Текст книги "Харальд Поттер. Огнём и сталью (СИ)"

Автор книги: Set Sever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Ещё минус пять баллов, Поттер. Продолжайте в том же духе, и Гриффиндор потеряет сегодня все заработанные очки. Я знаю, что профессор Снейп вас уже наказал, а чуть позже добавлю и я. Если вы вообще останетесь в стенах Хогвартса...

МакГонагалл осеклась неожиданно даже для себя, потому что внезапно поняла, что все её угрозы для малолетнего хулигана – это пустой звук. Мальчик был абсолютно спокоен. На секунду Минерве даже показалось, что перед ней не Гарольд Поттер, а...

Женщина поспешно оборвала опасное воспоминание и решила сделать ещё одну попытку воззвать к совести мальчика:

– Поттер, неужели вам ни капельки не стыдно за содеянное? Вы же сломали мистеру Смиту нос и челюсть в двух местах!

– Да, мэм, мне очень жаль...

МакГонагалл мысленно вздохнула про себя с огромным облегчением – мальчик был небезнадёжен...

– ...мне очень жаль, что я не выбил все зубы этому гаду.

Мальчик был полностью безнадёжен.

– Поттер! – ужаснулась декан. – Как вы можете такое говорить!

– Сто лет назад мистер Смит за свои поганые слова получил бы боевое заклятье в лицо, а его родителям сказали бы, что он уже давно хотел с собой покончить. Ведь были же прецеденты, мэм?

Женщина крайне подозрительно посмотрела на мальчика.

Минерва МакГонагалл была очень рациональной и прагматичной преподавательницей и колдуньей. И все рассказы о малолетних вундеркиндах всегда считала только выдумками – за всю свою практику она не встретила ни одного подобного примера… Ну, почти ни одного.

Сейчас же её уверенность пошатнулась – да, этот случай имел место в начале века и был описан в монументальной "Истории Хогвартса"... Но, положа руку на сердце, МакГонагалл могла утверждать, что на любом потоке её читают от силы один-два студента.

И не повезло же нарваться именно на такого студента...

– ...А вообще, если поднимется шумиха, то и о словах мистера Смита станет широко известно. Но, если мне не изменяет память, наш глубокоуважаемый министр Фадж всё так же придерживается политики поддержки магглорождённых волшебников... – спокойно продолжал рассуждать Харальд.

В первый момент Минерва подумала, что ослышалась. Но спустя ещё мгновение вместе с шоком пришло понимание – ей и всей школе фактически ставит ультиматум одиннадцатилетний ребёнок. Да, Гарольд Поттер вырос вдали от большого мира, но уже в младенчестве его вес в обществе был огромен. А сейчас он прямо заявил, что готов устроить большой переполох в маленькой магической Британии...

Женщине потребовалась вся её выдержка, чтобы спокойно пройти к столу и сесть за него, наградив мальчика фирменным строгим взглядом. А не, скажем, немедленно, надрать уши паршивцу.

– Вы понимаете, что это звучит как угроза, Поттер? – максимально спокойно произнесла МакГонагалл.

– Понимаю, мэм, – легко согласился Харальд. – Но я не понимаю, мэм, почему мне говорили, что Хогвартс – это лучшая в мире школа волшебства, а на деле тебя тут безнаказанно могут обозвать недочеловеком. Я нахожу этот факт возмутительным, мэм, и буду бороться против подобной сегрегации всеми доступными мне силами и средствами. Мэм.

Минерва мысленно вынуждена была согласиться – её тоже крайне раздражали все эти малолетние выскочки, не имеющие за душой ни знаний, ни таланта, но считающие себя круче всех только потому, что у их родителей есть деньги или громкий титул.

Но как строгий декан факультета она никогда не могла высказать это вслух и была вынуждена держать своё мнение исключительно при себе.

– Поттер, но ведь это не повод...

– Да, это неповод, а очень веская причина, мэм, – неожиданно перебил преподавательницу мальчик и его глаза нехорошо сверкнули. – Моя мать, если вы не помните, мэм, тоже была магглорождённой. И любой выпад с упоминанием "грязной крови" я считаю выпадом против неё, а такого я никогда не прощу. Можете меня отчислить прямо сейчас, но это не изменит моих убеждений. И вообще, у меня такое ощущение, что одиннадцать лет назад Тёмный Лорд всё-таки победил.

