Текст книги "Прикоснуться к безумию (СИ)"

Автор книги: Romaria

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

3.

Видимо, с ума я все-таки сошел и теперь сидел, таращась на Тома и как-то до нелепого наивно хлопал глазами. Наверное, я неправильно понял. Он не мог сказать то, что только что сказал. Может быть, он имел в виду, что кто-то должен забеременеть от меня? Да, конечно! Он сказал именно это, а я с перепуга все перепутал.

А кто от меня должен забеременеть?

– Кому я должен сделать ребенка? – тут же озвучил я вопрос, стоило ему полностью сложиться в моей голове.

– Ты никому, – поморщился Том. – Ребенок будет у тебя. Мой ребенок. Продолжение моей стаи, моей семьи.

Но… как же?.. Я же?.. Нет. Это неправильно. Я против. Да.

Мысли метались в панике, а я сидел на кровати застывшей статуей, уставившись на нарисованный на покрывале цветок. Он был совершенно дурацким этот цветок. Один единственный на буро-коричневом фоне. Расположенный посередине так, что я касался его кончиками пальцев на ногах, огромный, нелепо-розовый, с ярко-красными прожилками и зелеными, перекосившимися из-за вмятины образованной весом моего тела листьями. Я даже посочувствовал ему, таким он был некрасивым.

– А то, что я мальчик, а не девочка и, значит, забеременеть априори не в состоянии тебя не смущает? – наконец выдавил я почему-то чужим голосом. Губы шевелились мои, это точно, я чувствовал, а вот голос почему-то был не мой.

– Ты можешь, – уверенно выдал Том, без тени так нужной мне сейчас улыбки. Ведь если бы улыбка была, можно было бы надеяться, что все это шутка – глупая, нелепая, но все-таки шутка.

– Как? – на этот раз мой голос прозвучал безжизненно и заморожено как-то, что ли, но всё-таки уже более знакомо.

– Ты донор, – сказал оборотень таким тоном, словно это слово было панацеей, способной совершить невозможное.

– Сдать кровь для переливания и родить ребенка – не одно и то же, тем более для особи мужского пола, – возразил я всё так же безэмоционально. Если позволю себе хоть проблеск эмоции – устрою истерику.

– Я же говорил, ты можешь подстроиться под…

– Всё. На сегодня мне информации достаточно, – не могу больше. – Обо всём остальном мы поговорим завтра. До меня всё равно сейчас не доходит смысл твоих слов. Нужно отдохнуть.

– Хорошо, – без возражений согласился Том. – Давай поспим, – я предупреждающе прищурился. В одну постель с ним я, по понятным причинам, ни за что не лягу. – Ты на кровати, я в кресле, – поняв все без лишних слов, произнес волк и, откинувшись на спинку, демонстративно закрыл глаза.

Я посидел еще немного и тоже лег, не раздеваясь и не расправляя постель, просто покрывало с так впечатлившим меня рисунком отогнул, углом натянув себе на плечи. И мне тепло, и цветок не видно.

Состояние, в которое я впал, больше походило на какой-то полубред, чем на нормальный сон. Было ощущение, словно тревожная темнота плавно растеклась по комнате, постепенно поглотив целиком всё вокруг и меня заодно. Я вздрагивал, открывал глаза ненадолго, прислушивался, стараясь уловить едва слышное, доносящееся из угла дыхание, снова засыпал. И так по кругу несколько часов подряд.

Открыв глаза в очередной раз, я понял, что могу не только слышать то, что меня окружает, но и видеть. Значит, утро наступило, и пора вставать. Но что-нибудь предпринимать по этому поводу я не спешил. Лежал, зажмурившись, будто коконом обернутый покрывалом, и думал вяло и апатично. Ни о чем думал, о какой-то ерунде, вроде того, что нужно сдать через восемь дней курсовую на проверку и узнать как там Мари. Действительно важным и тревожным мыслям я путь в свою голову перекрыл до тех пор, пока не проснусь окончательно.

