Текст книги "А отличники сдохли первыми... 4 (СИ)"

Автор книги: R. Renton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17. Один отдельно взятый город

Путь по воде от острова Насти до селения Березняки занял больше времени, чем мы планировали. Скорость небольшой яхты, под завязку нагруженной авиационным бензином, и привязанной к ней лодки с провиантом для вольских амазонок редко превышала скорость неторопливого шага. Западный ветер был достаточно сильный – как обычно в мае. Но попутным он стал только к полудню, когда за пять часов маневрирования и гребли против течения, мы преодолели всего около пятнадцати километров судоходного фарватера. И причалили для отдыха на одном из песчаных островов у села Чардым.

Дикий полузатопленный пляж был надёжно скрыт густым кустарником от тех, кто ещё, возможно обитал в этих краях.

– Говорим потише. – Выбравшись на берег, я примотал швартовочный канат к ближайшей коряге и размял ноги. – Тут полно турбаз вокруг было. Которые и зимой работали, особенно на новый год. Алкашки и еды навалом. Может до сих пор не всё выжрали.

– Красиво тут... – Алина, спрыгнув с борта, тоже принялась упражняться. – Столько островов...

– Потому и популярное место было. – Я повернулся к амазонкам, достающим из рюкзаков обеденные припасы. – Вы тут не были, когда в Саратов ехали?

– Нет, по трассе обошли. – Альфа-один осмотрела в бинокль правый берег. – Вроде бы пусто. Тут тоже неплохо было бы форпост устроить. Есть где закрепиться... Видимость неплохая и на юг и на запад. Если тут вот кусты порубить...

– Правильно мыслишь. Тут ещё если не знать, как плыть к берегу – на мель сесть – проще простого. Особенно сейчас, после очередного половодья. – С поклоном приняв от девчонок галету с консервированной ветчиной и зеленью, я присмотрелся к деловитой командирше. – Слушай, Альфа... Давно хотел спросить. А почему вы так себя называете? По буквам, а не именам или званиям?

– Так проще. – Убрав бинокль, амазонка принялась спешно жевать свою порцию. – И имя и звание в одном. Запомнить легко.

– И обезличено. Не находишь?

Девчонка пожала плечами, отбросив со лба прилипшую неровную чёлку:

– Мы в армии, а не на конкурсе красоты.

– И что, никто никогда не возражал?

– Единоличники и приживалки уходят почти сразу. – Командирша окинула взглядом своих подчинённых и те согласно закивали. – Но остальные понимают, что в одиночку девчонке сейчас не выжить. Даже Настя в итоге тоже с нами всеми в союзе. И стелиться перед бандитами мы не хотим.

– Не поспоришь... Обычно, в таких случаях, я бы раньше иронично заметил, что раз вы такие умные, то чего строем не ходите. Но вы именно что ходите... Неужели никто не устаёт от такой жизни?

– У нас есть график увольнительных. Он может меняться, в зависимости от обстановки на фронтах. Но мы прекрасно понимаем, что отдых так же важен, как и труд. Этому и в академии успели научить. – Стальной взгляд амазонки не расслаблялся ни на секунду. Даже беседуя со мной, с бутербродом в руках, она продолжала сканировать местность, цепко оглядывая ближайшие островки. В нашей текущей среде обитания отбор проходят только такие стальные кнопки.

– У тебя отец тоже военный был?

Альфа-один коротко оглянулась. Как мне показалось – с недовольным лицом. Хотя строгость почти всегда сквозила в её взгляде. И всё же она тихо ответила:

– Нет... Не знаю. Бросил мать ещё до моего рождения.

Это многое объясняет... Но делиться этим выводом с ней я не стал.

Полюбовавшись разливом ещё минут десять, мы снова отчалили и подняли парус. На этот раз движение немного ускорилось. Глубина разлива позволяла идти недалеко от берега – там, где течение было слабее. И ветер теперь дул преимущественно в корму – больше не нужно было то и дело скакать с борта на борт, перекидывая гик паруса то влево, то вправо. Оставшиеся двадцать с лишним километров водного пути мы преодолели к пяти часам вечера.

