Текст книги "Жизнь после вечности (СИ)"

Автор книги: Rollyness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

========== Не время для любви ==========

Комментарий к Не время для любви

Описанные события не имеют отношения к истории создания Фау-2, хотя некоторые топонимы и имена участников позаимствованы.

В дорогу Эрна всегда собиралась основательно, опустошая все шкафы и парочку магазинов, разве что любимое кресло оставляла дома. Благодаря такому подходу крыльцо аккуратного белого домика на Липовой улице в пригороде Берлина было сейчас почти полностью заставлено чемоданами всех цветов и размеров.

Оценив количество предстоящей ему работы, шофер заметно погрустнел и начал, не особо спеша, перетаскивать вещи в машину.

Герр и фрау Шульц стояли на крыльце, наблюдая за его работой и являя собой идеальный образец арийской пары – светловолосые, высокие и очень спортивные.

Райнер Шульц, обаятельнейший мужчина, внешность которого портили разве что очки и намечающаяся лысина, работал руководителем одной из главных канцелярий в Министерстве Путей Сообщения. Его жена Эрна, немного похожая на Марлен Дитрих, была домохозяйкой – и какой домохозяйкой! Аккуратный домик можно было помещать на открытку, в палисаднике перед ним с ранней весны до самой зимы цвели розы всевозможных форм и расцветок. Сад перед домом семьи Шульц был гордостью всей улицы и неизменно получал первые места на конкурсах, устраиваемых магистратом.

Чета Шульц регулярно посещала церковь, исправно жертвовала сиротам и калекам и свято соблюдала добрососедские отношения. Да, герр и фрау Шульц были теми, с кем хотелось иметь дело. Истинными детьми Рейха.

Пока шофер, обливаясь потом, таскал чемоданы, Райнер и Эрна лучезарно посмотрели друг на друга.

– Я надеюсь, мы больше не встретимся, – поцеловав воздух у щеки жены, произнес Шульц.

– Мы женаты, – с очаровательной улыбкой напомнила Эрна, смахнув пылинку с лацкана его пиджака. – Я не собираюсь забывать о том, что двенадцать с половиной лет моей жизни были отданы тебе и этим чертовым розам.

– Я уничтожу их при первой же возможности, – пообещал Шульц.

– О, милый. Ты такой романтик.

Последний чемодан исчез в недрах багажника. Эрна села в машину, шофер захлопнул дверцу, и черная машина Министерства Путей Сообщения выкатилась на тихую и безмятежную Липовую улицу.

Шульц, раскланявшись с соседями, наблюдающими отъезд Эрны, скрылся в доме.

Он прошел в свой кабинет и сел за письменный стол, разложив перед собой, как пасьянс, документы. Стоящая перед ним задача немного напоминала школьные логические головоломки: Ганс живет в красном доме, у Фрица во дворе цветут чертовы розы, чтоб их, Фридрих сосед Ганса. Чью собаку зовут Малыш?.. Роль логических условий в этой задаче выполняли приказы, распоряжения, накладные и транспортные квитанции. Там, где замешана бюрократия – а Германия славилась своей идеальной, сияющей как горный пик, бюрократией – нет и не может быть секретности. Всегда будет какая-то запротоколированная деталь, вещающая истину будто Иоанн Богослов. Эту деталь и пытался найти Шульц.

Он уже дочертил сравнительную таблицу, свел воедино результаты изучения документов и перепроверял выводы, когда раздался телефонный звонок. Звонила Эрна.

– Я на вокзале, милый, – прощебетала она. – Ты все еще работаешь с документами?

– Почти закончил. Твой поезд приходит вовремя?

– Надеюсь да, об опоздании ничего не сообщали. Я просто хотела попросить чтобы ты был внимательнее к Хельмуту. Мальчик отчаянно влюблен, а ты же знаешь как любовь меняет людей.

– Хотелось бы мне это знать, – внезапно сказал он, отвлекаясь от фамилий, названий и расчетов. – Хотелось бы мне хотя бы представить как это бывает.

Эрна засмеялась хрустальным смехом.

– Посмотри на малыша Хельмута, – посоветовала она. – Поговори с ним. Вот так выглядит любовь, сметающая все на своем пути – и запреты и обещания.

