Текст книги "Черновики (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Здесь давно уже нет опасных бритв и лезвий, Стас убрал все, что могло мне навредить, но те воспоминания, когда в прошлый раз с теми же мыслями погружался в воду – они причиняют нестерпимую, невыносимую душевную боль, от которой не скрыться. И я знаю, что надо только перетерпеть, переждать муки совести и лютую ненависть к самому себе, к своим потребностям, к своей любви, от которой всем только хуже... но как же хочется утопиться.

“Ложись спать”, – зачитывает вслух Андрей, до меня с опозданием доходит, что у него в руках мой телефон, и он уже прогнал всю переписку.

– Я тоже советую тебе лечь спать. И выпить, – тянет мне пузатую бутылку коньяка, прикладываюсь к горлышку и почти сразу пьянею.

– Почему жизнь такое дерьмо? – простой вопрос не дающий мне покоя.

– У тебя? – обижается всем своим существом, и тот взгляд, которым он на меня смотрит, разочарованный, даже брезгливый, добивает окончательно. – Малыш, дерьмо – это когда ты всю жизнь на заводе пашешь, без семьи, без детей, без смысла жизни и существования, чисто чтобы пожрать было, а потом гибнешь в одиночестве от паленой водки, которую тебе подсунули соседи на днюху. Дерьмо, когда пацан в двадцать узнает, что у него рак, и не ебет никого, что он еще жить не начал. Дерьмо, когда умирают близкие и ты ничего не можешь с этим поделать! А у тебя есть все: мозги, деньги, возможности. Так действуй. Хули ты тут сопли распустил?!

– Мне чуть-чуть плохо, – начинаю не в тему смеяться, даже живот болит после долгих минут безудержного веселья. Андрей только качает головой.

– Нажрался, поганец, – тащит меня к себе, собирая с пола, стаскивает мокрые шмотки и голого закутывает в одеяло. – Все будет хорошо, – обещает, а я почему-то верю – в этот раз он врет, словно знает то, что причинит мне боль, и все равно убеждает...

Автор

Наутро в квартире, казавшейся такой огромной, никто не мог найти себе места. Андрей со Стасом переругивались без перерыва, старший устал доказывать, что преподаватель на больничном не должен посещать занятия, а Стас, в свою очередь, посылал его в храм науки не святыми словами, за что выхватил уже два подзатыльника от все того же Андрея. Остальные собравшиеся решили коллективно прогулять, Валя болел с бодуна и выглядел абсолютно беспомощным, и Ярослав все сильнее склонялся к мысли, что утопить его – не самая плохая идея.

Стас не отходил от своего бойфренда слишком далеко, но в любой момент мог оказаться рядом с братом, пройти мимо, вылить на него кофе из кружки, благо остывший, послать Андрея в магазин или просто послать, поэтому тот никак не мог остаться с Яром наедине. И это бесило. Его самоуправство имело власть даже тогда, когда он не участвовал в нем напрямую.

Яр наблюдал. Пристально, маниакально, за каждым движением и каждым словом Стаса, за тем, как регулярно он подходит к Вальке и целует его, как обнимает, прижавшись со спины, как бросает начатую готовку, подав ему стакан воды, и ближе к обеду Ярослава осенило тупой, совершенно несправедливой истиной: он действует по плану. По ебанутому, нелогичному, известному только ему, но плану, ведь даже временной промежуток между их контактами, этими лобызаниями, обтираниями и лживым Валькиным смущением, которому давно никто не верил, – все было вымерено по минутам! Он, сука, знал, когда и что нужно сделать. Знал, потому что именно так Яр сам привязывал его к себе. Приручал, подпускал ближе.

В тот момент, когда Яр понял, что истина где-то рядом, Стас так не вовремя поймал его взгляд и впервые за долгие годы стыдливо отвернулся, делая вид, что не его только что прошили насквозь.

– Андрюха, дай позвонить, не удивлюсь, если мой телефон на прослушке, – попросил старший из близнецов шепотом, шлепая мужчину по плечу, пока тот старательно рылся в телефоне Яра.

– Не могу. Мой тоже.

– С чего ты взял?

– Это трудно объяснить, но теперь твой брат как бы контролирует каждое мое действие, – виноватая улыбка осталась неприятным холодком, от которого волоски на теле встали дыбом.