Высадившись в небольшом прибрежном лесочке, чуть севернее Березняков, мы укрыли лодки в полузатопленной чаще. И выдвинулись на разведку вместе с миниатюрной Дельтой-пятнадцать – той самой амазонкой, что была родом из этих мест. Альфа и остальные две девчонки остались караулить лодки.

Двигаясь вдоль берега, мы постоянно косились на крыши редких домов, то тут, то там выглядывающих над прибрежным откосом метрах в двухстах от нас. Но признаков жизни заметно не было. Ни дыма, ни лая собак, ни мычания скотины или куриного кудахтания. Не было каких-либо шумов, которые мог издать человек – стук калиток или топоров, жужжание пил, голоса... Даже жор не было слышно или видно. Только беззаботный щебет полевых птиц и угуканье степных горлиц. Да жужжание первой мошкары, очнувшейся от зимней спячки.

Такие мелкие деревушки обычно быстро опустошались. И если рядом не было большой фермы или элеватора, то сельские пацаны тут же перемещались в соседние поселения – в поисках погребов и выжившей на подножном корму беспризорной скотины. И я тоже. Но в другую сторону.

– Ой, какой красавчик... – Прошептала Алина и показала в сторону небольшой ярко-рыжей птицы с чёрно-белыми полосатыми крыльями и длинным, слегка загнутым клювом. – Смотри! Вон, побежал, побежал!

Спешно улепётывая от нас по пляжику, птица остановилась на почтительном расстоянии, оглянулась и распустила высокий рыжий хохолок.

– Вот это да... – Совершенно очарованно уставилась на него девочка. – Я и не знала, что у нас такие живут!

– Это удод. – С авторитетным видом пояснила Дельта, поправив выбившиеся из-под каски волосы. – Тут их много летом.

– Удод... А чего он, не летает что ли? – Осторожно шагнув к птице, Алина снова спровоцировала её на небольшую пробежку. – Чего это он всё бегает?

– Это он прикидывается. Хочет, чтобы мы за ним погнались. От гнезда отвлекает. Где-то оно у него тут рядом, на земле... Они сейчас как раз гнездятся в это время. – Поправив автомат, висевший на плече, подкованная в знании местной фауны амазонка заозиралась.

– Кажется, я нашёл...

– Правда? Где? Ой...

Зацепившись расстёгнутым пуховиком за кустарник, на берегу, ногами в воде, лежал опухший бледно-синий труп. Лицо и голова скрылись под налипшими водорослями и прибрежной тиной. Одна из сторон куртки порвалась, вывалив наружу кусок синтетической ваты, посреди которого птица уложила несколько тростинок и отложила пяток мелких полупрозрачных яиц.

– Изрядный пример круговорота жизни... – Сняв автомат, я оглянулся и шагнул ближе, присмотревшись к деталям. А птица издала беспокойное верещание. – Да не боись, не трону я твоих детишек...

Амазонка тут же тоже взяла оружие наизготовку и присела на одно колено, прикрывая мне спину.

Пацан. Лет пятнадцать, может больше... Оружия не видно. Штаны, обувь – вполне обычные. Поверх левого рукава куртки была привязана ярко-красная лента, на которой жёлтой краской через трафарет были выведены полустёршиеся буквы «КККМ».

– Это не жора? Утонул, наверное, да... – Алина тихонько шагнула ближе и присмотрелась к телу из-за моей спины.

– Нет, не жора. И вряд ли он сам в воду полез... Даже обувь не снял. – Отодвинув дулом автомата тину с головы трупа, я понял причину смерти. – Горло вскрыли. И не хило так отдубасили перед этим...

– Он с пивзавода... – Дельта, убедившись, что мы по-прежнему на берегу одни, тоже подошла поближе. И указала дулом на повязку.

– И что это значит?

– Красная Коммуна имени Карла Маркса. Они так себя называют.

– О как... Тогда у меня плохое предчувствие... Пойдёмте скорей на гору, осмотримся.

– А может... А может это его свои наказали за что-то? – Поспешив за мной, Алина высказала робкое предположение.

– Нет, тогда бы повязку сначала забрали. – Замыкающая наш отряд Дельта снова поделилась знанием местных обычаев.

