Текст книги "The world of darkness (СИ)"

Автор книги: S Lila

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Его мейт. Леди Весеннего Двора, в чьих жилах течёт кровь заклятого врага его семьи, вмиг стала самым ценным человеком в его жизни. И это походило на болезненную одержимость, которая завладевала разумом, отравляя сердце своей медовой сладостью, что была под стать вкусу её нежно-розовых губ. Её имя он тогда шептал вновь и вновь в мыслях, ощущая нервную дрожь в пальцах, когда она ему так солнечно и ослепительно улыбнулась в ответ, освещая собой всё вокруг, гораздо ярче звёзд горячо любимого Велариса.

Она стала его женой. Стала его мейтом, его самым верным другом, умеющим унять все тревоги лишь нежным прикосновением хрупкой ладони и чистым взглядом небесно-голубых глаз. Кэролайн слишком часто была здесь, в Доме Ветра, на высоте от которой захватывало дух. Слишком часто смотрела вниз, на город, и поглядывала с немым восхищением вновь и вновь на его крылья, что он прятал от посторонних глаз, лишь бы никто не прознал, что лорд Ночного Двора – бастард, рождённый королевой от иллирийского воина, ставшего по воле злой шутки судьбы её мейтом и вместе с тем жестокой погибелью. Потому что лорд Ночного Двора не в силах был простить гнусного предательства, заметив за плечами любимого некогда сына два огромных чёрных крыла. Любимый сын. Истинный воин, оказался рождён не от него.

И потому он был сослан править Двором Кошмаров. Это было куда страшнее и мучительнее смерти. Клаус чувствовал день за днём лишь отравляющий порок, пробирающийся цепко острыми когтями ему под кожу, силясь вытеснить всё светлое в его душе.

Сделав глубокий вдох прохладного воздуха, Кэролайн на миг прикрыла глаза, разводя руки в стороны, наслаждаясь каждым мигом этой свободы и ощущая, как светлые пряди волос разметались по плечам и спине, подхватываемые порывистым ветром. Никогда прежде дома она не ощущала такой пьянящей свободы. Никогда прежде и мысли допустить не могла о том, что Ночной Двор совсем не соткан из страданий и ужаса, как в детстве ей твердила мать. Никогда прежде не думала, что руки жестокого убийцы, которым считали Клауса во всём Прифиане, окажутся так теплы, надёжны и крепки. Никогда не смела даже мечтать, что её сердце будет биться трепетно в груди лишь от одного взгляда самого могущественного Высшего Лорда, которого когда-либо видел этот мир.

Губы её дрогнули в лёгкой улыбке, стоило только ей услышать приближающиеся неспешные мужские шаги, сообщившие ей, кто их обладатель. И его ладони тут же скользнули на её талию, обвивая и прижимая к себе так крепко, но совсем не подавляюще и не удушающе, не отнимая это прекрасное ощущение невесомости.

– Я бы хотела уметь летать, – прошептала вдруг она, всё так же продолжая скользить восхищённым взглядом по городу, купающемуся в лучах заходящего солнца, окрасившего улочки в причудливые оттенки от которых просто-напросто захватывало дух, а губы непроизвольно расплывались в ослепительной улыбке.

Веларис был самым прекрасным местом на земле, он даже не мог сравниться с красочностью Весеннего Двора, что навсегда останется в ней тёплым сгустком энергии. Ведь любовь к родным местам подобно розе уже давно расцвела в её сердце. Там был её дом, – надёжный и крепкий, хранящий светлость детских воспоминаний, но здесь… здесь было её будущее, её взросление, её обретение недостающей частички, вопящей ей о том, что она на своём месте. Ей суждено быть здесь. Этот город, этот мужчина, стал её вторым домом, позволяя розе сплестись лепестками с мирабилисом – истинным цветком ночи, источающим свой греховно-сладкий аромат под светом ярких звёзд.

Клаус отошёл чуть назад и, едва касаясь пальцами её нежной кожи, прочертил линию вдоль позвоночника, мягко очерчивая каждый позвонок, вызывая в её теле дрожь и совсем лёгкое покалывание в острых лопатках, которыми она повела, млея от этой нежности.

