Текст книги "Поручик из Варшавы 2 (СИ)"

Автор книги: Рыжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Поручик из Варшавы-2

Глава 1. 31 августа – 1 сентября 1939 года

После того, как Тереза ушла, пришлось менять квартиру. К счастью, на помощь пришёл начальник штаба танкового батальона, капитан Анджей Завадский, который, как оказалось, снимал меблированную комнату в доме неподалеку. Его хозяйка, дородная женщина лет сорока, ещё одному постояльцу-военнослужащему оказалась весьма рада и тотчас выделила в моё пользование маленькую комнатку в мансарде на втором этаже. Времени по месту проживания я проводил крайне мало: возвращался, обычно, к десяти вечера, принимал горячую ванную и ложился спать, чтобы встать к семи, выпить прекрасно сваренный квартирной хозяйкой кофе и позавтракать изумительно приготовленой яичницей, и, как правило в отличном настроении, отправиться к себе на службу к восьми утра.

К моему удивлению, после перестрелки, устроенной на квартире у германских разведчиков, меня не затаскали по допросам, а у моему огромному удивлению лишь просто опросили, правда заставив пару раз очень подробно описать всё произошедшее в квартире, после чего, без всяких формальностей попросту отпустили. Показав, правда, перед этим докторам. Все-таки, эти последние приключения меня немного пошаркали – след от пули, выпущенной Робеспьером, отчётливо был заметен в районе правого виска. К счастью, серьёзно я не пострадал – ободрали лишь немного кожу, да крови натекло немного. Хуже всего было от лёгкой контузии – слегка подташнивало и начинала кружиться голова от резких движений. Поэтому некоторое время пришлось походить с повязкой на голове. Кроме того, на висках появились едва заметные седые пряди. А так, в общем – легко отделался.

С паном генералом Кутшебой, за последние две недели августа я виделся всего один раз – когда делал ему доклад о ходе подготовки личного состава батальона. Генерал, который, возлагал на свои немногочисленные танки особенную надежду, придавал огромное внимание всему, что происходило в батальоне…

Приказ о приведении армии «Познань» в боевую готовность пришёл с рассветом тридцать первого августа. Уже в шесть часов, вся техника танкового батальона была готова к движению: баки бронированных машин и вспомогательного транспорта были залиты под пробку, а боевые укладки заполнены под завязку. Самой большой проблемой оставались топливозаправщики. Их было всего пять штук. Конечно, к ним были заказаны дополнительные прицепы-топливные бочки, но сильно повысить запасы этим не получилось. Поэтому мною было принято решение, на каждый танк и танкетку загрузить дополнительно по двухсотлитровой бочке с топливом или маслом. Расходовать, конечно, в первую очередь, предстояло именно их, экономя топливо, находившееся в топливозаправщиках.

В девять часов утра, на мотоцикле с коляской, в сопровождении двух вооружённых солдат, прибыл офицер фельдъегерской службы. Закончив все формальности с подписанием и передачей бумаг, он протянул мне два конверта. Один из них следовало вскрыть сразу. Изучив полученный приказ, я тут же довёл его до всех присутствующих в моем кабинете офицеров батальона.

– Панове офицеры! Получен приказ из штаба армии! Нам предписано немедленно совершить скорый марш в район города Калиш. Сосредоточить батальон у отметки… не позднее двух часов ночи, первого сентября. Соблюдать полное радиомолчание…

Среди офицеров послышались короткие смешки, посылаемые в адрес адъютанта батальона подпоручика Мруза.

– Юлиан, тебя это касается в первую очередь! Я понимаю, что ты у нас весельчак, любишь развеселить танкистов на марше, но чтобы я больше не слышал твоих анекдотов в эфире! Похабных, в том числе!

Вновь раздался нестройный смех, который вскоре затих. Я же продолжил:

– Судя по всему, это не очередные манёвры, а война! Поэтому каждому из нас требуется предельная собранность и внимательность!

