Текст книги "Джаннат в тени мечей (СИ)"

Автор книги: Sapphorequiem

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Малик оцепенел, неспособный ни сдвинуться с места, ни даже вдохнуть. Кровь стучала у него в ушах так, будто он бежал от самого Масиафа до Иерусалима. Ему хотелось уйти прочь, но в таком случае его будут знать, как труса. Малик безучастно смотрел, как люди, ещё утром называвшие Камиля братом, спешили разорвать его на куски, точно стая изголодавшихся ворон. Альтаир стоял с самого края, подальше от остальных. Одежда его была в чужой крови, а рука крепко сжимала рукоять меча. На его лице играла кривая, омерзительная ухмылка.

========== Часть 10 ==========

Альтаир замер перед дверью, что вела в комнату под голубятней. Его объял необъяснимый ужас, от которого голова шла кругом, а в желудке стыло. Стражник, бдевший на этаже, только что ушёл, и на смену ему придут лишь через час: ночью никто особо не спешил стоять на одном месте несколько часов. В окружившей его тишине Альтаир мог различить лихорадочный стук собственного сердца. Он злостно вздохнул, раздражённый накатившей волной испуга, которая не имела никакой видимой на то причины. Он осторожно толкнул дверь, беззвучным шагом зайдя внутрь. В комнате было ещё темнее, чем на ступенях, и глаза Альтаира не сразу привыкли к темноте. Он быстро нашёл Малика, лежащего на самом краю общего тюфяка: Кадар, насколько Альтаир помнил, допоздна сидел в библиотеке, а Саид спал без единого звука или движения, так что остановиться пришлось на самом сопящем.

– Малик, просыпайся, – тихо прошипел Альтаир, яростно сотрясая спящего за плечи. – Вставай, у меня к тебе дело есть.

Альтаир поднял Малика на ноги и потащил прочь из комнаты. Поначалу он даже не оказывал сопротивления, но уже на ступенях Малик пришёл в себя и начал трепыхаться, точно выброшенная на берег рыба.

– Тихо, – зашипел на него Альтаир, стараясь добиться молчания. – Не шуми, ладно? И шевели ногами, а то как слон весишь.

Малик злостно фыркнул, но промолчал. В его взгляде мелькнуло едва отличимое согласие, почти сразу утонувшее в море плохо скрываемой злости. Альтаир жестом руки приказал ему идти следом, и Малик, к его удивлению, молча послушался. Они шли тихо, след в след – точно волки, выбравшиеся на охоту. Альтаир чувствовал, как Малик сердито смотрел ему в спину, готовый защищаться в любой момент. И, если понадобиться, даже напасть первым. От таких мыслей у Альтаира неприятно зажгло в груди: Малик знал, что если они поднимут шум, то отвечать придётся им обоим, а потому вёл себя тихо только пока ему это было выгодно. Они останавливались при каждом подозрительном звуке и держались в тени, чтоб никто из стражи их не заметил.

Через некоторое время подобных перебежек они добрались до комнаты на самом углу крыла фидаинов. Удостоверившись, что никого поблизости нет, Альтаир завёл Малика внутрь. Доверительнее его взгляд не стал, лишь больше наполнившись недоверием, граничащим с неприкрытым отвращением.

В комнате Дахи было пусто, холодно и темно, но Альтаира это не слишком волновало. Он сорвал небрежно подвешенный занавес с закрытого окна, и в комнате разлился неровный белый свет, отчего Малику стало заметно не по себе. Альтаир повернулся к своему вынужденному другу, который в то же время являлся его злейшим врагом.

– Предлагаю временное перемирие, – серьёзным шёпотом выпалил он, протягивая перед собой правую руку. – Я знаю, мы не слишком ладили, но постарайся меня хотя бы выслушать, хорошо?

Из окошка, оказавшегося скорее бойницей, лилась белая рваная полоса света, с трудом освещающего треть комнаты. Альтаир внимательно изучал взглядом собеседника, пытаясь предугадать его дальнейшие слова или действия. Малик тяжело вздохнул и слегка склонил голову набок, точно сбитая с толку птица.

