опустил голову и потёр лицо руками. – Всю треклятую ночь просыпался из-за рычания и силуэты за окном видел.
– Ну ты, блин, даёшь, парень.
– Ага! А сам что?! Ты же… Блядь! – мы все знатно подпрыгнули на ухабе. – Ты же, блядь, на соседнем диване спал!
– И? Всё верно – спал. Спал, как убитый медведем-призраком.
– Пошли вы! Оба!
– Да ладно тебе – смешно же. Ты же не серьёзно, да? То есть ты реально не спал, блин, просто из-за мишки?!
– Я бы посмотрел на тебя, если бы ты!.. – поднял тот глаза, но тут же опустил, успокоившись. – Заткнитесь, а? Все.
– А слова вежливости?
– Обойдёшься, белобрысый. Просто держи… Да блядь!
На очередной кочке наш грузовик подпрыгнул выше, чем рейтинг преступности в США за последние месяцы. Дружно подлетев от удара со своих сидений, мы, неудачно пытаясь удержаться в нормальной позе, повалились куда попало по кузову. Когда же всё затихло, и каждый из нас смог выровняться, то обнаружилось, что грузовик стоял.
– Даниель! Даниель, мать твою! – постучал по стенке между водительским местом и кузовом Рон.
– Эй, муженёк, чего стоим? – «мистер Смит» держался за нос, пытаясь говорить нормальным голосом. – Эй?!
Сэм с большим неодобрением посмотрел на нелепые сцены взывания к водителю нашей чудо-машины и, молча отвязав дверцу кузова, вышел наружу. Не стоит и говорить, что все, позабыв об ушибах, медленно пошли за ним.
– Ох, нихрена…
Каждый, включая меня, не мог не замереть от удивления, что довелось почувствовать, выбравшись наружу. Мы стояли посреди плотной и серой стены тумана, настолько густой, что уже ровно через пятьдесят метров она действительно напоминала стену какого-нибудь древнего хосписа. Вечнозелёные ели, их верхушки, горы – всё тонуло в той обесцвечивающей мгле, а сама дорога, всё ещё не высохшая до конца, напоминала вязкое, тягучее коричневое болото. Вот тогда, смотря на бесцветное серое небо и потемневшую округу, я бы без промедления поверил, что мог бы идти дождь. Более того – я бы даже поверил, что он уже прошёл.
– Даниель, что там, блин, с твоей хернёй? – Сэм зашагал впереди всех к месту водителя. – Клянусь моим несуществующим шурином, если у тебя от твоей езды слетели клеммы с аккумулятора – я буду орать с тебя как самая последняя сучка. Даниель? Дэн, блин?! – уже раздражённый, он подошёл к водительской кабине и рывком открыл дверь. – Какого?! – но вдруг резко перешёл на шёпот. – Какого хрена?
Я быстро подошёл к своему напарнику и увидел внутри машины то, чего точно не ожидал бы увидеть: Даниель лежал на сиденьях и, придерживая разбитый нос, испуганно таращился на нас. О, в тех глазах было многое – ужас, страх, отчаяние, непонимание, удивление и шок – всё это передавалось и мне. Он с большой опаской поднёс указательный палец к своему рту, призывая сохранять тишину, и заговорил так тихо, что сама та тишина, сам беззвучный гул ветра, гуляющего по лесу, были громче него:
– Он здесь.
Я тут же резко повернул голову в даль дороги, скрытую туманом – кто бы там ни был, но водитель обязан был увидеть его именно оттуда. Однако… ничего не было. Или не совсем ничего? Тишина, то самое звучание леса, начала давить на уши – как поразительно быстро почти неуловимый шум становится самым громким воем, перекрывающим всё остальное – за этим ветром вполне мог скрываться чей-то шёпот, могли едва слышно хрустеть ветви под чьими-то тяжёлыми шагами, могла разлетаться грязь от шин, но нет – было тихо. По-прежнему тихо.
– Кто? – вырвалось у меня.
И вот тут-то я почувствовал весь его страх, даже не получив ответа. Одного взгляда на его взъерошенные волосы, на трясущие зубы было достаточно, чтобы понять – то, что превращало его следующие слова в нелепые обрывки и стук челюстей друг о друга, было чистым страхом, было настоящей паникой.
– Он, – едва выдавил из себя Дэн.
– Да кто «он»?!
– Ме… Медведь.
На его лице не дрогнул ни один мускул, ни малейшего перехода от ужаса к смеху в его мимике не было – он точно говорил серьёзно, но… Он, блядь, шутил, что ли?!
