Текст книги "Поручик из Варшавы 2 (СИ)"

Автор книги: Рыжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6. 2 сентября 1939 года. День.

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии «Познань»

Сама контратака мне запомнилась какими-то отрывками. В прицел хорошо была заметна сентябрьская трава и ясное голубое небо, да редкие фигурки вражеских пехотинцев и ещё более редкие корпуса германских бронеавтомобилей.

Я много стрелял из пушки и пулемётов, и, кажется, даже повредил один из немецких броневиков.

Всего же, часа через пол после начала атаки, поддержанной двумя ротами мотопехотного батальона капитана Галецкого и эскадроном улан из бригады генерала Абрахама, а также разрозненными подразделениями пехотного батальона 10-й дивизии, ещё не успевшими сбежать с поля боя, атакующий противник был вначале остановлен, а потом и обращён в бегство. Были взяты пленные, трофеи.

Я же, ведомый каким-то шестым чувством, отдал приказ в рацию «Всем, делай как я!», и, по-мальчишески рванул вперёд, в ту сторону, откуда наступали немцы. А выбравшись на дорогу, как-то сама собой организовалась батальонная колонна, что позволило увеличить скорость.

Место для атаки противника было удобным – чистое поле с редким кустарником и отсутствие каких-либо рвов или прочих естественных препятствий позволили всему батальону, совместно с уланами (чей командир эскадрона понял мою задумку, и, следовал со своими всадниками чуть позади) преодолеть километра три без особых проблем. Не считать же за проблему – короткое боестолкновение с противником?

Нет, кто бы что ни говорил, но Вермахт – это серьёзная структура. Неспроста в моём мнении говорили, что ещё во время соблюдения Версальских ограничений немцы готовились к войне, и, что каждый рядовой у них мог смело занять место унтера, а унтер – место офицера.

Да, грамотные немцы противники. Хотя и без боевого опыта пока (как и я).

И именно эта грамотность позволила германскому командованию не растеряться, а, отправить на танкоопасное направление имеющиеся противотанковые пушки. И всё бы удалось немцам, если бы я оказался чуть менее расторопным! Успели бы немцы развернуть свои «колотушки», худо-бедно замаскировать их… А так… А так я ещё в момент, когда торчал из люка, увидел спешно разворачивающуюся колонну из нескольких немецких грузовиков, которая в один прекрасный момент вдруг остановилась прямо в поле.

Приникнув к окулярам бинокля (то ещё удовольствие, смотреть в оптические приборы наблюдения на ходу, скажу я вам) замечаю, что к грузовикам прицеплены мелкие пушечки, возле которых уже начинают суетиться солдаты противника.

Наплевав на все правила радиопереговоров п позывные, переключаю радиостанцию на передачу и отдаю команду:

– Всем стоп! Первая рота, влево от дороги! Вторая рота, вправо!

В ответ тут же послышались возбужденные ответы командиров рот. А вот командир третьей роты, поручик Конрад Гайда пробурчал что-то неразборчивое, недовольный тем, что он и его подчинённые вынуждены находиться в резерве, и это при том, что сам командир батальона собирался в первых рядах идти в атаку.

Перестроение заняло считанные минуты. Примерно столько же заняло разворачивание немцами своей противотанковой батареи. В мощный бинокль я хорошо видел фигурку в высокой фуражке, которая возвышалась над крайним слева орудием. Немецкий командир батареи (а судя о всему, это был именно он) также рассматривал в бинокль приближающуюся бронетехнику. Мне оставалось только догадываться, какие мысли были в его голове, но уверен – ничего хорошего в них не было, ведь он точно не знал, сколько нас (танки подняли высокий столб пыли, во время движения по дороге).

После завершения перестроения, танки, согласно моему приказу, двинулись вперёд, набирая максимально возможную сторону.

Огня мы не открывали.

Первыми выстрелили немцы. Метров с семисот. Понять, по кому именно они стреляют, я не мог – даже в современной мне технике обзор через приборы наблюдения был откровенно говоря, слабоват, несмотря на наличие просветлённой оптики и камер, буквально облепливающих некоторые образцы техники. А сейчас – в этом плане вообще… мрак.

