Текст книги "По завету крови (СИ)"

Автор книги: Р.Р. Артур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Когда переправа вместе со страшным зверем канула в горном потоке, повозка возобновила ход. Найджел дотронулся до лежавшего под рукой арбалета и тяжело выдохнул. Только когда жар погони остыл, он почувствовал, как заныл палец и посмотрел на руку. Рана больше не кровоточила, но вся рука, до самого локтя, испачкалась в крови. От усталости ноги подкосились, и он растянулся прямо на полу. Видимо, во время тряски разбилась банка с каким-то сладким сиропом, и желе противно липло к одежде. Рядом стояла кровать, но забираться на нее не было ни сил, ни желания.

Отдых на деревянном полу так напоминал старые добрые походы. Найджел улыбнулся, сам не поняв чему, и с легким сердцем закрыл глаза.

Глава 15. Бескрайнее пшеничное поле

Когда колеса судьбы приходят в движение, они непременно перемалывают жизни обычных людей.

Не в пример северной части, где повсеместно господствовало скотоводство, почти все поля в центральных землях империи Играх занимали посевные угодья. На необъятных нивах колосились самые разные культуры. Дух захватывало от вида бескрайних просторов. Осенью поспевшие пшеница, рожь и овес окрашивали землю в золотистый цвет. Волнующаяся желтая скатерть стелилась на многие лиги окрест. Человека, идущего по этим полям, можно было легко разглядеть издалека.

Вот и теперь очередной нарочный спешил с важными новостями из одной захудалой деревеньки в главный окружной город. Судя по тому, как он плотно сжимал кожаную суму, дело не терпело отлагательств. Пыль въелась в одежду, а под глазами выступили синяки – утомительная дорога отобрала у путника почти все силы.

– Всегда думал, что путь до города куда короче, – ворчал нарочный, а сам с надеждой вглядывался вдаль – не показалось ли первых застав.

Утром он по срочному делу отбыл из своей деревни в Фьюгрейв. Сначала все складывалось прекрасно. Местный фермер, который ехал по делам в соседнее селение, с радостью согласился на веселую компанию. Так гонец сократил дорогу и на радостях заскочил перекусить в маленькую придорожную харчевню под названием «Нежный поросенок». До города, по его расчетам, оставалась пара битых лиг.

– За час точно управлюсь! Передам письмо и, может, успею заскочить на местный рынок или в таверну, – думал он, радуясь тому, как быстро удавалось выполнить поручение. На молодом человеке лежала огромная ответственность, можно сказать, судьба целой деревни. Важность распирала его изнутри, он выпятил грудь и похожий на скороходный шлюп прибавил ходу.

Солнце вошло в зенит. Для осеннего дня жара вокруг стояла неумолимая, от земли исходило знойное испарение. Голова гонца пошла кругом. От продолжительного перехода на ступнях вздулись мозоли, а сами ноги подгибались от долгой ходьбы. Нарочный обвел усталыми глазами равнину в поисках места для отдыха, но, не найдя ничего подходящего, с тяжелым вздохом продолжил путь.

Тропинка нисколько не заботилась о страданиях бедного путника и беззаботно ерзала меж посевов. На пути изредка встречались небольшие овраги и канавки. От жара некогда влажная земля ссохлась и пошла трещинами.

– Боги, прошу, ниспошлите чудо! Простите, если провинился, – еле слышно пролепетал путник. Он успел позабыть про таверну, богато украшенные лавки и развлечения. На самом деле, теперь его мало беспокоило и важное задание, с которым, со слов его поручителя, справиться мог лишь он один.

Небеса между тем, кажется, услышали его молитву. Дорожка вильнула влево и вывела его к небольшому источнику. Вокруг воды росли ветвистые деревья и кусты с огромными темно-зелеными листьями. Нисколько не смутившись их странного вида, нарочный припал к воде и вдоволь напился. Он черпал целебную влагу целыми пригоршнями, омыл лицо и шею. В приятной тени растений гонец укрылся от зноя и пекшего солнца, растянулся на траве, заложил руки за голову и стал наслаждаться прохладой, шедшей от источника. К чему было куда-то торопиться? Все равно про запас у него имелась целая куча времени.

