Текст книги "Хэлло, дорогая (СИ)"

Автор книги: Sascha_Forever_21

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Она спустилась в гостиную и залезла в ящик комода, где отец хранил в беспорядке все старые документы. Бесконечные бумажки, рассованные по папкам в полном хаосе, соседствовали со старыми буклетами и рекламными брошюрами, газетами с давно истёкшим сроком у купонов – мама их обожала вырезать и таскала в магазины пачками – и пухлыми телефонными справочниками. Им было уже лет двадцать точно, и вряд ли по многим адресам совпадали фамилии и телефоны, но Констанс надеялась, что номер её двоюродной бабушки Гвенет не поменялся, или та не сменила место жительства. Честно признаться, о ней Констанс не так много знала.

Но знала, к примеру, что она была старше своей сестры Терезы на четыре года, и что у неё было, кажется, два сына. Или сын и дочь. Но Констанс точно знала, с одним ребёнком что-то случилось

что-то недоброе

и бабуля – её бабуля, обычно посыпая корицей пирог, или готовя какао, или высаживая маргаритки в клумбу – в общем, при удобном случае говорила, вспоминая сестру:

– Пора бы уже ей перестать носить этот траур и всерьёз заняться своей жизнью. Она кончит безумной кошатницей или одиночкой в доме престарелых.

Констанс потёрла лоб и открыла справочник телефонов и адресов Нью-Джерси на букве О. Она искала очень конкретную фамилию.

Оуэн.

Наконец, между Оуэн, Кэсседи, и Оуэн, Артур, она нашла Гвенет Оуэн. Там был номер телефона и домашний адрес. Она прошептала губами Кэмден, Холлоу-драйв, и вырвала страница из справочника, тут же захлопнув его и затолкав все бумаги обратно, в шкаф. Как только она закончила с этим, в дом, переговариваясь, вошли Джорджия и Гарри.

Как ни в чём не бывало, Констанс невозмутимо скомкала лист в кулаке. Она не знала, почему отец мог быть против этой затеи – хотя догадывалась, что они с Джорджией это не одобрят.

– Не нашли Бруно? – разочарованно спросила она, глядя на супругов.

Собаки при них не было.

Джо покачала головой и молча прошла на кухню. Отец со вздохом обнял Констанс.

– Прости, детка, – сказал он. – Но мы его непременно найдём. Джо поспрашивает соседей, я что-то тоже предприму после работы. А ты поезжай.

– Я бы могла остаться и помочь, – осторожно произнесла она, но отец поморщился.

– Детка, не думаю, что Джо будет… очень этому рада. Она сейчас немного не в настроении.

– Что ж, когда было иначе? – резонно спросила Конни и чмокнула отца в шершавую щетинистую щёку. Она пахла гелем для бритья и сигаретами «Пэл-Мэл». – Тогда я наверх – оденусь и за сумками.

– Ты ведь будешь с Олимпией и Стейси, верно?

– Оливией, пап, – закатила глаза Констанс.

Он щёлкнул пальцами:

– Точно.

Он знал, что рано или поздно это время придёт для них обоих. Время взросления и неизбежного расставания. И что самостоятельность – не такая уж плохая вещь. Во всяком случае, он покинул отчий дом в семнадцать и ни о чём не пожалел.

Но он знал, что Конни слеплена из другого теста, и что она всё ещё жила прошлым.

Она не понимала простой, как пятицентовик, истины. Прошлое обладает удивительной способностью высасывать все возможности из настоящего и будущего. И прошлое лучше оставлять в прошлом.

– Эй, Конни! – окликнул он дочь, задумчиво глядя ей в спину. Она обернулась у самой лестницы. – Обещаешь влипнуть в какое-нибудь приключение?

Она знала, что это значит. Знала, что отец имеет в виду. Это была их добрая присказка родом из детства. Тёплое напоминание: я рядом, но не против, чтобы ты пробежалась вокруг дома. Ведь я всё равно буду начеку.

Она просияла и ответила:

– Крещу сердце, пап! – со всей детской искренностью, с какой отвечала в пять, десять и четырнадцать.

И, начертив пальцами крестик поверх футболки, она поднялась к себе в комнату, зная, что всё, наверное, будет если не хорошо, то неплохо.

2

Оливия Стилински была мулаткой с тёмным андеркатом. Многие думали, она была феминистка или даже интересовалась девочками, но всё не так: у Ливи был парень, Ричард, и кажется, они серьёзно увлеклись друг другом вот уже второй год.