Минут через пять мы полностью минули деревушку и взобрались на прибрежный утёс. Шагая вдоль обрыва, белеющего выходами известняковой породы, мы вскоре смогли разглядеть пёстрые домики городка на левом берегу – за двумя километрами водной глади. Лодок или какого-либо движения на берегу заметно не было.

– Вон гора, оттуда сверху больше увидим.

Основательно запыхавшись, мы торопливо обошли ближайший овраг и забрались на самый высокий утёс. Устроившись на краю, я достал бинокль.

– В какой стороне пивзавод? А... Похоже уже сам нашёл... Вон там слева, да? Где дымок...

– Да... – Дельта, присев рядом, прищурилась, разглядывая северную часть города, располагавшуюся сейчас немного слева от нас.

– Тогда у нас для Альфы и хорошая и плохая новость одновременно. Договариваться насчёт оборудования форпоста, похоже, тут больше ни с кем не надо.

– Что там? – Алина подсела с другой стороны.

– Вот глянь. – Я передал ей бинокль. – Во-о-он туда. Пожарище видишь?

– Ага...

– Там посреди него ряд вертикальных резервуаров. Раньше это было пивзаводом.

– Ох... Да там же всё черным-черно... Ой, вроде движение вижу!

– Это жоры. Сбежались на запах и сгоревших обгладывают. Опоздали мы. Судя по тому трупу – примерно на день. Нет больше Коммуны. И по городу тоже посмотри – дым то там, то тут. Не от костров. От пожаров. Всё разорили, твари. Тех, кто как Дельта, сам по себе тут жил. И дальше пошли.

– На север? – Алина вспомнила вчерашнюю вечернюю беседу. – Это остатки «орды»?

– Больше некому. До сих пор кто-то у них там командует, даже без неистового бородача. И они точно не пойдут обратно на юг. А на востоке уже, наверное, всё выжрали, раз мы о них так долго не слышали.

– Можно? – Дельта потянулась за биноклем.

– Ага... – Алина передала ей прибор и вздохнула. – Ужас... Вот так живёшь-живёшь... Что-то стараешься наладить... И тут...

– У каждого своя стратегия выживания. И своя правда. Но это не значит, что мы смиримся с их вариантом. Идём обратно.

– А что там дальше на том берегу если идти на север? – Поднимаясь, Алина отряхнулась и поправила свою каску.

– Около дюжины деревушек разного масштаба, очень близко друг к дружке. И потом Балаково. Плотина.

– Подождите... – Дельта, похоже, что-то заметила внизу под утёсом и перешла на шёпот. – Там в кустах человек лежит!

– Жора? Или ещё утопленник?

– Нет... Рядом с ним угли от костра. Грелся... Может ещё живой?

– Прикрой нас отсюда. Мы пойдём спустимся.

– Есть. – Амазонка отдала бинокль и залегла на краю обрыва с автоматом наготове.

Вернувшись к оврагу, мы сошли по его склонам к берегу и вернулись обратно по низу, под белыми известняковыми скалами.

Приглядевшись к парню, который съёжился у потухшего костра, сунув руки в карманы и прислонившись боком к скале, я сначала подумал, что мы всё же ошиблись. И это очередной труп. Всё лицо пацана, видневшееся из-под капюшона демисезонной куртки, опухло и было залито густыми синими гематомами. Но, подойдя ближе, заметил, что он мерно дышит. Спит. Или в отключке. На левом рукаве виднелась знакомая красная повязка. Всё пространство внутри небольших карманов занимали его сжатые кулаки. Очертаний ствола заметно не было. И рядом с ним тоже не лежало ничего опаснее палок и камней.

– Эй, марксист... Живой?

Пацан дёрнулся и попытался разлепить заплывшие глаза. И, едва заметив наши с Алиной вооружённые фигуры на фоне опускающегося солнца, он резко попятился и выхватил из кустов заострённую палку:

– Не подходи! Убью! – Выставив вперёд своё оружие, он мелко затрясся и тихо закряхтел. Не то от страха, не то от боли.

– Смотри сам не убейся. Ты нам не враг. И мы тебе тоже.

Продолжая кряхтеть, пацан тихо просипел:

– Из Березняков?

– Из Саратова. Ты с пивзавода? – Я качнул стволом, указав на его левую руку. – Что там было? Орда?