Нигде, вообще нигде вокруг нас не было ничего, соизмеримого по шуму с медведем – ни приближающегося звука хрустящих ветвей, ни рыка, ни тяжёлого дыхания. Он действительно ожидал, что мы поверим в сказку, рассказанную им вчера? Это при том, что сам он этих медведей до нашей вылазки не видел?! Он, блядь… Что?!
– Даниель, мать мою! – вскричал я тому. – У нас нет на это времени!
– Что он, блин, сказал?
– Что где-то здесь бродит «тот самый» мишка!
В одно мгновение Рональд, выходящий последним, залез обратно, а Сэм застыл, смотря то на водителя, то на дорогу.
– Но… он здесь. Он здесь, клянусь.
– Я повторяю: у нас нет на это времени!
– Но он был здесь.
– И где, блин, он теперь? Оленя в тумане терзает? То, что ты нам вчера рассказал бред, ещё не значит, что мы всё… Твою мать. Смотрите! – указал мне мой напарник в стену тумана. – Эй, чувак, гляди! Вы видите?!
– Нет, – тут же отчитался я.
– Не вижу, – заявили почти одновременно Джордж и Смит.
– Что?.. Что там?! – испуганно спросил водитель.
– Там… Там… Да! – вытаращился он широко открытыми глазами и кивнул. – Там бежит твоя совесть, дерьма кусок! – Сэм рывком захлопнул дверь грузовика и пошёл обратно. – Медведи у него, блин! Сказочник хренов! «Представляете – я увидел ровно то, во что не верил сам, но о чём вчера вам рассказывал», – как удобно, мать мою!
– Но я!.. – тот осторожно открыл дверь и попытался что-то ответить.
– Разочаровывающее зрелище, Даниель, – подытожил мистер Форвард.
– Я видел!
– А никто другой, блин, не видел!
С одной стороны – да, бред. С другой… Может быть, нам просто повезло, и животное, испугавшись грузовика, убежало прочь? Мог ли он не врать?..
Всю свою жизнь до войны я не был особо впечатлительным парнем. Кровь, ранения, смерть – ничего из этого не трогало меня изначально, будто в детстве мне просто не привили здоровый страх к подобного рода вещам, но… С тем же самым у меня отпала и религиозность – рациональное и холодное мышление просто не может идти в связке с верой, ведь сама она подразумевает то, что тебе необходимо отбрасывать сомнения и принимать истину просто на слово – не быть рациональным.
И получалось, что либо панчлайн шутки, заготовленной вчера, слишком затянулся, либо нас действительно миновала серьёзная опасность в виде разъярённого хищника. В любом случае, Даниелю не поверил бы никто – один в поле не воин, а лёгкая мишень, так что у меня было единственное рациональное решение: вряд ли мой суровый взгляд отпугнул бы тысячефунтового бурого медведя, но если он и был, и стая действительно нападала на людей и транспорт у дорог – хотелось бы это видеть, пускай и перед собственной смертью.
– Спокойно, – развернулся я к группе. – Я поеду с ним на месте штурмана. Если подобное приключится ещё раз или действительно приключится впервые – вы услышите об этом от меня.
– Ой, да пошёл ты! – улыбнулся мне напарник. – Хрена с два я поверю, что ты купился – ты, блин, просто хочешь пересесть на мягкое кресло с той грёбаной скамьи!
– Может быть, – ответ был не без излишнего ехидства. – Но это к делу не относится.
***
Очень долго ехали в абсолютной тишине, время от времени прерываемой шутками и бранью из кузова. Тогда, видя дорогу, на которой приходилось маневрировать Даниелю, я абсолютно не удивлялся тому, что грузовик вскакивал в ямы, прикрытые листвой, и подпрыгивал на едва заметных кочках, больше похожих на переливы света и теней. Более того – больше поражало меня то, что «влипали» мы слишком редко.
– У вас здесь всегда такая напасть с дорогами?
– Нет, – пытаясь не отвлекаться, медлил водитель. – Медведи обычно…
– Я не про это.
– Тогда про?.. А, да. Да, такое здесь всегда. Летом ещё более-менее неплохо, пока дожди не пойдут, но осенью и весной картина не меняется, а зимой и вовсе приходится использовать снегоходы.
– Я так понимаю, тем, кто живёт у реки, проще?
