Текст книги "Всего лишь бог (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== 1. Сердечная молитва ==========

Вдвигающаяся в окно махина рушащегося хэлликэрриера наполнила сердце Брока Рамлоу ощущением неотвратимой неизбежности. Он попробовал бежать, обогнать грёбаного негритяшку, но не успел. Совсем немного не успел.

Негритяшка выпрыгнул в окно, и Брок понадеялся, что тот, рухнув с сорок третьего этажа, сдохнет. А потом ему стало ни до чего. Тонны стекла, стали и бетона накрыли его и погребли под собой.

Что своё везение он исчерпал где-то между Сирией и битвой за Нью-Йорк, Брок Рамлоу понял ещё несколько дней назад, когда началась вся заварушка с «Озарением». Пирс приказывал полный бред, но Брок выполнял. Чем бредовее были приказы, тем с большей охотой Брок подчинялся.

Вся эта охота на Капитана Америку… В лифте, куда бойцы набились, как сардинки в банку; на мосту, на оживлённой трассе, едва ли не в центре города, средь бела дня. У них не было ни шанса взять Кэпа живым. Да и вообще взять.

Вот у Актива шансы были, если б того не заклинило. Но кто ж мог знать?

Мысли толпились в голове Брока, на своё несчастье не погибшего под обломками. Его завалило, он чувствовал, что часть костей сломана, а совсем рядом потрескивал и обжигал огонь, подбираясь всё ближе и ближе.

Непонятно, что могло гореть в Трискелионе. На хэлликэрриерах не было никакого горючего. Движки же от Старка, холодный термояд, арк-реакторы. На этих громадинах даже гореть особо было нечему – металл и стекло, совсем немного пластика.

Но они стреляли друг в друга из крупнокалиберных орудий. А значит, могло и вспыхнуть что. Да и какая теперь-то разница?

Брок попробовал выползти из-под завала, но ему основательно придавило ноги и таз, так что не получилось даже сдвинуться куда-то. Огонь же подбирался всё ближе и ближе, лизнул левое ухо, щёку. Затрещали опалённые волосы, наполнив воздух мерзким запахом горелой шерсти.

Выругавшись, Брок попробовал дотянуться до рации, но её на бедре не оказалось.

Хоть бы парни успели уйти. Неважно куда, лишь бы как можно дальше отсюда.

Пути отхода и запасные документы на левые имена были у всех. Брок подготовился заранее. Он не был идейным, как и весь Альфа Страйк, и отдавал себе отчёт в том, что Пирс, зарывавшийся всё сильнее, рано или поздно нарвётся. Не потому, что Фьюри умнее, и не потому, что Кэп сильнее, а потому, что Кэп совершенно не ведает никаких ограничений.

Что до Фьюри – Брок нисколько не сомневался, что от Пирса его отличает только цвет кожи. А так – те же яйца, только в профиль. Фьюри закрывал глаза и на левые командировки Страйка, и на приказы Пирса, но только до тех пор, пока ему это было выгодно.

Что там Пирс с Фьюри не поделили, Брок не знал и знать не хотел. Просто надеялся смыться с отрядом до того как рванёт.

Не успел. Сам дурак. Надо было валить раньше. А он заигрался. И парней подставил.

Огонь безжалостно грыз Брока, и не было возможности хоть как-то отстраниться. Пламя всё сильнее разгоралось, но источник возгорания был недосягаем, и Брок рычал от боли сквозь стиснутые зубы. Не кричал. Бесполезно. В Трискелионе было пятьдесят надземных этажей, и пока до него доберутся спасатели, он успеет сто раз сдохнуть. Запах собственной сгоравшей плоти душил.

Но умирать не хотелось.

Брок Рамлоу не верил ни в бога, ни в чёрта, не молился с двенадцати лет, потому что ещё в детстве понял, насколько бесполезны молитвы. Но сейчас в душе вскипало что-то, чему он не знал названия.

Броку было уже плевать на себя. Едва войдя сегодня в Трискелион, он знал, что не выживет. Но парни… и одна девчонка с титановыми яйцами. Они-то как?