– Спасибо за совет. Совсем забыл – тебе передавал привет Генрих Кляйн.

– Генрих Кляйн? Ты уверен?

Он снова посмотрел на таблицу. Да, это был Генрих Кляйн, остальные варианты исключались.

– Я тоже удивился. Но да, я уверен. Сегодня вечером я встречаюсь с ним в «Марго», у них небольшой банкет, надеюсь, удастся переброситься парой слов. Эрна?..

– Разумеется, удастся, – сказала она после паузы. – Генриху тоже мои наилучшие пожелания.

И снова замолчала.

– Ты не можешь плакать, Эрна, – осторожно сказал он. – Потечет тушь, и ты станешь похожа на панду.

– Спасибо, Райни. Разумеется, я не плачу – я еду в Париж и нет совершенно никаких поводов для расстройства.

– Именно. Проведи там время с толком – за нас обоих.

– Конечно. Мой поезд пришел. Прощай.

– Прощай.

Он положил трубку и, подойдя к окну, долго в него смотрел. В палисаднике качали пышными головками чайные розы с красной, будто кровавой, каймой по краям лепестков. Новый, недавно выведенный и очень модный сорт «Gloria Dei». Глория. Странное совпадение.

Телефон взорвался дребезжащей трелью. Шульц пропустил несколько звонков и снял трубку.

– Герр Шульц, – Большая Берта, его секретарь, не говорила, а вещала. – Я получила подтверждение от Круппа. Наш заказ размещен, к изготовлению приступают немедленно.

– Отлично, Берта. Они больше не упоминали про Восточный фронт?

– Немного, – Берта хихикнула, мембрана в трубке содрогнулась от колебаний. – Но у меня создалось впечатление, что заказам для Восточного фронта придется немного подождать. Проект «Дора» важнее.

– А как самоуверенно они отвергали все заявки поначалу… – Шульц засмеялся, Берта вторила ему раскатистым басом.

– Благодарю, Берта. Думаю, ваш муж был бы доволен вами так же, как и я. Вернее сказать, я в этом уверен.

– Только это и поддерживает меня, – искренне сказала Берта. – Одна только мысль о том, что мой Ганс смотрит с неба на нас с Хельмутом и одобрительно качает головой, заставляет меня просыпаться утром. Мне так его не хватает. Он был бы рад тому, что и Хельмут и я работаем с вами. Он очень уважал вас.

– Я тоже уважал его, Берта. Мне тоже его не хватает. Да, и спасибо за документы, они очень мне помогли.

– Хельмута со вчерашнего дня нет дома, – судя по звукам в трубке, Берта пыталась совладать с эмоциями. – Думаю, он у своей девчонки, у Марты. Но, конечно, сегодня вы можете на него рассчитывать.

– Я его жду. Спасибо, Берта.

Он повесил трубку и снова посмотрел в окно. Эрна и Большая Берта были чертовски разными женщинами, играли совершенно разные роли в его жизни и в его деле, и сейчас, на финишной прямой, он не мог бы сказать кого ему не будет хватать больше.

Через несколько часов пронзительный дверной звонок заставил Шульца надеть пиджак и распахнуть калитку. Хельмут, семнадцатилетний красавец, сын Берты и давно погибшего Ганса, неловко одергивая ставшие уже короткими рукава, переминался с ноги на ногу. Было ровно 18.43.

– Ты пунктуален, Хели, – сказал Шульц. – Это хорошо. Машина в гараже, держи ключи. Погоди. Вот примерь, Эрна купила тебе куртку, из этой ты уже вырос.

Куртка села на Хельмута как влитая. Пока Хельмут заводил машину и выезжал на улицу, Шульц закончил последние приготовления и, взяв небольшой кожаный кейс, вышел на улицу. Ехать было недолго.

– Как твои дела? – спросил Шульц, когда Липовая улица исчезла из вида. – Твоя мать сказала, что ты не ночевал дома?

Хельмут кивнул. В зеркале заднего вида отражался его высокий чистый лоб и ясные серые глаза.

– Да, когда я сделал, – он запнулся, – то, что я был должен сделать, я пошел к Марте. Она боится ночевать одна, так что я остался у нее. Все прошло удачно – меня действительно никто не осматривал, как вы и сказали, так что я просто зашел через черный вход и поднялся на чердак… Я сделал то, что был должен, – повторил вдруг Хельмут хрипловато. – Я буду молиться о том, чтобы Господь не наказал меня за мой поступок.

