Текст книги "Королева-Няня (СИ)"

Автор книги: Regan Jane Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

====== Глава 19. Always The Bridesmaid, But Never The Bride. ======

(Блэр Уолдорф) Вы знаете, этой ночью я действительно поняла, что такое счастье. Нет, конечно же, раньше я испытывала это чувство, но оно было мимолетным. Например, покупка Jimmy Choo новой коллекции, или новое платье Versace. Радость от изумительно отдекорированной витрины моего любимого Alexander McQueen. Так же к этому относилась честно заработанная оценка в университете, и, если зайти еще дальше, успешно завершенный “план уничтожения от Блэр Уолдорф”. А сейчас я поняла, что такое находиться в состоянии счастья. Испытывать это сладостное тепло по всему телу не на час, не на два, а постоянно. Для каждого состояние счастья вызывается по-разному. Мое же счастье было моим собственным. Мое счастье это – чувствовать его теплое дыхание которое затрагивает кожу моей щеки, засыпать с ним на одной подушке, так как мы уснули, целуясь, а между нашими губами сейчас миллиметр. Это его сильные и нежные руки, которые обнимают меня всю ночь, периодически прижимая меня с силой к себе, а потом ослабляя хватку. Это знать, что слегка дернувшись ты дотронешься своими губами до его. Это выводить кончиками ноготков узорчики на его спине, покрытой тонкой тканью серой футболки, которую вчера, точнее, даже сегодня, принесла ему я. Это когда моя нога лежит на его бедре, постоянно опускаясь и поднимаясь, тем самым поглаживая его накаченные мышцы. Счастье даже в том, что я с улыбкой чувствую своим бедром его “утренний стояк”. И счастье видеть его беззаботное спящее личико. Нет ничего прекрасней, чем спящий мой он. Он так смешно морщил носик и временами надувал губки. Только во сне и только тогда, когда он со мной, я вижу настоящего его. Собственно, я очень мало была знакома с тем “ним”, которого он показывает окружающим. Он почти сразу стал тем, кого я вижу сейчас и надеюсь видеть всегда... Черт, какая же я идиотка. “Всегда” никогда не случится. У него есть Мила. Но тогда почему он сейчас со мной? Ладно, не буду грузить себя этим бредом, слишком уж я счастлива. Но мысль о моем счастье рухнула, как только я увидела время. 8:52. Осталось всего восемь минут. Почему я так поздно проснулась?! «Потому что нехрен было пол ночи с твоим ненаглядным целоваться, учитывая то, что с пляжа вы часа в три вернулись!» – заявил мой внутренний голос. Я в ответ самой себе скривила губы и почти высунула язык, как поняла, что я обращаюсь к самой себе. Я убрала одну руку с его спины и переложила ему на щеку. Его кожа была мягкая, а колючая щетина приятно щекотала ладонь. Он даже во сне потянулся к моему прикосновению. Я с улыбкой чуть приблизилась к нему и наши губы соприкоснулись. Каких-то четыре секунды понадобилось Чаку, чтобы проснуться, а потом он обвил мою шею и прижал к себе. – Хочу, чтобы ты всегда меня так будила! – шепотом заявил Чак. Опять “всегда”... – Хорошо, – сквозь поцелуй улыбнулась я. Он притянул меня ближе к себе и сделал так, что мы всем телом соприкасались друг с другом. Переплетенные ноги, сомкнутые животы, грудь и губы, и руки, которыми мы обнимаем друг друга. Если бы нас так положили лет на десять в гроб, мы бы слились в одно целое. Я не против! – Как спалось? – прошептал он. – Лучше, чем когда-либо, – улыбнулась я, рассматривая его глаза с золотистыми искорками, – А тебе? – Любая ночь прекрасна, если рядом спишь ты, – он поцеловал меня в нос, а я заулыбалась еще сильнее. – Ты жуткий лгун, – тихо рассмеялась я. – Вовсе нет, – честно заявил он и, отодвинув меня от себя, нахмурил брови. – Все-все, верю! – поспешила исправиться я и притянула Чака обратно к себе. Через какое-то время его часы на руке пропищали. – Что это? – удивилась я. – Будильник, – ответил он, – Я поставил его на каждый день на 8:58. – Чего только не придумают эти Rolex, – сказала я, взглянув на его часы. – Мне пора, – грустно сказал он и хотел поцеловать меня в лоб. – Подожди! – воскликнула я, а в его глазах засветилась надежда, – Уйдешь в 8:59, – заявила я и приникла к его пухлым губам. Мы уже были в вертикальном положении, а я сидела на Чаке, обхватывая его ногами. Я наслаждалась этой последней минутой моего состояния счастья, зная, что оно остановится на целых пятнадцать часов. Я еще раз взглянула на часы. 8:59. – Тебе пора, – грустно улыбнулась я, поглаживая его грудь. – Пока, милая, – он поцеловал меня напоследок и вышел из моего номера. Я повалилась лицом в подушку, сдерживая отчаянный вопль. Подушка все еще пахла его запахом. Таким манящим, нежным, в то же время страстным и сексуальным. Для меня вдыхать этот запах, который принадлежит только Чаку, это все равно что для диабетика стоять в кондитерской и нюхать пирожные и свежие булочки. Пришлось вставать и идти умываться. После завтрака, который прошел довольно спокойно (не считая пары моих выходок) приехал Нейт. Серена выглядела безумно счастливой и они закрылись в номере и не выходили целых двое суток. Даже не знаю, чем они там занимались! Знаю одно, что я должна просто благодарить Бога за то, что наши с ними номера не рядом и не на одном этаже. А вот их соседям пришлось, наверное, запастись бирушами, чтобы не слышать постоянных стонов “О да, Нейт!” или “Давай еще! Быстрее!”. Но это нормально для жениха и невесты. Для любых влюбленных это нормально. Так как нанятому гримеру удалось зарисовать не все раны на моей спине, я достала секретное оружие, которым мы с Элли запаслись на то время, когда мы уже хорошенько загорим и можно будет носить закрытые купальники, не боясь белых полос на теле. Как вы уже знаете, Элизабет Верóника Басс – безумная фанатка Herve Leger, точнее, его нереальных бандажных платьев. Но каково было ее счастье, ладно-ладно, наше счастье, когда в его бутике на Мэдисон Авеню мы увидели, что к новой круизной коллекции он добавил купальники. Нам понравились далеко не все, но парочку мы все же смогли выбрать. Так как мне остаток отдыха придется носить только их (я совсем не расстроена!!!), Элизабет, еще не оправившаяся после обстоятельств, произошедших со мной, отдала мне все купальники Herve Leger, которые приобрела для себя. Помню, в тот же день, после ночной прогулки по берегу с Чаком, я пошла на пляж в этом купальнике. Сверху я одела платьице и босоножки на каблуке. Так же была одета и Элизабет. Мы пошли на пляж вместе, так как Серена была с Нейтом. На шезлонгах нас ждали Барт и Чак (Кэм как всегда веселился в детском клубе). Мы встали перед ними. Они как точные копии друг друга раскинуто лежали на шезлонгах в солнцезащитных очках, положив лодыжку одной ноги чуть выше колена другой. Они одинаковым жестом опустили очки вниз и осмотрели нас. – Вы даже на пляж приперлись на каблуках? – вопросительно поднял бровь Чак. Барт, увидев наши с Эл взгляды прокашлялся, и, как будто мы этого не слышали, тихо прошептал Чаку: – Лучше бы ты молчал, сынок, сейчас будет расстрел. – Чарльз, – начала я, зло улыбнувшись и процедив это слово сквозь зубы, – Она – Элизабет Басс, – я указала пальцем налево. – А она – Блэр Уолдорф, – Элизабет с таким же лицом как я, которое гласило, что Чак идиот, указала на меня, – Мы просто не можем прийти куда-то не на каблуках. – А вдруг папарацци будут здесь, а мы выглядим, как... – я огляделась по сторонам в поисках лучшего-худшего экземпляра. – Как вон та дамочка, – помогла мне Элизабет, указывая на спешащую на пляж женщину, которая была одета в старомодный купальник и завернута в парео, а на ногах были сланцы. – Не хочу, чтобы я в подобном виде... – Такого никогда не было и не будет, – вставила Эл. – ...