Текст книги "Heartlines (СИ)"

Автор книги: Рейн Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Хорошо? – Ньют вскидывается, точно гончая, взявшая след. – Что в этом хорошего?! Я люблю своего лучшего друга. С детства, по твоим же наблюдениям! И знаешь, что хуже всего? Хуже всего то, что он тоже любит меня, вот что хуже всего.

Если Минхо и удивился, то виду не подал.

Ньют закусил удила.

– Он поцеловал меня.

– О, не строй из себя святую невинность, из поцелуя раздувать событие вселенского масштаба.

– Он поцеловал меня, чертов год назад он поцеловал меня, а я оттолкнул его. А теперь он встречается с Терезой и все хорошо, все так и должно было быть, только он поцеловал меня. И я не знаю, почему так на этом зациклился.

– Не, я, конечно, знал, что ты скрытный, но чтобы год молчать?! – Минхо округляет глаза и выглядит по-настоящему удивленным.

– Это все, что ты услышал? – вяло отзывается Ньют, вертя в руках палочки для еды.

– Да нет. А что ты хочешь от меня услышать?

– Не знаю. Месяц остался и мы друг друга не увидим.

– Счастлив по этому поводу. Встречайся с Соней. Женись. Заведи детей. Умри в восемьдесят лет от тромба в мозге. Все будет так, как должно быть.

Нос Минхо хоть и не хрустит под кулаком, но приятно видеть, как струйка крови сбегает на губы. Азиат даже не разозлился, наоборот, выглядит развеселившимся.

– А рука у тебя все еще тяжелая!

– Рад, что ты почувствовал, – мрачно отзывается Ньют и разминает кисть.

– Если ты хочешь серьезно, то вы оба набитые дураки, – деловито сообщает Минхо, затыкая нос салфеткой, – притом несчастные дураки, у вас ваше страдание на ваших поганых рожах написано. И Тереза может быть трижды засранкой, но она не дура и знает, что Томас ее не любит. В отличие от него, она не такая совестливая.

– Что ты имеешь в виду? – Ньют напрягается, а Минхо замирает.

– Только то, что я сказал. Ты тоже можешь по славному примеру Томаса начать отношения. Посмотрим, кто сдастся быстрее.

– Минхо, что ты имел в виду, когда сказал, что она не такая совестливая?

Азиат еще секунду переминается с ноги на ногу, затем устало сообщает:

– Она тоже его не любит.

– В смысле?

– В том смысле, что не любит и все. Он ее лучший друг, но пара они хреновая, сам знаешь.

– Ближе к делу, Минхо.

Минхо смотрит в упор.

– Я видел их. Его. Краем глаза, да и со спины. Какой-то парень, но не Томас, – бросает он вскользь, словно мимоходом.

Ньют вскакивает на ноги.

– И ты ему не сказал?!

Минхо смотрит на него как на нерадивое дитя.

– Зачем? Вы трое обожаете врать самим себе. Вы прям чемпионы в этой области. Скажи я ему и его замок – да и твой тоже – обрушится под гнетом реальности. Я не могу ее винить – она лишь поступает так, как поступил с ней Томас.

– Это же неправильно… – Ньют путается в словах, воздуха не хватает, – она не должна была… Кто это был? Тот парень. Ты разглядел его?

– Почему нет? Он же целовался с тобой. И я не разглядел.

Минхо отводит глаза в сторону.

– Как не разглядел? Опиши его.

– Что там описывать? Затылок? Среднего роста, волосы русые, половина ПОРОКа так выглядит и эта половина – мужики.

Ньют хочет что-то сказать, затем внимательнее присматривается к Минхо и сжимается, как пружина.

– Ты знаешь его.

– С чего ты взял?

– Ты знаешь его. Точно знаешь. Я только понять не могу: тебе самому не тошно? Томас твой лучший друг, а ты ведешь себя как скотина. Мы должны рассказать ему.

– Сядь на место, ковбой, Томас от тебя не убежит, но после этого – вполне возможно. Неправильно – понятие растяжимое. То, что сделала она, не кажется мне настолько неправильным, чтобы сообщать об этом Томасу. Она нашла замену. Он сделал то же самое. Правила игры всем известны.

– Тогда почему ты ориентируешься в них лучше меня? – уныло спрашивает Ньют, смиряясь.

– Потому что выбывших не посвящают, – огрызается Минхо, – ты сам отказался.