– Поттер, успокойтесь! – не на шутку встревожилась МакГонагалл и неожиданно для себя замолчала под холодным взглядом ярко-зелёных глаз.

– Вот за это умирали мои родители, да? – спросил мальчик. – Чтобы все сделали вид, будто ничего не было, а эти недобитые нацисты и дальше травили всех своим ядом?

– Поттер, вы явно, наверное, сильно ударились головой, – спокойно произнесла декан. – Будет лучше, если вы отдохнёте и придёте в себя... А мы продолжим этот разговор как-нибудь позже.

– Как скажете, мэм, – бесцветным тоном произнёс Поттер.

– Иди, Гарри.

– До свиданья, мэм.

Гриффиндорец вышел, а МакГонагалл скрестила на столе руки и опёрлась на них подбородком.

Поттер мог быть сколько угодно хулиганом и дебоширом, но Минерва не могла не признать правоты его слов. Неправильных слов. Невозможных слов для одиннадцатилетнего ребёнка. Не мог он их сказать.

"За что мы сражались?"

Это могли бы спросить Джеймс и Лили Поттеры, Алиса и Фрэнк Лонгботтомы, Эдгар Боунс, Диана и Ральф Симонсы, Кэтрин МакДугал, Марлин и Чарли МакКинноны, Доркас Медоуз и многие, многие другие, кого когда-то учила Минерва...

Это ли мир, за который они воевали? Где Упивающиеся Смертью свободно разгуливают на свободе, а магглорождённые де-факто – всё так же люди второго сорта. Где власть так и осталась в руках древних родов, почти все из которых растеряли остатки былого благородства.

Десять лет назад мы думали, что если исчезнет Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть, то мир станет лучше. А он оказался всего лишь следствием, а не причиной.

Где же мы ошиблись? Где?

Почему мы хотели построить новый свободный и добрый мир, а в итоге вернулись к тому с чего начинали?

"...мне говорили, что Хогвартс – это лучшая в мире школа, а на деле тебя тут безнаказанно могут обозвать недочеловеком..."

И тут МакГонагалл впервые за долгие годы стало не по себе. Действительно не по себе.

Потому что она вспомнила, что уже однажды слышала эти слова.

Пятьдесят с лишним лет назад.

* * *

Снейп вёл Харальда по подземельям Хогвартса, освещённых скупым светом магических факелов, способных гореть годами без замены.

Как ни странно, но после сегодняшнего выхода из себя (не до конца понятного даже самому Поттеру), он погрузился в какую-то странную отрешённую меланхолию. Отец называл такое состояние просветлённым пофигизмом.

И ведь правда – сейчас мальчику было почти на всё глубоко наплевать...

– Поттер, если вы где-то витаете, то витайте пониже, – вывел Харальда из задумчивости ядовитый голос зельевара. – А то ещё в свод подземелья врежетесь и получите сотрясение мозга... Ох, запамятовал – в вашем черепе ведь мозгов отродясь не было.

Мальчик меланхолично подумал, что в таком случае у него бы, как у некоторых динозавров, резко поумнел спинной мозг...

– Вы дорогу хоть запоминаете? Запоминайте, запоминайте. А то ближайшую пару недель вы сюда будете частенько заглядывать. Буквально каждый день. И всё время быть для вас бесплатным гидом в мои обязанности не входит.

– Так точно, сэр. Запоминаю.

Спустя некоторое время и ещё несколько поворотов зельевар толкнул одну из дверей и вошёл внутрь какого-то помещения. Насколько понял Харальд, оно было расположено где-то неподалёку от главного класса по зельеварению.

Обстановка помещения состояла из нескольких длинных низких столов, уставленных многочисленными стеклянными сосудами, испачканных в чём-то малоаппетитном. А посреди всего этого великолепия с объёмистым деревянным тазиком и тряпкой в руках обнаружилась краса и гордость Слизерина – Драко Малфой собственной белобрысой персоной. Вид у него был крайне угрюмый – в мытье алхимических ёмкостей явно было мало приятного.

