Текст книги "Поручик из Варшавы 2 (СИ)"

Автор книги: Рыжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

На этот раз от участия в бое подпоручик уклоняться не стал и замер на броне одной из танкеток, сжимая в руке табельный Vis wz.35.

Обходной манёвр занял около получаса – ровно столько времени потребовалось, чтобы лёгкие танкетки безопасно пробрались по перелеску, и, спустившись в незамеченный ранее (и не отмеченный на карте), поросший густым кустарником овраг, вынырнули где-то в паре сотнях метрах за колонной.

Развернувшись в цепь, и, выдерживая дистанцию в двадцать-тридцать метров между машинами, ТК-3 медленно поползли по полю параллельно дороге, пуская на ходу в сторону противника экономные очереди из своих пулемётов – тут нужно было быть осторожным, чтобы шальные пули, случайно не нашли свою цель среди залёгших за укрытиями поляков.

Появление польских танкеток для германцев, увлечённых стрельбой, было неожиданностью, но, несмотря на это, гитлеровцы достаточно быстро пришли в себя и перенесли на фланг один из немногих боеспособных ручных пулемётов MG-34, который застрочил короткими очередями по бронированным машинам поляков. Конечно, в таком случае противотанковое ружьё было бы предпочтительнее, но, по какому-то стечению обстоятельств, несмотря на принятие ещё год назад на вооружение Вермахта противотанковых ружей Panzerbruchse 1938, в войсках, на 1 сентября 1939 их не было, и, только в октябре со складов в войска было отправлено 568 ружей. Никто из поляков об этом не знал, а из немцев – просто не думал. Каждый лишь делал своё дело: танкетки с десантом медленно ползли в сторону германских пехотинцев, а немецкий пулемётчик, каждую секунду посылал в сторону польских бронемашин всё новые и новые выстрелы.

К несчастью для немцев, пулемётные очереди не могли нанести какого-либо вреда польским танкеткам ТК-3, которые, кроме того, ещё и имели установленную в батальоне поручика Домбровского дополнительную броневую защиту в лобовой проекции. Поняв свою беспомощность, германский пулемётчик перенёс огонь на танковый десант, заставив тех ещё сильнее прижаться к броне.

Несколько пуль нашли свою цель. На одной из танкеток вначале вскрикнул, а потом застыл один из стрелков, ещё один, получив ранение, свалился с танкетки на землю, чтобы получить ещё одну пулю уже на земле…

В этот самый момент, с танкетки спрыгнул и подпоручик Маршалек, крича в этот момент что-то вроде:

– Всем срочно с брони!

Польские пехотинцы тут же начали сыпаться на землю, умудряясь при этом прятаться за продолжающими ползти вперёд танкетками ТК-3.

Расстояние между атакующими поляками и занявшими крайне неудобную позицию для обороны неумолимо сокращалось, и, понимая, что противопоставить полякам им просто нечего, немецкие пехотинцы пошли на отчаянный шаг – бросив перед собой несколько дымовых гранат, и, пользуясь удачно подувшим ветром, устремились в атаку, в ту сторону, откуда по ним совсем недавно били пулемёты.

Вопреки всем правилам и уставам, размахивая пистолетом в вытянутой руке, первым вперёд бросился немолодой лейтенант, прошедший ещё Великую Войну. Следом за ним побежали и его подчинённые, скрываясь от бронемашин противника в густых облаках дыма.

С противоположной стороны, на расплав стволов ударили пулемёты. На землю начали падать очередные германские солдаты, прошитые случайными выстрелами. Вот только слепой пулемётный огонь не остановил немецких пехотинцев, и, хотя часть из них предпочла вжаться в землю и попытаться спастись, большая часть (а их было с полсотни человек), помчалась вперёд.

Польские танкетки остановились, не решаясь открыть огонь. Заняв позиции за ними, остановилось и польское отделение пехоты (на 1 сентября 1939 года, отделение польской пехоты состоит из девятнадцати человек). Польские пехотинцы лениво постреливали по подозрительным местам, опасаясь при этом задеть своих товарищей на другой стороне дороги.

А немцы, преодолевая страх, вырвались из дыма, и, в момент, когда польские пулемётчики перезаряжали ленты своих станковых Ckm wz.30, рывком преодолели оставшееся до противника расстояние. Навстречу им ринулась сборная солянка из польских улан и пехотинцев под командованием хорунжего Феликса Скибы. Он, размахивая револьвером «Нагана» в одной руке, и, саблей wz.34 в другой, повёл своих людей в атаку.

