Текст книги "Главная тайна рекламного бизнеса (СИ)"
Автор книги: scoobygang8
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА 15
Когда я пополз к нему по одеялу, на его лице читалось явное непонимание происходящего, но когда я велел ему заткнуться и поцеловал его, он без колебания ответил. Он обнял меня, он был таким красивым. Казалось, он сам поверил в то, что красив, почти поверил. Он не трахал меня, нет, он занимался со мной любовью. Обычно это выражение у меня ничего кроме протеста не вызывало, но как иначе назвать то, что он делал? Ну почему он был до конца честен со мной именно тогда, когда мне через несколько часов предстояло сесть в самолёт и улететь? Хотя… возможно, именно поэтому.
Когда всё закончилось, и наступила тишина, он поцеловал меня. Я уже засыпал, когда он прошептал это. «Останься». Я тут же распахнул глаза. «Пожалуйста». Я кивнул, и улыбка расползлась по моим губам. В следующую секунду я обнаружил, что почему-то лежу с закрытыми глазами, хотя я совершенно не помню, чтобы их закрывал. Поэтому я их открыл. Я был в своей комнатке в своей квартирке в Ванкувере. Опять. Блять, да сколько ж можно?!
Этот сон всегда видоизменялся. Но начинался и заканчивался он всегда одинаково. Начинался с того, как всё было на самом деле, и заканчивался так, как я хотел бы, чтобы всё закончилось. Я дошёл уже до такой стадии, когда перестал понимать, что на самом деле было, а что мне просто приснилось. Сон казался таким реальным, потому что в гостиной стояла одна из моих картин, но ведь на самом деле этого быть не могло. Когда мы занимались сексом, я всё время видел её периферическим зрением, но я был слишком занят, чтобы повернуть голову и проверить, есть она там, или мне всё-таки померещилось. Но в каждом сне эта картина была. Обратись я к психологам, они наверняка бы с лёгкостью растолковали, почему в такой момент мне снится моя картина, но я к ним не обращался.
Я просто жалок. Мне кажется, в его отсутствие я возвёл Брайана на некий пьедестал, поскольку думать я мог только о нём. Каждый раз, как я ходил в кино, я думал о том, как бы Брайан посмеивался над главной героиней, и какие гомоэротические варианты развития сюжета предложил бы он. Я думал о том, что бы он заказал поесть, о том, как бы он жаловался на несвежесть риса, или как бы он затих над цыплёнком терияки (это бы означало, что он ему очень нравится). Как я уже говорил, я был просто жалок.
Когда наступил день благотворительной выставки, я пришёл к выводу, что с головой у меня совсем нелады. Правильнее сказать, это я тогда так подумал.
Я разговаривал с одной из коллег, Тесс, когда у меня опять возникло это ощущение, ну, словно он стоит у меня за спиной. Я обернулся, как я всегда делаю в подобных ситуациях, и, господом богом клянусь, увидел его. Ну просто потрясающе! У меня теперь ещё и галлюцинации!
Я до тех пор раздумывал над тем, что я окончательно съехал с катушек, пока не услышал шёпот Тесс.
– М-м-м-м-м! Ты только посмотри, какой красавец! Вон тот, высокий в тёмно-синей рубашке.
Подождите-подождите! Что?! Она его тоже видит? Это же означает, что…
Господи!
Он. Идёт. Ко мне.
Это он.
Он здесь, в Ванкувере. Господибожемой! Джастин, пожалуйста, только не устраивай здесь сцену, слышишь? Держи себя в руках!
– Какого хрена ты сюда припёрся?
Это я это ему сказал? Бля-я-я…
– Я тоже рад вас видеть, мистер Тейлор, – усмехнулся он.
Вот, блять, подонок!
– Привет. Что ты здесь делаешь? – немного сбавил обороты я.
Ну ладно-ладно. Я всё равно был немного зол. Хотя… Подождите-ка! Я был адски зол. Какое он, блин, имеет право являться сюда с этой его вечной усмешечкой на губах, в особенности после того, как он со мной обошёлся?!
– Ну-у-у… У меня была встреча с клиентом, и я подумал, почему бы не зайти и не узнать, как поживает всеми нами обожаемый художник?