В памяти мелькнула насмешливая улыбка бледного черноволосого аса, которого Альфа Страйк конвоировал по коридорам того, первого хэлликэрриера. Локи. Скандинавы считали его рыжим, богом огня, побратимом Одина, трикстером, Богом хитрости и обмана, покровителем путешественников, воров и бродяг. А он оказался брюнетом и вроде бы даже не богом.

Но просьба вырвалась из груди сама собой.

– Помоги им, – прошептал Брок, на изнанке век которого словно отпечаталась лукавая улыбка. – Прошу, спаси их всех. Они будут служить тебе. Все мы будем служить тебе.

Тихий смешок, перекрывший, однако, треск огня и будто охладивший окружающее Брока пространство сразу градусов на двадцать, раздался словно бы ниоткуда.

– Ты клянёшься? – вкрадчиво спросил низкий голос. – За себя и за тех, кто под твоей рукой?

– Да! – крикнул Брок. – Да, я клянусь! Между небом и землёй, навсегда, отныне и во веки веков!

– Принято, – сообщил тот же голос.

И огонь угас, словно как следует глотнул углекислого газа.

Боль, разумеется, никуда не ушла. Та, что от ожогов, – она особенная, это Брок знал всегда. Но это было неважно. Он сделал всё что мог. Выложился на полную. Что будет дальше – того он не знает.

Локи совсем не спешил вызволять своего должника. Надо думать, он сейчас не на Земле, или как там асы называют эту планету. Долго будет добираться. Если вообще сможет – вроде бы Один посадил его в какую-то асгардскую тюрьму. Что-то такое Брок слышал краем уха, но сейчас не вспомнить, от кого и когда.

А значит, надежды нет, понял Брок. Даже если его найдут под завалами живым и не умершим от травм и жажды, маловероятно, что его, предателя и убийцу, смогут откачать. Да и захотят ли?

Ради суда, конечно, могут попробовать. Но время играет против Брока.

Он осторожно вывернул руку, коснулся уха и вскрикнул от боли, пронзившей всю левую половину головы. Дерьмо.

Голова кружилась, горло драло. Пусть ближайший к Броку очаг возгорания и погас, здание продолжало гореть, дым просачивался, и дышать становилось всё труднее. В глазах темнело.

Значит, он умрёт от удушья.

Брок хмыкнул. Умирать оказалось совершенно не страшно. Больно, чего уж там, но он сталкивался с болью и посильнее. Например, у дантиста, когда криворукий врач ухитрился просверлить ему зуб до челюсти. Никакая анестезия не помогла. Как же Брок тогда орал! И отсудил у криворукого зубодёра кучу денег.

Вот после этого он и пошел в грёбаную Гидру. Пирс подсуетился – страховка покрывала дантиста. И не только его.

Последней мыслью Брока Рамлоу была та, что он так и не успел записаться на чистку от зубного камня. А после наступила тьма.

========== 2. Яблочные покои ==========

Пахло божественно. Яблоневым цветом, майским мёдом, молодой травой. Брок лежал, ничего не видя и не ощущая, кроме этого волшебного запаха, возвращавшего его к жизни. Он дышал полной грудью и не мог надышаться. Каждый вздох был как счастье, как возвращение домой.

Не было больше ничего, кроме этого аромата – Брок ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Он словно плыл в волнах запаха – без единой мысли, без боли, без страха.

Потом добавились запахи каких-то микстур, ощущение прикосновения чего-то холодного и твёрдого к губам, тёплая мягкая рука, поглаживающая по горлу, чтобы он глотал. Вкуса того, чем его поили, Брок практически не чувствовал, только насыщенный многокомпонентный травянистый запах с ноткой яблочного сока и мёда.

Он послушно пил и дышал, даже не пытаясь сообразить, кто его поит. И вскоре начал ощущать шелковистость простыни под пальцами, лёгкое, но тёплое одеяло, в меру твёрдый матрас, удобную подушку под головой, невесомое прикосновение ветерка, когда кто-то быстро проходил мимо или открывал окно.

И Брока несказанно удивляло, что после всех ожогов и переломов, после неизбежного краш-синдрома он совершенно не чувствует ни боли где бы то ни было, ни дурноты и спутанности сознания, которая для него всегда сопровождала опиаты, ни даже уколов. Его же не могут лечить без уколов? Так же не бывает?

