Текст книги "999999999 жизни (СИ)"

Автор книги: Оро Призывающий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Конечно, – согласился он. – Но ночевать я бы всё-таки посоветовал на нашей территории, и потом, когда...

Он несколько секунд подбирал нужное слово.

– Дня через два. Когда уже...

– Когда начну умирать? – «помог» ему я.

– Да. Лучше придите сюда. Это не приказ и не команда, просто... здесь ваш уход будет менее болезненным.

Ну, что же, спасибо за честность. А мог бы и эвтаназию предложить – здесь же такое наверняка входит в пакет клиентских услуг?

Чёрта с два. Я бы отказался. Что бы там ни было, я люблю жизнь, и не буду добровольно укорачивать её ни на минуту.

– Ладно, – кивнул я врачу, задумчиво глядя на тёмное окно. – На этом и порешим. И не очень заморачивайтесь обо мне: я уже поступил к вам... в таком состоянии. Лечение или что-то подобное не нужно.

– Да, – кивнул он. – Всё так. И... ещё раз простите за плохие новости.

– Не то, чтобы это были новости, – я пожал плечами – и врач вышел.

Путь обратно до кафетерия я проделал в одиночестве. Ткнул пальцем в первое попавшееся блюдо на витрине и жевал его, почти не чувствуя вкуса. Вот так. И ведь действительно не новости.

Но одно дело – «ты умрёшь скоро», «ты умрёшь в ближайшем будущем». И другое – «простите, вам осталось около трёх дней».

Может, всё же укоротить этот срок? Только не... бессмысленно.

Я по-прежнему могу делать это. Я не пользовался своей способностью ни разу – больше ни разу с того самого дня, когда я применил её – и свалился в жесточайшем приступе.

Чернокровие искажает внутреннюю энергию больного. Но, так как болезнь обычно возникает сразу, при пробуждении – то и энергии этой ещё не успевает набраться снова. С этой болезнью доживает до тридцати, до сорока, сорока с небольшим...

Вот только я за два года после пробуждения успел более-менее прокачаться. Ранг А, как сказали бы сейчас – тогда, семь лет назад, в Республике силу ещё не считали Рангами, как в Империи и Азиатском Конгломерате, даже сейчас ранговая система ещё только-только введена в употребление и многие часто путаются в ней.

Как бы там ни было, энергия прокачанного пробуждённого – это куда более питательная среда для скверны. Энергии куда больше, есть что… осквернять. Вот она и ринулась убивать меня с утроенной силой. И, кажется, почти закончила. Я протянул целых семь лет... Роскошь.

Но что, если мне использовать эту способность снова? Здесь, в больнице. Наверняка тут полно людей, которым моя помощь могла бы стать чудом, божественным шансом из миллиона, который не выпал мне самому. Что, если сделать это? Что я теряю?

Конечно, вряд ли у меня получится спасти больше одного. Переняв тяжёлую болезнь – а на лёгкие размениваться толку не было – я если и не помру на месте, то уж точно потеряю сознание или впаду в кому.

Кого выбрать?..

Ладно, это не сейчас. Стояла практически ночь, кроме меня и дежурных сотрудников – никого, так что рассуждения бессмысленны. Доев свой ужин, я поблагодарил буфетчицу и отправился обратно в палату – спать.

Как ни странно, заснул я быстро. Столько всего произошло... но, видимо, это меня и вымотало. Острая фаза болезни отступила, и чувствовал я себя сносно – но выжатым, как лимон.

Примерно в том же состоянии я и проснулся. Светило солнце, пели птицы, а я понятия не имел, ни сколько времени, ни сколько мне осталось жить.

Ладно. Выйду из палаты.

На этот раз народу тут было немного. Вон какой-то предпенсионного возраста дядька с палкой – нет, этот просто ногу сломал, или вроде того. Вон пацан, лет тринадцать-двенадцать... а с ним что? Блин, так по виду и не определишь. Двигается шустро, умирающим не выглядит, но ведь и я тоже...

Казалось бы, если у меня атрибут Целителя – то почему бы ему не работать заодно и диагностом? Но нет. Плюнув на наблюдения, я решил выйти наружу. Пока не совсем наружу, а... так. В местный сад. Тот вид, что открывался из окна, был очень красив, и я решил просто освежить голову. Как есть, в пижаме и тапочках.

