Текст книги "Королева-Няня (СИ)"

Автор книги: Regan Jane Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

====== Глава 12. You Make Me Wanna Die. ======

.Глава 12. (Чак Басс) Я проснулся рано. Точнее, я не проснулся, а встал с кровати, ведь я не засыпал. С полпятого утра, когда мы с Блэр легли спать, я не сомкнул глаз. Я любовался своей маленькой девочкой, крепко прижимая ее обнаженное тело к себе. Все ее шоколадные локоны были спутаны, но у меня было много времени, чтобы их расправить. Пухленькие губки были слегка приоткрыты, так и говорили мне “Поцелуй меня!”, что я и делал. Ближе к утру на ее плече, спине и ключице начали проявляться синячки – свидетельства нашей прекрасной и страстной ночи. Любой мужчина, кончив девять раз подряд, может получить инфаркт, но у меня просто не было на него времени. Эти считанные часы, что я провожу с Блэр, не стоит терять в больнице. Ее маленькая ручка лежала на моем боку и сквозь сон слегка поглаживала мою спину. При виде этого хрупкого и нежного создания хотелось кинуться к ней, крепко прижать к себе и никогда не отпускать. Я начал прокручивать в голове, с чего все началось. Сердце растаяло только от воспоминания о том, как она тихонько открыла дверь моей комнаты и легла рядом со мной. Как будто камень с души упал. Стало так легко и хорошо. Она прикасалась губами к моей спине и плечу, от чего по телу бегали мелкие мурашки. Я не планировал секса. Я даже остановил ее, когда она поползла пальчиками к моим штанам. “Не хочу тратить эту ночь на бесполезный секс” – это я ей сказал, а в ее глазах было явное удивление. Она принесла пирог. Вкуснее этого я ничего никогда не пробовал. Она изумительно готовит, но это было что-то невозможное. Я хочу, чтобы она еще мне его готовила, и не раз. Потом мы с ней сидели на диване. Мы кормили друг друга пирогом и нам было хорошо. Потом мы смотрели конец ее любимого фильма “Завтрак у Тиффани”, а потом Блэр пошла мыть посуду, хоть я говорил ей этого не делать. Я пошел вслед за ней и стоял рядом. Она улыбалась. Так мило и беззаботно. Без натяжки или деланной радости. Это было искреннее счастье, как и у меня. Счастье, что она рядом. Я до сих пор не мог поверить, что она пришла. Я даже не просил ее прийти, потому что не хотел оттолкнуть еще дальше. Потом я сказал ей, что она красивая. Я никогда такого не говорил девушкам. По крайней мере искренне. Я конечно говорил, но только для того, чтобы ускорить процесс заталкивания в мою постель. Здесь же было все натурально, без тени подвоха. Но она сказала, что не является красивой. Сначала меня захлестнули эмоции от ее слов, ведь она не может считать себя некрасивой. Ее любят все вокруг, ее внешностью восхищаются, а все мужчины, чтоб их, черт возьми, хотят мою Блэр. И тут я сказал ей все, что думал. Я описал ее так, как я вижу ее. Это конечно было далеко не все, а я мог бы говорить о ее невозможной красоте всю ночь и весь день. Когда она сказала, что у нее маленькая грудь, я тут же вспомнил, как она выглядит без одежды. Это лучшая грудь на свете. Раньше мне нравился третий-четвертый размер, но как только я увидел Блэр, больше второго мне не нужно. Эта грудь, так аккуратно помещающаяся в ладонях и с красивыми нежными сосочками, сводит меня с ума. Лежа рядом с ней сейчас, я просунул руку под одеяло и взял в ладонь ее правую грудь. При словах о ее сладких губках, я действительно не сдержался. Я понял, что если сейчас же не почувствую их вкус, у меня начнется страшная ломка. Я наклонился и легко прикоснулся к мягким губкам моей девочки. Я мог бы целовать их вечно, но я понял, что просто не имею на это права, поэтому отстранился. А потом Блэр сама притянула меня к себе. Она сказала, что скучала. Господи, она и не представляет, как я скучал. Скучал по нежным ручкам, по бархатной коже, маленькой талии, идеальным ножкам, шоколадным кудряшкам, глубоким