Стейси Локер была лучшей подружкой Конни ещё с доисторических времён. Они вместе учились в школе, вместе поступали в колледж, вместе живут теперь в корпусе. У Стейси волосы льняного цвета и светлые голубые глаза. Она похожа на норвежку или эстонку – по крайней мере, так казалось всем её друзьям.

Они забрали Конни у дома, помахали её отцу – он вышел проводить дочь на крыльцо и передал ей сумку с одеждой в руки – и увезли подругу навстречу Хэллоуину.

– Не нашла Бруно? – сочувственно спросила Оливия.

– Пока нет.

– Одно ясно: эта сука его доконала, – мрачно заметила Стейси. Она была за рулём и курила электронную сигарету «Джул». – Придушила где-нибудь, а труп выкинула на помойку… а что ты так на меня смотришь, Ливи?! Брунерий у нас был малышом, его не так сложно прикончить.

– Она сказала, Бруно мог выбежать на дорогу, – сказала Констанс и задумчиво уставилась в окно. – Мол, сам сбежал.

– Так я и поверила! – фыркнула Стейси.

– Помнишь, как она выкинула твой морковный пирог? Сказала, что уронила. А он был целёхонький в мусорке, – тихо сказала Оливия с заднего сиденья.

– Не могу думать, что она могла так запросто поквитаться с Бруно, – убитым голосом сообщила всем Констанс и замолчала.

В машине стало тихо. Тогда Стейси включила радио. Там пели Narcisstic Cannibal. Стейси хотела переключить, но Конни остановила.

– Хорошая же песня.

– Самое оно для Хэллоуина и похорон Бруно, – зловеще отозвалась Стейси и прекратила парить. – Давай отравим твою мачеху, Конни?

– Не говори глупостей. Отец помрёт с горя. Они ждут ребёнка.

– Мужик с горя не помрёт. Найдёт себе новую Джорджию. Заделает ей нового бэби.

Конни вынула из кармана тёплой плюшевой куртки припрятанный лист. Разгладила его на джинсовой коленке. Да, джинсы эти стали ей теперь свободны в талии и бёдрах, а ведь раньше внатяг были. Вот что значит – жить не дома.

– Что это? – спросила с интересом Оливия.

– Кусок туалетной бумаги, – живо отозвалась Стейси.

– Это номер телефона моей двоюродной бабки, – ответила всем Констанс. – Так что тихо.

В трубке послышались гудки. Конни прочистила горло. Очень долго совсем никто не отвечал. Она готова была с разочарованием услышать автоответчик – или ничего, и когда хотела отсоединиться, ответил какой-то мужчина:

– Слушаю.

Конни смутилась. Она ожидала, что ей ответит женский пожилой голос, никак не мужской молодой – и на секунду запнулась.

Собеседник был нетерпелив и раздражённо повторил:

– Я слушаю.

– Простите, э-э-э… – Конни ещё раз посмотрела на лист. – Это дом Оуэнов, или я не туда попала?

Он смолк, будто оценивал, что сказать, и осторожно произнёс:

– Представьтесь, кто звонит.

Голос был среднего тембра, хрипловатый и манерный. Такой мог бы принадлежать высокому красивому манекенщику или небрежному скучающему музыканту. Ни одна из этих ассоциаций не нравилась Конни, но голос был необычным, и она подумала: а кто это, чёрт возьми?

– Мне нужна Гвенет Оуэн, – сказала она и пояснила. – Я Констанс Мун, может, она что-то говорила обо мне, я её внучка…

– Констанс? – растерянно спросил мужчина. – Да. Да, говорила. Что ж, Констанс, мне жаль, но я не могу позвать её к телефону. Она, видишь ли, сейчас в доме престарелых в Акуэрте.

Она кончит безумной кошатницей или одиночкой в доме престарелых, – вспомнила Конни и содрогнулась.

– Простите…

– Ничего, – холодно сказал незнакомец. – Она там под полным присмотром, но есть дни посещений. Если хочешь, я скажу.

– Я… – она хотела сказать «не надо», но осеклась. – Благодарю вас, но пока мне некуда записать.

– М.

– Да… что ж. Тогда, всего доброго.

– А может, я смогу чем-то помочь? – спросил он. – Я её сын, знаешь ли.

Констанс помедлила. Сын? Так значит, это её… дядя?