– Это было правильно.

– Кто сказал?

– Так всегда было. Так правильно. У него Тереза, у него будет семья, дети, на кой черт ему я, а так все всех устраивало, понимаешь? Томасу нужна поддержка, один он не сможет. А я как-нибудь разберусь со своими чувствами. Это пройдет. Разъедемся – и пройдет.

– Пресвятые гриверы, ты когда успел в консерваторы записаться? Кого устраивало? Тебя? Поэтому ты мне нос расквасил?

Ньют молчит, уткнувшись взглядом в стол.

– Мы переживем это. Он забудет меня, а я забуду его. Это просто сбой, наваждение, так не должно быть, не с нами. Он будет счастлив с Терезой. Он любит ее, я же знаю, сильнее, чем меня. Я разберусь с этим, а с Томасом все будет в порядке.

– Ты слепой или прикидываешься?!

– Что здесь произошло? – мать Минхо влетает в кухню как маленький торнадо и переводит взгляд с сына на Ньюта. Тот тут же весело усмехается:

– Бегал, споткнулся, упал на мой кулак.

Мать Минхо одобрительно улыбается.

– Надо было и с другой стороны упасть, для симметрии.

Минхо закатывает глаза, а Ньют смеется почти искренне.

Уже совсем рядом с домом Ньюта они замечают свет в окнах, Минхо замедляет ход и хватает Ньюта за руку. Тот за всю дорогу не сказал ни слова. Да и сейчас не горит желанием.

– Я только задам тебе один вопрос, а ты уже делай как знаешь. Говоря, что вы это переживете, забудете, что все это наваждение – ты врешь мне или себе? Потому что если второе, то я тебе не завидую.

Ньют не отвечает.

***

Джакарта, 9:25.

– Это был самый слабый ход событий, которого я ожидал от вас, – профессор хмуро обводит взглядом замерший в молчании класс, – но ожидал, поэтому ваш провал не является для меня сюрпризом.

– Наш провал? Только наш? – ехидно уточняет Минхо, разминая руки.

– Разумеется. Вам был предоставлен выбор: брать меня с собой в бункер или нет. Вы поступили неверным образом, с самого начала спустив на нет все ваши усилия. Мы целый час провели, обсуждая эту развилку событий, начиная с того, что вы выбрали слишком много парней и заканчивая тем, что не впустили меня в бункер, в результате чего вы все умерли. Было бы неприятно, если бы это было по-настоящему, а не в ваших головах, верно? Такая глупая, мелочная, детская ошибка. Ваша логика, которая повела вас по этой тропинке мышления, оказалась довольно действенной в самом начале, но позже, из-за своих чувств, вы потеряли все. Плохой результат – тоже результат, но это ваше решение и ваш эксперимент.

– Мы сделали выбор и не отказываемся от него, но вы вели себя нечестно по отношению к нам. Вы знали о нас все, а мы о вас – ничего, – цедит Гэлли под одобрительный шепот Хорхе и Бренды. – Наши жертвы были напрасны из-за кода, который знали вы. Дети умерли, пожертвовав собой ради того, чтобы мы жили в бункере, но это неважно, важно – что мы так и сдохли в этом бункере.

– Меня вообще съели, – мягко добавляет с задней парты Алби.

– Прости, мужик, ничего личного, – бормочет Котелок, но Алби, кажется, совсем не расстроился.

– В этом было задание, Гэлли. Решить головоломку без подсказок. А если и брать мою личность, вот она: я один из общества, которое продумывает выход в случае апокалипсиса, бункер с Лабиринтом спроектировал и построил я, так что неудивительно, что я знал код и именно я решал, как им распорядиться.

– Подведем итоги, – поджимает губы Минхо в презрительной гримасе и с откровенной неприязнью смотрит на учителя, – все умерли, лишь потому, что вы отказались сказать код.

Янсон пожимает плечами и снисходительно смотрит на любимого ученика, к закидонам которого уже успел привыкнуть и даже прикипеть душой.

– Будем откровенны, Минхо: разве ты не поступил бы также, если бы тебя выкинули на верную смерть? Прости мне мою обиду.

Он допускает ошибку, за которую ухватится всякий, кто знаком с Минхо чуть ближе.

