Текст книги "Поручик из Варшавы 2 (СИ)"

Автор книги: Рыжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17. 4 сентября 1939 года. Ночь

Поручик Ян Домбровский

Спать я лёг около полуночи – на душе почему-то было неспокойно. Да и вообще, осознание того, что несмотря на несколько наших побед, и то, что история пошла по немного отличающемуся от в знакомого мне по учебникам истории и интернету пути, как-то глобально изменить историю у меня не получится, давило на психику. Где-то внутри, будто что-то надломилось и у меня появилось какое-то дурацкое желание – бросить всё, и, скинув форму, переодевшись в гражданского, рвануть на восток или юго-восток – навстречу ещё не наступающей Красной Армии или в Румынию.

Я бы так и поступил, наверное – сбежать этой ночью получилось бы достаточно легко: все пароли и расположения постов мне были известны, да и многие солдаты батальона капитана Галецкого, чьи подразделения несут сегодня караульную службу, знали меня в лицо и не должны бы были задавать лишних вопросов.

Предположим, сбежал бы я. Удалось бы мне пройти все посты, не нарваться на военные патрули, а дальше что? Как будут относиться к перебежчикам румыны – мне неизвестно. Но тюрьмы не избежать – это точно. Как и в варианте с Советским Союзом. А в тюрьму не хотелось…

Бежать в Венгрию? А там что? Всё тоже самое – придётся какое-то время посидеть в тюрьме. Вариант, согласитесь – не очень…

В общем – в размышлениях о будущем мне удалось заснуть и забыться на несколько часов.

Мне даже сон приснился. Впервые за долгие дни с начала войны…

Какая-то усадьба – с искошенным забором. Большой белый дом с черепичной крышей, с массивными колоннами и длинной лестницей, ведущей к главному входу… Причудливый фонтан в виде человека неопределённого возраста, держащего на вытянутых руках здоровенную рыбу, из пасти которой, по задумке архитектора должна течь вода…

Ах да, и вокруг, судя по всему, зима! Бело вокруг. Снег на крыше лежит, фонтан им буквально обсыпан…

И во двор в этот самый момент въезжает танк…

Почему-то – «Тридцатьчетвёрка». Но не из тех, которые стоят на постаментах практически в каждом городе на территории СНГ моего времени, а более ранняя – с башней «лепёшкой» или «блином», с трёхдюймовой пушкой. А следом за первой «тридцатьчетвёркой», с отчётливыми следами боя (сколами на броне, едва заметными вмятинами на верхней лобовой детали, оторванными крыльями), шёл второй, третий и четвёртый танк… Такие же «тридцатьчетвёрки», с редкими, закутавшимися в длинные полы шинели бойцами, настороженно оглядывающимися по сторонам, и, сжимающим в руках автоматы ППШ с дисковыми магазинами…

Вот, головной танк остановился, открылся башенный люк и из него выбрался танкист в чёрном комбинезоне и таком же чёрном, ребристом шлеме. На плече у него был точно такой же автомат ППШ, как и у автоматчиков, спешно спрыгивающих с брони…

Неожиданно массивные двери главного здания усадьбы открылись и из помещения вышел немолодой седобородый дед, одетый в непривычно хорошее по этому времени пальто и уверенно пошагал прямо к сгрудившимся у фонтана офицерам, которых можно было узнать по широким жестам рук, которыми они раздавали указания немногочисленным пехотинцам.

Вдруг один танкист, тот самый в чёрном комбинезоне повернулся в сторону гражданского и в его чумазом лице я узнал… себя…

Досмотреть сон не получилось – кто-то настойчиво дергал меня за плечо. Пришлось открыть глаза и прислушаться к тому что пытаются донести до моего разума:

– …ан поручик! Пан поручик! Вас полковник Вихрь вызывает! Срочно! Пан поручик!

Разбудил меня молодой, лет восемнадцати солдатик в явно большой для него шинели, неуклюже придерживая правой рукой приклад висящего на плече карабина, который так и норовил сползти у него с плеча.