По небольшой водной ряби бегали солнечные зайчики, ослепляя путника, ветерок колыхал шелестевший прибрежный тростник. Пара аистов с огромными розовыми крыльями уселись на берегу в камышах. Одна из птиц вонзила длинный клюв в воду, потом резко задрала голову вверх, подбросила в воздух крупную рыбу и в следующий миг проглотила ее. Длинноногие летуны еще какое-то время беззаботно вышагивали по берегу, наслаждаясь изящной красотой друг друга, а потом увидели отдыхавшего человека. Птицам не понравилось, что кто-то потревожил их уединение, они зло посмотрели в сторону нарочного, громко каркнули и резко вспорхнули в воздух.

– Но аисты не умеют каркать… – пробурчал себе под нос сбитый с толку посыльный.

В ответ на его замечание подул холодный ночной воздух. Со стороны далеких северных гор порывы ветра принесли ледяную осеннюю свежесть, которая пробирала до костей. Прямо над головой, посреди неба, из-за туч проглядывал унылый лик убывавшей луны. Не было больше ни пруда, ни кустов, ни ангельских птиц. Вокруг раскинулось чистое поле, лоснившееся от поспевших колосьев пшеницы.

– Угораздит же такое увидеть! – удивился юноша. Вместе с нараставшей головной болью все остальные события тоже постепенно становились на свои места. В полдень солнце так сильно напекло ему затылок, что он не только увидел чудесный источник, но и смог напиться никогда не существовавшей водой.

– Фу! – пробормотал гонец, выплевывая песок изо рта.

Он потянулся к бурдюку и трясущимися руками стал вытаскивать пробку, так ему хотелось пить. Здравый смысл подсказывал, что не стоило питать глупых надежд, но он до конца верил в чудо. Увы, ни одна капля не сорвалась с горлышка бутыли, сколько он ни тряс ею над головой. В смятении нарочный смял бурдюк и со злостью швырнул его далеко в поле, сел на землю и обхватил голову руками. В висках бешено стучало от боли.

– Что же делать? – путник громко выдохнул и тяжело поднялся на ноги. Ему совсем не хотелось ночевать посреди поля. Надеясь, что Фьюгрейв был уже совсем рядом, нарочный побрел дальше по дороге, стараясь не тревожить избитые в кровь ступни. Как вышло, что несколько битых лиг превратились в какой-то бесконечный, невыносимо тяжелый переход?

Люди часто гневаются на горькую судьбу и жестокие испытания. Они не понимают, что можно сколько угодно клясть длинную дорогу, но пока не поднять глаз от собственных сапог, сложно увидеть, что все это время им приходилось ходить вокруг одного единственного пшеничного поля.

Нарочный медленно шагал вперед, разглядывая мысы своих побитых сандалий. Это помогало ему отвлечься и не замечать боли, усталости и странного предчувствия посреди гнетущей тишины. Последнее тревожило его уже некоторое время, и, кажется, не обращать на это внимания было не самым верным решением.

– Кто здесь?! – крикнул гонец, почувствовал на себе чей-то взгляд. Он постарался придать голосу воинственности, но получилось тихо и даже немного трусливо. Ответа не последовало, и бедолаге стоило поблагодарить за это судьбу. Сколько петух не важничает на подворье, окажись разбойник на хозяйской кухне, смотришь, а он уже притих и совсем перестал хорохориться.

Вот и нарочный не мог пройти и пары шагов, не оглянувшись. Место, в которое он забрел, мало напоминало кухню, но от этого ему не очень-то хотелось кукарекать. То ли рассудок снова начинал подводить его, то ли вокруг стала твориться настоящая чертовщина. Колосья пшеницы почернели и осыпались. Над погибшими стеблями поднималась серая хмарь. Бредил ли он кошмарным сном или взаправду забрел на бескрайние просторы ада?