Офицеры оживились. Все прекрасно понимали, что Европа снова стала похожа на пороховую бочку, как перед Великой Войной.

– Пан капитан, – обратился я к Завадскому. – Подготовить маршрут следования к городу Калиш.

– Слушаюсь, пан поручик! – Приложил руку к форменному берету начальник штаба.

– Подпоручик Маршалек! – Офицер разведки и тактики батальона вытянулся по стойке смирно и стал похож на натянутую струну. – Пойдете передовым дозором. Берете все приданные бронеавтомобили. Ваша задача, разведать дорогу. Связь посыльными, на мотоциклах. Выдвигаетесь через час.

– Слушаюсь! – подпоручик также откозырял, приложив руку к берету.

– Поручик Ольшевская, выделите радиста с радиостанцией подпоручику Маршалеку.

– Слушаюсь!

– Остальным, подготовить личный состав и технику к маршу. Если узнаю, что хоть одна машина не дойдет до пункта назначения – добьюсь перевода в другие части! Выдвижение батальона, через полтора часа! Разойдись!

Через полтора часа мы так и не выдвинулись. Все сборы закончились где-то часа через два: пока погрузили последнее имущество (дольше всех провозился штаб батальона и связисты), пока сформировали колонну, разместили людей… Хуже всего, что автомобильных тралов для перевозки танков у меня нет, и, следовать придется своим ходом, тратя драгоценный моторесурс.

Маршрут в сто пятьдесят километров, который в моем времени можно было проехать часа за полтора, нам удалось преодолеть часов за двенадцать. Без происшествий, конечно, не обошлось: пара грузовиков умудрилась пробить шины, на одной танкетке слетела гусеница, а один из лёгких танков 7ТР, едва не свалился с хлипкого мостика в небольшую речку-вонючку. К счастью, все проблемы удалось решить, не останавливая колонну.

По пути нас обогнали грузовики батальона капитана Галецкого, что не могло меня не радовать. Что война начнётся завтра – я знал. Как знал, что танки без пехоты воюют очень недолго. В общем, пан генерал Кутшеба готов был сделать все, чтобы реализовать фактор внезапности, который у него будет в первый день войны, пока гитлеровцы не ожидают от его армии активных действий.

Первые танки вошли в Калиш в районе десяти часов вечера. К счастью, в паре километрах от города, нас уже ждали провожатые в виде «войсковой жандармерии» на двух мотоциклах, которые и вывели мои танки через город в небольшой лесок, где уже группировались польские войска.

Конечно, глубоко в лес мы заезжать не стали – лишь скрыли машины на опушке леса, после чего приступили к их маскировке и обслуживанию. Тут же, неподалёку, приютился и батальон капитана Галецкого со своими автомобилями и немногочисленной артиллерией, а чуть глубже в лесу, расположились кавалеристы бригадного генерала Романа Абрахама, которые и несли караульную службу по охране нашего временного полевого лагеря.

Где-то в полночь, из города, в направление нашего лесочка двинулась артиллерия. При свете ночной луны было неплохо видно мощные трехосные грузовые автомобили «Шкода», тащившие на прицепе стопятимиллиметровые гаубицы. Судя по количеству грузовиков, следующих в сопровождении пары бронеавтомобилей образца 1934-го года и немногочисленных мотоциклов с колясками, я обратил внимание на отдельный гаубичный артиллерийский полк армии «Познань».

К часу ночи, когда артиллеристы уже скрылись в темноте, показалась очередная колонна войск. На этот раз – пехотная. Подойдя с несколькими офицерами поближе к дороге, я обратил внимание на ровные ряды пехотного батальона. Солдат было много. Шли они, как на параде. В хорошего качества, шерстяных мундирах, с новеньким, окрашенными в зеленый цвет касками, с карабинами Маузера на плечах, в коротких сапогах… Отдельной группой, во главе ротных коробок следовал офицер верхом на лошади. А чуть впереди, этаким треугольником, десяток всадников на белых конях. Главным среди них был, судя по погонам, майор. Следом за ним двигались несколько офицеров, горнист и пара бойцов сопровождения, должно быть, коневоды.