глазкам. Я скучал по каждой ее клеточке. Как мне стало хорошо, когда она сама позволила мне ее поцеловать. Я схватился за ее лицо, как тонущие люди хватаются за спасательный круг. Именно такое ощущение было у меня тогда. А потом она закинула ножку на мое бедро. Это было последней каплей. Теперь я действительно не мог остановиться. Я подсадил ее на кухонную столешницу и залез рукой под ее платье. Я снял с нее трусики и положил их рядом. Блэр где-то нашла презервативы и, о черт возьми, так сексуально открыла один пакетик зубками. А когда она сама его надела на меня, я чуть не кончил. Ее прикосновения настолько меня возбуждают, что я забываю, как дышать. Я вошел в нее. Я ни на секунду не забывал, как это было тогда, в наш первый раз. Но сейчас было еще лучше. Она такая тугая и сладкая внутри. Мне не было так хорошо ни с одной девушкой. Моя малышка. Самая лучшая. Но она какого-то черта вспомнила Милу. Если подумать от лица Блэр, то Мила моя девушка и я как бы изменил ей, но настоящему мне было совсем не до нее. Я был полностью поглощен этой соблазнительной чертовкой, поэтому мне пришлось снова соврать ей. Я настолько погряз в этой лжи, что она меня просто гложет, съедает изнутри. Даже вру не столько я, сколько врет Мила по моему приказанию, а ведь они – подруги. И от этого мне было очень плохо. Каждую секунду, когда я смотрел в глазки Блэр, мне хотелось рассказать ей всю правду. Она должна знать, что меня и Милу не связывает ничего. Кроме того, что она моя сводная двоюродная сестра по стороне Элизабет. А потом мы перешли в спальню. Я попросил Блэр еще раз надеть трусики, которые я оставил на кухне. Она вернулась в комнату в белье, на каблуках и с презервативом во рту. У меня не было слов. Я в тот момент перестал дышать. Мне хотелось расцеловать каждую клеточку этого прекрасного тела. Она села на меня сверху и ерзала на мне, что я чуть не дошел до пика блаженства только из-за этих ее движений. Потом я перевернул ее на спину и лег сверху. Я разорвал ее лифчик, как и прошлый раз, а трусики бережно снял, ведь это святое. Наигравшись с ее грудью, точнее, мне всегда будет мало ее идеальной груди, я пополз губами вниз. Я вошел в нее языком. Я делал такое девушкам, только когда был сильно пьян. В сознании я не стал бы этого делать ни одной шлюхе. Но Блэр, я сам хотел этого. Такая сладкая внутри. Я готов был это делать часами, но Блэр притянула меня к себе. Затем она, как же это ужасно, начала делать мне то же самое. Я не мог смотреть на это, хоть и ощущения прекрасны, не мог видеть, как моя Би унижается. Я действительно считаю это унижением. Ей незачем этого делать, она и так дает мне больше того, о чем я могу мечтать. Я никогда не кончал так быстро. Ей не понадобилось и пяти минут, чтобы довести меня до оргазма оральным способом. А потом секс. Секс, секс и еще раз секс. Секс в каждом уголке моего пентхауса. Моя гимнасточка вытворяла такое... Ммм... При воспоминаниях я возбудился. Ну а потом я положил ее в кровать. Она прошептала мое имя, засыпая. А я, поцеловав ее в лоб и щеку, снова сказал ей три маленьких слова. Но она уже меня не слышала, скорее всего. Я сказал ей это, когда мы занимались сексом. Я не планировал это говорить, все получилось само. Неужели чувства настолько меня захлестнули, что я сказал ей это. Или может я привык говорить так ей. Уже дважды она слышала эти три слова, пусть и не помнит этого, так как была в состоянии алкогольного опьянения. Но сейчас... я сказал ей эти слова, а она буквально оттолкнула их. “Ты любишь секс со мной”, – поправила она меня. Разумеется, я люблю секс с ней, но я люблю и ее саму. Неужели ей не хочется этого? Она же сама просила меня сказать это! Какие же девушки переменчивые. “И я тоже, очень люблю секс с тобой”, – потом добавила она. Я никогда ни с кем не занимался сексом столько раз за ночь. Прошлая ночь с Блэр была моим