Чуть позже, справившись со своим страхом, следом за уже начавшим штыковую контратаку пехотинцами, бросился и подхорунжий Оскар Шидловский. Из холодного оружия у него был только армейский нож в ножнах, про который он благополучно забыл.

Навстречу молодому офицеру бросился высокий немецкий пехотинец, в руках у него был карабин с примкнутым штыком – ещё секунда, и он сделает выпад вперёд и воткнёт клинок в живот подхорунжему. Каким-то чудом справившись с настигнувшем его оцепенением, польский офицер направил пистолет прямо в лицо противнику и два раза нажал на спуск. Голова гитлеровца лопнула, как спелый арбуз…

Глава 5. 2 сентября 1939 года. Утро.

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии «Познань»

К вечеру в штабе оперативной группы генерала Альтера уже было обработано достаточно большое количество информации. Так, например, к очередному совещанию уже была установлена связь с командованием десятой пехотной дивизии армии «Лодзь», разрозненные батальоны которой пусть и откатываются от границы, но делают это организованно и задерживают противника насколько это возможно. Именно в интересах этих батальонов по приказу командира оперативной группы и остались действовать посланные вперёд смешанные конно-механизированные группы, под командованием подпоручика Маршалека и ротмистра Дембицкого (командира второй группы назначили из улан).

К концу дня удалось доподлинно установить и то, какие же силы будут нам противостоять на самом деле. Как оказалось, мы имеем дело с 8-й полевой армией Вермахта, которая состояла из 10-го (24-я и 30-я пехотные дивизии) и 13-го (10-я и 17-я пехотные дивизии) армейских корпусов, а также моторизированный полк СС «Лейбдштандарт Адольф Гитлер». При этом, одна из отправленных к западу конно-механизированных групп вступила в бой против частей 24-й дивизии, а вторая – против частей 30-й дивизии. С 10-й и 17-мы пехотными дивизиями сражаются части армии «Лодзь», а где вынырнет полк «эсэсманов» – одному Господу Богу известно. Спасибо хоть, их с воздуха удалось обнаружить – лётчики разведывательной эскадрильи чуть ли не по головам у них ходили, но смогли найти этот полк и сфотографировать их технику достаточно удачно – на одном из проявленных каким-то чудом удалось обнаружить смазанную, но читаемую эмблему полка «Лейбштандарт Адольф Гитлер», представляющую из себя щит с ключом внутри.

Помимо разведки, лётчики разведывательной эскадрильи умудрились взять на свои самолёты лёгкие бомбы и нанести несколько бомбово-штурмовых ударов по пехотным колоннам гитлеровцев. Конечно, серьёзных потерь гитлеровцам эти налёты не нанесли, но напомнили о существовании польских ВВС. Как говорится – мелочь, а приятно.

Хуже всего, что польские самолёты не были оборудованы радиостанциями, поэтому, чтобы передать информацию, им требовалось либо вернуться на аэродром базирования, либо сбросить вымпел с донесением в специально условленном месте, чтобы назначенные для этого люди могли оперативно найти и передать добытую информацию.

Казалось бы – всё просто: напиши донесение, сложи лист бумаги в специальный футляр, к которому привязана яркая красная тряпка, да сбрось её там, где потребно! Вот только один раз ожидающая послание группа больше часа искала упавший в густую траву «вымпел», а в другой раз, лётчики, запутавшись в координатах, выбросили вымпел совсем не там, где было оговорено. В общем – план был проработан и неплох, но как обычно, вмешался человеческий фактор…

С наступлением сумерек, польские войска пришли в движение: сразу две пехотные дивизии (25-я генерала Альтера и 3-я пехоты легионов полковника Турковского), артиллерийский полк, кавалерийская бригада (генерала Абрахама) и отдельные батальоны (мой танковый и мотопехотный капитана Галецкого) двинулись к новым позициям.

Пусть и с трудом и не без происшествий, но к рассвету все успели не только занять позиции, но и подготовить их к бою, не всегда, правда, справившись с маскировкой оных позиций. Хуже всего пришлось пехоте – ей вначале пришлось совершить почти тридцатикилометровый форсированный марш, а потом вгрызаться в холодную сентябрьскую землю. Нам, танкистам, тоже было непросто – окапывать свои танки приходилось также вручную, вот только этот ночной марш нами был пройден не на своих двоих…

Правда, два танка и грузовик по дороге пришлось оставить – один из экипажей «запорол» коробку, а у второго перегрелся и чуть не заклинил двигатель. Водитель грузовика же… просто не справился с управлением (колонна двигалась с выключенными фарами, соблюдая меры маскировки) и врезался в один из идущих впереди танков. Как итог – машина повреждена и требует замены радиатора. К счастью, в конце колонны двигались наши ремонтные подразделения и уже набившие руку на различных поломках ремонтники оказали экипажам всю необходимую помощь, и, к утру, все машины нас догнали.