– Вставать будешь? – вдруг раздался тихий голос. Я только сильнее зажмурился и затаился, старательно притворяясь спящим. Не хочу, не сейчас. – Я слышу, что ты проснулся, дыхание изменилось и сердцебиение, – да, не прокатила моя маскировка…

Наверное, придется всё-таки вставать… снова слушать бред про сказочных чудовищ и мою возможную беременность, ничего не понимать, пугаться и бежать куда-то. Не хочу. Как мне пережить всё это и не сойти с ума? Я ведь не смогу поверить и остаться спокойным. А если?.. Не поверить, а притвориться, что веришь. Сделать вид, словно играешь в детскую игру или наблюдаешь за представлением со стороны? Мысль мне очень понравилась, и я решил, что постараюсь воспринимать всё, что бы дальше не случилось, как будто фильм смотрю, словно происходит это не со мной. Решительно открыв глаза, я сел.

– Ладно. Рассказывай, сегодня я в состоянии воспринимать информацию, – выпалил я, глядя в упор на полу-волка, основательно оккупировавшего старое гостиничное кресло.

– Может, сначала умоешься и позавтракаешь? – хмыкнул Том насмешливо, но как-то мягко, в ответ на мой воинственный тон. – Я кофе принес и упаковку вафель, магазинные, правда, но довольно вкусные.

Я перевел взгляд на прикроватную тумбочку и только тогда заметил стоящий на ней небольшой бумажный пакет. Сразу вспомнилось, что не ел я почти сутки.

Последовав волчьему совету, я быстро умылся, за неимением зубной щетки выдавил немного пасты прямо на язык, – терпеть не могу фруктовую, пользуясь всегда только мятной, но выбирать не приходится – хлебнув из горсти воды и, прополоскав этой гадкой смесью рот, вернулся в комнату. Ел молча, сидя на кровати и хмуро поглядывая на Тома.

– Ну, всё, теперь я точно готов тебя слушать, – произнес, наконец, я, покончив с завтраком.

– Рассказывать начну издалека, с того места, на котором вчера остановились, чтобы ты всё понял и больше вопросов не задавал, – предупредил Том. Я согласно кивнул, принял любимую позу, подтянув колени к подбородку, и приготовился слушать. Обстоятельное, доходчивое объяснение – это то, что мне сейчас нужно. – Остановились мы на переходе границы… – задумчиво произнес оборотень. Я снова кивнул, хоть и не похоже было, что он спрашивает, скорее, это звучало как констатация факта. – Говорить буду со слов отца, как он мне рассказывал… так вот. Место, где находилась пещера, располагалось совсем близко от небольшого поселения, крошечного совсем, всего несколько домов, не более того. Понаблюдав за местными жителями какое-то время и поняв, что без труда смогут влиться в толпу, иномиряне разошлись каждый своей дорогой, – у меня снова возникло ощущение, будто сказку слушаю. – Это сейчас было бы трудно, а тогда ваш быт от их не сильно-то и отличался. Стали учиться жить, в дела друг друга не лезли, вместе не собирались, но связь поддерживали. На всякий случай, чтобы быстро объединиться можно было для защиты. Слишком свежи были воспоминания о войне, потерях и беспомощности. Люди больших проблем не доставляли, пытались иногда стычку затеять, но куда им против оборотня, орка или, тем более, вампира, даже если те настоящую силу не показывают, – Том ненадолго замолчал, задумавшись. – Проблема обнаружилась лет через двадцать, после перемещения. Дети не рождались. С тех пор, как границу перешли, ни одного младенца так и не появилось.

– Подожди, а ты?! И этот, как его, Тао? Ты же говорил, он тоже здешний… – не удержался я от вопроса.

– Не перебивай, ладно? – нахмурился Том. – Я по порядку объяснять буду, и до нас дойдем. Так вот. Если род продолжить не можешь, семью сохранить и приумножить, значит, тебе грозит то, с чем так яростно сражались в прежнем мире – вымирание. Нет детей – нет жизни. И когда уже думали, что всё, это конец, родился ребенок, года за два-три до первой мировой, – я быстро мысленно прикинул, что примерно это в тысяча девятьсот десятом, произошло, ну-у-у, по крайней мере, буду ориентироваться именно на него. – Стали выяснять, как так получилось. Надеялись, что просто время пришло и теперь снова дети рождаться будут. Но надежды не оправдались. За исследования эльфы взялись, они в этом мастера.

