Текст книги "Немезида (ЛП)"
Автор книги: Серайа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
СЕРАЙА
Немезида
Для тех, кого постоянно заставляют вписываться в рамки возложенных на них ожиданий и обязанностей. Это нормально – ставить себя на первое место и делать то, что приносит тебе счастье.
ПЛЕЙЛИСТ
Track 1: Déjà Vu by James Arthur
Track 2: Slowly by JON VINYL
Track 3: Face Down by Vedo, OG Parker
Track 4: The Beginning by WAR*HALL
Track 5: Carry Me by Tayc
Track 6: Butter by Devon Culture
Track 7: Blood in the Water by Joanna Jones as The Dame
Track 8: Belong to You by Sabrina Claudio (ft. 6LACK)
Track 9: Bghit W Ga3ma 7assit by Zouhair Bahaoui
Track 10: Mount Everest by Labrinth
Track 11: Play with Fire by Sam Tinnesz (ft. Yacht Money)
Track 12: That’s How It Goes by Zoe Wees (ft. 6LACK)
Track 13: Hrs & Hrs by Muni Long
Track 14: You Put A Spell On Me by Austin Giorgio
Track 15: Vigilante Shit by Taylor Swift
Track 16: you should see in me in a crown by Billie Eilish
Track 17: Waiting Game by BANKS
Track 18: Addicted by JON VINYL
Track 19: Put On Repeat by Sabrina Claudio
Track 20: Love You Like Me by William Singe
ПРОЛОГ
СОФИЯ
Я всегда считала увлекательным то, как жизнь может вести тебя по одному пути, а затем повернуть вокруг своей оси, полностью изменив траекторию.
Вот так и я, не успев дожить до своего двадцатого дня рождения, навещала родителей после года учебы за границей, когда моя жизнь полностью изменилась. Осколки от пуль определяли ее дальнейший путь.
Говорят, что существует пять стадий горя. Отрицание, гнев, признание, депрессия и, наконец, принятие. У меня была только одна.
Месть.
Он лишил меня всего, что у меня было, и я вернусь, чтобы покончить с ним.
Терпение – это добродетель, и я ждала семь лет, чтобы отомстить за их смерть. Обещание крови, хаоса и мести наполняло воздух, плотно обхватывая мое тело, пока я наблюдала за ним издалека.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
ГЛАВА 1
СОФИЯ
Задыхаясь, я резко проснулся, резко выпрямившись. Ужас застыл в моих жилах, когда я судорожно прижала ладони к той стороне, словно это могло как-то предотвратить то, что произойдет дальше. Но, конечно, это не помогло. Конечный результат никогда не менялся.
Выстрел. За ним последовала пронзительная боль.
Кровь.
Так много чертовой покрывало меня спереди и скапливалось под моим телом, жизнь просачивалась сквозь завесу, отделяющую меня от реальности.
Полная неподвижность сковала мое тело, прежде чем все погрузилось во тьму.
Семь лет.
Восемьдесят четыре месяца.
Две тысячи пятьсот пятьдесят шесть дней.
И все же я по-прежнему отчетливо помню пистолет, приставленный к голове моего отца.
Моя мать молила о пощаде, когда пуля раскроила череп моего отца.
Моя мать умоляла его пощадить нас.
Но все это не имело значения. Ему, конечно, было наплевать. Он просто заткнул ей рот, подарив ей ту же участь, что и моему отцу.
Вы ожидаете, что человек, казнящий вашу семью, будет выглядеть словно злодей из кино, с ухмылкой, украшающей его покрытое шрамами лицо. Но человек, который смотрел мне прямо в глаза, прежде чем нажать на курок, выглядел как самый обычный человек.
Он даже не потрудился скрыть свою личность, потому что не ожидал, что кто-то сможет его пережить.
Мое тело было мокрым от пота, тонкая ткань рубашки прилипла к вздымающейся груди, дыхание было прерывистым. Я спустила ноги с дивана и провела рукой по своим спутанным кудрям.