– Ты чего там шепчешь, солдат? – Спрашиваю я.

Посыльный, поняв, что я проснулся, неумело вытянулся по стойке смирно, и неуклюже приложив руку к каске начал докладывать:

– Пан поручик! Вас полковник Вихрь вызывает! Срочно!

Говорил солдат писклявым, ещё не сломавшимся голосом, из чего я сделал вид, что парнишке явно меньше восемнадцати лет, о чём я и решил спросить:

– Сколько тебе лет, воин?

– Восемнадцать. – Негромко ответил посыльный.

Я мысленно усмехнулся – судя по едва заметному дрожанию в голосе, парень врёт.

– А если подумать? – Немного добавив в голос металла, спрашиваю.

– Шестнадцать… – Едва не всхлипнув сказал парень.

Встав на ноги и натянув на голову танковый шлем, я ещё раз посмотрел на посыльного. Было в нём что-то не правильное. Вот только что? Одет в форму, туго перепоясан ремнём, на котором висят подсумки для патронов и ножны со штык-ножом. На голове уставной шлем. На плече маузеровский карабин.

При едва просачивающимся сквозь ветви деревьев свете ночной луны, понять, что же не так с этим юнцом было сложно. Но, отчего-то мой взгляд зацепился вначале за ремень карабина на правом плече парня, а потом и за погон, на котором этот самый оружейный ремень и лежал.

И я, наконец, понял, что не так – непонятные вышитые вензеля на погонах! Что они означают? Курсант какого-нибудь военного училища? Но откуда тогда он здесь? Нужно уточнить.

Добавив ещё немного металла в голос, спрашиваю:

– И откуда ты такой взялся? Что-то я тебя не помню, солдат.

Парень, ответил через несколько секунд:

– Так из войсковой подготовки, пан поручик… Прибился я к пану полковнику ещё вчера…

Я мысленно задумался. Что такое войсковая подготовка? Что-то вроде советской «пионерии» или «скаутов» у америкосов? Однозначно – какое-то патриотичное объединение, направленное на воспитание молодёжи. Что-то вроде «Юн Армии» в моем времени. С уклоном на дальнейшую военную службу. Организация, конечно, хорошая, нужная – главное, чтобы направление развития было в нужную сторону!

– Ладно, веди к пану полковнику. Раз приказано. – Добродушно сказал я, окончательно придя в себя.

Спать хотелось очень сильно – предыдущие дни выдались очень изматывающими. Поспать нормально практически не удавалось. Опять же, ночевать приходилось где придётся – на земле и на траве, завернувшись в шинель, устроившись на брезенте. Согласитесь, организму, привыкшему к нормальной кровати, спать в таких условиях несколько неуютно. Нет, я понимаю, что если выживу сейчас, то долгие годы мне придётся жить в таком ритме. Но сейчас организм ещё не привык, да и спина затекла… В общем – приятного мало. Ещё и в глаза, будто бы песка насыпали!

За то время, пока мы шли к полковнику, обстановка резко поменялась. По расположению носились посыльные и будили командиров, передавали им какие-то приказы, после чего офицеры и сержанты криками, а иногда и пинками начинали будить вверенный им личный состав…

У штабного автобуса было весьма многолюдно. Присутствовали как знакомые офицеры из моего батальона и батальона капитана Галецкого, представители от артиллеристов и миномётчиков, так и офицеры батальона третьей дивизии пехоты Легионов. Всего – больше двух десятков человек в званиях от поручика до полковника включительно.

Что-то происходило, вот только что именно? Это мне и предстояло узнать.

Ещё несколько минут потребовалось на то, чтобы все вызванные офицеры собрались и организовали своеобразный полукруг перед штабным автобусом, который полковник изъял из моего батальона под штаб своей оперативной группы. И вот, наконец, полковник, жестами привлекая внимание, начал говорить:

– Панове офицеры!

После первых слов у меня буквально защемило сердце.