– Нет, – чеканит он безо всякого чувства, – не поступил бы. Меня тоже выкинули. Я тоже был вне бункера и молча отступил, предоставив другим возможность спастись. Разве не в этом суть? Спасение нации ценой других жизней? Вы же сами этого хотели. Логично предположить, что вы из своих альтруистичных побуждений все же должны были сообщить им код. О, вот только не надо говорить мне, что не смогли бы. Если смогли сказать, что знаете его, то и написать его тоже умудрились бы как-нибудь. Вы просто эгоист, из-за которого умерли все. Абсолютно все в этом эксперименте. Это не наша вина. Это все вы.

– Не нужно кидать в меня одеялом, друг мой, оно может полететь обратно. У тебя был шанс найти выход и спасти остальных. И что ты сделал? – вкрадчиво спросил Янсон у разом притихшего и побледневшего Минхо. – Ах да, ты перерезал им глотки.

– Вы ведете себя как свинья, – внезапно резко рявкнула Соня даже не обратив внимание на вскинутые вверх брови Янсона, – а не как учитель. Минхо сделал все, чтобы вывести нас. Он не смог бы сделать большего. Это Лабиринт. Ловушка. И вы не пошли туда, вы хотели убить нас. Не было там никакого выхода. С самого начала не было.

– Он убил нас только потому, что мы сами уже не могли этого сделать, – поддержала ее Рейчел, – он лишил нас страданий. Не смейте его обвинять, что он не вывел нас оттуда. Не вам его обвинять.

– Но если бы Минхо и повел себя по-другому, может, вам и не пришлось бы страдать? – Тереза выглядит удивленной от того, что произнесла это вслух, и едва не прикрывает рот ладонью.

– Поясни.

– Это так, просто мысли…

– Тереза, – негромко, но властно обрывает ее Томас, и она осекается на полуслове.

– Я просто хотела сказать, что может нужно было… нужно было… нужно было не уходить с поляны, когда мистер Янсон вернулся с пистолетом, тогда не было бы стольких…

– О господи боже, спаси нас, – Ньют закрыл лицо руками, когда в классе поднялся страшный гул.

– Да как у тебя язык повернулся!

– Предательница!

– Это тебя надо было застрелить на поляне!

– А ну заткнулись все! – зычный бас Минхо разрезает шум, точно нож масло. Разом становится невыносимо тихо. Все взгляды обращены на вспотевшую и покрасневшую Терезу, когда тихий голос Минхо звучит как пушечный выстрел:

– Она права.

– Что?! Ты с ума сошел?!

– Какого черта, Минхо?!

– А ты-то что несешь?

– Да успокойтесь вы все. Тереза не имела в виду прямое убийство. Она имела в виду то же, что сделал я, когда перерезал вам глотки. Избавление от страданий.

Янсон одобрительно смотрит на Минхо и едва заметно кивает.

– Слушайся старших, Минхо.

– Я не закончил. Да, она права. Это спасло бы нас от страданий. Брит не скончалась бы от отравления, Рейчел не задыхалась от обезвоживания. Но мы должны были попытаться. Должны были. Ради других, ради того, чтобы Ньют, Томас, и сама Тереза жили потом со спокойной душой, а не мучились тем, что они заменили кого-то, кто мог быть лучше них. Ты же понимаешь, что это очень неприятное чувство – быть заменой, да, Тереза? – спрашивает Минхо с каким-то злорадным, совершенно новым выражением. Тереза прячет лицо на плече у Томаса, тот гладит ее по смоляным волосам.

– Это очень трогательно, и я уверен, что все вы учтете ошибки этого тура, чтобы исправиться в следующем, – профессор направился к ящичку и вновь раскрыл его.

– Что значит «исправитесь в следующем»? Еще один раунд ада? – Арис переглядывается с Рейчел.

– Именно так и на этот раз поблажек в виде Лабиринта не будет, – Янсон в упор смотрит на Минхо, который с ошарашенным видом что-то беззвучно бормочет, – новый раунд – новое место. Топка. Пустыня, без шансов на выживание. Землю спалит бесконечными грозами и взрывами. Никакого временного убежища вроде Лабиринта, один на один со стихией. Но будет кое-что, что может помочь вам. Разверните свои карточки. Там написано дополнение к информации о вас. Для некоторых это дополнение – дар Божий, для некоторых – проклятие. Начнем?

– Я инженер и… электрик. – Томас вертит в руках карточку. – Содержательно. Кто за меня?

Он даже не улыбается, видя целый класс рук, только крутит в руках карточку.

