Текст книги "Джаннат в тени мечей (СИ)"

Автор книги: Sapphorequiem

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Ни одно его слово не напоминало речь живого существа: он выглядел не человечнее гобелена, висящего на стене. Его взгляд внезапно стал мутным, расплывчатым, будто его разум оказался заполнен чем-то совершенно далёким от их нынешнего разговора. Камиль поспешно состроил наигранно счастливое лицо.

– Отдохните до завтра, а я попытаюсь узнать что-то о вашей цели, – голос у него ни разу не дрогнул.

Малик поёжился, когда по телу пробежали мурашки. Необъяснимый страх стремительно распустился где-то в грудной клетке невыносимым холодом. Он покосился на Альтаира: судя по его напряжённому взгляду он ощущал то же самое. Камиль покинул бюро, оставив своих собеседников наедине с их собственными мыслями. Малик, сидящий на подушках, опечаленно опустил взгляд:

– Похоже, больше никаких вопросов, – тихо подметил Альтаир, расположившись рядом.

– Дахи многое нам позволял, – кивнул в ответ Малик.

– Камиль совсем на него не похож, – Альтаир говорил тихо, едва сдерживая рой мыслей, которые не мог высказать. Малик прислушался, пытаясь понять, слышит ли их кто-то или нет.

– Он какой-то странный, – Малик перевёл взгляд к свече в настенном канделябре.

– Мне кажется, что он не человек, – насторожённо сказал Альтаир, перейдя на полноценный шёпот, которым общаются заговорщики.

– Нет, – мотнул головой Малик, издав сдавленный смешок. – Может быть, он переживает по-своему. Камиль знал Дахи дольше нашего.

Он нахмурился и уставился в одну точку, как делал каждый раз, когда что-то обдумывал. Малик не желал более разговаривать, а потому лёг поудобнее, положив голову на руки, точно лежащий на солнце кот. Он закрыл глаза и устало вздохнул, притворившись спящим. Он даже немного завидовал Камилю, который успел сбежать из бюро.

– Ты спишь? – тихо спросил Альтаир спустя некоторое время, когда Малик и вправду был готов уснуть.

– Собирался, – обречённо фыркнул Малик, открывая один глаз и окидывая собеседника недовольным взглядом. К сожалению, на большее он никак не находил сил. Он безучастно взглянул Альтаиру в лицо и задержал взгляд на его разбитой губе. Малик сразу же распахнул оба глаза и приподнялся, понимая, что уснуть всё равно не удастся. Разговор не спешил продолжаться.

– Ну? – нетерпеливо спросил Малик, скептически выгнув одну бровь. – Ты хотел что-то сказать?

Альтаир решительно кивнул, и судя по его хмурому виду, разговор предстоял серьёзный. Малик молча наблюдал, как его собеседник принялся рыться в подсумках на поясе. Он ожидал увидеть что угодно, но точно не простенькое железное кольцо, до ужаса знакомое. Он едва сдержался, чтоб оставаться спокойным, когда заметил надпись на внутренней стороне – не было сомнений, это кольцо Камиля, которое он пока так и не получил из-за чужой забывчивости. Малик попытался найти в глазах Альтаира хотя бы намёк, за который можно было зацепиться и оценить ситуацию, но он не нашёл ни гнева, ни обиды, ни чего-либо подобного. Намерения и мысли Альтаира остались для него запертыми, словно за глухой стеной. Если Альтаир решил, что это кольцо Малика, то дела плохи. Вполне возможно, что он уже наделал поспешных выводов и станет ещё сильнее прежнего доказывать свою правоту, услышав любые оправдания. Малик судорожно сглотнул и едва заставил себя состроить удивлённый вид.

– И что это? – Малику прикладывал все свои усилия на то, чтоб его голос не звучал слишком обеспокоенно.

– Это не моё, – поспешно ответил Альтаир, словно пытаясь найти себе оправдание. – Взгляни, там внутри надпись.

В ушах Малика гулко застучала кровь, гонимая лихорадочным волнением. Его руки едва заметно задрожали, и он положил их на колени.

– Его мне отдал Дахи, – тихо сказал Альтаир, протягивая находку собеседнику. – Это его кольцо.