– Черт, – выдохнула я, позволяя глазам адаптироваться к окружающей обстановке. Мой взгляд блуждал вокруг, тусклый свет от телевизора показывал, что я нахожусь в другой гостиной.
Облегчение нахлынуло на меня, когда я поняла, что нахожусь в своей захудалой квартирке, а не там, где когда-то называла домом.
Он даже испортил для меня слово "дом", потому что теперь, каждый раз, когда я думала о доме, все, что я могла представить, это багровый пол, фрагменты мозга, украшающие семейные фотографии, висящие на стене.
Тряхнув головой от воспоминаний, я потянулась за телефоном и посмотрела на время: 4:00 утра.
Эти кошмары были обычным явлением, и можно подумать, что после семи лет я привыкла к ним, но они не переставали мучить мой разум с той роковой ночи.
Зная, что они не дадут мне покоя, я бросила телефон обратно на журнальный столик и наклонилась вперед, упираясь предплечьями в колени, загоняя тревожные образы в самый дальний угол моего сознания, пытаясь выровнять свое учащенное дыхание.
Вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Я продолжала это делать, пока мое сердце не замедлилось, а мышцы не расслабились. Я закрыла глаза, сделав последний глубокий вдох, прежде чем встать с дивана и направиться в ванную в конце коридора. Квартира была погружена в темноту, единственный свет исходил от мерцающего экрана телевизора.
Моя квартира не была чем-то особенным, но ее было достаточно для того, что мне было нужно. Темно-коричневый диван, на котором я спала, стоял в центре гостиной, по всему помещению были расставлены столы с разбросанными на них файлами, на них стояли компьютерные мониторы, которые я использовала для наблюдения.
По столешницам были разбросаны пустые бумажные стаканчики из-под кофе, а белые контейнеры для еды на вынос наполняли комнату запахом еды из забегаловки через дорогу, оставляя после себя ностальгическое ощущение маминой стряпни.
Ворча, я зашаркала по коридору и свернула в маленькую ванную, щелкнула выключателем, желтая лампочка над раковиной затрепетала, прежде чем зажужжала. Вздохнув, я оперлась рукой о бортик раковины, включила кран и посмотрела в зеркало. На меня смотрело отражение незнакомца.
Я наблюдала, как он поднимает мои пальцы, чтобы нащупать выступы моих скул, такие острые, что они отбрасывали глубокие тени на впалую кожу.
Мое лицо выглядело измученным. Усталым. Не то чтобы я много спала в последние несколько лет.
Я подставила руки под струю воды и набрала пригоршню воды, нанеся ее на лицо. Оставшимся я прополоскала рот в попытке стереть металлический привкус, который, казалось, оставался, когда я заново переживала эту сцену.
Выключив кран, я повернула ручку душа позади себя, и струя зашипела, прежде чем выровняться. Я подождала, пока поднимется пар, прежде чем шагнуть под воду, надеясь, что обжигающая вода смоет больные мышцы, ранящие мое тело, и все остальное, что прилипло ко мне.
Я хотела, чтобы вода вытеснила гноящиеся кошмары, чтобы на меня снизошел покой, но события той ночи бесконечно повторялись в моей голове. Каждый раз, закрывая глаза, я видела их лица и проклинала себя за то, что не смогла спасти родителей.
Я жалела, что не умерла в ту ночь вместе с ними.
Я пыталась наслаждаться тем, как вода омывает мою кожу, как она каскадом стекает по моим плечам и телу. Я даже пыталась закрыть глаза и глубоко дышать, пытаясь избавиться от тревоги, забившей мои поры. Но все мои усилия были безрезультатны.
Вместо этого мое дыхание участилось, голова опустилась, когда я оперлась о стену.
Выстрелы. Мольбы. Крики.
Оглушительная тишина.
Я грубо потерла щеки, пытаясь вернуть себя в реальность. Споткнувшись, я прижалась спиной к холодной кафельной стене и сползла, пока не села, поджав колени к груди.