Недалеко, посреди дороги, возникла тень. Как наваждение, она появилась из ниоткуда. Нарочный закрыл глаза и стал молиться всем богам, чтобы тень исчезла, но черное пятно неотвратимо приближалось. В голову пришла идея схорониться в пожухлых зарослях пшеницы, но вид их был до того мерзок, что путник сразу отказался от этой мысли. Тем более, тень, скорее всего, уже заметила его.

До слуха донеслись гулкие удары копыт. Пока неизвестный не предстал перед бедным парнем, тот успел возомнить о всаднике невесть что. В голову путника пришел ужасный образ. К счастью, ожидания, приукрашенные разгулявшейся фантазией, не оправдались. Правда – перед ним восседал на могучем коне доблестный воин, но его глаза не светились красными огнями преисподней, и голова у него была не о четырех рогах, а самая что ни на есть обыкновенная. Конь хоть и выглядел крайне недружелюбно и зло косился на испуганного посыльного, клубы дыма и пламени вовсе не изрыгал.

Блеклый свет луны отразился от полного доспеха. Диковинные латы заискрились в ночной дымке серебряным сиянием. На нагрудном панцире проступило рунное письмо, но разглядеть все знаки не получилось из-за широкого белого плаща.

Попона столь же белоснежная, как и плащ, покрывала могучего скакуна. Под накидкой виднелась тяжелая броня, будто наездник не ехал по мирным нивам, а мчался по бранному полю. От нетерпения животное стало рыть копытами землю, но стоило всаднику положить латную перчатку ему на шею, как конь тут же успокоился.

– Что одинокий путник делает ночью посреди полей?

От сурового голоса, донесшегося из-за забрала, закрывавшего большую часть лица, у посыльного по спине побежали мурашки. Из резной смотровой щели за ним внимательно следили строгие серые глаза.

– Сэр, в нашей деревне случилось несчастье, – проговорил нарочный, непонятно откуда набравшись смелости. – Староста срочно послал меня с важным поручением в окружной город, но сегодня днем я сбился с пути.

– По какому делу отправили в Фьюгрейв? – властно потребовал рыцарь.

– Видите ли, – заикаясь от грозного голоса собеседника, промычал нарочный. – Некоторое время назад у нас в деревне стали твориться престранные вещи! Но что Вам пустые сельские басни? – всадник повелительно повел рукой, и вдохновленный этим жестом рассказчик как на духу выложил незнакомцу все, что знал про странные события последних недель и двух охотников, прибывших на помощь.

Чем больше слушал воин, тем темнее становился его взгляд.

– Довольно! – прервал рыцарь не на шутку разошедшегося гонца. Он узнал уже достаточно и теперь медленно сжимал и разжимал поводья окованными в железо пальцами.

– Письмо! – резко бросил рыцарь, поравнявшись с посыльным. Бедному юноше и в голову не пришло отнекиваться. Дрожащими руками он расстегнул сумку и вытащил оттуда кусок пергамента, запечатанный сургучом. Всадник нетерпеливо выхватил свиток. Конь поднялся на дыбы, готовый к резвому ночному переходу. Путник в ужасе отпрыгнул в сторону; на миг ему показалось, что жеребец хотел втоптать его в землю.

– Город в паре миль вверх по дороге, – сказал рыцарь на скаку и кинул нарочному несколько монет.

Всадник ураганом унесся на север вместе с порывом ночного ветра, взъерошивая дорогу серыми клубами пыли. Если бы не несколько монет, зажатых в руке, гонец вполне мог принять все произошедшее за тревожный сон. Он разжал ладонь и присвистнул:

– Ого! С такими деньжищами можно погулять на славу!

Желтые и серые монетки подчас ослепляют людей сильнее самых ярких солнечных лучей. Завороженный драгоценным блеском гонец не заметил, как резко изменилась картина вокруг. Он снова оказался на золотистой пшеничной ниве, темневшей вдали, но теперь просто из-за скудного лунного света. Волнения и тревоги развеялись прохладным ночным ветром, который гнал его вперед, туда, где забрезжили манящие огни трактира и пьянящие брызги темного эля.

