Текст книги "Спор можно и проиграть (СИ)"
Автор книги: OSima
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
========== Вместо пролога. Знакомьтесь, Гроттер ==========
– Эта очередь вообще двигается? Они реально думают, что кто-то всерьез относится к этому осмотру? – брюнетка фыркнула и почти рухнула на деревянный стул. Её подруга едва успела спасти свою сумку, выдернув её с занятого места за миг до приземления чужой пятой точки. – Я раз в полгода обследуюсь в частной клинике, а сейчас должна сидеть и ждать, чтобы поставить этот чертов штамп о том, что я в порядке, и свалить!
– Обойдемся без подробностей. Ты мне, конечно, дорога, но твоё интимное здоровье – не моё дело.
Сентябрь выдался дождливый. Впервые за неделю на улице было некое подобие неплохой погоды, но первокурсницы факультета журналистики лишь тоскливо смотрели в окно, соображая, когда же удастся сбежать с осмотра и погреться под последними теплыми лучами в этом году. Медосмотр удалось избежать лишь тем, чьи родители удачно заплатили знакомым. Таня с Аней были иногородние, у родителей нужных знакомств в городе не оказалось. Так что они временами терпеливо, а временами едва ли не начиная кричать матом, но всё же сидели в общей очереди к гинекологу. Остальных врачей они прошли уже давно, но этот, кажется, никуда не спешил. Немногочисленные парни с их потока уже давно оббежали все кабинеты из списка и сейчас занимались черт знает чем, а, главное, черт знает где, но не в этой студенческой больнице.
– Завидуй тише, дорогуша! Однажды и тебе откроется прекрасный и опасный мир, в котором с парнями не только целуются с вытекающими герпесами.
Таня вспыхнула. Уже тысячу раз она успела пожалеть, что в восьмом классе рассказала подруге о своем первом и, впоследствии, крайне неудачном поцелуе. О том, что парни были у Гроттер и потом, Аня предпочитала как-то забывать, вспоминая только ту глупую историю. Они дружили с шестого класса, когда их заставили делать общий проект на биологию. В процессе подготовки две девочки, которые за предыдущие года обменялись от силы пятью предложениями, вдруг разобщались. В седьмом у них почти одновременно пошли месячные, а в восьмом обе впервые влюбились. В одного парня. И черт его знает, чем закончилась бы эта война, но он отверг обеих, и дружба была спасена, а первая влюбленность быстро забыта. В девятом Аня попала в так называемую «плохую» компанию и везде, где только было можно, начала называть себя «Гробыня Склепова», а вместо подписи вырисовывала череп. Ощущая, что теряет кусочек сердца, Таня окончательно утонула в книгах. В десятом классе Морозова, окончательно разочаровавшись в новых друзьях, вернулась в серые будни и к лучшей подруге. От прошедшего года осталась лишь привычка выкрашивать пряди своей пышной каштановой шевелюры в яркие цвета и носить чересчур соблазнительную, на взгляд Гроттер, одежду.
А потом они вдруг закончили школу. Был выпускной, было шампанское, от которого, вопреки всем книжкам, мир не взрывался звездами, зато желудок потом неприятно бурчал, была импровизированная курилка, где девушки и их одноклассники вспоминали прошлое и тихо смеялись, чтобы их не услышал никто из взрослых. Таня переехала в другой город, хоть и не стремилась сбежать от любящих родителей, и поступила на редактора. Хотелось почувствовать себя свободной. Аня поспешила за ней – особых планов на жизнь, кроме красивого и богатого мужа, у неё не было, но природная хватка, любознательность и, временами, излишняя навязчивость продиктовали ей дорогу на журналистику. Возможно, дело было и в родителях Морозовой – тем было спокойнее, если возле их взбалмошной дочурки будет находиться её куда более уравновешенная подруга. Наверное, потому они и согласились на то, что Анечка будет жить в общежитии – Гроттер наотрез отказалась поселиться в съемной квартире, которую Морозовы готовы были оплачивать напополам с Гроттерами. Ей казалось, что там она будет отрезана от настоящей студенческой жизни.