– Ты все сделал правильно, – подтвердил Шульц. – Ты молодец.

– Вы думаете? – Хельмут попытался поймать в зеркале взгляд Шульца. – Если с Мартой что-то случится… я просто не смогу жить.

– Отец гордился бы тобой, – мягко сказал Шульц. Это было правдой. – И с Мартой все будет хорошо, я обещаю это. Вы поженитесь, будете жить долго и счастливо.

Хельмут заулыбался и как-то расслабился. Шульц поймал себя на мысли, что не считает свою фразу ложью. В самом деле – почему бы этим двум детям не пожениться и не жить долго и счастливо? При условии, что они оба переживут эту войну, конечно. И если сегодня вечером все пройдет по плану.

– Женатым быть… интересно? – Хельмут на мгновение отвлекся от дороги.

Шульц хмыкнул.

– Как сказать, мальчик мой, как сказать. Вначале очень интересно, потом просто интересно, потом все менее интересно, потом она едет в Париж, а ты идешь в ночной клуб. И вы оба очень этим довольны.

– Фрау Эрна уехала в Париж?! – машина вильнула. – Одна?

– Следи за дорогой, дружок, – посоветовал Шульц. – Да, она уехала. Я не мог бы составить ей компанию – с юности ненавижу Париж. К тому же, как ты знаешь, этот вечер у меня занят.

Хельмут в изумлении бросил руль и всплеснул руками.

– Как можно не любить Париж? Ведь он так романтичен! Я мечтаю о том, чтобы когда-либо оказаться там с Мартой.

Имя возлюбленной он выговаривал с особой нежностью.

– О, это долгая история, в которой замешаны пьяные русские, журналисты, Эйфелева башня, мокрые мостовые и неумелые водители. Как-либо расскажу.

– Звучит интересно, – кивнул Хельмут. – Райнер, а вы будете еще давать мне задания?

– Задания?

– Да, как вот вчера, например. Вы с фрау Эрной столько делаете для меня. Я хочу быть полезным. В память о моем отце и в благодарность.

– Посмотрим, как пройдет сегодняшний вечер. Останови здесь, Хели. Пройдусь немного пешком. Погода чудесная.

Шульц вышел из машины.

– Я жду тебя у клуба в 21.30. Будь осторожен.

Хельмут кивнул и нажал на газ. Шульц долго смотрел ему вслед. До клуба «Толстая Марго» оставалось идти десять минут. Все это время Шульц размышлял над услышанным. Кажется, настало время сбыться обещанию одного штабс-капитана, обещанию, которое Шульц никогда не принимал всерьез, однако внезапная симметрия событий вызвала в нем чувство, близкое к восхищению.

Он закурил, обдумывая план действий и глядя на неприметное серое здание напротив. На здании не было вывески и ничего не говорило о том, что это главный и самый престижный ночной клуб Берлина, доступ в который был открыт далеко не всем.

Заведения, подобные «Толстой Марго» в Германии были официально запрещены, но как всегда и происходит когда к власти приходят подлецы и негодяи (именно так называл про себя Шульц нынешнее немецкое правительство), общество делилось на две неравные части – и одна из этих частей сочиняла законы для другой, законы, которым не собиралась сама следовать, но требовала от остальных их неукоснительного соблюдения.

В «Толстую Марго» могли попасть только те, кто сочинял законы для немцев и проживающих на территориях, принадлежащих теперь Рейху, унтерменшей, и проводил эти законы в жизнь. Райнер Шульц был почетным членом этого клуба уже много лет – он был в Нюрнберге в августе двадцать седьмого {?}[ В августе 1927 года в г. Нюрнберг прошел один из главных съездов НСДАП] и сделал тогда правильный выбор, что и определило всю его жизнь до сегодняшнего момента.

Когда тлеющий огонек добрался до трети сигареты, план был готов. Шульц докурил, достал еще одну и чиркнул зажигалкой.