Я откинула голову назад и тяжело вздохнула, вода обжигала меня своим жаром и паром. Я закрыла глаза в знак поражения, злясь на себя за то, что позволила своим эмоциям подняться.
«Только ненадолго», – пообещала я себе.
Вот как долго я буду оплакивать себя. Сколько времени я позволю себе чувствовать потерю.
Я погрузилась еще глубже в ванну и позволила воде струиться по моей коже, сосредоточившись на тепле, которое она давала. Мой рот приоткрылся в приглушенном крике, улавливая вкус моих соленых слез, смешанных с водой, стекающей по моему лицу.
Как только вода остыла, я встала и взяла гель для душа, быстро намылилась, прежде чем выйти. Завернувшись в толстый халат, я взяла таблетки, сунула одну в рот и захлопнула дверцу аптечки.
Я провела рукой по запотевшему зеркалу, давая себе еще одну минуту, прежде чем оставить беспомощность позади и позволить своему гневу отодвинуть рваные края моего горя. Если бы я позволила боли в груди нарастать, я бы утонула в ней.
Мое тело медленно вернулось к единственной эмоции, которая питала меня последние семь лет.
Месть.
Вернувшись в гостиную, я вытащила свой чемодан из-под дивана и переоделась в спортивные штаны, футболку большого размера и пару неподходящих пушистых носков, чтобы согреть ноги. Даже после стольких лет я все еще жила на чемоданах, готовая переехать, если возникнет необходимость.
Я направилась на кухню, чтобы сварить кофе, когда из телевизора донеслось упоминание знакомого имени, заставив меня застыть на месте.
Моралес.
Сердце заколотилось, я вернулась к дивану и потянулась за пультом, лежавшим там, где я спала, затем увеличила громкость.
– Источники подтверждают, что Елена Моралес, жена Виктора Моралеса, генерального директора "Моралес Индастриз", скоропостижно скончалась в результате пожара, который опустошил их летний дом в Адраре, – сказал репортер. – На данный момент власти не обнародовали никакой информации о событиях, связанных с ее смертью. Пока мы ждем дополнительной информации, давайте посмотрим на прямую трансляцию из дома Моралесов.
Пейзаж сменился на загородный дом в английском стиле, а затем камера увеличила изображение черного внедорожника, подъезжающего к дому. Как только он остановился, из дома вышла толпа мужчин в черных костюмах и направилась к машине.
Они забаррикадировали дверь машины, пока один из них открывал ее, позволяя пассажиру выйти. Камера пронеслась мимо них и остановилась на человеке, которого они защищали, и у меня сжалось горло, когда она наконец сфокусировалась на них.
Это действительно он.
Его черные волосы были зачесаны назад, солено-персиковая щетина на небритом лице подчеркивала резкость его черт.
Одно дело – видеть его на фотографиях или когда он преследовал меня во сне, но я никогда не была готова увидеть его в живую. Проживая свою жизнь беззаботно, не обращая внимания на жизни, которые он украл.
Репортеры массово бросились к ним, выкрикивая вопросы и пытаясь получить хоть слово от недавно овдовевшего генерального директора, но один из его людей оттолкнул камеры, когда они направились к входной двери.
Другой мужчина, вероятно, его адвокат, остался позади и повернулся лицом к камерам.
– Мистер Моралес глубоко потрясен этой новостью, и ему нужно время, чтобы прийти в себя. Мы просим вас проявить благоразумие и не вмешиваться в это тяжелое время.
Когда он закончил, один из репортеров попытался дополнить свой комментарий еще одним вопросом, но адвокат быстро прервал его. – Больше никаких комментариев, – сказал он, после чего отошел от камеры и направился к дому.
Потребовалась секунда, чтобы информация дошла до сознания, пока кусочки головоломки медленно сдвигались, вставая на свои места.
Голос ведущего прорвался сквозь мои мысли, и когда я подняла глаза, кадр снова был на ней. Я снова схватила пульт и стала листать каналы, пока не наткнулась на повторный эфир Лаллы Фатимы, нуждаясь в любом звуке для отвлечения.