– Смотри не заработай себе герпес на одно место. А то будешь наведываться сюда куда чаще, – криво усмехнувшись, ответила Таня. Она искоса взглянула на подругу: та совсем недавно добавила к бирюзовым прядям ярко зеленые, а на банальный медосмотр умудрилась вырядиться так, словно собралась на модный показ. Что ж, окружающих можно понять – кто-то поглядывал на Морозову с восхищением, кто-то – с завистью, а некоторые и с неодобрением – мол, взрослая девушка, а выглядит как бунтующий подросток. Но без внимания Аня не оставалась никогда – парни оборачивались на улице, а их девушки ревниво шипели, когда эта экстравагантная особа проходила мимо. В университете её уже знали даже старшие курсы, хотя проучиться она успела меньше месяца. Была у Морозовой и другая неприятная особенность: она упорно пыталась познакомить Таню со всеми своими знакомыми и параллельно найти ей парня. Жизнь без ухажеров казалась брюнетке пустой и бессмысленной, а то, что лучшая подруга совсем не стремилась обзавестись своими воздыхателями, она воспринимала едва ли не как личное оскорбление. Так что Гроттер и очередному знакомому приходилось вежливо улыбаться в знак приветствия и забывать имена друг друга через полминуты.
Таня старалась не сравнивать себя с Анькой – это попахивало излишним критицизмом. Волосы Гроттер никогда не красила – их природная рыжина даже нравилась ей. Разве что всё в том же восьмом классе она обрезала их – тогда она краем уха услышала, что парню её мечты нравится стрижка каре. Но любовь прошла, волосы отросли, а уговоры Морозовой перекраситься и внести в жизнь яркие краски остались безуспешными. Отличались они и в привычке одеваться – Аня не изменяла своим мини-юбкам и в лютый мороз, одевая лишь колготки потеплее, обувь без каблука она и обувью не считала, а любая кофта, по мнению всё той же Морозовой, должна демонстрировать, а не скрывать достоинства, раз уж они есть. Гроттер всегда была куда более сдержанной – джинсы не развиваются на ветру и не демонстрируют окружающим нижнее белье, в кедах можно пройти несколько километров, а потом снять их и не стонать от облегчения, а однотонные майки и водолазки куда практичнее, ведь подходят под любую одежду. С косметикой всегда была та же беда – первую неделю их совместной жизни в одной комнате Гроттер с недоумением рассматривала бесконечный ряд баночек-скляночек в их общей ванной, не слишком понимая предназначение примерно половины, а к утреннему наведению марафета Анькой уже даже привыкла. Последняя не уставала удивляться, как можно заявиться в университет без макияжа, как обычно и поступала Гроттер.
– Ты где летаешь, милочка? – Таня дернулась, когда Аня её окликнула. Кажется, она что-то говорила, но Гроттер слишком далеко улетела в своих мыслях, чтобы слушать её. Лучший способ сохранить дружбу, особенно когда вместе живете – уметь вовремя отключаться и пропускать чужую болтовню мимо ушей. Главное – вовремя кивать и поддакивать, создавая видимость заинтересованности. Но о последнем условии Таня забыла, на что Аня и обратила внимание: – Твоя очередь, кстати.
Осмотр прошел на удивление быстро. Если с такой скоростью он происходил и у остальных, то оставалось только удивляться, почему очередь движется так медленно. Таня вышла, брезгливо толкнув дверь локтем – лишний раз прикасаться к чему-либо в больнице она не хотела – и кивнула в сторону кабинета:
– Иди уже, сексуально активная. За тебя пальцы подержать?
– Пошла ты, – достаточно дружелюбно фыркнула Морозова, – подожди только, не сваливай, – напоследок добавила она и хлопнула дверью.
– Да куда я денусь, – в пустоту усмехнулась Таня. Ответ её был не слишком нужен.
========== Глава 1. Чужой парень хуже воровства ==========
Дождя не было, но, судя по серому небу и наползавшим синевато-фиолетовым тучам, он грозил разразиться в ближайшие часы. На улице было душно, но студенты не спешили заходить в серое здание – они собирались группками и о чем-то оживленно болтали, а отдельные особы дрейфовали от одной компании к другой, исполняя утренний ритуал «Привет-как дела-ну увидимся». В свободном плавании находилась и Морозова, заставляя даже тех, кто её не знает, оборачиваться вслед.
