Текст книги "999999999 маны. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Оро Призывающий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30

– Мам! – мальчик уже битый час не давал своей матери спокойно дочитать роман, который она и без того откладывала в долгий ящик, – Ну объясни-и-и-и!

Как и всех детей его возраста, мальчика интересовало всё на свете, а особенно неочевидное. Особенно, если это неочевидное он подметил совсем недавно. Например, во время похода с матерью в какой-то бутик пару часов назад.

– Марк, – Ленора вздохнула и положила книгу себе на колени. – Ну угомонись, пожалуйста.

Честно говоря, сначала она думала, что это будет просто. Ей казалось, что когда сын начнет задавать вопросы в попытках, понять как работает мир, она терпеливо откроет ему все тайны и не пожалеет сил на то, чтобы как можно лучше познакомить его с окружающими вещами.

Как же она ошибалась…

Разумеется, поначалу это было забавно, однако даже в самых смелых своих предположениях она и подумать не могла, что Марк будет расти настолько любознательным. Ребенок цеплялся абсолютно за любую мелочь, ненароком попавшуюся ему на глаза и не отставал, пока не получит хоть сколько-нибудь внятного объяснения от родителя. Нужно ли говорить, что совсем скоро женщину это начало утомлять, однако деваться было некуда. Приходилось отвечать.

– Мааааааам, – Марк начал дурачиться и смешно ходить вокруг кресла, на котором сидела его мать, переваливаясь с ноги на ногу, – Ну почему…

Ленора вздохнула. Отступать было некуда.

– Ладно, – она мягко улыбнулась, – что там на этот раз?

Услышав, что мама сейчас снова объяснит ему непонятное, мальчик буквально засветился, однако затем быстро нацепил серьезную мину. Во-первых, нужно было понять, как правильно задать вопрос, а во-вторых наглядно показать маме, что он беспокоит её не по какой-то глупости, а по действительно важным делам.

Ленору же эта привычка сына только веселила.

– Ну… когда мы были в магазине. Они на всех ценниках забыли добавить единицу.

Женщина удивленно приподняла бровь.

– С чего ты взял?

– Ну… там везде было, – Марк начинал загибать пальцы, – девяносто девять, девятьсот девяносто девять… почему не написать сразу сто или тысяча… – он недоумевающе покачал головой, – это ведь красивее.

Ленора хмыкнула. Она знала, что её сын не глупый, но по некоторым областям, вроде математики, он обгонял своих одногодок сразу на пару лет. Её взяла приятная гордость, однако мать все же сомневалась, что сын готов слушать про все премудрости маркетинга.

– Ну, не совсем, – начала она, посмотрев на сына, – никому не нравится когда в числе много нулей.

Марк забавно нахмурился.

– Но ведь нет разницы… я не понимаю…

– Вот представь число сто. – женщина начертила в воздухе квадрат, – На деле, это больше, чем девяносто девять. Но выглядят две девятки гораздо интереснее, тебе не кажется?

Мальчик несколько разочарованно кивнул.

– И всё? – простая красота никогда не казалась ему достаточным оправданием для чего-нибудь.

– Да нет, – мать прекрасно знала об этой особенности сына, – Еще эта пропавшая единица вводит людей в заблуждение. Заставляет подумать, что число совсем не то, чем видится.

– Это как?

– Кто-то может не заметить подвоха и опомниться, когда уже будет поздно.

Марк тут же широко улыбнулся, решив, что понял нечто такое, до чего не каждый взрослый поди додумается.

– Ха! Глупые люди! – гордо произнес он, приподняв подбородок.

Ленора легко посмеялась от умиления.

– Глупые люди, – она с улыбкой закивала головой и подняла книгу с колен.

Марк продолжил носиться по комнате.

* * *

– Сука.

Я произнес это, даже толком не успев прийти в себя. Ведь, помимо криков Элизы, что по какой-то причине сидела на полу в углу комнаты, меня сразу смутило кое-что еще.

Мне знаком этот вид. Точнее, вид, открывающийся конкретно с этого ракурса.

Старик снова засунул меня в склеп. Я бы сказал, что испытываю дежавю, однако, в отличие от дежавю, у меня было точное понимание того, когда подобная ситуация происходила в предыдущий раз.