Никто меня не останавливал. То ли дорогая больница была настолько дорогой, что все пациенты тут цари и боги, то ли врач предупредил насчёт меня... Спустившись по лестнице с третьего этажа, я дошёл до фойе – и вышел наружу.

Лето. Всё-таки неплохо умирать летом, а? Тепло, красиво... и землю могильщикам рыть проще.

Вот чёрт. Это проблема. Моё тело ведь не повезут домой. Точно не повезут – пробуждённых хоронят в кратчайшие сроки. Эх, нужно будет поговорить с доктором – пусть родителям хотя бы сообщат, где находится моя могила.

Оглядевшись по сторонам, я уселся на скамейку под деревом. Мило. Они и правда постарались над этим садом; скорее всего, даже пригласили какого-нибудь мага со специализацией на растениях.

Ворота больницы распахнулись, и я увидел «скорую», влетевшую во двор. Она живо притормозила возле одного из входов; рядом уже суетились санитары.

– Живее, живее! – услышал я. – Так, везём сразу в реанимацию. Тут перерезанные вены, попытка самоубийства, нужно...

Может, вот оно? Реанимация, вены. Всё явно серьёзно.

Нет, лучше подождать. Вдруг там измученный букетом хронических болезней девяностолетний дед решил ускорить неизбежное – а тут я со своей «помощью»... Но нет. Я успел увидеть пациента – точнее, пациентку – лишь мельком, но это явно был не дед. Девушка, моя ровесница. Итак, что я делаю?..

Мне на плечо легла рука.

– Свердлов, – произнёс голос, знакомый по выступлениям на радио и телевидении. – Отлично. Не придётся идти внутрь и разыскивать тебя там.

Я обернулся.

– Паша? – изумился я. – В смысле... Павел... Ты...

Сербский. Именно про него говорила Лика на выступлении. Выглядел он статно, за неимением другого слова. Высокий брюнет, с зализанными назад волосами и дорогущим серым костюмом – о нем грезили девушки по всей Республике. Бизнесмен, продюсер, основатель сразу нескольких благотворительных фондов. Такой идеальный, что от одного его вида хотелось блевать без всякого чернокровия.

Он быстро глянул на часы и окинув меня с ног до головы, даже не стал дослушивать:

– Забудь, – поморщился он. – Называй меня как хочешь, меня не колышет. Разговор будет коротким.

Я непонимающе глядел на него.

– Ты вчера чуть не испортил Лике выступление своими провокационными вопросами, – он глядел прямо на меня... как смотрят на вещь. Неприятную, ну, например, шприц с лекарством. – А потом ещё и чуть не поднял шумиху своим приступом в туалете. Хорошо ещё, охрана нашла тебя раньше.

– Думаешь, я специально упал? – хмыкнул я.

– Не думаю. Да мне и плевать, – он махнул рукой. – Это неважно.

Я обратил внимания на его движения – дёрганные, как будто он куда-то спешил. Или ему так неприятно находиться рядом со мной?

– Короче. Это я оплатил больницу, – кивнул он на здание рядом. – Мы с Ликой. Наслаждайся комфортом, но к нам больше не лезь.

– К вам? – удивился я – хотя, казалось бы, чему? Они давно известны как пара, кажется, даже жениться собираются...

– Да, к нам, – его голос стал ещё более жёстким. – Если ты ещё не понял, ты – прошлое для Лики. Может, и важное, ты помог ей тогда. Если тебя лично это утешит – да, она вспомнила тебя и благодарна за то, что ты сделал тогда. Но тогда – это тогда, а сейчас – другое дело. Просто исчезни и не порти ей жизнь.

Теперь уже «ей», значит?

– Мне осталось не так много, – я криво усмехнулся. – Ты думаешь меня запугать?

– Я знаю, что немного, – кивнул он. – Тем более. Тебе это не надо. Ну, порадуешься в последний раз. А ей ещё жить и жить. Не будь козлом.

– Козлом? – даже удивился я. – Теперь это так называется?

– Короче, – Паша полез в карман и, вытащив бумажник, протянул мне с десяток купюр – не глядя. – Вот. Хочешь прожить свои последние дни красиво – давай, вперёд! Только подальше от нас. Оттянись напоследок и думай, что это подарок от Лики. Ты меня понял?