Взяв кольцо в руки, Малик небрежно осмотрел его: такое же, как у Камиля, разве что менее исцарапанное, с отчётливо видимой надписью.

– «Тетива», – тихо протянул он, слегка прищурившись. В мыслях всё сразу встало на свои места. – Почему он его отдал?

– Не знаю, – Альтаир неопределённо пожал плечами. – Просто сказал, чтоб оно было у меня.

– Это опасно, – спокойно и тихо начал Малик. Его собеседник сразу же скривил губы, ожидая услышать очередные упрёки. – Но не стоит пренебрегать волей умершего.

Альтаир изумлённо моргнул, приподняв брови. Малик и сам знал, что от него редко дождёшься какого-либо одобрения.

– Я просто предупреждаю, – уточнил он, отдав кольцо обратно.

– Знаю, – Альтаир согласно кивнул, возвращая своё незамысловатое наследство в подсумок. – Я хотел отдать его Камилю, он знал Дахи намного дольше моего. Думаю, он заслуживает носить его.

Малик заметно удивился, склонив голову набок: Альтаир довольно редко делился с кем-то своими мыслями, тем более если это касалось личных вещей или размышлений. Он тихо хмыкнул и отвернулся к окну, за которым уже давно стемнело. На секунду ему показалось, что снаружи кто-то стоит, не сводя с него хищного невидимого взгляда. По-птичьи поёжившись, Малик заставил себя вернуться к разговору.

– И что теперь? – спросил Альтаир, глядя на собеседника из-под сведённых бровей.

– Ты слышал Камиля, – пожал плечами Малик. – Это задание доверили нам. Нужно его исполнить.

Альтаир не ответил, склонив голову и опустив взгляд. Малик знал, что в таком случае его лучше вообще не трогать, а потому поспешно лёг спать, уйдя в одну из комнат в глубине бюро, большая часть которых вечно пустовала.

Малик выбрал самую дальнюю комнату, что оказалась ещё и одной из самых маленьких. Большую её часть занимала потрёпанная, грубо сколоченная кровать, занесённая пылью. Малику показалось, что ни один даи, которых Иерусалим знал немало, не притрагивался к комнатам, а уж тем более не удосуживался занять себя хотя бы элементарной уборкой. Во всей комнате даже не нашлось одеяла, а спрашивать у кого-либо было бы глупо, да и вопросы теперь просто так не задать, а потому Малику пришлось лечь спать без одеяла, в верхней одежде, даже не снимая обувь. Удивительно, но заснул он быстро, несмотря на ползущий отовсюду холод.

Утро оказалось более тёплым, чем ночь. Малик медленно поднялся, шумно набирая воздух в лёгкие и потягиваясь так, что в костях заныло. Первым, что он заметил, стал фризовый серый плащ, небрежно лежащий у ног. Медленный спросонья, Малик непонятливо прищурился, сведя брови. Решив разобраться с этим внезапным появлением плаща позже, Малик поднялся с кровати. Первым делом он прислушался: в бюро не раздавалось ни единого звука. Даже в коридоре не было ни души, несмотря на то, что местный даи всегда был шумным стариком. Малик медленно шёл по узкому коридору, вслушиваясь в жалобный скрип половиц под сапогами. Внезапно, тишину бюро напрочь стёр звук захлопнувшейся двери, и Малик даже вздрогнул, пусть никто этого и не видел.

– Утра, – коротко бросил Альтаир, стоящий в дверном проёме. – Чёртов старик, из-за него мне пришлось лазить в дурацкую голубятню.

Малик пару раз моргнул, пытаясь обдумать услышанное: Альтаир снова оказался вывалян в пыли, в волосах у него застряло перо, а одежда оказалась усыпана пухом.

– Ну, могло быть и хуже, – насмешливо фыркнул Малик, приподняв брови и криво ухмыльнувшись. – Тебе тоже утра.

Альтаир удивлённо выгнул одну бровь, слегка склонив голову набок. Таким образом он отдалённо напоминал заинтересованную чем-то собаку. Малик молча ответил ему таким же удивлённым выражением, даже голову склонил точно так же, передразнивая собеседника. Он не смог догадаться, какой немой вопрос до него пытались донести, но быстро заметил, что Альтаир расстался со своим излюбленным серым плащом, который всё никак не снимал. Малик мгновенно встрепенулся, точно рассерженный воробей.

