Текст книги "Чокнутый (СИ)"
Автор книги: positivelymeteoric (pebbutler12)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Снаружи магазина Лестрейд сидел на скамейке с пожилой женщиной, одетой в кардиган ужасающего цвета зеленого горошка. Ее лицо было покрыто пятнами и дорожками слез, и ее плечи тряслись. Джон взял Шерлока за руку, пытаясь оттащить его от женщины, которая очевидно была вдовой Пека.
– Но я не понимаю, как мой Альфи мог просто у-убить себя, – прошептала она сквозь всхлип. – Он был так счастлив; у него был сад, и магазин, и кошки, и я просто не понимаю. Он был так счастлив.
– Он не убивал себя. Его убили.
(Господи Иисусе. В один из таких дней он точно убьет Шерлока.)
Миссис Пек повернулась к нему, смаргивая свежие слезы.
– Простите?
Шерлок закатил глаза.
– Умоляю вас. Разве это не очевидно? Ваш муж был левша, а выстрелили ему в…
Прежде чем Шерлок успел сказать еще что-нибудь миссис Пек (которая выглядела все более напуганной с каждым словом, вылетающим изо рта Шерлока), Джон стиснул зубы и рванул Шерлока прочь, крепко впиваясь пальцами в его руку.
– Ау. Ау. Что на тебя нашло? – сказал Шерлок, усмехаясь.
– Шерлок, несчастная женщина только что потеряла мужа. Убийство или суицид, ей не нужно знать, как именно он был убит.
Шерлок многострадально вздохнул, вытягивая руку из захвата Джона.
– Все равно она рано или поздно узнает. Что изменится от того, что я скажу это сейчас? Это не изменит того, что он мертв.
Джон на секунду закрыл глаза и досчитал от десяти до одного, чтобы не врезать Шерлоку в нос.
– Потому что найти мертвым того, кого ты любишь, это абсолютный ад, Шерлок, и я не позволю тебе сделать ей еще хуже, – его голос был мягким и слегка дрожал.
(И ему пришлось еще раз закрыть глаза, чтобы сглотнуть и выбросить из головы скрип шин, и то, как выглядели отражения фар в разбитом стекле или дорожки крови, сверкающие на асфальте. Он тихо напомнил себе, что нужно дышать.)
Когда он открыл глаза, Шерлок смотрел на него в упор; серые глаза разглядывали его лицо, губы сжаты в тонкую линию. Джон почувствовал себя обнаженным, словно он был одним из образцов, которые лежали в чашках Петри под кроватью Шерлока, готовый для того, чтобы Шерлок вывернул его наизнанку, раскрыл все его секреты и уязвимые места, бреши в его прочной броне.
Шерлок опустил взгляд на свои ступни. Внезапно, Джон почувствовал теплую руку на своем плече, длинные пальцы осторожно коснулись его, избегая звездообразного шрама на лопатке. Пальцы Шерлока нежно сжали плечо раз, второй, а потом рука скользнула назад в карман пальто, оставляя за собой призрак тепла и тяжести на коже Джона.
(Джон знал, что это значит, и как извинение это было не слишком широким жестом, но он чувствовал, что за этим были целые миры намерения. В любом случае, прикосновение Шерлока было таким осторожным, таким нежным, что Джон с трудом мог соотнести его с холодной гениальностью мальчика, которого он знал.)
– Так как ты узнал? – спросил Джон у Шерлока позже, когда они возвращались к школе.
– Узнал что?
– Что Пека убили. Что это не было самоубийство. Как ты узнал?
Шерлок нахмурился.
– Разве это не очевидно?
– Не для меня.
Он вздохнул и закатил глаза, но раздражен он не был.
– Во-первых, как я уже говорил, Пек был левшой, а рана была с правой стороны головы. Понадобилось бы неслабо вывернуть руку, чтобы сделать это самому. Кроме того, связь с Брукс предоставляет ясный мотив убийства.
– Они искали книгу. Они думали, что она у него.
– Именно. Но я не думаю, что они собирались убивать Пека. Убийство Брукс было определенно преднамеренным. Оно было хорошо спланировано, искусно поставлено, даже творчески. Это было поспешным, грязным. Можно сказать, неожиданным. Возможно, Пек вернулся раньше, чем рассчитывали убийцы, они запаниковали, застрелили его и попытались представить это, как суицид.