Зрение начало возвращаться с розового. Так бывает, когда ты с закрытыми глазами в освещённом помещении. Розовый, размытый – сквозь собственные веки. Но почему-то с промельками золота. Живого золота – иначе Брок не смог бы это определить.

Открыть глаза никак не получалось, хотя Брок не ощущал на них повязки. Он пытался, но… Ни открыть глаза, ни шевельнуть пальцем, ни хотя бы облизать губы. Будто его парализовало целиком и полностью.

Но дышать-то он мог!

Только ни фига не слышал.

Через некоторое время начал возвращаться и слух – тихая и очень далёкая музыка. Что-то струнное и хрипловатая флейта. Никогда раньше Броку не случалось слышать ничего подобного. Музыка была прекрасна.

Но никаких характерных «госпитальных» звуков не было. Ни писка аппаратуры, ни разговоров, ни быстрых шагов за дверью палаты, ни далёких, но всё же различимых сирен машин «скорой помощи». Ничего. Только музыка и лёгкий шелест, словно сквознячок шевелит занавески.

Через некоторое время шелест изменился, стал резче, чаще. Чья-то тёплая рука легла на щёку Брока, и мелодичный переливистый женский голос сказал:

– Надо выпить, воин.

Губ коснулось прохладное и твёрдое, и они сами собой разомкнулись. В рот полилось травянистое, чуть сладковатое, с насыщенным вкусом. Слюна едва ли не брызнула.

Мягкие пальцы поглаживали кадык. Брок послушно глотал микстуру. И всё пытался понять – куда же его занесло? Для рая – слишком много плотского. Хотя бы запах собственного тела. Кстати, душ был не помешал. И кого бы и как спросить, почему от него не воняет палёным и всякими смрадными мазями от ожогов? А для ада слишком хорошо и слишком много нежности.

Брок не привык к ней. В его поганой жизни сына механика-алкаша и забитой домохозяйки ей если и было место, то настолько давно, что он уже ничегошеньки не помнил. Брок привык быть жёстким до жестокости, упрямым до упёртости, бить так, чтобы не вставали, стрелять так, чтобы не поднимались, не терпел беспомощности и был, в сущности, преизрядным мудаком. В его картине мира нежные, слабые, хрупкие, чувствительные просто не выживали. А он хотел выживать.

Брок любил жизнь всем своим давно очерствевшим сердцем, и плевать, что без взаимности, плевать, что любые блага ему приходилось выгрызать, иногда в буквальном смысле. Плевать, что в силу устройства мозгов он видел хорошо если десятую часть всех красот и чудес, которыми изобиловала жизнь.

А сейчас его окунули в ту самую нежность, в которую он даже и не верил. И это оказалось безопасно. Он был слаб и беспомощен, не мог двигаться, не видел и еле слышал, но о нём заботились, его лечили, ему было не больно…

Это-то и пугало. За такие немыслимые блага – кто и чего с него запросит?

Слух становился всё острее, и вскоре Брок уже мог различить тихие шаги, шелест одежды, тихое позвякивание и постукиванье.

Запахи яблоневого цвета, мёда и травы никуда не уходили. По-прежнему не получалось шевельнуться. Даже поднять веки.

И очень странно было, что не хотелось ни в сортир, ни пожрать. Потому что Брока не кормили, лишь часто поили микстурами.

Он уже понял, что не в госпитале. Но где? Здесь не было большинства привычных ему звуков: мобильников, телевизоров, радио, да хоть не слышимого большинством людей, но неизбежного гула электричества в проводке! Что за странное место?

И когда Брок наконец смог открыть глаза, высокий потолок над ним оказался не белым. Он был золотым. Металлическим. Ну ладно, может, это было и не золото, но однозначно какой-то жёлтый, отполированный до зеркальной гладкости металл. И в этом золотом зеркале отражался Брок Рамлоу – совсем небольшой. Уж очень высоко оказался потолок.

Он лежал навзничь на кровати размером с обычную больничную койку, и вся постель была золотисто-палевой. Брок на пробу попытался пошевелить пальцами и ощутил не привычную шероховатость хлопка, а шелковистость. Словно кому-то вздумалось застелить госпитальную койку натуральным шёлком.

Хотя это ведь и не госпиталь.