После этого инцидента шум в любой форме стал единственным утешением, которое я искала. Оглушительная тишина была невыносима, ее всегда заменял непрекращающийся звон в сочетании с треском ломающейся плоти и костей. Поэтому что угодно, буквально все, что угодно, чтобы заглушить его.
Пройдя в другой конец комнаты, я опустилась на жесткий пластиковый стул за своим столом и поджала под себя ногу, ожидая, пока включатся мои устройства.
Несколько потрепанных блокнотов лежали стопкой рядом с мониторами, и я перебирала их, пока не нашла ту, которую искала. Страницы были исписаны разными оттенками чернил и заполнены неразборчивым почерком.
В блокноте было все, что я узнала о Викторе Моралесе. Все до мельчайших подробностей. От момента рождения его жалкой сущности до того, что он любил на завтрак.
За последние семь лет я стала экспертом по Виктору Моралесу и всем, кто его окружал, и для каждого из них был свой блокнот. Я собрала весь свой гнев против этого человека и свела все свои изощренные мечты о мести в единый план.
Включив питание, я подключила внешний жесткий диск, открыла сайт новостного канала, пролистала его, чтобы найти запись эфира, и сделала ее копию. Пока видео загружалось, я потянулась к манильскому конверту, лежащему слева от меня, и открыла одну сторону, чтобы достать недавно сделанные фотографии.
Изучая их, я вглядывалась в ее взгляд, в призрачное выражение ее глаз. Обычный наблюдатель не заметил бы синяков у нее под глазами, стратегического расстояния, которое она установила между собой и мужем, легкого вздрагивания при движении. Обычный наблюдатель, возможно, и не заметил бы этих знаков, но я заметила.
Видео автоматически начало воспроизводиться после завершения загрузки. Я подняла глаза, только когда услышала его имя. Когда он появился в кадре, я поставила видео на паузу и увеличила масштаб его лица.
Ухмыляясь, я потянулась за остатками вчерашней еды, бросила в рот отломанный кусок холодного бриуаты с мясной начинкой, а затем запила его черным кофе.
Теперь мой ход попасть внутрь.
Потеря его жены стала для меня прекрасной возможностью.
ГЛАВА 2
СОФИЯ
Мне всегда говорили, что время лечит, но на самом деле люди хотели сказать, что время только дает больше пространства для гнева, пока он не распространяется, заражая каждую клетку твоего тела.
Больше места для того, чтобы раны загноились и сгнили. По иронии судьбы, точно так же, как то, что находилось под этим кладбищем.
Я никогда раньше не была на похоронах. Единственное, на котором я когда-либо хотела присутствовать, но не смогла, потому что кто-то всадил в меня пулю и оставил бороться за свою жизнь. Этот кто-то стал катализатором моего присутствия здесь сегодня, через две недели после смерти его жены.
Кладбище находилось в задней части церкви и было заполнено рядами надгробий с выгравированными надписями. Пока все были внутри на службе, я ждала за толстым стволом дерева посреди леса за местом захоронения, чтобы посмотреть, как он упокоит свою жену.
По крайней мере, ему была предоставлена такая возможность. Мне не удалось похоронить даже собственных родителей.
Хоронить любимого человека – это больно, но не иметь возможности похоронить его – еще хуже. У меня не было места для скорби, не было могилы, за которой можно было бы ухаживать.
Небо медленно тускнело, облака отбрасывали тени над нами как раз в тот момент, когда усилится ветер. Дрожа, я плотнее прижала куртку к телу в попытке согреться, продолжая ждать окончания первой половины службы.
Прошло еще двадцать минут, прежде чем вокруг пустой могильной ямы собралась большая группа скорбящих. Они сели на черные стулья, выстроившиеся справа, ожидая, пока гроб с телом Елены перенесут в предназначенное для него место.
Виктор Моралес находился среди толпы, возглавляя ее спереди.
В официальном отчете судмедэкспертизы говорилось, что Елена Моралес умерла от вдыхания дыма в их летнем доме в Адраре, где она отдыхала летом. Пожар был признан пожарной службой несчастным случаем, где заявили, что неисправный провод оборвался и стал причиной ее смерти.