– Да... – Помедлив, паренёк ответил сразу на оба вопроса и расслаблено опустил палку. – Позавчера пришли. Типа им тут все дань платят и мы тоже должны.

– И вы не согласились?

Продолжая натужно дышать, пацан покачал головой.

– Ты ранен? – Девочка шагнула ближе, зайдя в тень и снимая свой ранец.

Услышав её голосок и увидев перед собой девчонку, пацан принял весьма удивлённый вид – насколько это было возможно в его состоянии. И просипел в ответ:

– Ребра... И рука... – Выронив палку, он приподнял руку и показал окровавленную подмышку. Похоже, его ткнули туда чем-то острым в момент, когда он замахивался. Значит сражался, а не просто сбежал.

– Раздевайся! – Алина бесстрашно присела рядом с ним, потроша аптечку.

– Только медленно... – Продолжая держать его на прицеле, я махнул наверх Дельте, и она побежала спускаться к оврагу. – Как всё было?

– Город начали жечь. – Медленно стягивая куртку, пацан морщился от боли. – Ребят перебили, которые там сами по себе при нас жили... Кто к нам убежать не успел. Или в клетки посажали... Потом, когда жоры на гарь сбежались – натравили их на нас.

– Это как же?

– Оттеснили их телегами, а к нам в это время за ворота горелое мясо покидали. Издалека, рогатками.

– Рогатками?!

– Ну... Ай-с-с-с-с...

– Терпи... Тебя как зовут? – Ловко орудуя своими инструментами, Алина разрезала прилипшую к телу рубашку и начала промывать рану.

– Евг... Женя. Женёк.

– Меня Алина. Очень приятно. А это Кир. Сейчас будет немного больно...

– Надо сделать это своим девизом... Так что за рогатки?

– Вкопали в землю по два столба и между ними широкую резиновую ленту с корзиной привязали. Не знаю... Из тракторных камер, наверное, нарезали. Середину резинки – верёвкой к телеге с лошадьми. Оттягивают, кладут в корзину горелое и рубят верёвку.

– Так выбросили бы обратно за забор.

– Да пока всю эту... – Пацана передёрнуло – не то от ожога антисептиком, не то от воспоминаний. – Пока эту россыпь соберёшь... Там же и внутренности ещё... Они ещё три раза стрелять успевают. Жоры ворота снесли... И тех, кто сопротивлялся, эти козлы потом перерезали.

– А ты что же? Судя по ране, тоже сопротивлялся...

– Меня Кузьма спас. Они когда уцелевших к воде отвели, начали этот свой ритуал проводить... Он там на них рыпнулся, и некоторые успели в воду попрыгать, пока его не скрутили. Он здоровый был. Повалил целую толпу.

– А выплыл ты один?

– Не знаю... Темно уже было.

– Мда... Короче не удалось вам в отдельно взятом городке коммунизм построить...

К этому времени вниз подоспела амазонка. И страдающее от боли избитое лицо пацана опять преобразилось в удивлённую гримасу.

– Дельта, это Женёк. Женёк, это Дельта. – Я быстро их познакомил. – А что с теми, кто не сопротивлялся?

– Тоже по клеткам распихали. И некоторых на этом... Ритуале... Типа в свои посвятили. – Женёк продолжал с удивлением разглядывать экипировку девчонок. Кажется, они произвели на него даже больший эффект, чем вменяемый жора. А может он просто не мог меня толком разглядеть на фоне солнца.

– Чё за ритуал-то?

Марксист помедлил и с сомнением ещё раз оглядел девчонок. Алина закончила накладывать повязку и принялась паковать аптечку обратно в ранец.

– Говори, они и не такое видели.

– В общем... От тех, кто их нахер послал, отрезали мясо. Заживо. И скармливали тем, кто согласился с ними теперь ходить.

Замерев, Алина медленно перевела взгляд на меня, потом обратно на Женька. И лишь грустно покачала головой. Да. Такое её уже не особо шокирует. Только печалит.

Достав из ранца бутылку минералки, девочка протянула её раненому:

– Вот. Только быстро не пей. Потихоньку...

– Спасибо... – Пацан, кажется, всё не мог поверить своему везению и присмотрелся к моей фигуре. – А вы... Вы вообще кто? Вы взрослый?

