Текст книги "Mascarade (СИ)"
Автор книги: Rex_Noctis
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Не дергайся, – выдохнул он, до боли прикусывая мне нижнюю губу. – Я не хочу чувствовать себя насильником.
– Это ты называешь добровольным согласием?! Я. Не. Хочу! Запиши где-нибудь, а то забудешь!
– Не хочешь? – довольно бездарно Джейк изобразил удивление. Прохладные по сравнению с моей кожей пальцы медленно заскользили вдоль ребер, потом по животу и ниже, к молнии на джинсах. – Стоукс, я вынужден сообщить, что у тебя стоит и ты определенно хочешь, чтобы я тебя трахнул.
Легко говорить, когда находишься в здравом уме и трезвой памяти, не правда ли?
– Я…
Он не стал слушать моих протестов и снова накрыл губами мой рот, целуя с оскорбительной небрежностью.
Ах да, просто клиент…
Но, судя по всему, я отвык от своей чудесной работы и стал чересчур щепетилен.
Не тот вкус. Не тот запах. Не те поцелуи. Не те прикосновения.
Не Винсент Блэкстоун.
Выйдя из машины, Винсент с нечитаемым выражением лица следил за работой следственной группы.
– Труп уже увезли, – сообщил ему Теодор Грейс, рассеянно проводя рукой по волосам. – Но там не было ничего интересного. Просто выстрелили в голову Бишопу из пистолета, да и все.
– И что ты думаешь? – распечатав купленную несколько минут назад пачку сигарет, Винс раздраженно шарил по карманам в поисках зажигалки. Устав наблюдать за его дерготней, Тед вручил ему свою.
– Спасибо… ну, так что?
– Понятия не имею, – следователь нервно передернул плечами. – Я только могу сказать, что здесь какой-то подвох. Как бы, ни с того ни с сего убийство на жилой улице… Но это так, чисто интуитивное.
– Правильно мыслишь, – кивнул Винс, задумчиво разглядывая потеки полузасохшей крови на асфальте. – Откровенная показуха, призванная надавить на психику. Вполне возможно, что этот Бишоп был чьим-то родственником. Проверь.
– О’кей! – Тед вытащил телефон и быстро набрал что-то.
– Но более вероятна будет теория о том, что Бишоп был случайной жертвой. Неизменным остается лишь костяк…
– Показуха, – кивнул Грейс. – Направленная на человека, который должен был оказаться на этой улице. Или живущего на этой улице.
– Или живущего на этой улице… – эхом откликнулся Блэкстоун, с остервенением затягиваясь и поворачиваясь к дому 1878, находящемуся как раз напротив места происшествия. Крайние окна образовывали с кровавой лужей прямую линию – было бы видно всё. В подробностях.
– Не советую давать делу ход, Тед.
– М-да… – мрачно откликнулся Тед. – Мне Сэм то же самое сказал.
– Вот и послушай его. Сэма следует почаще слушать… – блуждающий взгляд замер на одном из окон. Свет в квартире не горел, что настораживало. – Ладно, больше ничем помочь не могу. Твоя задача – развести бурную деятельность и ни черта не найти.
– Слушаюсь, сэр, – дурашливо поклонившись, Тед направился к своим коллегам.
Добравшись, наконец, до квартиры Алфи, Винс принялся от всей души стучать. Минуту спустя, поняв, что это бесполезно, он оперся спиной о дверь и принялся приговаривать пачку сигарет. Вся эта ситуация и невозможность хоть как-то на нее повлиять, лужа крови на улице, собственное паническое состояние – всё бесило до зубовного скрежета.
Оставалось только торчать столбом на лестничной клетке и заниматься бесцельным измерением ожидания. Цена деления – сигарета, тускло мерцающая алым огоньком в полумраке.
«Вот уж интересно, где этот белобрысый придурок шляется на ночь глядя?» – ловя себя на таких мыслях, невольно приравниваешься к чему-то среднему между мамочкой Сэмом и Отелло. Но Винс прекрасно понимал, что проторчит под дверью всю ночь, если это недоразумение сейчас же не явится.
Заслышав легкие шаги, он вскинул голову, мысленно прикидывая, сколько лет получит за жестокую экзекуцию недоразумения, совершенную сексуальным путем.