Гонцу и в голову не пришло, что все перипетии закончились, стоило ему повстречать загадочного всадника и передать послание. Он не обратил внимание, как благородный рыцарь держался чуть в тени, не желая приближаться к человеку. На самом деле молодой путник был вовсе не глуп, но этой ночью вел себя непривычно рассеянно. Его словно одурманили пьянящим нектаром. Мысли летали высоко в небе вместе с юркими ночными птицами и не желали возвращаться на свои места. Он никак не мог отвести взгляда от огромной луны, не заметил камня и больно ударился о него израненной ногой.

– Черт побери, как же мне надоел этот старикан-староста! – выругался юноша, неясно почему вспомнив о своем начальнике. – Скажу ему, что сумку стащили на улицах Фьюгрейва, пока я шел к бургомистру. Пусть хоть лопнет от злости! Ну потерял я послание – с кем не случается, – продолжил он оправдывать себя, неловко подпрыгивая на одной ноге. События, случившиеся этой ночью, быстро исчезали из его памяти, и когда он добрался до таверны, то уже не смог вспомнить, откуда у него взялась такая куча денег. В конце концов, он был обычным человеком. Не стоит его за это сильно попрекать.

Сам же всадник, будь он злодей или герой, не жалея коня, несся по залитому блеклым светом полю. Тын маленькой деревушки вот-вот должен был показаться среди нив. Скоро рыцарь мог встретиться лицом к лицу с силой, превосходившей многих виданных им доселе противников. Путешествие, начавшееся простой миссией, могло закончиться смертельной схваткой. Отбросив все сомнения, он со странной улыбкой пришпорил жеребца.

Вот уже, огибая каменные надгробия, его конь медленно вышагивал по молчаливому кладбищу, но среди могил не ощущалось присутствия древних чар. Зло лязгнула сталь меча, извлекаемого из ножен, конь сделал огромный прыжок и остановился посреди небольшой поляны. У рыцаря вырвался возглас досады и разочарования. Вместо ожесточенного отпора его встретили лишь бедные останки когда-то могущественного противника. Не веря своим глазам, всадник спрыгнул на землю и осторожно нагнулся над грудой тряпок.

Придание оживало прямо у него на глазах. Если так вообще можно было сказать про останки, воскресить которые едва ли могло хоть какое-то из существовавших заклинаний.

Были времена, когда рыцарь не верил в магию прокаженных – так ее называли в манускриптах.

– Если она и существовала, то принадлежала к эпохе первородных, драконов и левиафанов, – рассуждал он, беседуя с мудрецами и братьями. В старых рукописях колдовство это выглядело до абсурда могущественным, слишком невероятным, чтобы быть правдой. Может быть, ему просто не хотелось верить, что нечто подобное могло ходить с ним под одним небом.

Рыцарь, кажется, совсем не догадывался о том, что для обычных людей он выглядел чудовищем пострашнее всех этих древних монстров. Легенды могли быть и обычным сказками, вещами, которые никогда не существовали, а мрачный всадник жил среди них и обладал властью и силой, неподвластной обычным смертным. Одно его появление заставляло людей трепетать от страха. Правду говорят: «У сильных могущество вызывает уважение, у слабых – страх и зависть».

Несмотря на обсуждения и частые споры о магии прокаженных, рыцарь долгие годы относился к легенде с большим недоверием, но однажды, в стародавние времена, он наткнулся на следы столь сильного волшебства, что это не оставило в нем ни капли сомнений. Выследить чародея, хитро и ловко скрывавшего следы, в тот раз так и не удалось.