Сунув деньги мне в карман пижамной рубашки, он развернулся и даже не дожидаясь ответа пошёл в сторону машины, припаркованной на въезде.

Я глядел ему в спину, сначала даже не до конца осознав, что именно произошло. Произошедшее далее, я не могу объяснить ничем, кроме как отрицанием того факта, что Лике настолько все равно, что она даже не соизволила прийти ко мне лично.

Встав, я направился за ним. Купюры захрустели в сжатом кулаке.

Он шёл быстро, энергично, даже не замечая, что я иду следом. Ну, да – ты же звезда, бл*ть, у тебя же весь день расписан! Давай, спеши!

Меня внезапно взяла злость. Нет, я не какой-то Наполеон с манией величия, и если бы не деньги… Но я что, правда похож на того, кто готов продать детскую дружбу и самые светлые воспоминания за кучку бумажек?

А Лика, стало быть, продала. Ну и чёрт с ней. Не хочет меня видеть – и не сунусь. Зато с тобой, пижон, сейчас продолжим разговор. Уже на моих условиях.

Паша сел в машину – и только в этот момент заметил, что я не остался на скамейке, а пришёл за ним.

– Тебе что-то ещё? – приоткрыл он окно.

– Забери обратно! – я вытащил купюры из кармана и швырнул их, не целясь; ударившись о дверцу машины, они упали на траву. – Знаешь, всё, чего я хотел – это хоть слово благодарности за то, что я сделал!

– Благодарности? – он не шевельнулся с места. – Благодарности, значит. А хочешь знать, что я думаю об этом, Свердлов?

Лицо “звезды” скривилось в презрительной усмешке.

– Я думаю, что ты – лох, который просрал все свои шансы. Не герой. Не спаситель. Просто лох. И я искренне благодарен – не тебе лично, а обстоятельствам – за то, что ты такой лох: не будь ты им, Лика сейчас была бы никем, если бы вообще осталась жива.

Он глядел на меня равнодушно, не с вызовом, а так… будто ему было всё равно, что я отвечу. Ну, раз всё равно…

– Так вот, спасибо тебе, – Паша хмыкнул, – Я искренне тебе благодарен.

Размахнувшись, я врезал по лобовому стеклу машины кулаком. Вот тебе «не лезь к нам». Сигнализация взвыла, по стеклу пробежала трещина, кулак расцвёл болью – крепкое!

– Эй! – раздалось метрах в семи от нас. Охранник в будочке на выезде выпучил глаза и соображал, что же делать. – Что там происходит?

– Спокойно, – Паша махнул ему рукой. – Не вмешивайся.

Не вмешиваться?! Я нанёс второй удар, и трещина взорвалась кучей мелких осколков. По кулаку ползла струйка крови, но я…

Выйдя из машины, парень сделал только одно движение – подсечку, быструю и уверенную. Я рухнул на землю, не успев нанести ещё один удар – а он врезал ногой мне в бок, отчего у меня перехватило дыхание.

– Ты бы деньгами не разбрасывался, – хмыкнул он, поднимая с земли купюры и снова вкладывая их мне в карман. – Тут ведь тебе как раз… до конца жизни хватит.

Пока я силился встать и привести дыхание в порядок, он спокойно уселся обратно и выехал наружу, как будто каждый день разъезжал по городу с разбитым стеклом.

Вот же… я медленно поднялся, осознавая, что произошло. А произошло то, что он снова унизил меня – а я никак не смог ответить.

Чёртова слабость. Чёртова болезнь. Я просто устал от всего этого и не хотел ничего – ни помочь людям, ни увидеть Лику, просто сдохнуть без особых мучений.

...я постучался в кабинет врача. На табличке значилось “С.В.Карин”

– Войдите, – тут же раздалось оттуда – и я вошёл внутрь. Врач поднял на меня голову.

– Свердлов, – констатировал он. – Чем-то могу помочь?

Я глядел на него. Нет, пожалуй, ему нет пятидесяти, как мне показалось вчера – просто он выглядит… потрёпанным. Не в плане внешности, нет: как и всё в этом заведении, он был безупречно белым, причёсанным и так далее. Но вот возникало ощущение, что его потрепало жизнью, и всё тут.

