Текст книги "Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ)"

Автор книги: postsabbath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

– Какое мне дело до каких-то шушуканий? – однако Драонн покраснел. – У меня есть куда более важные дела, чем слушать всяких дур!

– Ну Аэринн, наверное, не такая занятая как ты, мой принц... Думаю, она находит время, чтобы послушать.

– По-моему, ты просто уходишь от разговора, – заметно смущаясь, произнёс принц.

– А может быть я наконец прихожу к разговору, – Кэйринн взглянула прямо в глаза Драонну, и тот поспешно отвёл взгляд. Поскольку принц промолчал, девушка продолжила. – Я давно хочу начать этот разговор, но всё откладывала, боялась... Может быть, сейчас для него пришло время?

– Я тебя не понимаю... – пролепетал всё прекрасно понимающий Драонн.

– Хорошо, тогда я скажу прямо, как умею, мой принц. Думаю, ты знаешь, да и все об этом знают, что я полюбила тебя с первого же дня знакомства, – очертя голову, начала Кэйринн, и по решительности, написанной на её лице становилось ясно, что она не остановится, пока не скажет всё, что у неё на сердце. – Полюбила не как своего спасителя, которому обязана большим, чем жизнью; полюбила не как великого принца – одного из величайших в мире; но полюбила как мужчину, которого желаю больше всего на свете. И я знаю, что я тебе небезразлична. Я вижу это в твоих глазах, слышу в твоём голосе, чувствую в твоём дыхании. И вот я сказала тебе о своих чувствах, и теперь хочу, чтобы ты сказал мне о своих...

Кэйринн замолчала, испытующе глядя на Драонна. Тот же стоял, потупив голову, мечтающий, вероятно, очутиться сейчас в любом другом месте – даже посреди главной городской площади Кидуи. Лицо его сделалось почти пунцовым.

– Зачем ты сказала всё это? – наконец проговорил он хриплым голосом. – И зачем ждёшь от меня каких-то слов?

– Потому что я люблю тебя, и думаю, что ты меня тоже любишь! – с несвойственной ей обычно горячностью произнесла девушка.

– Я люблю свою жену... – выговорил Драонн, хотя было видно, что слова эти, при всей их кажущейся простоте, дались ему нелегко.

– А меня? – настойчиво повторила Кэйринн. Начав, она уже не могла ни остановиться, ни отступить.

– Я не знаю... – Драонну понадобилось всё его мужество, чтобы сказать это, а для того, чтобы собрать это мужество в кулак, потребовалось некоторое время. – Я правда не знаю, Кэйр... Ты очень дорога мне... Да... Признаюсь, что мои чувства к тебе больше, чем просто дружба... Я думаю о тебе... – каждая фраза давалась принцу с огромным трудом, но всё же каждая последующая шла легче предыдущей, словно скатываясь со всё более крутого склона. – Я думаю о тебе, как о женщине... Как о женщине, которую желаю и которой хотел бы обладать... Может быть это любовь, а может и нет... Но у меня есть жена, которую я люблю, и которой никогда не причиню боль... У нас ничего не получится, Кэйр... Прости...

Кэйринн стояла, закусив губу. Сперва казалось, что она собирается что-то сказать, но затем она вдруг ушла, не пожелав оставить последнее слово за собой. Сложно сказать, что она испытывала сейчас – горечь, разочарование, презрение... Сам-то Драонн ощущал себя так паршиво, словно только что совершил что-то донельзя гадкое и противное. Он понимал, что повёл себя неправильно. Да, формально он отказал Кэйринн, но сделал это так, чтобы не рвать окончательно все связывающие их нити. И сделал он это намеренно, словно специально хотел удержать девушку поближе. Словно не мог решительно и бесповоротно отказаться от неё.

***

Несколько дней после этого оба они избегали даже случайных встреч друг с другом. Драонн хоть и ощущал себя донельзя гадко, понимал, что их новый разговор не приведёт ни к чему новому – он поведёт себя точно так же... Наверное, здесь можно было бы употребить слово «дипломатично», но само собой напрашивалось другое – «трусливо». Вполне вероятно, что Кэйринн теперь презирала его – она всегда тонко чувствовала фальшь. И это мучило. Причём это были муки страха того, что Кэйринн его разлюбит.