рекордом, а эта ночь поставила новый. И я неожиданно понял: я могу всю свою жизнь заниматься сексом только с ней одной. Потому что мне мало одной ночи, но хватает мысли, что она ни с кем этого делать не будет кроме меня. И у меня не было желание спать с другими. Я изменился. Пора себе в этом признаться. Но теперь вопрос не в этом. А в том, захочет ли Блэр того же. Я посмотрел в личико своей любимой девочки. Я улыбнулся. Она прекрасна. Такая нежная и маленькая. Хочется заслонить ее собой от всего. От всего, что может ее обидеть. Но я не могу защитить ее от самого себя. Она сама сможет защититься. Тоненький лучик солнца, пробивающийся через щель между шторами, падал ей на левую грудь. Я должен еще раз попытаться. Не ради себя, ради нее. Я должен попытаться ее оставить. Если же мы снова не сможем расстаться, я заберу ее себе навсегда. И никто не сможет отнять ее от меня. Я поцеловал ее мягкие приоткрытые губки и аккуратно переложил ее ручку на кровать, встав с нее. Я пошел в гардеробную. Я надел какой-то костюм, рубашку и галстук. Пошел умылся. Жаль, что из моей ванной нет выхода сразу к гостиной. Я должен пройти через спальню. Я вышел из ванной с закрытыми глазами и направился к двери моей комнаты. Тихо открыв ее, я остановился. Нет, Басс, не оборачивайся, не делай этого! Нельзя, иначе ты никуда не сможешь уйти. Нет, не смей! Но я обернулся. Блэр, пока я был в ванной, повернулась на другой бок, и теперь я видел ее лицо. Я представил ее с открытыми глазами. Сколько же боли будет в этих глазах. Эта боль настолько заполнит шоколадные глаза, что ничего кроме нее никто не сможет увидеть. Я не хочу уходить. И не могу. Я не могу оставить ее, и свое сердце рядом с ней, иначе я просто не смогу жить. Без нее нет меня. Я бросился к кровати. Я просунул руки под ее спинку и прижал к себе. Ее обнаженное тело было прикрыто одеялом, но я видел ее прекрасную гладкую спинку. – Блэр... – прошептал я. Блэр проснулась от моих столь резких движений. – Чак, что случилось? – заботливо спросила она, тут же обнимая меня, – Приснилось что-то? – Нет, малыш, – прошептал я, еще крепче прижимая ее к себе. – В чем дело? – все тем же заботливым голосом спросила она, зарываясь пальчиками в мои волосы. Я просто прижимал ее к себе. Не могу отпустить. Как будто приклеился навсегда. Лучше бы так и было, ведь я не подумал о последствиях. Блэр мягко от меня отстранилась и взяла мое лицо в ладони. Одеяло осталось на мне, и теперь я мог видеть ее полностью обнаженное тело. Но я смотрел только в ее глаза. В них было столько заботы и тепла. Но тут они потемнели. Так резко, как будто она подумала о чем-то очень плохом. Она сорвала с меня одеяло, которое держалось на моих плечах, и посмотрела на меня. Она тут же убрала вторую руку с моего лица. Она отвернулась от моих глаз и посмотрела в сторону окна. Не знаю, о чем она думала, но по ее щечкам потекли слезы. Блэр грустно улыбнулась и тихо сказала: – Опять решил уйти. Как это: уйти?! Я решил остаться! Остаться с тобой! Тогда как объяснить то, что я в костюме? О господи, я и представить не мог, что Блэр чувствует. – Ну что ж, пока ты этого не сделал, я уйду сама, – прошептала она и встала с кровати. – Блэр! Не надо, дай мне все объяснить! – я вскочил на ноги. – Нет, не надо, – она обула туфли, которые лежали возле кровати и направилась быстрым шагом в гостиную, – Решил снова поиграть со мной. А игра должна быть веселой. – Блэр, пожалуйста! – я побежал за ней, – Ты все неправильно поняла! Дай мне объяснить! – Не надо, – прошептала она, глядя мне в лицо, – Так смешнее. Она натянула пальто прямо на голое тело и, совсем не слушая меня, достала из сумочки телефон. – Уилл? – тихо, почти шепотом, сказала она, – Ты где? Забери меня, пожалуйста... “Эмпайр”. Я тебе потом все объясню, только, пожалуйста, прости меня заранее, – по щечкам Блэр потекли слезы, – Через пять