– А мы с тобой воевали? – с искренней растерянностью спросил он, изогнув одну бровь. Альтаир чувствовал себя до глубины души оскорблённым: в его глазах их ссоры выглядели подобно равносильной войне, а в глазах Малика, кажется, точно столкновение льва и плешивой дворняги.

– Я так думал, – Альтаир сдавленно фыркнул, окидывая Малика сердитым взглядом.

Малик с недовольным видом скрестил руки на груди, и от этого жеста на его длинной ночной рубашке образовалось множество складок. Похожим образом выглядели ткани, собиравшиеся от застывших движений святых на внутренней части потолка в мадинаарском храме. Между Маликом и святыми было одно поразительное сходство: тяжёлый, полный осуждения и горечи взгляд. А ещё они все были так далеко, но в то же время близко – казалось бы, протяни руку, но ничего не найдёшь, сколько бы ни старался. Ответа Альтаир так и не получил, но молчание можно было вполне расценить, как согласие. Взгляд его собеседника стал более заинтересованным, так что Альтаир начал свой тихий и скомканный рассказ:

– У нас мало времени, – он старался говорить шёпотом, но как можно более понятно и быстро. – Дахи мёртв.

– Я знаю, – выпалил Малик, гневно фыркнув. – Напоминать не стоит.

– Послушай, – сердито перебил его Альтаир, хмурясь. – Он сказал найти кое-что в этой комнате. И мне нужен ты.

– И зачем же? – голос Малика звучал разочарованно, в глазах блеснули искры недоверия.

– Видишь? – Альтаир поднял левую руку, показывая ему отсутствие пальца. – Вот почему.

Малик с презрением фыркнул, слегка отворачиваясь в сторону. Взгляд его неуверенно переключался с одной точки на другую, словно в размышлениях. Серебряная полоса света легла ему на лицо, точно скомканная шёлковая лента. От этого его правый зрачок хищно сузился. Такими сосредоточенными бывают разве что совы, завидевшие на земле добычу. Альтаир молча ждал хоть каких-то слов в свою сторону, пусть оставшееся время этого вовсе не позволяло.

– Ладно, – слегка неуверенно кивнул Малик, хмурясь с самым серьёзным видом, будто его отправляют на верную смерть. – Что надо делать?

– Сначала научись быть тише, – раздражённо упрекнул его Альтаир, не сдержавшись. – А так пока ничего.

– Тогда зачем ты меня сюда тащил? – злобно спросил Малик, переведя взгляд от бойницы на собеседника.

Альтаир выудил из-за пояса кусок железа, в котором Малик сразу же узнал ножку кеманчи, которую выломал когда-то давно. Малик насторожённо следил за его движениями, ожидая нападения или чего похуже, но Альтаир принялся с огромным энтузиазмом изучать противоположную от дверей стену, почти погружённую во мрак. Если честно, то эта стена совершенно ничем не отличалась от остальных трёх. Малик с плохо скрытым интересом наблюдал, как его пальцы осторожно двигались вдоль стыков и соединений камней, выискивая что-то. Он не совсем понимал, что всё это значило, но пока ему ничего не угрожает, можно и помолчать.

– Есть, – громким шёпотом воскликнул Альтаир, и его правая рука замерла на стыке подле самого угла.

– Что там? – как можно более тихо спросил Малик, пытаясь рассмотреть что-либо в темноте угла. Вместо ответа он услышал, как Альтаир ударил по одному из камней ножкой кеманчи. От этого звука у Малика по коже пробежали мурашки.

– Подожди у двери, – на лице Альтаира красовалась самодовольная улыбка. – Посторожи коридор.

Неожиданно для самого себя, Малик согласно кивнул, медленно подходя к двери. Он понимал, что со стороны походил на глупую покорную собачку, которая будет радостно вилять хвостом, даже если её пнуть, но с другой стороны он не мог противиться своему искреннему интересу. Если уж Альтаир ему не врёт, и задание действительно от Дахи, то у покойного фидаина, скорее всего, совсем не осталось рассудка под конец жизни. Не было абсолютно никакой гарантии, что Альтаир выполнит его поручение, пусть он и кажется чертовски преданным делу. Может, он просто окажется не в силах сделать всё верно. Хотя, на такой счёт он, вероятнее всего, и взял Малика с собой.