Еще не поздно было развернуться, добраться до вокзала, уехать в Швейцарию, а оттуда – куда глаза глядят. Уехать, потягивать коктейль на берегу океана, меланхолично улыбаться, вспоминая юность и Эрну. Сделать то, что не удалось в двадцать пятом году. Разве он не заслужил немного спокойной жизни? Или просто жизни, какой бы она ни была? Война закончится и без его участия, и закончится она правильно – после Сталинграда сомнений в этом не было.

Шульц докурил.

Аккуратно убрал окурок в карманную пепельницу.

И перешел дорогу.

Охранник на входе – калека с одной ногой – улыбнулся Шульцу.

– Вы сегодня пешком, наверное, вашего шофера призвали?

– О, это не шофер, – Шульц благодушно усмехнулся. – Шофера и машину я отдал жене. Это сын моего погибшего еще до войны друга, мы с женой взяли его под свое попечение. Иногда он оказывает мне мелкие услуги, к тому же здесь работает его девушка, Марта.

– Достойная и очаровательная фройлен. Вы совершили поистине благородное дело, герр Шульц, Господь обязательно вознаградит вас и фрау Эрну.

– Надеюсь, – Шульц кивнул охраннику и шагнул на порог. Он не был уверен в существовании бога и тем более в его справедливости.

– Простите, герр Шульц, но я вынужден попросить вас показать… – охранник виновато кивнул на кейс в руке Шульца.

– У нас новые правила с сегодняшнего дня.

Шульц удивленно посмотрел поверх очков, но положил чемоданчик на деревянную поверхность гардеробной стойки и щелкнул замками. Охранник, бросив взгляд на ровные ряды купюр, заполнившие кейс, смутился еще сильнее и отступил. Сумма в кейсе равнялась его жалованию за несколько лет.

– Карточный долг, – пояснил Шульц. – Боюсь, я был непростительно глуп. Надеюсь, жена никогда не узнает об этом.

Охранник молча склонил голову и распахнул перед Шульцем дверь.

Шульц сел за барную стойку, заказал безалкогольный коктейль – спиртное он перестал употреблять еще в юности. Сегодня как раз работала Марта, приветливо улыбнувшись Шульцу, она поставила перед ним высокий запотевший стакан. Бар соседствовал с банкетным залом, где сейчас накрывали стол для небольшой компании, отделяясь от него узким коридорчиком, который сворачивал налево – к энотеке с прекрасным выбором коллекционных вин и коньяком и кухне и направо – к ватерклозетам. Шульц рассеянно оглядывал зал – публика постепенно собиралась, здесь уже был прилетевший в Ставку завсегдатай «Марго» Фридрих Бёмм, командир айнзацгруппы D {?}[Айнзатцгруппы – военизированные эскадроны смерти нацистской Германии, осуществлявшие массовые убийства гражданских лиц на оккупированных ею территориях стран Европы и СССР. Айнзатцгруппа D работала в том числе и на южной Украине] в идеально сидящем мундире СС. Бёмм часто и любовно рассказывал всем желающим про очистку рейхскомиссариата Украина от евреев, цыган и коммунистов. Ликвидацией неправильных групп населения он занимался с упоением и фантазией, после его рассказов Шульц неделями мучился бессонницей. Рядом с Бёммом крутился Клапке, его подчиненный, в ведении которого находилась одна из айнзацкоманд {?}[Айнзацкоманда – подразделение айнзатцгруппы]. Они что-то оживленно обсуждали – видимо, новую стратегию уничтожения людей. Бёмм и Клапке сели рядом с Шульцем за барную стойку и, не прерывая беседы, поприветствовали его. Шульц отзиговал в ответ. К их разговору не приходилось прислушиваться – Бёмм ревел как раненый зверь.

– Даже не желаю вникать в ваши рассуждения, – брезгливо произнес Бёмм. – Мне довольно и того, что на вашем участке нет порядка. Вы говорите – диверсанты? Ну так найдите их. Вы говорите, что по словам какого-то Ивана, это почерк спецагентов? Ну так забирайте его из абвера, пускай сам он ищет их. Рыбак рыбака, все такое. И проваливайте к черту.

Клапке поспешил исчезнуть. Бёмм, вздернув верхнюю губу, посмотрел ему вслед и шумно выдохнул.