– Что, прости?

– Я ему кое-что обещал, а он в замен обещал кое-что мне. Все это неким образом связано с тобой...

– ВЫ В КРАЙ ОХУЕЛИ ОБА!!! – заорал во всю глотку Яр, краснея лицом и сжимая руки в кулаки.

– Не ори, – попросил Андрей, цепляя его за локоть и уводя как можно дальше от притихшего и напряженного Вали и планомерно выходящего из себя Стаса. Подсобка за кухней не лучшее место для выяснения отношений, но выбирать особо некогда, Ярослав был на грани истерики, на грани нервного срыва, и вообще на грани, мальчишке даже на вид было плохо, и это не могло не беспокоить.

– Рассказывай, – приказал Яр, вырывая свою руку и отшатываясь к стене, роняя с нее полупустые банки. В воздухе сладко запахло корицей.

– Не могу.

– Андрей! – Эмоции выходили из-под контроля.

– Я правда не могу! – Причем у обоих. Андрей не спал уже двое суток, информация поступала с перебоями, да и то нерадостная, приходилось двадцать четыре часа в сутки быть начеку, а это выматывало.

– Ты обещал не врать.

– И держу свое слово. Хоть ты и видишь все в другом свете. – Взяв парня за грудки, отдернул его от полок, отряхивая.

– О чем вы разговаривали? И не смей отнекиваться, ты при мне его увел!

– О тебе, – Андрей понуро опустил голову и протяжно выдохнул.

– И это я тоже не должен знать? – Препод помотал головой и сделал шаг вперед, вплотную, обнимая Яра за шею, сжав пальцы так, чтобы Яр его точно почувствовал.

– Для твоей же без... пользы.

– Да кто ты вообще такой? – От сладости рассыпанных приправ и специй першило в носу, глаза слезились, хотя и не только от них.

– Просто – я, – пожал плечами, беря его за руку и осторожно один за одним распрямляя пальцы. – Потерпи, немного осталось. Я обещаю, что скоро все наладится.

– Да что, блядь, может наладиться? Стас меня кинул, родители вообще черт знает где, и после того, что видели... – голос сорвался на крик. – Этот уебок мелкий шляется по моему дому, как хозяин, и я нутром чувствую, что мешаю им и скоро меня попросят, а у меня даже денег нет, потому что Стас отжал карточку. И ты просишь потерпеть? Меня? Да гори оно все огнем, забирайте, что хотите, только оставьте в покое!!!

– Не ори, придурок, – резко бросает из проема двери Стас, листая ленту новостей в соцсетях и забирая с самой верхней полки бутылек с темной жидкостью. У Яра все оборвалось. Этот тон надменный и пафосный, взгляд небрежный вскользь, эта вечная его тень позади, что также чатится в своем допотопном телефоне, возможно, даже с ним же, обсуждая нечто важное, настолько, что брат не может оторваться от сенсора и спокойно поговорить. Когда так нужен. Когда жизненно необходим.

Градус резко подскочил в крови, в лицо бросился жар, и если бы не реакция Андрея, Валю бы спасти не удалось, а так только губу разбил, и ведь не полегчало. Только хуже сделал, теперь Стас воркует над ним, кроет почем зря брата матом, обещая вышвырнуть на улицу, если тот еще раз попробует...

Яр

Хватит! Просто хватит! Нет больше сил терпеть весь этот срач. Хочет с ним быть, хочет строить из себя не весть кого – пускай! Удачи им обоим.

Рука все еще горит огнем, внутри все пульсирует и сжимается от каждой мысли. Так сильно давит грудину, что, сбежав на пролет ниже и потеряв равновесие, складываюсь пополам и вою в голос.

Андрей стоит наверху, готовый броситься следом и остановить. Молча курит, терпит мою истерику, пока я бьюсь о стены, размазывая сопли по щекам. Стаса нет. Его нет, потому что ему похуй. А меня нет в принципе, изничтожили, забили до полубессознанки своим враньем и равнодушием. За что он так со мной? Почему именно я стал ему врагом? Сотни вопросов, на которые он не хочет отвечать, а я требовать не имею права, потому что никто ему не указ.