– Но почему? – тихо спросил сам у себя Малик, наблюдая за Альтаиром с другого конца комнаты.

– Ты что-то говорил? – всё тем же сдавленным тоном спросил Альтаир.

– Нет, ничего, – небрежно отмахнулся Малик, переводя всё своё внимание на звуки за дверью.

Альтаир продолжил ковыряться в стене. В крыле фидаинов было ужасно тихо: зимой многие из них отсиживались в Масиафе, но в этом году почти все из них решили остаться вне крепости. Ночное молчание крепости более чем устраивало Малика.

Его мысли прервал звук камня, упавшего на пол. Альтаир припрятал ножку кеманчи обратно за пояс и плавным движением руки подманил Малика к себе.

За камнем в стене обнаружилась тёмная дыра, ведущая куда-то вглубь. Малик попытался рассмотреть хоть что-то, но темнота в стене была слишком непроглядной, и в глазах у него начало рябеть.

– И что теперь? – тихо спросил он, изучая Альтаира взглядом.

– Смотри, тут, в углу, – он бесцеремонно схватил Малика за руку и прислонил её к углу, на холодный камень стены. Малик хотел было возразить и высвободиться, но быстро переключил своё внимание на стену: в ней между камнями покоилась металлическая пластина.

– Если о ней не знать, то никогда и не найдёшь, – самодовольно хмыкнул Альтаир, отходя на шаг в сторону. – На неё нужно нажать, и держи так.

Малик сосредоточенно кивнул и нажал на пластину. С тихим скрежетом она поддалась и сдвинулась вглубь стены. Он чувствовал, как пластина норовила вернуться на прежнее место, но продолжал держать. Пальцы у него начали неметь.

– Видишь? – голос Альтаира стал заметно мягче. – Нужно её держать. Дахи сказал достать то, что в стене.

– А Дахи не сказал тебе, что ты и сам можешь это сделать? – вспылил Малик, убирая руку с пластины. Последняя со звонким щелчком вернулась на место. – Вечно за тебя другие грязную работу делают.

– Ты меня чем слушал? – Альтаир едва находил в себе силы говорить спокойно. Препираться с Маликом было бы пустой тратой времени, которого у них и так мало. – Оно не создано для фидаинов.

Малик на это лишь фыркнул, окинув собеседника лишённым доверия взглядом. Он разрывался между желанием удовлетворить своё любопытство и чувством самосохранения. Сунуть руку в темноту дыры в стене – одно из решений, которые попросту не могут закончиться хорошо. Особенно, если в чём-то подобном замешан Альтаир.

Камень стены был холодным, впрочем, как и ожидалось. Малик почти физически ощущал на себе пристальный взгляд Альтаира.

– Держи пластину, – его голос звучал почти над самым ухом.

–И без тебя знаю, – раздражённо выпалил Малик, сильнее вдавливая пластину в стену. Пальцы у него ныли от усталости.

– Есть что-то? – тихий, шипящий в ушах, вопрос. Малик сосредоточенно подумал, есть ли что-то вообще в этой дыре, куда он безрассудно сунул руку.

К его удивлению, действительно, он нашёл что-то чешуйчатое и мелкое, словно в стене поселилась крупная ящерица. Малик схватил её у самой шеи и потянул на себя.

Комната залилась самым настоящим змеиным шипением. Малик с растерянным видом наблюдал, как в его крепко сжатой руке извивается от боли песчаная эфа. Её твёрдая и острая чешуя впивалась ему в ладонь, но Малик и думать не хотел о том, чтоб выпустить змею из рук. Он отпустил её только когда она, со сломанной шеей, напоминала высушенный кусок каната. Змея едва отличимо подрагивала в полумраке комнаты, но была однозначно мертва. Малик хотел было обвинить в этом Альтаира, но у последнего был слишком ошеломлённый вид. На его лице буквально читалось удивление, с которым он смотрел на эфу, валяющуюся с распахнутой пастью на полу.