Прошло дня четыре или пять, когда Кэйринн вдруг сама пришла к нему. Лицо у неё было, как обычно, совершенно бесстрастное, словно она вновь созерцала нечто внутри себя, недоступное ни взглядам, ни пониманию других.

– У меня есть просьба, мой принц, – сухо сказала она.

– Проси, что хочешь, – Драонн был счастлив вновь видеть её и слышать её голос.

– Я решила покинуть замок, – не опуская взгляда, произнесла Кэйринн.

– Это не просьба, Кэйр, – скрипнув зубами и не вполне совладав с голосом, ответил Драонн. – Ты вольна делать, что пожелаешь. Я – не твой сеньор, а ты – не мой вассал. Ты – гостья, а гость уходит тогда, когда сам того пожелает.

– Ты прав, мой принц, это была ещё не просьба. Дело в том, что со мной желают уйти парни из нашего отряда. А они являются твоими вассалами.

– Сколько?

– Все шестеро. Просились ещё, но я отказала. Я согласилась просить только за тех, с кем ходила на дело.

– И куда же вы направитесь? – хмуро поинтересовался Драонн.

– Гайлейн сказал, что в восьми милях отсюда в чаще леса есть заброшенный лагерь углежогов. Отправимся туда. Мне надоело прятаться за замковыми стенами и бояться сделать лишний шаг, дабы не вызвать твой гнев. Я хочу войны. Страшной войны, какая тебе не понравится. Я хочу жечь деревни, я хочу убивать людей – всех, от мала до велика. Я хочу, чтобы они, забиваясь вечерами в свои жалкие лачуги, трепетали от ужаса. Чтобы они молили Арионна о скорой гибели в случае нашего набега.

– Ты надеешься победить?.. – с горечью спросил Драонн.

– Конечно нет, я знаю, что это невозможно. Моя победа будет в том, чтобы убить побольше этих тварей прежде, чем я сама отправлюсь по Белому пути.

– Что за глупость? – вскричал принц. – Если ты знаешь, что не победишь, то зачем ставить под удар не только свою жизнь, но и жизнь моих илиров?

– По-твоему, трусливо ждать под обманчивой защитой стен, пока сюда явятся имперские легионы и сожгут самые камни, из которых они сложены – более разумно? – яростно вскричала Кэйринн. – Обрекать себя на жалкое существование, которое однажды милосердно прекратят копья легионеров? Знаешь, мой принц, почему моя затея обречена на провал? Из-за таких как ты! Если бы вместо того, чтобы дрожать каждый за свою жизнь, все принцы, объединившись, нанесли бы удар, мы захватили бы Сеазию прежде, чем люди успели бы опомниться!

– И когда это ты успела сделаться великим стратегом? – Драонна душила ярость из-за обвинения в трусости. – Когда это девочка с хутора сравнялась в искусстве войны с бывалыми воеводами?

– Моё искусство древнее, как сама жизнь! – отрезала девушка. – Убей, или будешь убит. Вот и всё моё искусство!

– Мир больше и сложнее, чем тебе кажется, Кэйр, – пытаясь унять гнев, спокойнее заговорил принц. – Не думай, что уже познала его целиком.

– Я пришла не за нравоучениями, мой принц, – Кэйринн также взяла себя в руки и вновь старалась говорить холодно и делово. – Я пришла за дозволением для твоих илиров.

– Я не дам его тебе, – покачал головой Драонн. – Ты, если пожелаешь, вольна идти куда заблагорассудится, но мои вассалы приносили мне клятву, и они останутся со мной. Я рассчитываю на них в это тяжёлое время.

– Ясно, – презрительно фыркнула Кэйринн.

Резко повернувшись на каблуках, она вышла.

***

Драонна хватило только на сутки. Уже на следующий день он подошёл к Кэйринн сам.

– Я отпущу своих илиров. Но только тех шестерых, о которых ты говорила. И только при одном условии.

– Какое же это условие, мой принц? – насмешливо поинтересовалась Кэйринн.