– Ты ведь можешь научиться летать, sweetheart, – склонившись к её уху, губами чуть задевая мочку, прошептал ласково он, запечатлев горячий поцелуй на её щеке, вызывая её улыбку и в то же время вопросительный взгляд голубых глаз, что уже был обращён на него. – Ты леди Весеннего Двора. Ощути эту связь с просыпающейся после холодов природой, расправь свои крылья и лети.

Кэролайн заметно нахмурилась, вновь посмотрев вниз, ощущая сейчас лишь липкие оковы страха, скользнувшие вдоль её тела и сковавшие её по рукам и ногам, совсем не давая сделать ей больше глубокий – такой пьянящий – вдох расцветающего в преддверии ночи города.

– Не бойся, – Клаус тут же произнёс тихо, но так уверенно, будто бы был способен одним лишь своим взглядом принудить все её страхи отступить прочь, склонив покорно голову перед той, что носила корону самого могущественного и зловещего из Дворов. – Я рядом. Я всегда с тобой, чтобы подхватить в нужный момент. Помни это.

Кэролайн едва слышно усмехнулась, обернувшись к нему лицом, и встретилась с ним взглядом, делая ещё шаг ближе к краю балкона, лишенного и вовсе перил, будто бы созданного для того, чтобы попросту прыгнуть вниз, а затем взлететь, рассекая воздух, и ощутить пьянящий запах абсолютной свободы. Она его и впрямь ощущала в этот миг, и потому тотчас же коротко вскрикнула от вспышки режущей боли, пронзившей её спину и вынудившей согнуться пополам от давящей на неё внезапно обретённой тяжести. Только через пару секунд к ней пришло осознание произошедшего, и радостный смех тут же сорвался с её тонких губ, заполняя собой воздух и наполняя этот миг теплом весеннего ветра.

А Клаус мог лишь взирать восхищённо на два белоснежных крыла за её спиной, с виду таких мягких, совсем лёгких, будто пух, ещё не окрепших и потому чуть подрагивающих на ветру. Шагнув к ней ближе, он притянул её осторожно к себе, расправляя свои собственные крылья, куда более громоздкие, хранящие в себе всю тьму ночи. Грозные, острые и жёсткие – истинные крылья иллирийца.

– Ты ведь научишь меня летать? – спросила вдруг Кэролайн, беспокойно скользя внимательным взглядом по его лицу, тут же получая утвердительный кивок, заставивший её ослепительно ему улыбнуться и потянуться навстречу, чтобы почувствовать вкус его губ.

Клаус тут же поддался к ней всем телом, по привычке властно углубляя поцелуй, разворачивая её к себе лицом и скользя пальцами по изгибам её женственной фигуры, совсем невесомо и нежно проводя по чувствительному местечку её крыльев, вынуждая её задрожать всем телом, сорвавшись на тихий и до невозможности сладостный стон.

– Они и вправду такие чувствительные, – пробормотала вдруг Кэролайн, и её щеки окрасились мгновенно нежно-розовым румянцем, вынудившим его расплыться в довольной ухмылке, предвещающей ей весьма сладостную ночь, полную открытий.

***

Когда она впервые увидела его крылья; когда он доверил ей этот секрет, расправив их в ночи их спальни, она могла лишь восхищённо охнуть, тут же поддавшись к ним навстречу, чтобы скользнуть кончиками пальцев по жесткой мембране и надавить чуть ногтями, будто бы желая увериться в их прочности. И Клаус тогда задрожал всем телом, сорвавшись на хриплый стон, который поверг её в недоумение и полный восторг. А спустя всего несколько дней, когда она увидела его широко расправленные крылья, – в тот самый миг, когда он был в до восхитительного глубоко в ней, – Кэролайн вновь коснулась их ладонями и Клаус громко простонал в ответ на это. И она ощутила в то же мгновение его дрожь, куда более сильную, чем в прошлый раз.

– Осторожнее, sweetheart, – прошептал он хрипло тогда. – Во время секса иллириец может достичь разрядки от одного лишь прикосновения к его крыльям в нужном месте.