– Про Чёрного Жору слышали тут у себя?

Подбитые брови Женька снова взлетели вверх, и он поперхнулся минералкой.

– Значит, слышали... Орда дальше на север пошла?

Откашливаясь, парень покивал:

– Я не видел... Но слышал, что до Балаково хотят дойти. Там же ещё даже электричество есть. На плотине ГЭС. Или на атомной тоже... Не знаю...

– Ещё что-нибудь?

Отпив новый глоток, паренёк перевёл дух.

– Говорят, что там на ГЭС кто-то с кучей пулемётов окопался. Они хотят заставить их сдаться. И потом с этими пулемётами обратно на Саратов идти. Хана своего освобождать.

– Это как же они их заставят? Опять мясом из рогаток забросают? Много надо будет жор, чтобы через пулемёты пройти. Да и на ГЭС ограда покрепче вашей будет, наверняка.

Женёк отпил ещё немного. И покачал головой:

– Не... Хотят... Хотят типа если не сдадутся, атомную поджечь. Чтобы им там второй Чернобыль устроить. Чтоб ни нашим, ни вашим.

Глава 18. Остаток пути

Обратный путь до лодок занял несколько больше времени – не смотря на то, что Женёк упрямо отказывался от помощи, было видно, что идти ему тяжело. И отбили ему не только морду и рёбра – хромал пацан на обе ноги. Вдобавок, остановившись у трупа своего приятеля, он потратил минуту на то, чтобы аккуратно снять с рукава ленту. Под возмущённые крики хохлатой птицы, которую уже во второй раз согнали с насеста.

– Мы пришлём сюда кого-нибудь из Вольска. Сейчас некогда, сам понимаешь. – Я видел, что он очень не хочет оставлять его в таком виде и поспешил успокоить нашего нового приятеля. – Похоронят по-человечески. Никто его тут не тронет.

– Удоды метят свои гнёзда специальным мускусом. Он отпугивает хищников и грызунов. – Дельта-Пятнадцать снова поделилась знаниями о местной природе, подтверждая мои слова. Очевидно, тоже сочувствуя пареньку.

Экстренный военный совет состоялся незамедлительно, как только мы расселись по лодкам и приступили к вечернему перекусу.

– Я думаю, они блефуют. – Угрюмо заметила Альфа-один, как только Женёк закончил короткий пересказ вчерашних событий. – Нам по ГО в академии рассказывали про станцию. Там столько степеней защиты, что устроить поджог просто нереально. Даже в автономном, аварийном режиме без охраны. Да даже если на реакторы самолёт упадёт – это тоже учтено.

– Быструю диверсию эти оборванцы устроить не смогут. Тут согласен. – Я присел на борт яхты рядом с ней. – Попасть к пультам управления и начать на них играть как на пианино – тоже не получится. Без спецтехники двери не вскрыть. Но вопрос сейчас не в том, верим ли мы им. Вопрос в том, поверят ли им те, кто засел на плотине ГЭС. С вертолётом, пулемётами, да ещё и электричеством.

– Можно? – Амазонка азиатской наружности, которая до этого вообще не сказала при мне ни одного слова, внезапно подняла руку.

– Не «можно», а «разрешите». – Альфа, похоже, порядком устала за сегодня. И продолжала ворчать с угрюмым видом. – Что?

– Извините... Я вот подумала... Во всяких фильмах...Или там... Играх... Реакторы вечно перегреваются из-за чего-то. Какой-нибудь злодей отключает систему охлаждения или переводит их в режим повышенной нагрузки. Или и то и другое одновременно. Могут эти дикари что-то подобное устроить?

– Для этого как раз нужно добраться до управления. И сообразить, на какие кнопки жать. Да и в этом случае тоже вскоре сработает защитная автоматика, которая вернёт всё в норму, как только они оттуда усвистают. – Заметив, что марксовский паренёк нерешительно поглядывает на приготовленные бутерброды, я пододвинул ему пару. – Налетай, коммунар. Со вчера же ничего не ел.

– Благодарю... Я вот чего подумал... – Хрустнув сухим хлебцем, он тут же схватился за челюсть. – Уф... Зуб шатается...

– Крепко били?

