Текст книги "Снег (СИ)"

Автор книги: Сельман Зик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

  Он смотрит непонимающим взглядом.

  – Перевернись, говорю!

  Я освобождаю его руки и хватаю за бок. Усилие – и тяжелое мускулистое тело переворачивается на живот. Широкая спина напряжена, правая рука закинута за голову. Левую – глажу от запястья, поднимаясь выше, – по рельефным мышцам к плечу и шее. Сжимаю ладонь. Другой рукой спускаю его трусы. Они плотно обтягивают ягодицы и поддаются не сразу. Коленом раздвигаю его ноги, смачиваю ладонь слюной, провожу по члену. Прижимаюсь к нему, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. И резко вхожу. Глубокий стон тонет в подушке. По смуглой спине перекатывается волна мышц. Разглаживаю её губами, вжимаюсь лицом между лопаток. Он так хорошо пахнет!

  Это было... Не знаю, как описать словами то, что я чувствовал, занимаясь с ним сексом. Или всё-таки любовью? Нет, по форме это, конечно, был стопроцентный секс, которым могут заниматься два взрослых мужика. Жесткий, бурный, с утробными стонами и цепью напряженных мышц. Но сколько нежности было в этой силе! От неё было тесно в груди. Горячий воздух, толчками выходящий из легких, обжигал нашу кожу. Именно НАШУ. Ведь в те минуты она была одна на двоих.

  Я хотел финала и боялся его. Боялся потерять то, что имел. После стольких бессонных ночей. После стольких безуспешных попыток забыть его. После всего этого он сам пришел ко мне. Плевать, почему он это сделал. Больше всего меня волновало лишь то, что сейчас он здесь, рядом со мной. Близко, как никогда.

  И всё-таки финал наступил. Я прижал его к постели всем телом. Уткнулся

  носом в затылок, сдерживая острые судороги. Огонь разливался внутри резкими волнами, он проникал в его тело, заставляя содрогаться в ответ. Из его рта вырывались нечленораздельные звуки. Какое-то дикое рычание. Но даже среди них мне удалось расслышать то, отчего голова пошла кругом. Своё имя. Он произнес его, как заклинание, растягивая звуки. Они утонули в подушке и простынях, но я всё равно уловил их.

  Когда всё кончилось, по его спине прошла мелкая дрожь. Я упал

  набок, увлекая его за собой. Прижался всем телом и укрыл одеялом. Он

  послушался. В комнате было тихо и темно. Я положил руку ему на грудь и

  почувствовал его сердце. Несколько раз мне казалось, что он плачет – звуки

  были похожи на всхлипывания. Они повторялись несколько раз. Пытаясь понять, что же это такое, я незаметно уснул.

  15

  14 января, суббота

  Из цепких лап сна меня вырвал звонок мобильного телефона. Мелодия была незнакомой. Значит, звонили ему. Я лежал на животе и чувствовал тепло его ладони на своей спине. Через несколько секунд тепло исчезло. Он тихо поднялся, стараясь не шуметь. Потом около минуты шуршал одеждой. Глухо звякнула пряжка на джинсах. Звук телефона начал удаляться и стал еле слышным. Леха вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

  Его голос звучал сдавлено, но в утренней тишине можно было разобрать каждое слово.

  – Да?

  Пауза.

  – Нет, всё нормально, Оль, я задержался по делам... Нет, остался у

  друзей... Да, сегодня... Вечером... Я позвоню... Я тебя тоже люблю. Пока.

  Под теплым одеялом вдруг стало холодно. В сжатом кулаке жалобно затрещала простыня. Захотелось подтянуть колени к подбородку и обхватить их руками. Но вместо этого, я сел, свесил ноги на пол и замер на несколько минут.

  – Проснулся? – спросил он, заходя в спальню.

  – Ага.

  – Пойдём поедим чего-нибудь.

  – Только оденусь.

  Собственный голос казался безжизненным, словно принадлежал давно умершему человеку, вопреки всем законам природы продолжающему обретаться в мире живых. Леха этого, по-моему, не заметил. Тем лучше.

  Он ушел на кухню, а я начал одеваться.