– Как я вам завидую, Райнер, – обратился он к Шульцу. – Сидите в своем министерстве, считаете составы со взрывчаткой. Не имеете дела с идиотами, подобными Клапке. Какой билет вы вытянули при рождении, а?

– Слушаю вас и понимаю, что самый счастливый, – с мягкой улыбкой произнес Шульц. – По крайней мере, мне действительно не приходится иметь дело с Клапке.

– Полгода! Полгода этот идиот не может справиться с партизанами, придумывает какие-то нелепые оправдания. Кто-то ему сказал, что там действуют высококлассные диверсанты! Я скорее поверю в зубную фею.

Клапке отвечал за уничтожение партизан и сопротивления в Николаеве и во всем округе Greuthungland{?}[Административная единица рейскоммисариата Украина с центром в г. Николаев]. Шульц, для которого округ Greuthungland был практически родным, с сочувствующим видом покачал головой. Бёмм допил коньяк и удалился. На смену ему пришла подвыпившая компания летчиков, они шумно обсуждали любовные приключения.

– А вот ты, ты, Йозеф, – спрашивал непонятно откуда взявшийся тут Галланд, один из любимых асов фюрера, – какие безумства ты совершал ради дам?

Рыжий длинноносый Йозеф смешно морщил нос, соображая.

– Я лазил в окно к возлюбленной, – наконец ответил он.

– Это не считается, – заорал Галланд. – Так может любой! Расскажи нам что-либо вроде «Я пролетел бреющим полетом над ее домом, подхватил ее на руки и увез подальше от этих мещан и ханжей!»

– Но, Адольф, ты не можешь никого подхватить на руки, управляя самолетом…

– Зануда! – Галланд отвесил ему подзатыльник. – Ты позоришь Люфтваффе своей приземленностью!

Они говорили, вернее, шумели еще о чем-то, но Шульц уже не слушал их.

Он снова развернулся к посетителям, отметив про себя, что людей прибавилось и замахал рукой невзрачному человеку в таких же как у Шульца очках. Генрих Кляйн был тем самым человеком, имя которого осталось единственным вариантом при наложении всех условий, полученных при изучении документов. Выводы следовало проверить.

– Генрих, дружище, идите сюда, у меня есть к вам один нескромный вопрос.

Генрих Кляйн подошел и нервно улыбнулся шумной компании летчиков. Он всегда нервничал, когда разговаривал с людьми. С Шульцем они были немного знакомы.

– Добрый вечер. Я немного занят, у нас через десять минут начинается банкет.

– А, так это для вашей компании накрывают стол? – Шульц улыбнулся. Конструкторское бюро должно было собраться сегодня, отметить старт производства, на этом и строился его план.

– Да, мы с коллегами собрались кое-что отметить…

– Маленький вопрос, буквально на пару слов. Диаметр канала подачи рабочего тела в форсунках носовой части ноль двадцать пять или ноль пятьдесят четыре?

– Ноль двад…– Кляйн осекся и побагровел. Шульц впервые видел такой страх на лице человека.

– Я не должен… Как вы узнали?..

– О том, что вы главный конструктор проекта «Дора»? Видите ли, я руководитель снабжения этого проекта и предпочитаю перепроверить все лично, прежде чем размещать заказ на заводах. Итак, ноль двадцать пять, говорите вы. Я запомнил.

– Меня расстреляют, – прошептал Кляйн. – Это совершенно секретная информация.

– А кто из вас может похвастаться, что его дама испытала как минимум три оргазма подряд? – проорал Галланд над самым ухом. – Не меньше трех!

– Он просто никогда не пробовал оплатить несколько счетов от портного и ювелира разом, – заговорщически шепнул Шульц, положив руку на плечо Кляйна. – Скажу как мужчина мужчине, в этом случае счет идет на десятки.

Кляйн истерично хихикнул. Шульц достал красную книжицу партбилета и раскрыл его перед Кляйном.

– Вы же видите номер и дату выдачи этого билета. Я в партии дольше, чем большинство присутствующих здесь. Мне можно доверять. Я знаю все. И даже знаю в честь чего у вас банкет. Вы отмечаете начало производства опытного образца, а я делаю все, чтобы это производство состоялось. Мы с вами работаем вместе. Вам не стоит меня бояться. Вас совершенно точно не расстреляют, поверьте мне.

