Текст книги "Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ)"

Автор книги: postsabbath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Их заметили, вероятно, почти сразу же. Острые глаза лирр уловили движение на стенах – несколько воинов наблюдали за ними. Вероятно, довольно скоро обитатели замка поняли, что к ним приближаются лирры, потому что никаких рожков или других сигналов тревоги не прозвучало.

– Кто идёт? – окликнули путников сверху, когда они подъехали на сотню ярдов ко рву.

– Принц Драонн Доромионский, – отозвался Драонн.

– Подъезжайте к воротам, – после небольшой заминки пришёл ответ.

Спустя десять минут четверо мужчин, один из которых прижимал к груди бесчувственную девушку, въехали во двор Тенедорионского замка. Сам глава дома уже ожидал их.

– Милорд, как вы здесь оказались? И почему в таком виде? – воскликнул принц Делийон.

– Я возвращаюсь из Кидуи в Доромион, друг мой, и мне нужны хорошие лошади вместо этих кляч, – Драонн спешился и обнял хозяина замка. – Прошу вас, примите эту девушку. Мы отбили её у работорговцев неподалёку отсюда. Позаботьтесь о ней.

Несколько слуг тут же с готовностью подхватили спасённую и осторожно понесли куда-то в дом.

– Что за глупости натворили вы там, в Кидуе? – вскричал Делийон, едва ответив на ритуальное объятие. – Принц Перейтен убил императора? Да как такое возможно?

– Принц Перейтен никого не убивал. Его подставили, чтобы развязать новую войну между нами и людьми. Вижу, вы здесь держитесь. Тяжело пришлось?

– Ещё бы! Все хутора в округе сожжены. Я потерял около тридцати пяти илиров – те, кто не успел укрыться в замке. Сидим теперь тут на осадном положении. Несколько дней назад ко мне наведались из Шедона – несколько судейских и четыре десятка солдат. Зачитали какое-то нелепое обвинение, якобы я состою в дьявол знает каком тайном обществе, и объявили, что я арестован. Требовали открыть ворота.

– И что же?

– Я сказал, что первый, кто приблизится ко рву ближе чем на три шага, будет истыкан стрелами. Они потоптались-потоптались и ушли, но обещали, что так этого не оставят. Вот теперь ждём гостей... Но что же там в столице произошло?

– Сперва скажите – есть ли у вас новости из Доромиона?

– Новостей нет, но говорят, что ваш домен красноверхие не трогают. Эти канальи, что пришли меня арестовывать, говорили, что якобы вы, милорд, чуть ли не в одиночку противостояли заговорщикам, и что чуть ли не вы лично арестовывали их всех.

– Всё это ложь. Я узнал о заговоре слишком поздно, и мне оставалось лишь, бросив всё, мчаться домой так быстро, как только я мог. Почти все мои илиры остались в Кидуе, и я боюсь, что участь их незавидна... Так что я теперь – беглец и преступник.

Как мы видим, Драонн старался не распространяться о том, что произошло, хотя не мог не понимать, что Делийон сгорает от любопытства. Но сказать правду он не мог – она звучала слишком дико и невероятно, да и не хотелось объявлять всем, что народ лирр истребляют сейчас потому, что какой-то безумец признал в нём, Драонне, лиррийского мессию.

– Значит, это будет война похлеще прошлой?..

– Боюсь, что так, друг мой... Может быть, со временем правда откроется, но я очень сомневаюсь в этом. Нас подставили, и люди с радостью ухватились за эту ложь. Так что, как это ни прискорбно, я думаю, что нам надлежит драться за свою жизнь. Время переговоров если и настанет, то ещё очень нескоро, и надо бы попытаться дожить до него. Потому, друг мой, сделайте всё возможное, чтобы выжить и сохранить как можно больше ваших илиров. Готовьтесь к большой войне – кажется, в этот раз нас действительно хотят уничтожить всех до единого...

– Что ж, в этом я разбираюсь лучше, чем в дипломатии, – хищно ухмыльнулся Делийон – кажется, множество прожитых лет не так сильно охладили его юношескую горячность.