Двоюродный дядя. Как стыдно. Они родня, но она даже не знает его имени.

– Э, вряд ли… – запнулась она.

– Нет, почему. Вполне могу. Мама была бы точно рада тебя услышать или повидать.

Констанс было неловко говорить ему об этом. Совсем чужой человек. Гвенет была должна ей постольку-поскольку, так сказала Конни её ба, бабуля Тереза – и что это значит, она не понимала.

Потом покосилась на подруг и решительно заявила:

– Понимаете, у неё хранится дубликат ключа от дома моей покойной матери.

Он несколько секунд молчал.

– Это дом в Смирне…

– Я знаю, – задумчиво отозвался её дядя. Стейси сделала песню потише. – Хм. Кажется, я в курсе, где хранится ключ. А что, зачем-то он нужен?

Конни смутилась.

– Ну, это в целом мой дом. – Она осмелилась сказать так, потому что это было правдой. – И я хотела бы… э-э-э… отдохнуть там на уик-энд на Хэллоуин с друзьями.

– Небольшая дружеская тусовка? – ухмыльнулся дядя.

Констанс вздохнула.

– Ну, так. Костюмы, пунш, фильмы ужасов. Ничего особенного. Мы не собираемся крушить дом пьяной компанией.

– Это твой дом, Констанс, – напомнил он. И кажется, улыбался. – Крушить его или нет, решать тебе. Что ж, ладно. Мне надо будет доехать туда, это час дороги.

– Отлично! – оживилась Конни. – Нам ехать полтора, но мы уже в пути.

– Не слишком торопитесь, – предупредил дядя. – Я тут закончу кое-какие дела и подкачу к дому.

Конни стало почему-то тревожно. Незнакомец снял трубку со старого номера. Незнакомец представился её родственником. Она осмелилась сказать:

– Э, мистер Оуэн…

– Зови меня Хэл, Констанс. Мы же родственники. – Расслабленно сказал он.

– Хэл. Вы, может, знаете там кафе «Молли»?

– О да, на Уэстсайд-роуд.

– Ну, в центре.

– Да оно там по-прежнему одно, – с усмешкой сказал он. – Подъехать туда?

– Буду благодарна, – выдохнула Конни с облегчением.

– Хорошо. Тогда буду через два часа. Пока.

Конни хотела попрощаться тоже, но спохватилась и окликнула:

– Э, мистер… Хэл?

– М?

Она замялась:

– Простите. Мы не знакомы лично…

– Ты поймёшь, что это я, – успокоил он и прибавил. – Или я сам тебя найду.

========== Привет, Конни? ==========

Комментарий к Привет, Конни?

Подобно странствующим рыцарям, которые придумывали себе столь совершенную возлюбленную, что искали её повсюду и нигде не могли найти, великие мира сего знакомы с дружбой только в теории.

Алишер Навои

Вот иду я по улице, и мне навстречу попадается девушка – с одной стороны красивая и мне хочется с ней познакомиться, провести с ней ночь… Но тут я представляю, как я ей отрезаю голову, выпускаю ей кишки… одним словом, я романтик.

Тед Банди

Смирна – это очень небольшой город, можно даже сказать, пригород более крупного Вудстока. В Джорджии много городов и пригородов, но округи Кэмден и Чатем были друг к другу ближе прочих, и в Смирне жили тихо и хорошо все, кто предпочитал свои дома, большие лужайки, знакомых с детства соседей и спокойную жизнь.

Сколько Конни себя помнила, здесь никогда ничего не менялось.

Те же улицы на две стороны и дома друг против друга.

Те же деревья вдоль газонов, только они с каждым годом растут всё выше.

Те же автомойки, здания старшей и младшей школ, детский садик за сетчатым ограждением, площадь с чугунным Теодором Рузвельтом на коне, то же кафе «Молли» с пыльными витринами и самыми вкусными гамбургерами родом из детства.

– Ну и дыра, – сказала Стейси и захлопнула водительскую дверь.

– Вполне милый городок, – заметила Оливия. – Ужасно рада, что мы вышли. Разомнусь немного.

– Если нам сейчас отдадут ключ, не придётся больше никуда ехать, – напомнила Констанс и мотнула головой. – Пойдёмте, выпьем по коктейлю?

– Я за рулём.

– По молочному, Стейси!

Подруги засмеялись и пошли к «Молли».