– Так что нам теперь делать? Единственного человека, который что-то знал обо всем этом, убили.
– Подождем следующего убийства. Их должно быть больше. В конце концов, у Пека не было книги, несмотря на то, что думали убийцы.
– Но как…
– В кабинете не было безопасного места, чтобы спрятать ее. Хранение ее в доме только привлекло бы тех, кто искал ее, а судя по фотографиям на столе, он был семейным человеком, так что, скорее всего, хотел защитить их, удержать подальше от самых непривлекательных сторон своего бизнеса. Разве что Пек спрятал книгу в каком-то третьем месте, что маловероятно. Я бы сказал, что кто-то забрал книгу у него, и убийца скоро узнает об этом. Это кто-то, кто может оставаться незамеченным в поле зрения, кто-то, кому он доверял. Скоро будет больше убийств, больше предупреждений для того, у кого сейчас книга.
(Боже, он заставлял это звучать так чертовски просто.)
В дружеском молчании они поплелись через луг обратно в школу.
И опять Джон поразился, насколько странной стала его жизнь. Меньше, чем за две недели, перейдя в новую школу, он подружился с (вероятно, возможно, определенно) чокнутым соседом по комнате и посетил место преступления.
Пресловутый (вероятно, возможно, определенно) чокнутый сосед, шедший перед ним, заметив, что Джон больше не идет рядом, остановился и подождал, пока он догонит его, как можно лучше пытаясь сделать вид, что это получилось случайно.
Джон ухмыльнулся.
Он бы за это целый мир отдал.
Проходили недели. Последние неясные дни лета сменились неожиданно холодной осенью. Ни одной новой жертвы не было, и Шерлок становился все более угрюмым и замкнутым. Количество отвратительно пахнущих экспериментов и оскорблений интеллекта Джона возрастало, что иногда делало жизнь в 221 почти невыносимой. Не помогало и то, что Шерлок, казалось, решил разбивать каждую возможность отношений Джона с Сарой.
– Что, блин, ты там пишешь? Ты не отрываешься от блокнота уже двадцать минут, – Сара заглянула через его плечо, взгляд скользнул по строчкам французского, написанных аккуратным почерком Джона.
Урок французского, кажется, был единственным местом, где он мог говорить с Сарой без Шерлока, появляющегося из ниоткуда и объявляющего миру, и Саре в частности, что Джон пускает во сне слюни или еще какую-нибудь случайную и, обычно, ложную информацию, которую, как предпочел бы сам Джон, миру знать бы не следовало.
(К тому же, он не пускал слюни. Это была наглая ложь.)
– “Bien que je voudrais que dire qu’il est mon meilleur ami, Sherlock peut être d’une arrogance incroyable, ainsi que l’ignorance quand il s’agit de connaissances de base,” прочитала Сара, прежде чем он смог закрыть запись ладонью. – “Несмотря на то, что я бы назвал его своим лучшим другом, Шерлок бывает крайне высокомерным, и крайне невежественным по отношению к элементарным фактам”. Ты очень много о нем пишешь.
Джон покраснел.
Мадам Бертран несколько недель назад дала им задание – вести дневник, чтобы практиковать навык сочинений. Джон начал записывать, что происходит с ним каждый день (Проснуться. Спорить с Шерлоком. Идти на уроки. Спорить с Шерлоком. Лечь спать. Быть разбуженным посреди ночи Шерлоком. Спорить с Шерлоком. Повторить). Но медленно, без какого-либо его собственного намерения, главным объектом его дневника стал его сосед по комнате, что не ускользнуло от Сары, и она не упускала возможности поддразнить его.
(Шерлок заполучил дневник в руки только однажды. Это было как раз после того, как Джон написал об убийствах, отчаянно нуждаясь написать хоть что-нибудь, зная, что мадам Бертран едва ли будет читать все, разве что мельком посмотрит, чтобы убедиться, что они на самом деле используют французский язык. Оставить блокнот на кровати было ошибкой; когда он вернулся с обеда, то обнаружил Шерлока, листающего страницы, на его лице была смесь скуки и отвращения.