Немало времени прошло с тех пор. Города и деревни полнились слухами о всякой нечисти. На поверку все эти истории оказывались просто суеверной шелухой. Кровожадный фантом, пролетевший смертельным поветрием по империи и испивший жизни сотен людей, замолчал на долгие годы. Но вот, после томительных лет ожидания и нескончаемых поисков, проклятый чародей явился вновь и пал от руки безымянного героя. Сомнений и ошибок быть не могло! Даже когда дух покинул тлетворное тело, складки разорванной мантии сохранили отпечаток могущества. Поднеся латную перчатку к грязным тряпкам, рыцарь закрыл глаза и что-то прошептал. Ничего не произошло.

– Просто удивительно, какой жадный! Выпил до дна! – удивился всадник и от злости сжал ладонь, так ему хотелось хотя бы пригубить легендарной силы. Несмотря на неприятное недоразумение, его лицо тут же прояснилось.

– Что это? Неужели… – он выдохнул и внимательно осмотрел поле боя. Конечно, такой сильный противник не оставил следов, но рыцарь вглядывался в сплетения магических линий, которые никто не мог переписать или подменить. История, которую они поведали, потрясла его. Он подошел к коню и прошептал ему что-то на ухо, потом вскочил в седло. Многовековые ожидания скоро могли увенчаться успехом.

Глава 16. Кислый запах неприятностей

или запах испорченной совести

Арвин не мог читать мысли. Сколько он ни старался, никак не мог проникнуть в голову своему компаньону. Его неуемное любопытство жуть как беспокоил вопрос о том, что могло случиться с человеком, чтобы его излюбленной фразой стало «еще вина».

– Еще вина! – кричал мейстер, заходя в любую придорожную забегаловку.

– Еще вина! – требовал он с порога трактиров и постоялых дворов.

– Еще вина! – возмущенно взывал Светоносный в своих волнующих снах, вздрагивая и взмахивая руками, как дирижер перед большой труппой опьяневших музыкантов. Видимо, они исполняли какой-то важный концерт, потому что, даже скатившись с кровати, Рихарт наотрез отказывался просыпаться.

Наутро, когда буйные фантазии до конца выветривались из его головы, вел он себя совершенно несносно. Казалось, что он совсем не переносил трезвый мир и, как только в него попадал, хотел поскорее вернуться в страну грез. Словно там он искал какое-то особенное, дорогое ему видение.

Что же так сильно влекло его на ту сторону? Меч, способный сразить любого врага, кровь древнего змия, чтобы воскресить давно потерянного любимого человека или, быть может, он хотел спасти красавицу, заточенную в костяной темнице? Арвин ухмылялся, перебирая эти невероятные и, в случае с господином Рейнором – такие невнятные причины. Он, как никто другой, понимал, что мейстера мало интересовал героический эпос.

Однако, чем дольше оруженосец прислуживал рыцарю, тем тревожней ему становилось от пагубного пристрастия Рихарта. Переживал он вовсе не за здоровье своего компаньона, чье тело отфильтровывало алкоголь, словно большой спиртоперегонный аппарат. Судя по брюху мейстера, внутри у него находилось устройство последней модели – с большими емкостями! Арвина беспокоило вот что: если за пьянками господина Рейнора и скрывалась некая тайна, то она имела мало общего с романтическими мечтами и скорее напоминала гонку. Было это совершенно своеобразным состязанием. Рыцаря преследовало нечто страшное, то, о чем он никак не мог вспомнить, но чего боялся больше всего в своей жизни.

С определенных пор Арвина стало крайне заботить это внутреннее противостояние. Было время, когда их группа прозябала в откровенной нищете. Мейстер, к счастью, не был разборчив в выпивке и никогда не воротил нос от того, что оказывалось в его чарке, но однажды денег не осталось даже на самое дешевое пойло. Через несколько дней ужасных мук и изобильной брани, рыцарь успокоился и вовсе перестал ругаться. Сначала оруженосец обрадовался такой перемене, но вскоре вид и поведение компаньона стали его пугать. Это был более не Рихарт Рейнор, а какой-то незнакомый, серьезный дядька!