минут? Отлично. Нет, Уилл, потом, в машине, ладно? Я жду тебя, – прошептала она и бросила телефон в сумку. – Блэр, не уходи, пожалуйста, – я попытался ее остановить, но она, не слушая и не смотря на меня, прошла в спальню. Она взяла с пола трусики, которые я снимал дважды, и одела. – Пожалуйста, Би, не оставляй меня, – я успел схватить ее за локти, когда она выбегала из моей спальни. Блэр остановилась и подняла голову на меня. В ее глазах была боль. Столько боли, что мне стало плохо. Она всматривалась в мои глаза, как будто выискивая в них что-то. Она разочарована. Значит, не нашла, что искала. – А я думала, что же приготовить тебе на завтрак, – прошептала Блэр. Сердце сжалось. Я хотел взять ее пальчики, но она убрала руки. Блэр подошла к холодильнику и достала пирог. Она посмотрела на него, а потом подошла к урне и вместе с тарелкой зашвырнула его туда. Она схватила со стола свою сумку и быстрым шагом направилась к двери. – Блэр, не уходи, выслушай меня! – кричал я, подбегая к ней. Она никуда не могла деться, пока ждала лифт. Я пытался повернуть ее к себе, но она уперто стояла на месте. – Блэр, останься, не уходи, не оставляй меня! – умолял я ее. А Блэр плакала. – Исчезни из моей жизни, – тихо, но жестко сказала она, – Избавь меня от своего присутствия. – Не могу, – сказал я. – Твои проблемы. Она зашла в лифт, а его двери закрылись перед моим лицом. Я, не думая ни о чем, кроме того, как ее остановить и заставить меня выслушать, побежал по лестнице вниз. (Блэр Уолдорф) В лифте я позволила чувствам выйти наружу. Я упала на пол и начала безудержно рыдать. Как будто все органы прекратили свою работу, и я вот-вот могла умереть. Я задыхалась, мне не хватало кислорода. Я попыталась подняться, но ноги не хотели слушаться. А что было с сердцем... Оно как будто сжималось в крохотную точечку, которая просто не может вырабатывать кровь. Но я уже не боялась за свою жизнь. Какая у меня жизнь после этого?! Но еще один вопрос, который напрашивается сам собой: зачем он так поступает со мной? Лучше бы он серьезно выгнал меня вчера, чем такое после лучшей ночи в моей жизни с этим сыном подлой гадкой суки. Я обещала себе подумать над его словами, но я больше не могла думать ни о чем, что с ним связано. Хотя я стопроцентно уверенна, что просто так моя история с подоноБасском не закончится. И пошел он к черту, там ему самое место. Я смогла встать на ноги и, опираясь о стенку лифта, отряхнула пальто и ждала, пока на мониторе появится буква “L”, что значит “лобби”. И вот двери начали открываться. И я, стараясь не упасть, медленно пошла в центр зала, где меня ждал Уилл. Я видела краем глаза, что Чак побежал вниз по лестнице и стоит прямо сзади меня, но мне действительно было все равно. Мне плевать на него. После того как он наступил мне на сердце, я не хочу даже что-то знать о нем. Вот Уилл заметил меня и подбежал ко мне. У него был очень озабоченный вид. Явно видно: этот человек переживает за меня. – Блэр, что случилось? – он подбежал ко мне и обнял меня. – Уилл, увези меня отсюда, – попросила я, позволяя ему снять с меня очки, которые скрывали от окружающих мои опухшие, красные и мокрые глаза. – Расскажи мне все, – потребовал он. – Поигрались и выкинули, впрочем, как и в прошлый раз, – прошептала я. – Басс, да? – зло проговорил Уилл, – Я сейчас пойду и набью ему его сраную морду! – Уилл стукнул кулаком по ладони. – Не надо, пожалуйста! – я схватила его за руку, боясь, что он увидит Чака сзади. – Что это?! – воскликнул Уилл, всматриваясь в мою шею, – И это?! Он оттянул пальто с моего плеча и указал мне на синеватые пятнышки. – Он тебя еще и бил?! – взорвался Уилл, а все в зале начали на нас оборачиваться. – Нет, просто я наверное много раз о что-то ударялась! – Ну-ка, повернись, – он развернул меня и посмотрел на мою спину. Сейчас я стояла лицом к Чаку, но я не смотрела на