– Прочитал в твоем дневнике все о Брукс и Пеке, – услышав, что вошел Джон, Шерлок сел и запустил в него блокнотом.
– Что думаешь? И как ты смог это прочитать? Ты выбрал латынь, а не французский, – Джон попытался поймать блокнот или увернуться, но тот все равно врезался прямо ему в голову.
– Я свободно говорю на французском. Моя мать родилась в Париже. И я думаю, что это искаженная, романтизированная версия событий, перенасыщенная гиперболами, чтобы добавить дешевое чувство волнения и ожидания, и ты абсолютно не знаком со сослагательным наклонением. К тому же, мне не нравится, что ты характеризуешь меня как холодного и грубого.
(Джон не знал, чего еще он ждал.)
– Что ты имеешь в виду под “крайне невежественным по отношению к элементарным фактам”? Разве он не что-то вроде гения? – голос Сары был мягким и донесся неожиданно близко по отношению к его уху, и Джон приложил все усилия, чтобы проигнорировать разливающееся по грудной клетке тепло. – К тому же, ты знаешь, что у тебя отвратительный французский, и если ты перейдешь в следующий класс, это будет чудом?
– Ой, отстань, – сказал он, предпочитая умолчать о том, что единственной причиной, по которой его пускали на уроки французского, было то, что ему удавалось уговорить Шерлока ночью помогать ему с домашним заданием. – И просто… Он не знает простых вещей. Такие, что знают все с начальной школы. Например, кто нарисовал “Мона Лизу” или что Земля вращается вокруг Солнца.
Сара подняла брови.
– Он не знал, что Земля вращается вокруг Солнца? – спросила она скептически.
– Поверь, я был так же шокирован, как ты.
С минуту Сара молчала, накручивая кончики волос из хвостика на пальцы.
– Знаешь, ему повезло, что ты у него есть. Ты уверен, что он это понимает? Или сам хоть понимаешь?
– Я… Эээ…
– Господи, я забыла, насколько слепыми могут быть парни. Я серьезно, иногда ты ведешь себя так, как будто у тебя никакой жизни, кроме него. Когда ты последний раз общался с другими людьми или, я не знаю, на свидание ходил? – на последние слова было сделано ударение, которое не мог не уловить даже Джон.
У него во рту внезапно пересохло, и пришлось прилагать титанические усилия, чтобы заставить себя что-то сказать.
– У меня есть жизнь помимо Шерлока, – все, что он был способен выдать.
Сара усмехнулась и закатила глаза.
– И ты всегда в гуще толпы, правда? Что насчет этой субботы, около шести? Мы можем сходить в город, посмотреть кино или еще что-нибудь.
И теперь Джон окончательно потерял дар речи.
(Скажи что-нибудь, ты, идиот, прошипел голос в его голове Что угодно.)
– Я не могу.
(О черт. Что угодно, кроме этого.)
Улыбка Сары поблекла, лицо чуть вытянулось.
– О. В смысле, я полностью понимаю, не волнуйся насче…
(О боже. Ему надо это как-то исправить.)
– Нет! Нет, я точно хотел бы… сделать это. С тобой. Эм. Просто в эти выходные я должен быть в Лондоне, навестить папу.
(И своего терапевта, но он предпочел не упоминать это.)
– Но вообще, определенно, да, – продолжил он, надеясь, что не выглядит очень уж по-идиотски. – Тогда в следующие. Договорились?
Сара снова широко улыбнулась ему, и он почувствовал, что краснеет.
– Договорились.
Когда днем Джон вернулся в комнату, Шерлок лежал, развалившись на кровати, полуоткрытый ноутбук безучастно лежал на его животе, а он пялился в потолок.
С тех пор, как стало ясно, что никаких убийств в ближайшее время не предвидится, Шерлок ходил мрачнее тучи. В редких случаях, когда он вылезал из кокона своей кровати, то рылся в вещах Джона, несмотря на то, что Джон менял код замка на чемодане три раза, или громко удивлялся о потрясающем отсутствии интеллекта у Джона, у школы, у всего мира в целом.