Все девчонки, кроме непреклонной командирши, смотрели на раненого паренька словно на бездомного котёнка. Отчего тот окончательно смутился:

– Да ладно... Другим больше досталось... Я вот чего сказать хотел. У меня тётя там рядом в Натальино жила. Это деревня прямо у охладителя. Часто у неё в гостях были...

– Охладителя? – Заинтересовалась Алина.

– Это так называют пруд возле станции, из которого берётся вода для охлаждения реакторов. – Переместив пищу на другую сторону рта, пацан продолжил утолять голод.

– А он что, радиоактивный получается? – Недоумевала девчонка. – Как же там люди живут?

– Да не... – Помотал головой Женёк. – Ну если только немного... Радиоактивная вода – она вроде как внутри реакторов, в таком специальном закрытом кольце. Как это... Герметичном контуре, во. Там она нагревается, испаряется, пар вращает турбину, опять охлаждается и стекает куда-то там обратно. Всё по кругу. А вот вода из охладителя как раз и охлаждает этот самый герметичный контур. И с радиацией, вроде бы, не контактирует. Не знаю, как именно устроено и как это вообще выглядит. Мне самому просто примерно так рассказывали.

Подняв руку, он обозначил паузу и, спешно прожевав и проглотив кусок бутерброда, продолжил:

– Вот я и думаю... Мы там с пацанами на великах часто катались по дамбе вокруг пруда. И оттуда было видно, что вода внутрь станции заходит через один небольшой канал и выходит рядом с ним через другой. Точнее... Ну как небольшой... Вот как отсюда до тех камышей.

– Метров пятьдесят. – Заключил я, догадываясь, к чему он клонит. – А глубина?

– Не знаю. Но сам охладитель вроде максимум пару метров глубиной. А канал, наверное, помельче.

– То есть, самый простой способ устроить диверсию – это нарушить систему охлаждения, путём возведения там плотины примерно в сто квадратных метров площадью. Может меньше.

– Это вообще реально? – С сомнением подняла брови Алина. – Я бы вот сроду не догадалась до такого.

– Их там много. И наверняка по пути встретят тех, кто точно также, как Женёк, немного понимает в том, как там что устроено. Может уже встретили. Может в самом Балаково поймают кого-нибудь типа Насти, с родителями-атомщиками. Там же чуть ли не полгорода на этой станции работало. А по времени... Раскурочат какое-нибудь здание неподалёку кувалдами и завалят канал битым кирпичом. Ломать – не строить.

– Кстати о времени. Когда дикари ушли на север? – Альфа обратилась к пареньку. – Сегодня?

– Не знаю точно... Я ночью грелся и сушился. И под утро меня вырубило. Но судя по кострам, они всю ночь ещё в городе были. Да и орали так, что над водой на километры разносилось. Только под утро затихли. – Пацан потянулся было ко второму бутерброду, но предпочёл сначала спросить. – Можно ещё?

– Лопай-лопай. Бражку вашу, небось, пока всю не высосали – не успокоились... – Встав с борта я принялся отвязывать швартовы. – И поэтому ушли точно не спозаранку. Значит, время у нас ещё есть. Идти такая толпа будет медленно. По пути рыскать по деревням. Раньше завтрашнего дня они к городу не дойдут, даже с лошадьми.

– Значит, до Вольска нужно доплыть сегодня. – Альфа с амазонками тоже принялась собираться. – Настроить связь, переночевать. И утром выдвинемся на разведку.

Женёк тоже поднялся и нерешительно отошёл в сторонку, прихрамывая.

– В Вольск с нами поедешь? – Я повернулся к нему, сворачивая канат.

– А можно?

– Не «можно», а «разрешите». – Усмехнувшись, я повернулся к Альфе. – Приютите у себя ветерана?

– Дельта-пятнадцать говорит, что вы, вроде бы, не бандитствовали... – Амазонка с сомнением всмотрелась в заплывшие от побоев глаза стеснительного паренька. Но, в итоге, равнодушно пожала плечами и указала на свою лодку. – Ладно, садись на нос. Расскажи по дороге всё, что знаешь про их тактику. Как дерутся, как строятся, как коней используют... Всё.