Ладно, наплевать.

– Доктор, – заговорил я. – Вчера вы говорили, что можете… немного облегчить мои последние дни.

– Облегчить? – он привстал.

– Ну, да. Знаете, ожидать своей смерти, когда счёт уже пошёл на часы – то ещё занятие. Может, вы бы помогли мне… забыться.

– Вообще-то я имел в виду немного другое, – вздохнул врач. – Я имел в виду комфортное пребывание в нашей больнице. Но… принимая во внимание ваше состояние…

Я сглотнул слюну.

– Пожалуй, – продолжил врач. – Применение особых средств разрешено именно в случаях, похожих на ваш. Правда… это тоже не вполне разрешение. Есть множество оговорок, три десятка перекрёстных условий, и…

Я видел, что он нервничает. Ну, может, это и нормально? Всё же обычно люди приходят к нему лечиться, а не умирать.

– Так да или нет? – мне надоели его оговорки.

– Да, но… Нужно будет подписать кой-какие бумаги, – открыв ящик стола, врач принялся копаться в нём. – В целом, это… отказ от ответственности.

Ответственность? Ну, мне уже всё равно хуже не будет. Какая тут ответственность. Я кивнул ему:

– Давайте свои бумаги.

– Да-да, я уже почти… – наконец, он выудил нужный бланк из стола и протянул мне. – Здесь, пожалуйста.

Я не вчитывался в текст. И так было понятно, что это. Поставив свою подпись, я вернул бумаги врачу.

– Идите к себе в палату, – кивнул тот. – Через полчаса всё будет готово.

Он не обманул. Уже минут через двадцать в мою палату вошла медсестра – не та, что вчера, но её ровесница и тоже красивая – и, не переставая услужливо улыбаться, поставила мне капельницу. На этот раз в пакете была не прозрачная жидкость, а молочно-белая.

Кап. Кап. Я глядел за тем, как капли струятся по тонкому проводу. Умиротворение, успокоение – вот всё, чего я хотел сейчас. Я устал. Слишком устал говорить себе и всему миру, что я ещё живой.

Капли текли по проводку. Меня начинало клонить в сон, и я послушно уронил голову на подушку. Белая. Здесь всё белое. Даже эта жидкость. Даже сон, в который я сейчас провалюсь.

Я не знал, с чего в моей голове всплыл этот старый анекдот. По сути, это анекдот про репутацию, но у меня ведь не сложилось никакой репутации – ни хорошей, ни плохой, я просто… никому не известный парень, который скоро умрёт. Так?

Ах, да, анекдот. Про старого типа, который всю жизнь строил мосты. Из камня или из чего он там их строил. О том, как сидит он в трактире и жалуется – эй, я сорок лет строил эти чёртовы мосты, но никто никогда не называл меня “Пит Мостостроитель”. Но вот стоило мне всего один-единственный раз трахнуть козу…

Мосты. В столице полно мостов, но я никогда не видел, как их разводят. Вчера ходил тут целый день – и даже не посмотрел ни на один из знаменитых столичных мостов.

Проваливаясь в белую пустоту, я осознал, что чертовски хочу посмотреть на мосты.

Мосты.

Глава 2

...мост.

Это определённо был мост. Меня разбудили звуки прогрохотавшего сверху тяжеловоза – их ни с чем не спутаешь, особенно когда голова и так трещит. Как будто в виски вкручивают два кривых винта. Мерзкое чувство, исключительно паскудное.

Перед глазами замерцали картины прошлого: жестокие, обидные, с лицами, полными издевок и пренебрежения, но затем холодными и равнодушными. Паша. Лика. Еще кто-то, кого я никак не мог вспомнить. И еще… Вкупе оно создавало ужасный комок обиды и горечи, опускающийся из горла куда-то в самый центр груди. Миллиметр за миллиметром, картинка за картинкой...

Эти воспоминания я благоразумно попытался засунуть куда подальше. Это просто сон, Вань – сказал я самому себе. Ведь сам знаешь, что испытывать подобное – удел тех, кто не знает своего срока. А тебе то что? Все эти страсти – пшик, мимолетный ветер, который уйдет вслед за тобой; имеют ли они значение? Нет. Важно здесь и сейчас.