– Что же – могу я рассчитывать на четырёх лошадей? – напомнил Драонн.

– Разумеется! Не желаете ли пообедать? Судя по всему, в последнее время вы здорово изголодались!

– Нет, благодарю, – борясь с искушением, покачал головой принц Доромионский. – Лучше мы не будем терять времени. Если отправимся сейчас, к утру можем быть дома.

– Лишний час ничего не решит, – решительно возразил Делийон. – А вы, как я вижу, буквально валитесь с ног. Вам нужен отдых и еда.

– Ну хорошо, – сдался Драонн, окинув взглядом спутников. – Вы правы, милорд, отдых и еда нам сейчас очень нужны. Но мы не задержимся дольше чем на час!

– Не лучше ли переночевать здесь, а с рассветом отправиться дальше? Нынче небезопасно на славных дорогах Сеазии.

– Как и везде. Ночью мы, по крайней мере, будем под защитой темноты. А Ливейтин ориентируется в этих лесах не хуже дикого зверя. Кроме того, вы ведь понимаете, как я спешу поскорее оказаться рядом с родными, тем более в нынешние времена.

– Вы правы, милорд, и я больше не стану вас уговаривать! – согласился Делийон. – Пойдёмте, не станем терять время. Вам подготовят лучших лошадей.

– А этих я оставлю вам, – мотнул головой Драонн. – Понимаю, что обмен неравноценный, но может быть и они на что-то сгодятся.

– Сгодятся! – заверил Делийон. – Может статься, что настанет день, когда жёсткое мясо этих коняг покажется нам сладким и нежным...

Драонн прикусил губу, понимая, что слова принца вполне могут оказаться пророческими. Они направились в трапезную, где получили роскошный по меркам последних дней обед. Привыкшие питаться едва ли не подножным кормом, четверо илиров с жадностью набрасывались и на простой ржаной хлеб. Во время обеда принц Делийон всё пытался завести разговор о том, что же случилось в Кидуе, но Драонн отвечал осторожно и скупо, чаще всего ссылаясь на то, что его не было в городе, когда всё произошло. Он старался не умалчивать ни о чём, что могло бы повлиять на судьбу самого Делийона, но всё, что касалось Ворониуса, Лианы и прочих подобных вещей, то они, кажется, касались лишь его одного, и принц не находил в себе достаточно мужества, чтобы говорить об этом.

Делийон, впрочем, оказался достаточно деликатным для того, чтобы, заметив неловкость гостя, стараться не докучать ему вопросами. Вместо этого он сам рассказывал о том, что творилось теперь на его землях, а также на землях соседей-лирр. Правда, сведения его были довольно отрывочны, особенно относительно положения дел у соседей, однако же Делийон вполне определённо полагал, что они бедствуют не меньше, чем он. Самое главное – это было понимание того, что эту войну не выиграть. На этот раз люди, кажется, не склонны были делить лирр на «своих» и «чужих», и одинаково били и тех, и других. Так что выходило, что отдельные лиррийские дома, не имея достаточно сил для объединения, были вынуждены в одиночку биться, по сути, со всей империей.

В общем, обед прошёл мрачно, даже несмотря на то, что путешественники впервые за много дней вдоволь наелись настоящей еды. Как и обещал Делийон, обед и короткий отдых заняли не больше часа, после чего все вновь вышли во двор, где уже ожидали четыре осёдланные лошади.

– После того, как мы столько дней тряслись без седла на этих клячах, я чувствую себя будто на троне! – заявил Драонн, вскакивая в седло, и его спутники одобрительными возгласами подтвердили слова своего сеньора.

Какой-то шум послышался из дверей, а затем оттуда почти выскочил слуга.

– Ваше высочество, девушка, которую вы привезли, пришла в себя, – проговорил он, быстро подходя к Драонну.

– Это добрая весть, я рад, – кивнул принц.

– Но она учинила настоящий переполох, ваше высочество. Кричит, бросается на всех. Требует, чтобы её пустили к вам. Говорит, что хочет ехать с вами...

