Текст книги "Главная тайна рекламного бизнеса (СИ)"
Автор книги: scoobygang8
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА 13
БРАЙАН
Как я понял, он решил, что я спал и ничего не слышал, но это не так. Когда я вошёл в лофт, эти слова меня жутко напугали, видимо, потому, что они совершенно не напугали меня тогда. Тогда они ни обеспокоили меня, ни напугали, ничего подобного, я, блять, просто уютно устроился у него на груди… и в глубине души мне ужасно хотелось полежать так подольше…
Надо срочно что-то с этим делать. Срочно!
ДВУМЯ ДНЯМИ РАНЬШЕ
Я решил, что явиться на выставку Джастина было бы уж слишком по-супружески и слишком гетеросексуально. Как бы мне ни было тяжело в этом признаться даже самому себе, я хотел увидеть его работы. Я знал, что этот мелкий дерьмец талантлив, но его собственных работ я не видел никогда. Я решил, что зайти к Линдси на работу и пригласить её пообедать. Это вполне достаточный повод побывать в галерее.
Я приехал туда в районе одиннадцати утра. Как оказалось, вовремя, так как с одной из стен уже снимали картины. Правда, со стены, отведённой Джастину, не сняли ещё ни одной.
И… блять… господи… боже мой! Это что-то невероятное! Не приди я в тот день в галерею, я бы никогда не узнал, какой он талантище! Странно, я смотрел на картины и представлял, как его сжимающая кисть рука летает над холстом… Я представлял, как посреди ночи, запершись в студии, он творит… Эти картины… это и есть его мысли. Казалось, я читаю его дневник или личные письма. Боже мой, а ведь этот мальчишка, похоже, даже меня может заставить плакать. Я вздрогнул, когда чья-то рука внезапно легла мне на плечо.
– Он удивительный, да? – загадочно улыбаясь, тихо сказала Линдси.
– Ну что ж… картины не так уж и плохи.
Была там одна, от которой я просто не мог отвести взгляда… Тёмно-зелёные, красные и голубые мазки, а в центре две переплетённые фигуры… Я стоял и не мог оторваться.
– Эта продана? – я указал на картину.
Линдси покачала головой.
– Я хочу её купить.
Она удивлённо посмотрела на меня.
– Но Брайан…
– А что? Она мне нравится. Я хочу повесить её в лофте. К твоему сведению, мне и раньше доводилось покупать картины, – ответил я несколько резковато.
Она опять загадочно улыбнулась.
– Ну ладно. С тебя семь сотен.
Я кивнул. Она продолжала смотреть на меня с этой, блять, понимающей улыбочкой. Я вздохнул и закрыл глаза. Прошло пятнадцать лет, а она по-прежнему читает меня как окрытую книгу.
– Я всё понял, – тихо сказал я, – но мы не будем это обсуждать, ясно?
Она едва слышно усмехнулась и кивнула. Я положил ей руку на плечо и развернул к выходу из галереи.
– Вот и хорошо. А теперь идём обедать.
СЕГОДНЯ
ДЖАСТИН
Четверг был последним днём практики. Ещё одна неделя занятий, экзамены, а что я буду делать потом, я ещё не решил. Дебби как-то обмолвилась, что летом можно поработать у неё в закусочной. Видимо, этим я заниматься и буду, так как никаких других вариантов у меня не было…
Вернее, их не было до тех пор, пока в воскресенье не раздался телефонный звонок.
– Джастин Тейлор? Это Сьюзи Запишны из галереи «Ателье». Мы с вами встречались в прошлом месяце на вашей выставке. Мы бы хотели предложить вам работу на лето, разумеется, с оплатой. Подумайте и перезвоните, если вас заинтересовало наше предложение. Номер…
Я минут пять просто стоял в шоке и прижимал к себе трубку. Они что, собираются мне ещё и платить за работу, связанную с живописью и искусством? Я даже исполнил что-то в роде танца счастливого дикаря, в глубине души сожалея, что Дафны рядом нет. Бойфренд устроил ей неожиданный сюрприз, пригласив на выходные в Вермонт… Какого чёрта её туда понесло? Там же адски холодно! Так на чём я остановился? Ах да… Галерея «Ателье»… А разве она не в…
Блять!