Увидев нас, офицеров в черных танковых комбинезонах и полевых беретах, которые вскоре будут сменены на ребристые танковые шлемы, майор направил свою кавалькаду к нам. Что сказать? Подскочили они к нам лихо. Также лихо командир батальона (а это оказался именно он), гарцевал перед нами на своем, белой масти, явно породистом жеребце. Вскинув к козырьку своей щегольской рогатывки два пальца, он представился:

– Майор Камиль Рутковский, командир батальона 7-го пехотного полка Легионов, 3-й дивизии Легионов!

Мы также откозыряли, представились: – Капитан Галецкий. Командир отдельного моторизированного батальона.

– Поручик Домбровский. Командир отдельного танкового батальона «Познань».

– Капитан Завадский. Начальник штаба отдельного танкового батальона «Познань».

– Поручик… – Поочередно представились еще пятеро офицеров из моего батальона и подразделений мотопехотного батальона Галецкого.

– Очень приятно, панове офицеры! – Улыбнулся белыми зубами майор. – Значит, будем воевать вместе? Это хорошо. Не подскажете, как нам пройти к…

Назвав место, капитан Завадский тут же раскрыл свою планшетку, и, при помощи одного из офицеров, присутствующих вместе с нами, который подсвечивал карту фонариком, подсказал низко свесившемуся с лошади майору, дальнейший маршрут.

Горячо поблагодарив нас, майор еще раз лихо откозырял, и, в сопровождении своих подчиненных помчался к голове колонны своего батальона.

Ситуация складывалась весьма интересная. В самом Калише располагалась 25-я пехотная дивизия. Сейчас сюда перебрасывается ещё 3-я пехотная дивизия Легионов. Уже переброшен артиллерийский полк, мотопехотный батальон Галецкого, Великопольская бригада генерала Абрахама и мой батальон. Судя по тому, что силы концентрируются немалые, генерал Кутшеба с началом войны, решил предпринять мощный удар по вклинившимся в польскую оборону частям противника, и, активными действиями потрепать их, или, заставить отступить на германскую территорию. Вопрос состоит только в том, есть ли в замыслах генерала место преследованию противника на территории Рейха?

От этих мыслей я задумчиво почесал затылок. По всему выходит, что, значительно усилив свою армию, в том числе и артиллерией, генерал вместо того, чтобы рваться к Берлину, подвергая армию окружению и уничтожению, собирается нанести несколько поражений гитлеровцам в приграничных сражениях. Таким образом, гитлеровцы могут… Что могут сделать гитлеровцы, додумать я не успел. Со стороны города послышался шум мотоциклетных моторов, и, появилась пара одиночных мотоциклистов. Когда они приблизились к нам, я заметил двух солдат, одного в чине рядового, а второго, в чине капрала. У обоих на головах – глубокие шлемы. За спиной – карабины. А на глазах – мотоциклетные очки-консервы.

– Пан капитан! – Обратился капрал к Галецкому, как к одному из обладателей наивысшего звания, среди присутствующих офицеров. – Разрешите обратиться?

– Обращайтесь! – Великодушно разрешил капитан.

– Как мне найти капитана Галецкого и поручика Домбровского?

– Капитан Галецкий, это я. Поручик Домбровский, тоже здесь. – Сообщил командир мотопехотного батальона.

– Пан капитан, мне приказано доставить вас с поручиком, в штаб двадцать пятой пехотной дивизии!

Я непроизвольно бросил взгляд на часы. Стрелка показывала уже полвторого ночи. Во сколько немцы начнут своё наступление я не знал, но в голове отчётливо играла цифра – в четыре часа утра. Думаю, с Советским Союзом в сорок первом году они повторили все тоже самое, что сделали с поляками в тридцать девятом году.

Оставив последние распоряжения, мы уселись на задние сидения мотоциклов, и, спрятав головные уборы (я засунул берет за пазуху, а Галецкий взял свою фуражку в руку), мы отправились в штаб дивизии.