– Какие? – снова влез я с вопросом. – Ты же говорил, что темные и светлые есть.

– Светлые. Они умные, а дроу больше воины, чем мыслители, как оборотни или орки, – Том явно был недоволен моим бессмысленным вмешательством. – Результаты исследований очень удивили всех. Оказалось, что ребенок – полукровка. Его мать, человеческая женщина, родившая котенка леопарда.

– Вот и рожайте от женщин! Я-то тут при чем?! – подпрыгнул на кровати я от такой новости.

– Да подожди ты! – на этот раз голос Тома был больше похож на рычание, заставившее меня притихнуть и втянуть голову в плечи от испуга. – Не могут все ваши женщины подряд рожать от нас! Иначе и проблем бы никаких не было. Эльфийские ученые считают, что сделал нас бесплодными именно переход. Причем, рожденные здесь уже могут иметь детей, и размножаться друг от друга в состоянии, но с этим пока проблемы. У нас с произведением потомства вообще трудно, виды не смешиваются, а представителей каждого вида совсем помалу осталось. На сегодняшний день половозрелых волчиц, способных к деторождению, всего две, и обе заняты, а следующую ждать лет десять, пока вырастет. У меня нет столько времени.

– А почему?.. – удержаться и не спросить что-нибудь сил не было, но Том посмотрел таким взглядом, что все вопросы отпали как-то сами собой.

– Но наш переход, как выяснилось позднее, повлиял не только на нас, – продолжил рассказывать он с того места, на котором я его в очередной раз прервал. – Люди, жившие возле пещеры, тоже подверглись изменениям.

– Став донорами? – снова рискнул вклиниться я.

– Да, – тяжело вздохнул оборотень, видимо, смирившись, что я постоянно его перебиваю. – Что-то с ними произошло. В крови появились новые клетки, которых раньше там не было. Эти клетки, они только на нас реагируют, на тех, кто границу перешел. Мы их словно активируем собой, превращая обычного человека во что-то особенное. И в отличие от нас, донор подходит любому виду, хоть оборотню, хоть орку, хоть эльфу – не важно. Понимаешь? – я кивнул, помолчал, а потом помотал головой из стороны в сторону, так как понимал далеко не все. – Что тебе не понятно? – удивился Том.

– Почему. Мальчики. Могут. Рожать, – кивая на каждое слово, словно ребенок, рассказывающий стишок на утреннике, проговорил я.

– Ты не мальчик. И даже не человек. Ты донор. Новый вид, понимаешь? – снова уточнил оборотень, словно сомневаясь в моих умственных способностях. В чем-то он был прав, так как я всё еще не понимал, потому что никаким новым видом не хотел быть совсем. – Твое тело уникально. Стоит ему активироваться, как оно начинает меняться, подстраивается полностью под того, с кем совместимо. Может дать всё, что необходимо партнеру, ради этого превратившись во что-то новое.

– В смысле «новое»? У меня что, грудь вырастет?! – вот это было уже по-настоящему ужасно. – И отпадет ч…?

– Нет, – поспешил успокоить меня Том. – Ничего отрастать и отпадать не будет. Изменения происходят только внутри. Внешне ты останешься таким же, как сейчас.

– А откуда он вообще во мне взялся, этот ген?

– Он передается по наследству, причем достаточно только одному из родителей быть его носителем. Мы, как только поняли в чем дело, сразу же стали искать живших в той деревне. Проблема в том, что деревни, как таковой, больше нет, люди кто куда поразъехались, попробуй, найди. Да еще и война была. Сначала первая, потом вторая мировая… но мы не сдаемся. Сейчас почти все эльфы занимаются исследованием крови, работают в этой области. У нас во всех крупных больницах свои представители есть, и некоторые из них – люди, которым известен наш секрет. С каждым годом рождение ребенка становится всё более частым явлением. По прогнозам эльфов, еще лет пятьдесят, максимум сто, и угроза вымирания исчезнет совсем. За эти годы родилось всего сорок семь детей, и у пятерых из них – два отца, вместо привычных отца и матери.