*******
– Чего нужно? – ответил он со второго гудка.
Судя по интонации, настроение у него сегодня было не ахти.
– Привет, это Джастин, – робко сказал я.
– Чего тебе? – спросил он. В ответе явственно читалось: «Я занят и зол. Как ты смеешь меня беспокоить?»
– Я хотел спросить, можно ли к тебе заехать?
– Что, прямо сейчас?
– Да.
– Я ещё не дома.
– А когда ты там будешь?
– Послушай, я не знаю. Мне ещё нужно побывать, блин, в тысяче мест, – огрызнулся он.
Я уже давно научился не принимать подобную реакцию на свой счёт, но это не означает, что от этого у меня не начинала болеть голова.
– Ну ладно, тогда, почему бы тебе не заехать ко мне после того, как ты побываешь в этой тысяче мест? Моя соседка до понедельника в отъезде.
– С какой целью?
– Я хочу с тобой кое о чём поговорить.
Я услышал, как он вздохнул в трубку. Я знаю, Брайан, знаю, говорить со мной адски скучно.
– Ну ладно, – поворчал он.
Я назвал адрес и повесил трубку. Я только сейчас сообразил, что он ни разу у меня не был.
И не надо думать, что я тут же бросился убирать квартиру. Ничего подобного. Не было этого.
Примерно полтора часа спустя раздался стук в дверь. Я не успел даже проговорить «Привет», как он впился в меня поцелуем.
Чёрт! Как же он целуется! Стоп, я же его не для этого пригласил!
– Бра-йанф-ф-ф…
Он продолжал меня целовать. Впрочем, что плохого в поцелуях? М-м-м-м-м… Как хорошо… Он начал расстёгивать на мне брюки, я запустил руки ему под рубашку… А ну-ка подождите! Я же его пригласил для того, чтобы…
– Брайан! Брайан! Брайан, да подожди же ты! Нам нужно поговорить!
– Нахрен разговоры, – он снова впился мне в губы.
– Брайан! Я… м-м-м… я серьёзно…
– Какого хрена… что может быть… серьёзнее, чем это?
От губ он перешёл к шее… Мой мозг постепенно отключался.
– Брайан…
Его губы опускались всё ниже. Я начал злиться. У меня не было выбора, кроме как оттолкнуть его.
– Да что, блин, на тебя нашло? – тяжело дыша, воскликнул я.
– Это на тебя, блин, что нашло? – негодующе ответил он.
– Я же сказал тебе, я хочу поговорить с тобой!
– Это с каких это пор тебе хочется со мной разговаривать? – последнее слово он произнёс с явным отвращением.
– С таких, как у меня появилась тема для разговоров.
– Нет, Джастин. Какого хрена? Мы ни о чём не будем разговаривать. Нам не нужны разговоры.
Ого. У него сегодня, похоже, особо поганое настроение.
– Ну да, конечно. Что может быть хуже, чем разговоры со мной!
Он рассмеялся, но в его смехе не было веселья.
– Да много чего.
– Брайан, какого хрена?
– Послушай, мы не разговариваем, потому что мы, блять, не вместе. Мы, блять, просто трахаемся. Не более. Даже если тебе хотелось бы обратного.
– Это на что это ты намекаешь?
Он провёл рукой по лицу.
– Что бы ты там себе ни навоображал, этого нет. Ты меня ни в малейшей степени не интересуешь. Мы просто трахаемся, а для этого разговаривать не обязательно. Я понятно выражаюсь?
Ох-х-х… Я, конечно, знал, что он дерьмец, но это уже удар ниже пояса. Какое же он ДЕРЬМО.