Пока ехали, я обратил внимание на количество людей в военной форме на улице. По городу уже перемещались смешанные патрули из военных и полицейских. Причём все из них были вооружены. У некоторых полицейских даже встречались карабины. А на въездах в город спешно устанавливались контрольно-пропускные пункты. В глаза хорошо бросился пулемётный расчёт, который поспешно окапывал свой станковый пулёмет CKm wz.30 на треноге. Там же крутились несколько пехотинцев, спешно отрывающих окопчики, а возле дороги стоял грузовик, из которого сразу шесть человек спускали полосатую будку часового. Кто-то возился с бревном, чтобы установить шлагбаум, а один боец, на небольшой дощечке, белой краской писал надпись: «Stoj! Weryfikacja dokumentow!». Пара полицейских в темно-синей форме регулировала движение, пропуская очередную воинскую колонну, идущую через город. В общем – приготовления начались.

Обидно только, что зенитных орудий я так и не обнаружил, хотя, может быть, они расположены где-нибудь подальше от любопытных глаз.

У здания штаба двадцать пятой дивизии было многолюдно. В глаза отчётливо бросались несколько десятков легковых автомобилей и мотоциклов с армейскими номерами. На улице, перед зданием штаба, я сразу заметил два парных патруля, вооружённых карабинами, а у здания штаба, ещё пару бойцов. Каким-то чудом мне удалось разглядеть и кожух ствола пулемёта, торчащий из окна второго этажа.

Только сейчас я заметил, что на окраине площади установлено крупнокалиберное зенитное орудие. Длинный ствол был направлен в небо совершенно недвусмысленно показывая готовность рассчета открыть огонь. Чуть в стороне расположилась группа офицеров-зенитчиков и несколько пехотинцев с карабинами на плечах.

Мы подошли к солидному зданию, которая, судя по всему, было построено совсем недавно, буквально несколько лет назад. У него был светлый фасад и новые, красиво выкрашенные окна. Перед зданием было припарковано большое количество автомобилей и мотоциклов.

Стоило нам только войти в здание штаба, как дорогу тут же преградил молодой подпоручик с красной повязкой дежурного по штабу.

– Здравия желаю, панове офицеры! Ваши документы?

Убедительности молодому подпоручику придавали два немолодых солдата, с погонами сержантов. У обоих на ремнях висели карабины.

Мы послушно предъявили документы, и заодно представились.

– Вам сейчас дадут провожатого! – Коротко сообщил подпоручик, и, подозвал к нам молоденького солдата в круглых очках с тоненькой оправой, который проходил мимо со стопкой каких-то папок. – Рядовой, проводите панов офицеров к приёмной генерала Альтера!

– Слушаюсь, пан подпоручик! – Попытался было лихо козырнуть солдатик, но при этом, едва не уронил папки, которые одной рукой держать было неудобно. Поэтому изобразил воинское приветствие небрежно, чем вызвал явное неудовольствие в глазах сержантов, поддерживающих авторитетом и карабинами своего подпоручика.

Здание штаба было двухэтажным. И наш путь как раз лежал на второй этаж, на который можно было подняться по большой, широкой лестнице. Офицеров в здании штаба, как и предполагалось, было достаточно много – раз десять откозыряв старшим по званию, я даже уже перестал считать, сколько человек было встречено мной по пути.

Командир 25-й пехотной дивизии, генерал Францишек Альтер принял нас незамедлительно.

Что можно сказать о комдиве? На вид ему было лет сорок пять. Крепкого телосложения, среднего роста. Под носом – пышные усы. Темные волосы – гладко зализаны, с пробором, примерно посередине головы. На мундире – две медали и два Креста. И взгляд. Серьёзный такой взгляд, который выдаёт кадрового военного.