– Сегодняшней ночью в батальонах нашей оперативной группы случились чрезвычайно важные происшествия. Думаю, командиры батальонов смогут сообщить вам о них лучше, чем я.

Стоявшие чуть в стороне капитан Галецкий и подполковник Шляхтур. На правах младшего по званию, первым свой рассказ начал мой хороший знакомый и друг – капитан пехоты Януш Галецкий:

– Передовое охранение несёт первый взвод третьей роты моего батальона. Полчаса назад, при проверке постов, начальником караульной смены было обнаружено отсутствие двух парных постов, вынесенных вперёд на удаление четырёхсот метров от опушки…

У меня в голове сразу всплыла картинка виденного мной при свете солнца поля и в памяти всплыла небольшая канава, удобно расположившаяся примерно в полукилометре. Эту самую канаву с густым кустарником, словно специально придумали для того, чтобы там можно было выставить пару секретов. Вот там-то и расположили два парных поста при одном пулемёте бойцы батальона капитана Галецкого. Особенностью этого оврага, помимо густого кустарника, неплохо маскирующего тех, кто может расположиться там на ночлег, является удобный изгиб по направлению к опушке слегка наискосок, благодаря чему, пускай и с крюком в пару сотен метров, но к постам с нашей стороны можно было подобраться практически незаметно. По оврагу также протянули телефонный провод и поставили полевой телефонный аппарат, чтобы была возможность оперативно связаться со штабом.

– Караул был поднят в ружьё. Следов нападения на охранение не было обнаружено. Полевой телефон был отсоединён от сети и забран с собой. Никаких следов кроме нескольких окурков не обнаружено. Окурки от самокруток. Свёрнуты из старой польской газеты.

Дезертирство… Я мысленно выругался. Этот бич многих армий невозможно искоренить столетиями… Дезертиры были, есть и будут всегда… Даже когда армия ведёт победоносную наступательную войну – всегда найдется паршивая овца среди стаи львов, которая захочет сбежать… А уж в обороне…

Ещё раз мысленно выругавшись, задаю вопрос:

– Разрешите?

Получив позволительный кивок от полковника, уточняю:

– Кем по национальности были пропавшие?

Капитан Галецкий ответил практически, не задумываясь:

– Три украинца и белорус.

Я понятливо кивнул. После попыток полонизации населения Западной Украины и Западной Белоруссии, проходившей с жестокостью по отношению к местному населению, многие из жителей вступали в различные националистические движения, вроде ОУН-УПА на Украине. А ведь были ещё разные подпольные партии, вроде КПЗ(У) и КПЗ(Б) – компартии западной Украины и Белоруссии, которые также не особо желали воевать и погибать за Польшу, которая делала всё, чтобы искоренить самобытность этих народов… Вот дезертиры, улучив подходящий момент и бросили посты и убежали. А украинцы, так те в годы Второй Мировой Войны весьма сильно запятнали себя связью с нацистами, так что вполне могли убежать к немцам, что они и сделали, иначе я не могу представить, как они могли незамеченными пройти через другие наши посты. А значит, убежали они в сторону немцев, что очень плохо…

После капитана свою историю рассказал и подполковник. У него сбежало сразу семь человек. Все тоже с территории «Кресов Всходних» – украинцы и белорусы. Бежали с оружием. Следов обнаружить не удалось.

Оргвыводы полковником были сделаны тут же. Посыльные к командирам, оставшимся в подразделениях уже были посланы. Приказ прост – проверить наличие личного состава. О самовольном отсутствии солдат – докладывать немедленно.

Но и это было не всё. Полковник Вихрь приказал в срочном порядке отойти назад и спешно окапываться. Было видно, что мой соотечественник из будущего опасается попадания беглецов в плен к немцам. Кто их знает, что они там наговорят?

***

Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-я разведывательная рота, 24-й пехотной дивизии. 4 сентября 1939 года. Ночь.