– Вот как... – усмехнулся Драонн.

Конечно, первой мыслью его было отказать – ему сейчас было никак не до спасённых девушек. Однако ему внезапно пришла в голову довольно нехорошая мысль. Этот замок был сейчас далеко не лучшей защитой. Во всяком случае, Доромион казался более надёжным укрытием. И коль уж он спас эту девушку – стоило ли останавливаться на полпути? Спасти её, чтобы неделей или месяцем позже она оказалась заперта в осаждаемой крепости?.. Если у него есть возможность спасти хоть одну лирру – мог ли он ею пренебречь?

– Милорд, найдётся ли у вас ещё одна лошадь?

– Что поделать, – беспечно улыбнувшись, ответил Делийон. – Вы доставили мне пятерых лошадей, придётся мне отдать вам столько же. Справедливый обмен, – насмешливо добавил он.

– Я не забуду этого, – пообещал Драонн. – Что ж, ведите её сюда.

Слуга исчез в доме, и вскоре оттуда вышла та самая жертва работорговцев. Теперь она была одета в какие-то женские платья – вероятно, одна из служанок пожертвовала ей кое-что из собственного гардероба. Одежда была чуть не в пору, но это было всё же лучше, чем путешествовать нагишом.

– Вы точно хотите ехать со мной, сударыня? – осведомился Драонн.

– Вы спасли мне жизнь, милорд, и я надеюсь однажды отплатить вам тем же, – серьёзно ответила девушка, хотя и была она ещё почти девочкой. – А для этого мне нужно всегда быть поблизости.

– Что ж, возможно, вам вскоре представится такая возможность... – мрачно пошутил принц. – Сейчас вам подадут лошадь. Умеете ли вы ездить верхом?

– Я с детства в седле, милорд.

– Отлично! Что ж, моё имя вам наверняка уже известно. Назовите своё, коль уж нам предстоит «всегда быть поблизости», – с улыбкой произнёс Драонн.

– Меня зовут Кэйринн, милорд.

– Я безмерно рад нашему знакомству, госпожа Кэйринн! – поклонился в седле принц.

Глава 31. Лихие времена

Доро́гой Драонн начал своё знакомство с новой спутницей. Кэйринн держалась с большим достоинством, так что принц даже поначалу решил, что она принадлежит к какому-то знатному роду, но это оказалось не так. Лаконично и сухо девушка рассказала о своей семье – они были фермерами, арендовавшими земли у принца Тенедорионского. Увы, её родители погибли от рук красноверхих, а её саму схватили. Кэйринн не забыла отметить, что ранила двоих нападающих, причём одного – вилами в живот.

– Надеюсь, он сдох, – кратко и бесстрастно проговорила она.

Вообще Кэйринн держалась весьма необычно. Она была необычайно серьёзна – почти картинно серьёзна, так что Драонн поначалу решил, что это лишь наигрыш. Но через некоторое время он понял, что ошибался – девушка действительно была не по возрасту серьёзна и сосредоточенна. Она словно постоянно концентрировалась на чём-то очень важном внутри себя.

При этом её хладнокровие, конечно, было отчасти напускным. Драонн чувствовал её боль и по поводу гибели родителей, и по поводу случившегося с ней. Последнее, кстати, очень сильно угнетало её, и несколько дней спустя, когда они стали уже достаточно близки, однажды прорвалось наружу.

– Если окажется, что я забеременела, – сказала она тогда. – Я сделаю всё, чтобы избавиться от этого ребёнка! Если потребуется, я выскребу его стрелой! Я скорее вспорю себе живот, чем рожу́!..

И Драонн ни на секунду не сомневался, что она говорит это не для красного словца. Пожалуй, из всех, кого он знал, в отношении Кэйринн он менее всего сомневался в том, что она на такое способна. Именно поэтому, кстати, принц в тот же день тихонько послал за знахаркой Ораной, которая, естественно, теперь жила в самом замке. К счастью, опасения Кэйринн оказались необоснованными – Орана с полной уверенностью заявила, что её чрево свободно от плода.