– Ты знал? – Малик бросил на него такой взгляд, которым было бы впору испепелить любого. Его голос был тихим, но ужасно злым. Альтаир, всё ещё сбитый с толку, энергично мотнул головой в знак отрицания. Они молчали, и Малик чувствовал, как неприятно пульсирует кровь в шее. Он даже не успел толком испугаться, и только теперь начал в полной мере осознавать произошедшее. Малик снова бросил взгляд на мёртвую змею.

– И это мы должны были найти? – обиженным тоном бросил Альтаир, раздосадовано хмурясь. – Кажется, Дахи действительно сумасшедший. По крайней мере, был.

– Не знаю, – Малик ощутил себя обманутым. Внутри у него всё завязалось в заледеневший клубок. – Может, ты прав.

Альтаир молча кивнул и покосился на дыру в стене. Внезапно, его взгляд, едва уловимый во мраке, заискрился интересом и новообретённым энтузиазмом. Он шагнул к стене и сунул туда правую руку. Малик молча за ним наблюдал, не имея возможности даже сойти с места.

– Пластина застряла, – уже намного более оживлённо выпалил Альтаир. – Думаю, змея была случайностью. Или защитой.

– Случайностью? – сердито ответил Малик. – Одной этой змеи достаточно, чтоб убить треть Масиафа.

– Гордись собой, ты же её убил, – Альтаир выудил на свет мятый клочок бумаги. – Думаю, это мы и искали.

– А что это? – с лёгким интересом моргнул Малик, разглядывая клочок бумаги.

Альтаир расправил бумагу и попытался что-то разобрать в остатках лунного света. На ней были написаны странные символы, больше напоминающие какие-то несуразные заметки, сделанные наспех. Малик задумчиво хмыкнул.

– Не могу понять какой это язык, – тихо протянул Альтаир, поворачивая листок и держа его на свету. Малик отобрал у него записку и повертел её в руках. Это вообще не походило ни на один из знакомых ему языков.

– Может быть, какой-то шифр, – предположил Малик, покосившись на Альтаира.

– Стоит поискать в библиотеке, – услышав такой ответ, Малик утвердительно кивнул, но записку отдавать не спешил. В глазах Альтаира застыл немой вопрос. В комнате воцарилась тишина.

– Ну ты сам подумай, – спокойно и рассудительно начал Малик. – Когда тебя видели в библиотеке? Почти столько же, сколько и ежей в небе. А нам ведь нужно, чтоб никто ничего не заподозрил, а?

Альтаир задумался, но через пару секунд молчания согласно кивнул, пусть и с отчетливой неохотой. Было видно, что и дальше впутывать Малика в свои дела он не хотел, как и доверять ему записку, но иного выхода у него не было.

========== Часть 11 ==========

Комментарий к

Да, это небольшой флешбек, я планирую и дальше ими разбавлять первую арку

Он сделал глубокий вдох, ноздри обожгло холодным, солёным воздухом, и лёгкие сдавило рёбрами. Море шумело у самых ног, вода разбивалась о скалы, вспениваясь, подобно пасти бешеного шакала. Хассан, сидящий на нагретом солнцем камне, наблюдал за голубовато-зелёными волнами, что лениво вылизывали скалу под ним. Его взгляд скользнул ниже, остановился на коленях: разбитых в кровь, кое-где покрытых бордовой коркой и грязью. Он осторожно дотронулся до колена пальцами и с досадой скривился. Хассан рассмотрел грязь и дорожную пыль, что забились ему в раны. Он снова осторожно дотронулся до правого колена: кровь местами сворачивалась очень неохотно, а потому была липкой и вязкой. Морские волны шумели всё громче, словно пытаясь забраться к нему на тёмный от влаги камень, на котором он сидел. Они напоминали изголодавшихся зверей, что стремились добраться к добыче, забравшейся слишком высоко. Он издал тяжёлый вздох, поправил тканевый шарф, закрывая им почти всё лицо.

Солнце жгло ему в спину, значит, время клонилось ко второй половине дня. От жары у Хассана начала кружиться голова, и в желудке неприятно мутило, но он и думать не хотел о том, чтоб пойти домой. Колени всё продолжали саднить, и он опустил ноги в воду, небрежно закатав штаны. Морская вода омывала раны, они начали нестерпимо болеть от соли, и Хассану пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтоб молча ждать, пока его уставшие ноги омоет вода. Болеть колени у него не перестали, но теперь ему хотя бы не стоило волноваться насчёт грязи на ранах. Его взгляд остановился на размеренном движении волн. Ему нравится запах соли в воздухе, раскатистый шум воды, приходилось по душе спокойствие, внушаемое бескрайним морем. Идти домой ему ещё больше перехотелось.