– У меня всё хорошо. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Пусть не думает, что я куплюсь на это.
– Помочь? В чём? – он посмотрел на меня так, как будто я задал ему абсолютно непостижимый вопрос.
– Вы собираетесь покупать какие-нибудь произведения искусства? – разъяснил я.
Господи! Да чем больше я думал над этим, тем больше я злился! Да как он посмел явиться сюда и вести себя так, словно всё в порядке, разыгрывать полное непонимание, когда он прекрасно знает, о чём я веду речь, словно он не отдаёт себе отчёта, что в головке любого дилдо куда больше мозгов, чем в его черепной коробке! Пусть идёт нахрен. Нет, пусть идёт и трахнет себя сам. Собственно, для этого их и изобрели. Если кто не понял, о чём речь, это я про дилдо.
– Нет…
– В таком случае я вернусь к исполнению своих профессиональных обязанностей, – я развернулся и пошёл прочь.
– Джастин…
Я обернулся.
– Да?
Я ждал, а он просто молча стоял. По всей вероятности, лишившись дара речи. Дам ему ещё три секунды, чтобы назвать причину, хотя бы косвенно имеющую отношение к реальной. В противном случае я не буду разговаривать с ним никогда.
Три…
Два…
Один…
– Всё ясно, – с этими словами я оставил его там, где он стоял, и вернулся к исполнению своих профессиональных обязанностей: продавать картины богатым канадцам.
Если быть уж совсем честным перед самим собой, я, чёрт побери, гордился, что смог поставить его на место. Ну, вернее, я тогда думал, что гордился. К тому же, если я действительно гордился этим, то почему я чувствовал себя таким виноватым в том, что он стоял в полном одиночестве?
Он оставался на этой грёбанной выставке до самого вечера. Он ни к кому не подходил, только выпил три бокала красного вина. Как только я продал те картины, которые мне было поручено продать, я попросил у Сьюзи разрешения уйти до закрытия и, получив его, моментально смотался из галереи.
Я приехал домой, вытряхнулся из костюма, надел ту одежду, в которой всегда рисую и занялся картиной, лежавшей на огромном столе, занимавшем почти всё свободное пространство в моей квартирке и по совместительству студии. Но не успел я взять в руки кисть, как услышал стук в дверь. Догадайтесь с трёх раз, кто же это был, немного раскрасневшийся от вина, но, невзирая на это, державшийся достаточно хорошо?
– Почему ты не хочешь со мной разговаривать?
Вздёрнутая челюсть и общее выражение лица напомнили мне Гаса, когда я не дал ему шоколадного молока.
– Как ты узнал, где я живу? – ответил я вопросом на вопрос.
– Вообще-то я спросил первым.
Н-н-нда… Передо мной точно копия Гаса ростом шесть футов два дюйма*.
– Это моя квартира, и у меня, чёрт бы тебя побрал, есть право выкинуть тебя за дверь. Так что отвечай первым.
Он вздохнул, чуть склонил голову набок и закрыл глаза.
– Возможно, я попросил водителя такси ехать за тем, в которое сел ты.
– Следишь за мой?
Я не стал захлопывать дверь у него перед носом, просто развернулся и ушёл вглубь квартиры. Он робко переступил через порог и закрыл дверь. Потом подошёл ко мне, запустил пальцы мне в волосы и попытался притянуть к себе. Мне потребовалось собрать всю силу воли, чтобы отлепиться от него.
– Иди нахрен, – тихо сказал я.
– Тогда ответь на вопрос, – потребовал он таким тоном, словно у него есть право что-то требовать от меня.
– Это же абсолютно, блин, очевидно. Нет, что ли?
– Как видишь, не для меня.
– А тебе разве не всё равно? Приятели для траха не должны разговаривать. По крайней мере, в последний раз, когда мы разговаривали, ты мне внушал именно это. А также то, что я просто жалок, поскольку влюбился в тебя, и что тебе на меня абсолютно наплевать.
– И ты до сих пор злишься, – это был не вопрос, это было утверждение, правда, произнесённое едва слышно.
– А ты, блин, какой реакции ожидал?
– После нашей последней встречи я думал, что ты уже забыл всё это, – начал было он, глядя в пол.