– Прекрати нести хрень. И прекрати относиться ко мне, как к жёнушке-наседке. Я пригласил тебя не для того, чтобы обсуждать, где мы будем заказывать рождественские открытки, которые мы потом разошлём всем родственникам, или ещё какую-нибудь херню, вроде этого.
– Так о чём же ты хотел со мной поговорить, Джастин? Ты начнёшь с «Кто же мы друг другу, Брайан?» или заявишь, что влюбился в меня по уши, или ещё что-нибудь в этом роде?
– Человек, который говорит о чувствах, просто жалок, не правда ли, Брайан?
Можно подумать, его чувства ко мне чем-то отличаются от моих, или всё-таки отличаются?
– Да, жалок, – твёрдо ответил он.
Блять… Нет, я не куплюсь на это.
– Брайан, а ты в курсе, какой ещё человек жалок? Такой, который боится признаться, что ему есть дело не только до себя любимого, потому что тогда это будет означать, что этот человек, возможно, кого-то, блять, хоть немного уважает, и что кто-то, возможно, ему дороже самого себя. К твоему сведению, Брайан, ты мне уже не босс, ты всего лишь парень, с которым я трахаюсь, и, если бы тебе было насрать на меня, ты бы просто не снял трубку, и уж, тем более, не приехал бы, когда я попросил. Так что, это твоё наплевательство – абсолютнейшая хуйня! И жалок тот, кто так себя ведёт.
На это он не ответил ничего. Просто стоял и смотрел на меня, но я по глазам видел, что сказал правду. А ведь я совсем не так представлял себе этот разговор. Я отвернулся и, сморщившись, потёр рукой лоб. И только тут я сообразил, что он меня слушает. Наконец-то он был готов выслушать то, что я должен ему сказать.
Я повернулся к нему и провёл руками по лицу. Сейчас начнётся.
– Брайан, мне до сентября предложили поработать в одной очень известной галерее. Выходить на работу надо на следующей неделе.
Он несколько раз моргнул и, чуть склонив к плечу голову, молчал. Видимо, ждал, что я скажу дальше.
– И?
Я глубоко вдохнул.
– Галерея в Ванкувере.
Несколько секунд молчания.
– Прими мои поздравления.
Я пожал плечами.
– А что тут обсуждать?
Я хохотнул. Какая дикая, блять, ситуация.
– Я просто… Я просто хотел узнать, что ты думаешь по этому поводу… расстроит тебя это или…
– С чего бы вдруг? А даже, если бы я, блять, и расстроился, что бы это изменило?
Ну просто потрясающе. Ему снова наплевать.
– Ну… Если бы ты попросил меня остаться… я бы, по крайней мере, подумал над этим, понимаешь?
Он уставился на меня таким взглядом, который… в общем, который мне очень не понравился. Во взгляде было разочарование, что ли… а, может, отвращение.
– С чего бы я, блять, стал это делать?
Я вздохнул, зажмурился и покачал головой.
– Даже не знаю.
– Окей, Джастин. Хочешь обсудить? Давай обсудим. Вот тебе обсуждение. Ты поедешь в Канаду, может, трахнешь там парочку лесорубов, и уж точно ты не будешь жертвовать всем ради того, чтобы и дальше трахаться с тем, с кем здесь удобно это делать. Конец обсуждению.
Ещё лучше. А ведь я, похоже, сейчас расплачусь. Горло сдавило, и стало нечем дышать. Я мысленно твердил: «Держи себя в руках, не расклеивайся, как хлюпик».
– Окей, – сказал я.
Я сам себе был противен, потому что вышел едва слышный шёпот. Будем делать вид, что нам обоим наплевать. Только так я ему и поверил. Я кивнул, взъерошил волосы, откашлялся, подошёл к дивану и стал отцарапывать ногтем капельку воска с подлокотника. Смотреть на Брайана я не мог.
