Текст книги "The world of darkness (СИ)"

Автор книги: S Lila

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Потерев переносицу большим и указательным пальцем, Элайджа перевёл изможденный взгляд на окно, с удивлением замечая, что уже стемнело, а стрелки часов перешагнули семерку. Судебное заседание должно было состояться завтра утром, а детали никак не хотели складываться в чёткую картинку, благодаря ушлому адвокату Сальваторе, завалившему их таким количеством документации, что не разобрать и за год. Отвлекающий манёвр ему этот был известен ещё со студенческих годов.

Сделав глубокий вдох и откинувшись на спинку офисного стула, Майклсон коснулся ладонью шеи, силясь ослабить спазм и напряжение, скопившееся в мышцах. И на задворках сознания вдруг услышал тихий и размеренный стук тонких каблучков, который всегда сопровождал её плавные, но не менее уверенные, шаги, забирающие невольно весь кислород из лёгких. Эти шаги были всё ближе, и ему не нужно было совсем оглядываться на дверь, чтобы понять, кто коснулся дверной ручки бесцеремонно, намереваясь увидеться с ним.

– Элайджа, – кивнув ему приветственно, она прошла вглубь кабинета, прикрывая дверь и застывая на мгновение, будто нарочно давая ему время скользнуть по ней пристальным взглядом.

Она ничуть не изменилась с момента их последней встречи. Всё те же волнистые пряди каштановых волос, уверенный и несгибаемый взгляд карих глаз, строгое платье и туфли с неизменной шпилькой. Такая же, как в студенческие времена, за исключением появившегося теперь кольца на безымянном пальце и приобретённой фамилии, что якорем тянула сейчас её на дно, лишая былых привилегий и статуса.

– Миссис Сальваторе, – приветствие вышло чересчур официальным и холодным, вызвавшем едкую ухмылку на её губах. – Зачем ты здесь?

Кэтрин подошла чуть ближе, скользнув кончиками пальцев по отполированной поверхности письменного стола, прежде чем мельком оглядеть убранство его кабинета и задержать взгляд чуть дольше на коробках с документами, что были уликами по делу её мужа.

– Завтра первое судебное заседание, – взглянув вновь на него сверху вниз, она откинула небрежным движением прядь каштановых волос с лица, изучая теперь взглядом того, кого не видела уже весьма долгое время.

Лёгкая щетина теперь покрывала его щеки, скрывая слегка острые скулы, по которым она когда-то проводила ласкающе пальцами, прежде чем поцеловать тонкие, но чувственные, губы. В чертах его лица не виднелась больше юность. На смену ей пришёл зрелый мужчина с уверенным взглядом карих глаз и сдержанным поведением, подкреплённым отутюженными костюмами.

– У Стефана есть тайны пострашнее факта мошенничества? – Элайджа выдержал паузу, сцепляя руки в замок и с лёгким прищуром следя за её действиями, – Поэтому он и прислал тебя?

Такой человек вполне мог использовать их с Кэтрин знакомство себе во благо. Не мог ведь не знать, что его жена встречалась когда-то с нынешним окружным прокурором.

– Стефан в тюрьме, Элайджа, – в её неспешном тембре проскользнули стальные нотки, вызвавшие лёгкую вспышку удивления в его глазах, – И мой долг, как жены, убедиться, что ты не станешь мстить мне, отыгрываясь тем самым на нём в ходе дела.

Майклсон в ответ на это лишь усмехнулся блекло, закрывая папку с делом и поднимаясь плавно на ноги, оказываясь с ней на одном уровне. Она понимала, что эта война за правосудие, и они с ним по разные стороны. Если только она, конечно же, не пожелает заключить сделку. Что было маловероятно. Стефан ей явно этого не позволит, умело надавит на слабые места и посеет страх в ней.

– Абсурд, – коротко и весьма сдержанно ответил на её выпад он наконец, ослабляя чуть галстук и стараясь прогнать знакомый запах её духов, напоминающих сколь бархатиста её кожа на ощупь, – Ты и сама это понимаешь.

Она и впрямь понимала, согласно кивнув ему и виновато потупив взгляд на какой-то миг. Элайджа Майклсон ведь был из той породы людей, что чтит мораль и держит всегда своё слово. Он честный.