– О господи! Брайан, я пришёл к тебе тогда не для того, чтобы трахом показать, что я всё забыл и простил, я же приходил попрощаться! Ты что, думал, что я…
Я понятия не имел, как мне продолжить эту фразу, но тут я увидел, что на мгновение в его глазах появилось выражение как у щеночка, которого п`оходя пнули ногой. Секунда, и на лице опять ничего не выражающая маска.
– Брайан…
– Прекрасно… Прекрасно. До встречи в Питтсбурге. Наверняка, где-нибудь пересечёмся.
И он ушёл. Ушёл из моей квартиры и, по всей вероятности, и из моей жизни. Хотя подождите, возможно и нет…
Ровно через тридцать секунд после того, как он вышел, дверь распахнулась снова. Как раз тогда, когда я протянул руку, чтобы закрыть замок.
– Нет, нахрен всё это, и нахрен тебя, Джастин, за то, что у тебя с головой явный непорядок!
– ЧТО?!
Я уверен, что этот мой вопль наверняка разбудил старушку-отшельницу миссис Салливан, проживавшую этажом ниже.
– У тебя нет права разорвать наши отношения вот так! Всего лишь из-за того, что я один единственный раз устроил сцену!
– Я, Брайан, ничего не разрывал!
– Ты, блять, сбежал из страны!
– А что я по-твоему должен был сделать? Отказаться от работы ради того, чтобы ты и дальше получил возможность вести себя так, словно тебе наплевать на меня, и прибегать по первому зову, как только тебе приспичит трахнуться?!
– У меня не было права просить тебя никуда не ехать, но теперь я здесь. Я, блин, приехал к тебе, я пытаюсь исправить совершённую ошибку! Неужели это не говорит тебе ни о чём?
– По твоим же собственным словам, между нами ничего никогда и не было, так о каких ошибках может идти речь, что тут исправлять? Объясни мне, я в чём виноват?
– О господи! Я приехал сюда абсолютно не для того, чтобы выслушивать от тебя всё это, – раздражённо пробормотал он.
Примерно через три миллисекунды до него дошло, что именно он сказал. Я намеренно сразу ничего отвечать не стал. А потом…
– Так для чего именно ты приехал, Брайан?
Он посмотрел на меня, а потом отвернулся.
– Я же говорил тебе, у меня была встреча с клиентом.
– Врёшь.
Что это неправда, я понял ещё тогда, когда он в галерее сказал мне про клиента. Невозможно проработать три месяца в рекламном агентстве и не узнать, как, где и с кем в нём ведутся дела. Однако, это ещё вопрос, что именно он мне сейчас ответит.
– Да что ты себе…
– Брайан, у вас вообще нет зарубежных клиентов.
– Едва ли Канаду можно причислить к зарубежным странам, Солнышко.
– Брайан!
Я дал ему десять секунд, в течение которых он не произнёс ни звука. Окей. У тебя был шанс. Ты им не воспользовался.
– Ну ладно. Если ты даже сказать мне не можешь…
– Ради тебя.
Опаньки…
– Что?!
– Я приехал ради тебя, мелкий пиздёныш.
Он стоял, держась правой рукой за бицепс, как он иногда делает, и смотрел в пол.
– Господи… Чёрт…
– Мне работается лучше, и спится лучше, когда ты рядом. И мне самому лучше. Радуешься, да?
Он сказал мне это. Он действительно это сказал. Ну, то есть, не совсем это… Но хоть что-то он мне сказал.
– Ну ладно. Пока я удовлетворюсь и таким ответом.
Он посмотрел на меня. Я в два шага покрыл разделявшее нас расстояние и впился в него поцелуем.
БРАЙАН
Неожиданно он бросился ко мне в объятия, он целовал меня, и, блять, это было… Это было так… Ну не знаю, как… Словами это не описать. Я утратил контроль над ситуацией. В каком-то смысле утратил. И я не был уверен, что мне нравится, к чему это может привести. Но больно он мне не делал. По крайней мере, пока.
Его напор был настолько сильным и неожиданным, что я попятился и упёрся спиной в балку, рядом с которой на столе лежала огромная картина. Правда, на неё я тогда не обратил особого внимания. Казалось, его руки были везде, впрочем, мои тоже. Внезапно меня посетила мысль, что я не смогу от этого отказаться ещё раз. Это было… Это было настолько… Это было слишком хорошо. В тот момент я был абсолютно уверен, что позволил бы ему сделать со мной всё, что угодно.