– Собственно, это я и хотел тебе сообщить, а поэтому…
Боковым зрением я видел, как он заколебался, но потом всё-таки открыл дверь и вышел. Как только я услышал щелчок замка, я рухнул на диван, закрылся руками и расплакался. Я понимал, что веду себя как обиженная девчонка, но мне было всё равно. Как он мог так запросто вычеркнуть меня из своей жизни? Хотя, нет, его поведение меня не сильно изумило, просто такого я не ожидал уж никак. А чего, собственно, я ожидал? Что он поклянётся мне в вечной любви и будет умолять остаться? Господи, насколько же я глуп.
Всё кончено. Я не буду за ним бегать, как влюблённый щеночек, и, не похоже, что он хоть пальцем шевельнёт, чтоб показать, что ему не всё равно, жив я или мёртв…
Да-а-а-а… Сегодняшняя ночь будет состоять исключительно из шоколадного мороженого, сигарет и бесконечного просмотра «Жёлтой подводной лодки». Блять, как жаль, что Дафна в отъезде.
*****
Дафна вернулась, и я сообщил ей хорошие, плохие и совсем уж поганые новости. Она посмотрела на меня и выдала что-то типа: «Стоило мне один раз уехать на выходные…»
Оставшееся до отлёта время я грустил, болтал с Дафной ни о чём и складывал чемодан. Я никак не мог поверить, что всё закончилось вот так. Я думал, что то, что было у нас с Брайаном, должно было перерасти в нечто большее… Наверное, я был слишком наивен, но того, что случилось, я не ожидал совсем. Ну а что мне оставалось делать? Скоро на несколько месяцев я уеду в чужую страну, и возможности видеться с ним у меня не будет. Я точно знал, ему не наплевать на меня, и он не хочет, чтобы я уезжал, но не похоже, чтобы он попросил меня остаться или, хотя бы, согласился перезваниваться или переписываться, пока я в отъезде.
*****
Скоро у меня уже не будет возможности увидеться с ним. Я понимал, что мы, вроде как, поругались, но я не смог бы простить себя, если бы мы прожили неделю в одном городе так и не увидевшись. Самолёт через двенадцать часов. На автобусе я бы мог добраться до него меньше, чем за полчаса. Или я мог бы оставить всё, как есть, и тогда последний раз, когда мы трахались, так и остался бы последним разом, когда мы трахались. Тогда последним разом, когда мы виделись, остался бы тот, когда мы поругались, и я расплакался, а он сказал мне, что ему на меня наплевать, и этот раз был бы тем последним разом, когда я видел его лицо…
Я снял пижаму, надел джинсы и свитер и вышел из квартиры, хорошенечко приложив дверью о косяк.
БРАЙАН
Мне должно быть наплевать. Мне должно быть, блять, абсолютно наплевать. Ну, или в крайнем случае, я должен порадоваться за него, поскольку он получил шанс выбраться из этого жалкого городишки и добиться хоть чего-то. Но когда он сообщил мне, что уезжает в эту грёбанную Канаду на другой конец континента, это было как удар в поддых. В общем-то, я держался достаточно хорошо, но теперь я в стиле Брандо грустил на диване с бурбоном в руке, глядя на его, блять, картину, которая стояла на стуле напротив меня. Собственно, с того вечера, когда он сообщил мне о своём отъезде, я именно так и проводил всё своё свободное время. Я так и не придумал, куда её деть. Да и на кой-хрен она мне, вообще сдалась? Скорее всего, она так и будет стоять на этом стуле до тех пор, пока я не выйду из себя и не вышвырну её нахрен из окна. В конце концов, когда я почувствовал, как мой мозг превращается в кашу, я решил лечь спать. Я был зол. Я почистил зубы и в полном одиночестве рухнул в постель. Я уже достаточно давно перестал водить парней в лофт. Каким-то образом получилось, что секс в этой кровати у меня стал ассоциироваться исключительно с Джастином. И, если раньше секс с другим человеком мне просто казался каким-то не таким, то теперь он вгонял в депрессию.
Я уже засыпал, когда услышал, как открылась дверь. Прошло пару секунд, прежде чем я сообразил, что так быть не должно, и ещё несколько секунд, прежде чем мой взгляд отыскал достаточно увесистый предмет, прежде чем я услышал. Услышал поскрипывание подошв стареньких кроссовок по паркету. Какого хрена он сюда припёрся?