– Почему только у пятерых? – внутри затеплилась слабая надежда, что я все-таки сумею выпутаться из этой нелепой ситуации.

– Мы ведь тоже раньше не знали, что парни рожать могут. Ты не думай, что только для людей это странно звучит, – я с трудом удержался от замечания, что вообще ни о чем подобном, в принципе, думать не желаю. – Лет пятнадцать назад один из доноров оказался нетрадиционной ориентации. Для наших женщин был бесполезен, ну его орк себе и взял, – вот почему про вампиров, эльфов и оборотней слушаю уже почти спокойно, как диковатую сказку, не более того, а на слове «орк» каждый раз дергает? – У них любовь случилась, а через месяц примерно парень обнаружил, что беременный. У эльфов тогда настоящая массовая истерика была, по поводу того, что проглядели такой феномен, – Том весело ухмыльнулся, словно смешной анекдот вспомнил. Конечно. Ему можно смеяться… рожать-то не ему! – Поэтому и детей пять всего, просто мы совсем недавно узнали, что это в принципе возможно.

– Ладно, но даже если представить, чисто теоретически, что родить я смогу, у нас есть еще одна проблема. Я не гей, Том, – четко, стараясь тоном показать, что проблема и вправду неразрешимая, проговорил я, глядя на вопросительно приподнятую бровь. – Меня никогда в жизни парни не привлекали, только девушки.

– Ну и что? – как-то пофигистично дернул плечом оборотень.

– Я не хочу с тобой спать, понимаешь?! – от его реакции злость во мне начала закипать медленно, но неотвратимо.

– Ты будешь, – категорично заявил Том, напрягшись всем телом.

– Да почему?! Неужели нельзя отдать меня какой-нибудь девушке?! – раз уж выхода нет, и отцом мне становиться придется, пусть уж лучше так, чем самому рожать. – И ты себе девушку найдешь…

– Нет, – прорычал оборотень тем страшным гортанным звуком, который мне уже доводилось слышать в переулке, во время драки с Тао.

– Послушай, – тут же сбавил я обороты, поняв, что скандалом ничего решить не удастся. – Ну, тебе самому-то не противно от мысли о сексе с парнем, со мной?

– Что ты знаешь о волках? – серьезно глядя на меня, спросил Том.

Я честно и старательно задумался, вспоминая школьный курс, и как прилежный ученик отчитался:

– Вид хищных млекопитающих из семейства псовых. Волк – самое крупное современное животное в своём семействе: длина его тела, без учёта хвоста, может достигать ста шестидесяти сантиметров, длина хвоста – до пятидесяти двух сантиметров, высота в холке – до девяноста сантиметров; масса тела может доходить до восьмидесяти шести килограммов. Увесистые, – зачем-то уважительно заметил я. – По природе волки моногамны. В последнее время популяция этих животных значительно возросла, и серые волки в США больше не под угрозой вымирания, – собой я был очень горд, пока не заметил, с каким выражением лица смотрит на меня оборотень. – Что? – я нахмурился.

– Да нет, ничего,– хмыкнул Том. – Ты мне сейчас статью из National Geographic процитировал?

– Нет. Просто в памяти со школы еще осталось.

В данный момент сам себе я напоминал тукана. Почему именно тукана? Не знаю даже, наверное, просто эта птица никогда не ассоциировалась у меня с высоким интеллектом. Вот как можно быть умной с такой крошечной головой? Туда же мозг не поместится! А клюв? Он же огромный, почти вполовину самой птички, а это сплошная кость… не самая интеллектуальная часть тела, я думаю.

