Текст книги "Самвел"

Автор книги: Раффи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Совсем иное впечатление произвела грустная песня Вормиздухт на царицу. Она настолько была взволнована, что постаралась скрыть свои слезы, чтобы их не заметила царевна. Содержание песни было удивительно сходно с участью той, которая ее пела, хотя Вормиздухт об этом и не подозревала. Она жила в полном неведении. Она не знала, что была тем самым яблоком раздора, из-за обладания которым крепость наполнилась трупами. Как и сказочный замок из песни. Артагерс тоже представлял собой гигантскую могилу тысяч жертв. Армения была залита кровью, гибель людей продолжалась и, быть может, длилась бы еще долго… Вормиздухт не знала, что поводом всего этого послужила безумная любовь Меружана к ней, ради удовлетворения которой он пролил столько крови и принес столько жертв. Она не знала и того, с какой целью содержится в крепости. Она лишь помнила, что находилась в гареме брата, когда враг напал у Тарвеза на персидское войско, что там произошла битва, погибло много воинов и ее доставили в эту крепость. Добросердечная царица взяла ее под свое покровительство и отнеслась к ней, как к собственной дочери. Она даже не знала, кто теперь осаждает крепость. Она думала, что это были те же отряды, что напали на войско ее брата. Царица всячески старалась скрыть от нее печальную действительность, чтобы не причинить боль ее нежному сердцу.

О Меружане она не имела понятия, никогда его не видела и лишь слышала его имя. Ей не говорили, что она считается его невестой и что наступит день, когда станет его женой. Она не знала, что все эти беды происходят из-за нее и что человек, так безжалостно осаждающий крепость, не кто иной, как ее будущий муж – Меружан.

При дворе персидского царя она была не существом, а вещью – одной из тех красивых и драгоценных вещей, которыми была полна царская сокровищница. Подобно тому как царь имел привычку награждать этими, драгоценностями своих вельмож, точно так же он обещал наградить Меружана царевной за его гнусную услугу… Об этом царевна узнала бы лишь только тогда, когда ее из рук в руки вручили бы Меружану.

Царица до сих пор не говорила с нею о Меружане, да и не имела желания говорить. Но теперь, слушая ее песнь, она мимоходом спросила:

– Знаешь, Вормиздухт, кто осадил нашу крепость?

– Нет, не знаю, – ответила она.

– Если бы враг сказал: «Дайте мне Вормиздухт, я прекращу осаду и удалюсь» – ты бы согласилась?

– Согласилась!

– Почему?

– Чтобы не умирали люди, чтобы был хлеб и они ели, и чтобы ты не страдала так много. Вот почему бы я согласилась.

– Значит, ты поступила бы так же, как та девушка в замке, о которой пела песню?

– Нет, не так. Она была бессердечной и ради своей красоты требовала жертв, и чем больше их было, тем сильнее радовалась. Она из тел и голов своих поклонников соорудила для себя замок. А я бы так не поступила: я бы не позволила проливать кровь из-за меня. Я бы немедленно выбежала к врагам, подставила грудь под их стрелы и воскликнула: – Вот я! Если вы сражаетесь из-за меня, прекратите битву! – Я бы пожертвовала собой и тем спасла всех.

Она говорила с неподдельной искренностью. Мечта о самопожертвовании развилась в ней не вследствие чувства человеколюбия, а из условий того воспитания, которыми она была окружена с детства. Старухи-няньки наполнили ей голову сотнями сказаний и сказок, которыми так богат персидский народ. Они воспитали в ней героический дух и зажгли ее воображение, вызывая чувства самопожертвования.

Услышав полные воодушевления слова Вормиздухт, царица с грустью сказала:

– Все это, дорогая Вормиздухт, уже совершилось помимо твоей воли…

Царевна побледнела.

– Что совершилось? – спросила она в замешательстве.

– Жертвы… кровь… избиение…

– Из-за меня?

– Да! Из-за тебя…

Она чуть было не упала в обморок. Царица обняла и прижала ее к своей груди.

– Успокойся, дорогая Вормиздухт, ты в этом не виновата. Все это произошло помимо твоей воли и твоего желания. Выслушай меня, я расскажу тебе обо всем.