Таня наблюдала за её перемещениями только глазами, чуть насмешливо усмехаясь, и докуривала сигарету. Вскоре прозвенит звонок и следовало бы уже подниматься на лекцию, но уйти сейчас значило бы надутые потом губы Аньки. Та умудрялась поздороваться с кучей людей, но едва ли не в последнюю минуту очутиться возле Тани, чтобы вместе пойти на пары – еще одна утренняя традиция, благодаря которой Гроттер все еще стояла на улице. Её саму одиночество не угнетало, даже если при этом она стояла в толпе.
– Доброе утро всем еще спящим, и не доброе проснувшимся! – слева словно из ниоткуда нарисовался Ягун, зевая до хруста в челюсти. Знали его, вообще-то, куда банальнее – Саша Жеглов, но новым знакомым он представлялся не иначе как Баб-Ягун. Всем любопытствующим он немедленно и с кучей подробностей рассказывал, как в младших классах возмутился, что у сказочной Бабы Яги нет мужского аналога. Обстоятельства истории всегда менялись в силу буйной фантазии, но суть оставалась одна – к лопоухому мальчишке намертво приклеилось прозвище Баб-Ягун. Вопреки негласному кодексу прозвищ, хозяину оно понравилось. Спустя много лет этот великовозрастный лоботряс, куда больше интересовавшийся техникой, чем учебой, продолжал себя величать именно так и страшно оскорблялся, если к нему обращались банальным «Саша».
– Мне бы, пожалуй, всё же доброе, – махнула рукой Таня. Ягун еще раз улыбнулся и, вытянув голову, осмотрелся вокруг. Благо, рост позволял.
– Катьку не видела? – и вот еще один утренний ритуал. Светловолосая красавица Лоткова с первого курса рекламы стала для Ягуна то ли голубой мечтой, то ли идеей фикс. Так, в принципе, Таня с ним и познакомилась. Катя была с её потока, а парень, с первых же дней влюбившийся в неё по самые лопоухие уши, решил идти в обход и пообщаться с её однокурсницами – воздыхателей у Лотковой хватало, так что ломиться напрямик смысла не было. А потом Таня с Ягуном вдруг подружились. Без всяких там особенных историй, которые можно вспоминать в старости. Взяли – и поняли, что им весело и легко в компании друг друга.
Не обнаружив в толпе искомую светлую макушку, Ягун вновь взглянул на Таню и хитро расплылся в улыбке:
– О тебе, кстати, кое-кто спрашивал. И уже не впервые.
– И кто это? – Гроттер скривила нос и выпустила из легких дым. Мало ли кто что спрашивал – хватало Морозовой, которая сватала ей чуть ли не каждого, у которого была хоть капля мозгов и приличное тело.
– Я так не играю! Не вижу энтузиазма! – Ягун любил, чтобы всё, что он говорил, воспринималось окружающими морем эмоций. Реакция Таньки его совершенно не устраивала. Но она хотя бы отвечала, в отличие от той же Лотковой, которая могла что-то слушать, а потом, мечтательно улыбнувшись, улететь посреди фразы по своим делам. – Ладно, будем считать, ты еще не проснулась. Помнишь Ваньку Валялкина, моего соседа? Он вчера весь вечер расспрашивал о тебе.
Таня помнила, причем очень хорошо. Высокий, светловолосый, с ярко-голубыми глазами и мягкой улыбкой. Слегка худощав и чуточку неряшлив в выборе одежды – перебирание шмоток для него, наверное, дело еще более скучное, чем для самой Гроттер. Он учился на втором курсе на ветеринара и был полной противоположностью Баб-Ягуна, как говорил сам друг. Валялкин редко раскрывает свои тайны, предпочитает слушать, абсолютно не интересуется техникой и новомодными штучками, а его полки заставлены не только книгами про животных и их болезни, но и философией и классикой.
– Если не ошибаюсь, у него же есть девушка. Светлая такая, высокая?