– Эм-м… привет. Ты к Алфи? – его взору предстала симпатичная рыжеволосая девушка в джинсовой юбке и толстовке кислотно-зеленой расцветки.
– Ну… я уверен в этом процентов на девяносто, – Блэкстоун лениво кивнул. Насколько он понял, перед ним была подружка Алфи, которой тот долго не решался рассказать о своих сексуальных предпочтениях.
– Фиона?
– Ага, – непринужденно откликнулась девушка, чуть прищурившись. Она подошла ближе, разглядывая его с заметным интересом. – А ты, стало быть, Винсент?
Винс вскинул брови в знак удивления.
– Вполне возможно.
– Хм. А ты очень симпатичный! Особенно для тридцатидвухлетнего старикана.
– Я неплохо сохранился.
– Да хватит выпендриваться! – засмеялась Фиона. – Свои штучки оставь для Алфи, они с ним хорошо проходят.
– О, хотелось бы в это верить, – мрачно отозвался он.
– Боже мой, да неужели ты сам этого не знаешь? – удивилась Фиона. – Господин Ботаник, конечно, считает, что все его эмоции – такая же великая тайна, как и ориентация. Но то, что ты – действительно важный человек в его жизни, видно невооруженным взглядом.
– Да с чего ты взяла? – поморщился Винс, нервно туша очередной окурок о край пачки.
– Много с чего, – она задумчиво рассматривала его. – Когда Алфи говорит о тебе, то даже выглядит по-другому. Он последнее время стал более спокойным и менее депрессивным – наверное, потому что нашел человека, который может делать его таким.
Это звучало обнадеживающе. Черт, да это было именно тем, что подсознательно ему так хотелось услышать!
– Все, что сказал мне он сам – это то, что я безответственный идиот, которому нельзя доверить даже хомячка.
– Так и сказал? – девчонка весело захихикала. – Старина Альфред, как всегда мил и добр. А я-то думаю: что с ним случилось?
– В смысле? Ты его сегодня видела? Что с ним?
– О, как всё запущено… – многозначительно протянула Фиона. Уголки ее рта подозрительно дергались. – Ладно, Винсент, я открою страшную тайну твоего бойфренда, – она облокотилась на дверь рядом с ним.
– Порой нашего пофигистически настроенного О’Нила здорово переклинивает. А когда он такой нервный и агрессивный, то задергивает шторки, включает депрессивный музон и хлещет виски с колой из зеленой фаянсовой кружки… В общем, подойдя к двери и заслышав унылую мелодию, я не рискнула к нему соваться. Только удивилась, что он справляет день рождения в странной обстановке.
– День рождения?
– Нет, только не говори, что ты не знал!
Блэкстоун помотал головой, чувствуя себя по интеллекту сроднившимся с этой треклятой дверью.
– Всё-то из него клещами надо вытягивать… Хотя, ты тоже мог бы поинтересоваться, когда за секс с ним исчезла уголовная ответственность, – достав из сумки телефон, Фиона прикусила губу. – Так, пора съезжать от родителей. Однажды меня всё-таки расстреляют за несоблюдение комендантского часа.
Винс не ответил, нервно щелкая колесиком зажигалки. Он смутно представлял, что такое тотальный родительский контроль, у папочки Оливера были несколько иные воспитательные методы.
– Надеюсь, не все геи делают из ссор с партнерами такую проблему? Расслабься, Алфи добрый, отходит быстро!
– Знаю. Но у каждого есть лимит терпения.
– Боже, ты говоришь совсем как он. Ладно, принц, жди дальше свою Золушку, а я пойду.
– Почему Золушку? – у него даже получилось улыбнуться.
– Потому что приползает не позже полуночи.
Все еще посмеиваясь, Фиона скрылась за соседней дверью.
«Золушка… Надо запомнить!» – Винс, кажется, понял, почему Алфи так нравилось эта девица – позитив, источаемый Фионой, был заразителен.
Три сигареты спустя, когда сумрак окончательно сгладил тусклость лампочек, входная дверь внизу скрипнула. Некоторое время спустя Алфи нарисовался в поле зрения.
«Эт… это, мать вашу, что за креатив?!»
Алфи не был склонен изменять своему имиджу ультрамодного засранца. Всегда в идеально отглаженной одежде, прямой как струна, с высокомерно вздернутым подбородком, разглядывающий всех и вся сверху вниз… в общем, не потрепанное сутулое существо, едва переставляющее ноги.