Царица открыла девушке, что та содержится в крепости как пленница и заложница, объяснив, что крепость осадил Меружан Арцруни, дабы освободить ее. Сообщила также о том, что она, Вормиздухт, – невеста Меружана и в будущем должна стать его женой. Объяснила, по каким политическим причинам возникло ее необычное обручение; рассказала о взаимоотношениях ее брага, царя Шапуха, с армянами, о целях его войн, о том, что он намерен уничтожить веру армян и их государство и превратить Армению в персидскую провинцию, и о многом другом.

Царица закончила свой рассказ следующими словами:

– Выполнить намерение твоего брата, дорогая Вормиздухт, то есть уничтожить армянскую веру и государство, взялся Меружан Арцруни, а твой брат обещал в качестве высокой награды выдать тебя за него замуж.

– Не бывать этому никогда! – вскричала царевна, и ее прекрасные глаза вспыхнули огнем гнева. – Я не буду женою такого злодея!

– Но почему же, милая Вормиздухт? Если Меружану удастся уничтожить армянское государство и стать царем Армении, ты будешь армянской царицей.

Царевна засмеялась.

– Вместо тебя? – спросила она, продолжая смеяться. – Я должна похитить твою корону? Да! Это будет хорошая расплата за ту доброту, с какою ты отнеслась ко мне! К тому же армяне не таковы, чтобы легко уступить нам короны своего царя и царицы!..

Прятавшийся в передней дьявол приник ухом к двери.

Царица спросила:

– Но ведь ты сказала, что в том случае, если бы борьба шла из-за тебя, ты бы сама бросилась в объятия врага. Теперь вот ты знаешь, что Меружан осадил эту крепость из-за тебя.

– Да, я бросилась бы во вражеские объятия, если бы еще не была пролита кровь и я была уверена, что все кончится на мне. Но теперь уже поздно. Тяжелые события произошли, и мы находимся на груде трупов…

Царица снова обняла ее и прижала к своей груди. Она расспрашивала не потому, что хотела убедить царевну исполнить горячее желание Меружана, она желала лучше узнать прекрасные качества ее души, доставлявшие ей такую отраду.

– Если таково желание Меружана, – продолжала царевна, – то он мне ненавистен. Пусть будут свидетелями все добрые и злые боги, что я его возненавижу навеки! Мне все равно, обещал мой брат выдать меня замуж за Меружана или нет. Я убью себя, но не стану женой такого негодяя.

– Почему?

– Если бы он был хорошим человеком, то не сделал бы так много плохого своей родине, своему царю и тебе, дорогая матушка.

– Но ведь он любит тебя и все это совершил ради любви к тебе. Он желает, чтобы ты стала царицей Армении, а он армянским царем.

При этих словах царевну покинуло спокойствие. Она вскочила, бросилась на шею царице и разгоряченными губами стала целовать ее.

– Ты мне скажи лучше, дорогая матушка, где Мушег? Куда он направился? Ах, как он хорош!.. Как благороден, как добр… Когда он меня вез сюда, по пути мне так хотелось с ним поговорить… Но он не заговорил со мной ни разу.

Она спрашивала о спарапете.

– Скажи, дорогая матушка, куда он уехал?

– Он уехал в Византию, – ответила царица, с трудом высвободившись из горячих объятий Вормиздухт.

– Скоро вернется?

– Жду его с минуты на минуту.

– Ах, как я буду рада хотя бы один раз его видеть!

В юной душе царевны тлела искра, которая вдруг стала разгораться. Царица поняла это и улыбаясь спросила:

– Ты, должно быть, любишь его, Вормиздухт? Скажи по правде, любишь?

– Не скрою, любила… и теперь люблю… Я хотела бы быть его женой… Ах, как я была бы счастлива! Когда он так великодушно возвратил гарем моего брата в Тизбон, я поняла, что среди всех мужчин мира нет ему равного. И именно тогда мое сердце полюбило его.