И сейчас она понимала его. Сейчас, когда ощущала каждой клеточкой своего тела всё нарастающее удовольствие, она как можно крепче прижалась к нему, стараясь следовать заданному им сладостно-медленному темпу, и дрожала будто в лихорадке от его нежных прикосновений к её тонким крыльям. И в ответ на каждое такое дразнящее и крайне умелое движение, Кэролайн изгибалась всем телом, сжимая сильнее внутренними мышцами его твёрдый член, полностью заполняющий её до болезненного предела.

Ощущала его горячее дыхание на своих губах, то и дело поддаваясь к нему навстречу, лишь бы соединить их в голодном поцелуе, лишающем её начисто рассудка, равно как и ладони, которые ласкающе скользили по её спине. Переходя вновь и вновь на крылья, он круговыми движениями пальцев касался мелких белоснежных пёрышков, ощущая как каждая клеточка её тела отзывается на подобные ласки. Кэролайн дрожала в его руках, сладостно постанывая ему в губы, и крепче цеплялась ногтями в его плечи, двигаясь на нём чувственно вверх-вниз. И он чувствовал исходящий от её кожи жар, проводя языком по нежно-голубой венке на её шее, чтобы в следующий миг прикусить шелковистую кожу зубами, желая в собственническом порыве увидеть на ней свою метку, говорящую о том, что эта женщина принадлежит лишь ему.

– Кэролайн, – он только и мог что шептать её имя, двигая бёдрами навстречу её движениям, желая ласкать её тело каждый миг, отведённого им Котлом времени.

Леди Весеннего Двора и Высший Лорд Ночного Двора никогда не должны были быть вместе, разделённые враждой струящейся по их венам крови. Заклятые враги, которым в пору друг друга ненавидеть и презирать, вот только разве возможно это, когда каждая частичка тебя так тянется к одному-единственному человеку, гораздо большему чем просто друг, любовница и даже жена.

Мейты.

Связь мейтов куда сильнее любой ненависти и предрассудков.

Связь мейтов сильнее чего бы то ни было в этом мире, гораздо сильнее самого сильного Высшего Лорда, не способного ей противиться и покорно склоняющего перед ней голову, лишь бы увидеть улыбку своего мейта, ощутить её аромат, услышать смех и томный стон. Ощутить её полностью. Всецело. И знать, что она принадлежит лишь ему, как он принадлежит лишь ей.

========== Lilith (Элайджа/Лилит) ==========

Скользя немного усталым взглядом по плотной угольно-чёрной бумаге, Элайджа мог лишь сделать медленный вдох, силясь прогнать те воспоминания, что возрождались лишь от одного взгляда на изображенную Неясыть, обладающую четкими и весьма изящными золотистыми линиями, завораживающими своим величественными видом. Тристан появился в городе так не вовремя, не дав им толком и вздохнуть свободно, установив прежний порядок, способный показать всем, кто на самом деле правит этим городом, над которым нависло таинственное проклятье. Столь же таинственное, как и та, в чью честь он назвал дело своей жизни, сейчас вернувшееся к нему чувством вины перед теми, кого он бросил во имя своей настоящей семьи, своей крови. Во всяком случае, так он считал долгие столетия назад, что были ещё не омрачены враждой, всё же постепенно затихающей и дарующей надежду в виде данной когда-то давно клятвы, по-прежнему имеющей вес.

Он почти не слышал разговоры окружающих его людей, равно как и музыку, доносящуюся из стареньких колонок совсем непопулярного бара, где виски обжигал губы и сводил зубы своей крепостью. Всё что имело значение – Неясыти, вернувшиеся в город, и та, в честь кого они были названы; та, кто сумела не затеряться памяти, среди сотен других женщин в его жизни.