Несмотря на то, что теперь поведение Шерлока заставляло Джона на стенку лезть, он не мог игнорировать тот факт, что это волновало его и постоянно вертелось у него в голове.
Свет в комнате был погашен, и Джон споткнулся в темноте, врезавшись коленкой в комод Шерлока. Он выругался и нащупал выключатель.
– Честно, ты бы умер, если бы включил чертов… Это мой компьютер?
– Да, – Шерлок даже не взглянул на него, продолжая пялиться в потолок; на лице не отражалось ничего.
Джон стащил ноутбук с живота Шерлока, и открыл его, обнаружив отвратительную фотографию ступни в сильной стадии разложения.
– Фу. Боже, Шерлок, используй собственный, когда собираешься искать что-то подобное. И я поменял пароль в прошлый вторник!
Шерлок фыркнул и перекатился на бок, лицом к Джону.
– Серьезно, Джон, сколько времени, ты думаешь, у меня заняло отгадать Шерлокпедикотвали? И я не могу пользоваться своим. Я кинул его в стенку, теперь он не включается. Ни один ноутбук не выдерживает подобных мелочей. Позор.
– Ну, как есть, – Джон принялся закрывать вкладки, которые пооткрывал Шерлок: страница за страницей различных разложившихся частей тела и органов.
Очаровательно.
– В любом случае, я так понимаю, поздравления принимаются.
Джон оторвался от особенно тошнотворной фотографии отрубленной руки.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, наконец-таки, успешно пригласил Саманту или Шерон или как бы там эту скучную девчонку со скобками на зубах ни звали.
– Сара. И она позвала меня, а не наоборот, и она не скучная, она милая. И как, черт возьми, ты это вычислил?
– Я не вычислил. Это было в Твиттере. Она твитнула какую-то невероятно приторную строчку из песни об этом. Было довольно просто понять, о ком это, хотя она даже не упоминала твоего имени.
– С каких это пор ты сидишь в Твиттере?
– Я не сижу. Ты оставил свой открытым. Поверь, если я так же мало заинтересован в лицезрении того, как наши сокашники выражают свои мысли, используя сто сорок символов, как слушать их бред в реальном мире. И ты ошибаешься. Сара невероятно скучна. Вы двое протянете максимум до Рождества. Буду ждать, когда смогу прочитать ее следующие театрально-душещипательные твиты.
С этими словами он скатился с кровати (как-то умудрившись сделать иллюзию падения на пол почти изящной, зараза) и вытащил из-под кровати свою скрипку. Комната внезапно заполнилась резкими, визжащими звуками, которые звучали совсем не как музыка, а скорее как звуки, которые издавала кошка двоюродной бабушки Джона Милред, когда ей наступали на хвост.
Джон собирался ответить что-то резкое, защищая его зарождающиеся отношения с Сарой, но, как обычно, Шерлок не обращал на него внимания.
Некоторые вещи, казалось, никогда не изменятся.
В следующей главе:
“Дорогой Шерлок, будь моим, несмотря на то, что я тупой тощий мерзавец. Обнимаю, целую, и дарю тебе всю мою любовь.”
========== Глава 6. ==========
В поезде на Лондон было душно и много народу. Джон и Гарри были зажаты между женщиной с седеющими волосами, от которой сильно пахло кошачьей едой, и полным мужчиной, который читал газету и откашливался каждый раз, как переворачивал страницу.
Через двадцать минут Гарри дочитала “Гарри Поттера и узника Азкабана”, который держал ее в молчании и развлекал первую половину поездки. Она откинула голову на спинку сидения и преувеличенно громко вздохнула; лицо ее было желтым в мерцающем флуоресцентном свете.
– Джон, – протянула она, ее голос был приглушен подушкой сидения. – Джонни, – повторила Гарри, на этот раз громче, когда стало понятно, что он не обратил внимания. – Мне скучно.
Джон проигнорировал ее. Его больше занимал его телефон, и смс от Шерлока, который описывал жизни их попутчиков, применяя дедукцию, используя факты, которые присылал ему Джон. Тот понял, что ему надо следить за Шерлоком, пока он в отъезде, если не хочет снова обнаружить подобную надпись на потолке над своей кроватью, как после того раза, когда после самого первого уикэнда вернулся из Лондона.