Как оказалось, в оценке генерала, я немного ошибся. В тот момент ему было только сорок девять лет. Но военным он был, действительно, кадровым, ещё со времён Империй. С колоссальным военным опытом. Службу начал в Австро-Венгерской армии, дослужился в ней до капитана. Потом вступил в польскую армию, воевал в советско-польской войне, постепенно проходя все уровни командования, от командира взвода, до командира дивизии. Звание генерала получил недавно – в марте тридцать девятого года. Впрочем, все это я узнал несколько позже, познакомившись с несколькими офицерами штаба двадцать пятой пехотной дивизии, а сейчас офицеры, собравшиеся за столом, выпрямились и пристально посмотрели на нас.

– Пан генерал! Командир отдельного моторизированного батальона, капитан Галецкий, по вашему приказанию прибыл! – Лихо вскинул руку к козырьку своей фуражки Януш.

– Пан генерал! Командир отдельного танкового батальона армии «Познань», поручик Домбровский, по вашему приказанию прибыл! – И повторив движение Януша, я также вскинул два пальца к виску.

Генерал внимательно посмотрел каждому из нас в глаза, после чего сделал несколько шагов навстречу, и, протянул руку для рукопожатия. Рукопожатие у него оказалось достаточно крепким.

– Прошу к карте! – Генерал показал рукой на крупномасштабную, расстеленную по столу карту.

Дождавшись, когда мы займём указанные места, Альтер начал вводить нас в курс текущей обстановки.

– Если верить сообщениям штаба армии, сегодня начнётся война. – С такого предисловия начал генерал. – Согласно приказу генерала Кутшебы, на основе моей, 25-й пехотной дивизии создаётся ударная группа, в состав которой войдут и ваши части…

Я мысленно ухмыльнулся – похоже, мои мысли начали подтверждаться.

– Согласно плану штаба армии, в случае, если первого сентября, германская армия предпримет агрессивные действия по отношению к нашей или соседствующей с нами южнее армии «Лодзь», нам следует, если того будет позволять обстановка, нанести массированный удар по наступающему противнику, остановить его и отбросить до государственной границы. В случае, если противник будет атаковать не нас, а южнее, сосредоточив основные силы против армии «Лодзь», нашим войскам следует нанести удар во фланг наступающим частям противника, отрезать передовые подразделения от тылов, и, активными действиями принудить их к отходу на свою территорию, и, по возможности принудить к капитуляции… Либо, совместно с подразделениями армии «Лодзь» уничтожить их…

Глава 2. 1 сентября 1939 года. Утро – день.

Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-й разведывательный батальон, 24-й пехотной дивизии.

Вильгельм Вебер родился в Дрездене, в простой рабочей семье. Отец, Гюнтер Вебер всю свою жизнь работал на железной дороге, благодаря чему был ценным специалистом и не был призван на Великую Войну, в отличии от соседа, который вернулся домой в восемнадцатом году, с оттяпанной по колено ногой. Мама, Марта Вебер, была обычной домохозяйкой, которой, в связи начавшейся войной, пришлось идти работать на швейное производство – армии требовалась военная форма.

В общем, семейство Веберов вполне неплохо пережило Великую Войну. Как раз на второй год этой войны, на свет и появился Вильгельм.

С детства Вебер-младший проводил много времени с отцом – то в депо, наблюдая, как Гюнтер, вместе с техническим персоналом обслуживает мощный паровоз, то просто на станции, наблюдая за прибытиями и отправлениями поездов. А в пять лет, видя, как с работы вышвыривают рабочих, наблюдая за тем, как камин топится пачками денег, Вильгельм решил – он будет, как и отец, железнодорожником, ведь у того всегда есть любимая работа…

Но судьба распорядилась иначе.

После «голодных двадцатых» в Германии к власти начали рваться нацисты. Постепенно они, во главе с Адольфом Гитлером начали завоёвывать сердца миллионов германских граждан. Не стал исключением и Вильгельм, который в 1929-м году вступил в Гитлерюгенд. После прихода к власти нового Канцлера, буквально со всех трибун начали кричать, что Германия была незаслуженно унижена после прошедшей Великой Войны. Вскоре, в тридцать пятом году, Гитлер заявил о создании Вермахта на основе Рейхсвера, новых вооруженных сил, которые приведут Германию к Величию.