– По-прежнему плотник, – улыбается Гэлли, но спустя мгновение его улыбка меркнет, – и я глухонемой с рождения.

– Характер у тебя тот еще, – бурчит Хорхе, – хоть замолчишь.

– Да и гены у него так себе, – добавляет Чак из угла. Ньют едва заметно улыбается. Малыш оказался мстительным паршивцем.

– Но кто будет строить вам дома? – испуганно шепчет Гэлли. – Кто лучше меня разберется в строительстве?

– Томас построит, – отзывается Бренда легко, – он инженер. Кто за Гэлли?

Четверка рук не смогла пересилить мнения большинства. Ньюту почти жаль его, поэтому он старается перетянуть внимание на себя.

– Хирург, фармацевт. – Ньют некоторое время гипнотизирует коротенькое слово в низу листка. – Бесплоден.

Янсон цокает языком.

– Ай, какой расклад.

– А в чем, собственно, проблема? – вопрошает Томас, скрестив руки на груди.

– Он бесплоден. Нам нужна нация, способная к размножению, желательно без дефектов. Он дефективный.

– Но нам все еще нужен будет врач. Притом хороший врач, а он и хирург, и фармацевт. Я что-то не припоминаю у других хотя бы медицинской корочки. Эй, народ, вы чего? Все же любят Ньюта. Если хотите, будете ему в наказание косички заплетать. Не гарантирую, что он не отнимет вам ночью за это ногу, зато какой адреналин! Ну, кто за него?

Когда в воздух поднимаются больше десяти рук, Ньют выдыхает и шепчет Томасу одними губами: «Спасибо».

– Все еще учитель, – бурчит Минхо и внезапно светлеет, – с идеальным генетическим набором. Мой организм работает как часы, я абсолютно здоров. Если на голову не упадет пианино или я не подорвусь на взрывах, вполне себе перешагну рубеж в сто лет без болезней.

– Понадобятся парни с хорошей генетикой. Сильные и работяги. И с хреновыми учительскими навыками, не спорь. – Хариетт улыбается ему краешком рта. – Кто за?

– Да! – Минхо колотит воздух и падает на спинку стула, вызывая у Янсона смешок, когда лес рук опускается обратно.

– Я, кстати, по-прежнему солдат, – между делом говорит Бренда, – а еще у меня айкью сто восемьдесят девять. Я молчу о том, что без меня вам будет худо.

– Иисусе, – пробормотал Хорхе, – ты же гений.

– Знаю, спасибо, что заметил, – язвительно отозвалась она. – Кто за меня? О, ребят, ну не стоит так единогласно, прошу вас, меньше внимания.

– Я электрик, – будничным тоном возвещает Алби. – А еще у меня рак щитовидки. Через года два я просто умру.

Молчание, воцарившееся в классе, намного красноречивей слов. Ньют что-то шепчет Алби, но тот понимающе кивает:

– Я понимаю. Томас заменит меня лучше меня самого, – Алби спокойно улыбается, словно ничего особо и не произошло.

– Я ветеринар. И писатель. – Уинстон выглядит убитым. – А у вас все карточки такое дерьмо?

– Нет, Уинстон, – отзывается Янсон снисходительно, – но тебе попалась. Сочувствую.

– Ни черта вы не сочувствуете. Но я вам понадоблюсь, когда вам придется выходить на новую землю. Добавлю немного поэзии в ваши скучные жизни.

– Прозы, если на то пошло. Обойдемся, Уинстон. Честное слово.

– Я военный журналист, и еще я ботаник.

– О, два сапога пара, – хмыкнул Гэлли, уступая место рядом с собой поникшему Арису, – добро пожаловать в клуб.

– Владелец недвижимости и еще будучи маленькой я перенесла операцию на яичниках. У меня рак.

– То есть, у тебя не может быть детей? Исключить.

– Я продавец изделий из кашемира. А еще я веду кружок йоги.

– Нет. Просто нет. Минхо, Ньют, Томас, руки вниз, я сказала.

– Я психолог и психиатр – Хариетт немного запинается, затем говорит увереннее: – а еще я знаю языки. Достаточно, чтобы понять примерно половину планеты.

– Очень хорошо, – показывает большой палец Янсон, – кто за Хариетт? Молодцы, я рад, что логика еще присутствует у большинства из вас.

– Я садовод и еще я… еще у меня болезнь Альцгеймера. Что значит, что я вскоре после апокалипсиса превращусь в овощ, – пробормотал Котелок и закрыл лицо руками.