Но всё это случится чуть позже, а пока Драонн понемногу узнавал Кэйринн и всё больше поражался ей. Будучи дочерью простолюдинов, она интуитивно обладала всеми повадками знатной дамы. Но ещё больше поражала её внутренняя сила, которая проявлялась во всём – от любви до ненависти. Когда речь заходила о людях, у девушки почти не менялось ни выражение лица, ни голос, но каждый из её спутников буквально ощущал волны неистребимой ярости, едва не сбивающие с ног. Драонн не знал, что случится, если они вдруг наткнутся на человека, но мог предположить, что Кэйринн вполне способна на всё, что только он смог бы вообразить. Хотелось надеяться, что в критический момент он сумеет её удержать.

Потому что преданность Кэйринн Драонну довольно быстро приняла почти экзальтированные формы. Это также не выражалось в её поведении, её жестах, горячности слов. Но это чувствовалось. Драонн буквально ощущал, что девушка готова ради него на всё, что она исполнит любой его приказ, любую прихоть. И что переломить это не получится. Кэйринн принадлежала к тому сорту илиров, что отдаются без остатка и своим тёмным мыслям, и светлым.

Она стоически сносила все перипетии пути – долгие переходы, скудную еду, полчища комаров, которые доставали не только на коротких привалах, но и в движении. Конечно, теперь они путешествовали верхом на великолепных скакунах, так что и скорость, и комфорт увеличились многократно, но даже такое путешествие было испытанием даже для мужчины, не говоря уж о совсем юных девушках.

Радовало то, что Доромион теперь быстро приближался, и что на пути они не встречали никаких проблем. Ливейтин, словно старый волк, чуял опасность за многие мили, ведя небольшой отряд сквозь самые дебри, где любой другой давно заблудился бы даже днём, не то, что ночью. Это, конечно, замедляло движение, но то была плата, которую стоило заплатить за безопасность. Ведь чем ближе они были к Доромиону, тем ближе был и Шедон, да и другие человеческие поселения, среди которых встречались и довольно крупные. Так что рисковать понапрасну не стоило.

Как и предполагал Драонн, к рассвету они уже находились недалеко от родового замка. Здешние дороги он уже знал хорошо, и то и дело припускал своего коня, словно не в силах совладать с собственными чувствами, гнавшими его домой. Однако же, не мог он отделаться и от тревоги – а ну как сведения Делийона были недостоверными, и его земли пострадали не менее других? Что если что-то случилось с его семьёй?

Наконец они достигли замка. У принца вырвался вздох облегчения – пара ферм, которые они проехали, были нетронуты, хотя и, кажется, необитаемы. Но это значило, что Аэринн и дети в безопасности, во всяком случае – пока. А вскоре показался и сам Доромион, и выглядел он до того мирно и уютно, что у Драонна на мгновение замерло сердце.

***

Замок уже не спал, а потому приезд хозяина был замечен сразу же. Ещё гремели цепи, опуская мост, а на барбакане уже возникла фигурка Аэринн. Она так низко склонилась за стену, словно хотела спрыгнуть, чтобы поскорее оказаться в объятиях мужа. К счастью, она этого не сделала.

Наконец пятеро всадников оказались внутри. Драонн ещё успел отметить, что мост поднимать не стали, но ворота закрыли сразу же, а это значило, что здесь никто не собирался расслабляться. А затем на него налетела Аэринн, едва не повалив на землю.

– Жив! Жив!.. – всё, что могла сказать она, покрывая лицо принца поцелуями и слезами.

Это так растрогало Драонна, что у него тоже выступили слёзы. Он представил себе, что за последнее время претерпела Аэринн – его собственное волнение по поводу безопасности семьи можно смело было умножать на сто, ведь он хотя бы знал, что они находятся под надёжной защитой стен, тогда как для Аэринн он просто исчез в самый разгар травли и в самом опасном для лирр городе.