– О нет, – с каждым словом его голос набирался злостного тона. – Ты не мог.

– Мы квиты, – Альтаир выпрямился и пожал плечами. – Я вообще-то хотел придушить тебя во сне, но потом передумал.

– Не нужен был мне твой глупый плащ, – Малик тихо фыркнул, сердито нахмурившись. Альтаир выдал сдавленный смешок.

– Ну да, – он скрестил руки на груди. – В следующий раз позволю тебе что-нибудь отморозить. Может, тогда ты начнёшь ценить то, что имеешь.

– Мои отмороженные части тела тебя не касаются, – Малик гневно вздохнул. – И я, в отличии от тебя, ценю то, что имею. Например, личное пространство, которое ты нарушил.

– Ой, да ладно тебе, – насмешливо протянул Альтаир. – Что-то ты резко о нём вспомнил.

Малик только сдавленно фыркнул в ответ, слегка отворачиваясь. Краем глаза он заметил едва уловимое изменение в очертаниях лица Альтаира: всего на секунду он скривил губы в болезненном выражении и часто заморгал. Малик резко встретился с ним взглядом и вопросительно выгнул одну бровь.

– Что-то не так? – насторожённо спросил он, а Альтаир молча мотнул головой в знак отрицания. Малик прищурился, заметив, как нервно он отводит взгляд, этим самым действием подписывая собственный смертный приговор.

– Всё в порядке, – холодным, раздражающим до невозможности тоном сказал Альтаир, глядя на собеседника, словно на умалишённого. – Чего ты волнуешься?

Некоторое время они напряжённо молчали, и Малик уже было нахмурился, готовый начать очередное затяжное нравоучение о том, что своим пренебрежением Альтаир ставил под удар каждого, кого только мог. Альтаир тоже набрал в грудь воздух, чтоб мгновенно возразить на любое слово в свой адрес, но его ноги предательски задрожали и подкосились в считанные секунды. Малик удивлённо распахнул глаза и слабо дёрнулся, когда его собеседник упал на пол, точно брошенная кем-то кукла.

========== Часть 7 ==========

Малик тяжело вздохнул, удобнее положив кеманчу на колени, и слегка склонил голову набок. Играть дальше у него не было никакого желания, да и время было довольно позднее, а потому он просто сидел в полупустой, узкой комнате в обнимку с музыкальным инструментом. Кеманчу ему вручил Камиль, заявляя, что нужно срочно научиться на ней играть, иначе выполнить задание по убийству Рекхерта никак не получится. Малик, не привыкший задавать лишних вопросов, согласно кивнул и принял свою судьбу подневольного музыканта.

Малик бросил усталый взгляд на свечу, что служила единственным источником света в комнате: её огонёк тревожно мерцал, то и дело норовя угаснуть насовсем. Он безучастно наблюдал, как по свече стекает плавящийся воск, застывая где-то на половине пути к канделябру. Малик издал тяжёлый, протяжный вздох, отчего огонь свечи остервенело затрепетал, издавая звук, с которым ткань развевается на сильном ветру. Огонь не погас, но на некоторое время ослаб, подпуская мрак ближе, заставляя ощущать, как по спине неистово бегут мурашки, и на секунду Малику кажется, что в дальнем углу небольшой комнаты что-то хищно двинулось, не сводя с него пристального взгляда. Ему резко стало не по себе, и он быстро отогнал подобные мысли прочь, медленно злясь на самого себя.

– А больше тебе и злиться не на кого, – сердито прошептал он в темноту, хмурясь и крепче обнимая кеманчу, которая от такого лишь низко загудела задетыми струнами.

Малик понимал, что сказал чистую правду: злиться ему действительно стоило лишь на самого себя. Его взгляд скользнул по музыкальному инструменту: кеманча была потрёпанной, сделанной из старого дерева, но всё ещё оставалась удивительно крепкой. Он в очередной раз вздохнул, поднимаясь на ноги, но не оставляя кеманчу, обнимая её одной рукой вместе со смычком. Свободной рукой он взялся за канделябр, осторожно поднимая свечу перед собой, чтоб освещать дорогу в бюро, погружённом во мрак.