– Не отвлекаю? – участливо поинтересовался у слизеринца его декан. – Легки ли пути вашей тряпки в благородном деле удаления всякой дряни?

Белобрысый наградил зельевара более чем красноречивым взглядом с пожеланием как минимум утопления в этой самой дряни.

– А я вам тут помощника на ближайшую неделю нашёл, Малфой, – продолжал изгаляться Снейп. – Радость какая, правда? Ну, до встречи, мои дорогие недоумки. Удачной работы – я зайду через два часа. И чтоб к моему приходу всё блестело, как блёстки намантии нашего дражайшего директора... Да! И не вздумайте тут ничего расколотить. Иначе..

Преподаватель развернулся и вышел из комнаты, прошуршав напоследок мантией какую-то очередную колкость вкупе с угрозой, но уже, видимо, на змеином языке.

У Малфоя явно вертелась на языке какое-то малокуртуазное словцо, но он всё-таки решил сдержаться и переключиться на новую жертву – Харальда.

– Какими судьбами, Поттер? – как обычно растягивая слова, с ленцой произнёс слизеринец. – Нечасто можно увидеть тебя на отработках у профессора Снейпа...

– А я вообще не думал, что он слизеринцев хоть как-то наказывает, – немедленно парировал мальчик.

Белобрысый моментально помрачнел.

– Знаешь, Поттер... – судя по выражению лица, слизеринец собирался толкнуть какую-то высокомерную речь, но Харальду сейчас было не до очередных загонов доморощенных аристократов

– Знаю, – оборвал его гриффиндорец. – Поэтому лучше скажи, что делать, чтобы Ужас Подземелий по возвращению не слишком бурчал.

Следующий час прошёл в полном молчании и совместном выдраивании банок от остатков всякой алхимической гадости. Что удивительно – Малфой, несмотря на весь свой снобизм, выполнял принудительные хозработы вполне чётко и без явных попыток сачкования.

Монотонная грязная работа неожиданно настроила Харальда на благостный лад, что было чревато последствиями для всех окружающих. А, собственно, окружающий Малфой к этому же моменту начал отчётливо страдать от скуки. Поэтому нет ничего удивительного, что между мальчиками завелась какая-никакая, а беседа.

– Слышь, Поттер...

– Чего?

– Ты как здесь оказался?

– Стреляли... – ответил одной из присказок отца Харальда.

– Где? – не понял Драко.

– Да по-любому в мире где-нибудь стреляли...

– Ты издеваешься?

– Нет, предаюсь философским размышлениям.

Белобрысый засопел – ему предаваться каким бы то ни было размышлениям не хотелось. Ему было просто скучно.

Наверное, поэтому очередная склянка выскользнула из рук слизеринца и весело самоубилась об каменный пол. Бормоча себе под нос ругательства, Драко наклонился и начал собирать крупные осколки.

– Зараза!..

Острый кусок стекла, будто бритва, легко вспорол левую ладонь мальчика. На пол тут же закапала кровь – не такая уж и голубая, как можно было ожидать, исходя из колоссального снобизма Драко.

Слизеринец скривился от боли и полез другой рукой под мантию за палочкой, лихорадочно вспоминая какое-нибудь простенькое лечебное заклятье. Увы, но целительство никогда не было сильной стороной Малфоя...

– Я бы не советовал этого делать, – буднично произнесли над ухом белобрысого, отчего он едва не подпрыгнул. Драко уже и забыл, что находится в комнате не один.

– Стекло грязное было, могла какая-нибудь дрянь попасть – надо сначала почистить и только потом заживлять.

– Обойдусь как-нибудь без твоих ценных советов, Поттер, – процедил сквозь зубы слизеринец.

– Ну, если хочешь, чтобы у тебя начала гнить рука – то ради Бога, – безмятежно ответил Харальд.

Гнилую руку Малфой себе представлял слабо. Поэтому представил себе гнилое яблоко... И почему-то ему это категорически не понравилось!

– Ладно, Поттер, – сдался Драко. – Чего ты там говорил надо сделать?..

– ...Ну, вот, – удовлетворённо произнёс Харальд, после того как закончил. – Но потом всё равно сходи в лазарет.