(По шкале от Гарри до Шерлока его жизнь колебалась от значений “легкая скука” до “крайне разрушительно”)
Гарри пнула его, когда он не ответил, тот вздрогнул.
– Перечитай “Гарри Поттера” или еще что-нибудь. Я не знаю, – рассеянно предложил он; телефон завибрировал в его руке.
У женщины напротив, через проход, роман с братом ее бойфренда, она следует в Лондон, чтобы увидеться с ним.
– ШХ
Джон бросил взгляд через проход; женщина лет тридцати, с темно-каштановыми волосами и светлыми корнями, собранными в пучок, рылась в кораллового цвета сумочке, которая подошла бы кому-то лет на десять помоложе. Он зажал ладонью рот, чтобы заглушить смех.
– Пишешь своему парню? – сказала Гарри, покосившись через его плечо на экран телефона.
– Заткнись, Гарриет.
– Ты пишешь, разве нет? Что пишешь? “Дорогой Шерлок, будь моим, несмотря на то, что я тупой тощий мерзавец. Обнимаю, целую, и дарю тебе всю мою любовь…”
Она замолчала, когда Джон, покраснев, зажал ей рот ладонью. Она укусила его пальцы и он отпрянул, ругаясь.
– Он не мой парень.
– Как скажешь.
Квартира, которая раньше казалось слишком огромной и пустой, сейчас стала неуютно захламленной. Болезненный приступ скрутил Джону живот, такого он давно не испытывал, когда он относил свои и вещи Гарри в гостиную. На кухне он обнаружил записку; знакомый почерк отца:
Работаю допоздна. Дома буду около семи, организуйте себе обед.
Дж.-терапевт завтра в 11.
– Папа
Джон еле слышно выругался, роясь в их коллекции меню заказов на вынос. В последний раз, когда он говорил с отцом по телефону, он пытался убедить того, что ему честно (честно) не нужно видеть Эллу и все хорошо, ему лучше, разве он не понимает?
(И, по большей части, это была правда – все действительно хорошо. Не великолепно, может быть, но становится лучше. У него не было кошмаров с того времени, как начались убийства.)
(У Эллы будет чертовски знаменательный день, однако.)
Но отец настоял на своем, и Джону пришлось сдерживаться, чтобы не задать вопросы, рвущиеся наружу – не нужно ли тебе самому сходить к кому-нибудь, пап? Ты в порядке или ты все еще не спишь по ночам и лжешь об этом?
(И он знал, спрашивать бессмысленно, потому что его отец был так же хорош в этом, как сам Джон: уклоняться от ответа, используя заученные ответы, то же “Я в порядке, просто плохо спал” снова и снова.)
К тому моменту, как дверь в квартиру открылась, еда, которую Джон заказал для отца, остыла, жиром заплыли стенки вощеной коробки и наполовину съеденный Chow-mein*. Несмотря на все свои попытки не заснуть, Гарри все-таки задремала полчаса назад на диване; ее бледное лицо освещал свет работающего телевизора.
– Прости, Джонни, – сказал отец, развязывая галстук. Он похудел с их последней встречи, его лицо вытянулось и осунулось, а глаза были обведены похожими на синяки тенями. Он больше походил на мертвого, чем на живого.
– Нет, не за что, все в порядке, – произнес Джон сквозь зевок. Он внезапно почувствовал, что выдохся – из-за отца, тонувшего в горе, из-за квартиры, в которой витали призраки прошлого, которых он тщетно пытался изгнать. Словно вскрыли старую рану, и Джон понял, что хочет вернуться обратно в школу, в тепло 221 комнаты, к Шерлоку. Он наблюдал, как его отец выбирает что-то из коробки с китайской едой, но ничего не ест, пока не почувствовал, что больше ни мгновения не сможет находиться в комнате, не крича.
– Я устал. Спокойной ночи, пап, – он изобразил улыбку и отправился в комнату, плотно закрывая за собой дверь.
Джон проснулся посреди ночи или совсем рано утром, голова болела и кружилась. Он лежал, с минуту пялясь в потолок.