украшала страницы “Наблюдателя”, “Grazia”, “Hello” или “Star”, – закончила я. Закинув голову наверх я поняла, что Бог сегодня на моей стороне. Рядом шумно полетел вертолет, из дверей которого торчали несколько человек с профессиональными фотоаппаратами и снимали явно наших “скромных” персон. Я повернулась обратно к Чаку и с лицом а-ля “Басс, тупее тебя никого на свете нет” сказала: – Я о чем говорила. Я ловко расстегнула пуговки платья и оно быстро слетело по моим гладким ножкам вниз. Я, не сгибая ноги, наклонилась чтобы поднять его и повесить на спинку шезлонга, в который сама грациозно опустилась, пропуская мимо глаз, как Чак судорожно вздохнул, увидя прекрасную меня. Далее все было спокойно. В тот вечер я как на иголках ждала последние минуты нашей разлуки, лелея мысль, что через каких-то триста секунд я буду снова обнимать его. Последнюю минуту я провела прямо у двери. Как только часы на моем телевизоре загорелись маленькими цифрами “0:00”, я резко повернулась к двери, чтобы ухватиться а ручку и побежать к Чаку, но я не успела, так как прямо перед моим лицом она распахнулась и в нее влетел Чак. Я, забывая о гребанной гордости, кинулась к нему на руки. Он улыбнулся, зарываясь в мои волосы, и не отпускал, пока мы не добрались до балкона. Там он повернул меня к себе спиной и мы наблюдали за постепенно засыпавшим отелем, и все более тихими волнами в океане. – Как же я скучал по тебе, – прошептал он. Такие слова могут подарить мне жизнь. Они доставляют мне тепло и согреют в любой морозный день. Они обволакивают меня в свою пушистую пелену, обездвиживая и в то же время крича мне в ухо: “Что ты стоишь, Блэр! Поцелуй его!”. Я послушала свой внутренний голос и повернулась, чтобы поцеловать Чака. В ту ночь мы заснули достаточно рано. Я думаю, было не позже половины второго. Уснули мы также на одной подушке, как и вчера. Я не захотела переодеваться, поэтому завалилась спать в белье, а Чак предусмотрительно переоделся в пижаму до полуночи. Утро выдалось достаточно серым и бессолнечным и мы проснулись поздно. Даже слишком поздно. Я открыла глаза первая. Та же мысль, что и вчера. Мысль о счастье. Его маленькая улыбочка, подрагивающие губки, слегка сморщенный носик, который смешил меня. Все та же рука обнимающая мою спину, которую он вчера перед сном целовал. Все так же, как прошлой ночью. Я взглянула на часы и чуть не вскочила. Было 9:39. Но я сдержалась. Чувство счастья дороже чем какое-то наказание. Как я там обещала Чаку его будить? Я положила ладошку ему на щеку и легонько поцеловала. Опять секунды три он просыпался, но потом сознательно притянул меня к себе и углубил поцелуй. – Спасибо, что сдержала обещание, – прошептал он и улыбнулся сквозь поцелуй. – Мне нравится тебя целовать, – сказала на это я. – Это очень хорошо, потому что я тоже люблю тебя целовать, – ответил он и потянул меня на себя так, что я оказалась сверху и наклонялась к нему. Опять “люблю”... Это слово... Такое... Такое громкое и важное. Я бы хотела, чтобы Чак его мне сказал, ведь тогда я сорву этот привязанный к сердцу камень и отвечу ему тем же, потому что с каждым днем моя ноша все тяжелее и тяжелее, а люблю я его все больше и больше. Я его простила. Потому что он искренне сожалеет об этом. Он проводит столько времени со мной, он целует меня, обнимает. Он нашел меня ночью на пляже. Я до сих пор не поняла, как связана полка с купальниками и полиция, но мне было все равно. Главное то, что он тогда был со мной. И сейчас он со мной. Но тут он резко отстранил меня, с опаской вглядываясь в мое лицо, переводя взгляд то с меня на часы, то с них на меня. Явно ожидая урагана криков и воплей, он нахмурил лоб, что на нем приступили морщинки. Я лишь слабо улыбнулась и наклонилась к его лбу. Губами я разгладила тонкие складочки и дорожкой поцелуев вернулась к его губам. Он жадно обхватил мою талию и сжал ее в руках. Он выпрямился и сел в кровати, поэтому я оказалась на нем сверху и обхватывала его ногами и крепко прижимала его голову к себе. С одной стороны, я так его люблю, что не хочу отрываться от него и на секунду, а с другой – это для того, чтобы он не задавал вопросов, почему я его не прогоняю. Но Чака не остановить. Он нашел секунду сквозь поцелуй и прошептал: – Ты вынашиваешь план скидывания меня из окна, или что с тобой, почему я еще здесь? – Не думай ни о чем, я тебя еще до конца не простила, – соврала я, – Но сегодня у тебя амнистия. Он тихо рассмеялся и повалил меня на кровать на бок. Чак начал меня одновременно и щекотать и целовать, так что мне было достаточно трудно смеяться. Через какое-то время снова уснули. Я лежала к нему спиной, он целовал мои волосы и крепко прижимал к себе, гладя по животу. В тот момент, когда я сквозь сон это почувствовала, я подумала, что возможно, когда-нибудь в этом животе будет начинаться новая маленькая жизнь, а он будет гладить ее так же, как сейчас. Мы провели остаток дня в кровати. Завтрак, обед и ужин мы заказывали из ресторана. Часа через полтора после обеда, ко мне в номер пришла Элизабет, собираясь спросить, почему ни я, ни Чак не пошли на пляж. Когда она пришла и увидела нас с Чаком в обнимку, она минуты две пялилась на нас, а потом, не обращая внимания на Чака, устроила мне разнос: – Уолдорф, мать твою! Ты меня заколебала со своей переменчивостью! “Чак – подлая скотина и ублюдок!”. “Ой, Элли! Он подарил мне цветочки, это так мило!”. “Никогда больше не буду с ним общаться, видеть его не хочу!”. “Элли! Мне Чак звонит! Ааа!!!”. Это нормально?! – закончив мои абсолютно и полностью переделанные фразы, взорвалась Эл, – Вы оба, – она указала пальцами на нас вдвоем, – Хватит бегать уже!!! Бесите!!! Блэр, если еще раз я услышу от тебя что-то вроде: “Он опять трахнул меня и ушел, мне охренеть как хреново!”, то я тебе скажу, что нужно было послать его далеко и надолго и жить дальше! Скажу, что сама виновата! Все, я ушла! Закончила она и вышла из моего номера, громко хлопнув дверью. Мы с Чаком минут пять молча смотрели в одну точку, туда, где только что стояла Эл, а потом, Чак начал: – Блэр... – Не надо, – перебила его я, – Забудь все, что она сейчас сказала, Чак. Просто забудь, ладно? – я опять повернулась к нему спиной, потому что на глаза навернулись слезы и предательски опустились на щеки. – Малыш, – прошептал Чак, стирая пальцем слезу, которую, он вряд ли даже видел, так как я отвернулась, – Ты должна знать, что... что... – Что что?! – сдерживая всхлип, спросила я. – Прости меня, Блэр, за все, – выпалил он, а я промолчала, – За то, что я уходил, за то, что делал тебе больно. За то, что тогда в самолете сказал то, о чем не подумал. Ты должна знать, что мы не трахались, – на