Малфой удивлённо смотрел на свою ладонь – рана больше не болела и не кровоточила, залепленная несколькими пластырями. Маггловскими пластырями. Но слизеринец отчего-то сейчас не кривился от вещи, сделанной не в мире чародеев.

Драко перевёл взгляд на Харальда. Гриффиндорец, скинувший для удобства мантию, что-то беззаботно насвистывал себе под нос, собирал в небольшую сумочку остро пахнущие медицинским духом всякие колбочки и свёртки.

Как оказалось, мантия скрывала тот факт, что на поясе Поттера была развешана просто тьма всяких разных вещиц в футлярчикам и сумочках. Мини-набор первой медицинской помощи, чехол для волшебной палочки, ещё один для ножа, кажется... Какие-то флаконы, инструменты, ещё какая-то ерунда...

Слизеринец задумчиво нахмурил лоб. Честь наследника рода Малфоев подсказывала мальчику, что нужно поблагодарить Поттера за помощь. Всё-таки он был не последним человеком в волшебном мире и являлся представителем древнего и славного рода. Пусть Поттеры имели дурную привычку брать в жёны магглорождённых, но несмотря на не слишком чистую кровь, они являлись одним из ста сорока трёх высших магических семейств Великобритании. И так же, как Драко когда-нибудь должен будет сесть в кресло представителя рода Малфоев в Сенате, так и Поттер займёт положенное ему место. Ныне пустующее, разумеется.

С другой стороны гриффиндорец был, собственно говоря, гриффиндорцем, а Малфой – слизеринцем. Мир между представителями этих двух факультетов был явлением непрочным...

Хотя, что важнее – несколько эфемерный дух факультета или возможность всё-таки наладить контакт с Поттером? Да, прошлые обиды всё ещё грызли Драко, но хотя бы нейтралитет с его стороны был необходим...

– Это... Поттер...

– Ммм?

– С-спасибо.

– А, ерунда, – отмахнулся Харальд. – Обращайся, если что.

– Учитывая, что ты – гриффиндорец, а я – слизеринец, это будет несколько проблематично, – небрежно бросил белобрысый.

– Ой, я тебя умоляю, Малфой!.. Мне вся эта межфакультетская резьба нужна не сильнее дракона в кровати. Да, это атмосферно, чёрт побери, но создаёт определённые неудобства...

– Да ну? – ухмыльнулся Драко.

– Да чтоб меня Флитвик за пятку укусил!

К сожалению, у слизеринца было неплохое воображение, поэтому он вполне чётко представил себе эту картину. Выглядело это очень весело, поэтому Малфой не сдержался и хихикнул. Но тут же посерьёзнел.

– Слушай, а всё-таки как ты загремел на отработку к Снейпу? Да ещё и на целую неделю... Ты же у нас почти звезда зельеварения...

– Зельеварение тут ни при чём, – объяснил Харальд. – Я тут за драку в общественном месте и причинение телесных повреждений.

– Ааа... – понимающе кивнул Малфой. – Слыхал что-то. Только вроде никто из наших в лазарет не попал...

– "Наших" – это ты про слизеринцев, что ли? Так это был Смит с Хаффлпаффа.

– Ого! А я думал, что ты только нас ненавидишь.

– Здрасте, приехали!.. Во-первых, ненавижу я в этом мире только две вещи – дебилов и пирожки с печенью. Во-вторых, бью я не по факультетскому шеврону, а по морде – кто что заслужил, тот и получает. В-третьих, если бы вы в вашем местном кружке "Гринписа" вели себя повменяемее, я бы с вами может даже и дружил...

– Так, подожди, Поттер, – остановил Харальда мало что понявший Малфой. – Я что-то так и не понял, почему ты поколотил Смита...

– Из-за Грейнджер.

– А, – ухмыльнулся Драко. – Что, не поделили вдвоём эту гр...

Слизеринец осёкся под взглядом нехорошо блеснувших глаз Харальда.

– Малфой, ты уверен, что действительно хочешь произнести это слово? – ледяным тоном произнёс Поттер, небрежно хрустнув костяшками левой руки, сжатой в кулак.