– Эй, смотри не свались! – от внезапного оклика Хассан вздрогнул и едва не упал с вымытого влагой валуна. Мальчик подскочил на ноги и обернулся.

У дороги, на возвышении, где ютились домики рыбаков, стоял человек, Хассану незнакомый: в их маленьком городке все друг друга знали, и этот человек приходился явно неместным.

При нём была лошадь караковой масти: она пристально уставилась на Хассана большими тёмными глазами, и могло показаться, что в них блеснула некая заинтересованность, точно такая же, как и в глазах её хозяина.

– Где твои родители? – спросил незнакомец, слегка склонив голову набок, точно собака, и одарил собеседника слабой улыбкой. – Ты далеко живёшь?

Хассан отрицательно мотнул головой: конечно, же, он врал, но всяким странным незнакомцам было необязательно знать, что живёт он достаточно далеко от рыбацкого берега. Колени у него почему-то сразу же мелко задрожали.

– А тебе сколько лет? – не унимался незнакомец, небрежно переминаясь с ноги на ногу, не двигаясь с места. Лошадь тоже стояла неподвижно, и когда Хассан встретился с ней взглядом, она отвернулась.

– Не твоё дело, – огрызнулся мальчик, скалясь. Его голос звучал не слишком убедительно, и он сердито нахмурился, чтоб выглядеть более угрожающе. Ему совершенно не хотелось разговаривать с этим настырным чужаком.

Незнакомец громко рассмеялся, и его лошадь недовольно мотнула головой, слегка отступая назад. Смех у чужака был низким и клокочущим, точно птичий клик. Насилу успокоившись, незнакомец выпрямился, бросив беглый взгляд на лошадь, которой явно приходилось не по душе стоять на запыленной узкой дороге рядом с берегом.

– Извини, – поспешно бросил незнакомец, не переставая улыбаться. – Просто не сдержался. Звучало очень забавно. Ладно, если ты не хочешь говорить, я пойду.

Чужак широко улыбнулся, махнув рукой на прощание, а после сразу взобрался в седло и пришпорил лошадь. Последняя охотно сдвинулась с места, и незнакомец в последний раз повернулся к Хассану.

– Может, ещё увидимся, – лукаво произнёс он, прежде чем поспешно скрыться из виду за ближайшим рыбацким домом.

Хассан некоторое время стоял на всё том же камне, пытаясь понять, что только что случилось. Он бы и продолжил так ошиваться на камне, окружённом водой, если бы пришедшие для расстановки сетей рыбаки не прогнали его. Мальчику пришлось искать другое место для времяпровождения. До самого вечера он бродил по рынку, высматривая какие-то необычные товары и вслушивался в разговоры, пытаясь уловить хоть слово о том странном незнакомце: каждый раз, когда в городе появлялся чужак, рынок лишь о нём разговорами и полнился, но сегодня Хассан не услышал ничего конкретного, да и выглядели все очень взволнованно, и время от времени мальчик мог поклясться, что ему смотрят вслед каждый раз когда он проходит мимо чьей-то лавки.

Когда небо затянулось сумерками, Хассану пришлось возвращаться домой. Он жил у крепости Маркаб, у самого подножья холма, где почивала крепость. Иногда Хассан ловил себя на мысли, что при штурме Маркаба их кривоватая хижина скорее всего попадёт под удар самой первой. В доме было видно свет: Закраят наверняка сидела на кухне, а, может, Бисар выполняла какое-то поручение или готовила. Хассан с неохотой подошёл ко входной двери, неуверенно постучал. Прождав под дверью несколько минут и так и не получив ответа, он осторожно толкнул незапертую дверь и тихо прошмыгнул внутрь.