этом слове его рука сжала одеяло, которое лежало но моей груди, – Мы занимались сексом. Это был лучший секс в моей жизни, а ты знаешь, что секса у меня было много. А еще ты должна знать, что ты – единственная, с кем я спал не один раз. Такого у меня еще никогда не было. И еще кое-что, – он сделал паузу, а я с широко распахнутыми глазами ловила каждое его слово, – После нашего с тобой первого раза, я ушел... ушел, чтобы ты меня возненавидела, – я хотела вставить соответствующий вопрос, но Чак меня опередил, – Чтобы ты, как сказала Эл, послала меня далеко и надолго, чтобы больше не видела меня, чтобы я не портил тебе жизнь. – Раз ты так уверен в этом, зачем ты вернулся, когда еще и часа не прошло?! Зачем потом звонил?! Почему не оставил меня в покое?! – я почти кричала, а слезы лились без остановки. – В том-то и проблема, – он сжал меня в объятиях еще крепче и прильнул губами к моему плечу, – Я не могу тебя оставить. Я решил стараться не слишком портить твою жизнь. Во всяком случае, мой звонок был очень кстати, иначе я бы не узнал, что ты в баре и не спас бы тебя от этого ублюдка. Меня передернуло от воспоминаний о Максе. Он действительно ублюдок. И Чак меня защитил от него, он спас меня. – И еще кое-что, – продолжил Чак, а я снова глубоко вдохнула, – Во второй раз, точнее, после второго раза... ты... ты не знаешь правды. Я вздрогнула. Какой еще правды?! Все и так ясно! Я хотела его остановить, но почему-то не стала. – Я собирался уйти, – мое сердце сжалось, – и я почти сделал это, но я обернулся на тебя. В первый раз я заставил себя не оборачиваться, потому что я знал, что если увижу тебя, то не смогу оставить. А во второй раз я обернулся. И... и просто не смог уйти. Тогда я бросился к тебе, и... ты проснулась и увидела меня в одежде. И ты подумала, что я хотел опять тебя оставить, но зачем мне целовать тебя, если я собирался уйти? Какая же я дура! Безмозглая тупая овца! Это я во всем виновата! Я!!! Чак... Господи, если бы я знала все... Но он не должен был даже думать о том, чтобы уходить!!! Так, хватит искать в этом его вину, которой практически нет. Я повернулась к нему, но не смогла посмотреть в глаза, а просто уткнулась ему в грудь лицом и заплакала, не скрывая этого. Чак в ту же секунду обхватил меня руками и прижал к себе. – Прости меня... – прошептала я, все плача. – Котенок мой, – так же шепотом ответил он, – И тогда, когда ты меня забирала пьяного из бара, я сказал правду. Ты – лучшее, что есть у меня в жизни. – А как же.. – как я могла забыть про Милу?! – А как же Мила? – Забудь о ней пока. Сегодня – наш с тобой день, – прошептал он и подтянул меня повыше к себе, чтобы мое лицо было на уровне его. Я кивнула и потянулась к его приближающимся губам. Мое тело все еще содрогалось от рыданий, но губы и руки Чака успокаивали меня. Я бережно опустила ладонь на его щеку, боясь, что он – это иллюзия, и вот-вот испарится. Я не хотела, чтобы этот день заканчивался, потому что я провожу его с любимым. Возможно, когда-нибудь мы будем вместе, но до этого пройдет столько времени, столько боли, в этом я точно уверена. А сейчас я просто буду его обнимать и целовать, ведь завтра утром он уйдет. – Только не злись на меня завтра, когда я тебя буду прогонять, ладно? – аккуратно спросила я. – Не волнуйся, я уйду когда ты еще не проснешься... – Нет! – воскликнула я, – Разбуди меня. Он улыбнулся и снова притянул меня к себе. * * * Дни летели очень быстро. Вот и наступил самый важный день в жизни моей лучшей подруги. День ее свадьбы. Пришлось заставить Чака не ночевать у меня, так как ему бы не очень понравилось делить кровать со мной и с Сереной, которая придержалась традиции и не виделась с женихом чуть меньше суток. Ах да, был девичник. Все было очень скромно. Мой номер, Элли, Серена, я, коробка пирожных и бутылка шампанского на троих. Мы даже ее не допили, потому что в день свадьбы Серена должна быть бодрой и свежей, а не с опухшими глазами и раскалывающейся головой. Легли мы в десять. В семь часов утра, по моей просьбе, нас разбудил звонок телефона, который сообщил, что к девяти к нам придут парикмахеры и визажисты. Ну, и Элли, конечно же. Вчера приехали родственники – единственные приглашенные, и я разместила их в номерах. Свадьба будет очень скромной, имеется ввиду, по присутствующим. Мама Серены, Лили со сто пятисотым мужем Руфусом Хамфри, с которым у нее, видимо, реальная любовь, его дети – Дженнифер, просто Дженни, и Дэн, просто Brooklyn Shit. А так же брат Серены – Эрик, и родители Нейта – Энн и Ховард Арчибальды. Когда Серене и мне, как подружке невесты, сделали прически и сногсшибательные мейки, Серена куда-то убежала из номера, пообещав вернуться через пять минут. Я пока решила достать ее платье из коробки и положить на кресле. Я стояла перед зеркалом в одной белом белье: лифчик без лямок, так как у меня платье-бюстье, и маленькие трусики-стринги. В несколько локонов мне вплели какие-то висячие штуковины на греческий мотив, а все волосы собрали в пышный, слегка растрепанный пучок. Как только дверь моего номера открылась, я сразу схватила платье с кресла и закричала: – Серена! Где ты ходишь! Ты хочешь опоздать на собственную свадьбу? Одевай скорее плать...е... – да, когда я выглянула в проход, там был не Серена, а Чак, – Да, Эс, одевай платье, оно будет тебе как раз. Чак ухмыльнулся и прошел ближе ко мне, а я прикрывалась платьем Серены. – Басс, что ты здесь забыл? – я с невозможной силой давила желание в себе прыгнуть ему на руки, обнять поцеловать... ммм... черт! – Прекрасно выглядишь, – он выхватил платье из рук и, слава богу, аккуратно положил его на кресло. Я посчитала унизительным продолжать прикрывать свое тело от человека, с которым три дня назад пролежала больше суток в одной кровати в белье. – Благодарю, но я еще не готова, – я уперла руки в бока. – Твое платье, конечно, прекрасно, но без него ты намного лучше, – проговорил он с легкой хрипотой в голосе, которая меня, черт возьми, невероятно возбуждала. – Очень мило, Басс, но я все твои пошлые шуточки наизусть знаю, так что, не судьба, – я чувствовала, как коленки начали подрагивать, а ступни, упертые в босоножки на высокой шпильке, почему-то стали как будто парализованными и не хотели двигаться. – “Не судьба” скажет слабый. Сильный говорит “Я попробую еще раз”, – с усмешкой он подходил все ближе ко мне, а я начала нервно дышать, отступая назад. Я хотела ему ответить, но язык не поворачивался. Я испугалась, когда врезалась спиной в стену и больше не имела возможности отступать от Чака. – Басс, уйди от меня! – воскликнула я, пытаясь оттолкнуть. – Что ты сможешь сделать? – снова усмехнулся он, – Даже если бы ты могла, желания для этого у тебя нет. – Я не хочу тебя! – выпалила я, понимая, что сморозила откровенную чушь. – Да что ты, – он положил руку на мою талию, а я, чертово мое тело, инстинктивно, ну, или потому что мне хотелось, потянулась к его прикосновению. – Сейчас придет Серена, – выпалила я, упираясь ему в грудь ладонями, пока его руки вовсю исследовали мою спину и бедра. – Мы успеем, – ответил он, наклоняясь к моей шее. – Ты забыл, я тебя ненавижу, – напомнила я, а сама вцепилась