Что же до старика и его женушки, то они стояли прямо передо мной. Но всё было не так просто – из груди Родиона торчал нож, за который он держался рукой, скривив лицо. Выглядел старый пень хреново, казался бледным и еще более высушенным, чем обычно. Удар должен был его убить и… судя по всему, так и произошло. Скверна (в голове до сих пор не укладывалось, что она выбрала себе телом эту миловидную старушку) держала мужчину за плечо, её рука была полностью окрашена в фиолетовый и вливала в Родиону энергию, что, судя по всему и позволяла ему жить.

Похоже, он не врал. Старик также может питаться скверной, как и я. Хорошо хоть, не бессмертный. Я невольно скривился – и лицо моментально загорелось болью.

Я не мог понять, почему в отражении окна поезда из сна, моя физиономия была измазана кровью. Что же, кажется ответ прост. Он не просто нанес на меня печати… он вырезал их на мне. Отличные новости.

Однако по сравнению с тем, что они сделали с клановскими – это еще цветочки. Ранее хаотично разбросанные по церкви трупы теперь были разложены по полу в довольно-таки очевидном порядке – полукругом под моими ногами. Белецкого среди них, кстати, не было. Как и хотя бы одного намека на то, что с ним в итоге произошло.

Я поднял голову и посмотрел очевидно испытывающему муки Родину прямо в глаза.

– Ну и… – я сглотнул ком в горле, – что дальше? Снова попытаешься засунуть меня в эту коробку на тридцать лет?

– Нет, – старика на мгновение перекосил болезненный тик, – нам это ни к чему. Просто дай закончить ритуал, и все останутся в выигрыше.

В этот раз он решил говорить строго и по делу, без умничанья и поучений. Каждое слово давалось ему с болью, а голос звучал так, словно ему катастрофически не хватает кислорода – тихо и шипяще.

Разумеется, услышав эти слова, я первым же делом попытался подняться и выбраться из саркофага. Ноги-то в этот раз целые. Однако тут же замер на месте, словно удерживаемый невидимой цепью. Ну, конечно, печати были вырезаны явно не для красоты.

Я на секунду задумался над тем, почему они вообще на мне работают, Уроборос ведь должен блокировать все внешние эффекты, однако разгадка лежала на поверхности. Печати сдерживали не меня, а скверну во мне. Другого объяснения я, по крайней мере, не вижу.

Как бы там ни было, Родион ответил на мои попытки выбраться ухмылкой:

– Боюсь, что, как и у Элизы, – он глянул на мою невесту, что с ужасом наблюдала за происходящим в паре метров от парочки, – выбора у тебя особо нет.

– Ну, конечно, – я ухмыльнулся и покосился на окровавленные тела клановских. – А у этих парней мог бы быть.

– Был, – он даже не окинул членов совета взглядом. – И привел их сюда.

Я скептично глянул на старика, но тот просто продолжил.

– Тебе с ними придется часто видеться, когда мы перейдем к следующей части… очищения.

Разнообразные фазы и части всяческих планов уже стояли у меня поперек горла. Я хмыкнул.

– И кого ты собрался очищать?

– Не кого, а что. Мертвые города, скверну. Всю зараженную территорию.

Я покачал головой.

Уже понятно, что самой скверне, как сущности, не нравится что под её влиянием люди превращаются в какую-то неведомую хтонь, однако каким образом избавление от оскверненных территорий должно было помочь? Все равно что лечить открытый перелом пластырем.

– И… зачем? – я нахмурился, – Вам не кажется, что это решение в лучшем случае временное? Пробужденные не перестанут умирать. Как и не перестанут происходить войны. А значит, мертвые города появятся вновь. Замкнутый цикл. Если ваш план не включает в себя превращение всего населения земли в хиппарей, то…

– Мы сломаем этот цикл, – так твердо, как он мог в текущем состоянии, произнес Родион, – Вернее, ты сломаешь. Подумай, Марк. Ведь скверна перестанет бесконтрольно распространяться, если не станет силы, из которой она произрастает.

Я глупо уставился на него, подумав, что мне послышалось.

– Ты… хочешь лишить всех пробуждённых своих сил?

– Не сразу, – старик кивнул. – Сначала нужно избавиться от скверны.