Нормально отдохнуть разведчикам не удалось. Казалось – только прибыли к месту назначения, начали располагаться на ночлег, причём без всяких удобств (всё подходящее жилье уже было занято танкистами и эсэсовцами), как командир взвода, герр лейтенант Крамер был вызван к полковнику из «местных». Кое-что начавший понимать старший стрелок не спешил укладываться. Как оказалось, он был прав. Буквально через несколько минут вернулся хмурый командир взвода и отдал короткий приказ:

– Взвод! Строиться возле машин!

Свои последние мотоциклы разведчики передали в другие подразделения ещё вчера, получив взамен два тупоносых грузовика «Опель».

Послушно построившись, разведчики, перешедшие границу ещё первого сентября, застыли, слушая слова своего командира взвода. Лейтенант, сблизившийся со своими подчинёнными за эти несколько дней войны, несмотря на вбитую на занятиях любовь к уставам, говорить начал совершенно не уставными словами, чем заслужил ещё капельку уважения своих подчинённых:

– Ну что парни? Знаю, вы очень устали! Эти поляки оказались проворнее, чем мы сначала думали. К счастью, господь наградил Великую Германию такими солдатами как мы с вами! Поэтому нам придётся исправлять неизбежные просчёты нашего командования. Итак, парни! Готовится удар по противнику. На острие этого удара предстоит быть нам, разведчикам – глазам армии. Вопреки привычным правилам, командование решило нанести удар не рано утром, а ночью. Поэтому нам с вами не удастся нормально поспать сегодня. Но ничего! Надерём сегодня задницу этим проклятым польским свиньям, а потом отдохнем! Когда у нас всё получится, противник побежит, а мы походным маршем войдём в Варшаву! А там все польки будут ваши! Особо отличившимся сегодня ночью, герр полковник обещал железные кресты! Так что? Надерём задницу полякам?

Одобрительный рёв стал лейтенанту ответом.

Что-то одобрительное кричал и старший стрелок Вебер, воспитанный в духе германского реваншизма и верящий в то, что неприятности, возникшие в первые дни войны, вызванные обычными просчётами, будут решены в самое ближайшее время. А как иначе? Ведь у Великогерманского Рейха лучшие в мире генералы и самые стойкие на планете солдаты!

Погрузка завершилась быстро – все имущество взвода было уже в грузовиках, поэтому оставалось лишь занять свои места на скамейках вдоль бортов, да проследовать к уже выстраивающейся на дороге колонне.

Вильгельм, не утерпевший, и, высунувшийся из-под тента, заметил, что грузовики из подразделения СС «Лейбштандарт», в которые до этого также грузились солдаты, двинулись следом за грузовиками разведчиков…

Построение колонны было странным. Впереди пустили мотоциклистов (Вилли с сожалением посмотрел на новенькие «Цундаппы» с установленных на них пулемётами MG-34). Следом за ними двинули основную колонну, во главе которой двигались четыре лёгких бронеавтомобиля Sd.Kfz.13, следом за которыми пятнадцать бывших чехословацких лёгких танков, и только потом – пехота. Ротные колонны пехоты перемежались немногочисленными артиллерийскими взводами 75-мм лёгких полевых и 37-мм противотанковых орудий. Взводу разведки же почему-то пришлось пылить в хвосте колонны и быть в роли тылового охранения. Это было странно. И именно это раздражало герра лейтенанта Крамера…

Спать на ходу – то ещё удовольствие, но уставший Вильгельм справился и с этим, после чего заснул, скорчившись в неудобной позе, держа руки на карабине. Некоторые солдаты последовали его примеру и тоже уснули.

А проснулись все из-за резкой остановки грузовиков. Вильгельм даже упал со своего места на пол кузова и раздраженно пробурчал:

– Вот дерьмо!

Что-то подобное бурчали и другие разведчики.

Колонна остановилась. Что бы это могло значить? Хороший вопрос. Который вскоре прояснился благодаря лейтенанту:

– Вебер! Давай за мной!

Послушно спрыгнув на землю, Вильгельм закинул карабин на плечо вверх стволом, и, наспех отряхнув форму, быстрым шагом направился за лейтенантом.