Я пару раз моргнул, отгоняя в сторону идиотские мысли. Точно тукан. И виноват в этом чертов оборотень! Я когда пугаюсь, всегда начинаю чушь пороть – хорошо хоть в этот раз не всю озвучил – это что-то вроде защитной реакции. А так, как сейчас, я еще никогда в жизни напуган не был, вот и несу всякий бред. Думаю, еще пара дней в компании с нечистью, и моя и без того хрупкая психика погибнет окончательно и бесповоротно.

– Хорошая у тебя память.

– Не жалуюсь, – говорить о чем-либо не хотелось уже совершенно. Терпеть не могу чувствовать себя дураком.

– Но я вообще-то не о размере и весе спрашивал, а о стае. В этом мы, оборотни, почти ничем от настоящих волков, живущих в вашем мире, не отличаемся, – веселость из взгляда Тома куда-то ушла, сменившись легкой грустью, – Я говорил, что мой отец один из перешедших, помнишь? И я поздний ребенок, очень поздний. Единственный. Когда отец маму встретил, она донор, как ты понимаешь, ему прилично за сто было. Мы взрослеем и стареем медленнее людей, и если на ваш возраст переводить, то я родился, когда ему, примерно лет пятьдесят было.

– А тебе сколько? – уставился я на Тома.

– Сорок девять, – поверг меня в шок оборотень. – По-вашему – лет двадцать, двадцать пять. Послушай, мой отец старик, он умрет скоро, как бы ни больно мне было это признавать. Его самое главное желание – понянчить внуков. И я сделаю всё возможное, чтобы это его желание осуществилось. Всё, понимаешь? Кроме того, я ведь частично зверь. Думаю, ты знаешь, что животные в большинстве своем бисексуальны, а ты красивый.

– И тебе, правда, не важно, что я парень? – приглушенно спросил я.

– Мне важна моя семья, моя стая, и чтобы отец ушел со спокойной душой, – с тихим достоинством отозвался волк.

А до меня, наконец, начало доходить, что всё происходящее – не шутки. Неожиданно накатила паника. Почему на меня пытаются возложить такую ответственность? Я не хочу… причем тут я вообще?! Какое ко мне могут иметь отношение орки, оборотни, вампиры?.. Меня весь этот потусторонний бред просто не может касаться. Я в институте учусь, о собственной квартире мечтаю, а парень моей сестры в больницу попал, и меня рядом нет, чтобы поддержать и успокоить. Меня мелко заколотило, в прямом смысле слова подкидывая на кровати. Том встал, подошел и, тоже забравшись на кровать, с силой сдавил меня в объятиях, выдавив тихий писк.

– Тихо, тихо, всё будет хорошо. Слышишь, я не обижу и никому другому не позволю обидеть… – поглаживая по спине, шептал Том мне на ухо.

Я тяжело привалился к теплому боку оборотня и спрятал лицо в изгибе его шеи. По мере того, как я приходил в себя, начиная четко осознавать, что сижу в объятиях Тома, вдавившись в него всем телом, ситуация становилась всё более неловкой. Ведь не хотел же, сдерживал себя изо всех сил, думая про всякую отвлекающую от страшных мыслей ерунду, но все-таки не сдержался, скатившись до банальной истерики. Стыдно-то как.

– И что, стоит мне с тобой переспать, как я тут же залечу, полностью приняв тебя, как хозяина и повелителя? – тихо и обреченно спросил я, все так же вжимаясь лбом ему в плечо и пряча взгляд, чтобы не дай Бог в глаза не посмотреть…

– Дело не в сексе. И пара – не хозяин и раб, а партнеры. В этом суть. Ты не сможешь забеременеть до тех пор, пока твой организм сам, по своей воле не решит, что пару принимает, она его достойна и подходит полностью, удовлетворяя все потребности, – Том задумался и тяжело вздохнул, видимо что-то для себя решив. – Я бы хотел сейчас сказать, что у тебя выбора нет, но это не правда. Одному тебе не быть, это факт. Пока не забеременеешь, за тобой так и будут охотиться, но принуждать тебя к чему-либо – бесполезно. Твое тело не враг себе, от кого попало, рожать не будет. Выбирать придется, это да, но именно твоему организму решать, кого он выберет на роль отца для будущего ребенка. Выбор именно за тобой.