В коридоре было тихо и пусто: Абхаглу расписывал уже готовые вазы в главной комнате бюро, в то время как Камиль сидел с Альтаиром. Малик шёл вдоль коридора бесшумно, точно неприкаянный дух. С каждым его шагом огонь свечи лишь слабел, едва прогоняя вездесущий мрак вокруг. Тени на стенах танцевали в странном языческом танце, извиваясь, подобно змеям. Он моргнул пару раз, дожидаясь, пока глаза сильнее привыкнут к темноте, и ощутил странное чувство, похожее на то, что испытывает олень, загнанный в угол. Малику показалось, что кто-то пристально смотрит ему в спину, лязгая зубастой пастью. Он замер, всё так же обнимая кеманчу и держа в руках слабеющую свечу в старом канделябре. Почему-то он был уверен, что если сдвинется с места, то эта неведомая опасность набросится на него и даже пискнуть не даст. Мрак подступал на мягких лапах, беззвучный и угрожающий, свеча с каждой секундой промедления лишь слабела.

Малик нахмурился, едва заставляя себя сделать судорожный вдох. Странным был сам факт того, что он испытывает такой неистовый ужас перед чем-то, а уж тем более – перед чем-то, чего не может существовать. Он покосился на свечу, уже догорающую. Огонь погас, но ничего не случилось: никто не набросился на него, лишь темнота окутала со всех сторон, да холод дунул в лицо из распахнутого окна в другом конце коридора. Бюро по-прежнему молчало, напоминая дом с привидениями, в котором Малик служил неприкаянным духом. Глубоко вздохнув, он сделал над собой усилие и шагнул вперёд, к ближайшей комнате справа, осторожно сдвинул дверь – она не издала ни звука. Из комнаты в коридор сразу же просочился мягкий масляной свет.

Комната была заполнена белесым, сладким дымом, вьющимся у самого потолка. Света в ней было много, тёплого и непоколебимого. Альтаир лежал на кровати слева у стены, а над ним склонился Камиль, сидящий на стуле рядом. Кажется, они даже не заметили присутствия Малика, погружённые в разговор. Он напряг слух, стараясь не привлекать к себе чужого внимания.

– Дахи, – тихо выдохнул Альтаир голосом, которым говорят лишь бредящие.

– Да? – Малик про себя удивился, насколько непривычным, но ужасно знакомым звучала интонация Камиля. Он и вправду говорил, как Дахи. – Говори, я слушаю.

Альтаир замолчал на некоторое время, и Малик едва поверил, что это ему не снится. Альтаир бредит, другие его в этом поддерживают. Не иначе, как они двое просто свихнулись.

– Я хочу извиниться, – тихо сказал Альтаир, отчего Малик лишь удивлённо склонил голову набок. Если он начинает извиняться за какой-то поступок, то он безвозвратно сошёл с ума.

– Конечно, – энергично закивал Камиль. – В извинениях нет ничего постыдного.

Весь этот разговор отдалённо напоминал плохо написанный рассказ: разговор у них был нескладный и напряжённый. Малик только сейчас заметил, насколько обречённо и сдавленно звучит голос Камиля, будто он едва сдерживает слёзы. Приглушённый, почти беззвучный всхлип лишь подтвердил его догадки. Камиль склонился чуть ниже, так как голос Альтаира с каждым словом становился всё тише, точно угасающий костёр. Малик ощутил невольный укол отвращения: от дыма ему становилось тошно, голова кружилась, как перепуганная лошадь, а руки лишь сильнее задрожали. Воздух в комнате был нагретым, и от каждого вдоха Малика начинало клонить в сон. Он слабо мотнул головой, но это сделало только хуже – он случайно выронил канделябр на пол и едва успел схватиться за дверной косяк, чтоб не свалиться на пол. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Малик знал, почему: ему уже доводилось бывать у лекарей, чья башня насквозь пропитана этим проклятым дымом, от которого просто невозможно остаться при своём рассудке.

Разговор Альтаира с Камилем доносился до него словно сквозь плотную пелену.

– Я хочу отдать твоё кольцо, – Малик едва отличил голос Альтаира. В глазах у него как-то помутнело. – Камиль заслужил его больше моего.