Колонну, растянувшуюся на несколько километров обходить было максимально неудобно. Но как выяснилось, оно того стоило. У штабного внедорожника «Кюбельваген» уже столпилось несколько десятков эсэсовцев. Кто-то держал в руках карабины, а кто-то освещал фонариком четырёх человек. В польской военной форме.

Вильгельм мысленно улыбнулся – похоже, командование всё рассчитало правильно, если поляки сами начали сдаваться в плен.

Глава 18. 4 сентября 1939 года. Ночь

Поручик Ян Домбровский

Позиции покидали в спешке – желания оставаться на позициях, которые могут стать известны противнику, не было никакого. А я в очередной раз подумал о том, как же мне повезло, что вселился я в танкиста, а не кавалериста или пехотинца… Кавалерист – он, прежде, чем что-либо сделать, должен за лошадкой своей поухаживать, и, неважно, как сильно ты устал. Опять же – пока накормишь и напоишь её, замаешься. А подпруги, седла, попоны? Это же целая наука, которой многих учат с самого детства! А в пехоте что? Всё на своем горбу, да своими ногами… Тоже – не сахар. То ли дело на танке! Все имущество внутри машины или на броне. Ходишь мало – ездишь много… Нет, конечно, кое-что приходится делать и пешим порядком – местность осмотреть, определить проходима ли она для техники, разметить позиции, или, например, в сортир ты на танке не поедешь. Есть, конечно, и свои нюансы. Например, пока танк, пусть такой лёгкий как 7ТР, окопаешь – руки в кровавые мозоли сбить можно. Это если без навыка. Но с другой стороны, броня – пусть и не ультимативная, но всё-таки защита! Что не может не радовать!

Высунувшись из башни, я смотрел на ночное небо и думал о том, что когда-то давно, ещё в том, двадцать первом веке, у меня были возможности провести ночи на крышах домов или на природе, в компании с прекрасными девушками – одноклассницами в старших классах или одногруппницами в институте – , но по какой-то причине, я этой возможностью не пользовался. Дурак был…

Сказать честно? Несмотря на все приключения, что уже произошли со мной, и, вероятно, произойдут, если выживу, я бы с огромной радостью обменял всё обратно. Меня – в моё тихое и относительно мирное время, а… а сюда кого? Не знаю…

Мысленно сплюнув, я обернулся и оценил растянувшуюся колонну танкового батальона. Также мысленно, как сплюнул, выругался – всего несколько дней назад, в батальоне была почти сотня единиц техники, а сейчас, не факт, что с полсотни наберётся. Танков – тех вообще, если так посчитать, практически не осталось! На один, ну, на два более-менее серьёзного боя. Хорошо хоть, топливо и снаряды в достатке. Пока в достатке. Что будет через пару дней – неизвестно…

Следом за танками, потянулись грузовики с 37-мм противотанковыми и 75-мм лёгкими полевыми пушками. Потом – грузовики мотопехотного батальона капитана Галецкого. Я мысленно выругался – если найдётся у противника хороший «слухач», то он нас услышит, несмотря на перелески и посадки, которые, в теории, должны глушить звуки. А был бы в воздухе хотя бы один самолёт-разведчик противника – он бы нас однозначно заметил! Вот как вышло, что часть техники, на четвертый день войны не оборудована светомаскировкой на фарах?