После поворота реки на север ветер снова дул нам в левый борт. Петлять как с утра уже было не нужно, но скорость оставляла желать лучшего. Стараясь идти подальше от левого берега, мы медленно скользили вдоль белых известняковых утёсов там, где встречное течение было медленнее.

– А мел же вот из этого делают, да? – Алина зачарованно разглядывала скалы и утёсы, проплывающие над нами.

– Из известняка, да.

– Значит и тут раньше было морское дно? Ты же говорил, что это всё мелкие осколки ракушек.

Я кивнул, подруливая яхту к берегу и пытаясь разглядеть сквозь прозрачную воду начинающуюся мель, пока ещё позволяло закатывающееся солнце

– Обалдеть... Их же тут метров двадцать в высоту... Этих древних ракушек...

– Больше на самом деле. Если будет возможность – попроси амазонок показать карьер цементного завода, на котором у них база. Вот там увидишь реальные масштабы геологической истории.

– И чего он, прямо жуть какой большой?

– Километра полтора в диаметре. И в глубину метров пятьсот, наверное...

– Хочу посмотреть! – Алина оглянулась на лодку с боевыми девчонками, но решила пока их не беспокоить – все они с интересом слушали подробный рассказ Женька о трагических событиях вчерашнего дня. Медицинская помощь, вода и питание явно пошли ему на пользу. Восседая на носу буксируемой лодки, он перестал стесняться, расшевелился и активно сопровождал свой рассказ жестами. По всей видимости, обозначающих нанесение ударов каким-то самодельным холодным оружием.

Поразмыслив, девочка достала из ранца свою тетрадку и принялась там что-то писать.

– Подумать только... – Остановившись, она уставила кончик карандаша в подбородок. – Как же у вас тут много всякого интересного и красивого... Я раньше думала, что всякие интересности только за границей можно увидеть. Всякие достопримечательности, там... А тут... Место приземления первого космонавта... Степи – ни одного деревца до горизонта. Мосты... Волга – как море. Кумыска тоже красивая... Подземелья... Самолёт, на котором Джон приехал... Я такого никогда не видела. Удод... Ещё вот карьер посмотрю... А плотина большая?

– Пара километров примерно. Но именно гидроэлектростанция занимает где-то половину.

– Класс... Ох, если б только не эти дикари... И чего им мирно не живётся...

– Голод. И полная уверенность в том, что виноваты в нём те, кто сейчас живёт сыто. И кто ещё знает, что там этим несчастным детишкам залил в головы их предводитель. Так густо, что они ради него готовы половину области в радиоактивную пустыню превратить.

– А до Саратова тоже достанет, если там что-нибудь взорвётся?

– Вряд ли. Ветер тут, как видишь, в основном с запада дует. АЭС строили как раз с таким расчётом, что в случае чего – осадки унесёт в малонаселённую степь на восток. Но Балаково тогда точно зацепит. И воду из реки нельзя будет использовать.

Всмотревшись в противоположный берег, Алина с опаской спросила:

– А нас оттуда не заметят? Они же где-то там сейчас идут, да?

– При таком разливе нормально пройти можно только вдоль автомобильной трассы. А между нами и трассой – километров пять. Не заметят. Расслабься. Можешь даже поспать в каюте. Нам ещё часов пять пилить такими темпами.

Закончив свои записи, Алина убрала тетрадку, закуталась в тонкий спальник, притороченный к ранцу и юркнула в каюту. Остаток медленного путешествия прошёл без приключений. Борясь со сном, я периодически умывался речной водой из-за борта. И уже после полуночи на берегу на фоне звёздного неба показались контуры невысоких многоэтажек Вольска.

– Руки вверх! – Как только парусник приблизился к грузовому причалу цементного завода, до нас долетел грозный девичий окрик. – Назовитесь или открываю огонь на счёт три! Раз!

– Вольно, Гамма-шесть. – Послышался усталый голос Альфы. – Свои...

– Альфа! – Тот же самый голос из темноты теперь звучал совсем иначе – с искренней радостью. – Здравия желаю!

– Симметрично... – Разглядев на причале хрупкий силуэт в надвинутой на глаза каске, я бросил рядом с ним швартовочный канат. – Принимай конец, Гамма-шесть!

Машинально схватив канат и примотав его к вантам, девчонка не выдержала и озадаченно произнесла:

– А... А это кто с вами?