Её волосы были столь же черны, что и та ночь, когда он впервые её увидел, проснувшись от порывистого ветра, проникающего с просторного балкона. В её глазах вовсе не было страха или смущения, лишь любопытство, полыхающее во взгляде завораживающим его пламенем порочности, сочетающим в себе удивительную невинность и женственную мягкость. Её бледная кожа, казалось, мерцала в свете почти полной серебристой луны, вынуждая его крепко зажмуриться, силясь унять вспыхнувшую вдруг режущую боль в дёснах и заглушить навязчивый шёпот животного голода, призывающего его иссушить её тело, выпив дурманящую кровь до последней ценной капли. И он бы сделал это, бросился бы вперёд, ведомый хищническими инстинктами, вот только она внезапно растворилась в воздухе, подобно лёгкому дуновению летнего ветра, оставив после себя лишь едва уловимый нежный аромат, заполонивший его лёгкие.

Элайджа и впрямь был готов списать это лишь на прекрасную иллюзию, вот только эта девушка следовала за ним попятам, куда бы они не бежали, силясь замести следы и не попасться в руки Майклу. Каждый раз ощущал её запах, но так и не в силах был её поймать, ухватиться за исчезающий всегда так стремительно образ, отзывающийся горечью на языке и спутанными мыслями.

Что ей нужно?

Кто она?

И голод в нём с каждым днём всё возрастал, вынуждая терять контроль и с силой сжимать в ладонях обжигающую вербену, оставляющую на коже уродливые следы, но помогающую ему приструнить внутреннего монстра ненадолго. Только бы не поддаваться этому чувству, тянущему его в непроглядную тьму, с такой пугающей лёгкостью отравляя кровь в венах своим сладостным ядом. Она сводила его с ума, что-то тихонько нашёптывала, касаясь невесомо кончиками пальцев его щеки, и исчезала за мгновение до того, как он откроет глаза, чтобы успеть её схватить за тонкое запястье.

Вот только в этот раз она не ушла. Не растворилась в ночи, подобно вольному духу, и совсем не удивилась тому, когда его пальцы сомкнулись на её предплечье, а его карие глаза оказались так близко, что она смогла рассмотреть каждую крапинку, скрывавшую его истинную, влекущую её, суть.

– Здравствуй, – тихонько прошептала она, рассматривая лениво черты его давно изученного, вплоть до каждого миллиметра, лица.

И страха в её глазах по-прежнему не было, даже когда Элайджа пальцами коснулся нежной кожи её щеки, очерчивая скулу и спускаясь к пухлым бледно-розовым губам, прежде чем с силой сжать пальцы на тонкой шеи. Она в ответ на это лишь улыбнулась ему одними уголками губ, что-то беззвучно прошептав и положив ладонь на его грудь, чтобы ощутить биение его сердца.

– Так быстро бьётся, – прошептала она, придвинувшись чуть ближе и слегка прищурившись, совсем не в силах побороть своё любопытство, стремясь наконец понять, кто же он такой и что за кровь течёт в его жилах, скрывая того монстра, что может с лёгкостью отнять жизнь этими самыми руками, что крепко держат её, не давая сбежать.

– Кто ты? – Элайджа сильнее сжал пальцами её шею, слыша прерывистый вдох, сорвавшийся с её пухлых губ, что были будто бы созданы для поцелуя, искушая его и вынуждая мигом ослабить хватку.

Скользнув большим пальцем вновь по скуле её невинного личика, он коснулся уголка губ, делая глубокий вдох и вновь ощущая дурманящий запах, что окончательно спутал его мысли, вынуждая уродливые сеточки вен проступить у вмиг потемневших глаз. А девушка в ответ на это лишь хитро улыбнулась, одаривая порочным и крайне кровожадным взглядом, что совсем не вязался со столь невинной и чистой внешностью.

Наклонив чуть голову вбок и позволив густым чёрным локонам коснуться кончиков его пальцев, она погладила ладонью его по щеке, вмиг утихомиривая рвущегося наружу монстра, жаждущего испить её кровь, а затем поддалась к Элайдже навстречу, медленно сокращая между ними ничтожное расстояние.

– Лилит, – когда между их лицами остались всего лишь жалкие миллиметры, с усмешкой прошептала она, опаляя его губы своим горячим дыханием и окончательно дурманя этим рассудок, отравляя своей тьмой, что она источала даже кончиками тонких пальцев.