ДЖАСТИН
Вот его руки проникли под заляпанную краской футболку, вот нам пришлось разорвать поцелуй, чтобы он смог её с меня снять. Я уткнулся носом ему в ухо. Я должен был что-то сделать, чтобы подобные ситуации не повторялись до бесконечности. Мы стояли, тяжело дыша друг другу в ухо. Он всё-таки выслушал меня. Это добрый знак.
– Это больше, чем просто трах, – хрипло прошептал я.
Он принялся покрывать поцелуями мою шею, но я удержал его.
– Скажи это.
Я прижался лбом к его лбу и посмотрел ему в глаза. Мне показалось, что он немного напугался, что я опять беру инициативу в свои руки. Но…
– Это больше, чем просто трах.
Блять. Ничего более возбуждающего я от него не слышал. Он прошептал эти слова едва слышно. По тому, как он произнёс их, я почувствовал, что ему страшно, и именно поэтому я понял, что он говорит правду.
Мы снова впились друг в друга поцелуем. Блять, как у меня стояло… Я потёрся о него, и он едва слышно застонал. Я расстегнул его брюки, а он – мои, но вместо того, чтобы спустить их с его бёдер, мои руки, словно против моей воли, притянули его за ягодицы ещё ближе в то время, как он принялся снимать брюки с меня. Мои пальцы раздвинули его ягодицы. Какого хрена я это делаю? Указательный палец коснулся его отверстия. Какого хрена я это делаю, какого?! Он не остановил меня. Он просто сунул руку в задний карман и вытащил презерватив и смазку. Потом он снова обнял меня, обёртка презерватива царапала мне плечо, мой наивный палец проникал всё глубже и глубже. Он не останавливал меня, он продолжал целовать меня, только дышал всё тяжелее и тяжелее, и я чувствовал, как дрожат его руки на моих плечах. Когда к указательному пальцу присоединился средний, он вцепился мне в волосы. Я понятия не имел, куда это нас заведёт, и что я, блин, делаю, пока он не разжал мне пальцы свободной руки и не сунул в них презерватив и смазку, не развернулся и не ухватился за колонну.
О гос-по-ди.
Нужно срочно что-то делать. Срочно. Он устроит сцену, если я начну колебаться. Похоже, что он уже готов сорваться. Я торопливо надел презерватив и, как успел, подготовил его. Я прекрасно понимал, что этой подготовки мало, и понимал, что времени, чтобы подготовить его, как положено, у меня просто нет. Я коснулся губами основания его шеи и направил себя в него.
Он выдохнул тихое, отчаянное: «О боже…», – это было самое прекрасное, что я слышал в своей жизни… Пока он пытался выровнять дыхание, я не двигался и покрывал поцелуями его спину и плечи. Едва я начал двигаться, как мой мозг замкнуло, и он перешёл в какой-то инстинктивно-животный режим. Я издавал не то рычание, не то урчание, я не узнавал собственный голос. Незнакомые звуки, исходившие от Брайана, заводили меня ещё больше. Я вцепился в его ладони, вцепившиеся в металлическую колонну, и почувствовал, как напряжены мышцы рук. Я сообразил, что нужно найти способ сделать это в куда более удобной позе. Ещё функционировавшая часть моего мозга подсказала мне, что логичнее всего было бы уложить его на стол, находившийся рядом с колонной. Вот только я напрочь позабыл, что на этом самом столе лежала незаконченная картина. Я услышал мокрый шлепок, когда он упал на непросохшую краску. Какую-то долю секунды я даже ругал себя за это, но тут же пришёл к выводу, что мне совершенно всё равно, что будет с этой картиной. Мне действительно было всё равно. По крайней мере, тогда, когда он подавался мне навстречу и громко стонал подо мной. Клянусь, я даже услышал: «Ну-что-ты-стоишь-трахай-же-меня», – произнесённое едва слышным шёпотом. Он пытался ухватиться за картину, краска скользила под пальцами и размазывалась по груди. Моя картина, моё творение, покрывала его кожу. Это было так возбуждающе, так неправильно и, возможно, очень символично, но, большей частью, просто, блять, красиво. Я любил его.