От подобной глупой философии, как ни странно, полегчало. По крайней мере, я, наконец, смог переключить внимание на реальный мир.

И стоило мне лишь шелохнуться – так я тут же ощутил, как из моей руки что-то выскальзывает. Попытка среагировать...

Поздно. Что-то падало… вниз. До меня донесся звук всколыхнувшейся воды – и я проснулся окончательно.

Распахнув глаза, я едва удержался от мата во весь голос. Нет, я был на мосту, картина перед глазами не оставляла других вариантов. Вот только я не понимаю, как меня угораздило здесь очутиться. Полагаю, решил реализовать свою последнюю мечту и отправился на экскурсию по столице – что ж, не вижу в этом ничего плохого. Жалею лишь, что не могу ничего вспомнить. Видимо, слишком весело отдохнул. Весело – в кавычках, а не скобках, как говорилось в одной небезызвестной песне.

Впрочем, отсутствие воспоминаний было только половиной беды. Одно дело проснуться на мосту, и совершенно другое – где-то посреди его несущих балок глухой ночью, под свет молодой луны и звуки всякой живности вроде сверчков у берега.

Между мной и песчаным берегом было добрых метров пятнадцать, в воздухе висел присущий нашим широтом запах болота, а в лицо дул прохладный речной ветер. Оглянувшись, я обнаружил себя на небольшой технической площадке, прямо на балках моста.

Вид на внутреннюю часть моста открывался не шибко красивый: словно все здесь состояло из ровных металлические линий без украшений, что отдавали ощущением кондового тракторного завода. Словом, ничего, на что можно было бы любоваться – особенно в таком идиотском положении.

Не до конца проснувшись, я попытался пошевелиться, однако тут же замер.

Моя рука – та, в которой что-то было сжато – свободно свисала вниз, остальная же часть тела весьма опасным образом расположилась на железной конструкции. Еще немного – и я мог бы соскользнуть.

И ничем хорошим бы это не закончилось, особенно учитывая “одежду”, которую я обнаружил на себе, глянув вниз.

Халат. На мне был чёртов халат – махровый, белый (а точнее – грязно-белый после всех забытых приключений), доходящий мне до колен, отчего ноги и покрылись пупырышками. Халат и тапочки – тоже белые и явно казёные. Ощущение такое, словно я вышел… да откуда угодно. Начиная с отельного номера и заканчивая какой-нибудь сауной. Впрочем, вопросы о своей одежде мне стоило бы оставить на потом. Судя по всему, спешить мне всё равно некуда – разве что на свидание со смертью.

Потому, аккуратно перевернувшись на спину я убедился в том, что принял положение, при котором у меня не получиться рухнуть вниз от одного неловкого движения. Взгляд уперся в бетонные сваи сверху.

Итак. Полагаю, мне для начала стоит отсюда выбраться.

Вверх? Лестницы не вижу.

Вниз? Не прыгать же мне.

Значит, двигаться будем по горизонтали. Пока не доберемся до места, откуда можно вылезти наверх… ну или безопасно спрыгнуть.

Если здесь есть эта площадка – для каких-то технических целей, очевидно – то где лестница, ведущая на неё?

Я медленно, осторожно, стараясь лишний раз не дышать, встал на четвереньки – и попытался спустить ноги на ближайшую металлическую балку.

Шажок за шажком, опора за опорой – я двигался . В детстве – до всего этого – я был чертовски вездесущим ребёнком, облазившим всё, что только можно было облазить, и порой забиравшимся в самые невообразимые места. Сейчас мне это помогало... вот только я уже был не гибким юрким пацаном, и давно отвык от этого.

Я старался глядеть внимательно и ставить ноги только на надёжные опоры – и всё-таки за пять метров до земли это случилось.

Я оступился, рука соскользнула – я повис на второй руке всем своим весом. Лихорадочная попытка залезть обратно – и, разжав вторую руку, падаю вниз.

...бл*ть. Это было больно. Пять метров падения на песок – не то расстояние, при котором можно убиться, но вот покалечиться вполне. Охота провести последние день-два – или сколько там мне осталось – в гипсе? Я окинул себя взглядом, чтобы убедиться в том, что руки-ноги в целости и сохранности и облегченно выдохнул. Из урона только халат, который неприглядно растрепался во время падения.