– Лиза, – неожиданно мрачно кивнул Ягун. Бесплатным приложением Ваньки была Лиза Зализина, которая едва ли не прописалась в их комнате третьей и даже на ночь не всегда уходила. Девушка вполне симпатичная и умная, вот только любит истерить. Как такие непохожие люди до сих пор были вместе оставалось для Ягуна загадкой. С Лизой всё было давно понятно: еще на дне абитуриента она заметила светловолосого паренька в толпе и мгновенно влюбилась. Как говорят, с первого взгляда. Узнала, куда он поступает и, втайне от родителей, начала готовиться поступить туда же. Ей пророчили карьеру адвоката, а она вдруг решила стать ветеринаром, причем в последний момент. Так они и стали учиться вместе, а потом постепенно сблизились и даже начали встречаться. Оставалось только завидовать выдержке Валялкина – он молча терпел все скандалы и истерики, присутствие его девушки чуть ли не каждую минуту в его жизни и безудержную ревность к каждой особе, которая просто проходила мимо. Ягун был уверен, что Ванька слишком много думает о чувствах других, а потому не рвет эти отношения – о том, что в этой паре может царить любовь Баб-Ягун даже не задумывался.
Реакция Тани вновь не отвечала стандартам паренька – она равнодушно пожала плечами и бросила бычок под ноги:
– Так и о чем еще может быть разговор? Он не одинок, а я не заинтересована в поиске парня, – на самом деле, в груди приятно потеплело. Любой девушке приятно слышать, что ею интересуются, а Валялкин, к тому же, вполне симпатичный молодой человек. Но вот так просто выдавать свои эмоции Ягуну нельзя – тот хоть и друг, но трепло редкое, так что к концу дня весь универ будет знать, что первокурсница Таня Гроттер краснеет при словосочетании «Ванька Валялкин».
– Парня? Я правильно услышала, малютка Гротти вновь вышла на охоту и разбивает сердца? – у Морозовой был необыкновенный дар появляться тогда, когда её не ждут. Таня сердито фыркнула: еще чего, нужны ей там всякие блондинчики! – И кто же он? Я жажду подробностей!
Гроттер выпучила глаза на Ягуна, стараясь донести до него лишь «Не смей!», но тот решил проигнорировать её взгляд:
– Ванька, сосед мой. Вчера чуть ли не допрос устроил про Таньку. Такого пыла даже я не ожидал, мамочка моя бабуся!
Анька наморщила лоб, торопливо соображая, о ком идет речь. В итоге на губах её мелькнула презрительно-жалостливая улыбка:
– Ветеринар который? Тьфу, Танька, везет тебе на женихов. Нет бы юриста какого захомутать или банкира будущего – так нет, на любителя животных потянуло!
– Да ни на кого меня не потянуло! Вы еще клуб создайте: «Как свести Гроттер с первым встречным!» – Таня едва не рычала от злости. Несколько человек вокруг удивленно обернулись. – И плевать я хотела на вашего Валялкина! – почти выплюнула она в конце.
– Я чего-то не знаю, Вань? Что это за крашеное чудище? – раздался сзади визгливый голос. Судьба – тетка с плохим чувством юмора и любит преподносить неприятные сюрпризы в неправильное время. Таня медленно обернулась, уже зная, что увидит: васильковые глаза, которые смотрят чуть обижено и удивленно, а рядом серые и злые – Таня уже признана врагом народа, раз произнесла имя её Ванечки. Ожидания оправдались: Валялкин смотрел на неё с какими-то смешанными эмоциями во взгляде, понять которые Гроттер не могла, и временами быстро стрелял глазами в Ягуна – тут всё было ясно: трепло! Лиза, вцепившись в руку паренька мертвой хваткой, источала столько яда, что и стаду слонов хватило бы, чтобы рухнуть на месте. Но Таня лишь поморщилась:
– Извините, – буркнула она и вновь обернулась к друзьям, которых хотелось стукнуть чем-то тяжелым. – Я в этом фарсе больше не участвую. И вообще, я на лекцию. Увидимся, – ждать Морозову она не стала и, нырнув в поток заходящих студентов, скрылась с глаз четверки.