К слову сказать, больно странная у него была походка. И не только походка. А впрочем, не стоило развивать сейчас эту мысль, как не стоило пренебрегать тримипрамином последние два месяца.
– Что ты здесь делаешь? – хрипло осведомился Алфи, замирая в паре футов от него.
– Занимаюсь культурным времяпровождением, разумеется, – будничным тоном заверил Винс и тут же, не выдержав, повысил голос. – Догадайся, блядь, что я здесь делаю! Тебя жду, разумеется! Где тебя черти носят?
– Тихо ты… – Алфи болезненно поморщился. – Соседей мне только не хватало сейчас для полного счастья.
Старательно пряча глаза, он вытащил из кармана ключи. Пока он возился с замком, Винсент скальпельным взглядом прошелся вдоль тонкого профиля, по неровным волнам спутанных волос. Взгляд уперся в отчетливые следы пальцев на коже возле шеи. У Алфи была бледная кожа, на которой синяки появлялись при малейшем неосторожном воздействии.
– Ты заходишь? – их взгляды всё-таки встретились. Глаза О’Нила были чуть мутными, с широкими наркоманскими зрачками.
«Нет… Нет, только не с ним… прошу тебя, не сейчас!»
Но он уже переступил порог, ставший символической чертой. Звук закрывшейся двери перерубил хлипкую веревочку, на которой каким-то чудом последние две минуты держалась его крыша.
– Боже, Алфи, не корчь из себя поруганного натурала, – посоветовал Джейк, лежа на кровати и методично прокуривая комнату. Я дрожащими пальцами пытался застегнуть пуговицы. Пока что поддалось чуть меньше половины. – Да не валяй ты дурака. Куда ты пойдешь в таком состоянии?
– Лишь бы от тебя подальше, – горло почему-то саднило, хотя последний час я был по большей части нем как рыба.
– Я тебе настолько противен, что ты не в состоянии провести со мной ночь?
Я встал, морщась от боли в растянутых мышцах – а растянули мне всё, что в принципе можно было. Джейк особой деликатностью не отличался, так что не удивлюсь и вывиху.
– Ты не представляешь, насколько ты мне противен, – я выдавливаю из себя слова – мне настолько сложно разговаривать, что впору воспылать ненавистью к своему речевому аппарату. – Ты мне настолько противен, что при мысли о том, что я с тобой переспал, впору идти и прыгать с Голден Гейт.
Эта мысль действительно казалась сейчас очень заманчивой.
– Глупо отрицать, что ты подсознательно не хотел этого.
– Мне расценивать это как подозрение на стокгольмский синдром?
– Расценивай как хочешь.
Да, конечно. Ты же не знаешь, что такое стокгольмский синдром, дубовая башка.
Управившись, наконец, с одеждой, я снова посмотрел на Джейка. У этого ублюдка был такой вид, словно это его поимели по сомнительному согласию и у него сейчас отходняк.
– Алфи, всё могло быть по-другому. Идиот здесь ты. Свои поступки я считаю вполне разумными.
– Ты можешь считать, что они разумны. Ровно до тех пор, пока тебе не придется о них пожалеть.
– Останься.
Забей на разглагольствования, Алфи. Он всё равно не слышит.
– Хватит с тебя счастья, Джейки.
– А если я скажу, что это не просьба?
– Я скажу: на хуй тебя и твои не-просьбы, – с этими словами я вышел, хлопнув дверью с максимальной силой, на которую был сейчас способен.
Я уже понял, что совершил большую глупость, поддавшись на шантаж, но…
Сейчас я получил передышку – мне дадут время на раздумье, или что-то вроде того. Но что делать дальше?
Вытерпел предпосылки тремора и слабость во всем теле. Вытерпел поездку на такси, косой взгляд водителя. Вытерпел подъем на второй этаж, закуренный какой-то скотиной. Что дальше?
А дальше лицезрение Блэкстоуна, торчащего возле моей двери. Это я вынести не в силах.
Хочу подойти и обнять его. Хочу оказаться как можно дальше от него.
Что я могу сделать? Что я могу сказать ему, кроме как правду?
– Что ты здесь делаешь? – не в силах молча терпеть его подозрительный взгляд, спросил я.