Я в очередной раз выругался. Кто бы чего не говорил, но поляки с русскими очень похожи! Что русское, что польское раздолбайство – всё едино. Разница только, что одни других «кацапами» да «москалями» называют, а другие – «курвашами». Да и то – не всех…

Я в очередной раз выругался. Складывающаяся ситуация меня напрягала. Несмотря на одержанные победы (а ведь действительно, последние пару дней, наши подразделения, пусть и с потерями, но всё-таки одерживали верх в сражениях с противником), но дезертирство уже началось. Процесс разложения армии пошёл. Теперь – при первом удачном случае бегать начнут…

Колонна всё удалялась и удалялась от позиций, которые занимала ещё сегодня ночью. Как назло, все намеченные ранее, как удовлетворительные для ведения обороны места не могли позволить скрытно сосредоточить всю нашу технику в одном месте. Нет, позиции можно было занять в первой же посадке, имеющей обширные кустарники и неплохой обзор во всех направлениях. Вот только… Смысла с этого обзора, если отойти нормально не получится, да и окопы нормально вырыть тоже – максимум, одну линию, и, всё. Про всякие отсечённые и фланкирующие позиции можно вообще забыть. Да и вообще, единственная посадка на несколько ближайших километров изрядно привлекает внимание. В общем – позиции не для нас!

Вскоре, вдоль колонны пронёсся мотоцикл с коляской. Пассажир активно размахивал руками, зажимай в одной из них карманный фонарик с красным светофильтром, привлекая внимание, призывая остановиться.

– Прижмись к обочине! – Коротко отдаю приказ в танковое переговорное устройство, после чего боевая машина прижимается вправо, освобождая место для прохода грузовиков. Остальные танки батальона, повинуясь приказу «делай как я», также замедлили ход и прижались к обочине. Теперь, грузовики, следующие за нами, могли, с выездом на другую обочину, объехать нас.

Отключившись от ТПУ, спрыгиваю с брони, и, направляюсь к мотоциклистам. Сидевший в коляске круглолицый офицер с погонами подхорунжего, уже выбрался на божью землю, и, приложив два пальца к своему глубокому шлему, коротко сообщил:

– Пан поручик, вам срочный приказ полковника Вихря!

Из-за шума работающих танковых двигателей и шума проходящих мимо нас грузовиков, нам приходилось кричать друг другу на ухо.

Подхорунжий залез в полевую сумку, после чего извлёк вчетверо сложенный листок, протянул его мне. Я, при помощи карманного фонарика, извлеченного из кармана комбинезона, изучил написанные строки, после чего задумчиво почесал затылок.

Приказ мне не понравился. Исходя из него, мне, возглавив взвод из пяти танков, придётся действовать в отрыве от основных сил мобильной группы. Батальон же следует передать капитану Завадскому.

Вопросов с тем, кого брать с собой у меня не было – вон, четыре машины с экипажами стоят, следом за моим танком. Они и поедут. Тем более – экипажи все по боевому опыту примерно одинаковы, да и по боевой подготовке тоже. Не зря же всё лето учились воевать и отдельными взводами-ротами, и, батальонами.

В одной из обгоняющих нас легковушек, я увидел на переднем пассажирском сидении полковника Вихря. Тот, видимо, хотел со мной поговорить. Во всяком случае, он остановился перед моими танками, и, выбравшись из машины, направился в нашу сторону. Следом за легковушкой, от колонны отделились два грузовика с пехотой внутри. Из кабины одной из машин выскочил молодой подпоручик-пехотинец и также побежал в нашу сторону.

– Выбрал уже экипажи? – Без предисловий спросил полковник, после отдания воинского приветствия.

– Так точно, пан полковник. – Коротко отвечаю я, после чего неопределенно киваю вправо, туда, где на обочине застыли танки. – Вот они, стоят.

– Отлично! Без пехоты я тебя не пошлю, но и пехоты много дать не могу! – Прокричал Вихрь, стараясь перекричать рёв автомобильных двигателей. – Поэтому, вот, подпоручик! Из третьей пехотной дивизии! У него взвод! Пятьдесят три человека! И два грузовика! Тяжелого оружия у них нет!

– Понял! – Киваю в ответ, а сам пялюсь в сторону молодого офицера-пехотинца. – А к чему такая спешка? Почему только взвод от батальона?