В общем – танки неслись вперёд, всё ещё не открывая огня, а я надеялся, что выпущенные противником снаряды не найдут своих целей.

Метрах на шестистах, не выдержал уже я – и плавно надавил на спуск.

Выстрел!

Лязгнул затвор, выплёвывая на дно боевого отделения, в специально установленный мешок гильзоулавливателя небольшую гильзу. В нос ударил запах сгоревшего пороха.

Я этого не видел, посылая один осколочный снаряд за другим, но все танки, шедшие в атаку, также открыли огонь в сторону артиллерийской батареи противника. На позициях врага тут же появились небольшие кустики разрывов. Несколько из них оказалось прямо возле одного из орудий. Кто-то упал.

Сделав ещё несколько выстрелов в сторону артиллерийской батареи противника, я понял, что немцы больше не отвечают.

Танки сблизились с разбитыми позициями противника, одна из рот прошла ещё километра пол, после чего остановилась, развернув башни в разные стороны. Вторая рота остановилась возле разбитых позиций артиллеристов.

Я вынул пистолет из кобуры, приоткрыл люк, и, высунулся наружу, выставив в сторону разбитых позиций противника пистолет – желания оставлять позади вражеских артиллеристов с орудиями у меня не было, собственно, не было и сил на то, чтобы проводить зачистку.

Помогли уланы, которые не спешиваясь, с шашками наголо ворвались на разгромленные позиции, и, криками и грудью своих боевых коней начали сгонять немногих выживших в сторону.

Тут же, несколько кавалеристов спешились и начали собирать оружие в отдельную кучу. Ещё несколько назначенных солдат, вооруженных карабинами, занимались сортировкой пленных и изъятием у них всего, что врагу больше не пригодится: документов, личных вещей и денег.

Наблюдая за всем этим делом, я не обратил внимания, как к моему командирскому танку подъехал всадник на красивом белом коне.

Кавалерист был молод и красив. Высокий, наверное, под два метра ростом, в хорошо сшитой полевой форме с тремя звёздами на погонах. Руки в кожаных перчатках. На голове – лихо заломленная фуражка.

Картинно приложив два пальца к козырьку своего головного убора, улан представился:

– Ротмистр Яблоньский!

– Поручик Домбровский! – Приложив два пальца к своему танковому шлему, представился я, спрятав пистолет в кобуру.

– Ну вы и понеслись вперёд, поручик! Славно вышло! – Задорно улыбнувшись, громко сказал улан. – Германский батальона разбили в пух и прах! Пехота, следующая за нами, не нарадуется! А как вы броневики пожгли…

Причмокнув, ротмистр показал мне большой палец.

– Благодарю, пан ротмистр, за лестную оценку! – Сжато благодарю я. – Ваши уланы тоже вовремя! Не хотелось бы эти орудия тут оставлять!

– Ничего! У меня такие солдаты, быстро к делу пристроят! – Ещё раз улыбнулся ротмистр, но тут же стал серьёзен. – Что вы дальше планируете делать?

– Как что? – Не понял я. – Развивать наш текущий успех! Нужно понять, какое подразделение нам противостоит, и, пока противник не понял, что происходит, следует продолжить атаку, закрепив успех!

– Полностью с вами солидарен! – Серьёзно ответил ротмистр. – У меня сто двадцать сабель. Имею приказ от генерала Абрахама, продолжить наступление в направлении…

Кавалерист раскрыл свою полевую сумку и, тыкая пальцем в целлулоид, которым была накрыта карта, показал направление своей дальнейшей атаки.

– Хотелось бы атаковать с вашими танками! – Честно признался ротмистр.

– Мне приказа на контратаку вообще не поступало. – Коротко признался я. – Но сидеть в ожидании неизвестно чего я тоже не собираюсь! Поддержку окажу!

Ротмистр, напрягшийся после первых слов, буквально засиял. Оно и понятно – танки, даже лёгкие вселяют уверенность в своих действиях.