Тело Елены было настолько сильно обожжено, что ее невозможно было узнать, поэтому они решили использовать закрытый гроб. Как только гроб был установлен, голос священника прозвучал на весь участок: "Елена Моралес была любимой женой и другом. А теперь ее муж, Виктор, хотел бы сказать несколько слов".
Виктор Моралес поднялся со своего места и направился к маленькой сцене, где стоял священник, встав перед микрофоном.
– Спасибо, пастор Эрнандес, – сказал он, слегка кивнув в его сторону в знак благодарности.
После стольких лет можно было подумать, что эффект от его голоса должен был исчезнуть, но острое напоминание осталось.
Горе пропитало воздух, заполнив мои легкие, но его быстро сменил знакомый горький привкус гнева. Мое сердце сжалось при воспоминании о том, когда я слышала его в последний раз, мои глаза закрылись, когда воспоминание обрушилось на меня, как приливная волна, против моей воли.
Крики. Выстрелы.
Безжизненное тело моей матери на полу нашей гостиной, ее некогда яркая коричневая кожа теперь потускнела, нити крови извивались, как ядовитые змеи, по передней части ее халата.
Ее широко раскрытые глаза были прикованы ко мне, тени ужаса затуманили ее выражение, когда она поняла, что все кончено.
И я была следующей в очереди.
Механический стук опускаемого в землю гроба вернул мое внимание к настоящему. Я отмахнулась от нахлынувших воспоминаний, прежде чем мой взгляд снова остановился на человеке, который отнял у меня все.
Когда гроб опустился и скрылся из виду, священник жестом изобразил на груди знак креста, затем закрыл Библию и воззвал к Богу, провозгласив "аминь", за которым быстро последовало эхо всех остальных "аминь".
Моралес наклонился и набрал горсть земли, а затем бросил ее на гроб, как раз когда капли дождя начали барабанить по моей коже.
В последний раз отдав дань уважения, гости разошлись, море людей в черном и с зонтиками покидало кладбище. Я прижалась поближе к дереву, стараясь оставаться вне поля зрения.
Несколько человек остались позади, болтая на одной стороне, в то время как его люди предложили Моралесу перейти к его машине, но он поднял руку, останавливая их, как будто ему нужно было больше времени, прежде чем покинуть ее.
Затем он просто стоял там, нависая над мертвым телом своей жены. Как будто ему было не все равно.
Мои руки дрожали от желания прекратить этот фарс, но вместо этого я засунула их в карманы куртки, сжимая пистолет, спрятанный внутри, холодный металл подавлял это желание.
С годами мои навыки стрельбы улучшились, и я могла легко покончить с этим, выстрелив ему в голову. Но быстрая смерть никогда не была бы для него достаточно удовлетворительным концом.
Месть была намного слаще, когда ты можешь насладиться ею.
Смерть была всего лишь одним мгновением во времени, но я хотела, чтобы он жил в страданиях. Я хотела причинить ему боль самыми ужасными способами, хотела, чтобы он видел, как то, что он любил больше всего, утекает из его пальцев.
Контроль.
Поскольку одна из его самых ценных вещей уже была под землей, ему оставалось потерять еще одну вещь. Когда-нибудь, очень скоро, я получу удовольствие от того, что он увидит, как все, ради чего он работал, сгорит в огне.
Несмотря на усиливающуюся бурю, он оставался неподвижным. На нем был черный костюм-тройка с начищенными черными ботинками, дождь хлестал по его фигуре. Его волосы цвета черного дерева прилипли к лицу, на его чертах застыла маска скорби.
Со стороны люди видели убитого горем мужа, оплакивающего свою жену, что давало возможность нескольким скрытым камерам сделать снимок.
Этот человек любил показуху.
Виктор Моралес любил играть роль несчастного вдовца в трауре, как будто это могло вызвать достаточно сочувствия, чтобы скрыть его гнилую сущность. Однако если бы вы были внимательнее, то смогли бы разглядеть его истинное лицо.