в его волосы пальцами, на что он усмехнулся. – На почве ненависти это происходит с ещё большей страстью, – отозвался он, опускаясь пальчиками левую чашечку лифчика. Он взял мой набухший сосок в рот и начал посасывать его, одной рукой массируя мою ляжку, а второй держась за правую грудь. Он прикусил мой сосок, а я вскрикнула. – Тише, детка, – томно вздохнул он и еще раз прикусил его. – Басс, ты сволочь, – прошипела я, прижимая его голову сильнее к себе. – От тебя научился, – усмехнулся он, а я еле удержалась, чтобы не врезать ему коленкой между ног. Не став спрашивать его, к чему он это сказал, я думала, как мне совместить то, что по природе не совмещается. Это: заняться с ним сексом прямо здесь и не заниматься с ним сексом. Знаю-знаю, вы сейчас подумали, что я полная идиотка, тупая безмозглая блондинка, которая ни черта не соображает, но я действительно хотела и того, и того примерно в равной силе. Еще после секса в самолете я знала, что на отдыхе мы с Чаком все равно сделаем это. Не важно, в первый или последний день. Хотя, если бы мы занялись сексом в первый день, то могли бы заниматься им и дальше... Черт! Блэр!!! Ты думаешь только о себе!!! А как же твоя подруга Мила, которой её парень изменяет с тобой?! Ты о ней подумала?! Нет, я не подумала, признаю, раскаиваюсь, но когда Чак делает такое с моим соском, мне плевать на всех, кроме нас двоих. Чак все не мог оторваться от моей груди, одной рукой поглаживая мою ногу и попу, а второй держась за мою талию. – Чак! – вскрикнула я, – Давай быстрее! Сейчас придет Серена, и мы не успеем! – да, похоже, мое желание Чака перевесило. – Дай мне еще минутку, – с хрипотой в голосе попросил он, не отрываясь от моего соска. Да, мне определенно это нравится. Это просто не может не нравиться. Но все же я почему-то выдохнула с облегчением, когда Чак медленно пополз губами вниз как раз в тот момент, когда я услышала пронзительный голос: – Вашу ж мать! – Серена. Чак даже не оторвался от меня, хотя, я уверенна, прекрасно все слышал. Я пыталась отпихнуть его от себя, но он будто приклеился!!! – Блэр, тебя на секунду нельзя оставить! – Серена подошла и вцепилась в волосы Бассу, с трудом его оттащив. Я провинившимся взглядом смотрела в пол, а Чак ухмыляясь, на меня. – Блэр, две вещи, – Серена подняла два пальца, – Первая – поправь лифчик. Вторая – у вас уже сто пятьсот ночей было, неужели, Чаку мало?! Ты можешь не испортить лучший день в моей жизни? Пожалуйста! – взмолилась Серена. – Две вещи, – я так же, как она подняла два пальца, – Первая – не считая самолета, мы не занимались сексом. Вторая – Басс, проваливай, – я бросила на него испепеляющий взгляд. – Ты серьезно?! – воскликнула Серена, как будто Чак уже ушел, а он назойливо медленными шагами шел мимо меня и Серены, – А чем вы, простите, все эти ночи занимались?! Что вообще с Чаком можно делать ночью, если не заниматься сексом?! Меня выбесили эти слова. Я невольно сжала кулаки, ведь она не может так говорить, потому что она не знает. Мы даже не намекали друг другу на секс все это время. Нам было хорошо вместе. Разговаривать, смеяться, обниматься, целовать друг друга. Но мне пришлось напустить на лицо маску и разжать кулаки: – Это не важно, – улыбнулась я, – Но сексом мы не занимались. А теперь давай ты оденешь платье и... – Стой стой стой! – заткнула меня Серена, а я, увидя ее слишком радостную улыбку, безумно захотела врезать ей по морде, – То есть вы, – она указала сначала на меня, а потом на так еще и не ушедшего Чака, – ночью не занимаетесь сексом. А что вы, простите, делаете? Блэр, не надо на меня так смотреть, я же в курсе этого твоего бреда “ночью я – это я, а днем – стерва”, – она отмахнулась от моего растерзывающего на куски взгляда, – О господи! Можно я напишу в “Наблюдателе”, что вы уже которую ночь просто лежите... обнимаетесь... не знаю подробностей, в общем... – Нет, нельзя! – закричала я, – А теперь не беси меня и быстро собирайся!!! У тебя свадьба через час, а ты еще в халате стоишь! – Кто бы говорил! Ты даже в белье так что... – Не я сегодня замуж выхожу! – О, а когда будешь, я же буду подружкой невесты?! – ни к чему спросила Серена, захлопав в ладошки. – Если я тебя не убью до того дня, – прошипела я и указала ей пальцем на платье, которое лежало на кресле за моей спиной, а сама пошла выпроваживать Чака. Я уперлась ладонями ему в спину и повела по коридору к двери. Возле самого порога он обернулся, и я увидела те глаза, которые я вижу ночью, которыми он на меня смотрит, когда мы вместе. Несколько секунд я отвечала на его взгляд, но потом спохватилась и натянула маску. Чак разочарованно покачал головой и собирался уйти, но я почему-то ухватила его руку и развернула к себе. Чтобы не смотреть на него, я закрыла глаза и резко, боясь думать об этом, поцеловала его. Так же резко отстранилась, открыла глаза, показала ему все ту же маску и толкнула к двери, захлопывая ее перед самым его лицом. «Мне было нужно всего лишь маленькое напоминание о вкусе его губ, поэтому я так и сделала» – оправдывала себя я, хотя точно знала, что это не так. Я вернулась к Серене, которая в непонимании держала платье. Я помогла ей его одеть и затянула корсет. Потом я одела свое платье и через секунду после этого в номер влетела мама Серены, Лили. – Девочки! – воскликнула она, сложив руки как в молитве возле груди, – Вы такие красавицы! Она подошла и обняла нас. – Доченька, ты уверенна, что хочешь замуж именно за Натаниэля? Ой зря она это сказала, сейчас будет третья мировая... – Мама! – нервно воскликнула Серена, – Если ты приехала сюда не порадоваться за меня, а отговаривать от свадьбы с человеком, которого я люблю больше всех на свете, не считая Блэр, то можешь брать билет и валить обратно! Лили виновато улыбнулась и обняла дочь: – Прости, милая, я очень рада за тебя. Хух, пронесло! – Ты прекрасна в этом платье! – Лили взяла лицо Серены в ладони и заплакала. – Мам! Не плачь, пожалуйста! – теперь уже Серена обняла маму. И в эту секунду я поняла, что скучаю по своей маме. Но у нее работа, это будет поважнее меня. В номер зашел Руфус с букетом белых лилий в руках для Серены. – Руфус! – воскликнула Эс и кинулась обнимать его, – Ты ведь меня поведешь к алтарю? Я немного замешкалась. Ведь я отослала приглашение, и не одно, настоящему отцу Серены, но от него ни ответа ни привета. Руфус тоже сначала был не готов к такому вопросу, но быстро убрал с лица замешательство: – Конечно, девочка моя, – он поцеловал ее в лоб и протянул букет цветов, – Блэр, ты сногсшибательна, как всегда! – Руфус подошел и обнял меня. – Здравствуй, Руфус! – я ответила на его объятия. Чак прислал мне сообщение: “Мы на месте, пусть идут все, а потом веди Эс”. Отлично, все готово. Я выпроводила гостей и они вместе с двумя швейцарами-провожающими пошли на пляж, к нужному месту. Я уверенна, что эти тупые декораторы, которых наняла Элли, сделали все, как я описала на всех языках, которые знаю. Наверное, я волновалась даже больше Серены, потому что меня всю трясло. – Блэр, успокойся, все в порядке, – сказала Серена и погладила меня по плечам пока мы ехали в лифте. Я нервно кивнула и улыбнулась. Когда мы вышли