  Господи, как же я устал от всего этого! Вот интересно, что я такого сделал, что мне так катастрофически не везет? ЧТО?! Я никого не убивал, не насиловал, даже обманывал редко. И то – по мелочам. Почему я просто не могу встретить нормального человека, который хотя бы будет со мной честным? Обычного голубого парня, а не натурала с желанием поэкспериментировать со своей сексуальной жизнью. Что я, игрушка что ли?! Надувной мужик?! Потрахался – и к любимой. Как всё достало!

  Мне опять было больно. И причиной этой боли снова был он.

  Боль, правда, была уже не такой острой. Как будто я к ней привык. А может, так и было? Ко всему ведь привыкаешь... Жаль только, легче от этого не становилось.

  Он был в ванной, когда я зашел на кухню. На холодильнике закипал

  чайник. Я достал чашки, насыпал кофе. Потом взялся за яичницу. Через пять минут по квартире расползался запах жареной ветчины.

  Я хозяйничал у стола, когда его руки скользнули под мою футболку. Они были теплыми и еще влажными. Такими же, как поцелуй, который он

  оставил на моей шее. От него пахло свежестью.

  От этих прикосновений по телу пробежал разряд возбуждения. А еще где-то глубоко, чуть ниже сердца, за напряженными ребрами, там, где лежала его рука, расцветала обида. Или разочарование? Или просто усталость? Я никак не мог определить, что же это такое. Очевидно было только одно: что бы это ни было, оно меня достало. Я же не в сериале каком-то живу. Мне не нужны все эти охи, ахи и бесконечные интриги с продолжением. Мне хочется обычных отношений с обычным человеком. Впрочем, у судьбы, как я понял, были другие планы на мой счет.

  Я жутко, просто катастрофически хотел развернуться о обнять его в ответ. Но вместо только кивнул непонятно кому, будто соглашаясь с чем-то, и продолжил смешивать содержимое глиняной кружки с видом ученого, проводящего важный эксперимент. Когда бледно-желтая масса стала однородной, я добавил в неё специй и механически вылил на разогретую сковородку.

  Взяться за приготовление кофе я просто не успел.

  – Давай сюда, – сказал Леха, забирая у меня чайную ложку.

  Я снова кивнул и с безразличным видом сел.

  – Плохо спал? – спросил он, открывая банку с кофе.

  – Наверное. Не знаю.

  Я на самом деле не знал, что со мной. Так что врать не приходилось.

  – Поешь – и всё будет ок.

  – Ага.

  Говорить не хотелось. Интересно, как он может так легко пользоваться людьми? У него же есть девушка. Или нет? Что у них, если он трахается со мной, а ей говорит, что любит. Мы что у него – игрушки что ли? Ах, да! Я же забыл! Гей-секс для него в новинку. Это ж яркие впечатления. Пожалуй, нужно за него порадоваться. Да и мне грех жаловаться. Потрахался отлично. Просто на пять с плюсом.

  А ей повезло. Если после секса он всегда такой заботливый... Золото, а не парень. Да еще с такой задницей!

  После еды он принялся мыть посуду. Тут уж я совсем раскис. Он еще и посуду моет! Сказка, а не мужчина...

  – Спасибо за футболку, – сказал он, убирая в шкаф последнюю тарелку.

  – Пожалуйста.

  – Не хочешь её забрать?

  Он приблизился вплотную, так, что я почти упёрся носом в его живот.

  – Оставь в спальне.

  – Не хочешь мне помочь? – спросил он, хитро улыбаясь.

  – Уходишь? – ответил я вопросом на вопрос. Только в моих словах не было и намека на юмор. Он смутился, потом потрепал меня по голове:

  – Да, надо ехать.

  – На чем поедешь?

  – На автобусе, наверное.

  – Ясно.

  Он коснулся моей щеки, провел большим пальцем по губам, потом наклонился и поцеловал. Не контролируя себя, я сжал его ногу чуть ниже колена, обреченно скользнул вниз по мягкой ткани брюк и отпустил. На большее просто не было сил.

  Казалось, что я прощаюсь с ним навсегда. Наверное, так и должно было быть. Я, конечно, слабак, когда дело доходит до красивых парней, классного секса и всего такого, но как же дерьмово чувствовать себя брошенным. Лучше бы я спал, как убитый и не слышал этот чертов телефонный звонок!