Успокаиваюсь нескоро. Андрей садится рядом, осматривая меня, и я будто не вижу, как ищет ссадины на руках. Переживает. Это видно. Его забота не может в полной мере окупить тот холод, что поселил во мне Стас, а жаль. Я бы хотел с ним забыться, бросить все к чертовой матери и, возможно, уехать, но сердце не обманешь – этот проклятый кусок мяса, который почему-то, кроме как качать кровь, еще умудряется, давая жизнь, ее же и отнимать, своими чувствами, которые лишают последних сил и превращают в овощ.

Чем я хуже того пацана? Почему он? Почему не кто-нибудь другой, а именно он? Задохлый, запуганный, жалкий! Стасу никогда не нравились такие. Стасу нравится красивое тело, сильные руки и то, как с силой втрахиваю его в матрас, пока он орет от кайфа. Стас любит, чтобы им восхищались, его покоряли, а не тащиться за кем-то самому. А таких он презирал за слабость и бездействие. Он никогда бы сам не стал таким... Так почему ему нравится именно Валя?

А нравится ли?..

– Стас врет мне? – спрашиваю у Андрея глухим басом, посадил-таки связки.

– Он всем врет, – обнимает за плечи, укладывая свою голову мне на макушку. Кажется в подъездном полумраке немного мистическим, с взглядом прямым и глубоким, с легкой ухмылкой и благородным превосходством, без которого не обходится ни один жест. Его можно было бы назвать красивым, но цепляешься к нему, как за одежду репей, за душу, и это куда сложнее.

– Валя не смог бы ему понравиться, даже если бы был последним человеком на Земле, – заявляю безапелляционно, с трудом удерживая его взгляд, становящийся даже в серьезной обстановке интимным и разжигающий внутри потухшие угли.

– Отсюда вывод? – Мягкий голос успокаивает, словно укутывая той внутренней силой, которая в избытке есть в нем. Испытываю неловкость, когда его дыхание касается моих губ, и это куда сексуальнее, чем если бы он завалил меня прямо на лестнице.

– А нет вывода, – усмехаюсь сквозь зубы, откинув голову к нему на плечо, и от поцелуя в висок, что следует незамедлительно, пальцы на ногах нервно сжимаю. – Есть план.

– От меня что-то требуется? – Андрей внутренне напрягся, чувствую, как затвердели мышцы на руках и замерло дыхание, хотя он все так же мягко прижимает меня к себе.

– О да, – потянувшись выше, целую его в губы, целую сам, обняв за шею и углубив ласку как можно сильнее, чтобы почувствовать тот миг, когда у Андрея в глазах блеснет похоть, а от его поцелуя начнут подкашиваться колени. – Мне понадобишься ты, – шепотом, слыша, как пролетом выше хлопнула наша дверь.

– Все-таки решил его довести?

– Решил разобраться. Прости, мне придется тобой воспользоваться.

– Если это даст мне возможность безнаказанно тебя лапать – я согласен, только не перегибай, я тоже не железный.

– Обещаю, что труды твои будут вознаграждены.

– Прям в попу дашь?!

– Ты отвратителен, – не могу не улыбнуться, ощутив небывалый прилив адреналина.

– Зато весь твой, – улыбается мне столь же предвкушающе, понимая меня с полуслова, пока я с трудом поднимаюсь на негнущихся ногах.

“Не мой, – маячит в мыслях, возвращаемся обратно. – К сожалению...”

====== Часть 11 ======

Воплощать реалии в жизнь Яр начинает прямо с порога, беря Андрея за руку и уводя за собой...

Стас

Все валится из рук. Только что разбил кружку Яра, а лучше бы ему лицо. Несносный, придурковатый мальчишка.

– Это же нормально, Стас, – наклоняюсь к Вале, крепче обнимая его за грудь, пока подпираю задницей подоконник, – ему тоже нужны отношения. – Сжимает в ответ мои пальцы, согревая своим теплом.

Ему не отношения нужны, а “пиздюлин” в двойной дозе.

– Ты прав, – улыбаюсь ему, целую в уголок приоткрытых губ и возвращаюсь к чтению ленты новостей, но кроме цветастых бликов ни черта не вижу. Только самодовольная рожа Андрея, его пытливый, жадный взгляд, когда смотрит на Яра, а тот, как придурок, ведется. Знал бы он правду, на шаг к нему не подошел.