Правая рука мальчика для боя была сейчас не слишком пригодна, потому как сегодня Харальд разбил её чуть ли не в кровь об зубы Смита. Ссадины и ранки, конечно, залечили, но вот опухоль ещё не спала.

– Хочешь знать, почему я отправил Смита в лазарет и немного поработал над его внешностью? Просто сегодня он сегодня при мне назвал Грейнджер поганой грязнокровкой, – последние слова Поттер буквально выплюнул. – Понимаешь, что с его стороны это была огромная, просто огроменная Ошибка на букву "Ощь"?

– Но так ведь она же на самом деле... – пробормотал Драко.

– Грязнокровка? Я предпочитаю старинное – обретённая. Моя мать, например, тоже была обретённой... Но если какой-то дебил ляпнет что-то не то по этой теме, то... Я ведь уже говорил, что ненавижу дебилов?

– Опасный ты человек, Поттер, – слегка прищурился Драко. – С тобой надо или дружить, или воевать насмерть.

– Тогда в поезде ты избрал несколько неверную тактику, – любезно сообщил Харальд. – Такой заход был бы ещё допустим для совершеннолетних представителей нашей аристократии, но мы-то ещё дети, так что нам многое простительно. И это круто! Лет через десять в ответ на оскорбление придётся измысливать непростые способы покарать обидчика, а сейчас дал уроду на башке и опять счастлив!

– Я вот с тебя поражаюсь, Поттер... Ты, вроде как, неплохо ориентируется в правилах нашего этикета, но ведёшь себя как самый настоящий варвар!

– Быть правильным – это скука и конформизм, – поморщился Харальд. – А без всех этих рамок и надуманных ограничений решение любой проблемы становится неизмеримо легче.

– Конфор... Чего? – Драко ни понял ничего из последней тирады Поттера, но зацепился за непонятное слово.

– Потом объясню. Давай лучше по-быстрому разберёмся с этими банками-склянками, пока наш обожаемый профессор не пришёл и не устроил нам утро роялистской казни.

[1] Первая строчка песни группы "Гражданская оборона" "Всё идёт по плану".

Интерлюдия 7.

За окном кабинета директора школы Хогвартса царила зимняя шотландская ночь, а вот по ту сторону старинного витража в неярком свете магических фонарей сейчас находилось двое людей.

– Минерва, что стряслось такого, что ты попросила о немедленной встрече в этот час? – поинтересовался Дамблдор, поудобнее усаживаясь в кресле. – Какие-то срочные новости?

Про себя директор отметил, что МакГонагалл непривычно возбуждена и явно нервничает. Да и подымать его из постели после полуночи – признак какого-то форс-мажора. Дамблдор знал декана Гриффиндора ещё когда она училась в школе, поэтому мог быть абсолютно уверенным – что-то случилось.

– Н-нет... – МакГонагалл осеклась и тяжело вздохнула. – Да, директор. Случилось.

– Хмм?..

– Поттер.

Старый волшебник добродушно рассмеялся – в последние месяцы одного этого слова было достаточно, чтобы объяснить практически любое чрезвычайное происшествие в школе.

– Ну и что же взорвал или разбил мистер Поттер на этот раз?

Дамблдору мальчик нравился своей неуёмной энергией, умом и безбашенной храбростью. Именно такой человек мог в случае чего принять на себя груз ответственности в виде борьбы с возрождённым Волдемортом...

– На этот раз он избил студента Смита с Хаффлпаффа, – ровным голосом произнесла МакГонагалл.

– Так уж и избил? – усомнился директор.

– У Смита сломан нос, нижняя челюсть в двух местах и выбито несколько зубов. Помфри сказала, что раньше чем через три дня он из лазарета не выйдет.

– Хм... А причина этой драки? Ведь должна же быть какая-то причина?

– Да, причина... Он обозвал однокурсницу Поттера, гм, поганой грязнокровкой... Но не в этом дело, директор!..

– Да нет, Минерва, это наоборот – очень серьёзное дело, – моментально посуровел Дамблдор. – Я столько лет своей жизни положил, чтобы к магглорождённым начали относиться хотя бы чуточку лучше, а тут прямо в школе и такое... Поттер, конечно, поступил чрезмерно жёстко, но и Смиту этого так просто нельзя простить...