Вертеть головой пока не получалось, но в потолке отражалось многое – узорчатый пол, похоже, из камня; какие-то столики, скамьи, кресла; кремовые занавеси на высоких стрельчатых окнах, которые шевелились от лёгкого сквозняка.

Поняв, что больше ничего интересного не увидит, Брок перестал коситься и уставился на своё отражение – с ввалившимися заросшими щеками, непривычно тонкой шеей и выступающими даже из-под одеяла ключицами, с отросшими чёрными волосами, разметавшимися по подушке.

Долго же он болел…

Но Брок не увидел никаких следов ожогов. Ни рубцов, ни шрамов, ни стянутой кожи. И это было очень странно.

Ему приходилось видеть парней после серьёзных ожогов, и это… внушало. Восстановить кожу до исходного состояния врачи до сих пор не умели. Никакие пересадки с жопы на морду и прочая пластическая хирургия не отменяли этого факта.

Но человек, чьё отражение Брок видел в золотом потолке, словно и не горел никогда.

========== 3. Альфа Страйк ==========

Джейкоб Роллинз стоял у окна, упершись кулаками в подоконник, и пялился наружу, не видя, что там творится.

Их каким-то неведомым, необъяснимым ветром занесло в Асгард прямо из-под рушащегося Трискелиона. Весь Альфа Страйк. Ну, почти весь. Некоторым не повезло. Аткинс, Стоун, Райд, Вудсток и Брукс не дожили. А ещё с ними не было Брока.

Не обнаружив их в золотом дворце, куда их закинуло, Роллинз опросил оставшихся в живых. Мэй видела, как погиб Фредди. Таузиг и Лаки едва уцелели, когда бывшим с ними Аткинсу и Вудстоку не повезло. Райда пристрелили у Лютика на глазах. Миллз и Глазго не удалось вытащить Стоуна из-под завала, да и смысла не имело – балка прилетела бедолаге в голову.

Почти все они были ранены, кто сильнее, кто слабее. Самого Роллинза контузило. И дня три они провалялись в здешнем госпитале, где лечили микстурами и примочками красавицы в длинных платьях до земли, каждая с золотой косой до жопы. Красавицы были высокими, статными и до того строгими, что к ним даже сломавший ключицу и пару рёбер Лаки не пытался подкатывать.

С ними особо не разговаривали. Сообщили только, что принц приказал их исцелить и что Брок жив, но сильно пострадал.

Что это был за принц, Роллинз в душе не ебал до сих пор.

Выздоровевших отправляли хрен знает куда под конвоем молчаливых равнодушных громил с копьями, круглыми щитами, в хитровыебанных доспехах и с дурацкими рогатыми шлемами, в которых Роллинз не видел ни малейшего смысла – в рогах, не в шлемах.

Когда его – лишившегося всех шрамов, головной боли и наконец-то с нормальным глазом – вели от госпиталя в казарму, он всё прикидывал, куда лучше всадить нож эдакому жуку-рогачу. Получалось – в шею: ни шлемы, ни доспехи её толком не прикрывали.

Но ножа у Роллинза не было. Они вообще оказались тут в одних трусах. Даже Мэй. В госпитале им выдали какие-то странные тряпки непонятно из чего: штаны, рубахи, туники, кожаные пояса, что-то вроде высоких толстых носков и кожаные сапоги.

Больше чем полжизни проходивший в военной или полувоенной форме, в штатском, вдобавок таком штатском, Роллинз чувствовал себя совершенно по-дурацки.

К концу недели – хотя как тут считают? У Роллинза было стойкое ощущение, что день здесь длиннее земного, а ночь короче – в казарме собрались все. В таких же дурацких тряпках.

Казарма и на нормальную казарму-то не была похожа: шесть огромных комнат, в каждой по две кровати, по два комода и по два шкафа, а ещё какие-то полки, стойки и прочая нелепица. Мебель из дерева, непривычные ткани и даже ковровые дорожки. Замысловатый сортир с умывальником. Вместо душевой – здоровенная купальня с бассейном, скамьями и колоннами, всегда полная чистой горячей воды. Что-то вроде гостиной-столовой с длинным тяжёлым столом и лавками, на котором всегда были украшенные чеканкой кувшины со свежей прохладной водой и такие же стаканы по пинте каждый. Отдельный выход на просторную, акра в четыре, заросшую густой низкой травкой с белыми цветочками поляну.