– Какие у нас планы на день?

– Никаких, – ставлю телефон на блокировку и отшвыриваю нервно на подоконник. – Один бред в ленте, – поясняю свою нервозность, Валя кивает и отворачивается от меня. Обнимаю крепче, давая понять, что все нормально.

Это моя вина, что Яр стал так зависимым от чужого тепла. Я с самого начала его ограничивал во всем, даже в любви, но это исключительно для его пользы.

– Посмотрим фильм? – предлагает неохотно, зевая от усталости и прикрывая ладошкой рот, все так же кутается в рукава мешковатой куртки, все так же прячет глаза.

– Давай-ка я тебя спать уложу, – заявляю настойчиво, убирая с его лица выбившуюся из заправленной за ухо челки непослушную прядь. – Тебе надо отдохнуть.

– А ты?

– А я найду чем заняться.

– Только не цепляйся к нему, – просит за Яра, я только фыркаю и закатываю глаза.

– Да кому он нужен, – выдыхаю ему в губы...

– Ну хули нет, кому я сдался, – усмехается Ярослав, проходя мимо, и то, как крепко он сжал пульт, который нес в руках, почувствовал, будто эти пальцы сжимают мое горло. Перехватило дыхание.

– Свали, – прошу по-хорошему, его присутствие выводит из себя, еще больше из себя выходит Валя, и как бы я ни старался его увести подальше от всего этого, он всюду тащится за Ярославом, и я бы даже поверил, что хочет подружиться, если бы не постоянный стояк, которым он его встречает, благо толстовка прячет его эмоции, а вот свои я удержать уже не могу. Ломает. Без его присутствия, без болтовни ни о чем, без банальной возможности взять за руку. До дрожи, когда Андрей проходит с ним рядом. До сотен дохнущих нервных клеток за раз, когда касается его.

Валя с неохотой, но соглашается, после вчерашнего ему все еще плохо, хотя я не стремился так его ушатать, он сам напился... почти... тоже перенервничал. Долго лежал с ним, рассматривая его тонкие черты лица, легкую улыбку, когда целовал перед сном, она так и не растаяла в забвении, худые подрагивающие плечи и кокетливую ямочку между ключиц. Ранимый.

Вниз возвращаюсь с содроганием, предчувствуя неладное, и жалею, что у меня не отказали ноги еще в комнате.

Яр

Слышу шаги, подмигиваю Андрею, и пока тот осмысливает, бережно укладываю на лопатки, оседлав бедра, сажусь сверху, прижимаясь к его губам. Руки Андрея оплетают мою спину, недолго колеблясь, пробираются под футболку, выше по спине, пересчитывая каждый позвонок, сдавливая ребра до хруста и спускаясь на бедра, сжимая в горсти ягодицы. От собственной наглости кружит голову. От покорности партнера сносит крышу, и все сильнее распаляет ситуация. Вспоминаю, как Стас вел себя в моем присутствии рядом с другими, как чувствовал при этом себя я, какую боль терпел, и от этого, от злости и непонимания, от обиды целую еще яростнее, настойчивее, расстегивая кофту на груди у Андрея, прижимаясь к нему, впитывая его тепло, умоляя, лишь бы понял меня правильно. А мужчину самого ведет, его член, выпирающий из-под штанов, упирается мне в зад, стоит только надавить, спуститься ниже, играя и распаляя его... получаю шлепок в наказание. Андрей нежно кусает меня за губу, заигравшись, ладонями пробирается под расстегнутые джинсы (и когда успел?) и ласкает уже голые ягодицы, пока играю с его сосками, распахнув толстовку. Забываюсь в его руках, ненадолго, не разумом – телом, но забываюсь, вплоть до того, как слышу:

– Если попробуешь его трахнуть, сверну тебе шею, – звучит монотонно над головой, Андрей падает обратно, растягиваясь по полу и выжидающе смотрит мне в глаза.

– А если уже? – плеснув спирта в огонь, интересуюсь у Стаса, продолжая сидеть неподвижно, задрав к нему только голову, и в тот момент, когда мне по роже прилетает пощечина и чуть не сбрасывает на пол, Андрей порывается подскочить, но травма дает о себе знать, и он со стоном заваливается обратно. Я с открытым ртом рассматриваю паркет, Стас нервно дышит и с раздражением растирает ушибленную ладонь.