– Занимаюсь культурным времяпровождением, разумеется, – ответил Винс так спокойно, что я приготовился к худшему. И не зря.
– Догадайся, блядь, что я здесь делаю! Тебя жду, разумеется! Где тебя черти носят?
– Тихо ты… – от его воплей голова раскалывалась еще сильнее, а нечеткая из-за завесы сигаретного дыма реальность опасно дрогнула. – Соседей мне только не хватало сейчас для полного счастья.
Я не мог стоять здесь вечно – меня элементарно вырубало. Если по какому-то веществу есть медицинские показания, то вполне разумно ждать каких-то побочных эффектов и от производных. Я подошел к двери, лелея мечту попасть ключом в замочную скважину, что было весьма трудно под пристальным взглядом, зная, что он может увидеть…
Точнее, зная, что он увидел.
Зайдя в квартиру и взявшись за дверную ручку, я нерешительно поднял глаза на Винса. Он рассматривал меня в какой-то странной прострации.
– Ты заходишь?
Да. Помедлив, он заходит. Закрыв дверь, я какие-то десятые доли секунд надеюсь, что пережил худшую часть сегодняшнего сумасшествия.
Нет. Всё только началось.
Чужие руки резко прижали меня к дверному косяку. Я смотрел в холодные, немигающие глаза, не узнавая их. Они не могли принадлежать человеку, находящемуся в нескольких дюймах от меня.
– Я не спрашиваю, какого хрена и где ты был, – говорит тихо, спокойно, но у меня такое ощущение, что я на допросе. – С кем?
– Это неважно…
– Неважно?
И снова привкус табака на чужих губах. Конечно, нет того отвращения, которое было с Джейком. Но остался страх. Холодный, липкий, совершенно дикий страх. И я не могу даже прикинуть ту степень, в которой этот страх может оказаться оправдан.
Винс отстранился. У него все то же картонное выражение лица, которое у несдержанного Блэкстоуна не может быть по определению.
Он вообще ведет себя не как Блэкстоун, которого я знаю…
Он бьет меня по лицу – резко, наотмашь, другой рукой продолжая удерживать возле двери, не позволяя мне рухнуть к его ногам.
Нет. Нет, этого просто не может быть! Винс ни за что бы меня не ударил. Но скула наливается тяжестью, предрекая красочный синяк на пол-лица.
Добро пожаловать в реальность, блондиночка.
– Мне жаль… – он обнимает меня. И смеется – тихо, отрывисто, совершенно безумно. – Мне чертовски жаль, что ты считаешь это неважным… Мне чертовски жаль, что ты мне лгал…
– Я не…
– Я же люблю тебя, Алфи. Я так тебя люблю… И поэтому я готов тебя убить голыми руками… Скорее всего, я и вправду убью тебя.
Убивай, мне-то что… Главное, что всё-таки любишь. Боже, в мире суточной давности я отдал бы все, чтобы услышать это.
– У тебя плохи дела с логикой, Блэкстоун… но это тоже теперь неважно… Всё кончено.
– Неужели тебе действительно наплевать?
– На что мне наплевать, Винс?
– На меня. На нас.
Я высвободился из его хватки, пытаясь сфокусировать плывущий в неизвестность взгляд.
– Я хотел бы одним махом перечеркнуть все никчемные двадцать лет, которые я прожил бездарно. Но ты… нет, ты – единственное, о чем я никогда не жалел по-настоящему. Да, злился. Да, мечтал послать куда подальше. Но не могу ведь.
– Да почему? Ведь это…
– Заткнись… – оборвал я его. Меня кренило набок, язык начал заплетаться, но я понимал, что нельзя вырубиться, оставив Винсента в таком неадекватном состоянии. – Прежде, чем ты снова начнешь утверждать, что из-за шприца с триптамином я стал к тебе безразличен… я скажу тебе, скажу просто и тупо: без тебя меня нет. Так что пусть лучше я сдохну сейчас… у тебя на руках… от твоей руки… неважно! Короче, пусть лучше это буду я, чем ты.
Он словно бы окончательно закаменел. Хрен с тобой, медитируй… Я откинулся на спину, чувствуя во всем теле жуткую тяжесть. И тремор дал-таки о себе знать… Не вырубаться… не вырубаться… не…
Но благополучно отключиться не дали холодные ладони, обхватившие мое лицо.
– Посмотри на меня.