из лифта, все взгляды устремились на нас. – Элеонор! – воскликнула Серена, глядя куда-то в сторону. Стоп. Серена знает только одну Элеонор. И это моя мама! – Девочки! – послышался такой родной голос, – А я вас ищу! К нам бежала с распростертыми объятиями моя мама. – Мама! – я ее обняла и чуть не заплакала. – Какие же вы красавицы, так выросли, – она погладила нас по щекам, – А теперь вперед выходить замуж! Мы засмеялись и пошли к пляжу. Мама побежала вперед, чтобы занять место. – Видишь, твоя мама приехала, успокойся, Би! – Серена остановила меня и взяла за руки, – Дыши, дыши, все будет идеально. – Я не могу, Эс, у меня такое ощущение, что эти безмозглые декораторы не поставили нужное количество цветов, или кому-то стула не хватит, или арка упадет на вас с Нейтом и священника, или... – Блэр, хватит! Всё будет прекрасно! Ты столько работала над этим, что все будет лучше некуда! А теперь, пожалуйста, мы не должны опоздать на мою свадьбу! – Серена потянула меня за руку. Серена осталась в стороне, рядом с Руфусом, а я, с корзинкой лепестков лилий, подошла к началу белой ковровой дорожки, которую постелили на песок. Там стоял обеспокоенный Чак, но когда увидел меня, облегченно выдохнул. Я взяла его под руку, и мы медленно, в такт музыке, направились к Нейту, а я рассыпала белые ароматные лепестки по дорожке. – Блэр... – Заткнись, – прошипела я Чаку сквозь зубы с улыбкой на лице. – Пока мы не дойдем до алтаря, ты не отвертишься от разговора со мной, – так же как я прошипел Чак. Вот умный, мне придется его слушать, если я не хочу испортить свадьбу Серене криком “Отстань от меня, Бааааасс!!!”. Я ему не ответила, а с той же блаженной улыбкой направилась дальше. – Ты же хотела меня сегодня, почему пыталась оттолкнуть? – Потому что хоть мое тело по непонятной причине и влечет к твоему, мой мозг еще работает, – бросила я. – В следующий раз мне придется сделать что-то, чтобы отключить твое мышление, – пробормотал Чак, а его рука напряглась, и я чувствовала это своей рукой. В такие моменты, когда у него такое напрягшееся лицо и расстроенные глаза, мне хочется на него залезть с ногами, крепко прижать к себе и никогда не отпускать. Я даже на какое-то время на него смотрела с любовью в глазах, но потом спохватилась, когда мы дошли до улыбающегося Нейта, которому не терпелось увидеть свою без-пары-фраз-священника жену. Чак с хмурым лицом встал за Нейтом, а я за тем местом, где должна стоять Серена. И вот, появилась она. Никто не сдержал улыбок и восхищенных вздохов. Я сама улыбалась во все тридцать два. Да, платье, конечно, не для пляжной свадьбы, но оно шикарно. Я специально просила декораторов сделать смесь черного и белого, чтобы все сочеталось с платьем. Мой вкус не подкачал. Я мельком взглянула на Чака. Даже он сделал лицо попроще, но улыбался только уголками губ. Ничего, когда дойдет дело до, убью Серену к чертовой матери, поцелуя свидетелей, он расслабится. Черт возьми. Я даже в свадьбу своей лучшей подруги думаю об этом эгоисте, ублюдке и подонке. Ааа! Какой же он секси в этой хлопковой рубашке цвета светлого песка или темнее топленых сливок. Блэр, успокойся! Я тряхнула головой, чтобы прогнать эти мысли. Если бы все было так просто. Я случайно подвернула каблук и, не удержавшись на ногах, повалилась на Нейта. Серена, которой уже оставалось полшага до своего жениха, споткнулась об меня и тоже упала на Нейта. Как я могла устроить такое в самый лучший день в жизни моей подруги! Она никогда меня не простит. – Твою мать, Блэр, – зашипела она, что слышали только мы четверо, – Ты мне обещала, что все будет хорошо! Вообще-то, я весь день дрожала от того, что что-то будет не так, а это как раз таки ты, Серена, мне обещала, что все будет идеально. Но свои мысли я не успела озвучить, потому что сильные руки схватили мои плечи и потянули к себе. Серена встала на то место, где только что стояла(лежала, развернулась, искорячилась, валялась на Нейте: нужное подчеркнуть) я и стрельнула в меня глазами, а потом повернулась к алтарю лицом, всунув в предложенную руку Нейта свою. – Будешь портить свою свадьбу, не надо устраивать твоих супер-сцен в день моего лучшего друга, – прошипел мне в самое ухо Чак, задевая носом кожу за ушком, а губами мочку. – Это ты виноват! – отчаянно призналась я. – Я виноват, что ты свалилась на жениха своей подруги? – усмехнулся Чак. – Если бы ты не лез ко мне в голову, я бы не попыталась выкинуть мысли из головы, не подвернула каблук, не упала бы на Нейта, и не дала бы Серене возможность споткнуться об меня! – выпалила я на одном дыхании, понимая, что сейчас напрямую сказала ему, что думала о нем. Черт возьми, как же легко мне с ним разговаривать. Повисла неловкая пауза между нами, а священник продолжал зачитывать речь. – Значит, ты думала обо мне, – с глупой улыбкой прошептал он, немного повернув голову ко мне. – Только о том, – я думала, как выкрутиться, – как избавиться от тебя на сегодняшнюю ночь. Чак посуровел и толкнул меня вперед. Я оказалась между СереНейтом и священником. Только сейчас до меня дошло, что тот сказал что-то вроде: “Если кто-то против этого брака, то пусть скажет сейчас или замолчит навсегда”. – Вы против этого брака? – спросил священник, а Чак, черт бы его побрал, тихо засмеялся. На меня устремилось огромное количество пар глаз, но особенно мне запомнились удивленные Нейта и разъяренные Серены. – Я? – спросила я положив руку на грудь, – Я не против, я только за! И я быстро проскочила на то место, где стояла с самого начала и опустила глаза в пол. Убью Чака потом, расчленю, расстреляю, закопаю, сожгу. – Блэр... – зло прошипела Серена, перед тем как услышать вопрос священника. – Натаниэль, согласен ли ты перед лицом Господа взять Серену в жены, заботиться о ней, быть вместе и в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, и любить ее до конца дней своих? – спросил он, а Нейт повернулся к Эс и развернул ее к себе. – Согласен, – громко сказал он, а Серена улыбнулась как никогда широко и весело. – Серена, согласна ли ты перед лицом Господа взять Натаниэля в мужья, заботиться о нем, быть вместе и в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, и любить его до конца дней своих? – повернулся он к Серене. – Согласна, – не спуская с лица улыбки и глаз с Нейта, прошептала Эс. – Объявляю вас мужем и женой! – сказал священник, как только Серена и Нейт обменялись кольцами, которые вынес миленький Кэм на белой шелковой подушечке, – Вы можете поцеловать свою жену, – священник обратился к Нейту. Нейт притянул Эс к себе и поцеловал ее. Все захлопали в ладоши, а мы с Чаком обсыпали их рисовыми зернышками, поставив подписи. Серена кинулась ко мне, а я заключила ее в объятия. – Эс! Я так рада за тебя! – воскликнула я и, опередив ее возмущения, продолжила: – Все это было случайно, Чак меня толкнул! – Ладно, я тебя прощаю! Би!!! Я так счастлива! – успела сказать она, как Нейт, потянул ее за руку и теперь вместе они направились по дорожке, мимо рядов с улыбающимися гостями, а мы с Чаком, под руку, за ними. – А я и не знал, что ты все еще любишь Нейта, – усмехнулся он, напоминая о моем “выходе”. – Заткнись, Басс! – я сжала