За годы странствий Светоносный так и не удосужился запомнить имя собственного сквайра. В погожие дни он обращался к нему «эй ты», но солнце так редко достигало макушки его головы сквозь мрачные думы, что обычно в ход шли всякие ругательства. Однако мейстер определенно знал, что у него в услужении числился один «пропащий негодник». Новоявленный спутник взглянул на него только один раз и немного удивился, будто видел юношу впервые. После этого он больше ни разу не обратил на него внимания, словно тотчас потерял интерес, не найдя в оруженосце ничего особенного.

Сквайру было плевать, что о нем думал старина Рихарт, так почему его так задело отношение мистера Неизвестного? Он стал внимательно следить за не-господином Рейнором. И вот, что ему удалось подметить – незнакомец вел себя совершенно иначе: поведение, жесты, даже то, как он держался в седле, но особенно глаза… Обычно мутные, как болотная слизь, зрачки прояснились. Они были светло-голубого цвета, в крохотную, почти незаметную, темную крапинку, как будто на них брызнули дегтем – властные, надменные и холодные. У человека с такими глазами всегда есть план, и у мусье хорошего он точно имелся.

Арвин тоже много чего замышлял, например, он очень хотел покорить вершину горы под названием жизнь, воздвигнуть флаг на самой высокой ее точке, вскинуть руки вверх и кинуть победоносный клич. Да, с таким напарником они могли покорить любой пик, но ему бы до конца своих дней пришлось таскать баулы великого скалолаза-первопроходца и навсегда остаться в тени его величия.

Хорошо, что в тот раз все само собой устаканилось – в прямом смысле этого слова. Их группа случайно заехала в небольшую деревеньку, в которой местные отмечали какой-то праздник. Почетных гостей, конечно, угостили хлебом-солью и немного элем. На следующее утро вместе с трезвой головой к Арвину вернулся старый добрый Рихарт. Будто и не уходил никуда. Рыцарь принес с собой резкий и такой знакомый запах перегара, волны непрекращающейся брани и совсем неожиданно – чувство умиротворения.

Тогда-то оруженосец и начал рьяно болеть за старика Рейнора в их гонке с неизвестным мистером. Кто бы ни был тот человек, путешествовать со Светоносным сквайру нравилось куда больше, поэтому вскоре юноша обзавелся небольшой флягой с очень крепкой настойкой. Судя по запаху, такая смесь могла заставить наставника несколько дней гнаться от преследователя без остановок.

Кто же был тот странный господин, и его ли появления так боялся Светоносный? Арвин не умел читать мыслей и иногда был этому крайне рад!

Прошло уже несколько недель после отбытия из Крелье, и их отъезд тогда больше походил на бегство.

– Долг! – многозначительно и важно изрек протрезвевший Рихарт на просьбы местных жителей остаться еще ненадолго.

Все печально закивали головами, не подозревая, что долг велел господину Рейнору ни за что на свете и ни при каких обстоятельствах не попадаться на глаза бургомистру Фьюгрейва, о котором между делом обмолвился сельский староста. Рыцарский кодекс запрещал мейстеру связываться с крупными чиновниками и военными.

Арвин, обычно скептически относившийся ко всем решениями наставника, в тот раз всецело его поддержал. Что бы он не думал о Светоносном, они были одним отрядом, командой из двух человек, управлявших крохотной хилой лодчонкой посреди очень широкой и угрюмой реки. Немилосердная судьба постоянно кидала их на опасные пороги, но товарищам по несчастью непостижимым образом удавалось выходить сухими из подобных передряг. Насмотревшись на непотребства, которые река творила с простыми людьми, два скромных гребца очень не хотели связываться с крупной рыбешкой и лишний раз мутить воду. Это не сулило ничего, кроме черного бюрократического омута, а барахтаться в мутной воде никому из них не хотелось.

Люди шептались, что у больших градоначальников были большие, загребущие клешни, большие пасти и большие выпуклые глаза, прямо как у морского черта. Арвину раньше не приходилось видеть наделенных серьезной властью людей, как и рыб с длинными руками, но он мог поклясться, что встреча с таким чудовищем для их группы не закончилась бы ничем хорошим.