Я услышал, как он, зацепив пальцами за задники, снял кроссовки, услышал шорох ткани, падающей на пол. Потом он появился на ступеньках спальни в одних лишь джинсах. Он опустился на кровать и медленно пополз ко мне по пуховому одеялу, причём, делал это невероятно уверенно, так, словно то, что он делает, абсолютно естественно и нормально.
– Джастин! А что ты здесь де…
– Заткнись.
Он заполз на меня и принялся медленно и неспешно целовать, вцепившись руками мне в волосы. Я прижал его к себе и принялся отвечать. Блять, я же не заслужил этого. Ведь я так с ним обошёлся… И, тем не менее, он здесь, он снимает джинсы, а под ними ничего нет, он переворачивает нас, теперь я сверху, и всё это время он не отрывается от моих губ. Всё это происходило так медленно: поцелуи, движения его рук, прикосновения… Казалось, что он везде. И ещё это было так странно. У меня не было ощущения, что мы трахаемся, а, собственно, как ещё назвать то, что мы делали? Он сунул презерватив мне в руку и потянул меня на себя. Я скорее почувствовал, чем услышал стон, когда я протолкнулся в него и, господи, как же это было восхитительно…
Я даже не сразу сообразил, что уткнувшись носом ему в шею, я шепчу его имя, а он, то всхлипывая, то мурлыча, шепчет моё. Я провёл кончиком языка по его верхней губе, он вцепился мне в шею и впечатал свои губы в мои, и держал меня так, словно я собирался куда-то уйти…
Наши движения постепенно убыстрялись, вскоре мы уже не были в состоянии контролировать себя, ощущения зашкаливали, и вот… накатило бешеное блаженство, и… абсолютная тишина. Я чувствовал, как частит его сердце, я слышал, как он дышит мне в ухо. Я плюхнулся на спину рядом с ним, избавился от презерватива и провёл пальцами по его животу в попытке запомнить, почувствовать всё, что ещё можно запомнить и почувствовать, потому что завтра он сядет в этот грёбанный самолёт и улетит из моей жизни. Я как мог давил в себе и игнорировал боль. Только не сейчас. Он смотрел мне в глаза, а я – в его, ну почему? Почему он оказался именно таким? Почему он не оказался таким же, какими были все остальные? Все те, кого я трахал и о которых напрочь забывал через пару секунд после оргазма? Тогда всё было бы намного проще, мне бы не казалось, что кто-то пытается накрутить мои внутренности на гигантский штопор. Он улёгся на живот, перекинул через меня руку и уткнулся носом мне в бок. Он редко так делал, но сейчас я не стал его останавливать. Я ненавидел себя за то, что мне так уютно с ним, за то, что мне лучше засыпается, когда он рядом, что мне хорошо, когда он во сне так прижимается ко мне.
Когда я проснулся, солнце уже заливало своим светом лофт, на стуле по-прежнему стояла картина, а его не было рядом.
ГЛАВА 14
ДЖАСТИН
– Джастин?
Чёрт, ненавижу, когда меня окликают сзади, в особенности, когда я вешаю картину.
– Секундочку.
Ну же, ну! Не падать. Я, блять, сказал «не падать»! Вот так. Так. Молодчина.
– Да, Сьюзи?
Вообще-то, Сьюзи классная. На ней неизменно одежда эклектического стиля и более чем странные аксессуары вроде браслетов из чайных ложек или заколок для волос в форме гигантских канцелярских скрепок. Она – местная Дебби, помешанная на современной живописи, только не столь опасная для неподготовленных ушей. Она всегда хорошо относилась ко мне. Все те поручения, которые она мне давала, были куда интереснее, чем многочасовое стояние у ксерокса или тупой ввод данных в память компьютера, которые мне вечно поручал Брэдли. Как же он меня достал!