Малик вышел, не находя в себе сил находиться в одной комнате с двумя безумцами. Его уже совершенно не волновала темнота в коридоре, не тревожило и гробовое молчание в бюро. Он вернулся в комнату, из которой вышел до этого, поймав себя на том, что до сих пор обнимает кеманчу. Когда он сел у стены в полной темноте, то тишину нарушили приглушённые рыдания из соседней комнаты: Малик никогда не слышал, чтоб Камиль плакал, но точно знал, что это именно он. Если честно, то он даже не думал, что такое возможно. Плакал Камиль сдавленно и обречённо, шумно всхлипывая и время от времени издавая едва слышимый писк, подобный скулежу собаки.

Малику захотелось, чтоб всё это оказалось каким-то страшным сном. Он тяжело вздохнул, понимая, что даже если ему очень захочется, сном реальность не станет. Малик устало потянулся и положил кеманчу на колени. Стараясь не вслушиваться в рыдания, он начал играть: медленно и довольно боязно, так как всё ещё плохо с этим справлялся. Музыка отлично заглушала рыдания из соседней комнаты, отчего Малику становилось легче отвлечься от происходящего. Кеманча поначалу только выла, но потом будто сама приноровилась к игре. Звуки получались протяжные и жалобные, лишь добавляющие грусти, но всё ещё отвлекающие. Играл Малик недолго, но музыка ещё какой-то миг дрожала в воздухе, возносясь к деревянному потолку. Он опустил резко потяжелевшие веки и тяжело вздохнул. Бюро замолчало, соседняя комната тоже погрузилась в тишину.

Раскалённой иглой раздалось почти физическое ощущение всепоглощающего одиночества, что захлестнуло его, точно волна во время шторма, погребающая под собой чёрные скалы.

Утро выдалось на удивление тёплым, но выходить из комнаты Малику совершенно не хотелось. Сделав над собой усилие, он оставил кеманчу лежать на полу и вышел на кухню.

Там его встретил Абхаглу, склонившийся над котелком, в котором бурлило что-то неопределимое. Даи бросил на Малика равнодушный взгляд, лишенный всякого доброжелательства, которым раннее старик сыпал с лихвой.

– Мира и покоя, – проскрипел даи, не отвлекаясь от готовки. Из кастрюли остервенело шёл пар. Малик даже не осмеливался спросить, что там варится.

– Вам тоже, – небрежно ответил он, без особого энтузиазма осматривая полупустую кухню.

– Камиль ушёл, – даи выпрямился, и в образовавшейся тишине у него неприятно хрустнули колени. – Сказал, что перевязка сегодня на тебе.

Малик в ответ на это лишь обречённо вздохнул. Абхаглу заметил его разочарование, а потому добавил:

– Не печалься так, – он слабо улыбнулся и худыми плечами. – Все мы начинали с дрянной работы.

Малик понятливо кивнул и вышел обратно в коридор, поспешным и равномерным шагом направляясь в ту самую комнату, из которой вчера так спешно ушёл. Ему оставалось лишь надеяться, что Альтаир не спятил окончательно. К удивлению Малика, он не спал: лишь сидел на кровати, о чём-то думая, но как только Малик зашёл в комнату, Альтаир слегка выпрямился, устремляя на него внимательный взгляд.

– Тебе уже лучше? – Малик закрыл за собой дверь и направился к столу около кровати, где лежали мотки корпии. Он мог поклясться, что в воздухе до сих пор чувствовался дурманящий дым.

– Нет, – обречённо протянул Альтаир, с горечью ухмыляясь. – За пару дней лучше не станет.

Малик замолчал, рассматривая корпию на столе, и ответил лишь когда молчать было бы крайне невежливо:

– И то правда, – он окончательно затих, покосившись на Альтаира. – Странно, что ты вообще умудрился так забросить рану. Долго она, наверное, гнила.

Альтаир напряжённо поджал губы, ясно улавливая в тоне собеседника скрытый вопрос, ведущий ко вполне недвусмысленному упрёку. Малик промолчал, решив не продолжать свою речь, избавляя их обоих от лишних тревог. Он сел рядом с кроватью, на старый табурет, и принялся медленно снимать перевязку. Говорить о вчерашнем совершенно не хотелось. Чем больше Малик разматывал корпию, прикрывающую рану Альтаира, тем больше гноя виднелось на ткани. Он слегка скривился в отвращении, когда грязная и вымокшая корпия упала на пол, точно кожа, сброшенная змеёй. Его взгляд в очередной раз скользнул по лицу Альтаира, остановившись на раннее разбитой губе. Альтаир повернулся в сторону, нахмурив брови.