Он знал, что это нечестно – быть таким разочаровавшимся в своем отце, но он никак не мог помочь ему, не здесь, не в этом месте, где было столько воспоминаний, связанных с ним.
Джон тяжело вздохнул. Он слишком слаб, чтобы думать о таких вещах, которые заставляли его чувствовать себя потерянным, который впивались в каждый его дюйм.
Джон пошарил рукой по прикроватному столику в поисках мобильного. Почти на автомате он написал новое сообщение и напечатал имя Шерлока в строке адресата.
Богом клянусь, если я приеду домой и обнаружу, что ты опять что-то сделал с моим ноутбуком, я убью тебя, пока ты будешь спать.
Ответ Шерлока пришел почти немедленно (Конечно он еще не спал.)
Хотелось бы увидеть, как ты попытаешься. К тому же, это не великая трагедия, если я уничтожу твою коллекцию порно, что ты подразумеваешь под “ноутбуком”.
– ШХ
Джон покраснел (Не было у него коллекции порно!)
Ты определенно ублюдок, ты знаешь об этом?
Ответ пришел минутой позже.
Не говори, что тебе это не нравится.
– ШХ
Джон не был уверен, как долго это продолжалось; может, через три минуты, может, через три часа, в конце концов, его веки начали тяжелеть и он почувствовал, что обратно погружается в сон.
Ложись спать, идиот. Твое последнее сообщение состояло из строчки двоек и восклицательного знака.
– ШХ
(Джон даже не прочел смс, потому что в этот момент телефон выпал из его руки на пол, а он захрапел в кровати.)
– С нашей последней встречи произошел поистине замечательный прогресс, Джон. Впереди еще долгий путь, но за прошедшие несколько месяцев ты сделал несколько огромных шагов вперед.
Джон сидел в кабинете Эллы напротив ее, пытаясь побороть беспокойство и утомление, одновременно пытаясь убедить Эллу, что ему действительно (действительно) больше не нужны сеансы психотерапии. Он пытался разглядеть названия книг на корешках, стоявших на полках над ее столом.
Пока Элла продолжала говорить мягким и успокаивающим голосом (У всех терапевтов, что он посещал после аварии, были такие. Он подумал, что этому они все учились, этой своего рода успокаивающей тактике, которую использовали все терапевты в мире.), он задумался, что бы мог узнать о ней Шерлок, как бы он сплел историю ее жизни, исходя из царапин на ее сережках и узоров на юбке.
(Господи, те вещи, что мог делать Шерлок. Просто удивительно быть лучшим другом такого почти волшебника. И иногда Джон мог описать Шерлока только этим словом: чудо.)
Элла продолжала говорить, используя “медленное, но стабильное восстановление” и “затянувшиеся проблемы с доверием”; он даже не понял, что она задала ему вопрос, пока целую минуту не стояла тишина.
– Э-э-э, простите, что?
– Я спросила, как дела в новой школе. Тебе там нравится? Появились друзья, хобби, еще что-нибудь?
Он кивнул.
(И если под “появлением друзей” она имела в виду чокнутого соседа по комнате, который к тебе привязался, и под “хобби” – расследование убийств, то да, определенно, да.)
(И боже, ему это нравилось.)
Гарри сидела в комнате ожидания, поджав под себя ноги, полностью погруженная в “Гарри Поттера и Кубок Огня”, которую Джон купил ей этим утром. Она не переставала донимать его все утро, чтобы он сходил с ней в книжный магазин, поэтому утром, перед терапией, они зашли в один по дороге (и Джон старался не думать о том, что случилось в прошлый раз, когда он был в книжном.)
Пока Гарри проводила обыск детской секции, Джон бесцельно бродил между стеллажей, пробираясь по узким проходам в лабиринте из полок. В секции детективов, он нашел книгу, обтянутую в зеленую кожу, размером с маленького слона и приблизительно такого же веса; называлась она “Сто ужасающих неразгаданных дел 19 и 20 века”.
(Господи, найти рождественский подарок для Шерлока было почти чересчур легко.)