– Разумеется, проще, – для него это действительно был слишком банальный вопрос, так что и отвечал он не без раздражения. – Большинство посёлков расположены как раз возле них – можно сплавляться или подниматься по течению, не используя наземный транспорт. Даже топливо в Кайана подвозят на баржах по реке, так что…
– Да, трудно не догадаться об их важности.
– И, кстати, переводится «Кайана» как «место, где встречаются реки».
В тумане не было видно ничего, сколько ни всматривайся. Странные мелькающие тени деревьев, что складывались в пугающие и масштабные силуэты, вечный треск веток из-за местных оленей – я отлично понимал, почему Даниелю могло показаться, что он видел медведя-призрака. Более того – даже я сам попадал на удочку собственного воображения. Несколько раз кряду лишь мой рационализм позволял отмахнуться от ощущения того, что кто-то бежал параллельно медленно едущему грузовику, что кто-то вот-вот должен был бы нагнать нас или даже перегнать – чего только нельзя было увидеть, когда весь мир за десять футов от тебя представлял сплошное серое полотно и простор для фантазии.
– Если Кайана – это место, где встречаются реки, – в один миг ко мне пришло осознание, что просто терпеть тишину и всматриваться в абсолютно тёмный лес было слишком невыносимо, – то Аипалук – это?..
– Аипалувик. Нет, не ищи в этом логики. Никогда не знаешь, когда именно была основана деревня – между соседями всегда может быть расстояние в целые столетия.
– Так как это пере…?
– Бог, – привычку перебивать давно пора было занести во «вредные». – Дух, вернее. Хозяин бушующего моря, вестник смерти, разрушающий лодки и корабли.
– Интересное название для деревушки в горах.
– Старики мне рассказывали, что всё это ради того, чтобы задобрить его. Мол: старая деревня была расположена прямо у реки Сквирел, что течёт с севера Кайана. Её жители, обратившись в христианство, начали порицать да винить старых духов во всех своих бедах. Представляешь, – сказал он с явным сарказмом, – столько лет боялись их, преподносили им дары, а бог-то, оказывается, «всего один». Но духи – это тебе не просто выдумка. Вот и в отместку ночью «разлилась река по велению Алигнака, и повыходили из неё Арнапкапфаалук, состоящая наполовину из рыб, вместе с Нерривикой, окутанной моллюсками, и забирали они всех и каждого к Аипалувику, кого не забрала сама река». Только шаман – древний и преданный самому старью – остался жив, чтобы нести этот урок.
– Я думал, что большинство здесь давно стали христианами, забыв старые сказки или променяв их на новые.
– Вряд ли. Да, влияние колонистов сильно сказалось на нас, но забыли ли мы? Нет. Люди здесь часто бедные и одинокие, если сравнивать с другими штатами или даже просто взглянуть на юг. А только бедные и одинокие и умеют помнить.
***
Когда мы подъезжали к деревне, прошло два часа ровно. Я ещё раз убедился в том, что без сопровождающих или знающих путь не выйти из подобных мест – многие потемневшие ели, растущие достаточно далеко друг от друга, казались мне правильным проходом, многие пешие тропинки, теряющиеся в грязи, создавали иллюзию нормальной дороги, многие голые и холодные поляны, разложенные природой тут и там, виднелись мне пропущенными поворотами – всё, что я видел из-за тумана, говорило о том, что путь был неправильным, а всё, что я слышал в нём – что он был опасным. И даже возле гор – там, где лес редел, а пустых степей было куда больше, по-прежнему можно было мало что разглядеть – только голые, лишь изредка покрытые снегом шпили, гладящие небо своими неострыми верхушками.
Каждые несколько минут – ровно в те моменты, когда замолкал Дэн, прерывая свои истории о мифологии инуитов, раздавался хруст ветвей за деревьями, пробивающийся даже сквозь рёв двигателя. Вот уж не могу сказать, что именно там было – медведи, лоси, зайцы или моя паранойя, но когда мы приехали к той деревеньке, окутанной чёртовой мглой, единственное, чего я жаждал – услышать людские голоса.
Грузовик очень медленно, очень осторожно въехал на территорию хутора – восемь-десять деревянных домов, расставленных хаотично у ближайшего колодца. Не знаю, каков был цвет дерева у тех стен и крыш, но в том тумане он точно казался мне чёрным, покрытым влагой и мхом, что въелся в трещины в рассохшихся окнах. Покосившиеся дома, сырые тропинки, запах мочевины и сырой земли везде, где можно – думая о том, что человечеству пора бы колонизировать Марс, не стоит забывать, что кто-то до сих пор не может выбраться из Средневековья.