– Я бы хотел извиниться, – небрежно бросил Малик. Зародилась напряжённая тишина. – За то, что сказал. Да и ударил тебя.

Малику не хотелось поднимать эту тему: не хотел он вспоминать, как узнал о смерти Дахи, как получил в свою сторону лишь неоправданные обвинения, и как его гнев перерос в минутную драку. Малик до сих пор злился, и вину свою признавать не особо хотел, но всё же стоило как можно быстрее оставить этот случай позади, чтоб в дальнейшем он никому не помешал. Альтаир сдавленно хмыкнул, задумавшись.

– Извинения приняты, – он повернулся к собеседнику и самодовольно ухмыльнулся. Малик нахмурился, намекая, что не против услышать и встречные слова раскаяния. Альтаир мгновенно убрал ухмылку с лица и помрачнел. – И ты меня прости.

Малик выдохнул с заметным облегчением – хоть какой-то вопрос решился. Он потянулся к мокрой тряпке, что сиротливо покоилась на дне бадьи с водой, стоявшей около кровати. С тёмного и плотного куска ткани, напоминающего тонущего котёнка, сразу же потекла вода, но Малик не придал этому особого внимания. Он не придал значения даже тому, что вода оказалась на кровати: не ему ведь там лежать, а Альтаир ничего не ответил, отвернувшись в сторону. Он лишь изредка приглушённо шипел: едва зажившая, воспалившаяся рана выглядела ужасно, а болела, наверное, ещё хуже.

– Угораздило же тебя, – привычно заворчал Малик, оттирая с бока Альтаира запекшуюся кровь. К его удивлению, последний только согласно хмыкнул, устало прикрыв глаза.

– С Хавсой как-то нехорошо получилось, – тяжело вздохнул Малик, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

– Да, – Альтаир покосился на него до ужаса безразличным взглядом.

Малику от этого стало не по себе, и он слегка отвернулся, разматывая чистую корпию, думая лишь о том, как бы поскорее закончить с перевязкой и уйти прочь из этой проклятой комнаты. Альтаир молчал, с задумчивым видом глядя в одну точку. В образовавшемся молчании Малик отчётливо слышал, как скреблись наверху мыши, и как Абхаглу разговаривает с кем-то, но самого разговора ему было не разобрать. Он покосился на Альтаира, глядящего в стену: брови у него были сведены, а губы сжаты в линию, значит, рана доставляла ему невыносимую боль. Оно, конечно, немудрено, но уточнять об этом лишний раз Малику не хотелось. В ином случае он бы не упустил шанс упрекнуть Альтаира и задеть его слишком уж высокую гордость, но сейчас ему вообще разговаривать не хотелось. Туго завязав бинты, Малик молча поднялся со стула и вышел, даже не прощаясь.

========== Часть 8 ==========

Тяжёлый белоплечий орёл растерянно повертел головой и уставился на Альтаира немигающим взглядом тёмно-жёлтых глаз. Птица была крупной, а потому держать её ему надоело ещё в первую минуту: даже грубая перчатка не могла уберечь его от впившихся в руку тёмных когтей. Орёл пару раз моргнул и щёлкнул массивным клювом. Альтаиру не очень нравилась идея того, что он вынужден быть сокольничим на охоте цели, но Камиль уверил его, что иного шанса не будет. Охота не задалась с самого начала: журавли, прилетевшие на зимовку, обосновались у небольшого озерца в чистой равнине и могли завидеть охотника ещё раньше, чем он подойдёт на расстояние выстрела.

