Текст книги "Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918"

Автор книги: Пайпс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

Голосование в Петрограде началось 12 ноября и проходило три дня. В Москве выборы состоялись 19—21 ноября, на остальной территории страны – во второй половине ноября. В соответствии с законом, разработанным еще Временным правительством, участвовать в выборах мог любой гражданин (без различения пола), достигший двадцатилетнего возраста. В голосовании приняло участие население всех территорий, входивших некогда в Российскую империю, за исключением оккупированных (Польши и западных и северо-западных пограничных губерний). Результаты голосования в Средней Азии не вошли в окончательную сводку; такие же упущения имели место в некоторых отдаленных районах. Участие населения в выборах было достаточно массовым: в Петрограде и Москве проголосовали 70% избирателей, в некоторых сельских районах – 100%, причем крестьяне часто голосовали единогласно за один и тот же список, как правило, за социалистов-революционеров. Наиболее надежные источники указывают, что всего в выборах приняли участие 44,4 млн человек. Кое-где наблюдатели отмечали незначительные нарушения: солдаты местных гарнизонов, склоняясь на сторону большевиков в ожидании обещанного теми скорого мира, запугивали ораторов от других политических партий. Но в общем и целом выборы прошли благополучно, особенно если принять во внимание сложные условия того времени. Ленин, обычно не щедрый на похвалы, утверждал 1 декабря: «Если брать Учредительное собрание вне обстановки классовой борьбы, дошедшей до гражданской войны, то мы не знаем пока учреждения более совершенного для выявления воли народа»⁸⁰.

Голосование было чрезвычайно сложным, поскольку множество мелких партий выставляли своих кандидатов, зачастую в блоке с более крупными партиями: соотношения эти менялись от района к району, особенно усложняясь в пограничных областях, таких, как Украина, где наряду с русскими партиями выставляли своих кандидатов партии местных народностей.

Из всех социалистических партий большевики было единственной, не сформулировавшей предвыборной программы. Они явно рассчитывали привлечь голоса путем широкого воззвания к рабочим, солдатам и крестьянам, используя лозунг «Вся власть Советам» и обещание скорого мира и конфискации помещичьих земель. Стремясь расширить классовый состав своих избирателей, они позаимствовали немарксистский эсеровский термин «трудящиеся массы». Оценивая результаты выборов, важно поэтому иметь в виду, что многое, а может быть, и большинство из тех кто голосовал за большевиков, выражали тем самым одобрение не большевистской платформе, о которой они ничего не знали, поскольку таковой не существовало, и, конечно же, не скрытой большевистской идее создания однопартийной диктатуры, о которой никогда не упоминалось вслух, а власти Советов, окончанию войны, упразднению частного землевладения и общинному переделу земель – ни одно из этих требований не являлось конечной целью большевиков.

Ленин некоторое время полагал вопреки очевидности, что левые эсеры смогут расколоть ПСР и обеспечат тем самым большевикам победу на выборах⁸¹. В определенной мере такую надежду поддерживала та видимость силы, которую левые эсеры продемонстрировали в ноябре на Петроградской партийной конференции⁸². Но в конце концов ожидания не оправдались: хотя большевики и смогли добиться серьезного успеха, особенно в крупных городах и воинских частях, они остались на втором месте, значительно отстав от социалистов-революционеров. Итог этот решил судьбу Учредительного собрания.

Не представляется возможным точно определить результаты выборов, поскольку партии и их ответвления в разных местностях выступали коалициями, иногда очень запутанными: только в Петрограде было представлено девятнадцать партий. Еще больше усложняет положение принятая советскими властями практика подсчета голосов при обработке сырых данных: в общие категории типа «буржуазные» и «мелкобуржуазные» входят партии и группировки, выставлявшие отдельные списки. С оптимальным приближением окончательные итоги голосования могут быть представлены следующим образом (в тыс.)⁸³:

Число голосов российских социалистических партий (68,9%)

Социалисты-революционеры	17943 (40,4%)
Большевики	10661 (24,0%)
Меньшевики	1144 (2,6%)
Левые эсеры	451 (1,0%)
Прочие	401 (0,9%)

Число голосов российских либеральных и прочих несоциалистических партий (7,5%)

Конституционные демократы	2088 (4,7%)
Прочие	1261 (2,8%)

Число голосов партий национальных меньшинств (13,4%)