Проблем итак хватало. Несмотря на то, что рыцарь и оруженосец быстро и тихо убрались из Крелье, молодого сквайра не оставляло чувство, что за ним кто-то постоянно наблюдал. Не имело значения, оказывались они в глухих лесах или терялись в топях болот по ошибке мейстера, юноша постоянно ощущал на себе чей-то взор.

Это ему порядком надоело, но сделать что-то со скрытным лазутчиком он не мог. Следивший за ним явно не был обычным соглядатаем. Такой бы никогда не нашел его укутанным в плащ на старых сеновалах, где оруженосец постоянно прятался от надоедливой крестьянской ребятни. Бедный сквайр понимал, что за него могли взяться какие-то могущественные силы. Гордиться здесь было нечем. Когда пешку берут за голову, это редко несет ей добрые вести.

К счастью для Арвина, Крелье выплатило им награду, и благородный рыцарь взял вневременный отпуск. Последние несколько недель охотники не искали новых заданий и просто скитались без дела из селения в селение.

Молчаливый оруженосец за эту пору не услышал в свой адрес ни одного колкого замечания. Мейстер вообще теперь редко обращался к нему. Арвин даже начал немного волноваться и иногда поглядывал на спутника, всегда готовый пустить в ход спрятанную флягу. Страхи его были напрасны: рыцарь был в отличной алкогольной форме, просто старался не разговаривать с ним.

– Достойнейший из рыцарей обиделся на своего холопа! – думал юноша, потирая ладони и улыбаясь сам себе, но почти незаметно, даже в собственных мыслях. Он старался лишний раз не испытывать судьбу, которая могла в любой миг вернуть ему доброе расположение рыцаря.

Если бы не пресловутый соглядатай, он был бы самым счастливым оруженосцем на всем белом свете. Но вот незадача: хвост, привязавшийся к нему в Крелье, все никак не исчезал. К тому же, этот плетущийся следом негодяй, судя по всему, принадлежал какому-то мифическому призрачному зверю. Потому что он не только напрочь отказывался отпадать, как они это обычно делали со временем, но только рос и удлинялся!

К своему величайшему неудовольствию, скоро Арвин обнаружил, что за ним увязалась вторая пара глаз. Оруженосец боялся, что его популярность среди любопытных хвостов будет только расти. Как бы ему хотелось ошибаться, но вскоре появился третий и четвертый пушистый друг. И вот за спиной у него их вертелась уже, по крайней мере, дюжина.

Бедный сквайр не находил себе места, и наконец решил плюнуть на наглых шпионов и просто не обращать на них внимания. Вот так – назло! Смирение принесло долгожданное облегчение. Да, ему приходилось быть актером на чьей-то сцене днем, но, по крайней мере, ночью он мог отдохнуть от всех утомительных диалогов, неудавшихся сцен и невпопад брошенных реплик. В одиночестве, у себя во сне. Туда вредные хвосты никак не могли влезть, а за его сопящим носом они могли следить, сколько их душе было угодно!

К несчастью, идиллия скоро рухнула. Арвина стали тревожить кошмары. Стоило ему закрыть глаза, перед ним представало широкое поле перед грандиозным сражением. Огромная армия выстроилась в две шеренги. Справа и слева толпились бедолаги-пехотинцы – такие же неудачники, как и он сам. Сзади напирало огромное носатое чудовище с гигантскими бивнями, которое так и норовило его потоптать. Рядом с этим безумным зверем на красивом коне восседал грозный всадник, настоящий рыцарь – не такой, как Рихарт.

На другом краю поля в черных сумерках выстроилась рядами фигур вражеская армия. Красные глаза яростно смотрели в их сторону. Арвину не хотелось даже думать о том, что у противника окажется хотя бы один монстр подобный тому, который находился у него за спиной!

Грозная тишина возвещала о скором начале сражения. В воздухе повисало напряжение. Солдаты и звери дрожали, готовые ринутся в бой, но приказ все не поступал, как будто два великих генерала тщательно обдумывали первые ходы.