Когда он пошел в секцию для детей, чтобы забрать Гарри и заплатить за книги, одно из заглавий, среди дешевых бумажных обложек “Гарри Поттера” и книг Роальда Даля немедленно привлекло его внимание. Без раздумий он присоединил ее к книгам, которые собрался покупать
Позже подумал, как можно было купить что-то настолько отвратительное. Но, в конце концов, он собирался подарить эту книгу на Рождество Шерлоку, самому воплощению слова “патология”. К тому же, это было ближе всего к тому, что между ними двумя можно было бы назвать шуткой.
Определенно, это не было первым изданием, за которое стоило бы убивать (очень далеко от этого – помятая бумажная обложка, со следами пятен кофе но, определенно, экземпляр сказок братьев Гримм).
Остаток уикэнда прошел благословенно быстро. По большей части он состоял из длинных отрезков скуки, наполненных домашним заданием, и телевизора, и развлечения Гарри. Вечером в субботу отец принес пиццу и взятый напрокат ужасный приключенческий фильм, такого рода, где о главном герое известно только его имя, невероятно мужественное, вроде Стоун или Блэйд или Тандер, и который выдает ужасно топорные шутки, убив своих врагов. И с минуту, пока они сидели в темноте на диване, смеясь над излишним количеством драматических взрывов и над лже-немецким акцентом врага Стоуна/Блэйда/Тандера, все было так, как будто они все в порядке, как будто они не смотрели на пустое место на диване и не задавались вопросом, приемлемо ли быть счастливыми. И если каким-либо образом то, что они наблюдали за чересчур мускулистым актером, убивающим людей с помощью пулемета, пока обжигали пиццей языки, помогало оградиться от горя, то Джон посчитал, что все в порядке.
Но это даже близко не было к тому, в чем они действительно нуждались.
Но этого было достаточно.
Когда Джон вернулся вечером воскресенья в школу, он обнаружил Шерлока точно в такой же позе, в которой тот находился, когда он уезжал в пятницу днем: лежащим на спине, сложенными вместе руками, пялящегося в потолок.
– Ты вообще выходил из комнаты в эти выходные? – спросил Джон, начав распаковывать сумку. Шерлок повернул голову и уставился на него.
– Не будь нелепым, Джон. Ты принес то, что я тебя просил?
Джон закатил глаза.
– Господи, клянусь, что меня могли исключить из школы, и ты бы не заметил. Я был в Лондоне с пятницы!
– Конечно, я бы заметил, идиот. Здесь бы не было никого, кто бы отвлекал меня посреди эксперимента, чтобы потащить на ужин. Я был бы гораздо более продуктивен.
– И гораздо более тощий.
– И это незначительная жертва во имя знаний.
– Жир поможет тебе гораздо больше, чем знания, когда ты будешь умирать от голода.
Вместо ответа Шерлок высунул язык (боже, действительно живешь, словно с малышом-переростком) и перекатился на бок, лицом к стене.
Джон ухмыльнулся себе под нос и продолжил разбирать вещи.
(Хорошо быть дома.)
Остаток недели прошел, в общем, без происшествий. Джон умудрился провалить два экзамена по французскому подряд, что было рекордом даже для него, а Шерлок умудрился поджечь их проект по истории искусств (постер о Золотом Веке Голландии, на который Джон убил весь вечер вторника, и которым он гордился) так тщательно, что от него осталась лишь кучка пепла и несколько отметин на полу.
(Так что, обычная жизнь в 221)
В пятницу, он почувствовал странную смесь возбуждения и тошнотворного страха. Не помогало и то, что каждый раз, когда он встречался глазами с Сарой на уроке французского, они оба быстро отворачивались, краснея.
Когда он вернулся в 221 после душа, Шерлок, который десять минут назад был там, куда-то пропал, оставив вместо себя конверт с именем Джона, приколотый к кровати Джона перочинным ножом.
(Иногда Джону становилось интересно, каково это, жить с соседом, который спит ночью, нормально ест и который шлет тебе смс, а не пришпиливает тексты к мебели различным оружием.)
В конверте была записка, наскоро написанная на тетрадном листке:
Джон,
Прости за наш проект по Истории искусств. Когда пойдешь сегодня вечером в кино, я забронировал билеты на мое имя на “Larmes, Chair et Pluie.” Надеюсь, они покроют (довольно незначительный, если учесть все обстоятельства) пожар.