И Элайджа поддался этому навязчивому желанию ощутить это прикосновение, прижимая её хрупкое тело к своему и впиваясь в губы требовательным поцелуем, обронив тут же гулкий стон и прикрыв в блаженстве глаза. Её кожа была такой мягкой на ощупь, а у губ был сладостный вкус ароматной тёплой крови.

Отстранившись спустя несколько секунд, он увидел лишь недоумение, проскользнувшее в её взгляде, и она сама поспешно потянулась к нему в этот раз навстречу, обхватывая ладонями его лицо и с силой покусывая его губы, прежде чем ощутимо углубить поцелуй, вынудив его мгновенно вздрогнуть от приступа колкой боли, пронзившей сердце и так же стремительно исчезнувшей.

– Лилит? – прошептал Элайджа, стоило ей только прервать поцелуй и взглянуть на него ничего не понимающим взглядом, что позволил ему собрать мысли в кучу и вернуть себе трезвость рассудка. – Та, чьи поцелуи даруют смерть, а слёзы – жизнь?

– Ты должен был погибнуть, – чуть нахмурившись, произнесла она, скользнув невесомо ладонью по его щеке, шее, а затем коснулась груди, где мирно билось его сердце, тьму которого она так явственно ощущала, стараясь понять, что же за существо перед ней, раз даже губительный поцелуй не смог его уничтожить.

– Я уже мёртв.

В её глазах он редко видел удивление. Лишь в тот момент, когда она с жадностью слушала его историю, заставив рассказать всё без утайки лишь нежным прикосновением хрупких ладоней, которые он после видел обагренными в крови бесчисленное количество раз. А затем таинственная, покрытая мраком тайна, которой имя было Лилит, попросту исчезла. Не оставила после себя ничего, кроме удушающих воспоминаний, что были погребены за той самой алой дверью, и надежды на то, что они больше никогда не встретятся.

Элайджа вновь крепко зажмурился, откладывая одну из визиток Тристана подальше и залпом опустошая стакан с крепким виски, надеясь вновь запрятать этот образ в самые тёмные и далёкие уголки своей памяти. Лишь бы не вспоминать вкус её губ, за которым следует секундная боль, пронизывающая всё тело. Лишь бы не вспоминать, как пахнет её почти что чёрная кровь и какова она на вкус. Лишь бы не вспоминать её манящий шёпот и звонкий смех, отзывающийся эхом в ушах. Лишь бы не вспоминать о том, что лишь один её взгляд способен свести попросту с ума и вынудить поддаться терзающему голоду, за которым обязательно последует чувство раскаяния, стоит ей только исчезнуть.

Раздавшийся за спиной тихий стук тоненьких каблучков, вынудил его отчего-то напрячься и крепче сжать пальцами гранёный стакан. За этим последовало лёгкое прикосновение женской ладони к его плечу, что ласково прошлась вдоль его напряжённой спины. И её холод можно было ощутить даже сквозь плотную ткань тёмного костюма.

Обладательница этих самых туфель наконец показалась перед ним, садясь на соседний стул и касаясь длинными пальцами угольно-чёрных волос, раскинувшихся по её обнажённым плечам.

– Здравствуй.

========== I can fly (Клаус/Кэролайн) Part 2 ==========

Комментарий к I can fly (Клаус/Кэролайн) Part 2

По мотивам трилогии «Двор шипов и роз».

Первая часть: https://ficbook.net/readfic/5223020/14741294#part_content

Подобная витающая тишина в их с Клаусом доме всегда её угнетала, вынуждая осунуться и ступать как можно тише, осторожнее, лишь бы избежать этой пугающей густоты мрака. И этот мрак, казалось, окутывал не только комнаты их просторного дома, но и весь город, вынуждая даже солнце приглушить своё тёплое сияние и покорно склонить голову перед Высшим Лордом Ночного Двора. Тем Высшим Лордом, что был её мужем. Тем Лордом, что называл её своей королевой. Тем Лордом, что научил её летать и быть свободной, верить в собственные силы.