Притаившийся в передней дьявол, услышав последние слова, сделал какое-то неуловимое движение, но все же остался на своем месте и сквозь дверную щелку продолжал наблюдать за собеседницами. Царевна спросила:

– Зачем спарапет поехал в Византию?

– Чтобы привезти моего сына…

– Значит, он приедет с твоим сыном и освободит нас от осады злого Меружана?

– Я очень надеюсь на это…

На радостях царевна наполнила золотые кубки вином; один предложила царице, а другой немедленно осушила сама. Действие вина и вспыхнувшая страсть привели ее в состояние крайнего возбуждения; она непрерывно повторяла одно и то же: свои мечты о том, как она по прибытии спарапета скажет ему о своей любви и как они вместе накажут «злого Меружана». Царица слушала и добродушно улыбалась.

Исключительно возбужденное состояние девушки настолько повлияло на царицу, что она не заметила, как прошла большая часть ночи. Но увлечение Вормиздухт стало ослабевать, подобно звукам постепенно затихающего музыкального инструмента. Сонливое состояние овладело ею. От винных паров нежная влага заволокла ее большие глаза, и красивое лицо ее стало еще привлекательнее. Прекрасная головка уже покачивалась, и последние слова девушки были отрывисты и большей частью непонятны. Царица повела ее за руку в свою опочивальню и уложила в постель. Долго она сидела у изголовья Вормиздухт, пока царевна не уснула. По временам ее красные, как коралл, губы произносили: «Ах, как он благороден!.. Ах, как я его люблю!»

После того как девушка заснула, царица вернулась в трапезную палату. В эту ночь, как часто с нею бывало и раньше, ей не спалось. Она тихо прошлась несколько раз по залу, подошла к открытому окну и остановилась, вглядываясь в густой мрак ночи. Все спало, точно в мертвом оцепенении, и лишь на небе замечались признаки жизни. Ее пристальный взор обратился к миллионам серебристых пятнышек. Что она хотела найти там, она сама не знала. Но все же смотрела. Вот по своду изогнутой полосой мелькнул сверкающий свет. Скатилась звезда – чья-то жизнь угасла…

Она отошла от окна и опустилась на сидение. Тусклый свет светильника падал на ее прекрасное лицо, которое выражало глубокую грусть. Как изменилось это озабоченное лицо! Как оно побледнело! От прежнего надменного выражения и неумолимой строгости не осталось и следа. Кроткая покорность судьбе светилась в ее скорбном взгляде. Казалось, она уже примирилась с тяжелыми обстоятельствами, казалось, уже привыкла к невзгодам своей жизни. Какие только мучения не пришлось перенести ей за последние дни, свидетельницей каких только бедствий не пришлось ей быть! Другая на ее месте давно бы уже отчаялась. Но она все еще сохраняла твердость духа, подкрепленную той горячей верой, которую она питала в безграничную милость провидения.

Она сидела в полном одиночестве. Печальные мысли ее устремлялись то на восток, то на запад. Там, на востоке, в темном подвале крепости Ануш был заключен ее царственный супруг. А на западе, в отравляющей атмосфере изнеженности византийского двора, содержался ее сын, наследник престола. Оба – на чужбине, оба – в беде. А сама? Сама она тоже в заключении в своей неприступной крепости, ставшей теперь для нее могилой.

Она ждала сына. Но тот все не приезжал. Давно уже она не имела вестей из Византии. Что там? Почему запоздал сын? Она ничего не знала. Неужели враг окружил их такой неразрывной цепью, что никто не может проникнуть в крепость с вестью. Что делают ее нахарары? Почему не пришли на помощь, чтобы изгнать врага, разорвать страшное кольцо осады? Должно быть, они думают, что в крепости еще достаточно воинов и что она может защищаться без внешней помощи. Должно быть, они не знают, какие несчастные события произошли здесь.

И правда: они этого не знали.