Вокруг – песчанный берег, усеянный всяким хламом. Вот блин!.. Когда ещё увидишь рядом битые бутылки от дешёвого пойла – и такие же от чего-то явно очень дорогого. Хотя, сейчас не до того.

Миновав пять метров, я приблизился к воде. Что было у меня в руках? Какие шансы найти… это? Околонулевые. Надеюсь, там не было ничего важного.

Вода была ровной – пока я не приблизился, и моё отражение снова не превратилось в нечто колыхающееся, не давая мне даже себя разглядеть. Я вгляделся в берег, но увидел только мутную тину и водоросли. Искать тут что-то – пустая затея.

Ладно, Иван, думай. Думай-думай! Что надо делать, когда ты просыпаешься в одном халате на мосту, на балках? «Звонить в дурку», услужливо подсказало подсознание. Ага, возможно, самый разумный вариант.

И – словно бы услышав мысль о звонках – у меня зазвонил телефон. Это было странно и неожиданно – как привет из прошлого. Проснуться не пойми где, не пойми в чём, не помня ничего… и услышать привычный звонок телефона.

Затихнув один раз, рингтон начал звучать снова. Я лихорадочно захлопал по карманам халата, пытаясь по звуку и на ощупь определить, где лежит телефон. Казалось, он где-то сзади…

Ага, вот. Он действительно был сзади – позади меня, метрах в трёх валялся на берегу. Видимо, выпал при падении и чудом уцелел. Причём телефон действительно был мой – совпадал не только рингтон, но и сам мобильник, хотя я не помню, чтобы забирал его с собой, когда выходил из палаты.

«Усатый хер» – был подписан звонивший – прямо так и значилось в списке контактов. Отлично, стало куда понятнее.

Я поднял трубку.

– Алло? – собственный голос показался мне странным, словно был куда менее хриплым, чем обычно.

– Алло! – а вот тот, кто говорил по ту сторону трубки, звучал довольно энергично и сильно, если можно так выразиться. – Есть обычные и хорошие новости. Хорошие – я достал, что ты просил. Ты где сейчас?

– Погоди-погоди-погоди, – меня всё больше накрывало ощущение, что, хотя телефон и мой, звонок адресован не мне. – То есть, погодите. Я прошу прощения, а вы кому вообще звоните?

– Похоже, у кого-то была веселая ночка. Тебе, кому ж еще.

Ага, мне, значит.

– Вы ошиблись номером, – я чуть было не бросил трубку, как вдруг замер. Что-то промелькнуло на границе сознания, но вот что – я так и не понял.

Тем временем, с той стороны трубки раздался голос:

– Так, не гони чепухи, давай я подъеду. Неужели ты вчера так упился, что уже не узнаешь моего голоса?

Я вздохнул. Прости, усатый хер – не узнаю.

Но я солгу, если скажу, что мне не любопытно все же узнать, что нас связывает и какие у тебя есть для меня новости. Так что, я все же решил продолжить наш с ним “контакт”.

– Так где ты? – настойчиво произнес собеседник, после слегка затянувшейся паузы.

– Я на мосту, – я задрал голову, – Вернее, под мостом.

– В столице мостов хоть жопой жуй. Конкретнее. Адрес.

Да уж, это будет сложно.

– Слушай, – выдохнул я. – Тут такое дело. Я понятия не имею, что это за место, и никаких табличек с адресом не вижу.

– Ясно, – ответил “усатый хер” со вздохом. – Бывает. Что видишь?

– Мост. Вид снизу, – честно ответил я.

– Да хер с ним, с мостом этим. В мобиле глянь адрес, по навигатору и перезвони, лады? – мужчина говорил спокойно и даже немного не заинтересовано, словно он всю жизнь решал проблемы такого рода.

– Окей, – наконец, сдался я и положил трубку.

После чего уставился на пустой список вызовов – пустой, не считая последнего, от этого “усатого”. Странно. Но не так странно, как его подпись контакта. Мне крайне захотелось посмотреть на его усы – какие же они должны быть, чтобы я его так записал в телефоне?

Ладно. Карты. Почему-то они никак не хотели отрисовываться.

Я протупил минуты две, пока до меня, наконец, не дошло. На счету банально нет денег. Ну да. Мобильный интернет в этом месяце, похоже, оплачен не был.