– И что толку? Это ведь бесполезно. Пока есть хотя бы один пробужденный, после его смерти скверна появится вновь, излечи ты хоть все мертвые города на земле.

– Верно, – старик цокнул языком, – Мы не можем поделать ничего с теми, в ком уже есть сила. Пока не можем.

Почему-то я был уверен, что это «Пока» непосредственно относилось ко мне.

– Ну, допустим, заберешь у всех силу, если вообще это возможно, кто от этого выиграет? – я с трудом представлял себе этот прекрасный мир будущего. – Даже наоборот – только накалит обстановку. Просто подумай, какая начнется мясорубка, если враз уравнять пробужденных с… да теми же трущобными!

Родион улыбнулся.

– Я это прекрасно осознаю. Вот только перед нами не стоит цель сражаться за всё хорошее против всего плохого. К тому же это – небольшая плата за то, чтобы весь мир не оказался поглощен скверной после одной большой войны с участием пробужденных. Это если говорить на твоем языке.

Я перевел взгляд с Долгова на Скверну.

– А как насчет… – я натужно улыбнулся, – просто перестать распространяться, м?

– Боюсь, дитя моё, здесь я не имею власти. – она говорила неестественно сухо.

Да я уже догадался.

Возможно, не лежи я сейчас скованный невидимыми узами по рукам и ногам, в склепе, я бы и проникся глубиной трагедии, которую испытывает эта сущность. Всё же… она не то чтобы хочет кому-либо зла. Из того, что я понял, всё, что ей нужно – это побольше таких, как я или Родион. Однако из-за силы и губительной энергии, что после неё остается, среднестатистический отпрыск скверны… выглядит довольно жутковато.

Как бы там ни было, еще пара вещей остается совершенно непонятными.

– Хорошо, – я снова посмотрел на старика. – Но… каким боком здесь я и Элиза?

Девушка бессильно сидела на полу, в дальнем от меня углу комнаты и апатично смотрела куда-то перед собой. Она перестала кричать практически сразу после того, как увидела, что я проснулся и оцепенела – прямо как тогда, перед клубом. С одной стороны, её истерика бы ничего не решила, но с другой… мне прекрасно известно, что Элиза способна на большее, нежели беспомощный ор в слезах. Будет жаль, если она окажется не в состоянии хотя бы попытаться мне помочь.

– Как я и говорил – дюны состоят из бесчисленного числа маленьких песчинок. И ты стал одной из этих песчинок. Возможно, даже кучкой, – он поднял указательный палец вверх. – Очень важной кучкой, если так будет угодно твоему самолюбию.

– Благодарю. – я издевательски сощурился.

– Ну а насчет бесполезности, – старик апатично глянул по сторонам. – Многие проблемы попросту не имеют «красивых и простых» решений. Как бы этого нам не хотелось. Мы не можем просто взять и сделать так, чтоб никто не голодал. Не можем сделать так, чтоб никто не страдал и не умирал.

– И поэтому ты так убиваешься? Ради латки, которая поможет сдержать скверну на лишний год? – я закачал головой.

– Марк, – он цокнул языком. – Весь мир, весь наш социум состоит из костылей да латок, которыми мы заделываем пробоины и надеемся, что корабль доплывет до суши. Только вот суши нет, – он развел руками и слегка скривился от боли в груди, – Людям лишь остается делать все, что оттянет неминуемый конец как можно на более дальний срок. Это называется – выживание.

Я хмыкнул.

– Людям. Но ты не человек.

На это он просто рассмеялся.

– А ты Марк, сам-то кто? – он приподнял подбородок и сделал небольшую паузу. – Человек?

Я не знал как ему ответить. Даже для себя не мог определиться с тем, какой ответ будет честным.

Старик заметил мою заминку:

– Если тебя интересует мое мнение: я живу в мире людей. Среди людей. И даже если я от них отличаюсь, я все же считаю себя человеком. Что и тебе советую, Марк.

Хороший совет. Не звучи он так лицемерно из его уст.

– Нет простых решений? – я посмотрел на Родиона изподлобья.

– И да, и нет. Марк. Ты впитал в себя источник скверны целого города и хоть бы хны, – старик вновь цокнул. – Когда вымрут все твари, а произойдет это довольно скоро – в этом месте снова можно будет жить. Ты понимаешь, насколько это уникальная способность?