– Вы уйдёте весной. Уйти посреди зимы в лес, чтобы жить в давно необитаемых хижинах – самоубийство. Если метели будут продолжаться – вы и не доберётесь туда. Да даже если и доберётесь – никто не знает, осталось ли что-то от этого посёлка! Возможно, вы наткнётесь лишь на обрушившиеся лачуги. Когда настанет весна, вы уйдёте, если пожелаете.

– Хорошо, мы уйдём весной, – кивнула Кэйринн, и досада кольнула Драонна в самое сердце – лицо её при этом оставалось абсолютно бесстрастным. – Спасибо, мой принц.

– Не стоит, – сухо бросил оскорблённый принц.

В этот момент он мечтал бы сделать Кэйринн так же больно, как сделала она сейчас ему. Конечно, он ожидал хоть каких-то эмоций. Он очень надеялся, что этот уход – не более чем демонстрация женской обиды, и что, позволив непокорным илирам уйти, он больно заденет девушку. Ему хотелось бы насладиться её страданиями, а затем уже поговорить о том, чтобы никто из них не делал глупостей. Теперь же, конечно, об этом разговоре не могло идти и речи. В эту минуту Драонн был так уязвлён, что согласился бы, не раздумывая, попроси Кэйринн разрешения удалиться в этот же момент.

Стало понятно, что их отношения с Кэйринн изменятся. Эта невысказанная обида будет глодать его душу, превращаясь в уязвлённую гордость, которая, в свою очередь, встанет стеной между ними – стеной куда более прочной, чем даже стены Доромиона, ведь оба они окажутся слишком горды, чтобы попытаться расшатать хотя бы один камень.

И действительно – в последующие дни размолвку между принцем и его любимицей почувствовали все. Такие вещи невозможно долго скрывать в столь изолированном обществе. Надо признать, большинство вздохнуло с облегчением, надеясь лишь, что обоим хватит ума не пытаться восстановить то, что было разрушено.

Особенно, конечно, воспряла духом Аэринн. Узнав о решении Кэйринн уйти, она постаралась никак не выдать своей радости, но всё же её легко было прочесть в загоревшихся вновь глазах, румянце, вернувшемся на её щёки. Конечно, она понимала, что это решение ещё может быть отменено, тем более что вскоре стало известно, что уход откладывается до весны, но всё же это была какая-никакая, но победа. В первую очередь – победа её мужа, поскольку женским чутьём Аэринн, конечно, угадала, в чём крылась причина подобного решения её соперницы.

Кэйринн продолжала свои набеги на людские деревни. И теперь, словно в пику Драонну, она уже не слишком церемонилась. За последующий месяц принцу донесли ещё о девятерых жертвах. Но он всякий раз спускал это, больше не заводя разговоров о гуманности ведения войны. Драонн чувствовал, что если он попытается вновь прочитать нотации кровожадной воительнице, то число трупов в ответ только лишь возрастёт.

Так продолжалось до тех пор, пока не случилось первое открытое столкновение лирр с жителями одной из деревушек. Кэйринн больше не считала нужным излишне таиться, иной раз словно специально пытаясь поднять тревогу. И однажды так и произошло. Двое мужиков подняли крик, прежде чем каждому из них всадили в горло по стреле. А в хате оказалось ещё несколько мужчин – то ли собрались там для какого-то празднования, то ли просто это была такая многолюдная семья.

Мужчины эти не были глупцами и не спешили выскакивать на улицу, где их ждала бы верная гибель. Они затаились в доме, дождавшись, пока туда ворвутся лирры. Конечно, никакого особенного оружия у простых селян не было, да и не могли они сравниться в ловкости и умении с лиррийскими воинами, однако без боя сдаваться не собирались.

Кэйринн, как всегда, ворвалась в хату первой, и поэтому именно ей достался удар кочергой по голове. Мужики предусмотрительно задули лучины, так что в комнате была почти полная тьма, однако же девушка почувствовала движение и успела слегка отклониться, так что удар, который мог бы размозжить ей лицо, пришёлся лишь на щёку. Однако сила была такова, что девушка отлетела назад, на руки к спешащим за нею илирам.