– Не могу…
– Открой глаза.
Поднять веки оказалось непомерно тяжким усилием, как непомерно тяжело бывает порой вздохнуть. Или заснуть. Или кончить.
– Что он тебе наплел?
С добрым утром, логика Винса.
– Угадай, Блэкстоун… Нет, ты подумай хорошенько. Догадаться же так сложно… учитывая, что мне на тебя якобы наплевать…
Его взгляд стал чуть человечнее благодаря появившейся там ярости.
– Никогда не думал, что ты поведешься на столь дешевое представление.
– А я повелся, представь? – ноги явно запланировали подкоситься. Надеясь, что не получу по лицу повторно, я обхватил Винса за шею, уткнувшись лбом ему в плечо. – Знаешь… рассвет ты сегодня встречаешь в одиночестве…
Его рука коснулась моих волос, поглаживая. Знакомый, немного неуклюжий жест…
– Неужели сохранить мне жизнь было настолько важным для тебя? Почему?
В ответ на этот совершенно дебильный вопрос я тяжело вздохнул.
– Люблю тебя, кретин. Люблю. Жить без тебя не могу.
Я мог бы ляпнуть еще какую-нибудь псевдоромантическую ерунду. Но лампа накаливания в моем мозге, вечно светящая в чужие глаза, перегорела, сознание стало аморфным… и я вырубился на плече у Винса в ту же секунду, когда, собственно, понял это.
====== Глава 11. Points de suspension ======
Комментарий к Глава 11. Points de suspension Points de suspension(фр.) – многоточие.
Мы ошибаемся в определении степени, в какой нас ненавидят или боятся; ибо хотя мы сами и хорошо знаем степень нашего расхождения с какой-либо личностью, партией, направлением, но последние знают нас весьма поверхностно, а потому и ненавидят лишь поверхностно. Мы часто встречаем благожелательность, которая нам необъяснима; но если мы ее понимаем, то она нас оскорбляет, ибо показывает, что на нас смотрят недостаточно серьезно и придают нам недостаточное значение.
11 сентября, 2002 год
Всё познается в сравнении.
А это я к тому, что вчера был никакой не отходняк. То, что со мной творится сегодня – вот это отходняк. Мало того, что вырвало желчью, так еще и ватные ноги никуда не делись, а зубная щетка в руке выделывала замысловатые кульбиты, все время падая в раковину.
У меня болит голова, все мышцы… и такое ощущение, что даже кожа. Да, чувствую себя рыбой, которую живьем очистили от чешуи. Преобладающей потребностью было растянуться прямо на полу, чтобы линолеум холодил стянутую после обильного намыливания кожу, и валяться так весь день, тупым взглядом таращась в потолок, обнаруживая там несуществующие формы и текстуры.
В общем, интересный на сегодня набор потребностей. Какая только дичь ни забредает в человеческие мысли, подумать только…
– Человек предпочитает желать небытие, нежели вообще не желать, – пробормотал я, после чего нервически захихикал. Ницше преследует меня даже до полудня, когда я обычно являю пример полной или частичной деградации.
«А что бы сказал ты сам?..»
А я бы сказал одиозное «Жизнь – дерьмо». Или просто скромно промолчал бы. Мне лень думать и становиться первопроходцем на поприще современной метафизики… В черепной коробке сплошная вата взамен мозга.
Если у человека есть кофеварка, то и турка всенепременно имеется. Просто так. Чтобы была. Нужно же изображать каким-то чудным образом оживленную утреннюю деятельность? Нужно, да. Несомненно.
И дались же кому-то дурацкие комиксы про супергероев? Дрожащими руками перелить кофе в чашку – вот это подвиг. Или мне так кажется?..
Когда дверь, ведущая в кухню, отворилась, я дернулся, едва не смахнув чашку на пол.
– Тихо. Тихо, это всего лишь я, – Винс успокаивающим жестом вскинул руки. Но, заметив кофе, тут же подскочил ко мне. – Охренел ты что ли?
– Нормально вообще. Что, кофе уже нельзя попить? – возмутился я, с ужасом глядя, как плоды моих непосильных трудов утекают в канализацию.
– Нельзя, разумеется, – оставив чашку в раковине, он снова переводит взгляд на меня. – Сейчас нельзя.