В доме было тихо, лишь звучали приглушённые разговоры на кухне. Хассан осмотрелся по сторонам: если он попытается пробраться мимо кухни, у него выйдет подняться наверх и лечь спать, пока никто его не заметил. Он начал осторожно ступать там, где половицы скрипели меньше всего. Быстро проскочив мимо дверного проёма, оставшись незамеченным, Хассан поднялся по ступеням.

– Стоять! – с кухни раздался гневный крик Закраят, из-за которого он замер на ступенях.

– Да, Закраят? – протянул мальчик, надеясь, что всё ещё сможет уйти наверх.

– Иди сюда, – её голос звучал, словно скрежещущий по клинку точильный камень. Хассан ненавидел, когда она говорила таким тоном.

Он сдержал разочарованный вздох и на дрожащих ногах подошёл к дверному проёму кухни. На столе горела тройка свечей – они не могли осветить всю комнату, но обычно Закраят ставила ещё меньше, значит, сегодня его мать решила раскошелиться и не экономить на освещении. Также, на столе стояли пустые, но грязные тарелки, на некоторых даже лежали обглоданные кости. От осознания, что ужина ему не видать, в желудке у Хассана шумно заурчало.

Его взгляд остановился на матери, и она встретила его суровым, но уже привычным взглядом, означавшим, что она в ярости.

– Так ты к матери обращаешься, Хассан? – спросила она, сложив руки на груди. – Где пропадал?

– На рынке, – тихо ответил Хассан, игнорируя её слова насчёт обращения. Назвать её матерью вслух у него не повернулся бы язык.

– С чего бы тебе по рынку шляться? – её следующий вопрос звучал ещё скрежещуще предыдущего. – Бесполезный ребёнок.

– Эй, ну всё, хватит, – от чужого голоса, доносящегося из-за спины, у Хассана пробежали мурашки вдоль позвоночника, и в то же время, этот голос казался ему удивительно знакомым. Обернувшись, он увидел за столом того самого странного чужака, который говорил с ним у рыбацкого берега. Последний, завидев Хассана, и сам был сильно удивлён.

– Кажется, мы уже знакомы, – он улыбнулся, но не так лукаво, как в их первую встречу, а искренне. – Значит, Хассан? Неплохое имя. Меня зовут Дахи.

После секунды молчания Закраят ощутимо толкнула сына в плечо.

– Что надо ответить? – огрызнулась она, как делала всегда, будучи недовольной его действиями.

– Почту за честь, – пробубнил Хассан самым безликим тоном, который мог из себя выдавить. Лицо Дахи приобрело взволнованное выражение.

– Сходи собери свои вещи, ладно? – он снова улыбнулся, склоняясь ближе к собеседнику. – Извини, но придётся поехать со мной.

Хассан растерянно нахмурился, повернувшись к Закраят. Она окинула его строгим взглядом, не спеша объяснять ситуацию.

– Собирайся, – приказным тоном бросила она.

Так и не получив объяснений, Хассан вышел из кухни, направившись наверх. Зайдя в самую первую комнату слева, – ту, где ночевали он с сестрой – он увидел сумку, лежащую на полу. В комнате была Бисар, встретившая брата сочувствующим взглядом.

– Ты уезжаешь? – с ощутимой нотой испуга спросила она. Хассан утвердительно кивнул.

– Она сказала куда? – Бисар взволнованно перебирала подол своего платья. Не получив ответа, она заволновалась ещё сильнее.

– Говорят, это связано с каким-то орденом, – голос Бисар звучал так тихо, что Хассан, собиравший вещи, был вынужден внимательно вслушиваться, чтоб уловить её слова. – Я слышала, они забирают к себе детей со всего города.

– Закраят довольна, – с отчётливым презрением бросил Хассан, чувствуя, как от отчаяния дрожит у него в желудке. Закраят никогда не относилась к нему хорошо, но вот так просто отправить его неизвестно куда было выше всяких границ. Он не мог даже полностью выразить своё недовольство: где-то в душе он и раньше отлично понимал, что Закраят решится избавиться от него в один прекрасный день, но он точно не ожидал, что это случится прямо сегодня. От горячих слёз у него жгло глаза, а в горле сдавило так, что и малейшего вдоха не сделаешь, но Хассан через силу пытался не заплакать. Ему не хотелось, чтоб Бисар переживала за него ещё сильнее.