Охваченная такими размышлениями, царица поднялась и стала ходить по палате. Это была первая ночь, когда она почувствовала, как пустота обезлюдевшего дворца, точно широко раскрытая пасть чудовища, угрожает ее поглотить. С ужасом смотрела она вокруг себя, не смея поднять головы. Ей казалось, что тени тысяч людей, валявшихся мертвыми на улицах, блуждали вокруг нее, копошились, бормотали и осыпали ее страшными проклятиями. В ужасе она закрыла глаза и, точно отяжелев, опустилась в кресло. Долго ее мучили и терзали сомнения, на душе было неспокойно. И чем больше вспоминала она о предостережениях своего умного и дальновидного спарапета перед его отъездом в Византию, тем сильнее чувствовала угрызения совести, как тяжкий преступник, ставший из-за своего упрямства виновником неисчислимых жертв.

Она закрыла обеими руками лицо: горячие слезы струились по щекам, огонь позднего раскаяния сжигал ее сердце.

В это время бесшумно раскрылась дверь и прятавшийся в передней дьявол вошел в комнату. Окинув угрожающим взглядом страдающую женщину, он проскользнул в один из углов и спрятался там в тени. Оттуда он глядел, и его темные губы шевелились от затаенной радости. Вот в каком виде он застал эту гордую, высокомерную женщину, никогда не знавшую ни заботы, ни слез. Вот в каком состоянии он видит эту знатнейшую по происхождению тщеславную царицу, привыкшую держать в повиновении не только нахараров Армении, но и своего царственного супруга. Теперь она в пустоте своего роскошного дворца, в горе и страданиях, покинута всеми, растеряна и беззащитна.

– Так долго не может продолжаться, – произнесла она, поднимая голову и вытирая мокрые от слез глаза. – Рано или поздно враг узнает, что моя крепость пуста. Тогда свирепость Меружана не будет иметь границ. Я не боюсь мучений… Я не страшусь смерти… Но вместе со мной умрет большое дело, ради которого я так много потрудилась.

Голос ее ослабел; она склонила голову и, закрыв лицо руками, оставалась так в течение нескольких минут, охваченная волнением. Укрывшийся в углу дьявол все еще продолжал стоять неподвижно, кидая на нее мстительные взоры.

– Когда царь Шапух обманом заманил моего мужа в Тизбон и оказывал ему почести как гостю, вслед за тем он пригласил и меня. Но я, догадавшись о злом намерении вероломного перса, отказалась и не поехала. Я подумала, что если он задержит моего супруга в Тизбоне, то по крайней мере, я останусь в Армении и буду защищать потерявшую царя страну. Меня не обманули предчувствия. Он похоронил моего супруга в дебрях Хужистана и, чтобы захватить меня, послал Меружана Арцруни. Бог помог мне, я храбро воевала с врагом. А теперь? Меня в оковах повезут к Шапуху, и негодный перс изольет на меня весь яд своей мести.

Она снова умолкла. Неутешная печаль снова охватила ее.

– Не об этом я беспокоюсь… Пусть я погибну, пусть обращусь в ничто, лишь бы сохранилась Армения! – воскликнула она с рыданием в голосе. – Но я предвижу неминуемую гибель родины. Перед моими глазами ее печальная будущность… Ах, если бы какая-нибудь помощь, если бы поскорее подоспел мой сын!..

– Не надейся на это! – раздался вдруг из мрака голос притаившегося дьявола.

Царица, охваченная ужасом, приподняла голову и посмотрела вокруг. Неожиданный возглас вызвал в ней сильное волнение, – зловещий голос, как гром с неба. Долго ее растерянный взгляд блуждал по комнате, ничего не видя. Она попыталась позвать служанок, но голос ей не повиновался.

– Кто это? Кто здесь? – трудом произнесла она наконец.

Ночной посетитель вышел из своей засады и молча стал перед нею. Царица взглянула на него и задрожала всем телом. Ей казалось, что это сон или один из дьяволов предстал перед ней в образе этого человека. Но страх тотчас же сменился гневом, когда она узнала его.

– Это ты, Дхак? – спросила она.

– Да! Я, государыня, – ответил тот, приближаясь к ней.

– Откуда пришел? Зачем?

– Все потайные ходы крепости мне известны, государыня, – ответил посетитель невозмутимо. – Я отвечу тебе, зачем я здесь, только вооружись терпением.

– Удались отсюда! Я всегда ненавидела тебя и всегда твое гнусное лицо внушало мне отвращение, а сейчас еще более, чем когда-нибудь.