Я нахмурился.

– Мы уже выяснили, что это временное решение.

Родион улыбнулся.

– А если бы в тебе было больше энергии, Марк? Тогда можно было бы избавить от этой заразы не только один город… а там и от силы избавиться недалеко. Покончив с циклом.

– Ты пропускаешь ту часть, где я понимаю, о чем ты говоришь.

Старик закатил глаза. Ему всё же было трудно собрать мысли вместе.

– Есть печати, которые позволяют забрать у пробужденного силу. В теории можно опечатать весь мир.

Звучит как бредовая сказка. Запечатать пробужденных? Забрать силу? Да он даже скверну не может устранить, лишь нашел способ перелить её в меня. Скорее поверю в то, что старик просто хочет найти способ убить всех пробужденных. Разом.

– И… – увы, я догадывался, к чему он клонит, – следовательно, ты хочешь засунуть в меня скверну со всего мира?

Родион удивленно посмотрел на меня.

– Разумеется, нет. Такой массив энергии разорвет тебя на куски, – по какой-то неведомой причине это немного задело моё самолюбие. – Для начала ты впитаешь в себя энергию только этой страны.

Я широко распахнул глаза.

– Для начала?

Он кивнул.

– Дальше нам предстоит повторить этот процесс. Тебе предстоит. Я… – он указал на нож у себя в груди, – боюсь, буду не в состоянии с тобой расхаживать.

– Хотя бы на этом спасибо, – я сощурился.

Старик хмыкнул и сделал вид, будто не слышал моих слов.

– Но не переживай. Ты не будешь один. Эти пятеро тебе помогут очистить мир от скверны, – он указал на трупы под моими ногами. – Конечно, с ними должен был быть Вульфрик, но ты сам решил обречь его на жалкое существование калеки, – Родион самодовольно улыбнулся, – и меня такой расклад устраивает.

– И… каким образом мне должны помочь пять мертвецов?

– Об этом ты узнаешь после ритуала.

В этот момент произошло сразу две вещи – я понял, что Долгов окончательно сбрендил, и пришла в себя Элиза.

Услышав имя отца, она вышла из оцепенения и быстро закачала головой. Кроме меня, этого никто не заметил. Будет преступным преуменьшением сказать, что лицо девушки выглядело удивленным. Кажется, она только сейчас обработала сказанное Родионом и пребывала в не меньшем недоумении, чем я. Она не произнесла ни слова и медленно поднялась на ноги.

Я рассмеялся.

– Погоди-погоди. Значит, ты хочешь, чтобы я ходил по всему миру с группой трупов, аки Господь с апостолами… и поглощал отовсюду скверну, а заодно опечатывал всю планету? – мой смех резко оборвался, а на его место пришла тихая злоба. – Единственное спасение – это одновременно избавиться от всех пробужденных, и тут же – от скверны. Да еще и так, чтоб не осталось ни единой капли. Ведь любой остаток, всего один-единственный пробужденный рано или поздно приведет к статусу кво.

Родион молча пялился на меня с плохо скрываемым раздражением.

Правда глаза режет?

Я снова продолжил.

– И если ты сейчас мне скажешь, что всё… чего ты меня лишил, всё, через что я прошел… было ради этого бесполезного дерьма, то я… – одна мысль об этом заставляла меня дышать чаще от злобы. – Опечатать всю планету? Это даже звучит смешно.

Я понял, что меня так сильно бесило в этом старике. Что не давало довериться ему до конца.

Его идиотская, фанатичная уверенность в том, что всё можно просчитать и предвидеть. Его вечно самодовольное лицо, не сомневающееся в том, что он самый умный парень в комнате. Но больше всего – тот факт… что это всё разбивалось буквально о любую ситуацию с которой мне приходилось столкнуться. Все его мудрые советы, планы и наставления не стоили и ломаного гроша в свете того, насколько безумно и хаотично развивались события последние несколько недель. И хотя он постоянно пытался сделать меня виноватым, когда я ломал его ожидания… у меня не было сомнений в том, что слушай я его беспрекословно, то совсем скоро бы обнаружил себя в еще больше дерьме, нежели нынешнее.

Я понял, что… ненавижу Родиона Долгова.