– Мне очень жаль, Хассан, – прошептала она, опустив взгляд в пол.

Он полностью собрал свою небольшую сумку с вещами, и Бисар поднялась со своего тюфяка. Она подошла к Хассану и крепко его обняла, сдавленно всхлипнув. Он обнял её в ответ, изо всех сил стараясь не заплакать прямо на месте, борясь с горечью, давящей изнутри. Через некоторое время она перестала его обнимать, вытирая лицо рукавом.

Хассан поднял сумку и, попрощавшись, спустился вниз. Около входной двери его уже ждали Закраят и Дахи: первая стояла с явной ухмылкой на лице, последний же явно хотел поскорее уйти отсюда. Без единого слова, Хассан вышел из дома, и Дахи последовал за ним.

– Пойдём, где-то здесь должна быть моя лошадь, – мягким тоном сказал Дахи, кивая в сторону дороги, идущей от дома.

Его лошадь, уже отчасти знакомая Хассану, спокойно ждала недалеко от дороги. Прикрепив сумку Хассана к седлу, Дахи помог ему подняться на лошадь и забрался в седло сам. После они двинулись вниз по холму, подальше от дома Закраят и крепости Маркаб.

– Волнуешься? – тихо спросил Дахи, сжимая поводья крепче. – Наверное, это был глупый вопрос. Я и не знал, что мы правда увидимся. Она ведь твоя мать, да? Она оставляет впечатление достаточно безответственной женщины. Отпустила тебя так быстро и просто, я даже и не думал, что так получится. Обычно детей отдают очень неохотно. Мне даже пришлось обойти весь город.

Хассан ничего не ответил, пытаясь успокоить внутренние обиды, злобу и всепоглощающую печаль.

– А ты не очень разговорчивый, – усмехнулся Дахи, просто продолжая говорить. – Знаешь, нам придется пройти очень много миль. Может, это займёт целых две недели. Не скажу, что я очень рад насчёт того, что тебя теперь забрали в Орден. Мне на самом деле не особо нравится, что детей отбирают у родителей насильно, только чтоб половина умерла в пустыне. Только не говори никому. Сейчас я, конечно, не смогу что-либо тебе объяснить, но позже ты и сам всё поймёшь.

Он замолчал на секунду, и лошадь ответила ему возмущённым фырканьем.

– Я не слишком много говорю? – неожиданно спросил Дахи, слегка склоняясь вперёд, пытаясь отыскать ответ на свой вопрос в выражении собеседника. – Извини, если я иногда становлюсь чересчур разговорчивым. Серхат очень злится на меня за такое. Он говорит, что я, должно быть, самый разговорчивый фидаин во всём Масиафе. Честно, может быть, я действительно много говорю, но я ведь не рассказываю все секреты первым встречным. Или именно это я и делаю? Как думаешь? Хотя, знаешь, я ведь раньше даже читать не умел, не то что много и красиво говорить. А ты умеешь читать? Должно быть, умеешь, я видел у вас наверху много книжных полок. У тебя есть любимая книга? О, погоди, я отошёл от темы. Не переживай, всё будет в порядке. По крайней мере, продавать в рабство тебя точно никто не собирается. Ты, наверное, именно так и подумал. Конечно, это не значит, что тебе придётся легко. С другой стороны, если посмотреть на то, как к тебе относилась мать, тебе и так было непросто. Это из-за неё у тебя такой страшный шрам на лице, а? Выглядишь прямо как Абхаглу, когда он пролил себе на ногу кипяток. Наверное, тебя тоже водой облили. Котёл уронили или ещё что да? Такое случается, когда матери не смотрят за детьми. Она у тебя молодая, а? Должно быть, родила рано, хотя это дело обычное. Не прими за оскорбление, бывало и хуже, конечно. Говорят, женщинам шрамы нравятся. Хотя, тебе это пока что не интересно.

Хассан никогда не встречал настолько разговорчивого человека, теперь он даже не знал, что ему стоит ответить на такой неостановимый поток сознания.