– Я хотела увидеться, – негромко начала Кэтрин, смерив его на удивление нерешительным взглядом карих глаз, наполненных сомнением и толикой страха, – И понять, к чему мне готовиться с дочкой. Куда уезжать и как быть.

Элайджа тяжело вздохнул вдруг, шагнув к ней чуть ближе и накрыв своей ладонью её ладонь, ощущая холод её тонких пальчиков и вспоминая невольно личико её дочери. Так похожа была на мать, смотря с тем же озорством в карих глаз и сверкая яркой улыбкой, пока ещё не понимая, как устроен этот мир.

– Тебе надо было думать об этом, когда выходила замуж за такого человека, как Стефан.

Напряжение в её теле появилось в один миг, наравне с предательской дрожью, вызывающей острый укол вины в нём. Не следовало бы такое говорить. Он всё же её муж, пусть она и не желает видеть в нём преступника, находя наивно оправдания всем его словам, которыми он путает её мысли. Так было всегда ведь. Стефан умел заставить её забыть обо всём. Из-за него она и бросила тогда учебу, хотя могла бы быть сейчас рядом с ним, работая в том же здании и по-прежнему ходя с ним на семейные обеды.

– Он не такой, каким ты его себе рисуешь, – Кэтрин вдруг выпалила разозлено, отступив после от него на шаг и вскинув подбородок решительно, – Я знаю суть обвинения и имеющиеся против него доказательства. И знаю, что он на такое не способен, можешь не начинать даже. Я просто… – она замолчала на мгновение, резко отведя от него взгляд, прочистив горло и нервным жестом заправив прядь волос за ухо, теряя окончательно маску уверенности и хладнокровия, – Я не знаю, что делать. Как только узнала, что ты ведёшь дело, то… не удержалась. Скажи, к чему мне готовиться. Сколько Надя не увидит своего отца?

В карих глазах блестели слёзы, вырывая из него шумный вздох. Катерина никогда ведь не плакала. Ненавидела демонстрировать свою слабость другим. Но сейчас… сейчас, казалось, она была на грани истерики, отчаянно нуждаясь в том, кто скажет ей что всё будет в порядке, поддержав в такой ситуации. Вот только Элайджа попросту не мог быть таким человеком, зная, что не имеет право даже на этот разговор.

– Иди сюда, – прошептал едва слышно он всё же спустя пару томительных минут, тут же ощущая тепло женского тела сквозь ткань её платья, и прижал её к себе чуть ближе, скользя фалангами пальцев по коже её щеки и стирая следы солёных слез неспешно.

А Кэтрин вновь взглянула на него, осторожно коснувшись кончиками пальцев его щеки, прежде чем таким знакомым уже образом провести по его скуле, коснуться шеи и задеть ногтями чувствительное местечко за ушком, оживляя мигом тем самым все их совместные воспоминания, что обрушились на него, словно лавина в этот миг, ударив под дых.

– Что тебе нужно на самом деле? – Элайджа, словно заворожённый, коснулся пальцами её пухлых губ, больше всего сейчас на свете желая оказаться в тех временах, когда они были вместе и он имел право целовать её, освобождая от оков узких платьев.

Повисло напряжённое молчание, нарушаемое изредка лишь их сбившимся дыханием. А затем она приблизилась к нему вдруг ближе, приникая к его губам осторожным поцелуем, скользя ласково пальчиками по его крепким плечам и чуть комкая светлую ткань. Целовала его совсем неторопливо и неуверенно, ожидая будто, что он вот-вот её оттолкнёт. Вот только Элайджа, напротив, вдруг углубил поцелуй, притягивая её к себе за затылок и зарываясь пальцами в шелковистые пряди волос, чуть оттягивая их по привычке и ощущая губами томный стон.

Ему казалось, что он забыл уже вкус её губ. Ему казалось, что он успел избавиться от странной любви, но, как оказалось, всё это было лишь самообманом. Ведь Элайджа Майклсон всё ещё любит Кэтрин Пирс, которую ласково всегда называл Катериной, в знак своей любви порой совсем целомудренно касаясь губами её лба.