Вымученно вздохнув, Альтаир покосился на одного из немногочисленных охотников – он же и являлся Рекхертом, их целью. Если признаться честно, то Альтаир ожидал увидеть кого-то постарше. Рекхерт оказался не старше Дахи, и внешность у него была такая, словно он не торговец-меценат, а бывалый главнокомандующий. Внимательным и прищуренным взглядом Рекхерт рассматривал пару-тройку расплывчатых светлых фигур, что склонили к воде головы на длинных шеях. Это были то ли цапли, то ли журавли, Альтаир не удосуживался уточнить. Лошадь Рекхерта была тяжеловозной, с неподдельным азартом в глазах. Она с нетерпением переминалась с ноги на ногу, тревожно сотрясая тяжёлой головой. Такие лошади привыкли носиться на полях битв, перемалывая копытами кости, а не торчать под палящим солнцем в бездействии. Альтаир едва слышно цокнул языком: такой лошади нечего зря пропадать ради прихотей зазнавшегося богача. Ровным счётом, как и ему самому.

Орёл снова завертел головой и хрипло засипел, неопределённо хлопая крыльями. Альтаир вытянул устало ноющую руку перед собой, орёл начал тревожно переминаться с лапы на лапу, только сильнее цепляясь ему в руку большими когтями. Проклятая птица норовила впиться в кого-то всем, чем можно, ещё и глаза ему никто не закрыл, а потому орёл реагировал на малейший шорох. Когда назойливое пернатое подуспокоилось, Альтаир уловил на себе косой взгляд Рекхерта. Он повернулся обратно к журавлям и сделал плавный жест рукой, предназначенные Альтаиру.

– Пусти птицу, – его низкий голос звучал удивительно твёрдо.

Альтаир коротко взглянул на птицу. Орёл громко взвизгнул, журавли насторожённо выпрямились и взмыли в небо, расправив широкие чёрные крылья. Орёл следил за ними взглядом всего секунду, а потом Альтаир сделал плавное движение рукой, и орёл взлетел вверх, поспешно отдаляясь, превращаясь в едва отличимую точку в небе. Альтаир прищурился: журавль, несомненно, не сможет отбиться от орла. Полетели белые и тёмные перья, небо заполнилось щёлканьем клювов и птичьими криками. Остальные журавли и не думали помочь, скрываясь в стороне горизонта. Рекхерт пришпорил лошадь, и тяжеловоз громко заржал, приподнимаясь на дыбы. Грузно опустившись на крепкие копыта, лошадь рванула в галоп, стараясь приблизиться к месту птичьего сражения. Альтаир поспешно запрыгнул в седло своей вороной лошади и отправился следом, но явно не выражал такой же заинтересованности в происходящем, как остальные охотники. Через некоторое время журавль, окончательно подбитый, полетел камнем вниз, безуспешно пытаясь хлопать единственным уцелевшим крылом. Орёл описал полукруг и спустился к добыче, почти на самый край земли у озера. Придерживая ещё трепыхающегося журавля когтями, он гордо распушил перья.

– Славная охота, – Рекхерт низко захохотал, покосившись на Альтаира. – Отдайте часть добычи орлу. А мальчику кости достанутся.

Альтаир едва сдержался, чтоб не окинуть Рекхерта гневным взглядом. Вместо этого он покорно кивнул и коротко свистнул, чтоб орёл вернулся к нему на руку. Вернулся так же и чудовищный вес птицы. Кто-то из остальных охотников привязал бездыханного журавля ему к седлу. Рекхерт окинул своего сокольничего безразличным взглядом и криво ухмыльнулся.

– Можешь ехать обратно, – его приказной тон не отличил бы разве что глухой. – В охоте на оленя птицы бесполезны.

В ответ новоиспеченный «ненужный» сокольничий кивнул и медленно повернул лошадь прочь, спиной к солнцу. Вороная кобыла вертляво мотнула головой и неспешным шагом двинулась вперёд, шумно цокая копытами, точно ребёнок, обиженно топающий ногами. Альтаир ободряюще похлопал её по жилистой шее и усадил покачивающегося орла на переднюю луку седла. Погладив птицу по спине, он тихо вздохнул, едва сдерживаясь, чтоб не обернуться. Рекхерт сейчас должен был свернуть на запад, в сторону небольшого леса: там водились косули, за которыми он и охотился изначально.

Он остановил лошадь и бегло осмотрелся по сторонам. На западной стороне горизонта простирался нетронутый человеком лес, которому и края не виделось. Альтаир замечательно помнил, что так лишь кажется, и на самом деле лес довольно быстро обрывала река. Альтаир повернул лошадь, отчего она норовливо фыркнула и заупрямилась.