Новые позиции пришлось занимать в поле, после чего окапывать боевые машины и накрывать их маскировочными сетями. Хуже всего, что замаскировать следы передвижения нескольких десятков танков оказалось весьма проблематично. Вполне закономерно, что именно на этом мы и прокололись, когда в небе послышался гул авиационных моторов.

Впрочем, вначале германский легкомоторный разведчик обратил внимание не на нас, а на ровные линии окопов, расположившиеся где-то в километре от позиций батальона. «Хеншель-126» минут двадцать крутился над позициями пехоты, зарисовывая или фотографируя всё, что только было возможно. В один прекрасный момент, когда германский лётчик обнаглел настолько, что спустился на высоту в какую-то сотню метров, по нему открыли огонь укрывшиеся в окопах пехотинцы из 3-й дивизии пехоты легионов.

Польские пехотинцы стреляли из всего: винтовок, пистолетов, пулемётов… Зачастую эта стрельба была беспорядочно-бесполезной. Впрочем, какое-то количество пуль нашло свою цель, и, небольшой самолётик дернулся вначале в сторону, а потом начал набирать высоту.

– Эх, сейчас бы сюда наших истребителей! – Безнадёжно махнул рукой механик-водитель, наблюдавший за происходящим высунувшись из-за бруствера окопа.

Я лишь молча согласился со своим подчинённым. Сюда бы парочку пусть и устаревших, но всё-таки истребителей, и они бы дали «прикурить» германским глазам… Но самолётов в польских ВВС было мало, а истребителей – ещё меньше. И задачи у них были не менее важные – прикрытие городов от вражеских бомбардировщиков… В общем – им не до одинокого разведчика, кружащегося над польскими позициями!

Наконец, набрав безопасную высоту, германский лётчик сделал пару кругов над позициями пехотинцев, после чего направился в нашу сторону. На этот раз низко он уже не спускался – неприятно это, получить пулемётную очередь с земли. Крутился он недолго – описал лишь несколько кругов, после чего развернулся и направился на запад.

Германские пикировщики прилетели через час. Такого количества самолётов в небе я не видел ещё ни разу – сразу три девятки пикирующих «Юнкерс-87» поочерёдно падали на позиции пехотного батальона из третьей дивизии. А сверху, над ними, кружил десяток истребителей сопровождения.

По вражеским бомбардировщикам пытались вести огонь с земли, но серьёзного урона «Штукам» нанести не удалось. А вот им, издающим своими «ревунами» протяжный, и, по-настоящему страшный вой (который отозвался мурашками по спине у меня, сидящего внутри боевой машины, в километре от целей бомбардировки) сделал своё дело не хуже бомб и пулемётов.

В любом воинском коллективе найдётся человек, который боится. В любом воинском подразделении – не один такой человек. И именно такие люди в первые минуты, побросав свои винтовки и пулемёты, бросив боевых товарищей, бросились прочь из окопов в сторону наших позиций – туда, где не сыплются бомбы, где, как им казалось, не было этого страшного, протяжного воя.

Следом за первыми, едва заметными, единичными беглецами бросились и те, кто колебался – бежать или нет. А вскоре, к ним присоединились и многие другие, кто ещё несколько секунд назад даже не думал о том, чтобы бежать с позиций.

Увидев происходящее через прицел, я не сразу поверил своим глазам, и, открыв люк, высунулся наружу. При помощи мощного бинокля можно было заметить большие группы бегущих с позиций пехотинцев.

– Вашу ж мать! – Раненым медведем проревел я, наблюдая, как с неба скользнула пара «мессеров» и огнём своих пушек и пулемётов буквально «слизала» группу из десятка солдат.

– Матка Бозка! – Негромко запричитал заряжающий и начал неистово креститься.

Через несколько минут с оборудованных для боя позиций бежал целый пехотный батальон – сотен пять человек, многие без оружия и касок…

Я в очередной раз выругался – в памяти тут же всплыла сцена из когда-то давно в прошлом (или всё-таки в будущем) просмотренной киноэпопеи Юрия Озерова «Освобождение». Та самая сцена, где на Курской Дуге, командир артиллерийской батареи хватает пистолет и бежит останавливать драпанувшую пехоту вместо того, чтобы руководить работой своих артиллеристов, которые должны уничтожать прорывающиеся немецкие танки.