Скользнув ладонями по женственным изгибам её тела, он сжал чуть крепче её бёдра пальцами, перенимая от неё тот пыл, с которым она теперь отвечала на его поцелуй, чуть покусывая его губы каждый раз, как они отстранялись друг от друга на краткое мгновение, чтобы вдохнуть разгоряченный воздух. Её руки он сперва ощущал лишь на своей груди, а затем торсе, и знакомое сладостное напряжение появилось в мышцах, концентрируясь внизу живота и отзываясь тянущим чувством и навязчивым желанием ощутить её жар и пряную влагу.

Вытянув резким движением заправленную в брюки рубашку, Кэтрин коснулась пряжки его ремня, прижимаясь к его телу с ещё большим рвением, отрезвляя его тем самым и вынуждая коснуться её тонких запястий пальцами нежно, чтобы прекратить это всё. Ведь это было лишь жестом отчаяния.

– Нет, – он покачал отрицательно головой, тяжело дыша и смотря на неё с былой нежностью, – Не так. Только не так, Катерина, – мужчина коснулся невесомо губами её лба, ощущая горячее дыхание на своих губах, вызванное её нервным вздохом.

– Элайджа… – едва слышно и слегка хрипловато прошептала Кэтрин, – Скажи мне, кто враг моей семье.

Он застыл на какое-то время, и можно было заметить, как напряглись его мышцы лица и заиграли желваки, обнажая гнев.

– Тебе нужен список свидетелей обвинения?! – едва не сорвавшись на рык, проговорил жёстко он, – Вот зачем ты пришла? Стефан хочет их заткнуть?

– Это нужно мне, – она же ответила ему бархатистым шёпотом, отрицательно покачав головой из стороны в сторону, – Потому что если они начнут говорить, то сяду в тюрьму и я. Моя дочь останется совсем одна потому что кому-то мы перешли дорогу. Это чертова охота на ведьм. И мой муж невиновен, Элайджа. Вот только тот, кто нас подставил, был весьма смышлёным. Найди этого человека. Проверь эти бумаги, – Кэтрин кивком головы указала на стройный ряд коробок за его спиной, – Проверь, что свидетели не куплены. Дай мне хоть взглянуть на этот список, который так охраняется под предлогом сохранности их жизни, будто Стефан какой-то чёртов мафиози! – злобу в этот раз она так и не скрыла, сжимая пальцы в кулачки и устремляя на него гневный взгляд карих глаз.

– Катерина, – отчаянно произнёс он в ответ, не смея попросту выполнить её просьбу, особо не веря в её слова, но всё же принимая их во внимание невольно.

Она всегда ведь чувствовала подвох, умело определяя скрытые факты. И никогда не играла на заведомо проигравшей стороне. Из неё ведь и впрямь вышел бы замечательный адвокат, если бы только она не ушла тогда, выбрав брак со Стефаном вместо предстоящей карьеры. Он знал Катерину. Знал её так хорошо, что не мог не видеть ту бурю чувств, что в ней полыхали в этот миг. Она не врала. Но врал ли ей Стефан?

– Глупо было к тебе обращаться, – она нервно кивнула, старательно отводя от него взгляд, как делала это всегда, когда хотела скрыть от него свою боль, – Что ж, надеюсь, мне пойдёт оранжевый и отсутствие косметики. Прощай.

Она вымученно ему улыбнулась, ещё раз взглянув на груду коробок с документами с ненавистью, а затем направилась поспешно к двери, дрожащими пальцами касаясь ручки и разрывая окончательно ему сердце этим давящим отчаянием, что исходило от неё. Осталась ведь совсем одна, без единого шанса укрыться от всё набирающих обороты слухов о семье Сальваторе.

– Катерина! – окликнул её в последний момент он всё же, шумно вздыхая и понимая, что идёт попросту на поводу старых чувств, так быстро оживших в сердце, – Я сделаю, как ты просила.

Она вздрогнула в ответ на эти слова, обернувшись к нему так резко и сорвавшись на удивлённый возглас, подкреплённый блеснувшей надеждой во взгляде. Катерина смотрела на него так, будто он был её спасительным кругом; будто бы только он и удерживал сейчас её своим обещанием от соприкосновения с дном, где поджидал её зыбучий песок.