И эти силы переплетались с тем могуществом, что было заложено в нём. Это могущество отголосками шептало ей о сакральности той связи, что соединяла их души, делая единым нерушимым целым. Она знала, что сможет выстоять, что сможет преодолеть эту тьму и разогнать её для него.

В подобные дни Кэролайн и сама невольно становилась ненадолго частью той тёмной ночи, что заполняла каждую клеточку её тела, давая ощутить всё то, что чувствует он в этот миг. Эмоции накатывали непрерывным потоком, вынуждая её сердце беспокойно биться в груди и спешить к нему как можно скорее, стоило только ему ногами коснуться земель Велариса. И всему этому виной был Двор Кошмаров, подогревающий силы Клауса, обостряющий его вспыльчивость и давящий неподъемным грузом на его плечи, бередя старые раны раз за разом, вынуждая их вновь кровоточить.

Он был вынужден порой бывать там, чтобы поддерживать порядок. Он был вынужден самолично проливать кровь, ментально обращая в прах сознания одного непокорного фэ за другим, во имя демонстрации своей силы и влияния, держа самые тёмные души в узде, равно как и непоколебимость своей власти на землях Ночного Двора. Такова была участь самого ужасающего Высшего Лорда, навевающего благоговейный страх на всех остальных жителей Прифиана, страшащихся тягаться с его неоспоримым могуществом. Он внушал страх всем. Так было нужно. Так было легче обеспечить порядок и мирную жизнь в Веларисе. Пускай даже ценой очернения собственного имени, ведь все остальные думали, что он самый настоящий монстр.

И Кэролайн знала, что это гложет его в глубине души. Кэролайн знала, что это сжирает его изнутри, вынуждая в невольном защитном порыве порой выпускать на волю свою тьму, обнажая оставшиеся на душе шрамы, полученные за мучительные годы изгнания человеком, которого он долгое время считал своим отцом.

Следов этой жестокости было много. Слишком много для одного фэ.

Она видела и ощущала отголосок всех граней той боли, что ему довелось пережить тогда там, и потому знала, что нужно делать, чтобы отогнать от него этот мрак и подарить частичку собственного света, вновь заставив губы изогнуться в привычной для неё усмешке.

Только его губы могли так сладко шептать её имя, а руки, обагрённые кровью, дарить нежные и неторопливые ласки, вынуждающие её срываться на тихую мольбу, которую он встречал с порочным огнём во взгляде и гортанным стоном. Вот только этого огня сейчас не было во взгляде серых глаз, обращённых в пустоту и принявших потемневший на несколько тонов оттенок. Его массивные крылья были плотно прижаты друг к дружке, а тьма, ореолом кружащая вокруг него, была практически непроглядной, вынудившей её на пару мгновений замереть, прежде чем уверенно двинуться вглубь комнаты, приближаясь неторопливо к мягкой постели.

Ощущала его раздражение и гнев через их связь, видела, как напряжены были мускулы на его спине и руках, а желваки на скулах выделялись особенно ярко, заостряя черты его лица и обращая в пугающую ледяную маску. Вот он, Лорд Ночного Двора во всё своём жутком великолепии. Но это не вызвало в ней страха. Больше нет. Не после того, как она узнала, что скрыто за маской того, кто жёсткой усмешкой отвечает на каждый выпад и осуждающий взгляд.

Подойдя к нему ближе со спины, она коснулась нежно ладонями его напряженных плеч, вынуждая его едва заметно вздрогнуть от неожиданности и слегка повернуть голову в её сторону, накрыв горячей ладонью тут же её тоненькие пальчики. Он слегка кивнул ей, вновь возвращаясь взглядом к просторному окну, смотря на город, но вовсе не видя его перед собой. Мыслями он был далеко отсюда, там, где слышал крики. Он был там, куда вели его отголоски былых воспоминаний, которые он не мог отпустить от себя, хотя должен был.

Кэролайн взобралась на широкую постель, становясь на колени позади него, и более уверенно провела ладонями по его плечам, опускаясь ими на предплечья, стараясь тем самым отогнать прочь напряжение, сковавшее его крепкими цепями. И Клаус позволял ей это. Позволял подойти со спины, позволял быть так близко к его крыльям и к его сердцу, потому что в этом мире у него никого больше не было.