Украинские эсеры	3433 (7,7%)
Грузинские меньшевики	662 (1,5%)
Мусават (Азербайджан)	616 (1,4%)
Дашнакцутюн (Армения)	560 (1,3%)
Алаш Орда (Казахстан)	262 (0,6%)
Прочие	407 (0,9%)
Неучтенных	4543 (10,2%)

Результаты выборов не были полной неожиданностью, но Ленин остался недоволен. Крестьяне, которых он надеялся привлечь, принимая земельную программу эсеров, не только не проголосовали за большевиков, – они не проголосовали даже за левых эсеров. Одним из аргументов, с помощью которых большевики впоследствии оспаривали законность результатов выборов, было то, что раскол эсеровской партии произошел внезапно и левые эсеры не успели выставить отдельный список. Но существуют цифры, которые показывают безосновательность подобного довода. В нескольких избирательных округах (Воронежском, Вятском, Тобольском) ПЛСР и ПСР выступали по отдельным спискам, но даже там левые эсеры не получили значительного числа голосов: 1 839 000 голосов было подано за партию социалистов-революционеров и только 26000 – за левых эсеров⁸⁴. Большевики получили в Учредительном собрании 175 мест из 715; вместе с эсеровскими депутатами, относившими себя к левым эсерам, у них оказалось 30% мест*.

* Знаменский О.Н. Всероссийское Учредительное собрание. Л., 1976. С. 338. Левые эсеры получили сильную поддержку со стороны петроградских рабочих и революционных матросов Балтийского и Черноморского флотов.

Беспокоил большевиков и явный успех оппозиционной партии кадетов, которой они особенно боялись. Хотя кадеты набрали менее 5% голосов, большевики видели в них самых опасных противников: у них было наибольшее число активистов, наибольшее число газет, они были организованы и финансировались значительно лучше, чем эсеры; они, в отличие от социалистических партий, не чувствовали себя связанными с большевиками узами товарищества и преданности тем же общественным идеалам, страхом перед «контрреволюцией». Будучи единственной все еще действующей в России в конце 1917 года крупной несоциалистической партией, кадеты притягивали к себе весь политический спектр правее центра, включая монархистов. Анализируя общую картину выборов, можно прийти к заключению, что кадеты потерпели сокрушительное поражение. Но это только на первый взгляд⁸⁵. За общими выкладками скрывался тот немаловажный политический факт, что кадеты добились громадного успеха в крупных городах, а именно в них желали упрочить положение большевики, чтобы компенсировать свою слабость в сельской России и превратить их в опорные пункты в надвигающейся гражданской войне. И в Петрограде, и в Москве кадеты прочно занимали следующее за большевиками место, собрав в первом случае 26,2% голосов, во втором – 34,2%. Если в Москве исключить из подсчета бюллетени местного гарнизона, который начинал разбегаться, на большевиков приходилось 45,3% голосов, а на кадетов – 36,4%⁸⁶. Более того, кадеты обошли большевиков в 11 из 38 губернских городов, а во многих других прочно заняли следующее за ними место. Они, таким образом, представляли гораздо более серьезную политическую силу, чем это можно было предположить по сводным результатам подсчета голосов.

Но результаты голосования принесли не только огорчения, были в них и утешительные для большевиков факторы. Ленин, который анализировал цифры с беспристрастностью полководца, изучающего ход сражения, – он даже называл «армиями»⁸⁷ различные политические объединения, – мог с удовлетворением отметить, что его партия добилась отменных успехов в центральных районах страны: в больших городах, промышленных районах и военных гарнизонах⁸⁸. Победившие на выборах эсеры получили поддержку в черноземной полосе России и в Сибири. Как сам он заметил впоследствии, эта география распределения избирателей предопределила направление основных фронтов в гражданской войне между белыми и красными⁸⁹, когда под контролем большевиков оказались центральные, а в руках их противников – окраинные части России.