На волне всеобщей эйфории, Вильгельм записался в армию добровольцем. Служить попал в 24-ю пехотную дивизию, которая формировалась недалеко от Дрездена, в городке под названием Хемнице. Вначале стрелок Вебер попал служить в обычный пехотный батальон, с которым и принял участие в оккупации Чехословакии, какое-то время прослужил в Праге, где молодому парню в серо-зелёной форме очень понравилось.

В разведывательный батальон дивизии, уже обершутце Вильгельм Вебер попал случайно – ему повезло попасться на глаза молодому лейтенанту, командиру взвода перед самым вторжением. И вот, сейчас, на рассвете первого сентября он, Вильгельм, нервно сжимает рукоять своего МГ-34, установленного в коляске мотоцикла, и нервно ждёт, вспоминая слова, совсем недавно зачитанные перед строем, командиром батальона:

«Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как это предлагал сделать я, и взялось за оружие… Чтобы прекратить это безумие, у меня нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставлять силе.»

Наконец, когда на востоке уже посерело, поступил приказ – вперёд.

Колонна из десятка мотоциклов с колясками и пары лёгких пулемётных броневиков, пропылила в сторону границы Германского Рейха с Польшей.

К моменту, когда вперёд посылались разведчики, на границе уже было спокойно – не выдержав артиллерийского удара, подчиняясь приказам, польские пограничники отступили, лишь местами оказывая ожесточённое сопротивление Одно из таких мест, запомнилось Вильгельму на всю жизнь: плавный изгиб дороги… небольшая сторожка с польским гербом на ней и торчащий из окна ствол станкового пулемёта… валяющийся на земле польский флаг, истоптанный десятками пар сапог… несколько тел в чужой форме, скорчившихся в неестественных позах… пара хмурых пехотинцев, которым под присмотром санитара оказывали первую помощь… и три тела, в такой знакомой серо-зелёной форме, аккуратно сложенные в ряд заботливыми камрадами.

Проскочив контрольно-пропускной пункт на польской стороне, разведчики устремились дальше – к цели. Ещё через полкилометра в глаза бросился почерневший польский броневик, несуразного вида: какой-то излишне угловатый, грубый и нисколько не похожий на Sd.Kfz 221. Рядом с поверженной бронемашиной противника лежали два тела в кожаных куртках.

– Польские свиньи! – Презрительно сплюнул старший стрелок Клаус Граф, который вёл мотоцикл, в котором приютился Вильгельм.

Вебер тяжело сглотнул подкативший к горлу ком и согласно кивнул.

В небольшую деревушку, десятка на два домов, мотоциклисты влетели на полном ходу. Опасаться было нечего. Если верить герру лейтенанту Крамеру, то «польские собаки» уже отступают по всему фронту наступления дивизии, не оказывая никакого сопротивления. Да и пара грузовиков, с эмблемами их, 24-й дивизии (белый медведь на задних бортах), застывших на обочине, говорили о том, что населённый пункт занят союзными подразделениями.

Головной мотоцикл, в котором расположился командир их взвода, лейтенант Крамер остановился возле крепкого, большого деревянного здания, возле входа которого валялось бело-красное полотнище. Судя по всему, это было какое-то местное административное здание. И, похоже, местное германское воинское начальство засело именно там, о чём говорил часовой с карабином у ноги, выставленный возле входа. Второй же солдат, при помощи неизвестно откуда принесённой лестницы, уже устанавливал на импровизированном флагштоке флаг Германского Рейха.

Повинуясь команде, техника заглушила моторы.

– Отойти от машин! Оправиться! – Послышались команды унтер-офицеров и фельдфебелей. Вильгельм Вебер обрадованно улыбнулся и вылез из неудобной мотоциклетной коляски, осмотрелся по сторонам.