– Я всего лишь просил тебя не вмешиваться, – трет виски, лицо, стирает с глаз злые слезы и начинает смеяться. – Просил, Яр. Неужели было так сложно мне помочь?

– Пошел ты, – четко, внятно, по слогам, самого начинает трясти, и даже Андрей чувствует это, поднимаясь осторожно и беря меня за руку.

– Хорошо, – что-то в интонации Стаса меня напрягает, нужно посмотреть на него, проанализировать, понять, что так больно вбилось гвоздем в спину, но я не хочу его видеть. Не-хо-чу! Я почти готов поверить, что Андрей – мое будущее. Я почти готов Стаса отпустить. Он сказал мне сегодня, что если только я захочу... Но это проклятое “почти” будоражит все внутри и давит, ломает, скручивает так, что не продохнуть, и уже от этих чувств тошно.

Плавно развернувшись, Стас ровным шагом идет к двери, покачивая бедрами. Я удары сердца считаю, и, похоже, вид у меня такой испуганный, что Андрей обреченно выдыхает и закрывает себе глаза рукой, второй махнув, мол, “давай”.

Подрываюсь на ноги, скользя носками по паркету, и едва не заваливаюсь обратно. Кидаюсь к выходу с четким намерением выбить из белобрысой башки всю дурь и знаю, в этот раз рука не дрогнет, слишком он довел все до грани, но, зацепив его у самой двери, размахнувшись и впечатав в нее со всей дури, так и замираю с занесенным для удара кулаком над его лицом.

– Бей, – приказывает в своей излюбленной скотской манере, а я руку роняю и сил в себе совсем не чувствую, даже на полноценный вдох. У него по щекам прямыми дорожками одна за другой катятся крупные слезы. Взгляд жесткий, губы сложены в полуулыбке, и даже кадык нервно не дергается, как обычно, но они текут – выдавленные из него эмоции, которые он никому не показывает. И так мне паршиво стало, что довел его до этого, пусть и неосознанно, пусть и не со зла, а просто полюбив сильнее, чем себя самого. За все его переживания, за то, что вынужден был быть рядом, оставался со мной даже после того, как раскрыл ему правду... за то, что приходилось меня любить в ответ, да так, что я верил в это, забываясь с ним ночами в постели, когда выдавался такой шанс.

– Прости, – сделав осторожный шаг, стираю с его скул слезы, пальцы колет, словно провел по стекловате. – Я больше не буду, – обещаю, как маленький, капли начинают бежать быстрее, я на шаг отступаю, боясь сделать еще хуже, боясь вызвать ненависть, боясь потерять его окончательно, хотя и так теряю. – Я отстану, – сам комом давлюсь, в глазах щиплет, но кто-то же должен быть сильным, внутри все замораживает, и эмоции, как старые настенные часы, у которых сели батарейки, замирают. – Не буду мешать, – во рту горечь и сушит страшно, – только не плачь...

Его всхлип, мое упавшее в пятки сердце, и адреналин, запустивший его по новой.

Стас выскакивает за дверь с грацией гепарда, почти незаметно. Или это у меня все перед глазами плывет и напирают стены?

Сквозь зубы перетерпев вспышку резкой головной боли, кидаюсь следом. Между пролетами, где сам недавно убивался от безысходности, хватаю его за шкварник, тяну на себя, грубо заваливая, и падаю на пол, ударяясь поясницей и локтем о ступени.

– Пусти! – шипит и щетинится, как кот, вырывается из рук, да куда там, я его столько времени коснуться не мог, а тут он весь на мне, со мной, в моих руках, и чтобы я отпустил?!

Сердце борется с разумом, пока, извернувшись и взяв его за горло, пережимаю несильно, только чтобы не заорал и притих, и без раздумий прижимаюсь к его соленым губам.