А ему, в свою очередь, было неприятно выслушивать вполне резонные замечания. Кажется, от того, чтобы вмазать мне, старика удерживал только нож в сердце.

– Можешь смеяться, пацан. Всё равно это ничего не изменит. Когда в тебя вольется скверна, твоя психика не выдержит и тогда ты сам будешь просить, чтобы мы тебя направляли.

– Да-да-да, – я буквально выплевывал слова, – Знаешь, что я думаю, Родион?

Он промолчал.

– Ты просто толчёшь воду в ступне. И наслаждаешься этим, – я глянул на Скверну, что всё это время держала старика за плечо, – Я не знаю, что в голове у твоей жёнушки и что ей на самом деле движет. Но вот тебя… Тебя я, кажется, наконец понял.

Уголки его рта едва заметно задрожали.

– Ты боишься изменений Родион. Ты хочешь видеть мир таким, каким он был раньше, как в твоем детстве, или до обращения в собачонку темной энергии, полагаю. Если бы ты искренне захотел, уверен, ты нашел бы вариант, как избавить мир от скверны более простым способом. Но давай будем честными. Тебе это не нужно. Ты просто хочешь, чтобы всё вокруг тебя снова стало привычным, не более.

Он пытался смотреть мне прямо в глаза. Не вышло.

– Ты смешон. Дюны? Песчинки? Ты делаешь вид, что занят чем-то очень важным, но на деле… – я усмехнулся, – на деле ты просто убеждаешь сам себя, что это что-то важное. Ведь так тебе легче. Находиться в постоянной борьбе с ветряными мельницами.

Я посмотрел на Элизу. Клянусь, я позвоночником чувствовал, что происходящее раздражает её не меньше моего.

Мне захотелось еще немного позлить Родиона, чтобы немного потянуть время, и я уже открыл было рот, однако он резко поднял перед собой ладонь.

– Довольно с тебя. Нужно начинать.

Кажется, только в этот момент я понял, что чудесного спасения ждать неоткуда. Элиза даже со всеми своими силами ничего не смогла бы противопоставить Родиону… а без них и подавно. Клановские мертвы, Белецкий искалечен и куда-то пропал, ни УБИ, ни кто-либо ещё не может знать куда я запропастился.

Ситуация так себе. Либо я сейчас выпутываюсь из этого сам, либо буду влачить своё дальнейшее существование как перекачанная шестёрка скверны.

Скверна с Родионом переглянулись и медленно направились ко мне.

Думай, Марк. Думай.

Что мы имеем? Я не могу сдвинуться из-за печатей, сдерживающих скверну. Насколько я понимаю, Скверна каким-то образом может перенаправить энергию из всех источников в стране в моё тело, и тогда крышка. Учитывая, что я им нужен как ходячий резервуар этого добра, перенаправить она их может только на время. Значит, мне нужно каким-то образом не дать скверне попасть в моё тело, пока этот лимит не истечёт.

Парочка стариков уже стояла вплотную ко мне. Родион находился так близко, что я буквально видел, как синеют его губы. Он потянулся ко мне рукой.

Элиза приближалась к ним со спины всё ближе, однако особых идей по поводу того, как это может мне помочь, не было.

Захотелось чертыхнуться. Я понятия не имел, как задержать поток скверны, да и даже если имел бы – то совершенно неясно, как долго она может перенаправлять эти потоки. Ладно если несколько минут. Но что, если несколько часов?

Белецкая смотрела прямо на меня. Сначала я не обращал внимания на её взгляд, но теперь ловил в нём нотки недоумения. Словно я не делаю чего-то такого, чего она от меня ожидает.

Я вздохнул. Сегодня был первый раз, когда она видела меня не в изменённом состоянии. В клубе меня охватила ярость под влиянием навыка, что достался мне от мамы, а около больницы и на крыше с Локком… я был под Сдвигом.

А что, если мне не нужно мешать Скверне влить в меня всю энергию? Старик обмолвился, что моя психика не выдержит под натиском всей этой энергии… что я сломаюсь и сам попрошу их помочь справиться с ней. А всё время, когда я пытался применить при нем навык Сдвига, начиная с леса, после предательства Говарда и Рональда… Родион мешал мне это сделать. Даже прямым текстом сказал не врубать его.