– Я пойду, – Кляйн соскользнул с высокого барного стула. Шульц отсалютовал ему бокалом, думая, что чего-чего, а расстрела Кляйну не дождаться.

Проектом «Дора» называлось создание принципиально новых ракет, использование которых могло коренным образом изменить ситуацию на фронте и залатать брешь, проделанную Сталинградом и рядом наступательных операций русских. То есть, совершить поистине чудо.

Райнер Шульц верил в чудеса. Эта вера могла показаться кому-то смешной и наивной, но после некоторых событий своей жизни Шульц точно знал, что чудеса случаются. Более того, он знал, что иногда их надо создавать самостоятельно.

Шульц рассеянно посмотрел на Марту – нежную белокурую Марту, напоминающую принцессу из детской сказки. У принцессы была такая тонкая кожа, что, когда она пила вино, красные струйки просвечивали сквозь ее горло. Ах, Хельмут, Хельмут, что же ты натворил… Шульц с внезапной и необъяснимой тоской подумал, что время любви на этой планете истекло тридцать лет назад. В каком году началась война? Война началась в тысяча девятьсот четырнадцатом.

Он встряхнул головой. Опять эти воспоминания. Чертовы розы с их названием, бывают же такие совпадения.

Его размышления прервал дружеский хлопок по плечу. Гауптштурмфюрер Макс Фольке сел рядом, его громоздкая фигура заслонила от Шульца и Марту и Галланда.

– Не ожидал найти вас здесь, – пробасил Фольке, возглавляющий отдел контрразведки в гестапо. Шульц и Фольке считались приятелями, но у Шульца не было иллюзий по поводу этих отношений. Фольке для всех был опасен как бешеная лисица.

– Почему же? – поинтересовался Шульц. – Я отправил Эрну в Париж и сразу же пришел сюда. Не терпится отведать холостяцкой жизни, вы ведь меня понимаете. Как ваши расследования, доблестный сыщик?

Фольке польщенно улыбнулся. В последнее время он был крайне занят, занят настолько, что уже несколько раз отклонял приглашения Шульца на покер.

– Планирую закончить самое важное сегодня, максимум завтра. Вы сказали, что супруга уехала в Париж? Одна?

– Мне все задают этот вопрос, – засмеялся Шульц. – Да, одна. Ей было крайне необходимо пройтись по магазинам, а я ненавижу Париж. Выбор был прост.

– Так, так, так, – Фольке смаковал принесенный ему коньяк. – И за что же вы так относитесь к Парижу?

Шульц ностальгически улыбнулся.

– Вы не поверите, но меня там пытались убить.

– Действительно, не поверю. Бандиты, наверное? Клошары?

– Почти. Во время моего первого – и последнего – визита в Париж какие-то пьяные русские пытались сбросить меня с Эйфелевой башни. Я был совсем юн и, разумеется, приехав в Париж, я поднялся на башню – все говорили, что с нее открывается великолепный вид. Тут же меня окружил десяток человек, представляете? Потребовали, чтобы я спрыгнул. Видом, я, конечно, насладился, но…

– Не говорите мне, что вы подчинились их требованиям. – Фольке поставил пустой бокал на стол.

– Очевидно, я не прыгнул, – Шульц засмеялся. – Их отогнали какие-то другие пьяные русские, так что мне повезло. Но моего друга в тот же день на совершенно пустой улице Шерш-Миди сбила машина. К счастью, и он тоже остался жив. Больше в Париж я ни ногой, – Шульц поднял руки в протестующем жесте.

– О, это были разрушительные двадцатые. Вы помните, что творилось в Европе?

– Да, – согласился Шульц. Двадцатые он помнил так же хорошо, как и сарказм Смирнова: «В Париж? Только в тот, что в Уральской области{?}[Да, в Челябинской области (на момент разговора Валерки и Смирнова – Уральской) есть Париж]. Вам с Щусем месье Дюк до сих пор приветы передает». Пришлось вычеркнуть Францию из карты мира. Впрочем, это было к лучшему.

– Анархия. Разброд. Шатание. Слава фюреру, он смог это остановить.

Фольке помолчал, смакуя ароматную жидкость.