На неширокой деревенской улице было многолюдно. Целое отделение солдат, во главе со знакомым унтер-офицером Кранке, под началом которого Вебер служил в Чехословакии, сторожила согнанных в кучу пленных польских солдат. Среди оцепления показалась пара знакомых фигур.

Вильгельму стало интересно, и он, поправив на ремне кобуру с табельным «Парабеллумом», сделал несколько шагов в сторону военнопленных. Следом за ним потянулись ещё несколько разведчиков.

Пленные выглядели плохо. У некоторых из польских солдат белели недавно наложенные повязки. Кто-то о чём-то испуганно переговаривался на незнакомом для большинства солдат Вермахта языке. Единственное, что было общего среди всех пленных – испуганный взгляд, которым военнопленные буквально впивались в каждого солдата непобедимого Германского Рейха.

– Вилли, это что, женщина? – Потянув Вебера за рукав, спросил Клаус Граф.

– Где? – Не понял Вильгельм.

– Вон, за спинами у этих польских свиней прячется! – Ткнул пальцем вперёд разведчик.

Строй военнопленных будто бы сжался, скрывая тех, кто находится позади.

– Да! Это точно, женщина! – Чуть громче чем следовало, сказал Граф, чем привлёк к себе внимание унтер-офицера Кранке.

– Солдат! Смирно! Почему кричите? – Повернувшись через левое плечо, требовательно спросил Кранке.

Разведчики, повинуясь вбитым ещё в тренировочных лагерях инстинктам, тут же вытянулись по стойке смирно. Непроизвольно подтянулись и солдаты из охранения.

– Виноват, герр унтер-офицер! – Гаркнул в ответ Клаус. – За спинами этих польских свиней, кто-то прячется! Кажется, это женщина!

– Кто-то прячется? – Переспросил унтер, после чего начал отдавать распоряжение:

– Раске, Хазе, проверьте, кого они там прячут!

Названные солдаты сняли с ремней свои короткие карабины и направились к пленным. Поляки не расступались перед вооруженными солдатами Великого Рейха, поэтому рядовые решили применить силу, отгоняя тех прикладами.

Толпа военнопленных нехотя расступилась, тех же, кто пытался оказать хоть-какое-то сопротивление, вразумляли оружием. Пару раз раздались винтовочные выстрелы поверх голов, и, пленные попадали на колени, прижались к земле, показывая, что не собираются сопротивляться.

Раске и Хазе, наконец, добрались до последних военнопленных и схватив под руки одного из них, потащили поляка к унтер-офицеру.

На выстрелы прибежало ещё одно отделение при оружии, а из большого здания вышли оба лейтенанта – командир взвода разведчиков Крамер, и, командир пехотного взвода, чью фамилию Вильгельм не знал.

– Унтер-офицер! Что у вас тут происходит? Что за стрельба? – Твёрдым голосом потребовал отчёта незнакомый офицер.

– Герр лейтенант! – Вытянулся Кранке. – Среди пленных обнаружена женщина! Пленные пытались спрятать её от нас!

Среди разведчиков лейтенанта Крамера послышались короткие перешёптывания и негромкие, сальные шуточки, которые, однако, были прерваны тяжелым взглядом командира взвода.

– Где она? Кого они там прячут?

Перед лейтенантом тут же возникли стрелки Раске и Хазе, всё ещё продолжавшие держать под руки польского военнослужащего. Только сейчас Вильгельм смог рассмотреть этого пленного. Вернее, эту пленную.

Под руки солдаты держали худую, молодую девушку, в мундире и юбке защитного цвета. На ногах у неё были короткие сапожки, а на плече виднелась когда-то белая повязка с красным крестом, через плечо висела большая брезентовая сумка с таким же крестом в белом круге – санитар.

Вебер всмотрелся в лицо врага. Да-да, в лицо именно врага. На этой девушке, которой вряд ли больше двадцати лет, с большими голубыми глазами и светлыми волосами на непокрытой голове, была военная форма вражеского государства! А на погонах у неё по одной белой полоске – она не рядовой солдат.