– Появилась неподтверждённая информация! Что немцы создали несколько маневренных групп по образу и подобию нашей! И попытаются сегодняшней ночью и утром нанести удар навстречу боевым группам наших частей! Если солдаты третьей дивизии будут двигаться также беспечно, как батальон известного нам подполковника! То они нарвутся на танковую колонну немцев! Не верю я, что они будут по старинке, одной пехотой воевать! Обязательно там танки будут! Поэтому твои пушки как раз и будут подходящей поддержкой пехоте! Ты, же, насколько я знаю, всё лето учился танки противника уничтожать?

– Да! Учился! – Кричу в ответ.

– Вот и покажешь своё умение! Я подготовил рекомендательное письмо и приказ, позволяющий тебе временно подчинять мелкие подразделения! Пользуйся им с умом! И последнее! Майор Врубель поедет с тобой! На случай, если что-то пойдёт не так!

Я мысленно выругался – захотел мой соотечественник и товарищ по путешествиям во времени избавиться от всевидящего ока военной контрразведки, вот и послал меня подальше! И контрразведчика, век бы его не видеть, подсунул!

Судя по следующей фразе полковника, я понял, что мои мысли были просчитаны вышестоящим командованием заранее:

– Он сам вызвался! Когда я обратился к нему с просьбой предоставить тебе в помощь кого-нибудь из свои подчиненных! С ним же ещё три человека приехали! Они просто с подразделениями батальона были!

Я понятливо кивнул. Будем считать, поверил.

Только мы закончили разговор о контрразведчике, как он тут же появился. Вот не было его, и, он, вдруг появляется. Впрочем, как потом мне сообщил один из танкистов – контрразведчик отчего-то путешествовал на подножке одного из грузовиков, и, просто спрыгнул на дорогу, когда машина оказалась в нужном месте.

– Приказ капитану Завадскому я уже отдал! – Продолжил полковник. – Батальон, ты, считай, уже передал! А теперь по документам!

Полковник полез в свою полевую сумку, и, вынул из неё несколько конвертов. Один из них, запечатанный сургучной печатью нёс рекомендательную заметку – «Вручить командиру полка или дивизии». Второй, уже без печати, содержал листок с отпечатанным на печатной машинке приказе, о том, что предъявитель сего приказа может подчинять себе подразделения численностью до роты включительно, в целях выполнения особо важного задания. Что характерно, на документе стояли печати Генерального Штаба Войска Польского и подпись – бригадный генерал Вацлав Стахевич. Начальник Генерального Штаба, между прочим.

Я мысленно присвистнул – не только мне удалось обзавестись подходящими связями, похоже!

– И последнее! Я прикинул ваш примерный маршрут! Нанёс его на карту! Но ты сам смотри! Действовать можешь по своему усмотрению! – Полковник протянул мне сложенную вчетверо карту, после чего, дождавшись, когда я уберу полученные документы в полевую сумку, пожал мне руку, откозырял и направился к ожидавшему его автомобилю.

Свободное плавание началось…

Подпоручик Северен Маршалек. 4 сентября 1939 года. Ночь.

Следовать за колонной противника было сложно и страшно. Опасаться приходилось всего. Шутка ли – впереди под тысячу вооруженных до зубов человек с танками, пушками и пулемётами. Противопоставить им польские разведчики могли лишь три ручных пулемёта, пять карабинов и один трофейный, германский автомат МР-38. Вступать в бой с такими силами было глупо.

Вообще, всё было глупо. Только сейчас подпоручик Северен Маршалек, наконец, осознал, что находится не в своей тарелке. И это, несмотря на то, что он офицер и занимает должность офицера разведки и тактики танкового батальона.

Впрочем, как это бывало и раньше, заниматься посторонними размышлениями времени не было. Один из самых глазастых разведчиков, разглядевший что-то неладное впереди, начал сигналить трофейным фонариком с красным светофильтром себе за спину, чтобы все останавливались. Поскольку двигались мотоциклисты с выключенными фарами, все те, кто сидел в колясках, повторили эти сигналы, стараясь передать их так, чтобы посторонние наблюдатели, если такие будут, их не заметили.