– А если мой организм ничего подобного так решить и не захочет?

– И такое бывает… вот поэтому вас, доноров, с самого детства и ищут. Ген в крови проявляется в предпубертатный период, от девяти до двенадцати лет примерно. Обычно в семью входят, знакомясь, приручая постепенно и заботясь как о самом драгоценном. Любишь, веришь, – значит, вероятность того, что примешь больше. С неучтенными труднее, но они редкость. Как вообще оказалось, что тебя никто так и не обнаружил, понять не могу. В больницы ты не ходил, что ли?

– Не ходил, – согласился я. Наверное, надо рассказать о себе, ведь он же отвечает на все мои вопросы без возражений. – Я в больнице, ну, чтобы сам, с анализами и все дела… последний раз в пять лет был.

– Это что у тебя за семья такая, что за все годы никто ни разу о здоровье ребенка не побеспокоился? – удивленно уставился на меня Том, чуть отодвинувшись в сторону.

– Обычная, приемная, – пожал я плечами и, увидев вытянувшееся лицо оборотня, тут же поспешил исправить, видимо, неправильно сложившееся мнение о моих родителях. – Нет, ты не подумай, они хорошие и нас очень любят, просто их двое, а нас восемь, и возраст у всех приблизительно одинаковый. Я когда в семью попал, младше меня еще трое были… Родителям с нами трудно пришлось – и морально, и материально, и черт знает как еще. Они спасли нас всех, от приюта спасли и одиночества. И в больницу меня не водили не из-за халатного отношения, а потому что я больницы ненавижу лютой ненавистью, – я сам себя ругал за то, что так раздухарился, но остановиться уже не мог. Доказать, что семья у меня хорошая, казалось жизненно необходимым. – Да и не болел я никогда ничем серьезнее обычной простуды.

– Почему больницы ненавидишь? – спросил Том, как-то очень серьезно глядя на меня. Казалось, в эту минуту, ничего важнее моего рассказа для него не существует.

– Моя мама, родная мама, – быстро пояснил я, чтобы путаницы не возникло. – Умерла при родах. Она тогда молодая совсем была, и с отцом они вместе не жили, я вообще ничего про него не знаю. Меня воспитала бабушка, а когда мне пять лет только-только исполнилось, у нее сердечный приступ случился, – несмотря на то, что я тогда был совсем маленьким, до сих пор помню всё в мельчайших подробностях. – Меня девать было некуда, одного ведь не оставишь, и родственников нет, вот меня тоже в больницу и забрали. Пока разбирались, что со мной делать, людей из органов опеки вызывали, я в больнице жил несколько дней. Бабушку в реанимацию поместили, а меня в соседнюю палату, – я вздохнул, справляясь с нахлынувшими чувствами. В этот момент я был очень благодарен Тому за то, что он не перебивает вопросами или не пытается как-то выразить сочувствие. – Меня к ней не пускали, реанимация ведь… но там было большое окно, у которого я почти целый день торчал и упрашивал ее в себя прийти. Она так и не очнулась, и, наверное, больницы до конца жизни у меня теперь со страхом и безнадежностью ассоциироваться будут, – моя попытка улыбнуться получилась не очень удачной. – Ненавижу больницы. Кстати, мой приемный отец – врач. Кардиохирург, правда, а не педиатр, но с элементарной простудой или оцарапанной коленкой справиться в состоянии. Он бабушку лечил. Про меня они с мамой именно так узнали и решили себе забрать.

Кажется, Том хотел еще что-то спросить, но неожиданно весь как-то вскинулся, резко став похожим на насторожившегося пса.

– Что? – почему-то шепотом спросил я.

Оборотень прикрыл на секунду глаза и глубоко втянул носом воздух, принюхиваясь к чему-то, чего я не смог бы учуять при всём желании.

– Тао здесь.

Я затравленно оглянулся, выискивая взглядом орка, словно опасаясь найти его притаившимся за ближайшей тумбочкой.