Вспомнился мне и командир пехотного батальона из той же эпопеи, который сидит в поле раненый, и шлёт в сторону противника одну сигнальную ракету за другой. Он тогда и фразу произнёс, которую наизусть я, конечно, не запомнил, но суть передать смогу достоверно:

– Вот видишь! Я тут сижу, а они драпают!

Неожиданно, с того места, где был наблюдательный пункт батальона, в сторону оставленных польской пехотой траншей одна за другой направились сразу три разноцветных сигнальных ракеты.

В очередной раз приникнув к биноклю, я увидел, что над краем заросшего густым кустарником неглубокого овражка с топким дном, в котором расположился НП пехотного батальона маячит несколько голов в шлемах. А на поле побежали сразу несколько человек в таких же защитных шлемах с пистолетами в руках, пытаясь остановить беглецов.

Авианалёт противника закончился как-то внезапно – пикировщики сделали очередной заход, и, выходя из него потянули на запад. На прощание пару раз «махнули» и «мессера», пройдясь по бегущим через поле людям очередями своих пушек и пулемётов, собирая очередную порцию кровавой жатвы.

Дольше прятаться за бронёй было нельзя – тем более, что беглецы начали мелькать уже среди окопанных танков моего батальона.

Достав из кобуры табельный пистолет, я вылез из машины, спрыгнул с брони прямо на бруствер, после чего поймав одного из беглецов за плечо, несколько раз выстрелил в воздух, привлекая его внимание.

– Солдат! Стоять! Где оружие?! Кто такой?! Где командир?!

Молодой солдат, гренадёрского роста под два метра, увидев перед собой незнакомого офицера в чёрном танковом комбинезоне, вначале посмотрел на меня безумными глазами, но услышав вопросы, сам того не осознавая, начал приходить в себя – наученное злыми окриками сержантов тело, действуя отдельно от мозга, вытянулось по стойке смирно, после чего, так же на автомате солдат начал отвечать своим дрожащим от страха голосом:

– П-пан поручик… Стрелок Бейнар! Потерял я винтовку… 3-я пехотная дивизия Легионов! Командира бомбой… В клочья… – Сбиваясь доложил пехотинец.

– Солдат! Слушай мою команду! – Стрелок напрягся. – Кругом! На позиции! Найти оружие, привести его в порядок и подготовиться к бою! Скоро немцы атаковать начнут!

– Слушаюсь! – Дрогнувшим голосом ответил пехотинец, после чего неуклюже повернулся через плечо, бросился в ту сторону, откуда он только что прибежал.

К этому моменту уже со всех стороны слышались крики и стрельба – другие танкисты и полицейские, выполняющие теперь при мне обязанности комендантского взвода, вылавливали беглецов и отправляли их обратно.

Постепенно, большая часть беглецов вернулась на свои позиции. Вот только многие так и остались лежать на этом поле, между позициями пехотного и танкового батальонов.

Выжившие в этой вакханалии офицеры-пехотинцы потом подсчитали, что на поле погибло больше сотни солдат Войска Польского. Почти две сотни человек получили ранения – осколочные и пулевые. Хуже всего, что своими силами эвакуировать всех их у пехотного комбата банально не выйдет, поэтому я выделил ему сразу четыре своих грузовика, которые, впрочем, я так больше и не увижу никогда – мы так и не узнали, что санитарная колонна из нескольких десятков телег и повозок, а также четыре моих грузовика попали в руки просочившимся на стыке подразделений германским разведчикам, которые с ранеными поляками церемониться не стали…

А сейчас… Сейчас польский пехотный батальон готовился к бою, тем более, что и противник в очередной раз о себе напомнил – открыл огонь из своих батальонных миномётов по уже изуродованным бомбами позициям польской пехоты.

Немцев было много. Шли они двумя густыми цепями, в полный рост, почему-то не опасаясь огня поляков.

А через несколько томительных минут, на уже итак изуродованные польские позиции обрушился артиллерийский огонь. Били, судя по кустам разрывов, лёгкие полевые гаубицы калибра около ста миллиметров. Огонь немцами вёлся достаточно серьёзный – по моим подсчётам работало не меньше двух артиллерийских батарей. Через десяток сделанных немецкой артиллерией залпов, в «игру» вступили польские артиллеристы. Постепенно вражеский огонь стал стихать.