него. Я знала, что он внимательно осматривает нас, но мне плевать. – Блэр, у тебя и на спине синяки, – сказал Уилл, – Нет, я все же пойду и набью ему фейс. – Уилл... – Это он, да? – Уилл указал пальцем на Чака. – Да, но пошли, не надо ничего делать... – но меня никто не слушал. Я схватила за руку Уилла и пыталась держать его, но я слишком слаба, чтобы он хотя бы почувствовал, что я вишу на его руке. Тут я свалилась на пол, типа у меня обморок. – Блэр! – воскликнул Уилл и вернулся ко мне, – Блэр, очнись! – он начал трясти меня за плечи, – Би! Пожалуйста! – он слегка пошлепал меня по щекам. – Поехали домой... – прошептала я, а Уилл поднял меня на руки. – Ты не думай, я ему еще нарисую... – Ничего не надо рисовать! – воскликнула я. – Блэр... – Я сказала, Уилл! Не надо, значит не надо! Мы сели в его машину и в молчании поехали к дому Барта Басса. Я еще раз сказала Уиллу, чтобы он не трогал Чака, а потом пошла домой. Надо преодолеть еще один лифт, а потом кровать. Мягкая кроватка. Вот бы я проспала полгода, а потом проснулась и для меня все, что было, окажется просто плохим сном. (Чак Басс) Я видел, как она вышла из лифта. Обычная радость и жизнь как будто испарилась из нее. Она шла, слегка ссутуленная, но смотрела в одну точку: Уилл. Шаги ее были медленные, слегка подкошенные, как будто маленький ребенок, который впервые встал на ножки и боялся упасть. Он подошел к ней с таким заботливым видом. Потом они перебросились парой реплик, а он, видимо, хотел найти меня и подраться. Я уже спрятал часы в карман и расстегнул пару пуговиц на рубашке. Потом Блэр его остановила, а он начал ее осматривать. Увидел синяки. Неужели он подумал, что я ее бил?! Я никогда не ударю Блэр! Да вообще никогда не ударю ни одну девушку! Я хоть и скотина, но не опущусь до такого. Затем он увидел меня. Мне знаком этот взгляд. Примерно так я смотрел на того придурка в баре, который чуть не сделал это с моей Би. В глазах была злость. Злость и чувство отвращения ко мне. Что ж, взаимно. Пока Уилл собирался подойти ко мне, я отворачивал рукава рубашки. Затем, ни с того ни с сего, Блэр грохнулась на мраморный пол. Я почти сорвался с места, чтобы подбежать к ней, но понял, что это притворный обморок для того, чтобы остановить Уилла. Ей удалось, потому что он резко развернулся и кинулся к Би. Он поднял ее на руки и понес из отеля. А я стоял так и смотрел им вслед. Потом я понял, что нужно вернуться в номер и заглушать боль и утрату чем-то очень крепким. Абсент, к примеру. Но не помогало. К душевной боли приступила и головная. Моя жалкая и никчемная никому нужная душа была убита и обливалась горькими слезами. Сейчас я был подобно тесту, из которого можно слепить все, что угодно. Пришел бы сейчас ко мне какой-нибудь посол с невыгодным для меня предложением, я бы, даже не прочитав контракт, подписал его. Мне было бы все равно на других. Закончились для меня люди. Нет их больше. (Блэр Уолдорф) Спать на мокрой от нескончаемых слез подушке было просто невозможно. Хотя в любой другой день я бы вырубилась и на ней, так что дело в абсолютно другом. Мысли больно били по голове, а горло разрывал рвущийся крик. Чувство подавленности и ничтожности – это то, что я чувствовала. Я долго старалась понять, что так гложет меня, и вот разобралась. Хм, и возможно чувство преданной убитой девушки. И одиночество. – Бииии! Одиночество вычеркиваем из списка. Серена пришла ко мне. Как же я ее люблю. Она мне очень сейчас нужна. Но я просто не осмелилась поднять на нее глаза. Мне было стыдно за себя даже перед ней. Стыдно, что я потеряла свою силу воли, которая была невероятных, колоссальных размеров! Но как только в моей жизни появился наглый, беспринципный, бессердечный, ублюдковатый, до ужаса сексуальный Басс, она перевернулась с ног на голову. Моя жизнь стала похожа на уже самые последние картины Пабло Пикассо, который начал