Медленно-медленно протягивает руку; каждое его движение выверенное, с едва заметным напряжением, как движения дрессировщика, работающего с неприрученным еще животным.
– Осторожнее, – я вздрагиваю и морщусь, когда он задевает синяк. Жуткий синяк, расплывшийся чуть ли не на всю правую скулу – точно такой же и точно там же, где был летом.
– Только не говори, что… Черт, это я? – недоверчиво спросил Винс. У меня аж глаза на лоб полезли от такого вопроса.
– Нет, блин, это моя соседка! – я попытался отойти, но у меня не было такой возможности. Блэкстоун сгреб меня в охапку, прижимая к себе так крепко, будто бы от этого зависела его жизнь.
– Прости…
– Блэкстоун, ты идиот или правда ничего не помнишь?
– Практически ничего… урывками.
Вероятность того, что он прикалывается, я по понятным причинам отмел сразу.
– Сомневаюсь, что ты мне веришь… – пробормотал Винс куда-то мне в макушку.
– А какого хрена сомневаешься? – я всё же обнял его в ответ. – Знаешь, Блэкстоун… плевал я на то, что ты псих. Но ты просто феерический болван.
– Я знаю. О том и речь.
Так бы и стоял рядом с ним, стараясь осмыслить очередную лажу. Это уже образ жизни, не правда ли? Винсент в объятьях, лажа в голове… Как можно жить иначе?
– Послушай, Алфи… что бы не сказали тебе обо мне другие… что бы я сам сейчас о себе не сказал… Я люблю тебя.
– Ненавижу такие предисловия, – раздраженно ответил я, отстраняясь. – Просто скажи то, что хочешь сказать. Давай покончим со всем этим.
Рухнув на стул, он спрятал лицо в ладонях.
– Я убил его.
Мне только и осталось, что подивиться богатому воображению своего ни разу не бой-френда и таращиться на него с глупым видом.
– Ты… что?
– Мне не стоило завязывать с приемом лекарств… и вот в итоге… – он выпрямился, смотря на меня несколько ошалелым взглядом. – Я даже лица не помню… только хруст костей и кровь. Черт, я так боялся, что это мог быть ты…
– Этого не может быть, – заторможено отозвался я. Нет, конечно же этого не может быть!
– Это правда. Я убил Форестера.
Не без ехидства вскинув брови, Бриджит разглядывала нежданного визитера.
– Вот так-так! Сам Винсент Блэкстоун пожаловал в нашу обитель порока! Что привело тебя сюда, сладкий? Зависть моногамного самца?
Винсент смерил ее холодным взглядом.
– Я ищу Гонсалеса.
– О, вот оно что, – усмехнулась Бриджит, с беззаботным видом прихлебывая ликер. – Сегодня его все ищут. А я прямо-таки не при делах, обидно даже…
– Где он? – перебил Винс, пройдясь по залу острым взглядом.
– Тебе зачем? – уже без издевки спросила она.
– Я могу придумать какую-нибудь дерьмовую отговорку. А могу просто ограничиться стандартным «Это не твое дело».
Бридж с подозрением вгляделась в безжизненное лицо Блэкстоуна.
– Ладно, красавчик. Будет тебе Хосе. Но чтобы никаких разборок на моей территории, понял?
– Конечно, Бридж. Всё будет тихо… как в склепе.
Покрутив пальцем у виска, Бриджит подозвала подвернувшегося под руку паренька.
– Проводи мистера Блэкстоуна в пятьдесят третью комнату.
– Но Бридж…
– Милый, в твоем контракте был пункт о полемике с начальством? Могу с уверенностью утверждать – не было.
Кивнув, парень машинально кинул на Винса кокетливый взгляд.
– Мистер Блэкстоун, прошу за мной, – мистер Блэкстоун одарил незадачливого хаслера таким взглядом, что мальчишка спешно заткнулся и решил позабыть о потенциальном заработке.
По счастью, на столь асексуальное зрелище, как порнуха с участием Хосе, любоваться не пришлось – тот только и успел, что снять пиджак. Обернулся, явно недовольный, и тут же замер с видом человека, готового в любую секунду сигануть в окно.
– Здравствуй, Хосе! – Винсент плюхнулся на кровать рядом с очередным трафаретно-смазливым мальчиком. – Ступай, детка, тебе давно пора спать.
Парень явно был не новичок, потому как спорить не стал и спешно покинул комнату.