– На следующей неделе в пятницу у нас благотворительная выставка в помощь организации «Пациенты, больные СПИДом». Маркетингом нужно начать заниматься уже сейчас.
Ох-х-х… Скукотища-то какая.
– Здорово! Вы хотите, чтобы я распечатал постеры?
– Ну… Может быть, позже, когда будет, что распечатывать. Ты бы не взялся их для начала нарисовать?
В ситуациях, подобных этой, позволительно отвечать «Что-о-о?!», однако, я предпочёл переспросить:
– Простите, не понял?
– Тебе было бы интересно самому нарисовать эти постеры?
– К-конечно! Я просто… А разве вы доверите мне столь серьёзную задачу? – начал запинаться я, прежде чем сообразил, как неуверенно и непрезентабельно я при этом выгляжу.
– А что, есть неизвестные мне причины, по которым я не должна тебе это доверять? – она приподняла бровь и усмехнулась.
– Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Да! то есть, нет! Я бы с огромным удовольствием! Спасибо вам, Сьюзи!
– Значит, договорились.
Она разворачивается и уходит, посмеиваясь над моим кретинским ответом. Ну почему в ответственных ситуациях я всегда веду себя как полный идиот?
Я прожил здесь уже около месяца. Жизненный опыт, который я получил за это время, несопоставим ни с чем. Именно такой оборот я употребил в письме, отправленном маме. Не поймите меня превратно, там было здорово, работа была интересной и приносящей удовлетворение, а то, что меня пригласили в столь престижную галерею – вовсе фантастика, и в Ванкувере классно… вот только было мне весьма одиноко. Особого желания ходить куда-то в одиночку в незнакомом городе в чужой стране у меня не наблюдалось. Понятное дело, Канада – не Тайвань, но и там есть свои особенности. Например, туни. Что за хрень такая? Как оказалось, это монета в два канадских доллара. Ещё коллеги меня постоянно спрашивали, не хочу ли я составить им компанию в «забеге Тимми»*. Я всегда отказывался, потому что трусил расспросить, что это такое, опасаясь услышать, что это… ну, например, гонки на собачьих упряжках.
Ещё была проблема, связанная с присутствием Брайана. Вернее, наоборот, с его отсутствием. По прошествии месяца, я уже не думал о нём каждую минуту, и это, несомненно, было большим плюсом, но то и дело я видел на ком-нибудь ремень от Прада или проходил мимо тайского ресторанчика и… всё это тут же напоминало мне о том, что его рядом нет. Мне не должно было быть так больно, но, тем не менее, больно было, и даже более чем. Я пытался внушить себе, что без него мне будет лучше. Каждый раз, как я начинал сожалеть, что я не с ним, я заставлял себя вспомнить, какую боль он мне причинил, и, что сколько бы я ни старался, у нас в итоге ничего бы всё равно не вышло. И я, вроде, даже сам начал в это верить.
БРАЙАН
Всё это началось в продуктовом магазине. Едва я положил в корзинку макароны, предварительно проверив, что они именно из твёрдых сортов пшеницы без добавления манной крупы, как услышал его голос: «Именно от подобных макарон и приключается расстройство желудка». Честное слово, я услышал это. Услышал так же чётко, как услышал это пару месяцев назад, когда мы вместе ходили за продуктами. В довершение всего, я чуть было не положил выбранные мной макароны обратно на полку.
На следующий день, когда я был в душе, я протянул руку к гелю, и сразу вспомнил, как ему нравился скраб с кориандром и коричневым сахаром, и рука, сама, помимо моей воли, взяла именно его. И мне сразу вспомнилось, как после душа он вставал на цыпочки, утыкался носом мне в ключицу и втягивал мой запах. При этом воспоминании у меня аж перед глазами всё поплыло.
На следующий после его отъезда день я обнаружил оставленный им рисунок. Я узнал его сразу. Он был сделан в моём кабинете в тот день, когда умер Джек. Мне было неприятно видеть то выражение лица, которое он запечатлел. На рисунке я выглядел таким уязвимым и ранимым. Мне не нравилась мысль, что он видел меня таким. Я так и оставил этот рисунок валяться на кухонном столе.