Еще одним благоприятным для большевиков обстоятельством были поддержка матросов и солдат, особенно в городских гарнизонах. Войска хотели лишь одного: как можно скорее добраться до дома, чтобы принять участие в переделе земли. И поскольку из всех партий только большевики обещали немедленное открытие мирных переговоров, им и было отдано предпочтение. В Петроградском и Московском гарнизонах большевики получили, соответственно, 71,3% и 74,3% голосов. Расположенные к северо-западу от Петрограда фронтовые части тоже склонялись на их сторону. На более отдаленных фронтах, где антивоенная пропаганда большевиков не находила такого сильного отклика, их популярность была ниже, но даже и в этом случае в четырех армиях, о которых у нас имеются сведения, они смогли получить 56% голосов⁹⁰. Ленин не тешил себя иллюзиями по поводу надежности этой поддержки: как только войска будут распущены по домам, ей придет конец. Но в данный момент поддержка армии была фактором решающим: пробольшевистские войска составляли силу, способную даже при малочисленном составе подавить демократическую оппозицию. Оценивая результаты выборов, Ленин с удовлетворением отметил, что в солдатах и матросах большевики обрели тот «политический «ударный кулак», который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте в решающей момент»⁹¹.

Вопрос об Учредительном собрании Совнарком обсуждал 20 ноября. Было принято несколько важных решений⁹². Открытие Собрания было отложено на неопределенный срок. Причиной объявлялась невозможность собрать кворум к 28 ноября; на самом же деле большевики хотели выиграть время. Во все провинциальные Советы были разосланы инструкции немедленно сообщать о любых «нарушениях законности выборов», – эти сведения могли послужить поводом для «перевыборов»⁹⁴. П.Е.Дыбенко, комиссар по морским делам, получил приказ стянуть в Петроград от 10 до 12 тыс. вооруженных матросов⁹⁵. И, что особенно важно, решено было назначить открытие Третьего съезда Советов на 8 января: сформированный сторонниками большевиков и левыми эсерами, он мог при случае стать «заменителем» Учредительного собрания. Все принимаемые меры свидетельствовали о том, что большевики были намерены покончить с Учредительным собранием тем или иным образом.

Правительственное сообщение об отсрочке созыва Учредительного собрания на неопределенный срок вызвало активные протесты со стороны социалистических партий и депутатов крестьянского съезда. 22—23 ноября был образован Союз защиты Учредительного собрания, в который вошли представители Петроградского Совета, профсоюзов, а также всех социалистических партий за исключением большевиков и левых эсеров⁹⁶.

Разворачивая наступление на Учредительное собрание, большевики свой первый удар направили на комиссию по выборам в собрание – «Всевыбор». По распоряжению Совнаркома Сталин и Г.И.Петровский приказали комиссии 23 ноября сдать всю ее документацию; комиссия отказалась, и ЧК арестовала ее сотрудников. М.С.Урицкий, впоследствии глава петроградской ЧК, был назначен председателем избирательной комиссии, что давало ему право самостоятельно определять ее состав⁹⁷.

В ответ на действия Совнаркома Союз защиты Учредительного собрания постановил, что заседания должны открыться в назначенный ранее день и несмотря на распоряжения большевиков⁹⁸. 28 ноября члены избирательной комиссии, только что вышедшие из-под ареста, начали заседания в Таврическом дворце. Прибывший туда Урицкий заявил, что они могут вести заседания только в его присутствии, но на него не обратили внимания. Перед Таврическим дворцом стали собираться сторонники Учредительного собрания: студенты, рабочие, солдаты, бастующие служащие – с плакатами «Вся власть Учредительному собранию». По оценкам одной из газет того времени (на наш взгляд, сильно завышенным), толпа в тот день разрослась до 200 000 человек (советские источники дают другую цифру: 10 000) ⁹⁹. По приказу Урицкого латышские стрелки, самый надежный и преданный большевикам военный отряд в Петрограде, окружили Таврический Дворец, но в события не вмешивались; некоторые из них сообщали демонстрантам, что прибыли для охраны Учредительного собрания. Тем временем во дворце 45 депутатов, в основном от Петрограда и близлежащих районов, избрали президиум.

На следующий день вооруженные войска сомкнулись вокруг Таврического дворца плотным кольцом: латышские стрелки получили подкрепление в виде Литовского резервного полка, отряда матросов и пулеметного расчета. Они удерживали толпу на некотором расстоянии, пропуская во дворец только депутатов и аккредитованных журналистов. Ближе к вечеру матросы приказали депутатам разойтись. На следующий день войска не пропустили в здание никого. События эти послужили как бы репетицией к настоящему общественному противостоянию, оформившемуся к 5 (18) января.