  Хотя так я хотя бы не буду строить сопливых планов о безоблачном будущем вместе с ним. Надо просто его отпустить.

  Пока он переодевался, я включил телевизор и успел пробежаться по каналам. Осмысливать картинку и звук не приходилось. Я просто старался чем-то себя занять. Оставалось потерпеть всего несколько минут. Пока он еще здесь.

  – Закроешь за мной? – крикнул он из прихожей.

  Я поднялся и заковылял на его голос. Он улыбался. Вязаная шапка нависала над угольно-черными глазами. Я наконец-то решился сказать то, что хотел. Уж лучше сейчас.

  – Лёх, слушай... Ты не звони мне больше, ладно? И не приезжай.

  Он перестал улыбаться.

  – У тебя есть девушка... Ольга... Так вот... Я вам желаю счастья... И всё такое... В общем...

  Он хотел что-то сказать, но я перебил:

  – Серьезно. Она красивая. Мне бы самому такая понравилась... Ну, ты

  понял.

  Он смотрел на меня застывшими глазами.

  – Всё было здорово. Ночью и вообще... Блин, всё было просто классно. Ты

  отлично... Гм... Ты вообще хороший парень. Просто не звони мне больше, ладно? Я тебя прошу. Пожалуйста.

  Я посмотрел на него с надеждой. Он опустил голову и еле заметно кивнул. Вот и славно. И хорошо, что ты не стал со мной спорить. Потому что тогда я бы подумал, что тебе на меня не наплевать. А так... Всё правильно. Всё так, как и должно быть. Тебе было хорошо, мне было хорошо. Никто никому ничего не должен.

  – Пока, – сказал я как можно добрее.

  Он переминался с ноги на ногу и, кажется, не знал, что делать дальше.

  – Ольге привет, – добавил я, и это стало последней каплей.

  Он сжал губы, схватил сумку и вылетел из квартиры, не сказав ни слова.

  Я закрыл дверь и осел на пол. Стоять почему-то не было сил.

  16

  19 января, четверг

  Боже, ну что за уродская неделя выдалась? Каждый день работа валится из рук. Шеф все мозги затрахал. Всё ему не так, всё нужно переделывать по сто

  раз! Даром, что после работы бегу в тренажерный зал, выкладываюсь на полную, словно штанга – мой персональный враг, победить которого – личная

  задача-минимум. Задача-максимум – довести себя до полного физического

  истощения, чтобы по возвращении домой просто принять душ и упасть в кровать. Перед этим, конечно, неплохо хотя бы съесть банан или яблоко, но даже это удалось сделать всего два раза за четыре дня. Самое главное – вот, вроде бы, нагружаешь себя так, что башка отказывается работать, мышцы ноют, что хоть на стенку лезь, а всё равно плохо. Не физически, а в душе. Такое чувство, будто кто-то медленно наматывает нервы на вилку. Убить бы кого?..

  Иногда, перед сном, я снова и снова думаю о нём. И в эти моменты я знаю, кого бы убил с удовольствием. Но скоро ненависть чудесным образом превращается в чувство, которое можно назвать нежным. Я бы его таким и назвал, если бы окончательно слетел с катушек. Но я пока держусь, по крайней мере внушаю себе это всеми силами. Только вот получается плохо. Из рук вон.

  Чёрт! Снова о нём думаю...

  Не помогла даже вчерашняя встреча. Вот уж кого не ожидал увидеть! Иногда кажется, что судьба, если уж решит поиздеваться, свалит все свои причуды в одну большую кучу, а тебя сунет в самую середину. Мол, попробуй выкарабкайся. Приходится изловчаться...

  Вчера – почти не пришлось. Всё произошло само собой, будто по сценарию. После каторжной тренировки как всегда был душ. В раздевалке, стягивая с себя потную футболку, я увидел Вадима, человека, от которого несколько лет назад терял голову, словно кот от валерьянки. Он был всё таким же – в болезненной красоте, словно вишня во взбитых сливках, алела жестокость. Многие приняли бы это за высокомерие. Возможно, так оно и есть. Но только не для меня.