– Альбус... – почти умоляюще произнесла МакГонагалл. – Это всё, конечно, очень серьёзно, но я не стала бы будить тебя только из-за этой драки!

– Хм... А из-за чего тогда? Я тебя внимательно слушаю.

– Поттер, – выпалила женщина. – Он начинает меня... настораживать.

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – Дамблдор искренне удивился.

– Альбус, я... Даже не знаю, как это объяснить... Понимаешь, у меня стойкое чувство дежа-вю. Я смотрю на Гарри, слушаю его... И не вижу одиннадцатилетнего мальчика. Точнее, вижу, но не его, а...

– Том, – моментально успокоился старый волшебник. – Ты считаешь, что Гарри похож на Тома.

– Да. Что?! Но откуда!..

– Минерва, – устало произнёс Дамблдор. – Я слишком много времени провёл в Хогвартсе – я стал частью его... Поэтому мало что может укрыться в его стенах от меня. И уж поверь, с самого приезда Гарри сюда, я много наблюдал за ним... Что я узнал за это время? Мальчик умён, храбр, хитёр и часто не по годам рассудителен. У него есть все задатки хорошего лидера – другие охотно идут за ним. А ещё его многое не устраивает в этом мире. В основном – наши политики. И в этом он действительно похож на Волдеморта, когда он ещё не носил этого дурацкого имени. Поэтому на первый взгляд и может показаться, что подрастает новый Тёмный Лорд.

– Но ведь тогда нужно что-то делать! – ахнула МакГонагалл.

– Ну что ты, право слово, Минерва... Ты ведь не разглядела за этими глазами и поступками главного – в отличие от Тома в сердце Гарри нет тьмы и озлобленности. Там, где Волдеморт составил бы хитрый и жестокий план мести врагу, Гарри просто поколотил обидчика и очень скоро обо всём забудет. Вспомни, разве его считают злодеем другие дети? Нет, ведь несмотря ни на что он открыт и добр. Так что не волнуйся, Минерва, в молодости все – бунтари, а в зрелости – консерваторы... Это пройдёт, как проходит всё.

– И всё равно мне неспокойно...

– Ты ведь помнишь Тома, – серьёзно произнёс старик. – Так вспомни получше. Вспомни, каким он был – озлобленным зверёнышем, который ненавидел мир магглов и презирал наш мир за то, что ему пообещали сказку, а затем обманули. Возможно... Возможно, Гарри бы стал таким, если я всё-таки отправил бы его в сиротский приют, как советовали некоторые. Или отдал родственникам его матери... Неприятные и вредные люди, кстати. Если бы он рос у них, это было бы чревато нехорошими последствиями...

– А вместо этого ты, Альбус, отдал самого Гарри Поттера какому-то бродяге без рода и племени, – проворчала успокоившаяся уже МакГонагалл.

– Да, отдал, – легко согласился Дамблдор. – Потому что просто не мог поступить иначе. Никому нельзя шутить с магическими клятвами.

– Клятвами?

– Джеймс Поттер. Он ведь был ещё жив, когда я аппарировал к их дому. Он видел, как Виктор Норд насмерть схватился с раненым Волдемортом и победил его. И Джеймс попросил Виктора позаботиться о Гарри. Это не было Непреложным Обетом, но не уступало ему по силе, потому как это была просьба человека, стоящего между жизнью и смертью... Да, потом я мог вмешаться – одно моё слово, и судьба Гарри могла быть совершенно иной. Вот только зачем? Куда я мог его отдать – в полный жестокости приют или в семью этих кошмарных Дарслей? Или поручить его человеку, который не побоялся вступить в бой за ребёнка с самим Волдемортом и умер бы за мальчика, если это только было необходимо?

– Но ведь любая семья с радостью приняла бы Гарри как родного сына...

– А ты уверена в этом, Минерва? Ты действительно считаешь, что он бы вырос нормальным ребёнком, а не живым идолом? Мало кто знает о том, кто именно нанёс Тому смертельный удар – Норд сам отказался от своей славы. Но зато вся страна знала, что Волдеморт пал благодаря маленькому мальчику. Его слава пришла к нему раньше, чем он научился ходить... Нет, Минерва, избалованный ребёнок был бы вариантом ничуть не лучшим, чем озлобленный одиночка. Поэтому я считаю – всё нормально и беспокоиться решительно не о чём. Да, у мистера Поттера... ммм... несколько обострённое чувство справедливости и, гм, весьма радикальный модус операнди... Но в остальном он – добрый и отзывчивый мальчик...