Ни стрельбища, ни полосы препятствий, ни спортивного зала.

Зато кормили тут неплохо – мясом от пуза, овощами, фруктами, половина которых была совершенно незнакома. Из напитков – только вода: ни пива, ни кофе, ни молока, ни даже зелёного чая, без которого Мэй себя не мыслила. И ничего сладкого, отчего Лаки молча страдал и налегал на виноград – каждая ягода была не меньше чем со сливу.

В первый же вечер, как они наконец-то собрались вместе и выяснили, куда делись те, кто не с ними, им принесли медовуху в золочёных кувшинах по галлону каждый. По кувшину на рыло.

Не поднимавшие глаз девушки-служанки с убранными под покрывало волосами только и сказали, что принц велел принести, чтобы славные воины могли выпить за павших товарищей, и вымелись из комнат.

Что ж, Альфа Страйк помянул. Здешняя медовуха была приятной, кисло-сладкой, пилась легко и в голову шибала совсем не сразу. Зато уж когда шибала…

Перепились они тогда знатно. До кроватей доползли только Мэй и Глазго с Лютиком. Остальные уснули вповалку где пили – на столе, под столом, на лавках.

Правду сказать, похмелья после медовухи не было.

Очень скоро Альфа Страйк начал маяться от безделья. Выйти из казармы они могли лишь на лужайку с цветочками. Во дворец, который, похоже, был размером с город, их не выпускала стража у дверей. И хотя Таузиг и Лаки строили планы, как обезвредить охрану, имея в распоряжении деревянные зубные щётки, костяные расчёски и кувшины со стаканами, Роллинз это дело пресек: пока ничего не прояснилось, незачем портить отношения с местными.

Да и что они не на Земле, все поняли быстро. Слишком тут всё было другое: и солнце, и небо, и воздух, и вода, и незнакомые звёзды и галактики в ночном небе.

Так что решили ждать, пока выздоровеет командир.

А чтобы никто не бесоёбил от скуки и форму не терял, Роллинз принялся гонять бойцов, начиная спозаранку, до завтрака. Благо места у них было завались.

Конечно, силовые отпадали, но можно было бегать до посинения и отрабатывать боевку без оружия. И Роллинз выгонял на пробежку – десять кругов по периметру лужайки – ещё до восхода солнца, благо погода тут была всегда идеальная: в меру тепло, но не жарко, солнечно, дожди только ночью. И плевать, что нет ни спортивной одежды, ни обуви.

Бегали босиком, раздевшись по пояс, даже Мэй, благо она всегда была плоскогрудой и «своим в доску» парнем. Прыгали и кувыркались. Бегали с товарищем на плечах. Вытащив наружу скамейки, устроили примитивную полосу препятствий. Боролись. Бегали в сапогах. Ныряли в бассейне на длительность, тренируя лёгкие.

Роллинз видел своей задачей умотать бойцов к ночи настолько, чтобы они падали и засыпали. Потому что иначе у всех начнёт ехать крыша, и у Лаки первого: здесь не было ровным счётом ничего, чем можно занять ум – ни телека, ни компов, ни радио, ни даже книг. О смартфонах и интернете и речи не шло.

Злоебучее раннее средневековье с охуенной медициной и магией, как высказался Лаки, которому срастили ключицу и рёбра за три дня и который всё пытался увидеть, как в бассейне грязная и мыльная вода меняется на чистую, и всё не мог.

К ним не заглядывал никто, кроме прислуги, а из этих девчонок было слова не выжать. Они никого и ничего не боялись и не распускали языков. Правда, по просьбе Лютика послушно принесли несколько флаконов массажного масла – разного. Глазго перенюхал все и забрал три понравившихся. Остальные использовали по назначению.

Роллинзу здесь не нравилось. Да никому особо не нравилось. Но лучше уж Асгард, чем федеральная тюрьма и суд над гидровцами. А информационный вакуум… Роллинз был уверен, что он не вечен.

========== 4. Обзавёлся ==========

Локи сидел на подоконнике покоя, в котором стремительно выздоравливал спящий сейчас мидгардский боевик Брок Рамлоу, смотрел на него и размышлял.