***
Застать Ваньку без Лизы оказалось практически невозможным – девушка сопровождала его везде: на лекциях, в столовой и даже ждала возле туалета. Гроттер пришлось караулить его едва ли не пол дня, прежде чем после четвертой пары выдалась возможность. Зачем она это делала – Таня объяснить не могла. Почему-то не вовремя на неё нахлынула вина за то, что этот худощавый и, с виду, дружелюбный паренек вынужден будет выслушать целую тираду из-за её опрометчивой фразы утром.
Но, в итоге, шанс выдался: Зализину задержал у себя преподаватель, так что Ванька вышел из аудитории сам, устало потирая шею. Заметив в нескольких метрах от себя Гроттер, он замер, задумчиво разглядывая её и, наверное, задаваясь вопросом, что она здесь забыла. Девушка глубоко вздохнула, успокаивая вдруг заспешившее сердце, и шагнула вперед:
– Привет.
Валялкин всё так же изучающе рассматривал её лицо.
– Я, на самом деле, хотела извиниться за то, что сказала утром. Надеюсь, – Таня чуть не ляпнула «Лиза», но вовремя спохватилась – не стоило ему знать, что она в курсе его личной жизни и как-либо ею интересуется, – твоя девушка не слишком разозлилась?
Взгляд Ваньки почти сразу потеплел, а плечи, которые, оказывается, были напряжены, вдруг опустились. Таня с удивлением отметила, что у такого худого и внешне не атлетичного парня мышцы на руках видно и в расслабленном состоянии. «Прекрати сейчас же, Гроттер!» – мысленно одернула она сама себя.
– Да нет, всё хорошо. Лиза бывает ревнивой, но я привык к этому. Не ты, так другая стала бы причиной её злости, – он как-то виновато улыбнулся, словно уже жалел, что так отозвался о своей девушке. – В любом случае, спасибо за то, что побеспокоилась.
Таня не могла прекратить разглядывать его. Волос, кажется, давно не касались ножницы парикмахера – они отросли чуть длиннее, чем нравилось самой девушке, и парень то и дело смахивал непослушные пряди со лба. Растянутая, но чистая желтая футболка, обыкновенные синие джинсы, старые, но удобные кроссовки – такие не выкидываешь, купив даже десять новых и более красивых пар. Но взгляд всё равно упрямо возвращался к лицу: бледно-розовые губы, теперь растянутые в улыбке, слишком теплой, чтобы называться нейтральной, аккуратный нос, подбородок чисто выбрит – удивительно, если брать во внимание отношение к своему внешнему виду, и глаза такого голубого цвета, которого, кажется, не бывает у нормальных людей.
– У тебя контактные линзы? – неожиданно для себя спросила Таня. Ваня удивленно моргнул, застигнутый врасплох странным вопросом:
– Да нет, а почему ты так решила?
– Просто… Цвет глаз удивительный. Вот я и подумала… – Гроттер вдруг поняла, что её щеки приближаются по цвету к её оттенку волос. Надо же было спросить такую глупость, а потом еще и делать комплимент! – Я лучше пойду, а то, уж извини, не хочется опять видеться с твоей девушкой!
Таня торопливо отвернулась и пошла прочь, засунув руки глубоко в карманы легкой куртки. «Какая же ты дура, Гроттер! Просто дура, дура, тупая дура!» – устало простонал внутренний голос. И хорошо, что она не видела, как улыбался ей вслед Валялкин, на чьих щеках тоже проступили предательские пятна смущения. Уже в конце коридора девушка вдруг остановилась и, поражая себя окончательно, обернулась:
– Значит, мир?
– Мир, – кивнул Ванька, вновь не в силах сдержать свои губы от улыбки. Таня тоже кивнула и скрылась за поворотом.
========== Глава 2. Художники подстерегают всюду ==========
Выходные приближались слишком долго, но пришли всё равно неожиданно. Так всегда бывает, когда ждешь чего-то: вначале это что-то маячит неясным пятнышком на горизонте, а потом вдруг стукает тебя по лбу и остается в прошлом так быстро, что и насладиться не успеваешь.