Прошло уже полтора месяца, а его голос по-прежнему звучит у меня в голове, он даёт советы, что заказывать на ужин и какие цветовые гаммы выбирать для макетов.
Неожиданно пришла Линдси. Давненько она у меня не была. В этот раз она почему-то пришла одна, без Гаса, но с бейглами и томатной фетой, которую, как я всех уверяю, я терпеть не могу. Но она-то знает, что это не правда. Она в очередной раз доказала, что знает меня куда лучше, чем я сам.
Почти сразу же она перешла к слишком личным вопросам.
– Как я понимаю, у Джастина всё хорошо, да?
Я перелистнул страницу газеты.
– А мне откуда знать?
– Ты что, не звонишь ему?
Снова перелистываю страницу.
– С какой целью я бы стал это делать?
Она громко вздыхает.
– Послушай, Брайан…
Я решил пресечь эти разговоры в зародыше.
– Линдси, а тебя-то почему это так волнует?
– Это волнует меня потому, что меня волнуешь ты. Вы оба меня волнуете.
– В таком случае, тебя, несомненно, обрадует новость, что у меня всё прекрасно. У него – тоже.
– А откуда тебе это известно? – парировала она.
– Потому, что, блин, нет причин, чтобы у него было иначе. Он делает карьеру, занимаясь тем, что доставляет ему удовольствие, и делает это в городе, где он уже год как совершеннолетний и может покупать алкоголь.
– Господи, я иногда забываю, насколько он юн, – вздохнула Линдси.
Я чуть было не рассмеялся. Я тоже, Линдс. Я тоже.
– Но проблема в том, Брайан, что всё не так просто.
Она встаёт с дивана и идёт на кухню выкладывать бейглы на тарелки.
– И кто же из великих это сказал? – я пытаюсь говорить легкомысленно, ну по крайней мере, саркастично. Но голос выходит каким-то чужим.
– Хм-м-м…
Ну вот, начинается.
– А что это?
О чём она? Оборачиваюсь… блять… у неё в руках рисунок. Не на-а-а-адо было оставлять его на видном месте. Вот меня и раскололи.
– По всей вероятности, это мой портрет.
Она возвращается на диван. Бейглы остаются на кухне. Рисунок она приносит с собой.
– Полагаю, нет смысла спрашивать, кто автор портрета, и по какой причине он лежит у тебя на кухонном столе?
– Он оставил его там, когда в последний раз был здесь, – пожимаю плечами я. К этому моменту я уже сообразил, что по-быстрому перевести разговор на другое, мне не удастся.
– Два месяца назад? И всё это время он пролежал здесь?
– А что я, по-твоему, должен был с ним сделать?
Она садится передо мной прямо на журнальный столик (у него, блять, одна только стеклянная столешница охренительно дорогая, я уж молчу про стоимость всего столика) и, держа рисунок двумя пальцами перед моим носом, демонстративно вздыхает.
– Ну ладно, Брайан. Я знаю, ты в подобного рода делах новичок, поэтому я постараюсь употреблять слова попроще, в надежде, что тебе так будет легче понять. То, что происходит сейчас между тобой и Джастином, является особого рода психическим заболеванием, которое в разные этапы жизни настигает почти каждого человека. Это состояние именуется любовью.
Я фыркнул и даже демонстративно рассмеялся. Однако её выражение лица от этого не изменилось. Я знал, что она знает. Я начал склоняться к мысли, что нет смысла с ней спорить.
– Смейся, сколько хочешь, Брайан Кинни, но убедить меня в обратном тебе не удастся. Я видела, какой ты с ним, я видела, каким ты был до него, и я вижу, какой ты сейчас без него, так вот, это три разных Брайана Кинни. Единственное время, когда ты был по-настоящему счастлив и, когда тебя вполне можно было терпеть, было тогда, когда он был рядом. Я знаю, что ты его любишь. Я это знаю, можешь спорить, сколько влезет, но самог`о факта это не изменит. Так что, я предлагаю обойтись без споров и сразу перейти к вопросу о том, что же теперь делать.