Несколько минут потребовалось на спорую разработку совместных планов действий. За это время, уланы успели изъять всё оружие, собрать солдатские книжки с убитых и пленных, и, даже провести короткий допрос, о котором нам поведал один из уланских офицеров, прискакавший к нам на своём молодом жеребце.

– Пан ротмистр! В ходе допроса пленных, выяснилось, что нам противостоит мотопехотный полк СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»! – Приложив руку к козырьку своей фуражки, доложил подпоручик.

Я присвистнул – в моём времени части СС считались элитой. Хотя, в самом начале войны они и были слабо обученными, но неплохо замотивированными солдатами, уже к середине Второй Мировой Войны, подразделения Войск СС стали представлять из себя серьёзную силу. «Лейбштандарт» же – это, можно так сказать, элита-элит.

«Это что, мы уже раскатали целый батальон элитных эсэсманов?!» – Пронеслась у меня в голове шальная мысль.

Настроение стремительно начало подниматься вверх. Это заметил и ротмистр, спросив, что меня так развеселило. Пришлось отвечать, несколько подкорректировав свои мысли:

– Не знаю насколько правда, но я слышал, что полк СС «Лейбштандарт» набран из наиболее подготовленных и идеологически стойких солдат Ваффен СС. Вроде как, «Лейбштандарт» – это охрана немецкого Фюрера. Своеобразная элита. Просто так туда не попасть!

Ротмистр задумался, после чего осторожно уточнил:

– Ты хочешь сказать, что совсем недавно, ты со своим батальоном в землю закопал целый элитный немецкий батальон?

– Не я один. Но суть верная! Нужно срочно отправить пленных в тыл, и, по возможности отснять этих пленных и трофеи, пусть наши газетчики порадуются!

Ротмистр был схожего со мной мнения и тут же распорядился выделить людей для охраны и конвоирования пленных.

– Пан поручик, вы как скоро дальше пойдёте? – На всякий случай уточнил улан.

– Прямо сейчас. Застоялись мы тут.

– Тогда так, я с полуэскадроном улан иду за вами. Попробуем выполнить задачу как можно быстрее!

– Согласен! – Кивнул я, после чего откозырял и скрылся в башне своего танка, подключился к радиостанции и назвав позывные, приказал доложить о потерях.

Разгром вражеской батареи стоил нам гибели одного экипажа из первой танковой роты и временного вывода из строя ещё двух машин из второй.

Горько было осознавать, что второго сентября погибли мои первые подчинённые, но времени горевать не было – каждая утерянная секунда играла против нас…

Полк Ваффен СС «Лейбштандарт» к 1939-му году уже был полностью моторизированным, что позволяло командиру обергруппенфюреру Йозефу «Зеппу» Дитриху в нужный момент перебрасывать личный состав на грузовиках, наращивая силы в нужном месте. Одного только не учёл вражеский командир – что контрудар польских частей был настолько сильным, что целый батальон полка был изрядно потрёпан и рассеян… Ну не было у командира «Лейбштандарта» информации о текущем положении дел, поэтому он и старался угрожающее направление усилить всеми средствами, выдергивая отдельные подразделения из других частей своего полка…

Во главе батальона шла танковая рота поручика Зигфрида Лося. Всего – четырнадцать танков 7ТР (один был потерян в бою с артиллеристами противника), из которых девять было однобашенных, вооруженных пушкой и пулемётом, и, пять машин было двубашенными, вооруженными станковыми пулемётами.

Немцы же передвигались колонной, с обязательным охранением в виде мотоциклистов впереди. Именно пару передних мотоциклов и подмяли под себя танки батальона, прежде, чем начать таранить грузовики противника.

На дороге началась паника. Непонимающие, что же происходит впереди, германские водители не всегда успевали реагировать на резкое изменение обстановки и периодически врезались во впередиидущие машины. Образовался затор, в который и ворвались лёгкие танки.