– Кто за Котелка?

Даже Ньют и Томас не смогли заставить себя поднять руки – слишком живо в памяти стояло его предательство с Алби.

– Я ювелир, – угрюмо начал Чак, затем, остановившись на минутку, продолжал едва ли не криком, – а еще у меня фобия!

– Ты чего кричишь, что в этом хорошего? – ворчливо отозвалась Бренда и тихо добавила: – Чуть перепонки не порвал, идиот.

– Я ношу все с собой! Золото, драгоценные камни, все, что не потеряет цену! Нам понадобятся деньги, много денег!

– Пацан дело говорит, – подтвердил Минхо, – кроме того, ладно, соглашусь – дети нам нужны, они новое поколение. Кто за Чаки?

– Рад, что ты будешь с нами, – прошептал Чаку Томас, улыбаясь еще шире, чем мальчик.

– Я все еще кандидат наук по мех.мату, – радостно начал Хорхе, затем, запнувшись, прочитал едва слышно: – а еще я сочиняю музыку и… у меня СПИД.

В гробовой тишине, поразившей класс, только Томас открыл рот, что сказать хоть что-то, но Хорхе властно поднял руку:

– Даже не начинай, hermano. Я не настолько пропащий, чтобы слушать притворные сожаления. Мое место уйдет более достойному. Честь и слава.

– По-прежнему метеоролог и, – Соня победно улыбнулась, – еще я обладаю сильно развитым дедуктивным мышлением. Ну и в двенадцать страдала биполярным расстройством, но это в прошлом.

– Потрясающе. Два в одном флаконе. Скажи проще: ты параноик, – Бренда закатила глаза, – ты строишь логические цепочки из воздуха и сама им следуешь.

– Дедукция – это просто логическое мышление, не путай с душевной болезнью. Я лучше всех вас разберусь в головоломках. Я нужна вам.

– Прежде сама их создашь. У тебя слабая психика. Ты нестабильна.

– Но нам нужны девушки. Нам нужно больше девушек. В прошлый раз мы набрали слишком много парней, из этого не вышло ничего хорошего. А Соня здорова физически. Морально тоже, судя по всему.

– Ньют, похотливая твоя душонка, вот что ты задумал, – пропел Минхо, весь класс покатился со смеху. – Ладно, кто за Соню? Я так и думал. Добро пожаловать в бункер, дай пять, сестренка.

– Танцовщик. А еще я художник.

– Кто за Ника?.. Извини, Ник.

– Я юрист международного права. И еще я политик. – Тереза выглядит совсем безучастной и отстраненной, и, как раньше Томас, только без перебоев крутит в тонких пальцах карточку. По всему ее виду можно было сказать, что ей совершенно все равно, пустят ее в воображаемый бункер или нет.

Лес рук неохотно, но все же поднимается вверх. Тереза не обращает никакого внимания и смотрит в окно.

– Спортсмен.

– И… все? – Бренда сверлит Джека глазами, пока тот не съеживается.

– Да, все. Тут больше ничего нет.

– Должно быть, – протестует Янсон и сам берет в руки карточку, проверяя, – наверное, ошибка.

– Преимущество у девушек, в прошлый раз мы набрали слишком много парней. Прости, Джек.

– По-прежнему актриса. – Рейчел с ненавистью смотрит в свою карточку. – И историк.

Минхо закатил глаза и неохотно начал:

– Рейчел. Реейчел. Мы все тебя сердечно любим, но ты сама…

– Подождите, – оживляется вдруг Тереза, отворачиваясь от окна и озаряясь немного дикой улыбкой, – я отказываюсь.

– Что ты делаешь? – переспрашивает Арис приглушенным тоном, она смотрит прямо ему в глаза, и ее улыбка едва заметно смягчается и приобретает мечтательный характер. Но слова, вылетающие из ее уст были жесткими, как наждак.

– Я отказываюсь быть в бункере в пользу Рейчел. Она пойдет вместо меня.

– Ты не должна жертвовать собой ради меня! – рявкает Рейчел, но Тереза только отмахивается. – Ты идешь на верную смерть, не будь такой дурой.

– Мне все равно там только хуже, Рейч.

– Пусть уходит, – ровным тоном говорит Ньют, не глядя на Терезу. – Это ее решение.