изображать странные и непонятные тела. Каждый год я посещаю выставку его картин, одеваясь в этот день в стиле Холли Галайтли из фильма “Завтрак у Тиффани”. На этих картинах какие-то предметы могут разобрать немногие. Некоторым непонятно его искусство. Теперь я стала их понимать. Никто не знает многого про Пикассо, а может у него была такая же ерунда в жизни, как у меня сейчас. Может по этому он изображал на картинах людей, у которых правая рука там, где должна быть голова, а левая, где правая нога. Сейчас я действительно готова с удовольствием посмотреть его картины. Ведь они полностью олицетворяют мою жизнь. Впервые я чувствую себя убитой. Впервые парень смог выкинуть такое, как выкинул Чак. Впервые я зарываюсь со слезами в подушку из-за парня. Из-за этого идиота я стала картиной Пикассо, и он за это поплатится. И очередной побрякушкой от Harry Winston он не отделается. – Блэр, почему ты спишь в пальто? – Серена начала подходить ко мне. Ну все. Прощай, белый свет. Сейчас я все ей расскажу, она расстреляет меня, а потом позовет выпить. Логику засунуть в задницу. – Блэр, что с тобой? – Серене удалось меня перевернуть на спину. На ее лице отобразился ужас от увиденного. Я никогда так сильно не плакала, поэтому уверенна, что я похожа на чучело. Ну или на чудовище. Или на... – Би, что случилось? – Серена прервала мои мысли. – Лучше расскажи, как ты провела День Благодарения? – я постаралась хотя бы натянуто улыбнуться, а мой голос был похож на жалкий хрип какой-нибудь бабушки. – Мы с Нейтом пошли смотреть кино на открытом воздухе. Это очень романтично, мы сидели на капоте его машины и кушали всякие сладости под “Титаник”, – протараторила Серена, – А теперь рассказывай, что с тобой. – Нечего рассказывать, Эс, – прохрипела я, – Лучше пойдем сразу напьемся? – Ты не встанешь отсюда, пока мне все не расскажешь! – Эс нахмурилась и прижала меня за плечи к кровати. – Серена, – я удивилась, что она не догадывается, – поверь, ты не хочешь этого знать. – Я жду, – потребовала она. Я вздохнула и, закрыв лицо руками быстро прокричала: – Я вчера приехала к Чаку! Я схватила соседнюю подушку и набросила ее на голову, крепко прижимая к лицу. Серене удалось оттянуть ее от меня. – Ты совсем больная?! – взорвалась она. – Это еще не все, – прошептала я, а по щекам потекли жгучие слезы, – Все было так хорошо, я принесла пирог, мы сидели в гостиной и смотрели телевизор, потом я пошла мыть посуду... – у меня заканчивалось дыхание, поэтому я остановилась, чтобы отдышаться, – а Чак пошел за мной, – я рассказывала все в быстром темпе, а Серена внимательно вникала в смысл сказанного, не перебив меня ни разу, – Он смотрел на меня, потом сказал, что я красивая. Я сказала, что это не правда, и он начал описывать каждую часть моего тела. Когда он сказал про губы, он поцеловал меня, но потом быстро отстранился. Потом он извинился, а я притянула его обратно и сказала, что очень скучала, ведь мы месяц не виделись. А потом мы поцеловались, я даже не помню, кто кого поцеловал первый, но я первая начала ему намекать на что-то большее. Я помню, что закинула ногу ему на бедро, а потом он посадил меня на столешницу. Сначала был секс там, а потом в его спальне, потом в гостиной, потом в моей спальне, потом где-то еще, на полу, на комоде, на прикроватной тумбочке... Эс! Я ужасный человек! Хоть Чак и сказал, что они с Милой расстались на время, я чувствую себя предательницей! – я начала быстро вдыхать и выдыхать, потому что дыхания мне снова недоставало. – И поэтому ты расстроена? – после небольшой паузы, Серена повернулась на бок, лежа на второй половине моей кровати, – Ты считаешь себя предательницей только потому, что Мила – твоя подруга? – я хотела до рассказать, но Эс продолжила, – Чак ведь сказал тебе, что они расстались. А если бы он что-то испытывал к Миле, он не стал бы ей изменять. Я уверенна, что