– Вчера мне не спалось, мучили мысли, – задумчиво сказал он. – Я нашел успокоение, перечитывая Данте. Весьма познавательно и наводит на некоторые мысли. Вы помните, кто помещен в девятый, самый страшный круг Ада?

– Вмерзшие в лед предатели, кажется. В центре круга находятся Иуда, Брут и Кассий Лонгин. Никогда не мог понять за что страдает бедняга Кассий – он-то Цезарю сыном не приходился. Должен заметить, дорогой мой Фольке, что «Божественная комедия» не самый удачный выбор для чтения во время бессонницы.

– Верно, – Фольке отпил еще коньяк, Шульц жестом попросил повторить коктейль. – На том мои попытки уснуть и закончились. В девятом круге находятся предатели. Как вы думаете, почему?

Шульц пожал плечами.

– Никогда не задумывался.

– Вы хотите сказать, что никогда никого не предавали?

– Если вы про ту вечеринку, то Эрна…

– Меня не интересует ваша семейная жизнь, – Фольке потребовал еще коньяка и Марта поставила перед ним пузатый бокал.

– Что же вас интересует? Вы задаете очень странные вопросы.

– Верно! – Фольке склонил голову. Шульцу все меньше и меньше нравился этот разговор.

– Что толку думать о том, что нас ждет после смерти. Пути Его неисповедимы.

– Однако любой мыслящий человек должен оценивать свои поступки.

Шульц глубоко вздохнул и поправил очки.

– Макс, дорогой мой. У меня была чертовски тяжелая неделя. На меня орал Крупп, заваленный заказами для Восточного фронта. На меня орал директор Миттельверка {?}[Завод, производящий ракеты] – без крупповских поставок он не может начать производство. Я договорился с Круппом, знали бы вы чего мне это стоило, я успокоил Миттельверк. Восточный фронт подождет, черт с ними, наш проект куда важнее. Ближайший месяц Крупп будет работать на «Дору». Вы знаете, я не дипломат, я вспыльчив и прямолинеен, но был вынужден молчать, кивать, поддакивать, улыбаться и искать компромисс. Я приползал домой как слепой котенок, надеясь посидеть в тишине, но там рыдала Эрна, обнаружившая, что ей нечего надеть, а малыш Хели, заходя на чай, рассказывал мне о своей невероятной любви к Марте, – Шульц улыбнулся девушке, она вернула ему улыбку. – Вы не представляете себе, насколько утомительно выслушивать откровения влюбленного юнца. Я едва сумел переключить его на другую тему. Все, чего я хочу – сыграть партию-другую в покер, поболтать в приятной компании и уединиться с красивой фройлен. После этого я смогу говорить с вами о Данте, Петрарке, Иуде и даже о Бруте и друге его Кассии.

– Вчера вечером мне сообщили о минировании «Толстой Марго», – нейтральным тоном, будто обсуждая погоду, заметил Фольке.

– Интересно… – Шульц в упор посмотрел на Фольке.– Розыгрыш?

Фольке вздохнул и покачал головой.

– Увы. Здание обыскали и нашли бомбу. Она была заложена прямо над банкетным залом в вентиляционном канале.

– Вы уверены, что не было второй? – Марта, повинуясь жесту Шульца поставила перед ним еще один стакан. – Мы в безопасности?

– Мы обыскали все, разобрали здание по кирпичику. Второй бомбы совершенно точно нет, так что бояться нечего. Охрана обыскивает всех на входе.

– Да, это я заметил.

– Скажу вам больше – удалось даже вычислить сообщившего. Мальчишка был так глуп, что позвонил из ближайшей телефонной будки.

– О господи…– потрясенно выдохнул Шульц. – Мальчишка?.. Боже, куда катится этот мир… Мальчишки должны влюбляться, учиться, драться, спорить, но не минировать здания. Вы говорите, вы нашли его?

– Нашли. И вот тут начинается самое интересное. Вы знаете, кто он?

– Откуда же мне знать. Поведайте.

– Сын вашей секретарши, – толстое лицо Фольке расплылось в широкой предвкушающей улыбке.

– Хельмут? Почему вы сразу мне не сказали об этом?

– Да, ваш воспитанник, Хельмут, сообщил о заложенной бомбе. Как вы это объясните?

Шульц пожал плечами.