Да, 7ТР – это не Т-34 иди «Шерман», которые обладая мощными двигателями и тяжелой общей массой боевой машины, могли как пушинку скинуть с дороги трёхтонный «Опель Блиц», но 110-ти сильный рядный дизельный шестицилиндровый двигатель позволял, маневрируя скидывать в придорожный кювет так мешающие проезду германские грузовики, которые в спешке начали покидать немецкие пехотинцы.

На расплав стволов били танковые пулемёты, несколько раз «бахнули» малокалиберные пушки. Вскоре загорелся вначале один, а потом и второй грузовик. А танкисты первой роты, раскидав автомобили противника не успокоились, развернулись в цепь и начали вести огонь в спину разбегающемуся противнику. Увлеклись они настолько, что мне даже пришлось прикрикнуть в рацию:

– «Граб», не увлекайся! Собирай свои танки, и, вперёд!

Поручик Зигфрид Лось ответил практически сразу.

– Я «Граб-1», понял вас! «Грабы», сбор на дороге. Порядок прежний!..

Через несколько минут, когда командиры оставшихся 13 танков доложили о своей готовности продолжить движение и колонна была вновь сформирована – я отдал приказ на продолжение следования по намеченному маршруту, а сам достал из полевой сумки обычную ученическую тетрадь в клетку и сделал несколько записей, которые к концу войны переросли в несколько томов моих заметок о боевых действиях с 1939-го по 1945-й год.

Но первая запись в нём была именно такая:

«2 сентября 1939 года. Рассеян мотопехотный батальон противника из состава полка «Лейбштандарт». Уничтожено несколько бронемашин врага, разбита батарея противотанковых пушек. Безвозвратные потери – 1 танк, 3 танкиста (мех-вод – капрал Д.Мадей, заряжающий – рядовой Ф.Лесьняк, командир – сержант С.Вялек.

Поручик Зигфрид Лось со своей ротой перехватил на марше моторизированную колонну немцев. Уничтожено четыре мотоцикла с колясками, расстреляно и сожжено десять грузовых автомашин. Противник понёс существенный урон. Потерь в роте нет.»

Часам к шестнадцати по Варшавскому времени все боевые подразделения батальона скопились перед небольшим перелеском. Там же расположился и полуэскадрон ротмистра Яблоньского, а через час-полтора должны были подойти остальные эскадроны из полка улан бригады генерала Абрахама. Галецкий сообщил, что его мотопехотный батальон задерживается – откуда-то появилось пехотное подразделение противника, и его батальон, совместно с остатками батальона из 10-й пехотной дивизии ведёт бой. К счастью, у них есть поддержка артиллерии, и, неплохие шансы справиться самим. Вот только время будет утеряно.

На импровизированном военном совете присутствовали: от танкистов – я, как командир батальона; поручик Зигфрид Лось – как командир первой роты; капитан Францишек Краевский – Как командир второй роты; поручик Конрад Гайда – как командир третьей роты; от улан – ротмистр Яблоньский и молодой подпоручик, в качестве его заместителя.

Вместо стола у нас было крыло моего командирского танка, с расстеленной на нём картой.

– Панове офицеры, нам необходимо захватить данный населённый пункт! – Начал я свой пространный монолог, обводя остро заточенным карандашом небольшую деревушку на карте. – Проблема заключается в том, что нам неизвестно, какими силами противника она занята и занята ли вообще? Система обороны нам также неизвестна. Хуже всего, что с пехотной поддержкой у нас всё также… Плохо. Мотопехотный батальон Галецкого ведёт бой. На них вышла какая-то немецкая пехотная часть. Бригада генерала Абрахама будет где-то через два часа. Из пехоты у нас только полуэскадрон ротмистра Яблоньского. Пан ротмистр, сколько у вас людей?

Уланский офицер, на котором скрестились взоры всех присутствующих танкистов, выпрямился и начал доклад:

– Под моим командованием полуэскадрон улан. Всего, семьдесят две сабли со мной. Из стрелкового вооружения винтовки, четыре ручных пулемёта. Есть одно противотанковое ружьё и гранаты. Из этих семидесяти двух человек можно десятерых сразу не считать.