Во дворе появилась Биби – она уверенно шла безо всяких провожатых, поскольку изучила уже каждый камень родного замка. Она держалась сдержаннее, но по судорожной крепости объятий Драонн понял, что и дочь очень переживала за него. Гайрединна не было – вероятно, он ещё сладко спал, ведать не ведая ни о каких переворотах, войнах и прочей ерунде.

Как только объятия жены и дочери ослабли, Драонн смог наконец представить Кэйринн, которая по-прежнему сидела в седле, напустив на себя самый невозмутимый вид. Драонн был слишком взволнован и счастлив, чтобы заметить взгляды, которыми обменялись две женщины. Однако же ни та, ни другая ничего не сказали, лишь обменялись стандартными приветствиями. После этого вновь воссоединившаяся семья наконец направилась в дом завтракать. Остальные, включая и Кэйринн, прошли в гостиную, где и для них накрыли стол.

Конечно же, все разговоры за столом были сейчас только о произошедшем. Со слезами в голосе Аэринн сообщила, что арестован её отец – единственный из всех принцев Сеазии, который добровольно согласился сдаться, тогда как все остальные повели себя так же, как и принц Делийон. Аэринн сказала, что принц Гайрединн был отправлен в Кидую. Мама и сестра умоляли судейских разрешить им отправиться следом, так что в конце концов им было это позволено. Услышав об этом, Драонн закусил губу – он прекрасно понимал, какая участь ждёт старого гордеца, и у него не было практически никаких сомнений, что участь эту разделят с ним и Олива с Дайлой.

Открытый и оставшийся без хозяев Кассолей был захвачен и разграблен. Часть вассалов была схвачена, часть – убита при попытке сопротивляться, некоторые успели бежать под защиту Доромиона. Собственно, от них Аэринн и знала о произошедшем. Дальнейшая же судьба родителей и сестры была для неё неизвестна. Естественно, ничего не знал об этом и Драонн.

Зато он прекрасно понимал мотивы принца Гайрединна. Наверняка им двигало и чувство вины за свершённое, за то, что втянул во всё это Драонна, но ещё больше его наверняка заботила безопасность дочери. Конечно, он знал, что из Кидуи пока пришёл приказ щадить принца Доромионского и его владения, но не мог не понимать, что его участие в заговоре бросает тень на Аэринн. Наверняка этим актом самопожертвования он хотел отвести беду от них обоих. Увы, это было столь же глупо, сколь и благородно... И, вполне возможно – совершенно бесполезно...

Что касается Доромиона – его действительно пока не трогали. Красноверхих видели в пределах домена, но те ограничились лишь небольшим мародёрством. Пока что они не спалили даже самой крохотной фермы, однако Драонн не склонен был полагать, что так будет и впредь.

– Готов ли замок к осаде? – осведомился он.

– Мы делаем всё, что можем. Запасы продовольствия пополняем постоянно. Наши фермеры забили почти всю скотину, так что вяленым мясом мы обеспечены на несколько месяцев. С зерном, конечно, дела обстоят хуже – поля засеяны, да только можно ли рассчитывать, что нам позволят снять урожай? Прошлогодних запасов немного, купить больше не представляется возможности. Собираем всё, что можем. Что касается воды – я велела выкопать ещё пару колодцев внутри замка, так что воды более чем достаточно.

– Ты просто чудо! – похвалил жену Драонн. – Однако же, будем надеяться, что никакой осады не будет. Хочется верить, что новый император всё-таки разберётся с тем, что произошло...

Теперь разговор переключился на события в Кидуе. В этом окружении Драонн был более откровенен, нежели в гостях принца Делийона. Он рассказал жене о Ворониусе, о том, какую интригу тот затеял ещё много лет назад, считая его, Драонна, неким мистическим мессией. Аэринн слушала внимательно, и на её лице отражалась целая гамма чувств – от удивления и неверия, до ненависти и отчаяния. Но она ни единым словом не перебила мужа.