Субботнее утро хорошо тем, что можно спокойно поспать – в общежитии относительно тихо, спешить никуда не надо. Морозова унеслась по каким-то таинственным делам, собравшись удивительно быстро и почти бесшумно. Она была из тех людей, которые спали по три-четыре часа в день, а остальное время не могли усидеть на месте и развивали бурную активность, буквально придумывая себе дела.
Таня во сне нахмурилась и постаралась отвернуться от солнечного света, но отдернутые заботливой Анькиной рукой шторы теперь совершенно не удерживали дневной свет. Пришлось вставать – на часах уже было одиннадцать утра, а Гроттер знала, что пролежи она в постели еще полчаса – не встанет до вечера. Заняться было, откровенно говоря, нечем. Первокурсников пока не слишком нагружали, так что домашние задания уже готовы. Можно было побродить по общежитию и найти таких же одиночек, но идейка казалась так себе: кто-то отсыпается после веселой пятницы, кто-то, подобно Морозовой, уже убежал по делам, а влюбленные и не очень парочки вряд ли были бы рады компании Тани в такой прекрасный день.
«Доброе. Есть планы?» – сообщение было кратким и вполне в духе самой девушки. Ответ от Ягуна пришел спустя несколько минут: «Иду покорять Лоткову. Скучно? Могу зайти». Гроттер усмехнулась: что-то подсказывало, что ледяной щит перед сердцем её однокурсницы скоро треснет – она уже не раз ловила взгляды Кати на Баб-Ягуне, когда тот не видел, да и скучающее выражение лица, когда красавица курса расспрашивала саму Таню, есть ли кто-то у её друга, не могло никого обмануть. Так что полная Катина капитуляция оставалась лишь делом времени, техники и, главное, терпеливости Ягуна. Но обнадеживать его рыжая не спешила – пусть помучается, больше ценить будет. «Нет, покоряй горизонты, найду чем заняться» – коротко ответила она и отложила телефон.
Осеннее солнце уже практически не грело гуляющих, но всё еще тянуло выбраться на улицу. На голубом небе – даже слишком голубом, ведь навевало мысли совсем не о погоде, а о чьих-то глазах – не было видно ни тучки. Немного помаявшись, Таня всё же собралась и, захватив с собой недочитанную книжку, отправилась в ближайший парк.
***
«Мне кажется, повидать жизнь – еще не значит набраться опыта, которым можно поделиться с другими. Самыми широкими взглядами, по-моему, отличаются люди, которые особенно строги к себе. А утихомирившиеся бунтари, как правило, особенно нетерпимы…»* – взгляд скользил по страницам, и Таня абсолютно не обращала внимания на гуляющих вокруг людей. Пустую лавочку пришлось поискать, но поиски увенчались успехом. Она подтянула ногу к себе и уперлась подбородком в колено, а второй ногой продолжала болтать в воздухе. Книгу приходилось держать на весу, так что Таня лишь порадовалась, что не захватила ничего более тяжеловесного. Краем глаза она уловила справа какое-то движение и уже было повернула голову, когда услышала тихий, словно бархатный голос:
– Замри.
Абсурдность ситуации и вправду заставила Гроттер замереть, но она всё же едва заметно повернула голову, чтобы видеть хозяина голоса. Темноволосый парень склонился над толстым блокнотом и что-то быстро рисовал, прикусив тонкую губу. Тёмно-карие, почти черные глаза на миг скользнули по её лицу, после чего незнакомец вдруг усмехнулся:
– Я же попросил замереть. – Гроттер послушно вернулась в прежнее положение и опустила глаза в книгу. Но сосредоточиться не получалось: смысл слов ускользал от неё и приходилось по три раза перечитывать каждое предложение. В таком напряжении прошло минут десять. Стараясь теперь не дергать головой, она вновь покосилась на художника и, вложив в голос как можно больше язвительности, спросила:
– Долго еще? – хотелось нормально двигаться, а не сидеть, замерев, словно каменное изваяние. Тот решил проигнорировать недовольные нотки в голосе и вновь усмехнулся:
– Интересно? Уже всё. Можешь смотреть. – Таня покачала головой, разминая затекшую шею, и, наконец, уже прямо посмотрела на незнакомца, отмечая те черты, которые не заметила при первом беглом осмотре. У него был широкий подбородок и резкие красивые скулы. Раньше ровный, сейчас с маленькой горбинкой нос – явно хотя бы однажды сломан. Тяжелые брови нависали над красивыми, с каким-то восточным разрезом глазами. Тёмные волосы коротко подстрижены, а на шее видна татуировка-узор, которая убегала и пряталась в вороте кожаной куртки. Такого легко представить на обложках глянцевых журналов или на биллбордах. И, Таня была почти уверена, вокруг него вечно толпились поклонницы. – Будешь смотреть или как?