БРАЙАН
Я не мог понять, что происходит. Я понимал, что это было то единственное, чего я никогда не позволял себе делать, то единственное, что всегда казалось мне кошмарным, унизительным сценарием, то единственное, чего я не делал лет с… да наверное, с девятнадцати… И господи, это было настолько… настолько, блять, приятно. Мне было настолько хорошо… Я никогда не предполагал, что человеку может быть до такой степени крышесносно… Я прекрасно отдавал себе отчёт, что я принадлежу ему, что ситуация полностью в его руках, но мне было всё равно, лишь бы только он не останавливался. Он развернул нас, и я плюхнулся грудью на картину. Краска пахла и скользила, он раз за разом прикасался внутри к той точке, которая превращала моё тело в одно сплошное нервное окончание… Внезапно я кончил. Так сильно, как никогда раньше. Дышать было нечем. Я простонал его имя и почувствовал, как кончил он, услышал, как он снова и снова шепчет моё имя вперемежку с невнятными проклятиями. Он обнял меня, его пальцы скользили по краске у меня на животе, его грудь касалась моей спины, губы – моей лопатки.
Он вышел из меня и развернул. Я немного нервничал, что же теперь будет? Что, блин, можно сказать в ситуации вроде этой?
Но он ничего не сказал. Он просто притянул меня к себе, перепачкав мне краской ещё и волосы (можно подумать, на мне мало было краски до этого), и, не раскрывая глаз, прикоснулся своим лбом к моему. Я слушал его дыхание, меня самого немного покачивало, и, в конце концов, мои глаза закрылись тоже. Он нежно поцеловал меня, и, отвечая на его поцелуй, я подумал: «Неужели всегда так страшно получать то, что ты хочешь?» Мои поцелуи стали настойчивее, но, когда я попытался прижаться к нему, он отстранился и прошептал:
– Эй-эй, полегче…
Я посмотрел на него. Он ухмылялся.
– Здесь настолько крошечный душик, что даже мне одному в нём не развернуться.
Только сейчас я обратил внимание на то, в каком я виде. О господи! Я был весь покрыт завитками тёмно-синего и изумрудно-зелёного цвета**. Я фыркнул.
– Тебе действительно следует смыть краску, пока она не засохла, – сказал он с извиняющимися интонациями.
Он развернул меня в сторону ванной и легонько подтолкнул в спину. Я кое-как уместился в крошечной душевой кабинке. Я стоял и смотрел, как краска исчезает в сливном отверстии, и задавался вопросом, во что же я себя втравил.
Я обернул полотенце вокруг бёдер и вышел обратно в гостиную. В одних тренировочных штанах он сидел на кухонном стуле и курил, обхватив рукой колено. Как только я увидел его, все сожаления и сомнения покинули меня, остался только восторг.
Громадную картину он перенёс со стола к противоположной стене и сидел, глядя на неё. На ней в импрессионистском стиле был изображён ночной город, освещаемый фонарями… В правом верхнем углу был размазанный отпечаток человеческого тела. Справа и слева от него, там, где я пытался ухватиться за картину, даже были видны борозды на краске.
Я подошёл к нему сзади и провёл руками от шеи по плечам и спине.
– Извини… Я испортил твою картину… – пробормотал я.
Он помолчал, затянулся сигаретой, чуть склонив к плечу голову, посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– А мне нравится.
Примечание к части
* 189 см
** Видимо, они оба выглядели как-то так http://ficbook.net/images/user_avatars/avatar_ANGELKSUSHA_1381160098.jpg
_________________________
Уф-ф-ф-ф-ф! Простите, что заставила столько ждать, но переводить «набегами» по полчаса я не люблю, а времени с октября совсем не было.