Наслаждайся своим свиданием.
(Вероятнее всего, этого не случится.)
–ШХ
P.S. Ты знал, что по статистике большинство романов между подростками распадаются через три месяца?
Джон хотел сводить Сару на какой-нибудь ужастик, во время которого она бы подпрыгивала и у него был бы повод обнять ее за плечи, но Шерлок определенно внес коррективы в его планы, хотя билеты на арт-хаусный французский фильм с субтитрами были не лучшим его решением. Но это было бесплатно, и Шерлок впервые подумал о ком-то, кроме себя, а это все, что имело значение, ведь так?
(Оглядываясь назад, Джон должен был сразу раскусить это.)
Он встретил Сару перед кинотеатром этим вечером. Она сделала что-то с волосами, так что они завивались и привлекали внимание к ее лицу, делая его форму похожей на сердечко, и на мгновение, Джон испугался, что не сможет нормально говорить.
– Ты… эм. Ты выглядишь…эм. Прекрасно. Ты выглядишь прекрасно. ― Кончики его ушей порозовели, и он нервно переступил с ноги на ногу.
Сара закатила глаза, но он заметил след улыбки на ее лице, когда она посмотрела на шатер.
– Что это? Я думала, мы идем на фильм о лагере с привидениями. “Смерть в лесу” или как он там назывался?
– Я подумал, мы можем посмотреть этот фильм. Название переводится как “Слезы, стулья и дождь”.
Сара слегка нахмурилась, глядя на шатер, и на мгновение, Джон испугался, что она сейчас все отменит.
Но все, что она сказала было:
– Джон, ты ведь знаешь, что название переводится как “Слезы, плоть и дождь”, так ведь? “Стулья” это chaire с e на конце, а плоть – просто chair. Боже, ты абсолютно не уделяешь внимание французскому, я права? И это здорово. Звучит несколько мрачно, но урок французского такой же, так что, я думаю, мы справимся.
Они дошли до билетной кассы, где сидел скучающий билетер, одетый в плохо сидящую рубашку с логотипом кинотеатра и все еще борющийся со следами подростковых угрей на щеках и носу.
– Билеты на “Larmes, Chair et Pluie” на имя Холмс, пожалуйста, ― сказал Джон.
Билетер покопался в бардаке и нашел конверт, из которого он вытащил два билета.
– Вы сейчас пойдете или подождете остаток компании?
Джон нахмурился.
– Какой остаток компании? Билета должно быть только два.
Билетер многострадально вздохнул.
– Здесь четыре, так что вы хотите подождать или…
– Не нужно, ― послышался знакомый голос за спиной у Джона. ― Остаток компании прибыл.
Шерлок прошел вперед, проходя мимо Джона, чтобы взять оставшиеся два билета у билетера из рук. Молли плелась за ним, ее волосы были распущены и немного завиты, и выглядела она до ужаса неловко. Она посмотрела на Джона, с ясно читающимся во взгляде – Я ничего не могла с этим поделать.
Джон прикусил губу, закрыл глаза и досчитал до десяти в обратном порядке. Теперь, когда он почувствовал, что может говорить, а не кричать, он повернулся к Шерлоку.
– Шерлок, ― прорычал он сквозь сжатые зубы. ― Какого черта ты здесь делаешь?
Шерлок невинно улыбнулся, хотя в его глазах скрывались холодность и расчет.
– Собираюсь посмотреть последний образец хорошего французского кинематографа с Молли, ― ответил он. Его тон был приятным и вежливым и совсем не его собственным.
– Который совершенно случайно оказался тем самым фильмом, на который иду я. С Сарой. На свидании.
– Забавно, правда, какие бывают совпадения?
– Ты не веришь в совпадения.
Вместо ответа, Шерлок повернулся к Молли, чтобы отдать ей билет. Джон вздохнул.
– Сара, прости за все это.
Она напряженно улыбнулась.
После того, как они несколько минут простояли перед зданием, они начали пробираться в кинотеатр. Кроме них в зале сидели только пожилая женщина и мужчина, который, несмотря на то, что сидел в здании и в темноте, был в солнечных очках.