На мой так и не заданный вопрос, ротмистр сразу же ответил:

– Коневоды.

Я понятливо кивнул, после чего вновь склонился над картой. У меня появился план… А вот хороший он или плохой – покажет время.

Глава 7. 2 сентября 1939 года. День.

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии «Познань»

На разработку плана атаки ушло около получаса. Ещё минут пятнадцать пришлось потратить на то, чтобы командиры подразделений довели план действий до личного состава и смогли решить возникнувшие вопросы.

И вот, когда всё уже было готово, подминая под себя мелкие деревца, на поле выползли три десятка танков – первая и вторая танковые роты, с редкими уланами на броне, выполняющими роль танкового десанта.

На всякий случай, в резерве осталась третья рота и взвод управления с моей, командирской машиной – всего, семнадцать танков.

Нервно сжимая бинокль побелевшими от усилия пальцами, я вглядывался в населённый пункт и ожидал, когда же по моим атакующим машинам откроют огонь замаскированные орудия врага. Благодаря советскому кинематографу о войне, советским же произведениям и всему, что было прочитано там, в будущем, двадцать первом веке, в моём восприятии, немцы были весьма опытным и серьёзным противником. Ну не воспринимал ещё мой мозг, что Вермахт 1939-го года – это не Вермахт 1941-го года, а Ваффен СС 1939-го – это не Ваффен СС 1943-1944-го годов, когда эти структуры были на пике своей боевой мощи.

Но по моим танкам никто не стрелял, и, вскоре, первые машины второй роты, как и планировалось, скрылись за крайними домами населённого пункта. Первая рота, так и не встретив сопротивления, обойдя населённый пункт слева по дуге, выстроившись в колонну, двинулась по дороге на запад, с целью оседлать перекрёсток дорог и железнодорожный переезд.

Ещё через несколько минут, когда в населённом пункте скрылись уже все танки второй роты, а я так и не услышал шума боя, так ожидаемого мной, был вызван заряжающим к радиостанции.

Командир второй танковой роты, капитан Францишек Краевский, достаточно коротко доложил:

– Пан командир! Задача выполнена! Сопротивление не встречено! Взяты трофеи!

– Отлично! Силами роты занять оборону с общим направлением на северо-восток!

– Слушаюсь!

Отсоединившись от радиостанции и выбравшись наружу, подзываю к себе командира третьей роты, Конрада Гайду, отдал команду на выдвижение.

Оставшиеся семнадцать танков батальона, выползли из посадки, и, выстроившись в колонну, двинули прямо по дороге.

«Костыль» появился неожиданно, когда последние танки роты скрылись среди аккуратных деревенских домиков. Появление самолёта-разведчика противника – это всегда не к добру. Я мысленно выругался – скрыть три десятка танков, даже в населённом пункте не так-то и просто. Ещё и следы на поле, должно быть, хорошо заметны, несмотря на то, что оставили их лёгкие танки.

– Сюда бы наших истребителей… – Мечтательно протянул ротмистр Яблоньский.

Будто бы услышав его мысли, с востока со снижением шла пятёрка истребителей, которую все офицеры опознали как PZL P-11c. Вёл звено, судя по всему, достаточно опытный лётчик. Во всяком случае, действовал он, как, по-моему, грамотно – не бросил все силы на одинокий самолёт, а покачиваниями крыльев разделил машины на две группы: атакующую и прикрывающую. Атакующая группа, в составе двух истребителей, пошла в атаку со снижением. Прикрывающая группа, в составе трёх оставшихся машин – начала медленно набирать высоту.

В небе, помимо уже привычных завываний моторов послышалась трескотня пулемётов. В сторону германского разведчика полетели несколько трассеров. Потом ещё и ещё. Несколько раз я уже успел подумать, что всё, отлетались немцы, но нет – германский лётчик в последний момент дергал ручку управления в сторону, и, его самолёт, совершая резкие манёвры, уходил из-под атаки.