– Вашими бы устами, Альбус... – вздохнула МакГонагалл. – А мне это стихийное бедствие ещё семь лет учить, да ещё и приглядывать, как главе факультета... Мне на этой почве недавно даже Северус посочувствовал... Даже Северус!..

– Вот и учите, Минерва. Пусть такой бойкий и способный молодой человек после школы пустит всю свою энергию на благо общество – станет учёным или спортсменом... Хотя, он, кажется, мечтает стать аврором? Что ж, чудесно! Лично я, когда покину пост директора Хогвартса, буду спать намного спокойнее, зная, что мой покой будет охранять столь храбрый юноша...

– Знаешь, Альбус... Спасибо тебе. Вот поговорила сейчас и как-то спокойнее стало...

– Ну, право слово, Минерва... Ты просто навоображала себе всяких ужасов на совершенно пустом месте, и всё. Брось, у нас тут других – более важных проблем хватает... Вот, например, будем возрождать Дуэльный клуб на будущий год или нет? А то мы с Филеасом уже третий месяц спорим... Или вот, вводить ли между завтраком и обедом ещё и ланч...

– Директор!..

– Да, разумеется ты права, Минерва – такие сложные проблемы требуют длительного и всестороннего рассмотрения... Ох, да ты уже зеваешь! А ну-ка немедленно марш спать! Считайте это официальным приказом директора!

– Доброй ночи, сэр, – улыбнувшись, МакГонагалл покинула кабинет Дамблдора.

Оставшись один, старый волшебник тяжело вздохнул и устало потёр глаза:

– Надеюсь, я действительно не повторяю своей ошибки, и ты, Гарри, не станешь новым Тёмным Лордом...

* * *

Библиотека Хогвартса.

Огромное помещение, вряд ли уступающее по размерам даже Большому Залу. Длинные стеллажи, забитые самыми разными книгами, в которых была собрана мудрость древних времён и современной магической науки.

Казалось, что она была всегда. Как сам Хогвартс. Как горы вокруг Хогвартса. Вечная и неизменная. Ещё один камешек стабильности и постоянства, из которых и состоял этот волшебный замок. Замок, что подобно кораблю плыл сквозь века. Замок – неизменный и вечный.

Она всегда любила библиотеку. Непередаваемое чувство, когда ты снимаешь с полки тяжёлый том и в предвкушении новых знаний открываешь тяжёлый переплёт. Запах древнего пергамента или новенькой типографской краски. Тёмная кожа древних фолиантов, отполированная тысячами прикосновений рук до совершенно особой гладкости. Или яркая обложка новенького томика в котором авторы торопились поделиться вновь открытыми знаниями...

Она всегда любила библиотеку. В общей гостиной всегда было шумно и весело, но ей больше по нраву был тихий шелест страниц и негромкие шаги строгой библиотекарши, приносящей студентам нужные книги. Иногда она даже завидовала этой суровой старой женщине, ведь она владела самой великой сокровищницей, которую только можно было представить...

Мало кто так же воспринимал огромное книгохранилище – здесь не любили задерживаться надолго. Получить нужный том, быстро написать в читательском зале требуемый доклад или конспект, а затем бегом прочь – к свежему воздуху и небу...

Но вот он был таким же, как и она. Он тоже любил библиотеку – пусть по-своему, но любил. Вместо квиддича или прогулок на улице – жадное погружение в бездну знаний... Но не академического, а прагматичного.

Он был на год старше её, да ещё и с не слишком хорошего факультета... Казалось, что может объединить примерную дочь богатых аристократов и бунтаря-полукровку, выросшего без родителей? Оказалось, что это смогли сделать книги...

Насмешливая первая фраза: «Гриффиндорцы интересуются астрологией? Я был о вас лучшего мнения».