его руку своей от злости. – И не подумаю. Раз ты решила избавиться от меня на эту ночь, я достану тебя, как смогу, – на его лице на секунду отразилась боль, но потом заменилась хитрой усмешкой. – Отлично... В ресторане я каждому гостю указала нужный стул, еще раз уточнила время каждого блюда и начала помогать Серене общаться с родственниками и друзьями. Около часа я общалась с мамой. Мне ее очень не хватало. Мне нужно было кому-то еще все рассказать. Серены было почти достаточно. Мне нужно было еще чье-то мнение. Мы с ней сидели за свободным столом в углу огромного зала. Я рассказала все маме. Ну, почти все, за исключением этой ерунды с избиением. Никому не обязательно об этом знать. Единственное, в чем я наконец-то призналась кому-то еще, в данном случае, маме, это то, что я люблю этого придурка. Как ни странно, мама не начала меня осуждать. Она просто успокаивающее и, возможно, одобрительно улыбнулась и взяла меня за руку. – Простите, – послышался голос сзади, а мне, в силу данного разговора о нем, хотелось сказать “не простим”, – но, Блэр, ты нужна Серене, она попросила помочь ей тебя найти. Мама улыбнулась Чаку, обняла меня и, когда встала со стула, взяла мою руку и сказала достаточно тихо и, наверное, ей казалось, что Чак этого не услышит, но слух у него на ура: – Ты – Блэр Уолдорф, моя дочка. А теперь скажи мне одну вещь, ты чего-нибудь в этой жизни не добивалась? У тебя чего-то не было, о чем ты мечтала? Я побросала мысли в голове из стороны в сторону и сказала: – Ну, я не прошла собеседование... – Ты его не прошла, потому что не хотела его проходить, – мама улыбнулась своей милой улыбкой, такой понимающей, – А все, чего ты хочешь, ты добивалась. Помнишь, во втором классе мальчика Оливера... – Мам! – нахмурилась я и засмеялась, – Мне было семь! – Ну тогда, например... – Эээ! Все, хватит примеров! – я обняла маму, – Все, я ушла, я нужна Серене. – Иди, – мама провела ладонью по моей единственной пряди локонов, которую парикмахер оставил висеть. Чак приобнял меня за талию и направил в другой конец зала, к выходу в коридор, а там к женскому туалету. Меня на секунду охватила паника, что Чак все придумал про Серену и хочет трахнуть меня на этот раз в земном туалете, но я вспомнила, что когда выходила из зала, Серены там не было. Мы зашли в туалет, предварительно постучав, так как дверь была заперта. Щелкнул замок, мы зашли внутрь, и Чак закрыл ее снова. – В чем дел... Я не договорила вопрос, потому что Серена зашипела на меня. – Да, спасибо, – говорил Нейт в телефон, – Значит, во сколько мы будем в Сиднее? А вы можете сказать по времени Арабских Эмиратов? Отлично, то, что надо. Так, по поводу отеля-номера мы договорились. Отлично. Наш самолет через сколько? Через три часа. Хм, ну ладно, спасибо, до свидания. Нейт обернулся к нам и, с улыбкой на лице, обнял Серену: – Милая, у нас через три часа самолет до Сиднея, я договорился. – Стойте стойте стойте! – я остановила радостные прыжки Серены, – У вас билеты Дубаи-Сидней на завтра. Не говори, что ты их потеряла, потому что это не возможно, ведь они электронные! – Би! Мы просто хотим побыстрее улететь! – я только сейчас заметила, то на Серене уже не свадебное платье, а легкий желтый сарафанчик Jill Stuart. – А что ты предлагаешь делать с гостями?! – я не могу позволить эти двум идиотам уехать и свалить все на меня, – Ты хочешь, чтобы я одела твое платье, быстренько покрасила волосы, сделала пару пластических операций и вышла туда как будто это ты?! – Би, успокойся... – Серена, они летели девять часов сюда, чтобы посмотреть на вас! – взрывалась я, – Нейт, скажи ей! – Би, это его идея вообще-то... – Прекрасно! – я облокотилась о мраморную столешницу с раковиной, но нахлынувшие воспоминания заставили меня с коротким вскриком отскочить от нее. Сначала на лицах Чака и Серены отобразилась улыбка, а потом они расхохотались. – Да-да, очень смешно... – Я один не понимаю, почему они ржут? – Нейт вопросительно поднял бровь. – Нет, ты не одинок, – сказала я, – Значит так, такой у нас план: вы двое, – я указала на Чака и Нейта, – идете объясняете всем, почему молодожены сваливают, а мы с Сереной идем и собираем ваши вещи. Чак, вызови такси к заднему выходу из отеля. Встречаемся там через полчаса. Я схватила Серену за руку и под ее крики “Я люблю тебя, Бииииии!” потащила Эс к лифту. Серена быстро покидала их вещи в чемоданы, пока я собирала по всему номеру косметику, белье и прочие мелкие вещи. Через полчаса мы встретились там, где планировали. Я во весь голос подгоняла швейцара, который тащил три чемодана и дорожную сумку, за которой мне пришлось сбегать к себе, чтобы одолжить Эс, так как все вещи были сложены неаккуратно и занимали больше места, чем нужно. В благодарность и извинение, я всунула ему в руку триста дирхамов и улыбнулась. Мы усадили Нейта и Серену в такси. – Би, я буду звонить тебе каждый день, и если ты хоть раз не ответишь, я тебя убью и буду очень волноваться! – тараторила Серена, – Передай маме, что я ее люблю, и что мне пришлось уехать не попрощавшись. И скажи Руфусу, что я прошу прощения за то, что отдавила ему все ноги, пока мы шли к алтарю! – Хорошо, Эс, передам, – соврала я с улыбкой, – Будьте осторожны, ребят, счастливого медового месяца. И если ты, Серена, хоть раз не позвонишь, как обещала, то убью тебя я. И наберите мне, как только долетите и устроитесь в отеле, ладно? И дотерпите до отеля с брачной ночью, не надо самолет разносить! – Если что, у нас есть с кого брать пример! – подмигнула Эс. – Ван дер Вуд... Арчибальд! – поправилась я, нахмурившись. – Ладно, родная, не волнуйся за нас! – Серена обняла меня, а потом Чака, что-то шепнув ему, за что получила мой растерзывающий взгляд, хоть я и не знала, что та ему сказала. Машина начала медленно отъезжать, как Эс открыла окно и, выглянув из него, крикнула мне: – Не залети, Би! – Что?! – взорвалась я, – Ах ты сучка! Злая и прячущая рвущийся наружу смех, я направилась к отелю. – Би! Постой! Чак меня останавливал, но я только ускорила шаг. Как только я добралась до номера, я скинула туфли и платье на пол, не постаравшись убрать их, и написала маме сообщение, чтобы она не волновалась и развлекала гостей. Я приняла душ, натянула легкую пижаму и легла в кровать. Надеясь на быстрый сон, я очень ошибалась. Он никак не хотел забрать меня в свое королевство. Я проворочалась два часа. Потом не выдержала и посмотрела на часы. Было десять. Чак должен скоро прийти. Ведь его не остановят мои слова. Я включила настольную лампу, взяла зеркало, поправила свои локоны, которые я распустила из высокого пучка, протерла лицо лосьоном. Я готова. Я надела сексуальный шелковый мини-халатик, избавилась от пижамы, вместо которой одела хлопковый розовый комплект белья. Не то чтобы я планировала секс, но если бы он захотел, я бы сделала это. Я уселась в кресло и стала ждать. После того, как часы стали показывать больше одиннадцати часов ночи, я была готова разнести чертов номер. За этот гребанный час я выдраила его до блеска не хуже горничной, дважды протерла стол, переложила вещи в гардеробной, расставила все тюбики в ванной по росту: от самого низкого до самого