– Спасибо, – прошептала мягко Кэтрин, беря из его рук список свидетелей, закрывая после за собой плотно дверь в его кабинет и теряя тут же мнимую слабость и отчаяние, что сверкало во взгляде карих глаз мгновение назад.

Теперь ведь осталась самая малость – дискредитировать самых опасных свидетелей, которых подкупить им не удастся и похоронить все улики, что могут раскрыть правду. Ведь Элайджа был прав в своих догадках, говоря, что Стефан гораздо хуже того образа, который уже нарисовали СМИ, каким-то чудом только не задев её. Потому что она, Кэтрин Сальваторе, была полноправным партнером в его делах и оставлять его в тюрьме уж точно не собиралась. Стефан Сальваторе выйдет на свободу, а Элайджа Майклсон обагрит свои руки в крови и обмане, если придётся. Потому что не сможет ей отказать, по-прежнему реагируя торопливым биением сердца лишь на её взгляд из-под ресниц. Сегодняшний день это доказал, как и то, что её план, вопреки сомнениям мужа, сработает. И не важно ей было совсем по скольким головам в этой войне придётся пройтись острыми шпильками брендовых туфель.

========== Soothe my soul (Клаус/Хоуп) ==========

Клаусу трудно дышать от одного лишь осознания, что какой-то сопливый мальчишка, который не способен с ним один на один продержаться и секунды, смеет прикасаться к Хоуп, целовать её, притягивать её к себе ближе и сжимать в своих руках хрупкое тело крепко-крепко. Это отравляет похуже аконита, разъедая всё внутри с шипящим звуком плавящегося сердца, что должно было бы уже быть мертво давным-давно.

В нём до этого был лишь один лучик света, одна светлая искра, напоминающая ему, что стоит стать лучше. Вот только этот лучик не принадлежит ему больше. Улыбку тёплую она дарит другому уже, признаваясь жалкому человечишке с таким отвратным, вызывающим сжатые пальцы в кулаки до побелевших костяшек, привкусом нежности и тепла в голосе, что Клаус ощущает невольно как теряет контроль над собой, становясь ещё более раздражительным и свирепым.

Обращается в волка всё чаще и чаще в последние месяцы, скрываясь в дремучих лесах и не сдерживая зверя внутри, разрывая клыками и острыми когтями всё, что под руку ему в этот час попадётся. Вот только неизменно оказывается наутро у крыльца её дома на заднем дворе, подальше от любопытных глаз, обнаруживая перекинутую через перила одежду, что ему Хоуп заботливо подготавливает.

И когда он заходит в небольшой дом, то неизменно находит на кухонной тумбе чашку с крепким чёрным кофе без сахара, вкус которого у Хоуп всегда вызывал нахмуренный мило носик и ворчания по поводу отвратного привкуса. Его малютка любит ведь лишь кофе с молоком и пряники с малиновым джемом, который всегда слизывает языком с губ, прикрывая на миг глаза от удовольствия. Это её традиция по утрам. Его же традиция – ненавидеть самого себя за то, что желает смерти тому, кого она любит; за то, что желает разорвать в клочья любого, кто только осмелится коснуться её.

Клаусу самому тошно от осознания того, что сам бы он хотел прижаться губами к её губам несдержанно, вместо того, чтобы оставлять извечно целомудренный поцелуй на щеке или на лбу, задыхаясь попросту вмиг от бушующих эмоций и ощущая всё острее, когда она улыбается ему мягко, прижимаясь теснее и обнимая крепко-крепко, шепча, что любит. А ему так хочется сказать, что она совсем не знает, сколь сильно любит он её в ответ. Всецело и безумно, что хочется вырвать себе сердце из груди. И всё же, в её компании ему становится чуть легче, демоны не бушуют так сильно, а стихают ненадолго под взглядом его дочери, в её обществе, пропитанном запахом жасмина и вереска.