ГЛАВА 16
ДЖАСТИН
Он был немного в шоке от произошедшего. Я это чувствовал. Вскоре после того, как он вышел из ванной, мы легли спать. Мы лежали лицом к друг другу, я не хотел своей любовью к обнимашкам перепугать его ещё больше, поэтому я просто молча лежал с закрытыми глазами. Вскоре он осторожно положил руку мне на грудь. Я накрыл её своей. Так мы и лежали достаточно долго. Я чувствовал, что он не спит. Если он и уснул в ту ночь, то уж точно после меня, а я заснул ох как не скоро. Однако, как бы испуган он ни был, он ничего не вымещал на мне, за что я был ему безмерно благодарен. Я и сам был немного на взводе и не был уверен, что смогу адекватно среагировать, если он вздумает устроить сцену. На следующее утро, заложив ногу на ногу, он уселся на диване с моей газетой. Я рисовал. Тишина была робкой, но очень комфортной.
БРАЙАН
Мне никогда не узнать, как он догадался, что надо было сделать обязательно, а чего нельзя было делать ни при каких обстоятельствах. Он не пытался тискать меня, не пытался зацеловать до смерти, ничего подобного. Он позволил мне читать газету, пока сам рисовал на другом конце комнаты. Вскоре я обнаружил, что только делаю вид, что читаю, а на самом деле смотрю, как он терпеливо водит карандашом по бумаге. Он поднял голову, посмотрел на меня, спокойно улыбнулся и снова погрузился в рисование.
Клянусь, я буду отрицать, что когда-либо говорил вам это, но когда в последующие годы я пытался проанализировать, когда же я влюбился окончательно и бесповоротно, я приходил к выводу, что это было именно тогда, когда он улыбнулся мне в тот день.
Пару минут спустя он снова посмотрел на меня. Блять, я понятия не имею, что за выражение было у меня в тот момент на лице, потому что он вздохнул с этакой смесью веселья и раздражения, подошёл и плюхнулся на диван рядом со мной. Чмокнул меня в лоб. Погладил по запястью. Мне так хотелось к нему прикасаться, а ведь раньше подобных желаний у меня не возникало никогда. Меня никогда раньше не восхищала ничья красота, это все окружающие восхищались моей. Поэтому я принялся гладить его щёки, скулы, целовать губы… Я должен был дать ему понять. Он должен знать. Хотя, возможно ли, чтобы он этого ещё не понял?
– Джастин…
Он открыл глаза и выжидающе посмотрел на меня.
Конечно, когда-нибудь я это ему скажу.
Поэтому я принялся целовать его и зацеловал до полубессознательного состояния, когда он принялся невнятно умолять меня, чтобы я его трахнул.
ДЖАСТИН
На следующий день утром как раз перед тем, как я должен был уходить на работу, он должен был ехать в аэропорт. Мы поцеловались на прощание, прощальный поцелуй плавно перешёл в прощальный секс, а потом в прощальную взаимную дрочк… короче, Брайан едва не опоздал на самолёт. Я позвонил ему вечером, включилась голосовая почта, но сообщение я оставлять не стал, и три дня от него не было ни слуху, ни духу. В итоге, на третий день, в 11 часов вечера раздался пьяный звонок. (Я сильно удивился, что он пьян в такую рань, но потом сообразил, что у него уже 2 часа ночи.) Среди невнятных «Солнышко» и «Это не наркота, а дерьмо, которое она сварила в ванне» более или менее чётко, но тихо прозвучало:
– Кстати, а когда, блин, ты вернёшься домой?
– Через месяц.
– Блять.
Не удивительно, что этот месяц тянулся бесконечно. Каждые два-три дня мы созванивались. Разговоры перемежались сексом по телефону.
Как-то после особо эпического телефонного секса, он наконец-то спросил.
– Слушай, Джастин…
– М-м-м-м-м… – уже засыпая, пробормотал я.
– Я давно хотел задать тебе этот вопрос…
Я тут же открыл глаза и сел.
– Какой?
– Как ты добился того, что я двинул себе трубкой по лбу?
Услышав это, я снова плюхнулся на подушки и принялся хихикать. Мне казалось, я вижу, как он улыбается в трубку, зная, что сейчас его никто не видит.
– Это был один из моих самых любимых розыгрышей. Мне, честное слово, в голову не приходило, что ты набьёшь себе шишку.
– Просто расскажи как, пиздёныш.
– В общем, я взял пару мощных магнитиков и поместил один в аппарат, другой – в трубку. За пару недель ты привык, что без усилия трубку не снять. Моя сообщница вынула магнитики, чтобы ты гарантированно рванул трубку на себя, – лопаясь от гордости, тихо сказал я.