– Быть может, полетаем? – прошептала тихонько на ушко ему Кэролайн, прежде чем ласково провести пальчиками по его шеи, а затем мучительно медленно спуститься к жёсткому краю его правого крыла, – Тебе ведь нравится надо мной посмеиваться, я знаю.

– Не сегодня, – скривив губы в напряжённой улыбке, он отвёл поспешно взгляд, сделав глубокий вдох, но не предпринял ни единой попытки отстраниться, наслаждаясь тем, как её ладони скользят по его коже, принося с собой тепло и запах распускающихся цветов.

В этом была вся она – его Леди, нежность и хрупкость которой переплеталась плотно с непоколебимостью окрепшего в его руках духа. Истинная роза Весеннего Двора, распустившаяся под сиянием звёзд в ночи Велариса. Его Кэролайн, которую он так старался оградить от своей любви. От любви бездушного монстра, хранящего на руках столько отнятых жизней. Но противиться их связи было попросту бессмысленно и слишком болезненно.

Кэролайн досадливо поджала губы, всё так же видя вокруг себя витающую тьму, и нежно провела ладонями вдоль его спины, мягко очерчивая каждый позвонок, едва задевая кончиками пальцев его крылья, что чуть подрагивали под её невесомыми прикосновениями.

– Кэролайн, – дёрнул плечом в ответ на её касание вдруг он, на миг прикрыв глаза и испустив нервный вздох, то ли прося её остановиться, то ли не мучить его больше, дав наконец ощутить нежность её ладоней.

И она не могла не заметить, что тьма теряет свою густоту, становясь всё прозрачнее и утихая под её неспешными прикосновениями.

– Чувствительные крылышки, да? – игриво прошептала тут же она, склонившись чуть ближе и прикусив слегка зубами мочку его уха, и вынудила уголки его губ невольно дрогнуть в улыбке, унявшей окончательно тьму и оставившей после себя лишь едва заметную завесу, что была подобно струйкам дыма, витающим вокруг них, – Ну же, мой Ло-о-орд, – её горячее дыхание опалило кожу его щеки вместе со сладостным стоном, и Клаус нервно сглотнул в ответ на это, ощущая, как жар заструился по его венам.

Она потерлась носиком ласково об его шею, оставив на тёплой коже несколько влажных поцелуев, и Клаус тихонько простонал в ответ на мягкое касание её пальцев к его массивным крыльям. Маленькая, любопытная фэ, так любящая его дразнить и заражать этим светом, этим запахом весны и яркого солнца, которые она излучала даже кончиками белокурых локонов, что щекотали острые края его крыльев и усмиряли всё его могущество; всю ту тьму, покорно склонившуюся перед ней и наслаждавшуюся её теплом.

Слегка царапнув жесткую мембрану ногтями, она услышала тихий рык, который приняла с довольным смешком, и поспешила коснуться этого же местечка мягко губами, ощущая, как подрагивают крылья в ответ на эту искусную ласку. И потому, поддавшись внезапному порыву, провела языком, срывая этим движением несдержанный, но такой сладостный, стон с его губ, за которым последовала дрожь и шелест от трепетания его крыльев.

– Откуда в тебе столько коварства, sweetheart? – прошептал хрипловато Клаус, судорожно облизав губы, ощущая лишь непреодолимое желание почувствовать её жар и сладостную влагу, а затем словить с её губ каждый томный стон.

– Хм-м-м, – протянула она с тихим смешком, – Есть один несносный иллириец.

Он едва заметно усмехнулся и одним резким движением повалил её на спину, наваливаясь сверху и расправляя угольно-чёрные крылья над ними, вызывая этим движением её задорный смех. И он не мог улыбнуться в ответ на этот ослепительный блеск голубых глаз, что был ярче даже падающих звёзд Велариса.