  В животе что-то неприятно заныло. Я вспомнил, как сходил с ума от одного его вида. Как распускал слюни, стоило ему со мной заговорить. Я влюбился в него по уши. Это была любовь, от которой хотелось орать. Только расставшись с ним, я понял, что любовь была для меня еще и зависимостью. В очень опасной форме. Я мог не спать ночами, если мы были в ссоре. Мог закатывать истерики по любому поводу, лишь бы привлечь его внимание. Но он всегда оставался холодным... Кроме тех моментов, когда мы занимались любовью. Господи, ради них я был готов терпеть его холодность. Пусть бы он превратился в айсберг, я бы спал даже с ледышкой, лишь бы это был он.

  Он научил меня всему. Научил получать удовольствие от самых изощренных ласк. Показал, какие тайны хранит мужское тело. Он был моим учителем. Часто жестоким. Гораздо реже – нежным и довольным своим учеником. А в один прекрасный момент я ему надоел. Не думаю, что у нашего разрыва были другие причины. По крайней мере, он не стал мне их объяснять. Хотя я просил его об этом. Точнее из последних сил надеялся, что он передумает и останется со мной. Каким же я был размазнёй!

  Я забросил учебу и едва не вылетел из вуза. Я бросал на него злые, но

  полные отчаяния взгляды. Но он будто не замечал их и продолжал спокойно жить своей, теперь уже свободной жизнью. Жизнью, в которой не было меня...

  Это было так давно, но воспоминания до сих пор могли растормошить что-то в глубине моей души, еще сохранившей слепок худого и жадного до любви студента младших курсов. Они больше не вызывали боли и напоминали легкую ностальгию по прежним временам, когда я еще умел восхищаться окружающим миром.

  Улыбнувшись своим воспоминаниям, я снова подумал о Лёхе. Чёрт, а ведь с ним я бы мог быть счастливым. Это было чем-то естественным. От этого чувства было невозможно отделаться. Словно кто-то невидимый шептал на ухо: этот человек для тебя.

  Я тряхнул головой, прогоняя шепот. Вадим заметил меня и замер с полотенцем, закинутым на голову. Он медленно опустил его на плечи и улыбнулся. Точнее, мне показалось, что он улыбнулся. Просто я очень редко видел, как он это делает. Есть такие люди, которых просто невозможно представить веселыми. Вадим безусловно был одним из них.

  Я кивнул ему и почувствовал себя растерянным. Неужели он до сих пор так на меня действует? Да нет! Ерунда!

  Он медленно подошел ко мне, голый по пояс, с влажным полотенцем на широких плечах. Его кожа отливала оливковым и просто светилась здоровьем.

  – Привет! – Сильная рука сжала мою ладонь так, что я едва не скривился от боли. Впрочем, за болью я успел почувствовать исходящее от него тепло – и

  силу. То, чего в нём всегда хватало.

  Голова непривычно закружилась. Я сжал его руку в ответ.

  – Ты здесь как? – спросил я.

  Он пропустил мою неучтивость мимо ушей:

  – Как и все. Занимаюсь.

  – Давно?

  – Недели две.

  Думаю, он никогда меня не любил. Боюсь, он просто не знает, что это такое. И вряд ли его это беспокоит. По крайней мере, по нему не заметно.

  Из тренажерного зала мы пошли ко мне домой. Выпили бутылку водки на двоих и занялись тем, чем двум двум мужчинам не следует заниматься без особого предписания.

  Мне не была нужна его любовь. В кои-то веки! Никогда не думал, что это

  произойдет, но, пожалуй, в ту ночь я освободился от своего проклятия. Одного

  из многих. Но и этого было вполне достаточно.

  Мне хватало его тела. В этот раз ведущим был я. К его нескрываемому

  удивлению. Было забавно видеть сначала его испуг, потом его покорность и

  наконец слышать его срывающийся голос, произносящий: "Серёга-а-а-а!"

  Всё это было забавным приключением, но не более. Бог свидетель,

  как бы я хотел большего. Не с ним, но с тем, о ком не переставал думать даже

  сейчас, кувыркаясь в смятых простынях. От этих мыслей удовольствие становилось еще более острым и болезненным.