– Псих! – продолжает протест, кривится, даже пытается сплюнуть... Меня понесло, наверно, а может, я хотел попрощаться, целуя его снова и снова, глаза, губы, плечи руки, прижав собой к полу, как ненормальный шептал что-то, умоляя, и возможно, и проклял, кто знает. Мы рвали не только одежду, но и души друг друга, трясло и лихорадило, руки горели, и не получалось смотреть прямо в глаза, все это мешалось с диким возбуждением, почти нечеловеческим желанием обладать, и когда он ответил... ответил на поцелуй, вместо стона всхлипнув от истерики, обнял, намертво прижав к себе, и сам потянулся за лаской... у меня весь мир перевернулся и рухнул к ебаной матери в тартарары.

Я срывал с него одежду, рвал свою и плевать хотел, что нас могут увидеть, вся наша жизнь и так по пизде пошла, так почему не сделать еще хуже? Я целовал его обнаженное дрожащее тело, вспоминая все изгибы и впадинки, позволяя себе больше, проникал в него сначала языком, затем пальцами, млея оттого, какой он узкий и непорочный, как терпит боль и просит большего, как царапает мне спину, тянет выше, скулит и сейчас кажется совсем беззащитным, а мне словно того и надо, чтобы пометить, заклеймить, оставить свой след, поэтому, разложив его на ступенях осторожно, замедлив дыхание, толкаюсь в него, стиснув зубы и сходя с ума от мысли, что могу сделать ему больно. Стас привыкает ко мне, запрокинув голову, скулит, и уже неясно отчего: от меня, от кайфа или от злости, снова поддавшись на мои провокации. Толкаюсь в него плавно, размеренно, доходя почти до основания и глубже, прогибая его в пояснице, тяну к себе, задушив поцелуем и забрав последнее дыхание, сдирая колени и обливаясь потом, трахаю его как в последний раз, до звона в яйцах и судорог внизу живота, сцепив зубы на его шее и сам не сдержав слез, беру его член в ладонь, скользя по нему онемевшими пальцами, размазывая выступившую смазку, а после и сперму, которая толчками выплескивается мне на пальцы. Пережав свой член и с неохотой покинув соблазнительное тело Стаса, под фейерверк, что вспыхнул на прикрытых веках, под дикую слабость и одновременно вскипевший адреналин, от силы которого не устоять на коленях, ноги разъезжаются, и ты словно начинаешь парить... кончаю прямо на пол, упав Стасу на грудь и простонав его имя.

Дыхание ни к черту, задыхаюсь до першения в горле и кашля. Стас пытается свести колени, ноги не слушаются, а я, как маньяк, что растерзал жертву, мну его бедра, все еще не насытившись им, и сейчас наступит ломка, адреналиновый отходняк, потому что он уйдет, а я так и останусь между прошлым и будущим, как и сказал Андрей, листом в черновике, исписанным наполовину, которому нет места ни в настоящем, ни в прошлом.

Стас несколько раз глубоко вдыхает, сталкивает меня и тянется за вещами. Помогаю ему одеться, он недовольно кривится, видя ушиб у меня на пояснице и кровавые борозды на спине, как всегда, принимает на свой счет. Молча курит, пока одеваюсь сам, натягивая джинсы, болтающиеся на бедрах. Уставившись в окно, в мятых шмотках и так и не надетой, зажатой в пальцах белой майке, выдыхает порывисто и мнет в руках фильтр. Кажется таким простым, без мишуры и прочей дряни, что вешает на себя пачками, без лживой улыбки и блеска в глазах, просто ОН, уставший и взрослеющий у меня на глазах почти мужчина.

Обнимаю его со спины, физически не могу быть рядом и не касаться его, кусаю себя за губу, чтобы не начать говорить, чтобы не выдать, как тяжело с ним прощаться, просто укладываю голову на его плечо и дышу им, пока могу. Не мешает даже дым. Не мешает его пагубная привычка, да что уж там, не мешает даже наше родство. Люблю его таким и ничего не могу с этими чувствами поделать. Ненавижу их и мечтаю возненавидеть его, но пока только щемящая болезненная нежность и ядовитая грусть, разъедающая все внутренности.

– Я люблю тебя, – тушит в урне окурок, делая замечание между делом, я смысла его слов понять не могу, и доходит не сразу – сначала внутри что-то взрывается, потом лопается и теплом растекается по грудной клетке. – Хоть ты и придурок.