Потому он приходит всё чаще и чаще к ней, не обращаясь уже волком, а просто заходя на кофе, говоря ей, что скучает. Впрочем, он ведь не врёт. Он действительно скучает. А ещё жаждет всё сильнее и сильнее прижать её к себе совсем не по-отечески, коснуться русых и таких мягких, словно пух, волос поцелуем, уговорив наконец переехать обратно в Новый Орлеан, где ей и место, где подданые ждут свою принцессу, как и окончательно обезумевший уже король. И до помутнения в глазах жаждет услышать её стон, почувствовать губами биение её сердца, прижавшись в ласковом поцелуе к аккуратной груди.

Каждый раз когда Хоуп улыбается ему, когда касается тонкими пальчиками его кожи, его потряхивает и он неизменно отводит тут же взгляд или отступает на шаг, не смея попросту омрачить своим ужасным порывом столь светлое создание, как его дочь, чей взгляд куда более завораживающий, не идущий ни в какое сравнение со светом луны, которая его когда-то влекла.

Только её общество помогает успокоить его душу, и Клаус потому вновь поднимается по деревянным ступенькам в очередное утро, заходя в небольшой, но такой уютный, дом, и застывает тут же, видя чужую кофту, брошенную на диване небрежно. Мужскую кофту, пропитанную запахом этого чёртового мальчишки, совсем не достойного его малышки. И когда секундой позже парень этот появляется из кухни, держа его кружку в руках, по пояс раздетый, то Клаус ощущает, что теряет контроль над собой вновь, понимая, что в этом доме покой он обрести больше не сможет. Этот сопляк отнял и это, заполонив пространство собою.

В ответ на смущенное приветствие он лишь кивает угрюмо, сжимая пальцы в кулаки, не желая даже идти навстречу тому, кто так упорно пытается ему понравится всё это время. Всё что Клаус может сейчас – повторять из раза в раз, что парни приходят и уходят, лишь он является тем единственным мужчиной, что всегда будет в её жизни.

========== Trick me (Клаус/Кэролайн; Кол/Кэролайн) ==========

Комментарий к Trick me (Клаус/Кэролайн; Кол/Кэролайн)

По мотивам сериала Imposters

***

Прочитать человека Колу никогда особо не составляло труда, в особенности, выяснить, блефует ли сидящий перед ним игрок, которым оказалась на этот раз эффектная блондинка. Даже крайне горячая, он сказал бы, успев уже рассмотреть её со всех сторон, пока она проходила в зал и садилась за игральный стол, ведя себя так уверенно и расслабленно.

Приняла его предложение с таким же азартом, с каким и он обычно заключал пари. А ведь могли бы уже ужинать они сейчас вместе, вот только ей взгляд его извращенский не понравился, видите ли. И он понимал, что ему бы на картах в такой ответственный момент сосредоточиться, вот только то и дело невольно отвлекался, скользя взглядом по её округлой груди, виднеющейся маняще в откровенном разрезе платья. А она как назло ещё встречала это короткой усмешкой, постукивая ноготками с алым лаком по столу и ожидая, пока он сделает ставку.

Они наконец остались один на один через двадцать минут, остальные предпочли просто сбросить карты и попивать виски теперь, посматривая на неё раз за разом. Кол готов был поспорить, что даже его старший брат, владелец этого казино, сейчас следит за их игрой пристально через камеры видеонаблюдения, наверняка, посмеиваясь над ним. А, быть может, взгляд его тоже прикован отнюдь не к глазам блондинки. Всё же, Клаус точно такой же мужчина, не умеющий устоять перед красивой девушкой.

Ещё раз окинув её пристальным взглядом карих глаз, Кол прищурился слегка, замечая, как она в нервозном жесте чуть покачивает ногой под столом, а затем широко улыбнулся ей, ставя всё на кон в ответ, сдвигая аккуратные стопки фишек на центр.

– Ну что, красотка, готова поужинать со мной? – Кол подмигнул ей, расплываясь в похабной улыбочке, получая в ответ лишь насмешливый взгляд голубых глаз и колкую ухмылку.

– Заплатить тебе будет нечем, – склонившись ближе к столу, произнесла притворно-сладким голосом Кэролайн, вздернув игриво бровь и изогнув губы в слишком манящей улыбке тут же, здорово царапая ноготками его слабую выдержку.