Продолжая наступление, большевики запретили партию кадетов. Уже в первый день выборов в Петрограде они отрядили вооруженные банды, чтобы разгромить редакцию кадетской газеты «Речь» (через две недели она стала выходить под названием «Наш век»). 28 ноября Ленин подписал декрет с типично пропагандистским названием «Об аресте вождей гражданской войны против революции»¹⁰⁰, объявлявший кадетских лидеров «врагами народа» и содержавший приказ об их аресте. В ту ночь и на следующий день вооруженные большевистские отряды хватали всех известных им членов кадетской партии, до которых удалось добраться: среди арестованных оказалось несколько депутатов Учредительного собрания (А.И.Шингарев, П.Д.Долгоруков, Ф.Ф.Кокошкин, С.В.Панина, Ф.И.Родичев и др.). Шингарев и Кокошкин были убиты матросами в тюремной больнице, остальных освободили (Панину после короткого и смехотворного судебного фарса). Как «враги народа» кадеты не могли отныне заседать в Учредительном собрании. Это был первый случай, когда большевики поставили вне закона политическую партию. Ни меньшевики, ни эсеры не выказали по этому поводу особого огорчения.

* * *

Ни преследования инакомыслящих, ни пропагандистские нападки на политических противников не устранили основной проблемы, которая стояла перед большевиками и все назойливее требовала решения, – что делать с Учредительным собранием. Некоторые предлагали применить силу: за неделю до выборов член ЦК В.Володарский заявил, что «народные массы никогда не страдали парламентским кретинизмом, особенно в России», намекая на то, что Учредительное собрание следует разогнать¹⁰¹. Бухарин выдвинул лучшую, на его взгляд, идею. На заседании ЦК 29 ноября он предложил изгнать кадетов из Собрания, после чего большевистская и левоэсеровская фракции объявят себя революционным конвентом: он ссылался при этом на французский Конвент 1792 года, заменивший собою законодательную Ассамблею. А «если открывают [свой орган власти] и другие, то мы арестуем их», – объяснил Бухарин. Сталин незамедлительно отверг этот план действий ввиду его практической неосуществимости¹⁰².

Ленин предложил свое решение: позволить созыв Учредительного собрания, тем самым успокоить левых эсеров, а затем попробовать изменить его состав таким образом, чтобы добиться полной сговорчивости. Осуществить это следовало путем «отзыва» депутатов, «основного, принципиального положения истинного демократизма»¹⁰³. По его замыслу, избирателей на местах надо было убедить отозвать избранных ими нежелательных депутатов и заменить их большевиками и левыми эсерами. Но процедура эта требовала долгого времени, и пока она стала бы выполняться, Учредительное собрание могло успеть провести какие угодно враждебные большевикам резолюции. Наконец Ленин решился и 12 декабря, сразу по достижении соглашения с левыми эсерами, набросал текст, в котором доводил свое решение до сведения общественности. «Правда» опубликовала этот текст на следующий день под названием «Тезисы об Учредительном собрании»¹⁰⁴. В «Тезисах» Собранию выносился смертный приговор. Главные аргументы были таковы: произошедшие с 25—26 октября перемены в расстановке партийных сил, прежде всего раскол в ПСР, изменения в классовом составе и, наконец, зарождающаяся «контрреволюция» создали ситуацию, при которой результаты выборов перестали отражать реальные чаяния народа: «Ход событий и развитие классовой борьбы в революции привели к тому, что лозунг «Вся власть Учредительному собранию»... стал на деле лозунгом кадетов и калединцев и их пособников. Для всего народа становится ясным, что этот лозунг фактически означает борьбу за устранение советской власти и что Учредительное собрание, если бы оно разошлось с советской властью, было бы неминуемо осуждено на политическую смерть... Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формальной юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».

Ни одно из этих утверждений не имело смысла. Выборы в Собрание проводились не до 26 октября, а в конце ноября – то есть всего 17 дней назад: за этот промежуток времени не произошло ничего, что могло бы войти в противоречие с мнением Ленина от 1 декабря о выборах как «совершенном» выявлении воли народа. Большинство в Собрании получили не кадеты и, уж конечно, не последователи казачьего генерала А.М.Каледина, желавшего, действительно, свергнуть власть большевиков с помощью оружия, а социалисты-революционеры. Толпами прибывавший на избирательные пункты «народ», от лица которого якобы выступал Ленин, ясно показал, что не считает Учредительное собрание антисоветским органом, возлагает на него большие ожидания и надежды. Что же до утверждения, будто Собрание разошлось с советской властью, то всего семь недель назад, добиваясь власти, сами большевики заявляли, что только советская власть может гарантировать созыв Учредительного собрания. Но Ленин и не собирался никого убеждать своими аргументами: ключевую фразу он приберег напоследок, заявив в конце статьи, что поддержка Учредительного собрания становится равноценной государственной измене.