Робко постучала служанка, сообщив, что Гайрединн проснулся. Мрачное лицо Драонна мгновенно просветлело, и он попросил тут же принести сына ему. За то долгое время, что они не виделись, мальчик заметно подрос. Он ещё не мог ходить самостоятельно, но был очень живым ребёнком, которому до всего было дело. Оказавшись в объятиях Драонна, он тут же принялся тянуть отца за длинные локоны, а позже заинтересовался золотым медальоном Доромионского дома, висящим на его шее.

После появления малыша атмосфера в комнате как-то сама-собой стала более ясной. Лицо Аэринн, измученной тревогами за родных, несколько разгладилось, когда она наблюдала, как её сын играется с чудесным образом вернувшимся мужем. Может быть, ещё оставалась какая-то надежда для них, что всё завершится благополучно...

Увы, долго засиживаться и наслаждаться этим нечаянным счастьем было некогда – Драонн первым встал из-за стола, чтобы лично осмотреть замок. А затем нужно было придумать – где добыть достаточно продовольствия, чтобы дожить до будущей весны...

***

Драонна мучило положение, в котором он оказался. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он вернулся домой, и теперь он понимал, что стал, по сути, пленником в собственном замке. Он не мог никуда выбраться. Разведчики, которых он рассылал, приносили весьма тревожные вести. Люди повсеместно охотились на лирр, уничтожая их при первой же возможности. Хвала богам – в Сеазию пока не пожаловали имперские легионы. Скорее всего, они сейчас насаждали порядок на юге – в Лиррии и Ревии. Наверное, однажды они явятся и сюда. Но на данный момент устраивало даже это.

Гораздо больше Драонна мучило то, что он, по сути, теперь являлся пособником тех, кто уничтожал его народ. Он, опасаясь за безопасность семьи, ничего не мог поделать, чтобы помочь кому-то из своих соседей. Он знал, что каждый из принцев как может держит оборону, благо что замки их покамест некому было штурмовать. Но он понимал, что ничем не может им помочь. Надо бы, наверное, было объединяться, но что бы это дало? Стать новым Лейсианом?.. Драонну было стыдно, но он понимал, что не готов к этому.

Разведчикам удалось поговорить с кем-то из Бандора – ещё одного замка, оставшегося без хозяина. Несмотря на то, что глава дома и его наследник были казнены, сам замок сдаваться не собирался. Один из вассалов принца Перейтена организовал весьма неплохую оборону, так что им удалось отбить атаку двух сотен солдат, прибывших из Шедона. Нападавшие потеряли около сорока человек, среди защитников не было даже раненых. Ясно было, что вечно так продолжаться не будет, и когда сюда придут тяжело вооружённые легионеры, тараны, маги – замок падёт рано или поздно. Но пока Бандор торжествовал победу, и штандарты безвинно казнённого Перейтена Бандорского гордо реяли на каждой башне замка.

Ещё один сосед – замок Честнор, где теперь правил сын Веилиона Честнорского, одного из тех, кто вместе с Драонном подписывал ходатайство в шедонской ратуше весной 2838 года, тоже подвергся атаке, и тоже выстоял. Дальше разведчики не забирались, но было понятно, что и другие принцы сейчас испытывают те же самые проблемы. Все, кроме Драонна Доромионского...

Однако постепенно ситуация стала выравниваться. Надел Драонна не мог слишком долго оставаться неприкосновенным без постоянных окриков сверху, а окриков этих более не было. Имя Драонна уже не упоминалось в императорских чертогах как благонадёжное – о нём попросту забыли. А для тех, кто стервятниками кружил вокруг его земель только это и было нужно...

Одним прекрасным утром принцу сообщили, что неподалёку из-за леса поднимается столб дыма. Вскоре взвился и второй. Не нужно было объяснять, что это значит. Это горели фермы, на которых, по счастью, никого не было. Однако Аэринн оказалась права – хлеба, что были засеяны этой весной, лиррам собрать уже не дали. Несозревшая пшеница и овёс горели ярким пламенем, так же, как и постройки.