Когда тот, практически умирая, ухитрился докричаться до Локи, да ещё принести клятву служения и за себя, и за свой отряд, Локи на радостях и клятву принял, и огонь погасил, даром что сам был в Асгарде, и с помощью Хеймдаля вытащил всех, и Всеотца уговорил, что ему позарез нужна своя охрана, и маму убедил попрактиковаться в целительстве на людях.

Мама обрадовалась: асы нуждались в целителях редко, её ученицам не хватало практики. А тут ещё и люди – хрупкие, слабые, короткоживущие. На радостях Фригга со своими целительницами выложилась по полной. Десять мужчин и одна девушка были исцелены от всех свежих и старых ран, даже слегка омолодились.

С самим Рамлоу пришлось повозиться изрядно – он сильно обгорел, поломался и был в изрядных годах. Для мидгардца, конечно. Но целительный сейд творит чудеса, и сейчас практически здоровый Рамлоу сбросил лет пятнадцать. Фригга мимоходом обмолвилась, что теперь эти так понадобившиеся сыну люди проживут долго. Не как асы, конечно, но примерно на тысячу мидгардских лет их хватит.

Один был доволен тем, что Локи начал делать что-то хорошее для людей, которые сильно от него пострадали. Вдобавок он хотел побольше узнать о стремительно изменившемся за последние двести лет Мидгарде, но не Тора же об этом расспрашивать! А тут аборигены, лояльные Асгарду. Да ещё воины. Просто отлично.

Хеймдалю было всё равно. Он, конечно, совсем не обрадовался сотворённым Локи разрушениям, но Радужный мост восстановили, да и Локи не стал первым, кто его разгромил.

А вот Тор дулся. Но это Локи волновало мало. У Тора есть команда приятелей-воителей, и у Локи будет. Не приятелей, но воителей.

В этом-то и была сложность.

Локи успел пошариться по мозгам и Рамлоу, и его подчинённых. Бойцами они были отменными – по меркам Мидгарда. Сработавшаяся команда, опытный командир, умеющий слушаться приказов начальства и доносить их до своего отряда. Бери и радуйся, казалось бы.

Но большинство их боевых навыков было заточено под мидгардское огнестрельное оружие и взрывчатку. Клинковый бой в их подготовке занимал едва ли десятую часть. И то – только ножи.

Правда, они отлично умели рукопашную, чем асгардцы традиционно пренебрегали, считая, что с более слабыми, вроде светлых альвов, справятся за счёт физического превосходства, а с теми, кто сильнее, как йотуны, разберутся с помощью оружия.

Традиционным оружием в Асгарде были пики и копья. Всеотцу с его Гунгниром подражали все, кто имел хоть каплю таланта к обращению с этим типом вооружения. Локи и сам изрядно преуспел в копейном бое.

Но переучивать на копья и луки Рамлоу и его отряд, на взгляд Локи, не имело смысла. Огнестрельного же оружия в Асгарде не было. Добыть его в Мидгарде не составляло труда, конечно. Локи уже даже успел придумать, какими должны быть пули, чтобы свалить с ног большинство обитателей миров Иггдрасиля. Но разрешит ли Один?

Локи тяжко вздохнул. Приёмного отца он не любил и не понимал что в детстве, что когда подрос, что теперь, выяснив, что Один ему не родной и родным никогда не был. Слишком много Всеотец лгал, и вообще…

Матери, пришедшей поговорить с ним, когда Один заточил его в подземной тюрьме, Локи был благодарен всем сердцем. Потому что Фригга не просто выслушала его, не просто посочувствовала, но и убедила Одина в том, что Локи, пусть и натворил много плохого, сам жертва, и тот, кому он попался в лиловые руки, по-настоящему опасен даже для Асгарда.

Так что Локи освободили, вылечили и долго-долго расспрашивали обо всём подряд. Наверное, это был самый долгий разговор с Одином за всю его жизнь.

По итогам Локи не стали возвращать в тюрьму. Год он пробыл под домашним арестом в своих покоях, и заглядывала к нему только Фригга да слуги. Впрочем, Локи это нравилось. Развлекаться с Тором он не имел желания, да и вообще большинство асов и их обыкновений были Локи не по нутру.