Посетитель пренебрежительно засмеялся.

– Удались, говорю тебе, а не то…

Царица гневным взором посмотрела вокруг.

– Кого ищешь, государыня? Быть может, своих телохранителей? Или хочешь призвать своих кровопийц-палачей?.. Их нет больше, я видел их трупы… А обе твои служанки спят в соседней комнате.

– Негодяй, ты пришел издеваться надо мной!

– Нет, государыня, меня бог послал к тебе…

– Удались, говорю тебе!

– Не волнуйся, государыня, я сейчас удалюсь.

Его хладнокровие было оскорбительнее его наглости.

Человек этот был Хайр Мардпет, важный сановник царя Аршака, соединявший в своем лице несколько высоких должностей. Как евнух, он был начальником царского гарема. Как попечитель – он именовался «отцом» царя, как бы опекая его, руководил делами его и волей и вместе с тем был правителем царского двора. Весь дворец со всеми придворными находился под его наблюдением. Как представитель высшей знати – он был владельцем и князем богатого нахарарства Мардпетакан. В качестве военного он имел в своем распоряжении пограничные войска Атрпатакана. Словом, он являлся одним из самых могущественных и влиятельнейших лиц в государстве. Его боялись не только армянские нахарары, но даже и сам царь, на которого он оказывал давление. Его власть была наследственной. Хайр Мардпет происходил из рода нахараров Мардпетакан.

Царь Аршак стремился ограничить его права и тем возбудил его ненависть не только против себя, но и вообще против всего рода Аршакидов. Долгое время он скрывал эту ненависть, ожидая удобного случая, чтобы проявить ее. Он считал, что теперь это время настало.

Предшественник Мардпет был убит за свою дерзость отцом Меружана, Шаваспом Арцруни. Сам же Хайр Мардпет, ради того, чтобы утолить свою ненависть к царю Аршаку, сделался союзником Меружана и любимцем царя Шапуха.

Вот этот изменник и стоял теперь перед супругой царя Аршака, царицею Парандзем. Его страшное лицо при тусклом освещении светильника выглядело еще ужаснее. Еще в детстве оспа изуродовала его огромный нос и темные, губы, оставив на лице глубокие следы, похожие на шероховатость пемзы.

Охваченная волнением, царица сидела в кресле и, поникнув головой, в раздумье молчала. Неожиданное появление этого человека ясно говорило о том, что он пришел не с добрыми вестями. А страшное лицо Мардпета, вначале выражавшее лишь жестокую насмешку и презрение, принимало все более свирепое выражение по мере того, как говорила царица. Стараясь сдержать свой гнев, он раскрыл толстые темные губы и произнес следующие слова:

– Хайр Мардпет намерен сообщить важное известие. Не соблаговолит ли царица Армении на время расстаться со своими мечтами и выслушать его?

Царица подняла голову и опять с глубоким отвращением сказала:

– Я была бы тебе очень признательна, Хайр Мардпет, если бы ты оставил меня в покое! Ты уже достиг своей цели, воровски пробравшись в мою крепость и выведав все, что тебе надо было выведать. Теперь ступай, предавай меня. Я готова…

– Оставить тебя в покое? Ты все еще ждешь покоя? Покой отныне не для тебя, государыня! Нечего сказать, приятный покой – отдыхать на трупах тысяч одураченных людей, вошедших в крепость вместе с тобой. И ты со своими двумя служанками ищешь здесь покоя?.. Знаешь ли ты, государыня, что делается вокруг?

– Знаю, – ответила взволнованная царица.

– Ты не все знаешь. Послушай, какие интересные новости я сообщу тебе. Меружан творит чудеса. Ты отняла у него любимую им Вормиздухт, а он отнял у тебя – сосчитай-ка – сколько душ? Он вступил в город Ван и разрушил его. Взял в плен семнадцать тысяч армян и пять тысяч евреев…

– Не пощадил даже своих собственных горожан? – прервала царица.