Девушка вздрогнула и покраснела. Она так увлеклась разглядыванием этого художника, что совершенно забыла о портрете. Гроттер сжала зубы, злясь на себя, и протянула руку, почти выхватывая блокнот. Мелькнула мысль, что там сейчас будет бездарный рисуночек, а такое поведение – лишь способ снять её, но нет. На портрете и правда была она, причем безумно похожая на оригинал. Он отметил и то, как падает свет на её лицо, и маленькую родинку на щеке, и то, как выбились пряди из-за уха. Девушка на портрете казалась одновременно и напряженной, и расслабленной – странное сочетание, словно он умудрился передать её ощущение до его прихода и после.
– Красиво. – Незнакомец продолжал в открытую её рассматривать. Его-то ситуация ничуть не смущала, наоборот, он даже наслаждался ею. – Ты не вяжешься с образом художника.
– И с каким же образом я вяжусь? – он насмешливо передразнил её слова, откинувшись на спинку лавочки. От его голоса Таня вдруг ощутила дрожь по телу – словно ток пустили, написали бы в бульварном романчике. В присутствии таких самоуверенных типов, которые знают о своей привлекательности и пользуются ею, Гроттер всегда начинала теряться и злиться, что не может контролировать себя.
– Тебя проще представить на сцене вместе с какой-нибудь дрянной рок-группой. После концерта ты пьяный или обдолбанный снимаешь себе очередную фанатку, вы быстро трахаетесь у тебя дома, а потом ты её выпроваживаешь, в лучшем случае вызвав такси. В остальное время ты опять бухаешь, репетируешь в каком-нибудь подвале и мечтаешь о большой сцене, – Таня сама поражалась, что так открыто и прямо хамит постороннему человеку, но лучше так, чем заикаться и стесняться. Это Морозова любит плохих парней, Гроттер же не собиралась строить глазки этому наглецу, который вторгся и нарушил её хрупкое внутреннее спокойствие.
– Жестко. – Кажется, он ничуть не обиделся. Более того, он вдруг довольно улыбнулся, словно она ему навешала комплиментов: – Но, может, этим я и занимаюсь в свободное от рисования время? – Он достал пачку дорогих сигарет и закурил. Таня, которая думала сделать то же самое всего минуту назад, резко отдернула руку от сумки – теперь курить она не станет из чувства противоречия, хотя в чем оно заключается она и сама не понимала.
Пора было заканчивать этот разговор – Гроттер казалось, что ни к чему хорошему он не приведет:
– Можно я заберу рисунок?
– Нет, – и это «нет» было таким властным, что Таня вздрогнула и замерла. Незнакомец почти вырвал из её рук блокнот, как несколькими минутами прежде сделала она сама, – Я хочу нарисовать тебя снова. Когда у меня будет еще один портрет, отдам этот. Как тебя найти?
– Даже не спросишь, как меня зовут? – парень, кажется, удивился и немного смутился. Черты лица вдруг смягчились, когда он вдруг улыбнулся, мгновенно изо льда превращаясь в пламя:
– Как тебя зовут?
Но Таня уже кинула книгу в сумку и встала. Он тоже вскочил, и девушке пришлось смотреть вверх.
– Встретимся снова – тогда и узнаешь, – она весело подмигнула и двинулась прочь из парка, соображая, что в последний миг едва не начала флиртовать, словно глупенькая девочка.