========== Stupid little girl (Кэролайн Форбс) ==========

Совсем не трудно было перестать удивляться очередному расставанию, что было всегда лишь вопросом времени, давно став обыденным делом, вызывающим чувство загнанной обреченности. Готова была к этим словам; готова была к тому, что он даст заднюю, ограничившись давно заученной фразой. Ты достойна лучшего… дешёвая отмазка, которую они так любят использовать всегда, будто бы от этих слов ей может стать легче. Гораздо проще сказать именно это, чем объяснять иные причины, и Кэролайн уже устала теряться в догадках, пытаясь понять мотивы их появлений. Что не так? Что с ней не так?

Никому попросту была не нужна, это стало уже ясно. Ведь так легко, оказывается, её вычеркнуть из своей жизни и попросту позабыть, потому что такие девушки, как она, никогда и не сияют счастливыми улыбками, говоря с уверенностью о любви. Такие девушки не хвастаются кольцом на пальце, делясь с многочисленными подругами деталями романтичного предложения. Такие девушки, как она, не просыпаются с улыбкой от запаха кофе и мягкого поцелуя любимого мужчины. Попросту потому что никто и никогда не сделает подобное для неё. Никто не полюбит.

А существует ли вообще любовь? Впрочем, даже если и существует, то явно не для неё. Кто вообще способен её полюбить? Кому вообще нужно хотя бы стараться, чтобы узнать её чуть лучше? Кэролайн Форбс ведь поверхностная дурочка, слишком старающаяся всем понравится, слишком стремящаяся значить хоть что-то для кого-то… хоть для кого-нибудь. Мечтать о счастье так глупо. Всё это глупо. Любви нет и не будет, пора уже перестать самозабвенно стараться ради других.

Слёз толком и не осталось уже. Лишь пара всхлипов, после которых спешно ладонями неизменно стирала следы собственной постыдной слабости, что разъедало сердце. Кэролайн только и могла что запрокинуть голову, устремив ничего не видящий взгляд в потолок, и тихо проскулить, прикусив с силой нижнюю губу зубами, так желая ощутить вкус крови во рту и вспышку физической боли, что на миг затуманит совсем иную боль.

Устала бороться уже. Сделала всё, что могла, но всё равно не стала той, кто ему нужен… им всем нужен. Ожидают ведь совсем другого. Смотрят на других. Уходят к другим. Лишь вопрос времени, когда она вновь услышит заготовленную фразу. Лишь вопрос времени, когда она совершит глупую ошибку вновь, открыв наивно своё сердце.

Никто ведь её не полюбит. Никогда. Ни для кого не станет она той самой, что заставляет сердце биться в груди отчаянно быстро и удивительно трепетно. Никто не вспомнит о ней после, ограничившись лишь парой звонков из вежливости, прежде чем окончательно исчезнуть из её жизни. Все они неизменно забывают её. Ведь это так легко. Она ничем не примечательна ведь. Она слишком навязчива. Она не достаточно хороша.

С Кэролайн Форбс явно что-то не так, раз каждый мужчина в её жизни попросту исчезает. И нет никому до этого дела. У неё нет и друзей, на самом-то деле. Окружают лишь люди, которые обеспокоены своими проблемами гораздо больше, и им не заметить застывшей печали в голубых глазах. А, быть может, просто Кэролайн настолько хорошая актриса, что никто не в силах разглядеть застывшую на её сердце боль, которая обязательно уйдёт? Главное это повторять чаще. И она, на самом деле, в это верит с трудом, но всё продолжает себе это говорить, ощущая неизменно соленый привкус слёз на губах и тут же резко жмурясь, так желая зарыдать, выплеснуть эту боль. Вот только уже не может. То ли слёз не осталось, то ли они застыли внутри, смешиваясь с кровью, что хлещет из ран на хрупком сердце.

И сердце обязательно перестанет переживать однажды, во всяком случае, она на это надеется. Кэролайн надеется, что попросту наступит тот миг, когда она перестанет так переживать из-за безразличия других. Попросту мечтает уже о том дне, когда одиночество перестанет быть тяжкой ношей и станет собственной крепкой стеной отчуждения, за которой никто и никогда больше не сможет её отыскать. Но пока, пока остаётся лишь вновь сгибаться от боли разбитого вновь сердца и верить в собственные придуманные сказки, которые никогда не станут реальностью.