Офицеры и солдаты, задравшие к небу головы, начали нервничать – такими темпами германский разведчик может уйти. Кто-то из улан даже озвучил эту мысль вслух, когда самолёт со свастикой на крыльях начал разрывать дистанцию с преследующими его истребителями.

Я нервно закусил губу – ну не хотелось мне, чтобы «костыль» ушёл.

Будто услышав мои мысли, набирая скорость на пикировании, в атаку пошла оставшаяся тройка истребителей. Вновь застрекотали пулемёты. На этот раз более удачно – неожиданно германский самолёт задымил и со снижением начал планировать. Польские лётчики вновь начали набирать высоту.

– Гайда! Две машины с уланами туда! Взять лётчика живым!

Стоявший рядом со мной офицер, приложил два пальца к виску, буркнул уставное «слушаюсь» и побежал к танкам своей роты, расположившимся буквально в десятке метров от нас. Попутно он жестами приказал нескольким уланам занять место на броне своей, командирской, и, стоявшей рядом машины.

Вновь взревели танковые двигатели, и, многотонные машины помчались вперёд по дороге, в том направлении, где по нашим предположениям должен был сесть германский самолёт.

Польские истребители, опознав в силуэтах лёгких танков польские 7ТР, покачали крыльями, и, двинулись в том направлении, куда планировал немец.

– А хорошо наши его! – Довольно сказал Яблоньский.

Я согласно кивнул, после чего развернувшись к кавалеристу, спросил:

– Показывайте, что тут у вас? Что трофеями взяли?

Трофеи, можно сказать, стояли тут же – на другой стороне улицы застыли сразу шесть грузовых автомобилей, судя по просевшим рессорам, загруженные чем-то весьма внушительно, и, один легковой автомобиль марки «Кюбельваген». К одному из «опелей» была прицеплена полевая кухня. Чуть в стороне, сгруппировавшись кучкой, под охраной пятерых улан с карабинами к которым были примкнуты штыки, расположились пленные немцы. Было их немного – всего, двенадцать человек. Но зато, во главе с офицером.

Быстро вспомнив картинки, приведённые в справочнике, понял, что стоит передо мной лейтенант Вермахта.

Жестом приказал одному из уланов вывести ко мне офицера.

Немец был высок и худощав, что называется – «не первой свежести», ему было уже под сорок. Зато на мундире был хорошо различима лента Железного Креста 2-го класса, похоже, полученная ещё в годы Великой Войны.

– Намэ? Фонамэ? – Вспомнил я слова из польско-немецкого разговорника, когда немецкий офицер предстал передо мной во всей красе.

– Лейтенант Фишер. 31-й пехотный полк, 24-я пехотная дивизия. – К моему удивлению по-польски ответил офицер.

– Вы хорошо говорите по-польски. Откуда вы его знаете? – Спрашиваю я.

– Мне довелось пятнадцать лет прожить в Силезии. – Коротко ответил лейтенант. – Мои соседи были поляками.

Я понятливо кивнул – оно и понятно, на западных территориях нынешней Польши проживало достаточно большое количество немецкоговорящего населения. Как их там? Фольксдойче?

– Какова ваша должность? С какой целью вы и ваши люди оказались в этом населённом пункте? – Последовали новые вопросы.

– Я командир взвода боепитания. – Негромко ответил лейтенант. – Я должен был доставить боеприпасы в батальон полка, который уже должен был занять этот населённый пункт.

– Вы читаете карту? Можете показать, где вы должны были встретиться с пехотным батальоном?

Лейтенант набычился, зло посмотрел в мою сторону.

– Бросьте, лейтенант! – Во все свои тридцать два зуба улыбнулся я. – Для вас и ваших людей война уже закончилась. Если ни вы, ни ваши люди не будете делать глупостей, вам ничего не угрожает.

– Я принимал присягу! – Неожиданно жёстко ответил офицер. – И не могу её нарушить! Вы услышали всё, что должны были услышать от военнопленного согласно конвенции о военнопленных!

– Увести! – Коротко бросил я…

Ещё часа через пол вернулись посланные за германскими лётчиками танки. С одного из них сбросили связанного за руки и ноги ремнями немца, а со второго на плащ-палатке, аккуратно спустили чьё-то тело.