– Но Тереза… Ты же юрист, ты будешь нам нужна, – Томас выглядит шокированным, но она что-то шепчет ему на ухо и он выпускает ее руку из своей.

– Я маркетолог и еще волонтер Красного креста, где проходила практику как акушер, – Мередит выглядит слегка смущенной, – кто за меня?

– Вот это по-нашему! Старина Мер с нами, располагайтесь, леди, чувствуйте себя как дома, – Минхо шутливо показывает на и так занятый стул, Мередит робко улыбается в ответ.

– О нет, – прошептал Томас, глядя, как Белла разворачивает карточку, – только не снова.

– Я библиотекарь и…

Звук выстрела в головах рассекает тишину.

***

Топка, эксперимент, 10:00.

– Да лааадно, – протянул Гэлли, безучастно глядя на мертвое тело Беллы, – скажите, чем она провинилась? Месяц назад не сдала вам самостоятельную или на зачете поменяла в латинской фразе слова местами? Да за что вы ее убиваете, наконец?

– У нее не было шансов. – Янсон даже не смотрит в его сторону, только прячет пистолет за пояс легких светлых брюк. Ветер взлохмачивает его короткие черные волосы, остальные щурят глаза, чтобы не попал песок.

– Вы уже говорили это в прошлый раз, – тихо и яростно напоминает Томас, – сейчас у вас какое оправдание?

– Извини?

– У нее было дополнение в карточке. Могло быть что-то важное.

– И не хватило бы места для меня в бункере, Томас, а ты уже знаешь, чем это чревато. Ты хочешь провести еще один год в ожидании неминуемой смерти? Могу устроить.

– Вам уже говорили, что вы на редкость неприятный тип? – Минхо заинтересованно смотрит на Янсона.

– А тебе уже говорили, что у тебя на редкость душевный характер? – парирует учитель, улыбаясь краешком губ. Минхо усмехается.

– Один – один.

– Ну что, ребят, расходимся, кто в бункер, кто куда. Могу дать вам пистолет – Минхо, помнится, желал смерти, когда оказался за пределами бункера.

– Обойдемся, – сухо отрезает Тереза и берет под руку Ариса. Солнце нещадно жжет и слепит глаза, обжигающий ветер сбивает с ног. За пять минут, что они стоят здесь, они уже успели вспотеть и почти ослепнуть. Хорхе все же берет пистолет из рук учителя и прячет за пояс, затем разрывает верхнюю рубашку и обматывает ее вокруг головы.

– Ну что, салаги, за мной, – командует он, – Будем держать путь на север, а там поглядим. Нужно уходить, пока не началась гроза, чую я, что начнется ад на земле.

Ньют подошел к Томасу, который провожал взглядом тоненькую фигурку Терезы, исчезающую, словно мираж. Хорхе уже исчез с горизонта, группку удаляющихся приютелей вскоре уже невозможно различить. Ньют чувствует странную пустоту и машинально обхватывает одну руку другой.

– Тебе плохо, – Томас оборачивается к нему и мягко кладет руку на плечо.

– С чего ты взял?

– Ты всегда так делаешь, когда что-то не так. Руку за руку, будто боишься рассыпаться.

– Какая поэтика, Томми, может, тебе не в инженеры, а в поэты идти надо было?

– Соню не видели? – обрывает их Минхо. – Быстро только.

– Нет, а что?

– Срочное дело. А, вот ты где, иди сюда, – Минхо оттаскивает обалдевшую Соню, которая недоуменно уставилась на Ньюта и одними губами спросила: «Что ему надо?». Минхо, что было совершенно для него несвойственно, выглядел очень серьезным и что-то прошептал ей на ухо. Глаза у Сони округлились. Ньют, посмеиваясь, махнул рукой и отвернулся, как до него донеслись обрывки фраз.

– … он не мог просто так там стоять, понимаешь? Ну зачем бы он нас туда послал и хотел убить сначала? Сама подумай.

– Минхо, это слишком рискованно, а что если это…

– …нет? Что, если я прав?

– … раз уже ошиблись, второй раз все вместе будем помирать? … нет, я никому не скажу, постараюсь узнать… да, и ты молчи…

– …но Ньют и Томас…

– …не обнадеживай их понапрасну.

– О чем вы шепчетесь? – не выдержал Томас, развернувшись к ним. – Вообще в присутствии третьего говорят вслух.