Дернув плечом, отталкивает меня, круто разворачивается и замирает неожиданно, словно увидев призрака. Следую по заданному им направлению, встречаясь с побледневшим и кусающим разбитые губы Валей, застывшим на пролет выше над нами, и самого бросает в холод от его вида. В полумраке освещения он кажется каким-то неживым, эфемерным, еще и в этом темном костюме.

– Ты ТАК решил? – спрашивает у Стаса, а смотреть продолжает на меня, взглядом липко скользя по голому торсу и ниже, не могу не скривиться, и его это веселит, хотя боль, что он испытывает, почти ощутимая.

– Прости, – полушепотом отвечает Стас, и я ничего, кроме как закрыть его собой, не могу предпринять.

– Вали отсюда, – прошу по-хорошему, он улыбается шире, от этого становится только холоднее, Стас вообще прилип к моей спине и вцепился пальцами в кожу до боли. – Ясно вроде дали понять.

– Я бы не был так уверен. Если я позову – он, – кивок на брата, – пойдет со мной. Добровольно, – интонация играет с низких на высокие, он то улыбается, то пристально смотрит мне в глаза, и я всерьез задумываюсь, а не наркоман ли он и все ли у него в порядке с головой.

– Стас? – вытянув брата за руку перед собой, задаю вопрос, тот кивает, соглашаясь, и делает шаг назад. Меня начинает потряхивать. – Объяснишь? – Теперь “нет” и еще один шаг. Хватаю его за плечо и тащу обратно, он упирается и опускает глаза, как нашкодивший ребенок. Напряжение нарастает.

– Отпусти его, Ярослав. Это в твоих же интересах, – просит мягко, но настойчиво, отступая к лифту и нажимая кнопку вызова, лифт сразу приветливо открывает двери.

– В моих интересах, чтобы тебя на катафалке прокатили по льготной цене, все остальное не твое собачье дело! – рявкаю, как пограничная овчарка на неприятеля. – Уебывай, – наступая на него, плавно поднимаясь по лестнице и таща за собой такого же бледного, как и сам Валька, Стаса. – Дважды просить не буду.

Валя пятится в кабину и замирает с вытянутым над кнопкой первого этажа пальцем.

– А то что? Нажалуешься своему старшему брату?.. – только было открываю рот и закрываю его обратно, поворачиваюсь к Стасу, тот пожимает плечами, мол, не при делах. Валя нажимает кнопку, и лифт с мягким звоном оповещает, что двери закрываются. – Прощай, Яр...

– Ага, давай, – отвечаю ему на автомате.

Двери закрываются, абзац, занавес, пиздец...

– Ста-а-а-ас? – очень мягко тяну на гласных, пережимая запястье брата так, что он хмурится от боли и даже приседает.

– Кажется, нам надо поговорить? – спрашивает сквозь зубы, руку я так и не отпустил. – Кстати, как он вышел, если дома был...

– Андрей! – переглянувшись орем в голос и несемся по лестнице, сталкиваясь в проходе, и уже отсюда видим лежащего на полу мужчину.

– Нашатырь и аптечку, – командует Стас, я его оставлять боюсь, вдруг он уйдет, но и бессознательное тело не дает возможности оставаться безучастным.

Перерыв кучу хлама, в основном Стасовы бутыльки с гелями/мазями/афродизиаками, и разбив добрую их половину, нахожу аптечку в нашей ванной. На бардак в комнате стараюсь не обращать внимания, кровать перевернута, гардероб вывернут, и даже одежда валяется рядом со шкафами, из которых ее выкидывали.

– Держи! – Зубами открываю флакон и сам давлюсь едким запахом, Андрею Стас предлагает его более деликатно, подсунув под нос смоченную ватку.

Застонав и подтянув к животу колени, мужчина стонет в голос и только потом открывает глаза, берясь за голову.

– Вырубил, сучонок, – сокрушается Андрей, осматривая нас, особенно меня, проверяя, все ли в порядке, и берет за руку, правда ненадолго, Стас ему в тыльную сторону ладони прямо между костяшек втыкает тонкие ножницы из аптечки, Андрей наотмашь бьет его по лицу, а я сижу, глядя на этих двух идиотов, и понимаю, что они чем-то похожи. Наверное, характером, а еще губы немного, а еще мы бы вели себя со Стасом так, если бы я в него не влюбился. Наверно, ему этого не хватало, не по лицу, конечно, получать, а нормального старшего брата.