Вот только никак не мог понять Вильгельм, как так произошло, что эта молодая девочка, так сильно похожая на Магду из соседнего дома, с которой он добродушно заигрывал во время своего недавнего отпуска, проведенного с семьёй в Дрездене может быть врагом?

Но она была врагом. Врагом его государства…

– Вы говорите по-немецки? – Спросил незнакомый Веберу офицер.

Девушка заговорила не сразу. А когда заговорила, ответ её прозвучал на чистом немецком языке. И голос этой девушки показался ему таким знакомым, что…

– Да, я говорю на вашем языке. – Коротко ответила девушка. – Ваши солдаты могут меня отпустить.

Слова, произнесённые на языке Шиллера и Гёте, произвели впечатление на всех присутствующих здесь солдат и офицеров.

– Ваше имя, звание?

– Сара Мазуркевич. Старший санинструктор. Корпус охраны Пограничья.

– Все военнопленные, присутствующие здесь, из вашего подразделения? – Задал вопрос командир разведчиков.

– Да. – Негромко ответила девушка.

Командир взвода разведки коротко кивнул – солдат других польских частей здесь и сейчас быть не должно.

Задав ещё несколько вопросов, лейтенант Крамер распрощался с командиром взвода пехоты и отдал приказ:

– По машинам!

Усиленный бронеавтомобилями взвод помчался вперёд.

Пару раз над германскими мотоциклистами пролетали самолёты. К счастью для Вильгельма – с немецкими крестами на плоскостях. Разведчики радостно махали им руками, и, с особым остервенением орали, когда один из пролетавших мимо истребителей, вдруг снизился и пройдя метрах в двадцати над дорогой, покачал крыльями.

Следующая деревушка показалась часа через пол неспешного движения. Издалека, в бинокли, разведчики заметили высокую колокольню католической кирхи и немногочисленных селян, следующих по своим делам. Лейтенант Крамер уже было хотел махнуть рукой – чтобы колонна продолжила движение, как увидел, что по дороге, в объезд деревушки, по направлению к ним движется колонна противника. Присмотревшись, командир взвода разведчиков смог увидеть четыре двухосных армейских грузовика с открытыми кузовами. Внутри сидели солдаты.

– Мотоциклы, в укрытия! – Тут же заорал лейтенант, после чего бросился к бронеавтомобилям, возле которых скучали солдаты в коротких чёрных курточках. – Занять позиции! Снять пулеметы с мотоциклов! Приготовиться к бою!

Унтер-офицеры и фельдфебели стали тут же повторять команды.

Заученным движением, Вильгельм снял пулемёт с крепления, закинул его на плечо, и, подхватив закреплённую на коляске коробку с лентой на двести пятьдесят патронов, побежал к придорожному оврагу, откуда уже кричал один из унтеров, указывая молодому разведчику его позицию.

Пока разведчики рассредоточивались по позициям, разведчики успели занять позиции и даже немного окопаться. Бронеавтомобили же отступили назад и скрылись за кустами. Их, лейтенант, решил использовать как резерв…

Почти полчаса пролежали пехотинцы на ещё тёплой, сентябрьской земле. В какой-то момент, Вебер даже посчитал, что поляки что-то почувствовали и решили развернуться. Но, к сожалению, для поляков, это было совсем не так…

Стрельбу разведчики открыли без команды – как того и требовала ситуация: в кузове головного грузовика приподнялась человеческая фигура в фуражке, начала стучать по крыше кабины. Должно быть, один из поляков заметил разведчиков, расположившихся в наспех подготовленной засаде. Впрочем, полякам это уже не могло помочь.

Четыре грузовика, оказавшись под прицелом почти трёх десятков стволов, шесть из которых оказались пулемётами, были расстреляны в упор. Пулемёты били на расплав стволов, длинными очередями прочерчивая кузова грузовиков противника из стороны в сторону. Стрелял и Вильгельм. Он с остервенением жал на гашетку, пройдясь, вначале, по кабине головного грузовика, а потом, перейдя и на кузов.