– Обсуждаем, кого в случае новой неразгадки кода сожрать первым, – отозвался Минхо, – и нам, вообще-то, пора. Один раз я уже гулял на улице, больше не горю желанием. Какая патетика.

– Все готовы? – громко спросил Янсон у учеников, собравшихся вокруг него. – Тогда вперед.

Бункер радушно встретил их уже знакомыми стеклянными и обманчиво хрупкими дверями и запахом пряностей. Как только нога последнего из приютелей переступила через порог, двери бесшумно закрылись.

Отсчет пошел.

В этот раз все начиналось так же, как и в прошлый: та же огромная комната, пронзительный запах ванили и дерева, журчащий фонтанчик и спальные блоки. Ньюту даже плохо стало от чувства дежа вю, Томас рядом выглядел чуть бледнее обычного, и только те, кто еще не был в бункере, радовались тому, что таки оказались здесь. Минхо счастливо плюхнулся на диван, Чак побежал обыскивать холодильник. Единственная, кто выглядела так же растерянно, как они – Бренда, которая сейчас скрылась – они знают наверняка – в женском блоке. Хариетт старалась не смотреть в сторону двери – старые страхи и ей не дают покоя.

– Хэй, а тут нет… – кричит Соня из ванной, Ньют устало перебивает ее:

– Контрацептивов и прочей дряни.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я реинкарнация Вольфа Мессинга, – услышав красноречивый смешок Сони, Ньют поясняет: – Я уже был здесь вроде как.

– А, ну да, – соглашается Соня смущенно и появляется в дверном проеме, – дурацкий вопрос.

В кухне Мередит уже колдует у плиты, Рейчел расставляет приборы, Хариетт и Чак моют овощи и режут хлеб: обстановка куда более миролюбивая, нежели в прошлый раз. Минхо убежал вслед за Томасом в мужской блок. Янсон, расположившись в кресле, внимательно читает книгу, Ньют с каким-то необычным чувством заинтересованности внезапно замечает: а ведь он молод, их учитель, вряд ли ему есть хотя бы сорок пять. Овальное лицо, тонкий нос, черные волосы и едва заметная бородка. Если глянуть со стороны – вполне обычный мужчина, но Ньют инстинктивно выискивает изъяны, не доступные другим: медленный, змеиный взгляд, тонкие пальцы, точно птичьи когти – убьют, и пискнуть не успеешь. В своей пока еще короткой жизни Ньют не встречал более опасного человека. Человека, которого он не переносил бы сильнее.

И сейчас именно от него зависит, выживут они в конце или нет.

Хуже даже специально придумать нельзя.

– Ужин готов, – возвещает Мередит и, улыбаясь, ставит сковороду на стол, из коридора тут же выглядывают Томас и Минхо. Чак с Хариетт уже затеяли негромкую беседу под звон вилок, Янсон тихо переговаривается с Томасом, затем оглядывается и уже громче спрашивает:

– Где Бренда?

– В женском блоке, наверное, – отзывается Хариетт, – пусть там посидит, ей же меньше достанется.

– Чак, сходи за ней, – командует Янсон, мальчик незамедлительно исчезает в дверном проеме, – нам нужны все, я бы хотел кое-что обсудить.

Еще пять минут они едят в тишине, как в коридоре слышатся тяжелое дыхание Чака и быстрые шаги Бренды. Она не садится за стол вместе со всеми, хотя Рейчел уже подвинулась ближе к Минхо – облокачивается на барную стойку и не спускает глаз с учителя.

– Вы создали интригу, мистер Янсон.

– Ничуть, моя дорогая. Сухая потребность. Думаю, все мы ясно осознаем первейшие задачи, стоящие перед нами. Главная из них – размножение, с которым вы в прошлый раз не особо преуспели. В этот раз все должно случиться иначе. Сейчас перевес на стороне девушек, то есть на каких-то двоих из нас все же придется пара девушек, с этим надо смириться, иначе нельзя. Нам нужно мнение врачей. Мередит, Ньют – что скажете вы?

Мередит, потупившись, промолчала. Ньют лишь пожал плечами. Стесняться он разучился еще в прошлый раз. Отчаянно не хотелось переступать через свои моральные принципы и относиться к девушкам, как к пушечному мясу, но выбирать не приходилось. Чувства почти отключились – легко и естественно, в Ньюте словно проснулся доктор – сухой, жесткий, следующий исключительно логике.