И вот в голове у Арвина звучала строгая команда: «е2-е4». Он делал решительный шаг вперед. После этого всегда происходило два очень странных и малоприятных события. В первом случае ему на голову прыгала чокнутая кобылица. Если от нее удавалось увернуться, случалось нечто похуже: на огромной скорости в него врезалось что-то громадное, волосатое и вонючее. Сквайр просыпался посреди ночи в холодном поту, уже не мог уснуть, а потом весь день чувствовал слабость, хандрил и так и норовил сделать два шага одной ногой.

Вся эта чехарда с кошмарами, загадочными шпионами и сумасшедшими прыгающими лошадьми порядком его вымотала. Но будто этого было мало, через месяц после отъезда из Крелье Рихарта понесло. Понесло Светоносного в самом, что ни на есть, ужасном смысле. Видимо, после встречи с настоящим призраком внутри рыцаря некоторые шестеренки съехали в сторону, а другие, так и вовсе, стали пятеренками и четверенками, растеряв ценные зубчики. Пережив подобное потрясение, Рихарт начал нещадно уничтожать весь алкоголь, встречавшийся ему на пути. Стараясь отделаться от тревог и забот, навалившихся на него со всех сторон, господин Рейнар теперь походил больше не на рыцаря, а на поборника пьянства и кутежей.

Арвин считал, что если бы мейстер расправлялся с недругами также безжалостно, как с парой бутылок, он бы точно был самым могущественным рыцарем во всей империи, иникто никогда не посмел бы бросить ему вызов.

К счастью для лучших воинов, бранному полю Светоносный всегда предпочитал добрую хмельную баталию, где один за другим топил пивные фрегаты. И все бы ничего, но от непомерного потока возлияний, язык Рихарта бесстыдно разболтался. Он совсем перестал держаться за зубами. Обычно болтливый подлец нес бессвязную чушь, но иногда произносил такие слова, которые запросто могли привлечь совершенно ненужное внимание.

– А потом, когда пришиб семиглавого дракона, отправился в эту зловонную дыру – Крелье, – продолжал он хвастаться перед новообретенными собутыльниками в очередной таверне.

– Эль, скажу я вам, господа, там просто ужасный, не то что в этих краях. Эй, кельнер, плесни мне еще вина! – крикнул он парню у стойки.

– Да неужели ты и в Крелье побывал? – раззадоривал мейстера кто-то из посетителей. Слухи про злосчастную деревеньку разлетелись очень быстро и гремели по всей округе. Все случилось совсем недавно, поэтому новости про вороного фантома и печального рыцаря со строгим взглядом еще не успели поутихнуть. Никто, конечно, не поверил, что Рихарт был тем самым безымянным героем.

– Клянусь своим мечом! – уверенно отчеканил мейстер и потянулся к поясу. На ходу он опомнился, что со знаменательных событий перестал носить ножны со сломанным мечом, и ловко схватил кружку с пенным элем.

– И как, тот колдун оказался сильнее семиглавого дракона? – рявкнул косматый лесоруб, чье лицо напоминало волчий оскал, а не человеческую ухмылку.

Рихарт на секунду примолк, сначала не поняв, про какого еще семиглавого дракона ему говорили. Тишина затянулась, даже трактирщик – совершенно занудный мужик – прислушался к разговору.

– То был не человек. Холодный, как лед и темный, как ночь, – начал мейстер. Голос его задрожал совсем не под стать величавому образу, над которым он так заботливо трудился весь вечер.

– Фантом махнул рукой, и вокруг появилась целая армия мертвых. Они лезли из могил! Прямо из могил, черт побери! – горько продолжал Рихарт, утерев нос рукавом. Кто-то поднял руку и рассказчику поднесли стакан горчичной настойки для храбрости.

– Клянусь, я не знаю, что произошло потом и как удалось живым выбраться из той передряги, – он сжал пальцы в кулак, руки у него дрожали.