Мужчина, который больше преуспел в том, чтобы нарисовать жену своим гневом, чем в том, чтобы выполнить супружескую клятву и защитить ее.
Я отцепилась от мокрой коры, натянула капюшон куртки на голову, прежде чем вернуться обратно к машине, опавшие листья хрустели под моими ботинками. Как только я села в машину, я повернул ключ в замке зажигания, и моя машина с грохотом завелась, а звук дождя, бьющего по стеклам, заполнил тишину внутри.
Я подождала, пока машина прогреется, стекла медленно запотевали, прежде чем я переключила передачу на задний ход. Перед тем, как выехать с места парковки, я окинула взглядом его фигуру в зеркале заднего вида, зная, что увижу его не в последний раз.
Это было только начало.
Даже если мне придется воплотить в реальность слова «пока смерть не разлучит нас».
ГЛАВА 3
СОФИЯ – ПЯТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
После того как свечи были задуты, я посмотрела вверх. Дым рассеялся, и я увидела людей, сидевших вокруг меня. Мы все расположились вокруг большого стола, накрытого белой скатертью, украшенного хрустальными бокалами и белым фарфором, вокруг нас эхом отдавался звон столовых приборов.
Я внимательно изучала их смеющиеся лица, освещенные мягким светом ламп, свисающим с потолка ресторана, где проходило это торжество.
Должно быть, мужчина сказал что-то смешное, чего я не уловила, погрузившись в свои мысли, потому что еще больше криков смеха наполнили пустой ресторан, который был специально арендован для этого мероприятия.
Большинство гостей, присутствовавших сегодня, либо не являлись членами семьи, либо были представителями элиты Бемеса. Скорее всего, он пригласил их ради пиара, поскольку Виктор Моралес был оппортунистом и пользовался любым случаем, чтобы показать себя примерным семьянином.
Но на самом деле он был мошенником, человеком, скрывающимся за занавесом насилия и коррупции и при этом изображающим из себя любящего мужа и порядочного гражданина.
Бриллиант огранки "принцесса" моего нового кольца сверкнул в тусклом освещении, и я опустила взгляд, мое сердце сжалось от мысли, что я ношу чужое кольцо.
Чужое кольцо.
Боковым зрением я увидела официанта с шампанским, и я оторвала взгляд от своей руки, чтобы посмотреть на него, когда он протягивал мне бокал.
Я изобразила на лице улыбку, прежде чем сделать небольшой глоток шампанского и оглядеть комнату. Все, казалось, чувствовали себя непринужденно, смеялись и улыбались, чествуя союз двух людей, объединенных обязательствами, любовью и верностью.
Все они совершенно не подозревали, что празднуют мерцающую иллюзию, которая была тщательно подобрана для создания образа идеального и любящего брака.
Но самым невежественным из всех был тот, кто стоял рядом со мной. В идеально сшитом сером костюме, с его фирменной обманчивой улыбкой для нашей аудитории, безупречно зачесанными назад седыми волосами, стоял мой дорогой и любимый муж.
Человек, который поклялся защищать и лелеять меня, был тем же самым человеком, который убил моих родителей и спустил курок на меня чуть более восьми лет назад.
Он был почти привлекателен, но я догадалась, что дьяволу подобает быть в идеально подходящей маскировке, достаточно пышной, чтобы заманивать души.
Как я могла выйти замуж за такого человека, спросите вы? Что ж, ответ был довольно прост. Я хотела, чтобы он почувствовал себя преданным тем человеком, которому он должен был доверять больше всего.
У Моралеса был довольно тесным близкий круг его людей, и не распространялся дальше своей ближайшей семьи и нескольких близких соратников. Он был религиозным человеком и доверял только в том случае, если контракт был скреплен кровью или верой.
А поскольку кровь была не на моей стороне, мне нужно было, чтобы его падение было основано на слепой вере.