Быстрые и ловкие словно кошки, и почти так же хорошо видящие в темноте, воины молниями проскользнули внутрь. Люди даже не успели среагировать – вот только что изба была пуста, а теперь в ней внезапно выросло шесть зловещих теней, словно посланцы самого Асса, несущие смерть и разрушение. С криками отчаяния люди бросились на врагов, но исход был предрешён заранее. Даже пятеро воинов вряд ли справились бы с шестью обученными бою лиррами, а уж пятеро селян толком не сумели даже нанести ударов. Они были убиты в течение нескольких секунд.

В доме, к счастью, больше никого не было. Наверное, здесь действительно собрались отметить какое-то событие мужики, отослав женщин и детей по соседям, чтобы не мешались. Только это не позволило умножиться количеству жертв этой ночи, поскольку в противном случае илиры, не задумываясь, прикончили бы всех даже и без приказа Кэйринн.

Рана самой Кэйринн, к счастью, была неопасна. Скула сильно опухла и кровоточила, но, судя по всему, кости черепа были целы. Девушка уже вполне пришла в себя, и когда илиры вышли во двор, она сидела прямо на снегу. Зачерпнув горсть снега, она приложила его к щеке.

По счастью, во двор, ставший внезапно смертельной ареной, так никто и не зашёл, пока илиры запрягали лошадь и носили на дровни припасы. Вероятнее всего, мужики планировали гулять всю ночь, так что другие домочадцы должны будут вернуться лишь утром. Домохозяйство же, кстати, оказалось достаточно зажиточным, так что здесь было чем поживиться.

После этого случая Драонн, пользуясь своим правом сеньора, запретил подобные вылазки. Конечно, он не мог запретить их самой Кэйринн, но остальные шестеро получили строжайший наказ не выходить за стены замка. На самом деле, припасов вполне хватало, чтобы хоть и сложно, но пережить остаток зимы.

Некоторое время Кэйринн вызывающе бродила по замку, красуясь здоровенным фингалом, залившим всю её щёку, и намеренно попадаясь на глаза Драонну. Она словно искала новой ссоры, но Драонн упорно их избегал – и ссоры, и самой Кэйринн. В конце концов девушка, которую всё ещё немного мутило после удара по голове, на пару дней исчезла, забившись в свою комнату, чтобы зализать раны – как телесные, так и душевные.

На какое-то время наступила долгожданная тишина. Снега понемногу заносили подходы к замку, и чистить их было некому и незачем. Обитатели занимались каждый своим делом, ожидая прихода весны, которого, правда, нужно было ждать ещё долго.

Глава 34. Расставание

Кэйринн промаялась от безделья не больше недели, а затем, видимо, жажда деятельности наконец перевесила обиду на Драонна. Однажды принцу доложили, что девушка покинула замок.

– Она ушла совсем? – сорвавшимся голосом, спросил он.

– Вряд ли, милорд. Она ушла с небольшой котомкой и просила не запирать ход.

– Она была вооружена? – с явным облегчением поинтересовался Драонн.

– Возможно, под плащом у неё был кинжал, но ни лука, ни меча при ней не было.

Значит, она отправилась не «на дело», – подумалось принцу. Что же ей понадобилось снаружи? Возможно, она вновь решила наведаться в Шедон? Во всяком случае, пока это было единственное объяснение случившемуся, которое приходило ему на ум. Однако от этого его тревога была не меньше. Ну почему Кэйринн обязательно нужно было влезать в какие-то истории?

Весь остаток дня он не находил себе места. Поздним вечером, когда так приятно посидеть у огонька, а трескучий мороз гонит стражу в кое-как обогретые караулки, он, не выдержав, самолично проверил – не заперта ли дверца потайного хода, хотя прекрасно знал, что её никто не запрёт, ведь он уже дважды повторял этот приказ караульным.

Он вернулся в спальню уже совсем поздно. Аэринн спала, или же искусно притворялась, что спит. Драонн скинул лишь верхнюю одежду, оставшись в рубахе и штанах, чтобы быть готовым в любой момент встать. Он уже отдал приказ незамедлительно разбудить его, когда вернётся Кэйринн.