Тогда план “Бэ”. Невдалеке должна быть заправка или любое другое здание – там узнаем адрес, а дальше, надеюсь, этот усач мне перезвонит, кем бы он ни был.

И так ясно, что за прошедшее время случилось много всего. Кстати, время... умирающим я себя не чувствовал, если не считать следов от падения и трещащей головы. Но всё-таки – сколько его у меня?

Сколько бы ни было – всё моё, а больше не будет. Я направился к склону, туда, где судя по звукам мчащихся мимо машин, была дорога. Покорение вершины заняло не больше минуты, и наверху меня встретила масштабная кольцевая развилка. Несмотря на поздний час, по ней активно носились автомобили. Столица, что поделаешь.

Сначала я не заметил поблизости никакой заправки, однако вскоре моё внимание привлекла яркая зеленая вывеска около съезда с кольца. Похоже, туда.

Не успел я подумать о том, что идти пешком по трассе идея не самого светлого ума, как увидел, что сбоку моста одиноко бредут люди. Пешеходная секция, бинго.

Я заковылял к отбойнику и на удивление резво перебросил через него свои ноги.

Редкие прохожие пялились на меня, стоило только пройти мимо. Ну, ещё бы – не каждый день, наверное, по мостам ходят ободранные парни в халатах на голое тело.

Затянув пояс потуже, я искренне надеялся, что мой наряд прикрывает всё, что должен прикрывать. И всё-таки чувство было… неловкое. Как будто опозорился на глазах у всех.

Какой-то толстяк средних лет при виде меня недовольно поднял бровь и, поправив очки, уставился с такой беззастенчивостью, будто я был картиной на стене. Я старался не глядеть ему – или кому-либо ещё – в лицо, но получалось хреново.

Только мы с ним разминулись – и новый взгляд. Какая-то женщина глядела на меня, и в её лице явно сквозило презрение. За извращенца-эксгибициониста, что ли, приняла?..

Впрочем, презрение быстро сменилось чем-то вроде удивления, когда она посмотрела на моё лицо.

Придерживая полы руками, я ускорил шаг. Ну разумеется, Лицо – к этому мне было не привыкать. Небось сейчас оно выглядело еще страшнее обычного.

А, идите в жопу. Посмотрел бы я на вас самих, если бы у вас было чернокровие в терминальной стадии. Ладно. Быстрее дойду до заправки – быстрее разберусь с этим бредом и вернусь в больницу. Благо, находилась она совсем рядом.

Спустя пару минут ходьбы я добрался до прилично выглядящей АЗС. И к моему удивлению, на ней даже висел адрес – никогда раньше на это не обращал внимания.

Правда, помогало это постольку поскольку, ведь перезвонить “усатому” я все равно не могу. Только ждать – возможно, он сам меня наберет.

Интересно, в этом банном костюме есть какие-то деньги? Я бы сейчас не отказался от кофе и каких-нибудь бутербродов... хорошо, что времена, когда на заправках втридорога продавали всякий шлак, давно позади. Нынче в них можно было отобедать не хуже, чем в какой-нибудь кафешке средней руки… жаль только, часть про “втридорога” никуда не делась.

Увы, в карманах пусто. Ни бумажки, ни монетки, ни какой-нибудь нитки или пуговицы. Я тут же подумал о том, что можно оплатить заказ мобильным, однако пустой баланс моей карты был против этой идеи.

Телефон отправился обратно в карман, а я – на небольшой бордюр.

Наверное, это странно, однако меня всегда привлекало что-то в заправках. Обычно я оказывался на них во время поездок с отцом, что вез или забирал меня с очередного обследования. Эти небольшие светящиеся яркими цветами оазисы посреди асфальта всегда сглаживали осознание того, что ничего нового мне в пятнадцатой по счету больнице не скажут.

Ведь где бы ты ни был, заправки всегда одинаковые. И ты знаешь точно, что на них получишь – передышку от длительной дороги, какой-никакой кофе и небольшой перекус. Даже с моим дрянным аппетитом, еда в пути была вкуснее, чем обычно, а каппучино казался сладким, даже без сахара. Я вообще люблю кофе. Даже неважно, насколько он был хорошо заварен, какая марка и из какой части света его услужливо доставили в наши широты. Мне нравилось относиться к нему больше как к некому ритуалу, нежели простому напитку.