между вами что-то есть! Вы – две половинки одного... – Серена, может дослушаешь?! – перебила ее я, – Если бы было все так просто, я бы сейчас была с ним, – я начала плакать снова, но рассказывала дальше, – Мы уснули вместе. Утром меня разбудило то, что Чак резко меня поднял и прижал к себе. Пока он меня обнимал, я думала, что же приготовить ему на завтрак, но когда я отстранилась... – я громко всхлипнула и поняла, что дальше не могу рассказывать. Истерический крик вновь подступил к горлу, но голова безумно гудела, а я понимала, что еще немного рыданий, и моя маленькая головушка просто лопнет. В обоих висках сильно пульсировало, а я перестала слышать и видеть, что происходит дальше. Я поняла, что отключилась. Просыпалась я в каком-то мутном состоянии, но я чувствовала, как все внутренности обволакивает холодная жидкость. Эс принесла воды. Никогда не думала, что так люблю воду. Я немного приходила в себя и уже понимала, что жадно глотаю ледяной напиток. Я обратила внимание, что Эс натянула на меня футболку и домашние штаны. Я допила стакан и плюхнулась головой на подушки. Серена села рядом и крепко обняла меня. Сейчас мне это просто необходимо. Чтобы кто-то просто был рядом. А если этот кто-то – Серена, то вообще замечательно. Мы так просидели какое-то время, а потом я решила закончить рассказ. Я рассказала Серене все, что было после. Я снова плакала, а Серена вместе со мной. Я чувствовала, как горячие капельки падали мне в волосы. Как хорошо, что она рядом. Без нее я бы сошла с ума. – Ты будешь осуждать меня, – сказала я шепотом, потому что голоса не было из-за нескольких часов рыданий и криков. – Ни за что, – так же шепотом ответила Серена, – Я тебя люблю, какой бы бестолковой ты ни была. – Спасибо, Эс, – в последний раз всхлипнула я. – Просто хочу тебе сказать, чтобы ты не наступала на одни и те же грабли в третий раз. Лучше найди другие и наступи на них, – Эс растянулась в улыбке. Я улыбнулась в ответ и заснула. Утром я проснулась одна. Я встала и пошла в ванную. Я оделась, накрасилась, убрала волосы в пучок и пошла на кухню, набирая номер Серены. Она же ушла, а я должна узнать, во сколько и как она доехала. Нажать на зелененькую кнопку с рисунком телефонной трубки мне не дал грохот на кухне. Я полетела туда и нашла свою подругу, которая хозяйничала на кухне. – Би! – воскликнула Эс, поднимая с пола упавшую сковородку, – А я вот тут завтрак решила приготовить! – Боюсь спросить, что, – усмехнулась я, но увидела на столе свой лэптоп, на мониторе которого была изображены страница из интернета с заголовком “Блинчики”. Я усмехнулась и оттолкнула Серену от плиты. Побоявшись испробовать ту странноватую смесь, которую приготовила Эс, я сделала новую. К вечеру Серена решила покинуть меня. Целый день мы занимались сущей ерундой. Рисовали какие-то открытки, бились подушками и другая детская белиберда. Даже “Ледниковый Период” смотрели. Самым недетским была текила. Как только я закрыла дверь за Сереной, я вспомнила об одной вещи, которая будет перед самым Новым Годом под названием “Юбилей Басс Индастриз”. А мы с Элли даже не начали готовиться к нему! Барт ее убьет, а меня с ней за компанию. Поэтому я уселась в гостиной с коробкой пирожных, чашкой чая и своим ноутбуком. Для начала, порядок моей работы. Я составила список своих действий и начала следовать согласно ему. Сегодня ничего грандиозного. Только узнать телефоны всяких декораторов, организаторов, музыкантов. Флориста и кондитера я знаю лично, а вот с поваром проблемы. Ладно, им займется Элли. И пусть только скажет мне что-то вроде: “Би, а может ты приготовишь?”, и я ее сразу убью. Мама Уилла, Эмили ван дер Блэк, владеет сетью лучшей кондитерской мира, а сама работает в одном из своих магазинов, к счастью, в Нью-Йорке. К ней-то я и обращусь, а она, как девушке своего сына, ни за что мне не откажет. Записав