– Да, не пощадил за ту обиду, которую ему нанесли его горожане во время нападения Гарегина Рштуни. Но это еще не все, государыня. Из Вана Меружан отправился в город Заришат области Алиовит, взял в плен десять тысяч армян и четырнадцать тысяч евреев. Оттуда он пошел на город Зарехаван области Багреванд, взял в плен пять тысяч армян и восемь тысяч евреев. Оттуда пошел на город Ервандашат области Аршаруник, взял в плен двадцать тысяч армян и тридцать тысяч евреев. Затем направился в город Вагаршапат области Айрарат, взял в плен девятнадцать тысяч армян, перебил взрослых и пощадил лишь женщин и детей. Оттуда пошел на город Арташат, взял в плен сорок тысяч армян и девять тысяч евреев. Затем направился к городу Нахчеван области Гохтан, взял в плен две тысячи армян и шестнадцать тысяч евреев. Видишь, государыня, всех их он пленил взамен одного человека – Вормиздухт.

– Что же он с ними сделал? – в ужасе спросила царица.

– Часть из них Меружан держит на правом берегу Аракса против Арташата, а большую часть – возле Нахчевана. Он ждет лишь тебя, государыня, чтобы отправить вместе с твоим народом в глубь Персии. Он скоро явится и пригласит тебя в путь.

– И это радует тебя, наглец? Этим ты отвечаешь на все те милости, которыми мой царственный муж осыпал тебя? Благодаря ему ты поднялся из неизвестности и дошел до самых высоких должностей. Неблагодарный! В самый тяжелый, тревожный момент для родины, вместо того, чтобы защищать ее, ты протянул свою изменническую руку врагу. Тебе было поручено имущество царя, его семья, и ты, если бы имел хоть каплю честности, должен был положить свою жизнь за них, а ты радуешься несчастью, постигшему царский дом. Этого мало! Ты осмеливаешься своими гадкими устами поносить меня и твоих благодетелей Аршакидов! Да! Их следует порицать за то, что они удостоили таких высоких должностей столь подлое и низкое существо, как ты!

– Эти должности достались мне по праву, государыня. Это наследственная привилегия моих предков, – холодно ответил Мардпет. – Кто бы посмел уничтожить княжество Мардпетакан?

– Мой царственный супруг.

– Да, он стремился к этому… Он хотел уничтожить все нахарарство, но уничтожил только самого себя. Однако оставим это! Я не скрываю, государыня, своей ненависти ко всем Аршакидам и своей радости, что ты наконец будешь наказана. Все эти бедствия – результат твоего упорства. Если бы ты, когда царь Шапух приглашал тебя в Персию, приняла его приглашение, если бы ты, когда Шапух осадил крепость, сдала ее без боя, не произошло бы всех этих бед. Тебя увезли бы в Персию и заключили вместе с твоим царственным супругом в крепость Ануш, и на этом все кончилось бы.

– И ты воображаешь, что династия Аршакидов прекратилась бы! – воскликнула царица в глубоком волнении.

– Да, государыня! Она должна прекратиться. Чаша терпения переполнилась, и наступил час возмездия…

При этих словах Хайр Мардпета глаза царицы зажглись огнем ненависти; она бросила угрожающий взгляд на изменника и ответила со строгостью в голосе:

– Пусть это не радует тебя, негодяй! Пусть не торжествуют и твои гнусные единомышленники! Если Меружан превратил в развалины мои города и увел в плен жителей, то от этого Армения еще не опустеет! Если он возьмет меня в плен и заключит в крепость Ануш вместе с моим супругом, то от этого династия Аршакидов не прекратится! Я готова. Я знаю, что ты, уйдя отсюда, сообщишь, как предатель, персам, что крепость безлюдна. Иди, сообщай! Пусть явятся и захватят меня! Я не боюсь ни смерти, ни заключения. Но прибудет наследник престола Армении – мой сын, да, он приедет из Византии и отомстит злодеям и за отца и за мать.

На холодном лице Мардпета появилась саркастическая улыбка.