Улёгшись, Драонн не мог уснуть. Опершись на локоть, он стал вглядываться в лицо жены – его глаза хорошо видели во мраке. Аэринн, несмотря на прожитые годы и рождение двух детей, была по-прежнему прекрасна. Сейчас темнота и вовсе скрыла те небольшие свидетельства времени, что проявились в её облике за минувшие четверть века, и в этот миг она была как две капли воды похожа на ту самую Айри, в которую он без памяти влюбился когда-то в Кассолее.

Драонн почувствовал мощный укол совести. Это был даже не укол, а целый удар. Раскаянье овладело им – он вдруг представил себе, через что должна была пройти его Айри за последнее время. И ни разу он не услышал от неё даже упрёка... Драонн внезапно ощутил себя самым мерзким животным на земле, явно недостойным того счастья, что выпало на его долю.

Выбравшись из постели, Драонн спустился к караульному.

– Если Кэйринн вернётся, не забудьте запереть ход. Меня будить не нужно.

– Хорошо, милорд, – принцу показалось, или в голосе этого илира послышалось тщательно скрываемое одобрение?

Увы, даже верное решение не обеспечило ему сон. Больше двух часов Драонн лежал, не смыкая глаз, невольно вслушиваясь в ночные звуки замка. Однако так и не услышал ничего, что свидетельствовало бы о возвращении Кэйринн.

Наутро он первым делом справился у караульных о ней. Оказалось, что Кэйринн вернулась уже ближе к утру и, ничего не говоря, отправилась в свою комнату. Драонн был уверен, что девушка уже не спит, но он лишь кивнул, выслушав стражу, и отправился в свой привычный утренний осмотр крепости.

Наверное, Кэйринн видела, как он проходил. Она застала его на южной стене, где он бывал чаще всего. Вот и сейчас он, несмотря на мороз, привалился к каменному парапету, задумчиво глядя вдаль – туда, где в сотнях миль отсюда лежала Кидуа.

– Доброе утро, мой принц, – вряд ли Кэйринн поспала хотя бы три часа, но вид у неё был вполне свежий.

– Доброе утро, Кэйринн, – не отрывая взгляда от убелённого снегами пейзажа, ответил Драонн. – Ты вновь была в Шедоне?

– Угадал, – она оперлась на парапет в шаге от него. – И вернулась с добрыми новостями. Мы можем достать хлеба, и не жалкие двадцать пять мешков, а много больше.

– Насколько больше? – принц впервые взглянул на девушку.

– Не меньше сотни. И не овса, а доброй ржи.

– Откуда же столько? Снова твой старый знакомый?

– Он, – кивнула Кэйринн. – И не только. Ты будешь смеяться, мой принц, но мы – едва ли не единственный окрестный лиррийский замок, который не закупает зерно в Шедоне.

– Как так? – опешил Драонн. – А как же запреты?..

– Запреты! – фыркнула Кэйринн, выпустив большое облако пара изо рта. – Кто будет думать о запретах, когда нужно думать о деньгах? Если хочешь знать, тот прощелыга, что продал нам зерно в прошлый раз, а также несколько его подельников, давно уже вовсю сбывают зерно лиррам. Конечно, втихаря. Тайно вывозят уйму зерна и продают его. Платят страже, чтобы та закрывала глаза, и она закрывает. Десятки, если не сотни людей кормятся с этой войны в одном только Шедоне. Цены на хлеб взлетели вдвое, городская беднота стонет, только что не умирая с голоду. А всё для того, чтобы как можно больше зерна продавать лиррам, которые дают вдвое даже против официальной, то есть завышенной цены. И нам даже не нужно будет инсценировать ограбление – мы просто приедем в условленное место где-то в лесу, где прямо из амбара перегрузим зерно.

– Неужели это возможно?.. – потрясённо пробормотал Драонн.