Проблема ведь не в том, что во мне будет целая куча скверны. Проблема в том, что я не смогу её контролировать, по крайней мере, в начале… из-за влияния на психику. Но Сдвиг то и делает, что максимально успокаивает меня и позволяет мыслить трезво.

Из преград остаются только печати, сковывающие меня, и сам Родион. Он наверняка заметит, что я активировал навык, и тут же избавит меня от него, как уже делал ранее. По поводу печати я переживал не так сильно – у Родиона явно нет столько сил, чтобы сдержать количество энергии, которое они хотят в меня засунуть. Почему-то мне стало интересно, что произошло с теми, кто остался в поезде… запечатывал ли он их вообще, или только сделал вид?

Старик коснулся рукой моего лба и закрыл глаза. Времени мало. Очень.

Элиза переводила взгляд то на меня, то на парочку этих сумасшедших. Я широко открыл глаза и уставился на неё – так, чтобы она поняла, что это не случайно. Она заметила мой сигнал и кивнула.

Как же я надеюсь, что моя теория по поводу смертности Родиона пройдет проверку.

Убедившись, что девушка следит за моим взглядом, я сощурился и указал ей на морщинистую руку Скверны, сжимающую плечо Родиона.

Рука Скверны буквально засияла фиолетовым, и вскоре цвет перекинулся на плечо, а затем и на предплечье Родиона.

Хорошо.

Сдвиг.

Я привык к тому, что в ситуациях, похожих на эту, всё происходит быстро. Однако понимаешь это ты уже только после того, как все закончились. Посреди же самого действа время растягивается, как кисель, позволяя заметить малейшее движение у тебя перед глазами.

Вот и я заметил, что мои вспыхнувшие красным цветом руки послужили Элизе призывом к действию. Родион удивленно вытаращил глаза, когда осознал, что я активировал навык. Кончики его бровей поползли к носу, однако в то же мгновение замерли на месте.

Пробужденные, даже без своих навыков, сильнее и быстрее обычных людей. Пусть разница не то, чтобы колоссальна, однако в щепетильных ситуациях вроде этой может сыграть решающую роль. Вот и сыграла.

Элиза в одно движение подскочила за спину к Долгову, резким движением вытащила из его груди нож и тут же пробила им руку старухи, где-то в области запястья. Скверна ослабила хватку всего на секунду, однако этого было достаточно, чтобы Родион свалился на землю мертвым грузом.

Сначала мне показалось, что он даже не успел влить в меня скверну.

Боль, как от тысячи острых иголок, разом воткнувшихся в моё тело, поспешила переубедить меня в этом. Я непроизвольно закатил глаза. Цвета, звуки и ощущения… всё смешалось в голове, создавая давно забытую феерию из эмоций и чувств, которые я испытал, впервые притронувшись к камню пробуждения, еще в детстве.

Со временем боль перестала восприниматься как банальные импульсы, что нервная система передает в мозг. Нет, она стала чем-то… гораздо более глубоким. Меня разрывало изнутри. Сознание, ощущения, боль, наслаждение, радость, горе… всё смешалось в дикий коктейль из ощущений, которым разум отчаянно пытался перебить то, что со мной происходит. Создавалось впечатление, будто тело перебирает абсолютно все возможные состояния и ощущения в попытках понять, как реагировать на такое количество энергии… и с каждой секундой эта буря становилась все больше и больше.

Я трезво понимал, почему незащищённая навыком психика бы не смогла выдержать эту пытку, где секунда ощущалась как час. Да даже Сдвиг едва справлялся, потому как я практически не ощущал его привычных эффектов. Все силы навыка были брошены на то, чтобы стабилизировать моё состояние. Что уже говорить о том, что за происходящим перед глазами следить я не мог при всем желании.

В какой-то момент мне начало казаться, что меня охватывает удушье от невидимых уз, которые меня связывали. Сложно описать отчаяние, с которым мне захотелось вырваться из этого состояния.

Я так и не понял, что было первым – мысль о том, что нужно сорвать проклятую печать, или само действие, однако с тем количеством силы, что сейчас во мне бушевало, разломать магию Родиона оказалось не тяжелее, чем встать со стула. Тело было свободно. А вместе с ним и глаза.

Кажется, я впервые их открыл по-настоящему.