– В этот раз нас поровну. Думаю, нужно разбиться на пары прямо сейчас, чтобы потом не возникало вопросов. Хариетт, я знаю, вы с Минхо всегда неплохо ладили, как насчет…

– Ньют, черт возьми, ты мог сказать это поделикатней? – Хариетт, вскинув брови, поджала ноги к животу. Минхо ехидно захихикал.

– Как? Еще больше? – язвительно отозвался Ньют. – Ты согласна или есть возражения? Потому что этому мешку с костями все равно.

– Приятно слышать. Ладно, мне тоже, в принципе. Слухи ходили, что он довольно неплох, – Хариетт подмигнула Минхо, мгновенно расцветшему от похвалы.

– Вранье, – хором отрезали Ньют и Томас, затем, вновь посерьезнев, Ньют продолжил: – Бренда. Я не буду тебе никого навязывать, это бесполезно. Выбирай.

Ньют знал Бренду с семи лет, с того момента, как ее перевели к ним в класс, и он не мог вспомнить момента, чтобы она дрогнула, хоть разочек. Но сейчас ее броня разлетелась вдребезги. Бренда была патологически недоверчивой, как она могла спать с кем-то по принуждению, с кем-то, кому она не доверяла? Единственный, с кем у нее здесь были всегда дружеские отношения – Томас. Но у Томаса была Тереза.

Бренда, сглотнув, посмотрела в сторону Томаса. Тот протянул ей руку, но она отвернулась.

– У тебя есть девушка, – тихо прошептала она в стенку.

– Это не касается чувств, – начал Янсон, но Томас поднял руку.

– У меня нет девушки, – необычно холодно и спокойно сказал он. – Моя девушка умерла. Думаю, она не была бы против того, что жизнь этого хочет.

Бренда, закусив губу, вновь повернулась к нему и словно снова заковалась в броню. Спина чуть выпрямилась, подбородок взлетел вверх. Ньют вскинул вверх бровь: точно так же как и он, Бренда просто пропустила через себя свою сущность, написанную на клочке бумаги. Солдат, врач – особой разницы не было, если оба предпочли логику чувствам.

– Хорошо, Ньют, тогда я и Томас.

– Отлично. Остались Мередит, Рейчел и Соня.

– У Рейчел сейчас месячные, – сказала Мередит будничным тоном, собирая тарелки, – она пока на выходных. Но я думаю, она бы выбрала…

– Если что, я с Минхо, – едва слышно прошептала Рейчел, – ты не против, Хариетт? Спасибо. Просто остальные… Ну Чак еще маленький, а ты…

– Да, я понял, ладно. До чего мы докатились – двое на одного, Минхо, греешься в лучах славы. Хорошо. Остались ты, Мередит, и Соня. И остался мистер Янсон, потому что мы с Чаком не подходим, как любезно напомнила нам Рейчел. Ну что, думаю всем все понятно. Возражения есть? Нету, тогда…

– Подожди, – оборвала его Соня, – ты ведь врач, верно?

– Допустим, – осторожно сказал Ньют, – а что такое?

– В твоем возрасте – а это примерно семнадцать – восемнадцать лет просто не может быть полного бесплодия. Это нарушение, недостаточная репродуктивная функция. Со временем и при старании это может уйти. Шансы маленькие, но они есть, верно?

– Верно, но к чему ты мне это сейчас говоришь?

– К тому, Ньютон, – со смешком отозвался учитель, – что она хочет, чтобы ты был ее парой.

Щеки у Сони вспыхнули от таких слов, она смотрела на Янсона безо всякого выражения.

– Не совсем. Я не хочу, чтобы вы были моей парой.

– То есть ты хочешь уменьшить наши шансы на размножение, банально выбрав бесплодного мальчишку? Соня, ты не так глупа.

– У Сони есть своя голова на плечах, а мы здесь никого не принуждаем, – Минхо скривил губы и приобнял Хариетт одной рукой, – это ее выбор. Кроме того, может и правда получится. Мы должны использовать все ресурсы. Использовать Чака пока аморально, хотя я бы… ладно, короче, Ньют в игре. Несправедливо лишать его счастья.

– Ладно. Все ради выживания. Надеюсь, хоть ты, Мередит, ничего против меня не имеешь, – Мередит покачала головой и с улыбкой протянула мистеру Янсону руку. Из глаз у того на мгновение пропало змеиное выражение, Ньют недовольно проводил их взглядом, когда они вышли из кухни.