Хорошо, когда тебе ещё нет двадцати. Всё такое будоражащее, лёгкое, алкогольно-пьянящее. Каждая шутка вибрирует смешком в горле. Если ты молода и хороша, если ты красива и учишься в хорошем месте, и если у тебя нет особенных проблем дома – кажется, нет – то быть такой, как Стейси, Оливия и Констанс очень приятно.

Над дверью звякнул звонок. Здесь пахло жареным луком, картошкой в масле и колой – но запахи все были вкусными. «Молли» держала марку. Констанс хорошо помнила, как они с бабулей ходили сюда каждый выходной, и как отмечали встречи и прощания тоже здесь, за столиком у окна с видом на стену розовой Ратуши. У них были любимые блюда. Кажется, чизбургер с кунжутом и…

– Ты уверена, что мы здесь не отравимся? – беспокойно спросила Оливия.

Констанс с укоризной посмотрела на неё.

– Иди, займи столик, – посоветовала она.

– М-м-м, антисанитария, – сказала Стейси и многозначительно кивнула на пыльные лопасти вентилятора, прокручивающие воздух в центре зала. – Лучшее.

– Так, – строго осекла их Конни и нахмурилась, взяв обеих подружек за плечи. – Мы не фыркаем, не ведём себя как снобы и не делаем вид, что не хотим есть.

– Мы ещё хотим выжить после еды, – намекнула Оливия.

– Иди уже, паникёрша! Мы закажем за тебя.

– Но…

– Здравствуйте! – громко позвала Констанс, подойдя к стойке. К пустой, надо заметить, стойке.

– Нам здесь никто не рад, пошли отсюда.

– Нет, Стейси, стоять. Впрочем, чего это… ты мне здесь не нужна. Иди сядь к Ливи, можете трястись от ужаса вдвоём.

– Размечталась!

Они облокотились о стойку и стали ждать.

Это было типичное раннее утро в типичном кафетерии, какие модны было с шестидесятых, а то и раньше, в любом городке и городишке. Может, к вечеру здесь и собиралась местная молодёжь или работяги с реки Чероки, но не сейчас. Кому взбредёт в голову есть гамбургеры утром? Только нездешним чудакам и отчаянным путникам.

Как и в то время, когда Мелисса, мать Конни, была того же возраста, что и дочь, так и сейчас в кафе ничего не изменилось. Всё те же лаковые красные диваны с низкими спинками стоят эшелоном вдоль стены. Всё тот же музыкальный автомат «джук бокс» с выцветшей рекламой кока-колы на деревянной стенке заиграет рок-н-ролл, если опустить в щель для монет пять центов. Белые барные стулья стоят вдоль стойки. Всё та же шахматная плитка, без единого скола, рябит в глазах, но уже не тех ребят, кто в шестьдесят пятом брал молочный коктейль с вишенкой на белой шапке взбитых сливок. Новое поколение, новые люди – а место прежнее, и все от мала до велика вот уже сколько десятилетий говорили: встретимся у Молли.

Наконец, к ним через маятниковые двери в кухню вышел парень. Судя по красному фартуку и фирменному козырьку на голове, уже потерявшему цвет и новизну, он здесь работал. Судя по кислому лицу, был тому не слишком рад.

– Добрый день, добро пожаловать в кафе «Мо…», – и он осёкся.

Констанс и Стейси с улыбками переглянулись.

– Кажется, мы лишили его дара речи, – шепнула Стейси на ухо подружке, и обе рассмеялись.

Парень густо покраснел, но всё же подошёл к кассе.

– Я закажу первой! – оживилась Стейси.

– Какая разница, всё равно на всех берём.

– Но тогда покупаю я. Итак, – она возникла у стойки и прокашлялась, перекатываясь с пяток на носочки и задумчиво покусывая губы.

Потом задрала подбородок, старательно разглядывая доску с меню у кассира над головой, прямо над вихрастыми тёмными волосами, которые он старательно прятал под козырьком.

– Мы возьмём три молочных коктейля…

– Ванильных? – спросил он.

Стейси опустила взгляд ему на лицо и с улыбкой кивнула.

– Очень ванильных, – сказала она нежно, – и очень молочных.

Он покраснел. Щёки, кончик носа, уши – всё. Констанс с улыбкой отвернулась к Оливии: она уже заняла место у окна и копалась в смартфоне. Стейси сделала заказ.

– Ты будешь к картошке кетчуп? – спросила она у Констант и дёрнула её за рукав блузки.