– Не утешай себя этой надеждой, государыня, – сказал он, иронически покачивая головой. – В тебе говорит огненная кровь сюнийки и безудержное высокомерие Мамиконянов. Послушай, государыня! Тяжкие грехи, обременяющие твою душу и душу твоего царственного супруга, никогда не допустят, чтобы Армения была спасена вами и чтобы трон Аршакидов снова был восстановлен. Повторяю, чаша справедливой мести переполнилась, и наступил час возмездия. Бог требует от вас ответа за пролитую кровь принесенных в жертву людей. Я не чужой, мне известны все преступления, которые совершались в вашем дворце. Я видел и молчал, потому что боялся твоего супруга. Ты сама, государыня, только с помощью убийства получила титул царицы. Как сейчас, стоит перед моими глазами несчастная Олимпиада, которую ты велела умертвить. Ее смертью ты заплатила за царский венец. А сколько таких же несчастных принесены в жертву твоим страстям и твоему тщеславию? Ты скрылась в этой крепости в надежде, что крепость спасет тебя. Но видишь, тебя постигла божья кара. То, чего не мог уничтожить меч врага – множество людей, что так храбро сопротивлялись врагу, – оказались уничтоженными по воле бога чумой и голодом. Да и должна ли эта крепость быть тебе оплотом? Вспомни, кому она принадлежала! Каждый ее камень обагрен кровью несчастных Камсараканов, которых повелел перебить твой супруг и родовое имущество которых он незаконно захватил. Души их вопиют перед богом, требуя справедливости и возмездия!

И он стал подробно перечислять все прегрешения ее и царя Аршака, сказав под конец:

– Вот они, все доблестные подвиги Аршакидов. Этот нечестивый дом должен быть разрушен, и только тогда Армения обретет спокойствие.

– Под игом персов?..

– Да! Под игом персов, которое все же легче, чем невыносимый деспотизм Аршакидов.

– Вон, злодей! – закричала царица, вскакивая с сидения. – Если царь и царица проливают кровь, то это не преступление, они, как и боги, имеют на это право. Они это делают ради блага людей. Изымают дурных, чтобы спасти хороших…

Ее громкое и грозное восклицание разбудило служанок. Шушаник и Асмик, как два гневных ангела, вбежали в комнату и, направив на дерзкого посетители свои стрелы, закричали:

– Позволь нам, царица, убить этого негодяя!

Хайр Мардпет улыбнулся, посмотрел на юных девушек и покинул зал.

Едва забрезжило утро, едва весело защебетали птицы, как воздух огласился иными звуками – дикими, грозными. То были оглушающие звуки труб и барабанов у самых стен крепости.

Заслышав их, царица сразу поднялась с места.

После ухода Хайр Мардпета она всю ночь не сомкнула глаз. В печальном раздумье сидела она и ждала. И вот наступила роковая минута.

Но царица была уже готова ко всему. Ее сердце было умиротворено, совесть спокойна. Она боролась за опасение страны в меру своих сил. Остальное она возлагали на волю провидения. Медленными шагами направилась она в угол комнаты и опустилась на колени. Подняв к небу полные слез глаза, скрестив руки, она надолго забылась в молитве. Она молилась, как осужденный в последние минуты своей жизни. Ей хотелось поговорить с богом и излить перед ним все свои желания и мольбы.

Молитва успокоила и утешила ее взволнованное сердце. Она вытерла слезы и поднялась с колен. В последний раз грустным взором окинула она свой пышный чертог, любимые предметы, которые скоро должны были стать добычей персидских воинов.

Затем она прошла в опочивальню, где спала царевна Вормиздухт. Подошла к постели. Ей было жаль нарушить сладкий сон прелестной девушки. Стоя неподвижно, она молча смотрела на нее. Вспоминала ее ночной разговор и радовалась. В комнате было жарко, и царевна разметалась, откинув легкое одеяло в сторону. Ее пышная грудь обнажилась, завитки изящных кудрей рассыпались по прекрасному лицу. Царица наклонилась и поцеловала раскрасневшееся личико. Девушка не проснулась. Стоя, долго продолжала царица разглядывать девушку. Но какое-то смятенное чувство вдруг всколыхнуло ее успокоившееся было сердце. Ее большие глаза вспыхнули и по спокойному лицу пробежала судорога. Дрожащей рукой она прикоснулась к своему пылающему лбу и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Так оставалась она несколько минут. Ее злоба постепенно разгоралась, ее смятенное сердце билось все мятежнее. «Она не должна принадлежать этому злодею!»– прошептала она, приближаясь к постели. И снова с ужасом отвернулась, прислонившись к стене.