Далее Ленин писал, что Собрание сможет приступить к заседаниям только в том случае, если его депутатов можно будет «отзывать» – то есть если оно согласится, чтобы правительство меняло его состав по своему усмотрению, и если, кроме того, оно безоговорочно признает «советскую власть» (читай: диктатуру большевиков): «Вне этих условий кризис в связи с Учредительным собранием может быть разрешен только революционным путем, путем наиболее энергичных, быстрых, твердых и решительных мер со стороны советской власти... Всякая попытка связать руки советской власти в этой борьбе была бы пособничеством контрреволюции». Выставив эти условия, большевики позволили Собранию открыть заседания 5(18) января, если прибудет не менее 400 депутатов. Одновременно они распорядились собрать через три дня, 8 (21) января, Третий съезд Советов.

Затем большевики развернули шумную пропагандистскую кампанию, суть которой на заседании ЦИК 22 декабря пояснил Зиновьев: «Мы отлично знаем, что под предлогом созыва Учредительного собрания, под знаменитым лозунгом «Вся власть Учредительному собранию» кроется лелеемый лозунг «Долой Советы»»¹⁰⁵. Большевики приняли этот тезис (чем придали ему формальный статус) на заседании ЦИКа 3 января¹⁰⁶.

Сторонники Учредительного собрания начали стягивать силы: они получили предупреждение. Однако, готовясь выступить против большевистской угрозы, они стали жертвой печального, воистину гибельного просчета. Они видели, что большевики уничтожили демократию и потеряли тем самым моральное право на руководство страной, но сместить их хотели только под давлением общественного мнения, никак не силой, поскольку выгоду из междоусобной войны социалистических партий извлекла бы одна лишь «контрреволюция». В декабре в Петрограде уже было известно, что генералы на Дону формируют армии: задачей их, конечно же, было подавление революции, за чем должны были последовать аресты и самосуд над социалистами. Это было гораздо хуже, чем большевики – подлинные, хоть и заблудшие революционеры, слишком, может быть, импульсивные, слишком жестокие, слишком рвущиеся к власти, а все-таки «товарищи» по борьбе за общее дело. Нельзя было забыть и о поддержке, которой они пользовались у «народных масс». Демократические левые силы и тогда и потом не расставались с убеждением, что рано или поздно большевики придут к выводу о невозможности управлять Россией в одиночку. Как только это произойдет, они пригласят социалистов править вместе с ними, и Россия продолжит движение на пути к демократии: политическое созревание требует много времени, но оно неизбежно. Вследствие всех изложенных соображений оппозиция большевикам должна была ограничиться мирной агитацией и пропагандой. Вероятность того, что большевики и были настоящими контрреволюционерами, пришла в голову лишь немногим представителям левой интеллигенции, преимущественно старшего поколения. Социалисты-революционеры и меньшевики никогда не переставали относиться к большевикам как к заблудшим товарищам по оружию и спокойно дожидались, когда те вернутся в родное лоно. Как только большевикам начинало угрожать что-либо извне, они немедленно кидались к ним на помощь.

Союз защиты Учредительного собрания начал пропагандистскую кампанию. Он издавал и распространял сотни тысяч экземпляров газет и брошюр¹⁰⁷, в которых разъяснялось, почему Собрание не было антисоветским и почему оно одно могло и имело право даровать стране конституцию. Он провел в столице и крупных провинциальных городах демонстрации под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Он посылал агитаторов в казармы и на фабрики для сбора подписей солдат и рабочих (включая тех, кто голосовал за большевиков) под призывами к открытию Собрания. Организовывавшие все эти мероприятия эсеры и меньшевики, а также выступавшие совместно с ними бастующие служащие и профсоюзные активисты надеялись, что эти свидетельства массовой поддержки Учредительного собрания заставят большевиков отказаться от применения к нему силы.