Драонн понял, что его шаткое положение заканчивается. Даже если он и не вступил ещё в войну подобно другим лиррийским принцам, он был в полушаге от неё, и не сделать этого полушага, кажется, было уже невозможно. Однако, несмотря на призывы некоторых вассалов отправить туда отряд и хотя бы отомстить красноверхим, он всё же не решился убирать эту последнюю соломинку, удерживающую камнепад.

Все голуби Доромиона, что были натасканы на Кидую, давно уже улетели, но ни один так и не вернулся. В каждом послании Драонн просил нового императора, которого он, правда, ни разу не видел, о личной встрече, чтобы попытаться объясниться и спасти ситуацию. Всё было тщетно – столица хранила тяжёлое и недвусмысленное молчание.

К вечеру того же дня загорелись ещё два хутора, на следующий день – ещё четыре. А ещё через день отряд красноверхих показался в зоне видимости Доромиона. Близко они не подходили, да и ферм поблизости не было. Вообще они скорее показались чисто для демонстрации собственного присутствия, потому что, помаячив несколько минут, они исчезли. Драонн же чувствовал себя одиноким путником в ночном лесу. Вокруг из темноты выли волки. Они ещё не подходили к нему близко, опасаясь огня, но он уже видел зелёный свет их глаз, щёлканье зубов и сдавленное рычание. И было ясно, что скорее рано, чем поздно один из обезумевших от голода зверей бросится из темноты, пытаясь вцепиться ему в горло...

***

Кроме проблем с красноверхими у Драонна внезапно назрела ещё одна проблема, быть может, кажущаяся менее опасной, но в определённых обстоятельствах стоящая любой другой. Дело в том, что спасённая им Кэйринн явно прониклась к своему спасителю чем-то большим, нежели простая благодарность. Несмотря на то, что Драонн годился ей в отцы, девушка, похоже, влюбилась в него, причём демонстрировала это со свойственной ей непосредственностью.

Конечно, она не нарушала приличий, томно не вздыхала ему вслед, не оставляла букетики на пороге комнаты, но всё же последняя кухарка в замке знала, что найдёнка (как её всё чаще презрительно называли все поклонники Аэринн, которых в Доромионе было подавляющее большинство) втюрилась в хозяина. Естественно, это нисколько не прибавляло популярности Кэйринн, которая к тому же обладала совершенно негибким, даже колючим характером. Уже дважды она вцеплялась в волосы каким-то служанкам, опрометчиво решившим поучить её уму-разуму.

Драонн, признаться, совершенно не знал, как ему поступить. Как раз он-то, наверное, самым последним заметил эту излишнюю привязанность Кэйринн к себе. И теперь он терялся в догадках – как ему быть дальше. Хотя единственная стратегия, что приходила ему на ум – продолжать делать вид, что он ничего не знает. Не встречаться с девушкой в запертом замке он, конечно, не мог, а потому всякий раз, сталкиваясь с ней, начинал преувеличенно бодрым голосом нести какую-нибудь чушь, неловко шутить и вообще вести себя довольно по-идиотски.

Он пытался скрывать это даже от самого себя, но в глубине души ему было очень приятно подобное внимание со стороны Кэйринн. Конечно, он очень сильно любил Аэринн, но при этом ему было трудно не быть польщённым от внимания юной красивой девушки. И уж совсем он старался гнать от себя мысли о том, что Кэйринн его действительно волнует.

Драонн не мог не замечать её красоты – немного странной, не столь бесспорной, как у Аэринн, но всё же вполне очевидной; он не мог не заглядываться тайком на её ладное тело в мужском костюме (Кэйринн сняла тряпки, в которые её облачили в Тенедорионе, при первой же возможности и сразу переоделась в мужское платье, которое шло ей куда больше). Конечно, не выказывай сама Кэйринн интереса к нему, ничего подобного бы не произошло, но теперь... И вот Драонн одновременно и тяготился, и наслаждался сложившийся ситуацией. Хвала богам, обилие других проблем пока что отодвигало эту в дальний угол и делало относительно безопасной. Но сколько это ещё могло продолжаться – неизвестно.