После его освободили. Всё вроде бы вернулось на круги своя. Только Один смотрел испытующе, будто прикидывал, чем бы таким занять приёмыша, чтобы от него был толк.

Тор всё крутил любовь со своей мидгардкой. В голове у наследника Золотого трона, как всегда, свистел ветер. Но он тоже держался от Локи подальше, и это было очень и очень неплохо.

Сам же Локи отдыхал. Плен у свихнувшегося титана стоил ему очень дорого. Против Таноса не помогала магия, и он знал множество способов, чтобы преодолеть все защиты Локи и не дать ему исцеляться с привычной скоростью. Локи обрёл хоть какую-то свободу, лишь согласившись подчиниться титану. Но тому показалось этого недостаточно, и Танос, где-то раздобывший Камень Разума, воистину подчинил асгардского принца себе.

Можно подумать, Локи попёрся бы в Мидгард с миссией открыть портал для читаури по доброй воле! Да ещё настолько глупо и открыто! Он! С раннего отрочества умеющий прийти куда угодно Теневыми тропами и нашептать что угодно любому короткоживущему так, что тот выполнял желания Локи, искренне почитая их своими!

– Я его убью, – шепнул Локи и беззвучно спрыгнул с подоконника.

Рамлоу заворочался в кровати и натянул на плечи одеяло. Для мидгардца плечи у него были великолепными. Не хуже, чем у Тора. Вот только Тор был хорошо кормленный, тренированный, избалованный царский сын и вообще ас, а Рамлоу – человек, родившийся и выросший в нищей семье, с детства испытывавший нехватку всего, но выживший, выросший и сделавший из себя… то, что получилось. И в момент нужды позвавший Локи, хотя как воин должен был бы звать Тора.

Локи не собирался осуждать Рамлоу за его решения. Все ошибаются, и не всегда их ошибки ведут к участи худшей, что была до того. Это Локи успел усвоить на собственной шкуре.

Вот только он сомневался, что Рамлоу, давая клятву, понимал, что он делает и какие у клятвы будут последствия. Но и это не беда. Локи ему объяснит.

За высокими стрельчатыми окнами начало светлеть. Подступал рассвет, летний, как все рассветы Асгарда.

Локи в очередной раз проверил состояние Рамлоу с помощью сейда, убедился, что тот совершенно здоров, просто спит, и вернулся на подоконник.

Когда солнце встанет, он разбудит того, кто принёс ему клятву как богу. Что бы там Один ни говорил, божества бывают разного калибра, как говорят в Мидгарде. И если тебе молятся – ты и есть бог.

В этом Локи тоже убедился на практике. В том, что истинная вера возносит ввысь и опьяняет.

Интересно, Рамлоу сможет помочь ему организовать в Мидгарде настоящее поклонение богу Локи?

========== 5. Не розы. И не лилии ==========

Распахнув глаза и увидев склонившегося над ним черноволосого бледнокожего парня, Брок некоторое время разглядывал его, соображая, отчего эта рожа кажется ему настолько знакомой.

А потом сообразил и ухмыльнулся.

– Выглядишь моложе, чем при нашей последней встрече, – сообщил он. – В Асгарде настолько крутая пластическая хирургия или на Земле ты шастал под иллюзией взросления?

Локи – а это был Локи – шокированно отпрянул. Брок был готов поклясться, что этот пацанчик, сущий ботаник из старшей школы, ещё и бриться не начал.

Сам же Локи, усиленно соображая, понял, что просто с Броком Рамлоу не будет. И неважно, принёс он клятву верности или нет. Кажется, Один неспроста перестал навещать Мидгард и прочим асам запретил.

– Ну что, – Брок сел на кровати, от души потянулся и зевнул. Шёлковое одеяло сползло на пол, показывая его во всей красе. На нём не было ни нитки, но Броку нечего было стыдиться. – За лечение спасибо. За жизнь тоже. Что дальше делать будем? Где мои парни?

А вот Локи ощутил, как потеплели щёки. Да что же это такое?!

– Твои парни в порядке, – вкрадчиво улыбнулся Локи. – И девушка тоже?

– Мэй свой парень, – сообщил Брок. – Жрать хочу. У вас тут кормят?