– Мы нашли союзников. Гамма, отправь посыльного в штаб. Срочное совещание через десять минут со всеми бетами и гаммами. А сюда пусть пришлют парочку дельт. У нас много груза. И есть раненый. Пусть организуют койку в лазарете.

Рассудив, что ничего нового на их совещании услышать будет нельзя, я решил заночевать на яхте. И, поздоровавшись со спешно прибывшим отрядом дельт, разложил спальник на втором лежаке в каюте. И уже через несколько минут забылся, легко покачиваясь на волнах под негромкие переговоры амазонок, занимающихся разгрузкой своей лодки. А Алина так и не проснулась, всё это время мирно посапывая, свернувшись калачиком в своём углу.

– Кир!

Стук приклада автомата по каюте бесцеремонно выхватил меня из крепкого сна. Было уже светло.

– Кир? – Снова стук.

– Слышу, слышу, хорош яхту ломать! – Высунувшись из каюты наружу, я протёр глаза и увидел на причале Дельту-пятнадцать. – Сколько времени?

– Около восьми... Альфа сказала, что связь с Саратовом налажена. Разведотряд готов выдвигаться в любое время. – И на этих словах девчонка развернулась и зашагала обратно к жилым помещениям посёлка при цементном заводе.

– Погоди! Новостей из Саратова нет? Хан не заговорил?

– Ой, да... – Дельта остановилась. – Что-то там вроде есть, только я не знаю подробностей. Альфа сказала, что передаст лично.

– Она с нами в разведку?

– Ага...

– Не «ага», а «так точно». Ладно, беги. Скажи, что минут через пятнадцать будем готовы. – Я повернулся к Алине, которая тоже выползла наружу из-под своего спальника. – Да?

– Так точно! – Улыбнулась девочка. – Доброе утро!

– Это мы сейчас ещё посмотрим...

Пока мы принимали водные процедуры и наскоро перекусывали, амазонки разгрузили яхту, сложив канистры с топливом неподалёку, в тени огромной кучи цемента, готового к погрузке на железнодорожные составы ещё зимой. Но так и застывшего тут навечно.

Под попутным ветром, без перегруза и прицепа лёгкая яхта бежала по волнам гораздо быстрее. Мы снова двигались с запада на восток, обходя полузатопленный архипелаг перед плотиной по той самой Девушкиной воложке.

– Да, в общем-то, не так уж много нового. – Сидя рядом со мной у руля, Альфа делилась новостями, полученными из Саратова по телеграфу. – Сказал, что его зовут Дмитрий Ханыгин. Что он бывший полярник. И что срать он хотел на наш альянс и на представителей власти. Что скоро нам всем всё равно... Конец, в общем. Что если мы сами напоследок пожить не хотим, то остальным хотя бы не мешайте.

– Полярник, значит... Вот как он выжил. А насчёт «пожить» это он про каннибализм, очевидно... И хрен знает, что ещё, чем они там в этой своей «орде» занимаются...

– Сворачивай вон к тому мысу направо. – Альфа толкнула руль. – Когда мы тут дальше прямо плыли, по нам стрелять начали.

– Да тут до плотины ещё пара километров... Точно «Корды» у них там. Успели где-то с других вертушек поснимать, похоже. Ладно, попробуем с островка разглядеть, что у них тут и как.

Причалив к берегу острова, разделявшего реку на воложку и Балаковский рукав, мы достали бинокли.

Течение реки прямо по курсу – на севере от нас – перекрывала длинная приземистая плотина – от берега до берега. Особенностью местной ГЭС было отсутствие водосброса – никаких ниспадающих с верхотуры водопадов. Разница уровней воды до плотины и после была всего в несколько метров. Но этих метров хватило, что бы волны весеннего половодья размыли стыки городских дамб. И весь левый берег теперь был покрыт водной гладью – плотина кончалась не сушей, а мутным болотцем, из которого поднималось многоэтажное здание администрации электростанции и голые верхушки деревьев. И немного правее, метрах в пятистах от них, начинались приземистые крыши каких-то складов и гаражей, которые располагались на более высоком уровне земли – и вокруг них было почти сухо. Между этими строениями мы скоро заметили движение.