Смутиться, огрызнуться в ответ, убирая книгу в сторону: «Обойдусь без твоих советов, змей!».

А ведь он тогда оказался прав – все эти прорицания оказались самым настоящим шарлатанством. Да и не хотелось верить, что ты – не хозяйка своей судьбы, а слепая марионетка в руках всемогущего кукловода. Страшно? Нет, над гриффиндорцами не властен страх!

«Я не боюсь!»

Звёзды и чаинки, как вы можете распоряжаться её судьбой? Она не страшится сама ответить за свои поступки, не кивая в сторону случая.

«Я не боюсь!»

Пламя и гром, спустившиеся с небес на землю. Крики людей и горящие дома. Вой крестов, ввинчивающихся в воздух, поющих реквием человеческим жизням. Страшные дары смерти, чёрным градом падающие с небес. Наверное, она даже в старости сможет отличить по звуку «мессершмитт» от «хейнкеля»...

«Я не боюсь!»

...За первой фразой будет вторая. Ещё одна. И ещё. Пока она не поймёт, что начинает ждать новой встречи и нового обмена немногочисленными фразами с жутковатым слизеринцем. А потом она впервые попробует с ним просто поговорить...

С ним было легко. С ним было интересно. С ним не нужно было носить маски, лезть в чужую душу или открывать свою.

Многие сторонились его, считая злым и жестоким. А он не был ни тем, ни другим – он просто был. Одинокий волк, который не принял стаю. Когда-нибудь в будущем он, возможно, изменится... Скорее всего изменится. И, скорее всего, к худшему.

У неё было всё с самого рождения, он с самого рождения терял то немногое, что имел. Перед ней после школы были открыты любые дороги, для него недоступны были почти все, даже несмотря на блестящие знания и оценки.

Почему? Ответ один – грязная кровь. Не обретённый, за которого уцепится любой знатный род, а мерзкий гибрид почти что двух разных видов...

Ей – восторги учителей знаниям и успехам, уважение других чистокровных, которое её род зарабатывал веками.

Ему – презрение за хоть аккуратно, но заштопанную старую мантию, и род, который растерял всё, включая собственную честь. Его били в прямом и переносном смысле – он отвечал. Всегда отвечал ударом на удар. Когда явным, когда исподтишка, оправдывая собственную факультетскую принадлежность. И он всё больше и больше озлоблялся, а она впервые не знала, что делать, ведь в верных друзьях-книгах не находилось ответа на вопрос «Что делать?». Не находился ответ, и перед её единственным другом всё чётче появлялась единственная дорога, по которой он только и мог пойти после школы.

По тёмной дороге.

– Ты мог убить его, – тихий шёпот, не громче шелеста страниц. Лишь бы не нарушить тишину библиотеки.

– Конечно мог. Но не убил. Потому что не захотел. И он всего лишь переломал ноги, пока катился по лестнице.

– Что ты такое говоришь! – теперь она умеет кричать шёпотом.

– Правду. И я всё больше и больше ненавижу правду. Люди считают правдой только то, что им выгодно. Так что она никому не нужна, ведь ложь намного удобнее.

Он умел улыбаться. Редко и не слишком приятно, но искренне. Где теперь его улыбка? Сколько миль или лет теперь до неё?

– Зачем ты так? Всё будет хорошо...

– Опять ложь. Ничего уже не будет хорошо, ничего...

А ведь он прав – правда действительно слишком неудобна...

Всё будет хорошо... Но даже она сама не верит в то, что говорит. Здесь в замке уютно и безопасно, а в мире властвует зло. Это даже не нужно знать – это можно просто почувствовать. Не хочется смеяться, не хочется шутить – лишь бы только это зло исчезло...

Там, за проливом, поднимает голову сила столь же необоримая, сколько и злая. Лорд Тьмы помнит, где он потерпел первое своё поражение. Кто-то думает, что с ним можно договориться...

Чушь.

Лорд Тьмы ничего не забыл, а значит боевые корабли с чёрными магами, носящими на воротнике две руны, уже близко.

– Скажи, ты боишься войны?

– Нет, конечно!

Снова ложь.

– Лорд Тьмы никогда не сможет победить нас. И уж точно никогда не сможет захватить или уничтожить Хогвартс.