Конни задумалась.

– Наверное, – сказала она. – Я сяду?

– Конечно!

И Констанс отправилась к столику в прекрасном настроении. Она не знала самого главного.

До начала конца оставалось всего несколько минут.

2

Гамбургеры приготовили даже слишком быстро. Подруги не успели выпить первый глоток коктейля, как со стойки брякнул звоночек – и Стейси подмигнула:

– Я заберу поднос.

Такие бургеры, наверное, не готовили нигде, кроме как у «Молли». Широкие кружочки солёного огурца, дижонская горчица, толстая котлетка под прессом двух зарумянившихся булочек – а ещё кольца лука, немного паприки и, кажется, на этом всё. Некоторое время Конни, Стейси и Оливия молча жевали, обжигая языки о горячие котлеты. Потом брали один дымящийся ломтик картофеля из золотистой горки, окунали его в лоток с кетчупом и запивали всё коктейлем.

– Я и не знала, – сказала Оливия потрясённо, – что была так голодна.

– Я не знала, что вообще смогу есть в этой тошниловке, – призналась Стейси. – Но, буду честна, здесь не так плохо, как боялась!

Констанс вытерла губы салфеткой и скривилась.

– О Господи Боже мой, ты уплетаешь за обе щеки. И вовсю флиртуешь с официантом! Как его…

– Кевин, – сказала игриво Стейси. – И он мне чертовски нравится. Я хочу позвать его на вечеринку.

– Удобно ли? – засомневалась Оливия. – Мы его совсем не знаем.

– Зови, конечно. – Беспечно сказала Конни.

– Кстати, звать – куда? Как там дела с домом?

– Да, когда приедет твой дядя?

Констанс задумчиво помешала трубочкой в ополовиненном коктейле.

– Скоро. Уже, верно, прошло два часа?

– Почему ты вообще захотела провести вечеринку в этом доме?

Вопрос повис в воздухе. Конни молчала. Она хотела сказать – потому что это единственное место, где я вообще хотела бы быть, но запнулась.

– У бабули – целая куча украшений на Хэллоуин, – медленно сказала она, – и дом большой и старый. Знаете, там прикольно. Кажется, даже видеомагнитофон есть. И кассеты с ужасами.

– А ещё нам не надо будет платить за аренду дома, – подсказала Стейси.

Девушки рассмеялись. Об этом Констанс подумала в последнюю очередь.

– Да… – эхом отозвалась она. – И это тоже.

Откуда-то сверху, из старых коричневых колонок по углам зала, кашлянуло пылью и шумом. А потом заиграла песня родом из семидесятых. Констанс хорошо её знала: она была про Франкенштейна и вдобавок – очень бодрая.

Edgar Winter’s White Trash – Frankenstein

– Ну и старьё, – сказала Стейси.

– Что? – Оливия подняла голову от телефона.

Стейси приникла губами к её уху и крикнула:

– НУ И СТАРЬЁ!

Оливия вздрогнула и случайно смахнула локтем свой коктейль. Стакан перевернулся, на стол вытекла липкая, сладкая молочная лужица. Салфеток в металлическом держателе не было. Стейси поискала их взглядом, пока Оливия огорчённо опустила руки.

– Господи… зачем ты так вопишь?!

– Я принесу, чем вытереть, – успокоила Констанс и подошла к автомату с бумажными полотенцами, висевшему на стене у стойки.

Кто-то прошёл по пустой утренней улице в пыльных витринах, бледный, как фантом. Мелькнул высокой приосанившейся тенью, которую Конни проводила взглядом. И пропал.

Дверь открылась, прозвенел колокольчик. Играла музыка, болтали девчонки, светило осеннее солнце. К «Молли» зашёл мужчина, и всё переменилось.

Стейси с улыбкой дёрнула себя за светлую прядь.

– Бог ты мой, – шепнула она, – здесь всегда такой цветник?

Он был очень высоким и очень атлетичным. Широкие кости и литые мускулы облекались массивным, весомой тяжести телом, комплекцию было не скрыть даже свободной короткой курткой из коричневой хорошей замши.

Он носил прямые голубые джинсы, солидные кожаные ботинки и полупрозрачные очки цвета жжёного сахара. Он был таким загорелым – но по-рабочему, с примесью багрянца, особенно на щеках и ушах – что казался почти в цвет куртки. И только светлые до белизны волосы, плотно облегающие правильной формы череп, были стрижены очень плотным, густым боксом{?}[Вид очень короткой стрижки длиной 3-4 см]. В свете солнца они малость торчали самыми кончиками, как ежиные колючки. Казалось, голова его светится, точно ангельский нимб.