– В чём дело? – небрежно поинтересовался Хосе, не решаясь приблизиться к нему.
– Ты мне скажи, в чём дело. Я с удовольствием послушаю.
– Боже, Винс, вот только не надо этих твоих фирменных шарад! Выкладывай, в чем дело и иди куда шел!
Винс выпрямился, с примерным видом складывая руки на коленях.
– Я пойду. Вот только ты адрес подскажи. Очень хочется побеседовать с твоим юным приятелем о… виктимности.
Хосе хмуро разглядывал его, словно бы прикидывая, во что обойдется отказ.
– Зачем тебе понадобился Джейк? Что-то случилось?
– Хватит придуриваться! Тебя вычислили уже через час после выстрела, – мрачно сообщил Блэкстоун, закуривая. – Хочешь жить, пить, трахаться и тому подобное – лучше не делай вид, что не понимаешь.
– Да что вы, два идиота, устроили?! – не выдержал Хосе. Порывисто пройдя к бару, он наполнил бокал из первой попавшейся бутылки. – Один домогается какого-то проститута, другой развел кровную, блядь, месть…
– Кровная, блядь, месть тебе будет, если Сэм узнает, – Винс встал, заставив Хосе нервно вздрогнуть. – Насколько я понимаю, с твоей легкой руки его племянника накачали наркотиками и изнасиловали.
– Пле… племянника? Что еще за брехня?! – протестующе взвыл Гонсалес, по мере приближения Блэкстоуна все сильнее вжимаясь в барную стойку.
– Это не брехня, мать твою. Это сын двоюродной сестры Сэма.
– Маргарет?
– Ага. Помнишь, как я вижу, – на лице Блэкстоуна расплылась крайне маниакальная усмешка. – М-м… да и как забудешь такую стерву?
– Быть такого не может… Что сыну Маргарет делать в борделе?
– А вот это, Гонсалес, тебя совершенно не касается, – прошипел Винс, смотря на него сверху вниз немигающим взглядом.
– Послушай… Послушай, Винсент, – осознав, куда он вляпался, торопливо забормотал Хосе. – Ну… это… некрасиво вышло. Но с мальчишкой же всё в порядке? Давай как-нибудь замнем это дело?
– В порядке? – душевным голосом переспросил Винс. Бокал полетел на пол, забрызгав все вокруг осколками и капельками бренди, когда он схватил Гонсалеса за грудки. – Нет, я бы не назвал это «в порядке». Он не в порядке. И я из-за этого тоже малость не в порядке. И Форестер будет очень не в порядке. И ты, Хосе, тоже будешь, если сейчас же не скажешь: где мне искать этого урода?
– Отель «Четыре сезона», постоялец Джейсон Мур, – скороговоркой выпалил Хосе. – Слушай, Винс, ну… я же не думал, что у вас там всё так…
– Заткнись и слушай сюда. Я, так и быть, не стану выражать благодарность в грубой форме. Ты же, прежде чем хвататься за телефон и звонить Форестеру, хорошенько подумай: оно тебе надо?
– Не буду я звонить, не буду! – торопливо заверил Хосе. Судорожно выдохнул, когда Винс разжал руки и отвернулся.
– Уж не знаю, Хосе, с чего ты решил, что Сан-Франциско – твоя территория. Город под контролем госпожи Главной Проститутки; ты же – не более чем контрабандист, а потому веди себя скромнее, что ли. На ее месте… Радуйся, короче, что я не на ее месте.
Хосе не успел среагировать на резкое движение и, получив сильный удар по голове, мешком рухнул на пол.
Плохая это практика – верить на слово.
Достав из кармана два шприца, Винс внимательно посмотрел их на свет, после чего оставил только тот, в котором плавали едва заметные белые крупинки растворившегося не до конца пентабарбитала.
Присев рядом с бесчувственным телом Хосе, Винс закатал рукав его рубашки. Внимательно оглядев запястье, он нашел-таки вену и неторопливо проколол кожу иглой шприца.
– Отдохни, Хосе. Вредно столько пить и трахаться.
19 сентября, 2002 год
– Сэм Верджер, – любезно представился блондин импозантной наружности, заведя руки за спину. Лиз ошалело уставилась на него.
«Верджер… Нет. Нет! Только не он, нет!»
Так или иначе, нужно было взять себя в руки.