  Утром Вадим ушел, будто этой ночи не было вовсе. Как будто он заходил,

  чтобы забрать забытую вещь. Разве что "спасибо" не сказал. Мы пожали

  друг другу руки, а потом я пошел в ванную. И только там, под обжигающими струями, меня начало трясти. Грудь разрывали сухие спазмы. Потом я осел на дно ванны и уткнулся головой в колени. Струи били по затылку и разлетались в стороны. Вода, стекающая по голове, смешалась со слезами, хлынувшими сплошным потоком. Я ревел, как девчонка. Плакал и ненавидел себя за это. Хотя на душе становилось легче. Тяжесть, которая мучила меня все эти дни, начала уходить, оставляя вместо себя звенящую пустоту. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

  17

  20 января, пятница

  Утром я проснулся с чувством необъяснимой легкости. Я бы сказал, что

  смирился с тем, что мне вечно не везет в вопросах любви и отношений, но где-то в глубине продолжала жить крохотная надежда на то, что я ошибаюсь. Она была той самой ложкой дегтя, которая мешала мне беззаботно радоваться замечательному утру, новому дню, с которого я хотел начать новую жизнь. Хотя бы попытаться.

  В метро как всегда пахло затхлостью. Потоки людей сходили с

  эскалаторов, смешивались, словно океанские течения, потом ослабевали и

  распадались на маленькие струйки. До тех пор, пока к платформам не прибывали новые поезда.

  Сестра позвонила, когда я пересаживался на кольцевую. Я прислонился к

  мраморной стене, слушая её взволнованный и далекий голос. Она говорила, что

  поссорилась с Мишкой, что ей очень плохо и не с кем поговорить. Говорила, что очень по мне соскучилась, и просила приехать на выходные.

  – Ну, Сереж, – в её голосе была тоска. – Если не приедешь, я с ума сойду.

  Как же мне не хотелось ехать домой! И я знал почему. Он был там. Пускай я мог его не встретить, но от одной мысли о том, что я буду в одном городе с ним, мне становилось не по себе. Каким-то таинственным образом он отнял у меня радость возвращения домой. Ведь я всегда ехал к родителям, как на праздник. Да, мне было тесно в этом маленьком городке, но и очень уютно. Я вырос в нём, закончил школу. Там были мои друзья, мои родители, сестра и лучший друг. Люди, которых я любил. Как мог какой-то чужой человек перечеркнуть всё это?! Ведь я по-прежнему любил их, но никого из них я не хотел видеть так сильно, как его.

  Чёрт, я убью его, если увижу. Убью, лишь бы не мучаться.

  Но, конечно, я согласился. Я не мог отказать сестре, которая во мне

  нуждалась. Какой бы сволочью я тогда был? Эгоистичной сволочью, погрязшей в жалости к самому себе.

  – Молодой человек, вы собираетесь выходить?

  Женщина за спиной посмотрела на меня, как на истукана, преградившего

  путь. Через секунду двери вагона раскрылись с лёгким шипением. Я ничего не ответил, просто вышел и направился к эскалаторам. Воздух подземки давил своей тяжестью. Я бежал по эскалатору, пока не вырвался на улицу. Вдохнул морозный воздух и зашагал к офису. Там были люди, и там была работа. Я

  надеялся, что они помогут мне не думать о нём. Как я ошибался...

  Я отпросился домой пораньше, пообещав шефу, доделать работу дома. Он не возражал, потому что знал: обещал – значит, сделаю.

  В вагоне было тепло и уютно. Прямо как тогда... Я не вспоминал тот день,

  пока электричка не опустела. Сам вид пустых лавок и луна, мелькающая за окном вернули меня к тому моменту, когда моя жизнь превратилась в сплошной

  кошмар. Или сказку? В любом случае, в этот раз его не было рядом.

  Я вышел в тамбур и закурил. Я думал о том, как проведу эти выходные. Что буду делать. Я понимал, что вряд ли захочу кого-то видеть. Буду сидеть

  дома, уткнувшись в компьютер. Поговорю с сестрой, постараюсь её успокоить.

  Может, позвоню Мишке, спрошу, что случилось. Постараюсь их помирить. Сделаю доброе дело. Может, даже получу от этого удовольствие. Может, мне стоит подумать о ком-то еще, кроме себя? Может, тогда мне станет легче?