все нужные телефоны в блокнот, я улеглась спать прямо на диване, потому что в три часа ночи у меня не было сил идти в свою спальню. Все остальные дни, до приезда Бассов, я созванивалась с Элли и ездила по нужным местам. Сначала она жаловалась на мой грустный голос, но мне не хотелось ей рассказывать о Чаке. Думаете, я о нем не думала все это время? Ну конечно, если бы! За власть над моими мыслями боролся Чак и “Басс Индастриз”. Удавалось и совмещать их. Например, он был третьим номером в списке гостей. Или выбор торта, ведь у Чака аллергия на марципан, поэтому из возможных вариантов начинки это исключалось. А так же цветы. Разумеется, ими были пионы и розы. Тюльпаны Чак не переносит, поэтому о них я даже не думала. Флорист составил оригинальные букетики для столов и украшения для зала и ресторана из этих цветов. Мама Уилла конечно же не отказала. Она с радостью возьмется за работу, но пока она только набрасывает эскизы. Она сделает несколько тортов, пирогов, много пирожных и конфет ручной работы. Все должно быть идеально. Двадцать лет, как никак. Элизабет вернулась, и мы вместе начали готовиться. О Чаке не было сказано ни единого слова после вопроса Эл: “Как ваша дружба с моим сынком?”. Я ей ответила, что не хочу разговаривать на эту тему, и она покорно замолчала. К нам подключилась Серена, и в некоторых делах Джорджи. Мила пока не вернулась из Испании, чему я была рада. Я не знала, как посмотреть ей в глаза после того, что было. Я буду чувствовать себя предательницей и шлюхой. Но лучше отбросить эти мысли. Я справлюсь. Я все ей объясню. К тому же, это была не измена. По словам Чака, они расстались, так что по отношению к ней Чак ничего плохого не сделал. Чего не скажешь обо мне... Забыла сказать, не знаю за какие радости, но мама подарила мне машину. Права у меня были давно, но машины нет. Мне хватало общественного транспорта. Но вчера мама мне позвонила из Гонконга и сказала, чтобы я ехала в наш старый дом. Я спросила, зачем, а она сказала, что там для меня сюрприз. Я подключила Серену и мы поехали туда. Мама сказала, что подарок на видном месте, но я должна поискать. Мы бегали по дому, рассматривая пустые полки и шкафы, ведь мама перевезла все вещи в новую квартиру. В конце концов, мы выдохлись, а я со злости пнула дверь, ведущую в гараж. У меня округлились глаза, когда я увидела перевязанную огромным бантом Maserati. Я закричала изо все сил, а Серена тут же прибежала. Мы стояли в шоке минут пять-семь. Потом я сказала что-то вроде “Ущипни меня”, но вместо этого получила подзатыльник, а потом мы обе кинулись к машине с рвущимся криком. Я перенажимала все кнопочки, которые там были. Мы нашли документы на машину и домой уже вернулись на ней. Элизабет была в шоке и потребовала от Барта тоже машину, но мы переубедили ее, что ей хватает ее лимузина с водителем. И вот я спала сладким сном. У меня снова был загруженный день, ведь уже больше недели я работаю над организацией юбилея. Но мой сон прервал телефонный звонок. Не посмотрев на определитель номера, потому что я и глаз открыть не могла, я нащупала на тумбочке телефон и поднесла к уху. – Алле... – прохрипела сонным голосом я. – Вы – Блэр? – спросил абсолютно незнакомый мне голос. – Да, а кто говорит? – я разлепила глаза и посмотрела на светящиеся часы на письменном столе, которые говорили, что сейчас 5:08 утра. – Это бармен из бара на девятой улице, – сказал голос. Я была ужасно удивлена и посмотрела на определитель номера. Было написано “Чак”. В голове никак не складывалась хоть более менее вразумительная цепочка. – Откуда вы взяли телефон, с которого звоните? – мой голос звучал более бодро. – У нас тут один клиент, он много выпил и не хочет уходить. Вот я и взял его телефон, который он положил на барную стойку, и посмотрел, кому чаще всего адресованы звонки. А еще он постоянно повторяет: “Блэр, Блэр”...