«Нет! Нет!.. – подумала она после долгих колебаний, – этой кровью я не обагрю своих рук. Правда, я поклялась, что Меружан, переступив порог моей крепости, увидит повешенный труп любимой девушки. Но чем виновато это невинное существо? Пусть она живет и пусть мучает Меружана. Нет наказания более жестокого и тяжкого, чем отвергнутая любовь. Пусть Меружан, совершивший ради этой девушки столько преступлений, вдруг убедится, что Вормиздухт его ненавидит и отказывает ему в любви. Она мне это обещала, и я убеждена, что она исполнит свое обещание».

Она разбудила царевну.

– Я знаю, почему ты так рано разбудила меня, дорогая матушка, – весело сказала Вормиздухт. – Мы ночью условились с тобою, что сегодня отправимся на охоту вместо Шушаник и Асмик.

Она не забыла ночного разговора.

– Нет, милая Вормиздухт, – грустно ответила царица. – Сегодня охотиться будут за нами. Охотники уже пришли и стоят у ворот. Слышишь звуки труб?

– Слышу… – смутившись ответила девушка. – Что это значит?

– Враги поняли, что крепость беззащитна! Они пришли, чтобы занять ее…

– Меружан?

– Да, Меружан!

Царевна, точно обезумев, вскочила с постели и лихорадочно стала одеваться. С непокрытой головой, с распущенными волосами она хотела бежать к воротам крепости. Но царица удержала ее.

– Куда ты?

– Проклятый Меружан пришел взять крепость Войско моего брата не посмеет ослушаться приказаний сестры. Я пойду и прикажу им…

– Что прикажешь?

– Вот ты увидишь, матушка!

Шум и движение снаружи все усиливались, беспорядочные крики оглашали воздух. Тысячи голосов кричали: «Откройте!»

– Я не открою перед ними ворот моей крепости, – сказала царица с презрением. – Они не достойны такой чести, пусть ломают.

Она все держала царевну за руку, не позволяя ей уйти.

– Напрасны твои старания, дорогая Вормиздухт, – сказала она, обнимая ее. – Положись на волю божью, – будь что будет!

Шум разбудил Шушаник и Асмик. Они с воплями бросались из стороны в сторону, не зная еще, что случилось.

В ту минуту, когда взошло солнце и лучи его ярко осветили окрестности, тяжелые ворота крепости рухнули, разъяренная толпа ворвалась в крепость. Персы с дикими криками устремились прямо к царскому дворцу. Впереди гордо ехал Меружан Арцруни, рядом с ним один из персидских полководцев.

В этот момент царица и Вормиздухт прошли в большой парадный зал дворца.

– Дай я поцелую тебя, дорогая Вормиздухт, – сказала царица грустно. – Настал час, когда немилосердной судьбе угодно нас разлучить…

Царевна упала в ее объятия и воскликнула:

– Нет, мы не расстанемся, я пойду за тобой всюду, куда тебя поведут!

Многочисленные помещения дворца наполнились воинами. Искали царицу и царевну. Дворец сотрясался от разноголосых криков. В залу, где находилась царица и Вормиздухт, вбежали Шушаник и Асмик с выражением ужаса на лицах.

– Пойди, Асмик, скажи им – ты ведь самая смелая, – что мы здесь, – приказала царица.

– Ни за что, царица!.. – с плачем отказалась служанка.

– Ну, тогда ты, Шушаник!

– И я не предам свою государыню! – рыдая, ответила девушка. Обе служанки обняли ноги любимой царицы, целовали, ласкали ее и со стоном причитали: «Ах, тебя уведут! Ах, нас разлучат с тобою!..»

Царица удалила их, когда в соседней комнате раздались тяжелые шаги. Она спокойно поднялась на свой пышный трон и усадила возле себя царевну.