Он молчал. Я немного занервничал. Я действительно поступил несколько подло…
– Блин… Гениально! – пробормотал он.
– Я вообще-то и сам горжусь этой задумк…
– СТОП. Ты сказал «сообщница»? Синтия?!
Ох, бля-я-я…
– Э-э-э… Ну, возможно…
– Следовало бы надрать ей задницу и уволить.
– Но ты её не уволишь.
Мне показалось, что он сейчас заспорит, но он лишь грустно пробормотал:
– Ох, блин…
В среду в 19 часов я вошёл в лофт, как раз тогда, когда он выбирал, что надеть, перед тем, как уйти на весь вечер. Мы не договаривались о времени встречи. Всё, что он знал, это то, что среда – мой последний рабочий день. Он даже не догадывался, что мой рабочий день закончился в полдень, и что на работу я приехал с вещами, а в 12:00 сел в такси и помчался в аэропорт.
Я плюхнул вещи на пол и, остановившись в дверях, громко вздохнул.
– Привет.
Было видно, что он с трудом удерживается от того, чтобы не улыбаться.
– Привет. Ты как-то рано.
– Ага.
За то время, что ему потребовалось, чтобы пересечь лофт и припечатать меня к двери, его усмешка плавно перешла в ухмылку. Я не смог удержаться от хохота.
БРАЙАН
Честное слово, в моей жизни изменилось не так уж и многое. Он рядом со мной уже достаточно давно, и это не принесло в мою жизнь особых перемен. Он переехал ко мне месяцев через шесть после возвращения из Ванкувера, сделав это по чисто практическим соображениям. Странно, но его желание перебраться ко мне меня не сильно обеспокоило. Я не придумал ничего остроумнее, чем через год после его переезда сказать ему… это. Мы заказали домой еду из японского ресторана. Я неспешно с достоинством поедал зелёные соевые бобы, в то время как он разрывал пальцами стручки и всасывал мякоть, оставляя лишь шкурки и то и дело облизывая пальцы. Я посмотрел на него с выражением «Что за хрень ты тут разводишь?», он принялся объяснять, что это всеобщее заблуждение, что съедобны только сами бобы, что стручок тоже употребляют в пищу, надо только научиться отделять мякоть от кожицы. Он с громким хлюпаньем всосал очередной кусочек солоноватой мякоти, когда я выдал это. Он посмотрел на меня так, словно я вызвался проповедовать пользу воздержания или чего похуже. У меня при этом было выражение лица… ну, наверное, как будто я увидел привидение… В общем, это сложно объяснить.
В тот день, когда Гас спросил его, правда ли, что он мой второй папа, ведь раз у него две мамы, то и пап должно быть два, был тем самым днём, когда я понял, что он никогда не исчезнет из моей жизни. Вопрос Гаса не показался мне дикостью, но стоило мне взглянуть на Джастина, как я истерически расхохотался. Видели бы вы выражение ужаса на его лице! Этот вопрос Гас задал года через два после того самого обсуждения способов поедания соевых бобов. Через пару месяцев после этого я купил Джастину кольцо.
В данный момент он полулёжа спит на диване и тихонько похрапывает. Я смотрю сериал «Безумцы», вернее, жду, когда закончится рекламная пауза. Сейчас показывают какую-то лабудень про стиральный порошок. Вовсю флиртуя, девушка одалживает парню чашечку Тайда. (Кстати, парень очень даже ничего.)
«Иногда любовь ждёт тебя там, где ты меньше всего ожидаешь этого. Так что, будь готов!»
Я посмотрел на Джастина. Рот открыт, напустил слюней на обивку дивана, волосы взъерошены, одна нога в носке, с другой он съехал почти до самых пальцев.
Я всю жизнь занимаюсь рекламой. Главная тайна рекламщиков в том, что правды в рекламных роликах нет ни на грош. Хотя… Может, иногда…
О боже мой! Давайте сделаем вид, что я этого не говорил?
__________________________
И это – последний из рассказов о Маугли последняя глава про тайну рекламного бизнеса.
Уф-ф-ф…
Спасибо всем, кто читал перевод.