  Мы проговорили с сестрой всю ночь. Когда я перешагнул порог квартиры, она бросилась мне на шею и поцеловала. Потом забрала сумку и принялась щебетать о том, как рада меня видеть. Я глупо улыбался и радовался, что приехал домой. Светкин голос отвлекал меня от грустных мыслей. Она была похожа на крохотную птицу, скачущую с ветки на ветку в поисках уцелевших ягод. Я словно наблюдал за ней из-за стекла, покрытого инеем, но сам при этом находился в тепле. И это было... не знаю, уютно что ли. Я был дома. Здесь меня ждали. Здесь я был нужен.

  Она рассказала о ссоре с Мишкой. Сказала, что уже много раз звонила ему, но он не брал трубку.

  – Ну и пошел он, козёл! – отрезала она, с ногами забираясь на разложенный диван. – Пускай катится ко всем чертям!

  Я успокоил, что скоро они обязательно помирятся. Она нахмурила

  лоб, делая вид, что ей наплевать, но я-то видел, что она благодарна мне

  за эти слова и за ту уверенность, с которой я их произносил. Она на самом

  деле любила Мишку. Такие вещи видно невооруженным глазом.

  Мы достали из холодильника пиво и улеглись перед телевизором. В этот

  момент я почувствовал, как же хорошо – иметь семью, которая принимает тебя

  таким, какой ты есть.

  Разговаривая с сестрой, я был абсолютно свободным. Это ни с чем не

  сравнимое чувство. Оно почти так же хорошо, как любовь.

  – Слушай, Серег, – она сделала небольшую паузу, будто решая, стоит

  говорить дальше или нет, и продолжила: – мне тут твой Леха звонил...

  Я напрягся, словно к горлу приставили огромный нож.

  – Он все спрашивал твой московский адрес. Я ему сначала говорила, что не помню. Потом он меня так достал, что я даже орать на него начала, чтобы

  отстал.

  Господи! Я же совсем забыл!!!

  – Оооо! Молодец, что напомнила, – пробасил я, поднимаясь.

  – Чего? – удивилась Светка.

  – А ничего! По кой хер ты сказала ему мой адрес?! А я-то все никак не мог вспомнить, о чем хотел тебя спросить! Заболтала меня своими проблемами!

  Сестра сделала виноватый вид.

  – Он не отставал! Знаешь, как вцепился! – взвизгнула сестра, обиженно скривившись. – В чем я виновата-то?! Если он такой дурак?!

  Я сидел с бутылкой в руке, уставившись в телевизор и не видя ничего

  вокруг. Что-то гораздо более интересное происходило в этот момент где-то глубоко в моем сознании.

  – Ты слышишь? – Сестра заглянула мне в лицо. – Вот я и сказала, чтобы отстал. Я уж думала, он мне угрожать начнет. Так что я тут вообще пострадавшая. А ты орешь!

  – Что? – спросил я, чтобы хоть как-то отреагировать.

  – Что-что! Не ори, говорю!

  – Хорошо.

  Наверное, я был похож на ребенка-дауна или на наркомана, который явно

  переборщил с дозой. Стеклянные глаза, застывшее выражение лица с легким налетом безумия и монотонный голос, произносящий простые слова.

  – Значит, вцепился...

  – Представь себе. Как собака. Я ему говорю, мол, да пошел ты. Еще адрес тебе. А карту, говорю, не нарисовать? А он, как начал орать.

  Не замечая реакции с моей стороны, Светка начала беситься. Она поставила бутылку на пол и повернулась ко мне.

  – В следующий раз сам разбирайся со своими трахарями, козёл несчастный!

  Она пружинисто вскочила и вылетела из зала, словно я был виноват во всех её несчастьях. Словно это я поссорил её с Мишкой. Все мои мысли в тот момент были заняты только одним. Я судорожно размышлял над простым вопросом: "Почему он так хотел узнать мой адрес?". Нет, оно, конечно, понятно, но все-таки...

  Самое страшное – я боялся ответа на этот вопрос. Наверное потому, что он мог оказаться совсем на таким, на какой я втайне рассчитывал.

  18

  21 января, суббота

  Я проснулся от прикосновения тёплых рук. Они погладили щеку,

  растормошили короткую челку, а потом игриво щелкнули по носу. Похоже, за ночь у сестры кардинально изменилось настроение. Я открыл глаза и спросил:

  – Что еще случилось?