высокого. А так же прошлась по номеру в новых McQueen, в которых я вряд ли смогу выйти за пределы квартиры. В таких, кажется, Lady Gaga в своем клипе Bad Romance ходила. Такие странные слегка на вид, из кожи питона, но очень яркие. Но они почему-то меня завлекли на витрине. Но даже они не отвлекли меня от ожидания. Чак как бы должен был прийти в двенадцать, но я почему-то уверено рассчитывала на то, что он придет раньше, из-за того, что я ему сказала. Просидев в безумно тесном номере до без десяти двенадцать, я вышла из него в первых попавшихся туфлях, которыми оказались покрытые камнями туфли на платформе и тонком высоком каблуке. Ладно, возвращаться не буду. В номере его не оказалось, и меня, почему-то, потянуло в бар. Только в лифте я подумала, что я в халате, под которым буквально ничего нет, а на тринадцати сантиметровом каблуке я уж точно смахиваю на шлюху, но ничего уже не поделаешь. Я выбежала из лифта и все глаза устремились на меня. Черт с вами. Я окинула лобби взглядом и уперлась в барную стойку. Конечно же. Чак. Я быстрым стремительным шагом направилась к нему, а он уже заметил меня и смотрел прямо мне в лицо, но я остановилась. Я подняла голову и взглянула на часы. Еще пять минут. Я вернула глаза на Чака. Тот усмехнулся и заказал еще виски. Он не должен больше пить. Но что я могу сделать сейчас. Еще пять минут я не имею права наорать на него, выбив стакан из руки. – Уолдорф, что ты творишь?! – услышала я голос Элли за спиной. – Элизабет, слава богу! Я потом тебе все объясню, а сейчас останови Чака! – я подтолкнула ее к барной стойке. Она медленными опасливыми шажками начала подходить к Чаку. Попросив его поставить стакан, она чуть не упала с соседнего стула, такой у Чака был грозный взгляд. – Би, я не могу, он сейчас убьет меня! – заверещала Эл. – Твою мать, что ты как тряпка! – воскликнула я, – Ну, хотя бы поговори с ним три минуты, чтобы он не пил. Чак выслушал меня и сделал большой глоток. Как же без этого! Три минуты Элли пыталась что-то ему сказать, но Чак молча смотрел в пустоту. Наконец, гигантские часы пробили полночь и я, как ужаленная, подбежала к Чаку и вырвала бокал, крепко прижимая любимое лицо к своей груди. Элли сразу поспешила смыться, пожелав спокойной ночи. – Чак, что ты творишь? – все желание убивать его пропало, как только я обняла его, – Зачем тебе это? – Из-за тебя... – промямлил он, уткнувшись носом в мою грудь, и медленно вдыхал мой запах, как будто он дышал мной. – Пошли в номер, ладно? Тебе надо поспать, – я погладила его волосы. – Поцелуй меня, – попросил Чак повернув голову на бок, лицом ко мне. – В номере поцелую, пойдем, ты должен помочь мне дотащить тебя... – Нет, поцелуй сейчас, тогда пойдем, – настоял он. – Ты же знаешь, я тебя поцелую, но потом, – не хотела уступать я в этой очередной дурацкой игре. Чак усмехнулся мне в ключицу, обдав меня теплым воздухом. – Тогда ты зря потратила время, в номер ты пойдешь одна, – ответил он и убрал голову с моей грудной клетки, делая глоток виски. Мне хотелось поцеловать его и все, но что-то внутри заставляло держаться. Так хотелось извиниться и сказать, что не знаю, о чем думала. Но я этого не сделала. Я улыбнулась на прощание и медленно пошла по направлению к лифту, надеясь, что он остановит меня. Стоп, если я надеюсь, значит, я хочу этого. Хочу, остановиться, вернуться к нему. Так что же я, мать его, делаю?! Зачем я ухожу?! Сколько можно быть гордой?! Может, мне пора сделать шаг навстречу первой. Я повернула голову к нему и увидела на себе очень расстроенные глаза, которые Чак сразу отвел в сторону. Я не выдержала и побежала к нему. Снова откинув его стакан, который на этот раз улетел дальше и, сорвавшись со стойки, упал и разбился, обвила его шею руками. Он медленно опустил руки на мою талию и притянул к себе. Он поднял голову наверх и теперь наши лбы и носы соприкасались. От него пахло виски и им. Его запахом. – Я больше так не буду делать, – прошептала я и наклонилась еще больше, коснувшись его губ своими. – Правильно, не надо, – ответил он, после маленького легкого касания. Я снова его поцеловала, но уже нормально, основательно. Он так сладко и пьяно-смешно отвечал на поцелуй, что я постоянно улыбалась. У него быстро билось сердце, как и у меня каждый раз, когда он рядом. Не знаю, почему так, но как только он подходит ближе обычного или обнимает меня, я не говорю уже о поцелуе, то сердце начинает колотиться. Но со временем, спустя минуты две, оно успокаивается, периодически убыстряясь и снова нормализуя темп. – Пойдем наверх, теперь я не буду этого делать одна, – прошептала я в его самые губы. – Пойдем, малыш, – улыбнулся он, но не разомкнул объятий, – А теперь, когда у меня есть право на такой вопрос, ведь уже 00:10, какого хрена ты пришла почти голой?! Я засмеялась, но Чак заткнул меня поцелуем. – Это не смешно! – громче сказал он, – Тебя осмотрели все мужчины в лобби, а администратор сказал парню за стойкой ресепшена, чтобы тот напомнил тебе о правилах, но потом передумал, и велел ничего тебе не говорить, любуясь твоими/моими ножками. Я снова засмеялась и в этот раз сама поцеловала его. – Тебе так, на будущее: это, – Чак ткнул пальцем в мою левую ягодицу, а затем положил на нее ладонь, – моя попа, там даже написано это, чтоб ты знала. И никто не имеет права на нее пялиться, как например, вот тот идиот, у которого явно проблемы с сексом. Если бы я не был пьяным, врезал бы ему. – Все-все, прости, – улыбнулась я, – Я не знала, что ты ревнуешь! – Я? Ревную? – Чак фыркнул, – Это кто еще сейчас будет ревновать! Он окинул взглядом помещение и остановился на глупой крашеной блонди, которой явно засунули два килограмма силикона в губы и четыре в сиськи. – Вот та ничего, может мне ее позвать на день к себе, ведь ночи у меня заняты? – ухмыльнулся Чак, поглаживая мою спину. – Я не ревную, – ответила я, хотя где-то внутри что-то кольнуло. Ладно, не кольнуло, а прошибло насквозь, – Я НЕ РЕВНУЮ! – повторила я и снова наткнулась на его поднятую бровь и усмешку, – ЯЯЯЯ НЕЕЕ РЕЕЕВНУУУЮЮЮ! – растягивая гласные буквы проговорила я, а Чак снова окинул глазами ее, так уж и быть, милую фигурку, которая явно лучше моей, – Сука, разобью ей голову! – я со злостью убрала руки с шеи Чака и серьезно направилась к той дамочке. Но он перехватил мою руку и притянул обратно к себе. Я отчаянно избегала его глаз, изворачиваясь головой в разные стороны, но Чак все же поймал мой подбородок и заставил посмотреть на себя. – Глупенькая, – усмехнулся он и поцеловал мою руку, – Никто мне не нужен, поняла? Ну... Уж точно не та разукрашенная шлюха. За это он получил шлепок по плечу, а я его милый смех. – Ладно-ладно, – сказал он и еще крепче прижал меня к себе, – В таком случае мне бы пришлось разбить головы как минимум двумстам мужчинам. – Тогда пойдем отсюда, чтобы не пришлось вызывать тысячу машин скорой помощи, которая увезет отсюда двести мужчин и одну шлюху, – улыбнулась я и поцеловала его носик, щечки и лобик. – Пойдем, – улыбкой ответил он и позволил мне перекинуть его руку через мое плечо и обхватить его за талию. Мы зашли в лифт и быстро поднялись на наш этаж. Я открыла дверь в номер и