– Что, мой принц, наступает прозрение? – ядовито усмехнулась Кэйринн. – Вот они, те существа, о которых ты так печёшься – во всей своей красе! Вот она, вся их гнилостная сущность! Да любой из них продаст родную мать на мясо, да ещё и сам поможет разделать её на куски, накинь к цене лишнюю рехту! Скажи – достойны ли они жить? Достойны ли они твоей жалости, если уж они сами себя не жалеют? На улицах Шедона полно голодных детей. Многие из них не доживут до весны! И это сделали не мы – это сделали с собой они сами! Человеческая алчность убьёт их, жажда наживы! Надеюсь, что однажды она сожрёт и само человечество!

Лицо Кэйринн исказилось от брезгливой ненависти. Признаться, и у Драонна было сейчас такое чувство, что его вот-вот стошнит. Такую бездну падения он даже и предположить не мог, и даже если бы намеренно пытался бы придумать что-то особенно отвратительное о людях, вряд ли дошёл бы до подобного. Но вот – это было реальностью, превзошедшей самые человеконенавистнические представления.

– И когда же нужно будет отправляться?

– Когда угодно. Теперь это почти то же самое, что сходить в лавку, – фыркнула девушка.

– Неужели в городе ничего не знают? – всё ещё изумлялся принц. – Куда смотрит магистрат? Почему молчит народ?

– Магистрат куплен с потрохами. А народ молчит, потому что запуган. Им постоянно твердят о тяготах войны, о том, что нужно потерпеть и о том, что в такое сложное время роптать и выражать недовольство – почти государственная измена. Я понимаю, что это звучит абсурдно, но это работает.

– До тех пор, пока сюда не доберётся императорская армия, – сквозь зубы процедил Драонн.

– Да какая нам разница! Главное – мы можем купить достаточно зерна, чтобы нормально дожить до весны!

– Ты знаешь, куда нужно ехать?

– Знаю. Нужны только лошади и сани.

– Бери всё, что нужно, и отправляйся.

Драонн и сам чувствовал, что разговор слишком сух. Чувствовала это и Кэйринн. Не так нужно бы общаться после долгой размолвки. Или наоборот – именно так. Принц словно чертил некую демаркационную линию, переходить которую не разрешалось ни ему, ни ей. Вот так вот – сугубо деловые отношения.

Импровизированный лабаз, куда отправилась Кэйринн, находился в довольно глухом месте. До ближайшего поселения людей было около пяти миль, а до Шедона – в два раза больше. Однако же по снегу был наезжен вполне проторённый путь – было ясно, что здесь нередки гости. Сам свежеотстроенный лабаз напоминал скорее небольшую крепость – частокол высотой в два человеческих роста, в нём узкие бойницы, что означало, что внутри было кому защищаться в случае чего. Причём вся эта защита предназначалась в первую очередь вовсе не от лирр, а от отчаявшихся голодных людей, которые невзначай могли прознать о том, куда же делся весь хлеб из города.

И действительно – Кэйринн насчитала почти два десятка людей, из которых полтора десятка были довольно суровыми парнями с отличными луками в руках и добрыми мечами на поясе. Как она уже говорила недавно Драонну – сотни людей кормились на этой беде. Охранники равнодушно окинули взглядом подъехавший отряд илиров – здесь, на этом огороженном кусочке леса, расовая вражда отодвигалась на задний план золотом. Может быть, кто-то из них до недавнего времени и расхаживал в красном берете, но так или иначе все они смекнули, где местечко потеплее и похлебнее, и что ненависть к лиррам кормит хуже, нежели терпимость к ним.

Старого знакомого купчишки тут, конечно, не было – не по чину ему было самому заниматься этим делом и подставляться под возможные удары как со стороны лирр, так и со стороны властей. Кривой на один глаз приказчик с взъерошенными рыжими волосами, простоволосый, несмотря на мороз, равнодушно осведомился о предполагаемых объёмах закупки, удовлетворённо кивнул, услышав цифру, и махнул нескольким охранникам, которые тут же бережно прислонили свои луки к стене, сняли перевязи с мечами, и принялись подтаскивать тугие мешки. Кэйринн подогнала сани, и всего за четверть часа они были наполнены аккуратно сложенными мешками с зерном.