Жаль, не в этот раз.

От сожалений меня отвлек красный седан, резко свернувший с трассы на заправку. Из его окон доносилась чересчур громкая попсовая песня, которую я слышал далеко не в первый раз. Не то чтобы мне особенно нравилась такая музыка, с неразборчивым текстом и сомнительным содержанием, однако в последнее время я был не переборчив… хотелось вобрать в себя побольше перед тем, как умереть, как бы банально это не звучало.

Да и от конкретно этого исполнителя спрятаться было трудно, даже если очень сильно постараться. Каждый уважающий себя школьник под моим окном считал своим долгом излишне громко включить один из его хитов у себя на портативной колонке, благодаря чему я и узнал знакомые мотивы.

Седан остановился неподалеку от меня. Машина была не дешевой, но и какой-то премиальной её тоже не назовешь, просто спортивной. Часто владельцы подобных авто склонны вести себя, как будто у них девять жизней. Хотя, меня это не касалось.

– Пхахаха, – пьяный девичий смех разнесся по всей заправке, – нет, ну я бы все отдала, чтобы посмотреть как этот лох объясняет ваш поцелуй своей бабе!

Закон Мёрфи гласит, что бутерброд всегда падает маслом вниз, не так ли? Что ж, вот и со мной так же – если мне и суждено было бы пересечься с пьяными девицами, так это тогда, когда я в самом неприглядном виде – таком, что даже лицо прикрыть нечем.

Хотя… По*уй.

– Да забей, Рина… в первый раз, что ли. Мы отдыхаем, – ехидно прыснула подруга первой девицы, – нам все можно! Главное, не разбить тачку Дмитрий Петровича!

От упоминания мецената, раздающего направо и налево дорогие машины, изрядно подвыпившие девушки синхронно разразились смехом. Он мог быть как папиком, так и просто богатым родственником. Чёрт его знает.

Рассудив, что это не моё дело, я посмотрел на свои босые ноги в грязных тапочках и продолжил гадать, когда “Усатый” соизволит мне перезвонить.

– Б**ть! Даже на заправке от этих извращенцев никуда не спрячешься! – я скривился, понимая что эта… Рина наверняка говорит обо мне. Нет ничего более раздражающего, чем общение с пьяными, когда сам ты трезв, как стеклышко. А в случае, если пьяны девушки – все становится только хуже.

– Тебе повезло, придурок! Можешь посмотреть на нас пока! – бросила вслед за подругой вторая дама и снова заржала.

Я выдохнул и лениво поднял голову.

Их взгляды враз переменились. Насмешливые ухмылки сошли с лиц, теперь девушки выглядели скорее озадаченными. Та, что вышла с водительского места, поправила прядь волос и улыбнулась.

Странно.

– Что смотришь? – а уже эту фразу рявкнула брюнетка с короткими волосами, вышедшая с пассажирского. Полагаю, она и есть Рина.

Кудрявая подруга-водитель толкнула ее локтем, но это не возымело эффекта:

– Не-не-не, подожди, подруга. Я весь вечер натерпелась от этих ублюдков! Дай хоть этому выскажу!

Я приподнял бровь и фыркнул, что еще сильнее раззадорило стервозную девку, судя по её задрожавшим губам.

– Лучше бы чего-то добивался в жизни! Глядишь, и по заправкам на баб не пришлось в халате смотреть, чмошник!

Подруга снова толкнула её локтем:

– Рина, тише.

– Да отвянь ты! Я с ним, а не с тобой разговариваю!

Я снова фыркнул. Даже к подруге относится как к дерьму.

Наверное, будь я обычным девятнадцатилетним пацаном, которому нужно что-то доказать себе или окружающим, то я уже бы из шкуры вон лез, чтобы как-то остро ответить им или нагрубить. Но, увы. Мне искренне плевать на пьяный треп какой-то девки, которую я вижу в первый и последний раз в жизни. Она продолжала поносить меня на чем свет стоит, а я лишь сидел и беззаботно разглядывал её спутницу. И, похоже, отсутствие внимания к своей персоне разжигало стерву все больше. Постепенно, она повышала тональность.