– Фулл-Хаус, – победно усмехнувшись, заявил наконец Кол, переворачивая карты и откидываясь расслабленно на спинку стула, официанта жестом прося принести ему выпить. – Ну что, детка, покажешь мне, что там у тебя ещё есть, помимо очевидного.

– У меня тут скромная компания королев, – Кэролайн пожала небрежно плечами, склонив голову чуть набок, лениво растянув гласные и заставив его насторожиться отчего-то, проигнорировав начисто его последнюю фразу, – Каре, малыш.

Улыбка мигом пропала с лица Кола, а принесённый виски оказался выпитым залпом. Потому что он только что проиграл слишком много денег. И Клаус его за это по головке не погладит уж точно. Потому с недоверием он смотрел вновь и вновь на её карты, не понимая, как такое произошло, очнувшись уже тогда, когда она начала собирать фишки, которые крупье ей поменял на крупные, с середины стола, наклонившись соблазнительно и будто бы в качестве утешительного приза продемонстрировав ему чуть больше.

Уж такого развития событий он не ожидал. Кол Майклсон ведь никогда не проигрывал. Тем более какой-то самодовольной девчонке, появившейся здесь впервые и оказавшейся избалованной дочкой какого-то богача. Как такое вообще возможно? Кто ж так спугнул его удачу? И как теперь расплачиваться ему с Клаусом, который просто мозг вынесет своими воплями?

– Спасибо за игру, – улыбнувшись всем очаровательно, Кэролайн подмигнула и Колу на прощание, покидая зал и оглядываясь по сторонам.

***

Спешно накинув пиджак, Клаус чертыхнулся, собираясь после Колу как следует подпортить жизнь за чёртову невнимательность. Потому что не заметить, как она подменила карты, мог только полный олень. И надеялся он сейчас на то, что она не успела ещё покинуть казино вместе с деньгами, что принадлежали ему по праву! Хотя, признать он не мог всё же, что оказался впечатлён тому, как ловко девчонка всё провернула.

Дёрнув ручку двери раздражённо, он едва не сбил с ног блондинку, с удивлением обнаруживая секундой позже, что это и есть та самая мошенница, за которой он как раз хотел послать службу охраны. Она удивлённо охнула, смотря на него снизу вверх своими большими голубыми глазами, держа горстку фишек в руках.

– Мне сказали, что вы хозяин. Пожалуй, только вам могу доверить это, – Кэролайн улыбнулась ему совершенно очаровательно, чуть прищурившись, – Я нечестно выиграла у того самодовольного индюка, который оказался вашим братом. Но в своё оправдание хочу сказать, что он заслужил!

Клаус удивлённо вздохнул, совсем не ожидая подобного, заторможенно кивнув и приняв фишки из её рук, вздрогнув от того, как всего на миг их пальцы соприкоснулись, совершенно зачарованно продолжая смотреть на её улыбку и ярко горящие голубые глаза.

– Меня зовут Клаус, – представился он наконец, понимая, что и дальше молчать будет как минимум глупо.

– Кэролайн, – улыбка на её губах стала чуть шире и она склонила игриво голову набок, невольно вызывая у него ответную улыбку, обнажившую мальчишеские ямочки на щеках.

– Не хотите поужинать, Кэролайн? – предложил вдруг совершенно спонтанно Майклсон, сам от себя такого не ожидая, по правде говоря.

Просто не нашёл в себе сил противиться этой очаровательной улыбке и завораживающему взгляду. И когда она согласно кивнула ему в ответ, чуть смутившись от предложения, он понял, что окончательно пропал.

Впрочем, ровно через три месяца и два дня, когда с его банковского счёта пропала шестизначная сумма, а следы того, что Кэролайн, ставшая Майклсон пару неделю назад, здесь когда-либо жила исчезли, он обнаружил на кухне конверт с прощальным письмом и компроматом, что был на членов его многочисленной семьи. И только в тот момент он понял, что значит окончательно пропасть.

Она всё предусмотрела ведь: исчезла быстро и профессионально, забрав всё ценное и оставив подстраховку, вместе со следом алой помады в уголке его фотографии. Свою жену, как оказалось, он не знал совершенно, теперь понимая, что был полным дураком, который действовал чётко по тому плану, который придумала Кэролайн. И её ли это имя вообще? Знал ли он хоть что-нибудь о ней? Было ли хоть что-то настоящее во всём этом?