Некоторые социалисты считали, что этих мер недостаточно: выходцы из эсеровского подполья, они полагали, что только методы, применявшиеся ими против царизма – террор и уличные бои, – способны восстановить демократию. Эту группу возглавил Федор Михайлович Онипко, эсеровский делегат от Ставрополя и член Военной комиссии Союза защиты Учредительного собрания. При помощи опытных конспираторов Онипко удалось проникнуть в Смольный и внедрить туда четырех своих людей в качестве чиновников и шоферов. Наблюдая за всеми передвижениями Ленина, они выяснили, что тот каждый день выскальзывает из Смольного и идет навещать сестру. Тогда они устроили своего агента швейцаром в доме, где жила сестра Ленина. Онипко собирался убить сначала Ленина, а потом Троцкого; операция была назначена на Рождество. Но когда Онипко обратился в ЦК эсеровской партии за одобрением, тот категорически отказался санкционировать его действия: если эсеры убьют Ленина и Троцкого, рабочие устроят над ними самосуд и выиграют от этого только враги революции. Онипко было приказано немедленно расформировать его террористическую группу¹⁰⁸. Он подчинился. Некоторые конспираторы, не связанные с партией эсеров (среди них Некрасов, ближайший сподвижник Керенского) предприняли 1 января неудачную попытку покушения на жизнь Ленина. Единственной жертвой этой акции стал швейцарский радикал Фриц Платтен, ехавший вместе с Лениным в машине, – он получил легкие раны¹⁰⁹. После этого случая Ленин, выходя из Смольного, всегда брал с собой револьвер.

Онипко тем временем приступил к организации вооруженного сопротивления на случай, если большевики попытаются силой разогнать Учредительное собрание. В соответствии с планом, разработанным им совместно с Союзом защиты Учредительного собрания, необходимо было провести массовую вооруженную демонстрацию перед Таврическим дворцом 5 января, чтобы припугнуть пробольшевистские войсковые части и обеспечить спокойную работу Собрания. Удалось заручиться солидной поддержкой. В Преображенском, Семеновском и Измайловском гвардейских полках 10000 человек вызвались участвовать в вооруженной демонстрации и открыть огонь, если по ним начнут стрелять. Около 2000 рабочих Обуховского завода и Государственного печатного двора готовы были к ним присоединиться.

Прежде чем привести задуманное к исполнению, Военная комиссия отправилась в ЦК партии эсеров за разрешением. Центральный комитет снова в нем отказал. Он обосновывал свою позицию множеством доводов, за которыми скрывался все тот же страх. Временное правительство никто защищать не стал, говорили в ЦК. Большевизм – это болезнь масс, на выздоровление требуется время. Теперь неуместны рискованные «авантюры»¹¹⁰.

Центральный комитет вновь подтвердил свое решение провести 5 января мирную демонстрацию: солдат тоже приглашали прийти, но без оружия. Комитет рассчитывал, что большевики не посмеют открыть огонь по демонстрантам, не захотят спровоцировать еще одно Кровавое воскресенье. Когда Онипко и его помощники вернулись с этим известием в казармы, их подняли на смех: «Что вы, смеетесь над нами, товарищи? Вы приглашаете нас на демонстрацию, но велите не брать с собой оружия. А большевики? Разве они малые дети? Ведь будут, небось, непременно стрелять в безоружных людей. Что же мы, разинув рты, должны будем им подставлять наши головы, или же прикажете нам улепетывать тогда, как зайцам?»¹¹¹ Солдаты отказались идти безоружными против большевистских ружей и пулеметов и остались 5 января в казармах.

Большевики, прослышав об этих переговорах, предпочли не испытывать судьбу и готовились к решающему дню, как к сражению. Руководил подготовкой сам Ленин.