В тот момент, как Конни увидела его, и то, как он двигался – лениво и медленно, и каким был каждый его жест – точным и акульи-плавным, и в тот момент, как он поднял взгляд – она поняла: ничто в этой жизни больше не будет прежним.

Никогда.

Никому из девушек за столиком у красных диванов, было неясно, почему он идёт к ним.

У Конни мелькнула быстрая, как щелчок, мысль: но не может он быть им?

Он сначала посмотрел только на Стейси. Потом мельком окинул Оливию равнодушным взглядом из-под очков. Конни сжала плечи, когда он подошёл к её подругам и, сунув руки в карманы расстёгнутой куртки – под ней блеснула металлическая пряжка ремня – сказал, пристально глядя на Стейси-Энн:

– Прости, Констанс, немного задержался. Заправлялся в дороге, но всё привёз. – У него был тот самый манерный, холёный голос, как по телефону, не вязавшийся с обликом полубога. Полубог из Джорджии, ну надо же!

– Я не Констанс, мистер, – вежливо улыбнулась Стейси.

Он застыл. Непонимающе смерил её глазами. Как это – не Констанс? Задержался на её светлых волосах. У неё и глаза были голубыми. Он был уверен, что…

– Констанс – это я.

Он обернулся на голос и сразу всё понял, даже не взглянув. А когда она появилась перед ним – маленькая, по грудь ему макушкой, с глазами светло-зелёными, словно листва, подсвеченная солнцем; со вздёрнутым веснушчатым носом; с густыми широкими бровями вразлёт и большим пухлогубым ртом – то солнце бликом прошлось по каштановым волосам, разбудив в них охристую и тыквенную рыжину. Она была тонкая, как веточка, скуластая и вся – трогательно небольшая. Хэл спал с лица и побледнел.

– Так, стало быть, – сказал он покойницки холодно, – я твой дядя…

Констанс задрала подбородок. В глазах у неё щипало, в носу потеплело. Она чувствовала, как колет губы и пальцы, и пробормотала:

– Очень приятно.

Но она солгала, конечно же. Между ними повисла тишина, и оба молчали, разглядывая друг друга.

Ей не было приятно.

Она сглотнула и увидела, что он немного развёл в сторону руки и собирался её дружески приобнять. Констанс подалась вперёд. Так делали все родственники, когда встречались. Это такой привычный жест, что она даже не заметила бы его – обычно.

Хэл положил большие ладони ей на предплечья и притянул к себе. Он смотрел куда-то мимо, вскользь, и глаза под очками были неподвижны, а взгляд – непроницаем. Он наклонился к ней и холодно коснулся щеки своей щекой, и совсем невесомо отпечатал на скуле поцелуй.

У Констанс по позвоночнику пропустили разряд тока. Она поцеловала воздух у гладко выбритой щеки, не решившись коснуться кожи. Но от неё пахло лосьоном, а от его губ – горьким чаем.

Констанс казалось, она теперь благословлена и проклята разом. Не то Богом. Не то Дьяволом.

– Так вы двое раньше не были никогда знакомы? – бодро спросила Стейси откуда-то из другой вселенной.

Констанс и Хэл повернулись к ней. Конни была растеряна. Хэл покачал головой.

– Нет, – сказал он и сунул руки в карманы куртки. – Но моя мама и её бабушка были родными сёстрами.

– Как интересно, – тоном, каким зачитывают задачу по математике, сказала Стейси.

– Вот это встреча, – подхватила Оливия.

– Да уж. – Констанс подошла к столу и замешкалась. – Хочешь присесть с нами?..

– Ненадолго, – сказал Хэл. – Я здесь проездом.

– О, ясно.

Судьба ограждала Конни от таких, как он. Хотя прежде не было никого, даже малость похожего на Хэла. Конни сомневалась, что это было возможно – походить на него. Это штучный экземпляр.

Он сел напротив, рядом с Оливией, не спросив у неё разрешения, и спокойно откинулся на красную спинку дивана, положив на ручку локоть. Он так и не снял очков, и взгляд под ними было трудно прочитать. Констанс думала – смотрел не на неё. Но не была уверена до конца.