– Разумеется, он сообщил. Как же иначе. Сказали бы сразу, что речь о Хели, я бы не так пугался.

– Он утверждает, что бомбу и инструкцию по ее закладке он получил от вас, – Фольке улыбнулся, вернее приподнял в улыбке уголки губ. Шульц молча смотрел на него. Предположения сбывались.

Про мотивы предательства Хели думать смысла не было, все стало ясно еще в машине. Он пытался спасти Марту, которая могла бы пострадать в результате взрыва и решил, что самым надежным будет звонок в гестапо с сообщением о бомбе. Снова некстати вспомнился Овечкин и Шульц мысленно поморщился при назойливом воспоминании – юный Хельмут никак не походил на Валерку-гимназиста, а сорокалетний Шульц, хоть и считал себя – искренне – большой дрянью, но никогда не испытывал тяги к театральщине и замешанному на ней садизму. Так что, Петр Сергеевич, как-нибудь в другой раз. Потом.

– Это правда, – спокойно кивнул Шульц, ощущая, что его подхватил и несет поток событий. Глория, Валерий Михайлович, Глория.

– Хельмут получил бомбу от меня. Хотите знать, от кого ее получил я?

– Да уж, будьте любезны.

– В Имперской Службе Безопасности{?}[Подразделение СС, существовавшее в 1933—1945, основной задачей которого являлось обеспечение личной безопасности руководства нацистской Германии]. Подробнее, увы, пока не могу рассказать. Они дали бомбу мне, я поручил все остальное Хельмуту. Он справился. Идет большая игра, Макс, очень большая. Это место – Шульц обвел рукой вокруг себя – должно быть идеально защищено. Однако получается, что любой может зайти сюда с бомбой. Я не уверен в продолжении вашей карьеры, простите.

Удар Фольке выдержал достойно.

– У вас чертовски много знакомых в разных структурах и ведь все они вам доверяют. Интересно, как вы этого добились?

– Это все очки, – Шульц по-мальчишечьи улыбнулся. – Эрна считает, что львиной долей обаяния я обязан своей близорукости. Очки и немного, совсем чуть-чуть, мой партийный стаж и многолетняя работа на благо партии.

– Однако ваше обаяние никак не отменяет остальных фактов.

– Каких же? – Шульц устало поправил мост оправы. – Оглашайте их и перейдем к покеру и той части, где я уединяюсь с юной красоткой.

– Я заинтересовался происхождением юного Хельмута. Оно оказалось очень интересным.

– Да неужееееели… Почему вы просто не спросили меня?

– Прежде всего, его отец погиб в двадцать девятом году при неясных обстоятельствах.

– Неясными я бы их не назвал, скорее нелепыми. Это была трагическая случайность, Ганс ошибся при проведении опыта. Он был химиком, мы вместе учились в Высшей Технической Школе – Ганс на химическом факультете, я на технологическом. Так и подружились.

– Неудачный химический опыт или неудачная попытка создания взрывного устройства? – Фольке прищурился. Шульц ответил ему невозмутимым, полным терпения взглядом. – У полиции были определенного рода подозрения.

– Видимо, всего лишь подозрения. Насколько я помню, дело закрыли через пару дней, еще до похорон.

Для того, чтобы подозрения полиции не превратились во что-то более существенное, пришлось тогда раскошелиться и применить всю силу убеждения. Найти нового подрывника было сложно, пришлось разбираться самому.

– И с тех пор мать Хельмута работает с вами.

– Разумеется, Берта работает со мной. Вы в самом деле считаете, что я должен был бросить на произвол судьбы жену моего погибшего друга? У которой был малютка на руках? Даже Эрна была не против. Берта работает со мной, и я счастлив этому. Благодаря ей мой график и мои бумаги находятся в идеальнейшем порядке. Бросьте, Фольке. Вам досадно из-за того, что вы оказались в паршивом положении, но у вас есть все шансы отыграться. Вы ведь не предавали фюрера? Вы всего лишь допустили легкую небрежность в своей работе. Это ерунда. За это не карают.

– Не так давно ваша Берта запросила у других департаментов некие сведения.

– Да, по моей просьбе. Фольке, дружище, я на грани взрыва – в буквальном смысле этого слова. Давайте сыграем партию в покер?