Первой его задачей было переманить на свою сторону или хотя бы нейтрализовать военный гарнизон. Отправленные в казармы большевистские агитаторы не отваживались открыто нападать на Учредительное собрание из-за его широкой популярности; вместо этого они повели речь о том, что «контрреволюционеры» пытаются взять верх в Учредительном собрании и использовать его для разгона Советов. С помощью этого довода они убедили Финский пехотный полк принять резолюцию, отвергавшую лозунг «Вся власть Учредительному собранию» и гарантировавшую Собранию поддержку только в том случае, если оно будет тесно сотрудничать с Советами. Сходные резолюции приняли Волынский и Литовской полки¹¹². Но этим дело и ограничилось. Ни одно из воинских соединений не согласилось осудить Учредительное собрание как «контрреволюционное». Большевикам поэтому приходилось опираться на срочно организованные отряды красногвардейцев и матросов. Но Ленин не доверился русским и дал распоряжение вызвать латышских стрелков: «Мужик может колебнуться в случае чего, – говорил Ленин. – Тут нужна пролетарская решимость»¹¹³. Это стало началом активного участия латышских стрелков в революции на стороне большевиков.

4 января Ленин приказал Н.И.Подвойскому, бывшему председателю большевистской Военной организации, осуществившей Октябрьский переворот в Петрограде, сформировать Чрезвычайную военную комиссию¹¹⁴. Подвойский в очередной раз ввел в Петрограде военное положение и запретил массовые собрания. Прокламации с его приказом были расклеены по всему городу. 5 января Урицкий сообщил через «Правду», что любые митинги в окрестностях Таврического дворца будут разгоняться, по необходимости – с применением оружия.

Большевики разослали агитаторов на промышленные предприятия. Там их встретили враждебность и недоумение. На самых крупных предприятиях – таких, как Путиловский, Обуховский и Балтийский заводы, Невская судоверфь и мануфактура Лесснера, – рабочие подписали петицию Союза защиты Учредительного собрания и не могли взять в толк, почему большевики, которым многие из них сочувствовали, неожиданно выступили против его созыва*.

* Игнатов Е. Пролетарская революция. 1928. № 5 (76). С. 37. Автор утверждает, что подписи рабочих были подделаны, но доказательств не приводит.

Решающий день близился, и большевистская пресса поддерживала напряжение постоянными угрозами и предупреждениями населению. 3 января она сообщила, что 5 января рабочим следует не покидать заводов, а солдатам – оставаться в казармах. В тот же день Урицкий объявил, что Петрограду угрожает контрреволюционный переворот, возглавляемый Керенским и Савинковым, специально ради этого случая вернувшимися в город*. «Правда» вышла с аншлагом: «Сегодня гиены капитала и их наемники хотят вырвать власть из рук Советов»¹¹⁵.

* Керенский действительно находился в тот момент в Петрограде, но нет никаких сведений о намерении с его стороны собрать антибольшевистские силы.

* * *

В пятницу 5 января Петроград и особенно местность вокруг Таврического дворца напоминали военный лагерь. Эсер М.В.Вишняк, находившийся у Таврического с группой депутатов, так описывает виденное: «В начале двенадцатого выступили. Идут растянутой колонной, человек в двести, посреди улицы. С членами Учредительного собрания небольшое число журналистов, знакомых, жен, запасшихся входными билетами в Таврический. До дворца не больше версты. И чем ближе к нему, тем реже прохожие, тем чаще – солдаты, красноармейцы, матросы. Они вооружены до зубов: за спиной винтовка; на груди и по бокам ручные бомбы, гранаты, револьверы и патроны, патроны без конца, всюду, где только можно их прицепить или всунуть. На тротуарах одинокие прохожие при встрече с необычайной процессией останавливаются, изредка приветствуют восклицаниями, а чаще, сочувственно проводив глазами, спешат пройти дальше. Вооруженные подходят, справляются, кто и куда идут, и возвращаются на свои стоянки и бивуаки, под ворота и во дворы...

Перед фасадом Таврического вся площадка установлена пушками, пулеметами, походными кухнями. Беспорядочно свалены в кучу пулеметные ленты. Все ворота заперты. Только крайняя калитка слева приотворена, и в нее пропускают по билетам. Вооруженная стража пристально вглядывается в лицо прежде, чем пропустить; оглядывает сзади, прощупывает спину, после того, как пропустит...

Пропускают в левую дверь. Снова контроль, внутренний. Проверяют люди уже не в шинелях, а во френчах и гимнастерках. Через вестибюль и Екатерининский зал направляют в залу заседаний. Повсюду вооруженные люди. Больше всего матросов и латышей. Вооружены, как на улице, с винтовками, гранатами, патронными сумками, револьверами. Количество вооруженных и само оружие, звуки его бряцания, производит впечатление лагеря, готовящегося не то к обороне, не то к нападению»¹¹⁶.