========== Roses are red, lavender is blue (Аврора/Клаус/Кэролайн) ==========

Roses are red, lavender is blue

Come find me, before I find you.

На первую их с Клаусом годовщину, на пороге их небольшого домика в Праге, Кэролайн нашла на крыльце небольшой букет свежей лаванды, оставляющей на пальцах тонкий аромат и прохладные капли. Не было ни записки, ни намёка на то, что букетик оказался здесь случайно или был принесен порывистым весенним ветром. Кто-то положил его, заботливо перевязав тонкой шёлковой ленточкой. И улыбка невольно появилась на её губах, вместе с безрассудной мыслью о том, что это сделал Ник, покинув её ещё до рассвета. Вот только дарителем оказался совсем не Клаус, ответивший на присутствие в их доме букета напряжённой улыбкой и небрежно пожатыми плечами.

На четвёртую их с Клаусом годовщину, которую они решили провести в шумном Сан-Паулу, Кэролайн совсем не удивилась, получив на этот раз флакон с парфюмом, в котором ощущался явственно всё тот же тонкий аромат лаванды, на этот раз вместе с пожеланием удачного дня и советом захватить на прогулку зонтик. Клаусу на это раз она предпочла ничего не говорить, спрятав всё же миниатюрный флакон в тумбочку, не понимая даже зачем, подсознательно замечая, что к этому аромату она и впрямь уже начала привыкать. Этот аромат исходил от свежих лепестков, затем от масла, который она нанесла лишь однажды на кожу после ванны, и даже от небольшой свечи бледно-сиреневого цвета.

От Клауса добиться ответов она и вовсе не могла, видя одну и ту же реакцию: сжатые в кулаки пальцы и золотистый отблеск в глазах. И каждый раз после этого дня, они уезжали в совершенно новый город, о котором он ей всегда рассказывал получше всяких экскурсоводов, избегая ловко её расспросов и попыток понять, что же происходит.

На шестую годовщину, курьер в городке южной Франции доставил ей коробку с миниатюрными пирожными, что были украшены засахаренными цветками лаванды, и их наличие она поспешно скрыла от Клауса, выйдя за стаканчиком кофе, лишь бы он не учуял аромат, вызывающий извечно янтарный отблеск во взгляде. В этот же день, в кафе неподалёку, она и познакомилась с одной из местных жительниц, с улыбкой поинтересовавшейся, что же спрятано в коробке и так вкусно пахнет.

– Я здесь жила когда-то, – грустная улыбка на миг коснулась её губ, затронув толикой печали зеленые глаза, – Места кажутся будто бы чужими спустя столько лет. Меня зовут Аврора.

– Ты вампир? – Кэролайн осторожно поинтересовалась тогда, склонившись к ней ближе и замерев на пару секунд, будто бы уловив запах лаванды и от её рыже-красных волос, списывая это позже на помутнение.

– Разумеется, – её новая знакомая лишь тихонько рассмеялась в ответ, вовлекая ловко в беседу и вынуждая очаровываться всё больше и больше тем, как сверкал её взгляд и с какой страстью в голосе она рассказывала о своих путешествиях, составляя этим конкуренцию Клаусу.

Во Франции они пробыли дольше обычного, и к обществу Рори она и впрямь привыкла. Куда сильнее, чем к аромату лаванды, который неукоснительно следовал всё же за ней. Ей даже показалось, что она на миг ощутила его, когда Аврора в последний день их пребывания в уютном городке, коснулась вдруг её губ лёгким и целомудренным, но от того не менее обжигающим, поцелуем на прощание. Прикосновение это выдалось странным, всё же приятным и вызвавшим смущение во взгляде васильковых глаз Кэролайн, которая заправила нервно прядь пшеничных волос за ушко и поспешила домой.

Когда Клаус поцеловал её чуть позже, требовательно и по привычке властно вливаясь в её губы, он явственно ощутил на языке привкус лаванды, улавливая тут же характерный её запах, отстраняясь мигом и обращая яростный взгляд куда-то в сторону, уходя от Кэролайн и вновь закрываясь.