Я подумал о том, что для проформы следовало бы заспорить, но я, блять, так устал. К тому же, я знал, что она будет спорить со мной до тех пор, пока я не сдамся, а в глубине души я понимал, что она права на все сто процентов. Поэтому я решил ничего не комментировать сейчас, но поспорить с ней по какому-нибудь другому поводу потом.
– В каком смысле «что же теперь делать»? Здесь ничего и не сделаешь, он теперь живёт в другой стране. Что бы там между нами ни было, всё это в прошлом. Он теперь за границей.
– Не вижу в этом проблемы, если, конечно, ты не потерял паспорт, и не попытаешься провезти через границу что-нибудь, не одобряемое таможней, – ответила она как о чём-то, само собой подразумевающемся.
– Ты предлагаешь мне поехать в Ванкувер? – спросил я как можно скептичнее.
– А почему нет? Можно подумать, ты бы не смог найти для этого ни времени, ни денег, ни повода. Чёрт побери, да я уверена, что среди твоих клиентов как минимум парочка проживает именно там. Почему бы тебе не нанести им визит?
Хм-м-м… А в этом что-то есть. То есть, нет. Именно в Ванкувере у меня нет ни одного клиента, но я совершенно не обязан посвящать в это её или кого бы то ни было другого.
– Послушай, сейчас ты ведёшь себя именно так, как и повёл бы себя Брайан Кинни, то есть, стоически изображал бы полное равнодушие. Но, в то же самое время, ты сейчас на самог'о себя не похож. И это меня беспокоит.
Я посмотрел на неё. Видимо, моё непонимание явственно отразилось на лице.
– Тот Брайан Кинни, которого я так хорошо знаю, знает, чего он хочет, идёт и берёт это, и ни перед кем не извиняется и ни о чём не сожалеет. Этот принцип должен применяться даже в том случае, если то, что ты хочешь – Джастин. Ведь именно за это я тебя и люблю.
Она проводит ладонью по моей щеке, и я ничего не могу с собой поделать, я прижимаюсь к этой ладони. Я говорил об этом раньше и повторюсь ещё раз: она слишком хорошо меня знает. Я заставил себя что-то ответить.
– А что, если… – продолжить я не смог.
Она не стала переспрашивать, что же я имел в виду, или ждать, чтобы я договорил эту фразу сам. Она снова взяла со столика рисунок и сунула его мне в руки.
– Что, если он пошлёт тебя подальше? Что, если он уже нашёл себе другого? Ну, любовь – всегда риск, но если это хоть чем-то тебя утешит, я точно знаю, он настолько же неравнодушен к тебе, насколько ты неравнодушен к нему. Я даже готова поспорить, что, в отличие от тебя, у него хватило смелости признаться тебе в своих чувствах.
При этих словах я усмехнулся. Она отобрала у меня рисунок и положила его на журнальный столик, а потом чмокнула меня в лоб.
– Ну вот, проблема решена. Теперь иди и ешь бейгл. Ты уже на скелет стал похож.
Она забрала сумочку и пошла к двери.
– Пока.
– Пока, Линдси, – пробормотал я.
Она беззвучно усмехнулась и закрыла за собой дверь.
Через пять минут я, как ни в чём не бывало, уже заказывал билет в Ванкувер на завтра. Сейчас самое подходящее время года для поездки, и, к тому же, я там ещё ни разу не был. Когда я нажимал на кнопку «подтвердить заказ», меня внезапно осенило: я сейчас делаю то, что ещё несколько минут назад считал в принципе невозможным.
Я еду за ним.
Примечание к части
* (местный сленг) небольшой перерыв или вечеринка прямо на рабочем месте, когда одного из работников предварительно отправляют в кофейню Тима Хортона за кофе и выпечкой для коллег или, когда всей компанией идут погулять перед тем, как зайти в эту кофейню.