Комментарий к Глава 2. Художники подстерегают всюду
*Фрэнсис Скотт Фицджеральд “Благословение”
========== Глава 3. В сплетнях мелькает истина ==========
Воскресное утро было бы лучше, если бы началось не с телефонного звонка. Гроттер нехотя выскользнула из сна, где крепко обнимала кого-то высокого и светловолосого. Она потянулась вверх, чуть приоткрыв губы, но теперь на неё почему-то смотрели тёмные раскосые глаза, которые никак не удавалось связать с худощавым телом, прижавшимся к ней. Неприятный звук заставил вздрогнуть:
– Что это за звук? – спросила она у незнакомца, вновь закрывая глаза, чтобы не потеряться в этих омутах. Чьи-то губы коснулись её уха и прошептали, отчего девушке показалось, что все тело обернули в бархат:
– Возьми трубку.
Гроттер резко села на кровати и взглянула на телефон. Что ж, звонок сном не был. Что Ягуну потребовалось в такую рань знать не хотелось, но, скрипя зубами, Таня всё же ответила:
– Да?
– Я у вас внизу на вахте торчу. Спустись, забери меня. А то не пускают, – выбора Баб-Ягун решил не оставлять. Пришлось натягивать футболку и спортивные штаны вместо пижамы и топать вниз, где по холлу бродил из угла в угол её друг.
– Это ко мне, Валентина Михайловна. Доброе утро, – девушка засунула голову к комендантше и положила на стол забранный у Ягуна студенческий. – Запишите в четыреста пятую, пожалуйста.
В комнате Ягун, не слишком смущаясь разбросанных элементов женского гардероба, оккупировал кресло. Таня поспешно смела нижнее белье в ящик шкафа и обернулась:
– И что принесло тебя сюда в такое время? – Хорошо, что Морозова вновь отчалила по своим делам. С Ягуном у них отношения были вполне неплохие, но чтобы выдержать Аню с утра надо быть подготовленным.
– Ты, – видя недоумение на лице у девушки, он всё же решил объяснить подробнее: – В общем, у меня в комнате конец света. Лизка ругается с Ванькой, причем так, что об этом знают еще комнат пятнадцать – не меньше. Она после той вашей встречи вообще с катушек слетела: и раньше ревновала, а теперь совсем валенка заесть решила. Окончательно поселилась у нас в комнате, никуда не отпускает. А этот еще и умудрился сегодня под утро во сне твое имя сказать. Ну и понеслась. Чашки летают, причем мои, слезы, крики. Да и у Ваньки, видимо, нервы сдали. Он, оказывается, еще и орать умеет. Впервые за два года услышал, мамочка моя бабуся, – усмехнулся Ягун. О беде своего друга он рассказывал, хихикая, словно вся эта ситуация его забавляла.
– Ты не выглядишь сильно расстроенным. У твоего друга там война на любовном фронте, а ты смеешься, – буркнула Таня, опускаясь на кровать. Новость о том, что Ванька зовет её во сне совсем не обрадовала – лезть в чужие отношения девушка ненавидела, а быть виновницей ссоры или, не дай Бог, разрыва уж точно не хотела.
– А я еще даже кофе не пил, чтобы проснуться и быть серьёзным, – намекнул Ягун. Гроттер обреченно вздохнула, но всё же включила чайник и достала две чашки. – Лизка как утром это услышала, так вопить и начала. Я успел только вещи схватить и свалить, пока не попал под горячую руку. Ты просто не понимаешь. Мне, конечно, жаль, что у Ваньки с Лизкой так вышло, но она… спасибо… не подходит ему. Ваньке нужен кто-то более спокойный и уравновешенный. Как ты, например, – Таня едва не подавилась кофе, когда услышала эту фразу. – Он хоть и на ветеринара учиться, но серьезный очень. И отношения ему нужны взрослые и серьезные, а не крики-истерики.
Ягун на несколько минут замолчал, задумавшись. Девушка тоже молчала, переваривая информацию: в данную минуту Ванька расстается с Лизой – если уже не расстался – из-за неё, Тани Гроттер. Это казалось как-то неправильно и подло, хотя сама она не сделала для этого ничего. Но рыжая не была уверена, что хочет встречаться с Валялкиным – он милый, симпатичный, совсем не глупый. Вот только быть обязанной ему чем-то только потому, что ради неё он порвал со своей девушкой, не хотелось.