Францию они покинули уже через час, смотря на ставшие ей знакомыми виды с самолёта, пересекая в итоге Атлантический океан, ощущая кожей жар солнца и мягкость песка под ногами у солёной воды. Здесь казалось, что мир остался далеко позади, оставив их лишь вдвоём, отрезав от шума городов и проблем сумасшедшей семейки.

– Расскажи мне, – Кэролайн произнесла это решительно в один из дней, накрывая ладонью его ладонь, переплетая пальцы их по привычке, одаривая тёплой и светлой улыбкой, согревающей охладевшее давно уже сердце.

Вот только он промолчал, а днём позже, в их девятую годовщину, она вновь получила цветок лаванды. Один-единственный, подвявший под палящим солнцем карибских островов. Рядом с ним была небольшая картонная карточка, с выведенными каллиграфическим почерком буквами, сложёнными в предложение, выбившие весь кислород из лёгкий: «Я всегда найду тебя, моя любовь». И понять, что это значило она не смогла.

Аврора ей отвечала всегда быстро, а Кэролайн хотелось отчего-то как никогда выговориться, устав окончательно от того, как Клаус скрывает от неё важное что-то, запрятав глубоко в своём сердце или, быть может, в тёмных уголках сознания, отказавшись что-либо говорить о записке. Беседы с ней вызывали каждый раз улыбку, и каждый раз она невольно вспоминала мимолётное касание её губ, чувствуя приятное тепло даже спустя столько дней, прикасаясь к своим губам пальчиками, будто улавливая сладостный привкус на миг.

Свою злость с приближением очередной годовщины, Клаус компенсировал особым вниманием, куда более пылкими и ревностными поцелуями, стискивая её запястья ладонями и вжимая сильнее в постель своим телом, срывая с губ томные стоны и ловя с улыбкой её озорной смех.

На десятилетие их отношений не было ни букетов, ни других подарков, отдающих ароматом лаванды. Лишь довольная ухмылка Клауса, которая оборвалась в тот миг, как миниатюрная девушка с едва уловимым французским акцентом впорхнула в гостиную их дома под руку с улыбающейся Кэролайн, которая смотрела на неё совершенно очаровано, влюблено даже. И взгляд зелёных глаз, обращённый на него, не сулил ничего хорошего тому, кого она любила так сильно долгие века, не знача больше, видимо, ничего. Ведь о ней он так Кэролайн ничего и не рассказал.

Гнев давно отступил, оставив лишь принятие того, как Клаус сумел впустить всё же новые чувства в сердце к той, чей смех такой чистый, а взгляд голубых глаз сияет, вызывая тепло на сердце неминуемо. Ведь тот гнев, который овладел ею в тот миг, когда она отослала самый первый букет, оставляя Клаусу тем самым послание, перерос уже в такие знакомые ей отчаянно-горькие, но в то же время трепетные, чувства, которые она дарила до сих пор тому, кто вдыхал с упоением аромат её длинных локонов и целовал удивительно сладостно, находя раз за разом на лавандовом поле.

========== You all fall (Лиззи, Кэролайн и Аларик) ==========

Вампиры тоже могут, оказывается, уставать, и скажи Кэролайн это кто-то пару недель назад, она бы лишь закатила глаза раздражено и окинула насмешливым взглядом такого недоумка, что посмел вообще сказать такую чушь. Вот только этим самым недоумком была сама в этот миг, прижимаясь лбом к прохладной поверхности стены, делая медленный и глубокий вдох, хоть на миг пытаясь избавиться от боли, что разъедала медленно, но так методично и жестоко, её сердце.

Вампиры могут уставать. Вовсе не физически, а эмоционально. Настолько, что хотелось перешагнуть грань и отключить окончательно чувства, лишь бы не слышать крики Лиззи по ночам и не наблюдать за тем, как она угасает на глазах, смотря на неё усталым, изможденным до предела, взглядом. Её тонкий голосок уже давно превратился в хрипловатый шёпот, губы были искусаны от боли и постоянного страха, отражающегося во взгляде её совсем уже не детских голубых глаз. Её дочь умирала на её глазах, а она совсем ничего не могла сделать.