  Она улыбнулась, словно ждала именно этого вопроса.

  – Мишка только что звонил. Просил прощения.

  – Поздравляю, – буркнул я, – и отвернулся к стене, натягивая на себя одеяло.

  – Серег, – произнесла она с осторожностью, – прости меня, пожалуйста. Я не хотела вчера...

  – Да ладно. Ты права была. – Я снова повернулся к ней. – Слушай, а он не говорил, зачем ему мой адрес?

  – Он вообще мало говорил. Только требовал и всё. Но, похоже, он ему позарез был нужен. У него голос был, как у бешеного. Он даже к нам домой приходил, когда я трубку перестала брать. Заявился поздно вечером, маму напугал. Она подумала, что это мой новый парень. Только у него вид был такой – испугаться можно. Как будто он три дня не спал и не ел.

  – Ясно.

  – В общем, я не выдержала... Извини, ладно?

  – Ладно.

  – Надо было наврать, но я даже не догадалась. Обалдела от его поведения. Только потом дошло.

  – Не переживай. Я с ним сам как-нибудь разберусь. Одного не понимаю, зачем ему всё это?

  – Ага, как же! Не понимает он! – Она бросила на меня испытующий взгляд.

  Конечно, я не был тупым идиотом, чтобы не понимать, что он хотел встретиться со мной. Тайной оставалось другое – почему он хотел меня

  увидеть.

  – По-моему, всё очень просто, – продолжила сестра, не замечая моих душевных метаний.

  – Да? И что же тут простого?!

  – Думаю, он хочет тебя... – Сестра сделала вид, будто зевает, – увидеть.

  Неужели она читает мои мысли? Или всё написано у меня на лбу? Естественно, он хотел со мной трахнуться. Но неужели только это? Господи, ну

  почему обязательно надеяться на что-то большее?

  В комнате повисла неловкая тишина. Мы слышали, как на кухне суетятся родители. Они собирались ехать к бабушке. Мама гремела посудой. Отец что-то говорил ей, но разобрать слова было невозможно.

  Я очнулся, когда на кухне засвистел чайник.

  Светка наблюдала за мной с плохо скрываемым интересом. Её взгляд был полон сочувствия. И это стало последней каплей.

  – Угомони свою фантазию. У него есть девушка, – сказал я довольно прагматичным тоном.

  – Что?! – Казалось, сейчас она всплеснёт руками от досады. – Откуда ты знаешь?!

  – Она была на дне рождения. Ольгой зовут. Симпатичная. Даже красивая.

  Сестра некоторое время молчала.

  – Вот ведь говнюк! – заявила она, вставляя паузы после каждого слова. – Неужели нормальных геев больше нет?

  – В смысле?

  – Я серьезно. Куда они все подевались? Ты, конечно, самый классный брат на свете и всё такое. Я только никак не могу понять: раз ты у меня такой замечательный, почему у тебя до сих пор нет такого же замечательного парня? Меня подруги просто достали: "Познакомь да познакомь!" А я даже не знаю, что им ответить. "Простите, девочки, но мой брат любит мальчиков"?

  Она замолчала, будто потеряла мысль, но почти тут же продолжила:

  – Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Но не представляю, чем могу помочь. Просто не верится, что у тебя могут быть проблемы. Ты же самый сильный человек из всех, кого я знаю. Я не про физическую силу говорю. Иногда кажется, стоит тебе щелкнуть пальцами, как все будут на цыпочках бегать. Только выбирай.

  – По-моему, ты преувеличиваешь...

  – Не спорь. Только вот сейчас я вижу, как ты мучаешься из-за этого... Алексея. И не могу понять, что с тобой.

  – Свет...

  – Я же не дура. И адрес твой дала не просто так. Проверить хотела.

  – Что проверить?

  – Ты точно дурак!

  Моё удивление осталось незамеченным.

  – Но какая же я дура! У него есть девушка! Чего ж ему тогда надо-то?

  – Хороший вопрос.

  – Да?

  Сестра оставалась абсолютно серьезной. Когда дело касалось моей личной жизни, она становилась чересчур заботливой.