Вот так обыденно и просто она за четверть часа добыла больше зерна, чем за месяц своих вылазок... Уже выехав за ворота, которые тут же захлопнулись за ними, Кэйринн вновь сплюнула. Её передёрнуло от отвращения, словно она сунула голову в выкопанный гроб или отхожую яму. Нет, все они должны умереть!.. Подобная грязь не может жить на земле, потому что в противном случае она заразит, осквернит всё вокруг...

***

Наконец наступила весна. Ожидаемо она стала весьма поздней, и в месяц весны в Доромионе никакой весной ещё и не пахло. К счастью, теперь каждое утро над ним разливался иной запах – запах свежеиспечённого хлеба, и хлеба этого было если и не вдоволь, то вполне достаточно, чтобы изголодавшиеся ранее обитатели замка чувствовали себя почти счастливыми.

Однако весна несла с собой и новые тревоги. Стоило ли в этом году ожидать полномасштабной кампании в Сеазии? Сведения с юга были весьма обрывочны – связи никакой не было, так что то, что знал Драонн, основывалось во многом на слухах. Однако, если верить этим слухам, выходило, что в Ревии и Лиррии всё ещё идёт война – конечно же, за одно лето подавить выступления в двух мощных и крупных провинциях невозможно. И вот принц Драонн ломал голову – решится ли император распылять силы, воюя сразу на двух направлениях, или же попытается уничтожить врага последовательно.

Конечно, в сравнении с Лиррией и Ревией Сеазия не представляла столь существенной проблемы для короны. Численность лиррийского населения тут была довольно небольшой, наделы принцев не были сконцентрированы, зачастую находясь в десятках миль друг от друга. Вряд ли в Кидуе Сеазию рассматривали как проблему, равноценную Лиррии и Ревии.

Однако это в равной степени могло служить как успокаивающим, так и тревожащим фактором. С одной стороны, император Теотен мог вполне оставить Сеазию на потом, и «потом» это могло ещё растянуться на несколько лет, покуда не будут покорены южные провинции. С другой – не расценивая сеазийских лирр как серьёзного противника, империя могла попытаться избавиться от них сразу же, походя, чтобы более уже не возвращаться к этому досадному недоразумению.

Кроме того, лично для Драонна наступление весны означало ещё и уход Кэйринн. С тех самых пор, как девушка высказала всё, что было у неё на сердце, они почти не разговаривали. Во всяком случае, на темы, не связанные с обороной, продовольствием и прочим подобным. Редко когда они могли перекинуться несколькими ничего не значащими словами. Однако, несмотря на твёрдые намерения поставить крест на этих отношениях, Драонн прекрасно понимал, что его чувства к Кэйр никуда не делись. То, что он попытался затолкать их в дальний уголок души, в некотором смысле даже ещё больше распалило их. Поэтому сейчас он испытывал некоторое облегчение от того, что вскоре всё должно закончиться. Правда, он также испытывал и ужасные муки от того, что вскоре всё должно закончиться.

Наконец повеяло весной. Снега, которых немало нанесло вокруг замковых стен, как-то внезапно стали оседать и темнеть. Скоро начнётся распутица, когда по дорогам смогут продираться разве что пешие путники, а затем наступит настоящая весна. И тогда Кэйринн уйдёт...

Впервые она засобиралась в последних днях месяца весны. Тогда она попросила Драонна выделить им стрел из расчёта полсотни на илира. Драонн позволил ей самолично отправиться в оружейную и отобрать то, что нужно. Кэйринн с удовольствием согласилась и скрупулёзно осмотрела каждую стрелу, проверив всё – от наконечника до оперения.

В следующий раз речь зашла о лошадях. Однако здесь Драонн был более прижимист – его конюшни и так сейчас были почти пусты, и потеря семерых лошадей была весьма болезненна. Кэйринн особенно не настаивала, понимая, что принц отказывает ей не из блажи.

В конце концов она явно объявила об уходе. Снег уже сошёл, земля сохла достаточно быстро, и скоро уже должна была покрыться зелёным ковром.

– Мы уходим через четыре дня, – сообщила Кэйринн Драонну, привычно отыскав его в библиотеке. – Ты не передумал?

– Слово принца нельзя так просто нарушить, – покачал головой Драонн. – Даже если бы я и хотел... Я обещал, что отпущу, и отпущу. Ты решила окончательно?