– Что ты за мент такой, что с мальчишкой не справился! – орет на него Стас, хладнокровно выдергивая ножницы, и, обтерев их о штанину препода, убирает на место. – Перекись дать? Или так залижешь?

Сажусь на жопу, складываю руки на колени, жду. Я все равно не в теме. Я все равно ни хуя не понимаю. Сижу и жду. Просто жду. СИЖУ Я, БЛЯДЬ, ЖДУ! Жду я, понимаете?..

– Меньше надо было по подъездам трахаться. Как ты стонешь, вся округа слышала, – поддевает его Андрей, и правда зализывая руку, причем рожа у него в этот момент такая довольная, что подташнивает. А я сижу.

– Зависть – скверное чувство. Сам-то мозоли натер, дроча на него, – Стас не уступает, распихивая все, что высыпал я обратно в коробку.

– Ну почему же... – многозначительно ухмыляется и облизывает окровавленную губу... Я сижу (напоминаю, если кто забыл). Стас кидается на Андрея, я впервые вижу, как он дерется, хотя и дракой это не назовешь, валяются на полу, Андрей его покалечить боится, еще и травма, еще и я тут сижу... отползаю подальше, руки все еще на коленях.

– Если мне сейчас не объяснят, что происходит, я выпрыгну в окно, – сидеть молча надоело.

Стас завис над Андреем, перестав пинать его коленом в бок, а тот отпустил его волосы, часть из которых осталась у него в руке.

– И я не шучу.

В этот момент у него зазвонил телефон, что меня удивило, за ним кинулся Стас, вырывая его почти вместе с карманом. Андрей потянулся следом, присаживаясь и держась за Стаса, чтобы не упасть. Открыв сообщение, эти двое переглянулись и уставились на меня: Стас обеспокоенно, препод с опаской.

– Потоп, ураган, цунами? – Больно рожи у них обеспокоенные, и это, скорее всего, опять связанно со мной. Вообще, со мной много что связанно, только что именно – я не знаю, вот такой вот, бля, парадокс. Но мне так легко, так волшебно, я даже могу поклясться, что бабочки в моем животе уже не лежат мертвым грузом, а порхают, потому что Валя свалил и...

– Ярик, Максима и Анну, – говорит Стас полушепотом, возвращая Андрею трубу, называя имена наших родителей, – их убили.

– Пять минут на сборы, – командует Андрей, встает сам, тащит вверх брата и протягивает руку мне. – Верь мне, – просит, натурально просит, кусая губу изнутри, и борется с собой, не представляя, что в данный момент переживаю я.

– И не подумает, – Стас отталкивает его и перехватывает мою ладонь, сам ставя на ноги. – Можем ехать, вещи я давно собрал.

– Ты знал, что их убьют? – язык заплетается как у пьяного, сознание заторможено реагирует на информацию. – Кто? Зачем?..

– Сейчас это неважно, – отмахивается от меня, доставая из полки в скрытом шкафу коридора два рюкзака.

– НЕВАЖНО?!

– Ярик, не истери, и так в полной жопе, а благодаря тебе зарылись еще глубже.

– Куда хуже?!

– Есть куда, – стоя у окна в гостиной, Андрей резко присаживается на корточки, прикрывая голову, в это время на улице слышны глухие выстрелы и треск окна над его головой. – Пуленепробиваемое? Красавчик! – Андрей показывает Стасу поднятый вверх большой палец и бегом кидается к нам. – А теперь, мальчики-зайчики, мы с вами побегаем...

====== Часть 12 ======

– Что это, мать вашу, было?! – интересуюсь, злясь и повышая голос, когда мы с бешеной скоростью вылетаем на загородную трассу.

До сих пор перед глазами картинки нашего побега: как выбирались из квартиры по пожарной лестнице и бежали, пригибаясь, по парковке, прорываясь к машине. Зажатый у Андрея в руке пистолет я тоже помню, и увиденное не идет у меня из головы. А еще вой сирен патрульных машин и кипиш, что царил возле парадного входа. Никто же не знал, что двое мальчишек могут попытаться сбежать. Никто и предположить не мог, что Андрей вовремя наведет копов, и те дадут нам время для маневров.