  – Знаешь, дорогая, есть такие люди – любители поэкспериментировать с

  собственной ориентацией. Это для них развлечение. – Я натужно улыбнулся. -

  Думаю, он один из них.

  – Наверное, – пробормотала она почти по слогам. – Но зачем такие изыски? Зачем для этого с пеной у рта выпрашивать адрес? Или это у них тоже за прикол считается?

  Я открыл рот, чтобы ответить, но тут же заткнулся. В словах сестры было

  что-то патологически правильное. От её железной логики начинались рези в

  животе. Можно, конечно, предположить, что я ему просто нравлюсь, и, кроме

  секса, он хочет чего-то еще. Но что если всё это просто слюнявая чепуха? К чему мучать себя сопливыми фантазиями? Я ведь не Золушка, а он не Принц, решивший отыскать свою возлюбленную во что бы то ни стало.

  Мы провалялись перед телевизором около часа. Каждый думал о своем. Потом Светка пожелала мне спокойной ночи и ушла спать. К сожалению, её пожелание не сбылось. Я уснул только под утро, когда бледный рассвет проскользнул сквозь тонкую брешь в занавесках и заставил мои глаза закрыться. Голова, уставшая от бесконечных мыслей, стала тяжелой и вдавилась в измятую подушку.

  Но даже в таком измотанном состоянии я продолжал спрашивать

  себя: "Зачем?", – и боялся ответа.

  19

  22 января, воскресенье

  Слава богу, утром меня никто не беспокоил, и я благополучно провалялся до обеда. После завтрака я слонялся по квартире, не зная чем заняться. Нужно было приниматься за очередной проект, но работать совершенно не хотелось.

  От скуки спас звонок от родителей. Мать сказала, что они вернутся поздно, попросила сходить в магазин и добавила: "Если хочешь, может приготовить ужин". В другой раз я бы нашел сотню причин для отказа, но в тот момент решил побыть примерным сыном.

  Конец января выдался удивительно солнечным. И хотя до весны оставалось больше месяца, в морозном воздухе чувствовалось что-то новое, какое-что предощущение, рождающее внутреннюю легкость.

  Прохожие улыбались друг другу без повода, дети, высыпавшие во двор с утра пораньше, задорно кричали, перебрасываясь хрупкими снежками. Белоснежная земля сверкала, словно отполированный бок серебряной чаши. Она отражала солнечный свет, заставляла прохожих жмуриться, и всем своим умиротворенным видом говорила: всё будет хорошо.

  Заходя в магазин, я повторял это про себя, словно священную мантру. Состояние острого счастья, испытанное на улице, медленно

  испарялось. По мере того углубления в недра супер-маркета оно слабело и

  уже совсем скоро напоминало едва уловимый запах чернослива, который сегодня утром поднимался над чашкой свеже заваренного чая.

  Между бесконечными прилавками не было ни снега, ни солнечного цвета.

  Кругом сновали люди и болезненно внимательные охранники. Потихоньку наполняя корзину продуктами, я всё сильнее ощущал какой-то смутный дискомфорт. Будто всё происходящее было неправильным, а я сам должен был быть в совсем другом месте. И самое главное – я не должен был быть один. Чувство одиночества стало просто невыносимым, когда я подошел к кассе и начал выкладывать содержимое корзины на стол.

  Писк считывающего цены прибора с каждым разом становился всё более мерзким и невыносимым для слуха.

  – Пятьсот двадцать три рубля, – сказала кассир и уставилась на меня слегка испуганными глазами. – Вам нехорошо, молодой человек?

  – Нет, нет, – ответил я, мотая головой, – всё в порядке. – И достал из

  бумажника деньги.

  Пока девушка отсчитывала сдачу, я механически раскладывал покупки по

  пакетам. Мальчишка, который должен был делать эту работу, куда-то пропал.

  Я вылетел из магазина, словно за мной гналась сотня разъяренных охранников. Под яркими солнечными лучами хандра немного отступила; я попытался улыбнуться и, встряхнув пакеты, зашагал домой.

  Во дворе я сел на лавку под крики галдящих детей решил проанализировать ситуацию. Не знаю, почему я вдруг занялся самокопанием, но одно было очевидно – это была необходимость. Она была настолько острой, что, оставь я всё, как есть, депрессии было бы не миновать.