Аэринн теперь уже официально носила траур по своей семье – императорский суд вынес смертный приговор не только принцу Гайрединну, но и его жене и дочери, признав их виновными в пособничестве заговорщикам. Вероятнее всего гордая Олива и не менее гордая Дайла сами оклеветали себя, чтобы разделить участь любимого мужа и отца. В Доромионе подробностей не знали – сперва сюда проник лишь неверный слух, и лишь два дня спустя прискакал человек из Шедона, который громко зачитал бумагу, стоя у доромионского рва.

Надо отдать должно Аэринн – она выслушала горькое известие со стойкостью, достойной представительницы Кассолейского дома. Она была бледна как полотно, однако это мог видеть Драонн, стоящий рядом, но никак не надменный глашатай. Лишь дослушав известие до конца и безмолвно отойдя от парапета, скрывшись с глаз человека, она лишилась сознания.

Драонн пытался угадать – для чего магистратом был послан этот человек. Была ли это жестокая насмешка, или же в ратуше оставались люди, симпатизирующие принцу, и это была робкая услуга, оказанная на свой страх и риск? Принц так никогда этого и не узнал. Он всё же был благодарен известителю, из каких бы побуждений тот не действовал. Теперь, по крайней мере, ни его, ни Аэринн не подтачивала бессильная неизвестность.

Аэринн держалась изо всех сил. Лишь Драонну было дозволено видеть её слёзы – все остальные же видели лишь холодную надменность, написанную на белом, словно высеченном из мрамора, лице. И с той же надменностью она взирала на происходящее между мужем и Кэйринн. Ни одним словом, ни даже единым взглядом или вздохом она ни разу не дала понять, что её как-то это задевает. И поскольку Драонн тоже старался делать вид, что ничего не происходит, то эта тема ни разу, даже в виде самого прозрачного намёка, не поднималась между ними.

Аэринн вообще с самого появления Кэйринн вела себя с нею холодно и отчуждённо, будто не замечая. Возможно, своим проницательным женским взглядом она сразу углядела то, что другие заметили позже, или же это был женский инстинкт, но так или иначе за прошедшие пару месяцев они едва ли сказали друг другу полсотни слов. Кстати, гордячка Кэйринн также не спешила пробивать эту ледяную стену, иной раз ведя себя совершенно предосудительно с точки зрения обитателей замка – почти как знатная дама и хозяйка.

Дайла, которая поначалу вроде бы сблизилась с новенькой, довольно быстро стала выказывать ей своё пренебрежение. Не обладая зрением, она чувствовала всё стократ острее других, и потому запретная приязнь новой подружки к её отцу недолго оставалась для магини секретом.

Так Кэйринн вскоре оказалась одна-одинёшенька в переполненном замке. Все глядели на неё в лучшем случае с ненавистью, в худшем – с презрением. Дворовые девки, не слишком-то таясь, перешёптывались за её спиной, смакуя подробности её плена. И поскольку никто об этом ничего не знал, злобное воображение временами перехлёстывало всякие границы. Говорили разное – и то, что пленницу много дней насиловал целый отряд красноверхих человек в сто, и то, что она, влюбившись в командира, сама сбежала со своей фермы, и даже чуть ли не сама убила собственную родню. Поговаривали, что она и теперь не прочь оказать самые деликатные услуги желающим; более того, нашлось несколько ухарей среди дворни, что уже недвусмысленно намекали на то, что им перепал кусочек такого счастья.

Не считая двух или трёх раз, когда Кэйринн, не сдержав себя, бросалась на обидчиц, обычно она старалась держаться так, будто ничего не видит и не слышит. В её внешности было какое-то природное благородство – она умела придать себе почти царственный вид, так что даже самые злобные насмешники затихали, стоило ей взглянуть на них тяжёлым презрительным взглядом.

Единственный, кто не отвернулся от девушки, конечно же был Драонн. Он объяснял себе это жалостью, состраданием, ответственностью перед ней. Но всё было гораздо проще – его влекло к юной красавице, и с каждым днём эта тяга становилась всё сильнее...