Уничтожение Моралеса было единственным способом принести моей семье покой. Принести покой мне. Поэтому я влезла в его жизнь и соблазнила его на брак. Хотя эта часть не требовала особых уговоров.
Видите ли, мужчин не так уж сложно разглядеть. На самом деле они были довольно простыми существами. Их глаза сразу же загорались интересом, когда они замечали уязвимость.
Покажи им возможность контроля, и они встанут на колени и будут умолять дать им хоть унцию власти.
После похорон я провела следующие несколько дней, чтобы перестать быть Софией Марией Эррера и стать Оливией Кейн, двадцатишестилетней вдовой, которая недавно потеряла мужа в трагической автокатастрофе и решила переехать в город, чтобы начать все сначала, дать себе шанс исцелиться и заново обрести себя.
С тех пор как мне поставили охрану, многие мои личные данные подверглись манипуляциям. Но я все равно просмотрела все базы данных, пролистав все возможные записи, где упоминалось мое имя – пребывание в больнице, посещаемые школы, мероприятия.
Эррера исчезла за несколько нажатий клавиш, и появилась на свет Кейн. Поскольку большинство медицинских учреждений перешли на цифровые технологии, Кейн была создана после того, как я взломала записи пациентов местной больницы и заменила файл неизвестной на ее данные.
Мое тело и лицо сильно изменились за эти годы, поэтому все, что мне было нужно, – это хорошие ножницы и коробка черной краски для волос, чтобы стать этой новой версией.
После потери жены у Виктора появилась привычка посещать "Могадор", отель в нескольких кварталах от центра города. Через две недели после того, как я начала следить за ним и изучать его распорядок, я обнаружила себя сидящим в том же баре, в тот же момент, когда он пил пятый виски, его нос и щеки раскраснелись от алкоголя.
Дальше все было очень просто. Наш разговор в конце концов привел к тому, что я открылась и рассказала, что недавно овдовела и недавно приехала в город. Он предложил показать мне город, а через несколько недель сделал предложение.
Видите, легко. Позор ему, если он думал, что получит милую, невинную жену, которая будет всегда рядом с ним.
На моих губах заиграла самодовольная улыбка, но мое внимание вернулось обратно, когда мой муж положил руку мне на поясницу, притягивая меня ближе к себе. Он прочистил горло и жестом приказал нашим гостям замолчать, чтобы он мог произнести свою заготовленную речь.
Схватив свободной рукой свой бокал, он начал говорить о том, как он благодарен за то, что нашел второй шанс на любовь со мной.
Я вытеснила ненависть, которую испытывала к этому человеку, и загнала любой намек на отвращение от его прикосновения обратно внутрь, положив руку ему на грудь и изобразив на лице хорошо отрепетированную улыбку, пока ждала, когда он закончит.
– За тебя, mi amor, – наконец сказал он, подняв бокал в знак тоста и поцеловав меня в щеку.
Все подняли бокалы в ответ и выпили. Я повернулась, чтобы прошептать ему на ухо "спасибо", затем сделала еще один глоток своего напитка, позволяя пузырькам отвлечь меня от возобновившейся болтовни.
Когда наши гости смотрели на меня, они видели преданную жену, смотрящую на своего мужа с любовью в глазах, в то время как на самом деле я боролась с желанием взять свой столовый нож и вонзить его ему в шею, только чтобы увидеть, как его кровь украшает белый торт, приготовленный в честь нашего союза.
Званый вечер затянулся дольше, чем я ожидала, постепенно разряжая мою социальную батарею. Я не слишком любила людей и предпочла бы сидеть дома, на диване, ничего не делая, чем общаться с людьми. Но мне пришлось изменить свои привычки и научиться быть общительной и заботливой женой, чтобы отлично справляться с этой ролью.
Это не всегда было легкой задачей.
Быть женой Виктора Моралеса было невыносимым парадоксом. Я должна была находить свое величайшее счастье в том, чтобы отдавать и служить своему мужу, но в то же время от меня требовалось быть независимой. Я должна была одеваться так, чтобы производить впечатление, но не настолько, чтобы привлекать внимание. Я должна была быть успешной и поддерживающей, но не до такой степени, чтобы затмевать его.