– Я решила окончательно уже давно, мой принц, и не вижу причин передумать.

– Жаль...

– Тебе жаль, мой принц? – вскинула голову Кэйринн. – Почему? Эти шестеро – отличные воины, но не лучшие из тех, что у тебя есть! Тот небольшой запас стрел и провизии, что мы возьмём, никак тебя не ущемит. Так отчего же тебе жаль? Неужели потому, что ухожу я?

– Конечно мне жаль, что уходишь ты, Кэйр! – возвысил голос Драонн, вставая с любимого кресла и подходя ближе. – Ты так нужна здесь...

– Тебе?

– Всем нам, – Драонн вновь не выдержал её взгляда и отвернулся.

– Я останусь, если ты попросишь меня, – вкрадчиво произнесла девушка. – Если скажешь, что я нужна тебе.

– Кэйринн... – горло сдавил неожиданный спазм, и Драонн закашлялся, подавившись слюной. – Ты же знаешь... – он и сам не знал, что сказать дальше, а потому укрыл остаток мысли за спасительным кашлем.

– Знаю, – неожиданно мягко улыбнулась Кэйринн. – Но и ты знай: если только ты скажешь мне, что хочешь, чтобы я осталась...

Они стояли предательски близко друг к другу – слишком близко, чтобы игнорировать тепло, исходящее от них, слабый запах, пусть не слишком изысканный и благовонный, но такой соблазнительный, магнетизм, притягивающий их уже давно... Их поцелуй длился всего несколько мгновений, но он сказал Кэйринн всё, что она хотела знать. Однако принц, совершив невероятное усилие воли, оторвал свои губы от её губ.

– Это ошибка! – потрясённо выдохнул он.

– Ты уверен в этом, мой принц? – девушка смотрела прямо в его глаза. – А может, ошибкой была вся твоя предыдущая жизнь?

– Тебе действительно будет лучше уйти... – пробормотал Драонн и выскочил из библиотеки, не заметив даже, что толкнул при этом Кэйринн.

***

Драонн ходил как в воду опущенный до самого ухода Кэйринн. Та в свою очередь тоже несколько поторопилась и вышла на день раньше, чем планировала изначально. Её уход, хотя истинную причину его понимали очень многие, если не все обитатели замка, всё же вызвал определённое уныние. Многие успели привязаться к этой ершистой девчонке, которая к тому же спасла их от голода.

Драонн и Кэйринн распрощались весьма сухо, даже натянуто. Принцу вообще казалось, что все уже знают о поцелуе и теперь испытующе смотрят, пытаясь прочесть в его лице любовные терзания, а потому он был особенно неловок и неуклюж в подборе слов, отчего потом, оставшись наедине с собой, не преминул хлопнуть себя ладонью по лбу за тупость.

Куда трогательнее было прощание Кэйринн с Ливейтином. Старик держался холодно и даже сурово, но Драонн видел, насколько ему тяжело. Кэйринн же, ко всеобщему удивлению, даже прослезилась, обнимая своего «дедушку», хотя и быстро смигнула набежавшую слезу. Ливейтин неловко сунул в руку девушке вырезанный из дерева рог единорога на кожаной бечёвке.

– На всякий случай, – буркнул он. – Пусть хранит тебя Арионн, дочка.

– Спасибо, дедушка, – Кэйринн ласково чмокнула начальника стражи в щёку и тут же с каким-то удивительным благоговением надела оберег себе на шею, прибрав его под одежду. – Ты тоже береги себя! И береги своего принца...

– Не беспокойся, уберегу, – уголок рта Ливейтина предательски пополз вниз, и потому он поспешил отойти, с преувеличенным вниманием став в сотый раз проверять подпругу лошади.

Надо сказать, что Драонн всё-таки расщедрился на трёх лошадей, которых навьючили припасами, а также многими необходимыми мелочами, что могут понадобиться при обживании давно заброшенных жилищ – молоток, гвозди, топор и тому подобное. Кроме того, Кэйринн взяла с собой одного из немногих голубей, остававшихся в замке. Она клятвенно обещала отправить послание сразу же, как только они обустроятся на новом месте.