Отчего-то докладывать стал сержант – командир танка. Он же протянул мне два пистолета с кобурами и две планшетки.

– Где поручик Гайда? – Требовательно спросил я.

Сержант, прижав одной рукой к груди кобуры с пистолетами и планшетки, второй снял с головы танковый шлем.

Я сразу всё понял. В горле сразу пересохло.

– Как случилось? – Вмиг осипшим голосом спрашиваю сержанта.

– Поручик Гайда первым с танка бросился следом за германцами. Никто и подумать не мог, что те попробуют отстреливаться из своих пистолетов. Одна пуля попала. Прямо в сердце…

На негнущихся ногах я направился к телу, завёрнутому в плащ-палатку. Откинув полог, я уставился на суровое, посеревшее лицо некогда улыбчивого молодого парня. На чёрном комбинезоне не было видно следов крови. Встав на колени, я залез в нагрудный карман и извлёк офицерскую книжку, какую-то фотокарточку и пару конвертов с письмами. Всё это убрал к себе в полевую сумку.

– Найдите где похоронить пана поручика.

– Слушаюсь! – Негромко ответил сержант.

– Лётчика ко мне! – Коротко отдаю приказ, и, вскоре, перед моими очами появляется немецкий пилот с самолёта-разведчика.

– Имя? Фамилия? – Отчего-то спрашиваю я по-польски. Чуда не произошло, немец продолжил стоять и молчать.

Я внимательно посмотрел на него. Невысок – около метра семидесяти ростом. Но физически крепок. Светловолос, с голубыми глазами – истинный ариец, блин. Хотя под глазом наливается алым синяк – кто-то из уланов или танкистов разукрасил.

– Пан поручик! Разрешите? – Из-за спины немецкого лётчика высунулся молодой улан. – Я немецкий знаю.

– Отлично! – Кивнул я. – Имя? Фамилия? Звание? Номер части? Какие задачи выполнял? Откуда вылетал?

Вопросы сыпались из моего рта со скоростью пулемётной очереди. Но информации в ответ прозвучало немного: ФИО, звание и номер разведывательной эскадрильи. На карте обозначений не было. А под конец этот гад ещё и заявил:

– Я требую, чтобы вы сложили оружие! В случае сдачи в плен, я, как представитель германского командования гарантирую вам жизнь!

Вы знаете, что такое приступ ярости? Нет? Если бы я открыл интернет своего времени, википедия бы выдала что-то вроде: ярость – чрезвычайно сильная эмоция или импульсивная и крайне агрессивная реакция, которая может быть вызвана раздражением индивида или оскорбляющей ему характеристикой. Большинство чаще всего сопровождается утратой самоконтроля.

Вот я и потерял самоконтроль – сам не понял, как в моей руке оказался табельный пистолет. Казалось, что ещё секунду назад он спокойно покоился в кобуре на поясе, а потом раз – и уже смотрит в лицо побледневшему немцу, осознавшему всю серьёзность положения.

Ещё пара секунд ушла на то, чтобы привести оружие в боеготовое состояние.

Вокруг наступила тишина, прерываемая лишь дыханием собравшихся вокруг военных.

К счастью, глупость совершить я не успел – откуда-то из-за моей спины появился ротмистр Яблоньский и будто бы клещами вцепившись в руку, опустил оружие вниз.

– Не твори ерунду. – Негромко, но твёрдо сказал кавалерист и меня будто бы отпустило. Я разрядил пистолет и убрал его в кобуру.

Неожиданно послышался смех. Я повернулся в сторону немца и заметил, как что-то подозрительное капает с его штанов.

«Да он обмочился!» – Пронеслась мысль в голове, после чего начинаю смеяться со всеми остальными присутствующими военными.

Веселье длилось недолго – с запада, куда ушла первая танковая рота, послышались резкие звуки канонады. За это лето я уже смог выучить как звучит 37-мм пушка, а как 75-мм, доводилось мне слышать и 105-мм разрывы, так что я с радостью понял, что это бьют танковые пушки.