– Как ты смеешь мне так хамить! – слегка запоздало возмутился Локи.

– А что ты мне сделаешь? – с интересом спросил Брок. – Убьёшь? Так я уже сдох. Запытаешь? Так я ж горел заживо. Хули мне теперь будет?

– Запытаю твоих людей, – зло ответил Локи. – Идём. Отведу тебя к ним.

– Прямо так? – Брок указал на себя.

– Боишься, что асы задразнят тебя из-за волосатой задницы? – ласково спросил Локи.

– Волосатая задница не мешает бить пяткой в челюсть, – парировал Брок, – но есть же ещё и дамы. Те, кто меня лечил, видели, конечно, и не такое.

Локи вздохнул и щёлкнул пальцами, отчего Брок тут же оказался облачён в иллюзию наряда простолюдина. И неважно, что их никто и никогда не пускал в Золотой дворец. На чужое мнение Локи с некоторых пор стало плевать. Пытки неплохо прочищают мозги.

Да и команда Рамлоу одета точно так же.

– Отлично. – Брок пощупал себя. – Призрачные тряпки. И если ты отвлечёшься, они растают.

– Мои иллюзии не тают, пока я их не развею! – возмутился Локи.

Ему вдруг совершенно по-детски захотелось доказать Броку, что он может что угодно.

– Я жрать хочу, – напомнил тот.

– Ну так идём, – проворчал Локи и от греха прикрыл невидимостью и Брока, и себя. Что-то подсказывало ему, что Брок не заткнётся, а идти было далеко.

По дороге до крыла, где разместили его отряд, Брок, не замолкая, говорил.

– На хуя эта халабуда построена из металла? – возмущался он. – Чтобы в жаркие деньки чувствовать себя на сковороде под крышкой?

– Внутренний климат в Золотом дворце поддерживают чары, – пытался отбиваться Локи.

– А потолки настолько высокие на хрена? – тыкал пальцем вверх Брок. – Чтобы летучих мышей разводить?

– В Асгарде нет летучих мышей и тому подобной дряни, – не сдавался Локи.

– А, чтобы ниндзя ползали по стенам, я по-о-онял… – протянул Брок.

– Что ещё за ниндзя? – не понял Локи.

– О-о-о, это такие особенные японские тайные ассасины, – расплылся в улыбке Брок и принялся рассказывать.

Локи ничего не знал о Ниппон. Даже не знал, что такое место в Мидгарде есть. И история про ниндзя впечатлила его до крайности, хотя он и осознавал, что Брок Рамлоу родом с другого края Мидгарда и наверняка две трети его рассказа – выдумка.

– У тебя талант рассказчика, – сообщил Локи, дослушав.

– А ещё я на гребенке играть умею, – похвастался Брок.

– Это как? – Локи свёл брови.

– Тебе не похуй? Я боец, а не музыкант, – возмутился Брок. – Тебе здешних бренчателей на арфе мало?

Локи ухмыльнулся.

– В музыке таятся свои тайны, – сообщил он. – И мне действительно нужны бойцы.

– Ты хоть знаешь, что такое огнестрельное оружие? – с подозрением посмотрел на него Брок. – И полы тут холодные, а я босиком.

– Потерпишь, – хмыкнул Локи. – Я знаю, что такое огнестрельное оружие. Я даже знаю, как сделать патроны, которыми можно убить цвергов, тёмных альвов и йотунов. Но учиться пользоваться пиками и копьями тебе и твоим людям всё равно придётся.

– Грёбаное средневековье! – простонал Брок. – Скажи, что эти копья умеют стрелять молниями!

– Не умеют. – Локи покачал головой. – Но мне нравится твоя идея. Хотя это малореально. Ни ты, ни твои люди не обладают и граном магических способностей.

– А что, Тор такой суперкрутой маг? – недоверчиво прищурился Брок.

– Тор… – Локи оскалился и сжал руки в кулаки. – Неважно.

– Летает на своей кувалде, – не унимался Брок. – Молниями швыряется.

– Тор никогда ничему не желал учиться, ясно? – рявкнул Локи.

– Не переживай так, – похлопал его по плечу Брок. – Дурачков родители всегда любят больше.

И по тому, как Локи перекосило, понял, что попал в точку.