Единственным плюсом брака с ним было то, что он стал на шаг ближе к своей смерти, а я – на шаг ближе к своей мести.
Когда большинство наших гостей начали получать сообщения от своих нянь с просьбой забрать их детей, мы с мужем поблагодарили всех за то, что пришли, и дали ни к чему не обязывающие обещания увидеться в ближайшее время.
Когда все ушли, рука Виктора снова нашла мою поясницу и вывела нас из столовой в холл, где мы должны были ждать нашего водителя.
Дорога до дома была тихой. Виктор провел это время, просматривая свои электронные письма и заметки, которые оставил ему его помощник относительно встреч, запланированных на предстоящую неделю, и я была более чем счастлива, что мне не пришлось развлекать его пустой болтовней.
Наш водитель включил поворотники прежде чем свернуть на гравийную дорогу, и притормозил, чтобы ввести коды на въездных воротах, которые были установлены несколько месяцев назад из-за папарацци, которые продолжали преследовать нас с тех пор, как было объявлено о нашей скорой помолвке.
Как только Омар припарковался позади ряда автомобилей на нашей кольцевой подъездной дорожке, Джексон, наш начальник службы безопасности, вышел из парадной двери дома и спустился вниз, чтобы поприветствовать нас.
Высокий, с широкими плечами, его темные волосы были подбриты налысо, подчеркивая его темные брови и карие глаза, которые дополняли его смуглую кожу. Джексон работал на Виктора последние пять лет, приняв на себя обязанности после ухода отца на пенсию.
Под его руководством работали еще шесть охранников, но только двое оставались на ночь, а остальные приходили лишь время от времени, когда Виктору требовалось усилить охрану дома. Когда их не было в доме, они выполняли любые поручения Виктора.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил Виктор, выйдя из машины.
Он оглянулся на меня и протянул руку, чтобы помочь мне выйти из машины. Какой джентльмен. Я приняла ее, несмотря на то, что на мне были эти невыносимые шестидюймовые туфли на красном каблуке, потому что он решил, что они идеально подойдут к платью, которое он купил мне специально для этого случая.
Я пожелала Омару спокойной ночи и закрыла за собой дверь.
Джексон склонил голову в знак почтения.
– Ничего необычного, сэр. Просто доставка подарков к вашей годовщине. Роза оставила их на столе в прихожей.
Соединив наши пальцы, Виктор опустил свободную руку на плечо Джексона.
– Спасибо, Джексон. Если это все, то ты и остальные можете отдохнуть до конца ночи.
– Спасибо, сэр. Сеньора Оливия.
Джексон еще раз склонил голову, а затем ушел к остальным членам команды в заднюю комнату, где находились их офисы.
Мы двинулись к входной двери, когда мой взгляд зацепился за мигающую красную точку, сигнализирующую об одной из камер наблюдения, установленных вокруг участка. Всего в доме было пять камер. Три из них были направлены к фасаду под разными углами, одна находилась сзади, охватывая крыло команды охраны, а последняя – входные ворота.
Благоустроенная тюрьма, из которой никто не мог войти и никто не мог выйти. Ну, если только вы не были мной.
моем месте.
Мы поднялись по лестнице и, пройдя через большие двойные черные двери, вошли в дом. Виктор включил свет, и хрустальная люстра, висевшая на высоком потолке, мгновенно осветила помещение, а глянцевые деревянные полы заблестели под ней.
Подняв глаза, я заметила пакет на большом черном круглом столе в фойе, который стоял перед раздвоенной лестницей, покрытой белым ковром. Виктор подошел к ожидавшему нас подарку на годовщину, пока я снимала пальто и вешала его в шкаф в прихожей.
– Интересно, кто это прислал, – размышлял он.
Да, мне тоже.
Я взглянула на него через плечо и увидела, как он потянулся к коробке, развязывая ленточку, прежде чем снять крышку. На его лице появилось изумленное выражение.