– Я привёз ключ, – сказал Хэл. – Как и обещал.

Конни ждала, что он сейчас вынет его из кармана, но он не торопился.

– Ты знаешь, как проехать к дому? – вместо того, чтоб отдать ключ, спросил Хэл.

Констанс замешкалась.

– В общем, да.

– Так в общем? – уточнил Хэл и снял очки. – Или да?

Глаза у него были удивительно яркие и кобальтово-синие, такие, что Конни почудилось, он носит линзы.

– Я помню, – увереннее ответила она.

Хэл удобнее откинулся назад и положил каблук кожаного ботинка себе на колено. Закатил глаза.

– Без проблем, поедем туда – я на месте всё открою и покажу.

– А там есть горячая вода?

– Будет, если включу.

– Было бы неплохо, конечно, – сказала Конни настороженно. – Но, думаю, я справлюсь.

– Послушай, Констанс. – Хэл скучающе приспустил уголки губ. Его ухмылка стала кривой и снисходительной. – Там вообще-то бойлер. И нужно ещё щиток посмотреть. Дом пустовал пару лет точно – я ездил туда и всё вырубал, чтобы… ну, ты знаешь… все эти хозяйские взрослые штучки…

Хозяйские взрослые… да за кого он её держит, за ребёнка?

– Поэтому – собирайся и поедем. Я всё подключу, отдам тебе ключи – и готово.

В конце своей коротенькой речи он внимательно посмотрел в лицо племяннице и даже улыбнулся. Холодно так. Почти скалясь. Улыбка была похожа на стену. Такая же непроницаемая.

Констанс забыла, как дышать. Она знала, что это очень странная затея – и что она даже не знает дядю Хэла как следует. Если так посудить, что у неё есть? Его честное слово, что он – тоже Оуэн?

Стейси допила свой коктейль. Оливия неуверенно посмотрела на Констанс.

Та поняла, что беспомощна перед предложением Хэла, не потому, что не могла отказать.

А потому, что хотела поехать.

3

У него был коричневый плимут со светлым кремовым салоном и кожаными креслами. Стейси присвистнула:

– Классика.

И все три подруги уселись в её минивэн, как синхронистки даже без команды, но с совершенно одинаковыми выражениями лиц. Им всем ещё нужно было отойти от встречи.

Хэл хлопнул дверью машины и завёл мотор. Он первым легко выехал с парковки от «Молли», несмотря на габариты громодкого Плимута, и поехал под сенью древесных крон, сплетающих крышу из своих корявых чёрных рук, украшенных оранжевыми и жёлтыми листьями.

– Почему твой дядя выглядит как порноактёр? – сразу перешла к делу Стейси.

– Да, – поддержала Оливия.

Конни запаниковала и забарабанила пальцами по дверной ручке. Хорошо бы уже они приехали в дом к бабушке. Тогда она бы сбежала отсюда куда подальше.

– Почём мне знать, – сделала она беспечным голос. – И не плевать ли, девочки?

– Нет.

– Хм, дай подумать. Нет?

Констанс почти скрипнула зубами. Сдержалась в последний момент. Чёрт дёрнул её позвонить по тому номеру и вспомнить о бабулином доме. С той секунды, как она встретилась с дядей-дьявол-его-подери, настроение очень испортилось.

Нужно было засунуть куда подальше своё тупое желание вспомнить прошлое, снять домик и никогда не звонить в дом Оуэнов по тому телефону.

Никогда.

– Слушайте, – буркнула она, – я знаю его так же хорошо, как и вы. Давайте лучше подумаем, когда подъедут остальные ребята?

– Когда мы им напишем, конечно, – невозмутимо сказала Стейси. – Ливи, у тебя есть номер хозяйки дома, ну того, в Кромберри?

– Да, забила в телефон.

– Замечательно. – Будничным голосом продолжила Стейси, выворачивая руль вслед за Плимутом. – Когда сексуальный дядюшка Конни откроет дверь… и не только… своим большим и красивым…

– Стейси-Энн!

– …ключом, – она смолкла, слушая, как Оливия и Констанс помирают со смеху в пассажирских креслах, – вот тогда ты позвонишь этой дамочке в Кромберри и скажешь. Кхм-кхм. Знаете, мисс, у нас уже есть свой спонсор бесплатного Хэллоуина, хэлло!