Командование третьей ротой принял подпоручик Пиотровский – молодой, двадцатиоднолетний танкист, занимавший до этого должность командира первого взвода третьей танковой роты. Он-то и выдвинул предложение о выдвижении на запад одного танкового взвода. Так, на всякий случай.

– Действуй! – Коротко кивнул я, после чего тот, приложив руку к виску, развернулся и побежал к своим танкам.

Канонада всё усиливалась. Отчётливо стали слышны выстрелы чего-то более крупного, чем танковые 37-мм пушки.

Я начал нервничать. Ещё и поручик Зигфрид Лось, зараза такая, на связь не выходит! Вот как бы узнать, что там происходит?

Пока я ходил вокруг командирского танка и раздавал указания всем, кто попадётся под руку, ситуация не прояснилась, зато в деревню въехали несколько мотоциклов с колясками и лёгкий пулемётный броневик образца 1934-го года, из которого выбрался молодой офицер с погонами хорунжего. Повертев головой в разные стороны, он определил во мне командира танкового батальона и направился в мою сторону. За три шага перейдя на какое-то подобие строевого шага, он приложил два пальца к козырьку своей полевой фуражки, отдавая воинское приветствие:

– Пан поручик! Хорунжий Адамец! Командир передового дозора мотопехотного батальона!

– Отлично, хорунжий! – В ответ прикладываю два пальца к виску своего танкового шлема, после чего протягиваю руку молодому офицеру, тот её аккуратно пожимает. – Как далеко батальон?

– Минут через десять, пан поручик!

– Отличные новости! Располагайтесь на отдых! Технику я бы рекомендовал расположить на западной окраине!

– Слушаюсь!

Пока я общался с командиром дозора из батальона капитана Галецкого, с пленными и трофеями уже разобрался ротмистр Яблоньский и вернулся ко мне:

– Пленные ничего нового не сказали. А трофеи нам попались знатные. Все грузовики загружены боеприпасами. Винтовочными патронами и снарядами к немецким противотанковым орудиям! Вот бы нам те пушечки, которые вы на марше разгромили?

Вновь послышался шум моторов, и, вскоре я увидел, как в деревню въезжают первые грузовики мотопехотного батальона капитана Галецкого. В кабине головного, как я и ожидал, расположился и сам Янек. Когда автомобиль проезжал мимо нас, он на ходу открыл дверь и спрыгнул с подножки на дорогу. Сделав несколько шагов, оказался перед нами и откозыряв, представился ротмистру:

– Капитан Галецкий. Командир мотопехотного батальона!

– Ротмистр Яблоньский. Командир эскадрона улан!

Закончив с отдачей воинского приветствия, оба офицера по-дружески пожали друг другу руки.

– Какова обстановка? – Тут же задал вопрос капитан, желая побыстрее вникнуть в сложившуюся ситуацию, но ответить я не успел, так как к командирской машине меня позвал заряжающий:

– Пан поручик! Командир первой роты вышел на связь!

Услышанные слова подействовали на меня как выстрел сигнального пистолета для спортсменов перед каким-нибудь важным забегом – я буквально долетел до командирской машины с такой скоростью, что сам не поверил бы, что кто-то сможет так быстро не только добежать до танка, но и забраться внутрь и подключиться к радиостанции.

– Висла! Докладываю! Вступил в бой с превосходящими силами противника! Атаковал из засады маршевую колонну пехоты, усиленную бронетехникой и артиллерией! Уничтожено пять танков противника, три броневика, несколько грузовиков! Много пехоты! Был вынужден отойти от занимаемых позиций и закрепиться в полукилометре от них, в посадке на повороте.

– Потери? Какие потери? – Возбужденно прокричал я в радиостанцию.

По затянувшемуся молчанию, я понял, что потери рота Зигфрида понесла серьёзные:

– Потери составляют семь танков уничтоженными, ещё три получили повреждения разной степени тяжести, и их пришлось бросить на месте. Боеспособными осталось только пять машин!