предотвратила попытки Чака сразу завалиться в кровать, отвела его в ванну и умыла. Он слегка протрезвел, но все же был еще немного пьяный. Я стянула с него пиджак и бабочку. Он держал мою талию и смотрел на мое лицо, пока я расстегивала его рубашку. Когда я избавилась и от нее, и он стоял передо мной с обнаженным торсом, я позволила себе сначала положить ладошки на его теплую грудь, а затем прижалась к ней лицом, а Чак сразу сильнее обхватил меня. Я прикоснулась губами к разгоряченной коже Чака и начала покрывать ее маленькими аккуратными поцелуями. Чак поднял руки и положил ладошки на мою шею, поднимая этим мою голову наверх. Мне пришлось подняться на носочки, чтобы коснуться его губ, а он, в свою очередь, наклонился ко мне чуть-чуть. Трепетно накрывая мои губы своими, Чак опустил одну руку вниз на мою спину, а вторую на мой живот. Я обвила его шею руками и подтянулась еще выше, почти вися на нем. Я подняла ножку и потерлась внутренней частью бедра о его ногу. Это послужило ему сигналом. Он развязал шелковый халатик и сбросил его с меня. Мои руки непроизвольно потянулись к его ремню, и через секунду он уже отталкивал ногой в угол свои штаны. Он поднял меня за попу и приложил к стене. Не было в этот раз каких-то резких движений. Мы были слишком близки душевно, чтобы быстрыми и резкими поцелуями и прикосновениями заставлять наши сердца быть ближе. Теперь я это действительно чувствовала. Я как будто слышала его голос внутри себя, поэтому мне не нужно, чтобы он что-то говорил. Мне хватает посмотреть в его глаза и я все вижу. Он нежно и медленно целовал мои губы и так же спускался вниз, к шее, оставляя на мне влажные теплые дорожки. Он вернулся обратно к губам и поцеловал меня снова. Я пробралась язычком к нему в рот и начала массировать им его язык. Чак вздохнул, а я улыбнулась. Он сжал в ладонях мою попу, а я простонала и впилась пальцами в его спину. Я не заметила, как сильно я держу его талию ногами, но мышцы не хотели расслабляться. Чак снова приник к моей шее, немного страстней, но все так же нежно и трепетно. Я шептала его имя и какие-то глупые слова, от которых он улыбался. Он говорил, что скучает по мне, по нам. Я обхватила ладонями его лицо, а затем обвила голову руками, одной зарываясь в волосы. Он притянул меня к себе от стены, полностью взял мой вес на себя и потянул к кровати. Одеяло полетело вниз, а Чак вместе со мной опустился на кровать. Он был сверху, но не придавливал меня, опираясь руками на матрас. Я гладила руками его спину, такую теплую и любимую, сильную и мускулистую. Его руки. Такие накаченные и мягкие. Не знаю, сколько я смогу думать о его достоинствах, преимуществах, силе, нежности, ласке, красоте. О его изумительных глубоких карих глазах, о волосах того же цвета, как мои, которые он называет шоколадными кудряшками. У него тоже волосы цвета шоколада, только не кудряшки. Внезапно он оторвался от меня и посмотрел в мои глаза. Я хотела спросить, что не так, но он не дал мне. Он провел пальцами по моей коже и заправил локон за ушко. – Я тебя хочу... – Тогда в чем дело? – спросила я, перебивая Чака. – Но это не то, что нужно мне сейчас, – улыбнулся он, целуя мою ладонь, которой я поглаживала его щеку. – А что ты хочешь? Хочешь я одену что-нибудь сексуальнее, соберу волосы, ты же любишь шею, чулки одену, принесу шампанское... – Нет, все не то, – улыбнулся он и лег на бок, поворачивая меня к себе лицом, – Мне нужна ты. Просто ты. Даже если бы ты была лысая, у тебя не было бы всяких чулков, одета ты была бы во фланелевую пижаму, а шампанского не было бы в радиусе десяти тысяч километров. Я засмеялась и прижалась нему еще сильнее, позволяя поглаживать мою ногу, которую я закинула на его бедро. – Только ты, понимаешь? Я не знаю, как это объяснить, но... – Я поняла тебя, – утвердительно кивнула я, – Мне... мне... – Что? – Тоже нужен только ты, – выдохнула я, – Хотя бы девять часов в сутки, но только мой, когда я могу обнимать тебя и целовать и... и... – Да, и делать со мной все, что угодно, – засмеялся он, а потом посерьезнел, когда увидел мой разгорающийся взгляд, – О нет, нет! Пожалуйста! – Да-да-да! – я захлопала в ладоши и побежала в ванную, за пакетиком, куда я обычно складываю резинки для волос, попутно включая лампы на прикроватных тумбочках. – О! Черт! – Чак завалился на кровать и накрылся одеялом с головой. – Хватит, успокойся! – кричала я ему из ванной, собирая заколки, резинки и расческу. Я решила сделать ему кучу мини-хвостиков, надеть какие-нибудь розовые очки, всучить в руки клатч и сфотографировать. Я вернулась в комнату, включила телевизор и забралась на кровать. – Ну пожалуйста, милый, ну ради меня! – я пыталась оттянуть одеяло, которое он стискивал. – Блэр, зачем ты хочешь меня мучать?! – простонал он, выпуская из одеяла один глаз. – Это весело, ну пожалуйста! – взмолилась я и наклонилась, чтобы поцеловать его глазик. Он прорычал и сказал: – Ну ладно, ладно, ладно, ладно!!! – крикнул он и сел в кровати. Я захлопала и села сзади него, обхватив его в коленях, на которые он положил ладошки и медленно поглаживал. – Смотри телек и без лишних звуков, может быть будет больно, – сказала я. – Еще пару таких предупреждений и я откажусь, – заявил Чак. – Нет, успокойся! – я шлепнула его по затылку и тут же поцеловала туда. Я сделала ему сто пятьсот хвостиков, похожих на кончик хвоста осла, отрыла в шкафу огромные розовые очки Dior, которые на Чаке смотрелись очень смешно, особенно с розовым клатчем и в трусах. От смеха я размазала весь блеск для губ по его лицу, за что он очень злился, а потом я все никак не могла успокоиться, поэтому постоянно роняла телефон. – Блэр, давай скорее! – нервничал Чак, держа сумку подмышкой. Я сделала несколько фотографий и позвала Чака, открывая нужную папку. – Уолдорф, я убью тебя, если ты кому-нибудь это покажешь! – кричал Чак. – Только Серене, Джорджи и М... и Нейту, – улыбнулась я. – Нет, не вздумай! – он схватил и повалил меня на кровать. – Ну смотри, какой ты милый! – я всучила ему в руки телефон, пока смывала с него салфеткой блеск для губ. Он пролистал пару фотографий и застыл на одной. – Что там? – спросила я, вспоминая, не фотографировалась ли я голой. – Тут мы, – Чак протянул мне телефон. Я взяла его. Внутри что-то сильно екнуло, задело чувства, настолько трогательная была фотография. Она была сделана в тот день, когда Чак увидел мою татуировку. И когда меня выписали из больницы. Мы больше не разговаривали. Чак выключил весь свет и уложил меня под одеяло, лицом к себе. Я снимала с него все резинки, а затем запустила пальцы в его волосы несколько раз, чтобы расправить их. Затем он повернул меня к себе спиной и снова расцеловал ее, как всегда. Потом я снова была повернута к нему лицом и сама поцеловала его. Так мы и заснули, вместе, обнимая друг друга. Последней моей мыслью было, что я хочу так засыпать с ним каждый день. Возможно, даже раньше полуночи, и возможно не засыпать ночью, часов так до шести утра, ведь мы с Бассом можем! А так же хочу с ним просыпаться. Каждое гребанное утро просыпаться с ним в одной кровати и будить его так, как он меня попросил. Это будет еще одно счастье.