– Кстати, а этот город довольно интересный, – подметил Дахи, будто между прочим. – Будь моя воля, я бы поселился в месте, как это. Не знаю, может, стал бы рыбаком. Звучит, как неплохая жизнь, а? Только не говори Серхату, что я вот так тебе проболтался, хорошо? Иначе он с меня шкуру спустит, расскажет всё Асаду, и я сгнию в Казематах, это уж наверняка. Он достаточно старомодный, ты позже и сам это увидишь. Ну знаешь, молчаливый, мрачный, всё такое. Зато он очень умный, сразу понимаешь, что у него много опыта, да и ему можно довериться, даже если и кажется, что он вечно недовольный.

Они всё больше отдалялись от деревни, а болтовни Дахи меньше и не становилось. Невольно слушая его невообразимо длинные монологи, Хассан даже успел отвлечься от дурных мыслей.

Когда они проехали уже приличное расстояние от деревни, и у Хассана начали неметь ноги, Дахи ткнул пальцем в горизонт.

– Вон там, видишь? – он склонился вперёд, зажимая Хассана к передней луке седла. Прищурившись, Хассан увидел всадника, около которого он сумел насчитать около дюжины детей его возраста, а некоторые были даже младше.

Подъехав ближе и спустившись с лошади, Хассан уловил на себе множественные взгляды. Первым его внимание привлёк всадник: он был взрослым мужчиной, намного старше разговорчивого и небрежного Дахи.

– Это последний? – всадник, судя по всему, носящий имя Серхат, окинул Хассана тяжёлым взглядом, от которого дрожали колени.

– Да, – Дахи довольно закивал, улыбаясь, точно сытый кот.

Остальные дети, в которых Хассан узнал детей из своей родной деревни, выглядели точно такими же растерянными и напуганными, как и он сам. Они все крепко держали свои собственные сумки с вещами, некоторые ничего при себе не имели. Дахи отдал сумку Хассану, не слезая с лошади.

– Будем идти ночью, – приказным тоном бросил Серхат, поворачивая лошадь в сторону востока. – Путь лежит через горы, так что берегите силы.

Закончив говорить, он пришпорил лошадь, заставляя всю группу сдвинуться с места. Хассан без единого слова пошёл вдоль узкой тропинки, украдкой всматриваясь в лица остальных мальчиков: многих он знал либо лично, либо по рассказам Бисар. И в то же время, говорить с ним, видимо, никто не спешил. Хассан сильнее прикрыл лицо шарфом.

Ночью почти ничего не было видно: Хассану приходилось почти полностью полагаться на слух, вот только среди шума лошадей и ещё четырнадцати детей услышать что-то было трудновато. Вскоре так сильно потемнело, что их проводникам пришлось зажечь факелы. Лошади, обычно нервничающие от такой близости к огню, остались спокойными.

Когда они поднялись к горам, один из мальчиков упал от усталости. Многие был заметно вымотанными, и Серхат остановил лошадь сразу же спешиваясь.

– Вставай, – от его тона по коже у Хассана пробежали мурашки.

Мальчик, который упал от переутомления, звался Абдульмухаймином: с ним Хассан был знаком только по рассказам сестры, но, как он мог судить по услышанному, Абдульмухаймин всегда вёл себя, как трус, предпочитая бежать от любой опасности. И теперь, глядя на то, как мальчишка едва поднимается на ноги, поддерживаемый Серхатом, Хассан отчётливо замечает, как притворно звучит его дыхание, и сразу же понимает, что у мальчика на уме. Будучи ближе всего к Абдульмухаймину, Хассан заметил нездоровый блеск в его глазах: таким взглядом смотрит олень, загнанный в угол львами.

Абдульмухаймин в долю секунды выхватил факел из рук Серхата, бросая его мужчине в лицо. Сбитый с толку Серхат вскрикнул, пытаясь вытереть лицо. Абдульмухаймин, подобно газели, сорвался с места, ловко перескакивая через скалистые возвышения.

Все мальчишки заволновались, было видно, что им тоже хочется бежать, но они не осмеливались и шагу с места ступить. Над их головами просвистела стрела, угодив Абдульмухаймину прямо в спину, и он с истошным криком свалился со скалы. Все замолчали, и в образовавшейся полутишине можно было услышать, как его хилое, жилистое тело разбивается о камни, будто уронённый на землю мешок с крупой.