Вскоре, когда мотоциклы остановились, и, их откатили с дороги, а вперёд ушли трое разведчиков, потянулись томительные минуты ожидания…

Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-я разведывательная рота, 24-й пехотной дивизии. 4 сентября 1939 года. Ночь

На допрос пленных поляков потратили около получаса. За это время офицерам благодаря переводчику удалось узнать примерную численность польских войск и расположение нескольких постов, благодаря которым удавалось примерно представить всю схему охранения.

После короткого совещания, на котором, по понятным причинам Вилли не мог присутствовать, было принято решение – атаковать противника ночью.

Лейтенант Крамер был хмур. Что-то ему не нравилось во всём происходящем. Это напряжение передалось вначале Вильгельму, а потом и другим солдатам взвода разведки.

– Парни. Принято решение атаковать противника! – С нарушением устава, негромко, но так, чтобы лейтенанта слышали все подчиненные ему солдаты, начал свою речь командир взвода. – Скажу честно, дело нам предстоит сложное. Ночной бой, вообще дело необычное! Поэтому, будьте предельно внимательны и аккуратны! Возьмите побольше гранат, но действуйте ими аккуратно. Воевать, судя по всему, придётся в лесу!

Вильгельм едва заметно вздрогнул – полноценной егерской подготовки некто из их взвода не имел, конечно, в учебном лагере проводили теоретические занятия по ведению боя в лесистой местности, но уже оценивший, какие неприятности может преподнести противник, Вилли отнёсся со всей серьёзностью к предстоящему испытанию.

На подготовку к выдвижению ушло около десяти минут. За это время все разведчики проверили свою амуницию, попрыгали, проверяя, чтобы ничего не бренчало и не звенело. Унтер-офицеры и фельдфебели придирчиво осматривали каждого из бойцов, периодически поправляя различные элементы снаряжения.

Эсэсовцы, сгруппировавшиеся неподалёку, удивленно смотрели на все приготовления разведчиков и негромко посмеивались. *

*((Для умников, которые считают Waffen-SS элитой, которая крушит всё и вся на своём пути, поясню про войска СС в 1939-м году на примере полка «Лейбштандарт Адольф Гитлер», который был элитой среди элит, и, с которым уже столкнулся наш главный герой – поручик Домбровский, и, с кем сейчас бок о бок воюет старший стрелок Вебер. Кандидаты проходили суровый отбор, зачислялись лишь те, кто подходил отдельным требованиям: возраст 23–30 лет, рост от 184-см, арийское происхождение, германское гражданство, отличная физическая подготовка, а также требовалось подтвердить свою верность национал-социалистическому государству.

Таким образом, в «Лейбштандарт» набирали наиболее крепких физически и морально военнослужащих. Так как «Лейбштандарт» выполнял до войны больше караульные и парадно-церемониальные обязанности. Фактически это было «парадное подразделение», имеющее слабую боевую выучку, но при этом обладающее хорошо замотивированным личным составом. Так, например, к 1 сентября 1939 года полк был приписан к 13-му корпусу фон Вейхса, наступающему на Лодзь. Этот полк был единственной моторизированной частью корпуса и на неё возлагалась огромная роль. Вот только в первых же боях, полк не только не смог выполнить поставленные задачи, но и из-за активных действий польских войск и слабой боевой выучки, едва не оказался в окружении. После чего полк был выведен с фронта и занимался «зачистками». Позже, по указанию Гитлера, полк был передан 4-й танковой дивизии, наступающей на Варшаву. Дивизия с приданным полком СС участвовала в битве на БЗУРЕ, но при этом подразделения «Лейбштандарта» в активных боях участия не принимали, понеся при этом серьёзные потери… Вот после этого, стараниями командования СС и Йозефа Дитриха (командира полка), началась преобразование «парадной» части в «боевую». Так что, на сентябрь 1939 года, полк СС «Лейбштандарт» – это хорошо мотивированные, но плохо обученные воевать люди с оружием, которые впоследствии будут отыгрываться за свои поражения на гражданских. Вот и думайте.)))