В очередной раз приникнув к биноклю, я обратил внимание, что в бой идёт не одна пехота – перед ними, медленно полз десяток «коробочек» бронеавтомобилей различного типа, опознать которые мне так и не удалось.

Откуда-то с правого фланга, видимо, не выдержав напряжения, поочерёдно ударили три противотанковых «Бофорса» из батареи, усиливающих пехотный батальон. Вот только залп с дальней дистанции сколько-нибудь видимого результата не принесла. Как, впрочем, и второй, и даже третий. А вот проблемы на головы польских противотанкистов посыпались буквально после третьего залпа – германский корректировщик обеспечил перенос миномётного огня по новой цели, и, буквально после второго или третьего залпа миномётной батареи, польские артиллеристы больше не стреляли.

Вскоре германские миномётчики вновь перенесли огонь – на уже неплохо перепаханные позиции польской пехоты, заставляя немногих, ещё не истративших самообладания польских солдат вжиматься в сырую землю, молиться всем богам, а кого-то и причитать. Свою лепту вносили и германские бронеавтомобили, поливающие на ходу огнём из своих пулемётов все, казавшиеся им опасные места.

Впрочем, не нужно говорить, что «игра была в одни ворота» – среди поляков тоже были смелые люди, которые собрав волю в кулак смогли выставить на бруствер длинное «весло» противотанкового ружья, и, подгадав удачный момент, открыли достаточно точный огонь по германским бронеавтомобилям.

Как итог – сначала одна, а потом и вторая немецкие бронированные машины остановились и начали чадить густым чёрным дымом, постепенно начиная разгораться.

Вскоре к первому расчёту противотанковых ружей присоединился второй. А потом осмелились и залёгшие в щелях и окопах пехотинцы из третьей пехотной дивизии, открыв неприцельный и беспорядочный огонь в сторону наступающего противника.

На левом фланге батальона длинной очередью заговорил станковый пулемёт. С центра ему начал подрожать ещё один. Откуда-то справа, будто бы сговорившись с первыми двумя расчётами, в момент их перезарядки, длинными очередями затрещали ещё два пулемёта. Их трассера было неплохо видно.

У гитлеровцев появились первые потери. Немецкая пехота уже не шла вперёд как на прогулке – в полный рост. Гансы и Фридрихи с прочими Густавами, заметив не поднявшихся с земли «кригскамрадов» всё чаще стали кланяться земле, стараясь укрыться от всё более осмысленного огня польских коллег по военному ремеслу.

А когда в дело вступили польские 46-мм «гранатники», немцы просто попадали на сентябрьскую землю и не хотели подниматься в атаку. В мощный бинокль было хорошо заметно, как среди цепей бегают офицеры в фуражках, и, размахивая пистолетами, пытаются поднять своих людей в атаку.

Как среди всего этого грохота я услышал рёв авиационных двигателей – сам ума не приложу. Вот только противник в очередной раз вызвал авиационную поддержку. На этот раз немцев было меньше – всего одна девятка пикировщиков в сопровождении четырёх истребителей. Вот только эти девять вражеских пикировщиков «Юнкерс» и решили исход дела. Тем более, что цели лётчикам помогали выбрать с земли, посылая в сторону приоритетных целей одну сигнальную ракету за другой.

Вскоре замолчали польские пулемётчики и противотанкисты, отвалили в сторону германские бомбардировщики, а осмелевшая немецкая пехота поднялась в очередную атаку.

Через несколько долгих минут, польский батальон, во второй раз за последние пару часов побежал назад. Нужно было вмешиваться в ситуацию, и я, переключив радиостанцию на «передачу», отдал приказ:

– «Граб», «Пихта», «Сосна», – Назвав позывные рот, отдаю команду. – Приготовиться…

Вокруг начали реветь заводящиеся танковые двигатели. Через полторы минуты, отдаю новый приказ:

– Выйти из окопов! Приготовиться к атаке!

Танк медленно вздрогнул и пополз назад. Высунувшись из люка, замечаю, что все танки совершают манёвры – вначале выходят из укрытия задним ходом, а потом, аккуратно объезжают свои окопы и выстраиваются в цепь. Через пару минут, когда ротные цепи машин были готовы, отдаю новый приказ:

– «Граб», «Пихта», «Сосна», вперёд!

И танки, ревя моторами начали постепенно набирать скорость, устремляясь навстречу отступающей польской пехоте…