Они очень быстро приехали к нужному месту. Как и помнила Констанс, дом был действительно последним в районе. Дальше была только дорога через поля. С другой стороны от соседей дом отсекали высокие каштаны, выросшие в небо со дня смерти хозяйки – уж она-то нанимала рабочих, чтобы те укорачивали их, спиливали и подрезали. Дом выглядел немного заброшенным. Неухоженные клумбы в саду давно повяли. Живая изгородь, некогда стриженая прямоугольниками вдоль забора, предательски вымахала и торчала вверх, как взъерошенные патлы хулигана. Дом смотрел на Констанс своими пустыми окнами, а Констанс смотрела на них в ответ. Дядин Плимут уже завернул во двор, подмяв колёсами пару кустов. Стейси последовала его примеру.

– Осторожно! – смутилась Конни. – Это бабулины цветы.

– Это уже хлам, – сказала Стейси и вышла первой, морщась хмурому небу и черепичной крыше старого дома. – Но в целом, место не такое отстойное, как можно подумать.

– Хороший дом, – заметила Оливия и, выйдя, сразу ответила на звонок. – Рич? Да, мы на месте. Тут… хорошо. Но было бы лучше, если бы ты приехал.

Констанс прошлась по заросшей высокой травой дорожке. Она задумчиво сунула в карманы джинсовки руки. Дядя Хэл тоже вышел из Плимута и скопировал её позу, лениво подойдя ближе к дому и встав напротив входа.

– Какой славный, – тихо сказал он, – Очень красивый. Вроде ничего особенного, да? А что-то в нём есть.

Конни не решалась взглянуть в его сторону. Он стоял сбоку от неё, и можно было почти коснуться его плеча своим. Она не решилась бы. Да и зачем?

– Но долго пустовал. – Подытожил Хэл. – Не удивлюсь, если внутри завелись крысы или тараканы.

– Это Хэллоуин, – весело сказала Стейси, пройдя мимо. – Нас они не напугают. А что это тут, вход в подвал? – и она поспешила к старой двери в подпол под одним из окон.

Хэл усмехнулся, неодобрительно покачал головой.

– Вечный двигатель и тихоня, – сказал он и посмотрел сверху вниз на Конни. И губы его улыбались так, что в уголке была резкая складка. – Ну, а какая же ты, Констанс?

– В каком смысле?

Она сложила на груди руки и тут же машинально вспомнила лекцию по психологии. Сложенные руки – закрытая поза! Чёрт! Она медленно опустила их вдоль тела, разгладила на бёдрах джинсы – надеясь, что дядя ничего не заметил.

А даже если заметил, какая разница?

– Двор весь в дерьме каком-то, – сказал он, качая головой. – И в крыше брешь. Там, над водостоком. Ты в курсе, что завтра и послезавтра будет лить весь день?

– Мы подставим ведро, – успокоила Констанс. – Или пригласим мастера.

– Знаете, кого звать? И думаете, он вам всё так быстро сделает?

Констанс запнулась. Она не знала, потому что всеми такими делами обычно занимался отец, а до него – мама. Дядя вдруг положил ей на плечо руку. Тяжёлую, прохладную. Приятно большую.

Почему-то Конни вспомнилась передача о гигантских австралийских пауках-птицеедах. Они вполне могут обхватить своими лапами лицо взрослого человека, как лицехваты из «Чужого». Природе не нужно выдумывать ужастики. Она их создаёт.

– К нам приедут парни, – сказала Конни неуверенно.

У Хэла на челюстях выделились желваки. Дрогнули. Кажется, он на миг поджал губы, но сразу совладал с собой.

– Вряд ли раньше кто-то из них чинил крышу, – заметил он. – Сколько им лет? Как тебе, тыковка?

Тыковка?! Что?

Конни смутилась. Она переступила с ноги на ногу и отвернулась, чувствуя, что дядя почти ласково усмехнулся.

– Я всё сделаю, так и быть.

– Не стоит! – запротестовала она.

Дядя покачал головой.

– И думать забудь. Я твой родственник. Я, выходит, дал тебе ключ, пустил в дом…

Начинается, – страдальчески подумала Констанс.

– Я и отвечаю за твою безопасность. Подлатаю крышу, постригу газон, только и всего. Это пара часов. Ну, может, накормишь меня обедом, – он закатил глаза. – Или я просто закажу пиццу. Без проблем. Я не смогу смотреть в глаза твоему отцу, потому что оставил тебя в этаком гадючнике.