– И что, мистер Верджер, вы можете мне сказать по поводу этого субъекта?
– В данном случае, исходя из социологической схемы, я объект. Пристального, блин, внимания… – негромко пробормотал Альфред.
– Сразу к делу? О, вы мне нравитесь! Что ж, – он обошел ее, опускаясь на диван рядом с О’Нилом, скосившим на него мрачный взгляд. – Вы закрываете дело. По-хорошему.
– Полагаю, право выбора вы мне не оставляете? – решила уточнить Лиз.
– Как вы можете? Выбор есть всегда! – своей манерой речи и жестами он неприятно напомнил Альфреда. – Вы можете закрыть дело по-плохому. То есть продолжить упорствовать и домогаться Алфи. Но не будете.
– Вы в этом так уверены, мистер Верджер? – уже закусив удила, было сложно пасовать перед потенциальной опасностью.
– Моя уверенность зависит от того, насколько вы дорожите своей работой, мисс Хаммонд.
– Вы мне угрожаете? – Лиз скрестила руки на груди.
– Ставлю перед фактом. Либо вы закрываете дело, либо ищете другую работу, – его раскосые глаза насмешливо сощурились, глядя на гримасу злости, исказившую лицо следователя.
«У них одинаковый разрез глаз, – отметила Хаммонд. – И вообще, они подозрительно похожи».
Действительно… Фотографического сходства не было, но оно являлось очевидным. Верджер был загорелым, выглядел куда как более мужественно, да и старше раза в два, но было что-то во взгляде и чертах лица.
– Почему вы защищаете этого мальчишку, Верджер? Уж простите простой смертной столь неуместное любопытство, но кто он вам? Сын, брат, любовник?
Сэм захохотал, откинув голову. Альфред посмотрел на нее как на сумасшедшую.
– Брат? Любовник? Давненько мне не делали таких комплиментов, – всё еще посмеиваясь, Сэм покачал головой. – Бросьте, мисс Хаммонд, какие уж тут двадцатилетние любовники? Можете считать меня простым стареющим филантропом.
– Отлично. Просто замечательно! Так и запишем! – Лиз уже слабо соображала, что говорит. – Неужели вы думаете, что кому угодно можете заткнуть рот? Неужели я не должна исполнять свои обязанности только потому что какой-то неотвратимо стареющий гомик воображает себя Богом во плоти?!
О’Нил тихонько фыркнул, пару раз хлопнув в ладоши. Сэм озабоченно нахмурился.
– Черт, Бридж, она у тебя какая-то нервная. И явно обремененная избытком морали. Я уже и не знаю, как с этой девочкой беседовать, если только не по-мужски, – нервно усмехнулся он, переведя взгляд на Бриджит.
«Де… девочка?! Спесивая козлина! Я, мать вашу, уполномоченное законом лицо!»
Бриджит, выглядя странно раздраженной, встала из-за стола и, взяв под локоть ошалевшую от абсурдности ситуации девушку, решительно потянула ее к выходу.
– Скажи «пока», Элизабет.
Уже в коридоре, отойдя к самой лестнице, она разжала пальцы, замирая напротив.
– Какого черта ты вытворяешь? Думай, как и с кем разговариваешь.
– С кем? Судя по всему, с идиотом, который подкрашивает волосы тонирующим шампунем и зачем-то отмазывает от тюрьмы эту мерзкую моль, – прошипела Лиз сквозь зубы.
– Моль? – Бриджит прыснула. – Почему это моль?
– Волосы такие тускло-светлые, физиономия бледная, – мадам Фонтэйн уже откровенно каталась со смеху. Лиз тоже нехотя усмехнулась. – И полное отсутствие эмоций на лице. Своей невыразительностью он напомнил мне моль.
Напряжение спало, запоздало пришло осознание того, что этот разговор о крылатых паразитах был именно расслабляющим фактором. Вё-таки эта женщина – отличный психолог.
– Боже, надо же было так обозвать прелестного мальчика!
– Прелестный, как же, – пробормотала Лиз, сцепив руки в замок. – Я в жизни не видела такого невыносимого малолетнего говнюка. Хотя, теперь меня не удивляет его поведение: можно многое позволить себе с такой протекцией.
Улыбка на лице Бриджит растаяла, словно бы осколки льдинок в стакане с колой.