– Ой, да ладно, – тихо возмутился он, хмурясь. – Только не будь как Малик, договорились?

Странно, но на лошадь эти слова подействовали, и она мгновенно сдвинулась с места. Альтаир не решался пускать её в галоп, чтоб не привлечь ненужное внимание, но, если он правильно рассчитал путь, то вполне мог успеть обогнать охотников и дождаться, пока Рекхерт подставится. Лошадь ступала тихо: её Альтаиру отдал Камиль, и если быть честным, то лошадь у него такая же тихая, как и он сам. Разве что более сварливая. Альтаир нахмурился и пригладил орла по спине. Птица едва держалась, чтоб не свалиться, но он просто не знал, куда её девать.

Уже добравшись до леса, Альтаир отчётливо услышал шум, создаваемый Рекхертом и другими охотниками: заливистый лай собак, топот копыт, возгласы охотников и ржание лошадей смешались воедино, не дополняя слаженный шум леса, а лишь сбивая его, нарушая привычный ритм. Альтаир снял с плеча длинный лук, потянулся к колчану, что висел сбоку от седла. Положив стрелу на тетиву, он прищурился, высматривая движение. Орёл, сидящий на луке седла, сдавленно засипел. Вспомнив о птице, Альтаир встретился с ним взглядом и тихо вздохнул.

– Ладно, давай, лети, – он небрежно отмахнулся от птицы. – Передавай Малику привет.

Орёл ответил ему кратким визгом, словно и правда понял. Привязав ему к лапе красную ленту, Альтаир поднял птицу. Она взлетела и скрылась где-то над кронами деревьев. Спешить ему пока что не стоило.

Лошадь в который раз тревожно мотнула головой, сделав пару шагов назад. Альтаир дёрнул поводья и сердито зашипел, призывая животное к тишине. Он пришпорил лошадь, и она двинулась вдоль запыленной тропы, наполовину заросшей травой. Над головой у Альтаира раздался крик кукушки. Он посмотрел вверх, но разглядеть источник звука ему так и не удалось. Визг громким эхом заглушал остальные звуки. Альтаир, кажется, читал в одной из книг, что по её пению можно предсказать оставшиеся годы.

– Ну, сколько мне там жить осталось? – шёпотом спросил он, криво ухмыляясь.

Кукушка мгновенно замолчала, и Альтаир разочарованно вздохнул. Вместе с птицей утих целый лес, даже вредная кобыла не издавала ни звука. Внезапно, ему стало ужасно одиноко: какая-то внутренняя пустота мгновенно разрослась до колоссальных размеров, подминая под себя все другие мысли. Альтаир ощутил мелкую дрожь где-то в груди, несмотря на теплую погоду. Его пальцы сильнее сжали поводья, и Альтаир впился ногтями в ладонь, надеясь, что от этого станет легче. Ладонь начала обжигающе саднить, а лучше так и не стало.

Через секунду давящую тишину прервал уже привычный шум, издаваемый охотниками. Альтаир встрепенулся, точно воробей, и набрал в грудь больше воздуха. Он поднял лук и прицелился. Лёгкие сдавило, сердце забилось чаще. Напряжённо затрещала над самым ухом тетива. Крикнула в ветвях над головой птица. Топот копыт усилился, Альтаир прищурился и выпрямился. Меж деревьев проскочила изящная, худощавая косуля с рыжей шерстью. Точно стрела, она пронеслась мимо, сопровождая бег редкими возгласами, тонущими в лесной глуши. Альтаир слегка наклонил голову набок. Стук копыт тяжеловоза звучал громче Иерусалимского набата. Лошадь вспахивала траву твёрдой и тяжкой поступью, а всадник полностью погрузился в погоню за добычей, пристав в стременах. Настолько внимателен к своему делу, что и не заметил опасность со стороны. Альтаир выпустил хвост стрелы, и она сорвалась с места, разрезая влажный воздух. Ветра не было, значит, её наконечник не нашёл должного сопротивления. Тяжеловозная лошадь не издала ни звука и даже не остановилась, когда Рекхерт свалился с неё и упал на землю. Альтаир, оглушённый рокотом крови в ушах, спешился и бросил лук, подбегая к убитому.