Текст книги "Черновики (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Я думал, это Стас у меня провокатор, а вот ни хуя. Его превзошли. За скромностью и стеснительностью кроется, мать его, рецидивист. Взгляд – томный из-под полуопущенных ресниц, стыдливо отводит, когда Стас шепчет ему на ухо, передав карандаш. Касается пальцев, роняет его, Стас смеется, он снова краснеет – заигрывает, причем вуаль невинности не снимает, знает, сука, как Стас ведется, когда его динамят, как в нем азарт просыпается, как им манипулировать можно, когда он вошел в кураж.

“Пошли курить, – сбрасываю смс. Еще тогда, в тот вечер, смыл листок в унитаз, заучив написанное на нем наизусть. – Иначе я начну убивать”. Стираю смс сразу, как только приходит отчет о доставке.

“Тебе нельзя в тюрьму, слишком симпатиШный. Так и быть, спасу твою невинную душу. Пошли”.

Спрашиваю разрешения выйти и, проходя мимо, толкаю Стаса плечом, тот роняет весь свой пиздец, учиненный на столе, и мечтательный вид тоже. Андрей кивает мне, стоя на лестнице, и, вопреки моим предположениям, уводит к себе в кабинет.

Окна распахнуты настежь, свежий воздух приятно щекочет обоняние, и я наконец перестаю ощущать тот раздирающий легкие запах. Падаю задом на парту, Андрей усаживается за свой стол напротив, строит серьезную рожу и послушно складывает руки на парте.

Восхищаюсь его позерством и как бы спрашиваю всем своим видом “не ебнулся ли ты?” – вытянув из него улыбку. Прикуривает. Тянет никотин, косясь на меня с прищуром, и, выдохнув, выдает полушепотом:

– Соскучился?..

– О, не то слово, – подыгрываю ему, стягивая галстук с шеи и пряча его в карман. – Смотрю, это взаимно.

– Конечно, – не вынимая сигареты, отвечает невнятно, выпуская дым в сторону окон. – Пока сидел на планерке, только о тебе и думал.

– Я помешал? – Не сразу доходит, что он не обычный ученик или хотя бы физрук, который вправе распоряжаться своим временем, пока дети нарезают круги по стадиону, – а один из председателей комиссии.

– Не особо. Я сам был рад вырваться. Кстати, если что, тебе стало плохо.

– Мне и так не слишком хорошо.

– Кто обидел?

– Не совсем обидел. Скорее – огорчил.

– Чем? Пристает?

– Нет, этим пока грешишь только ты.

– Зря так думаешь, я знаю пару старшеклассников, которым ты симпатичен.

– У тебя было когда-нибудь желание убить человека просто за то, что он есть?

– Конечно. Я же учитель. У меня с понедельника по пятницу такое желание.

– Какого хрена тогда ты тут сидишь?

– Это временно, пока не улажу дела. Но ты не меняй темы. Что стряслось?

Некоторое время разглядываю потолок, затем пол, его стол, после и его самого: тонкие аристократические пальцы, что сцеплены замком; небрежно расстегнутую рубаху; кадык, плавно скользящий под кожей, когда он сглатывает слюну...

– Правда, я хорош? – интересуется шепотом, когда добираюсь до глаз.

Закатываю глаза, он ржет, запрокинув голову и скаля белоснежные зубы.

– Ты не похож на обычного учителя. – Сползаю с парты, тащусь к нему, потому что кричать через три метра, что нас разделяют, неудобно. Присаживаюсь на край стола, он поворачивается вместе с креслом ко мне и откидывается на спинку, смотрит на равных, с полуулыбкой, подкупает своей искренностью.

– Почему?

– Почему? – теперь улыбаюсь я. – Ты куришь в аудитории, кладешь на пары, снимаешь висельников с постной рожей... я видел, как буднично ты это делал. И одет слишком хорошо.

– Забыл сказать, что у меня нет вставной челюсти, как у нашего математика и от меня не воняет мелом. Да?

– От тебя в принципе не воняет, в отличие от некоторых... бля, никак не заткнусь.

– Мне казалось, ты хотел именно поговорить, и, если судить, что с вопросом ты пришел ко мне, а не к брату, это как-то связанно с ним... Я прав?

– Частично. – Забираю с его стола карандаш и нервно кручу в пальцах.

– Мне тебя пытать начать, чтобы ты разродился?

– Знаешь такого... Валентин?.. Не знаю фамилии.

– Он тебя напрягает?

– Не то слово. Не объясню, чем именно, но бесит, сука, до кровавых соплей.

– У тебя неплохо развит инстинкт самосохранения. Держись от него подальше. – Улыбка тает за считанные секунды, Андрей становится серьезнее и пугает меня еще больше своими переменами.

– Внеси обоснуй. И тебе насолил?

– Мне – нет, у него здоровья не хватит, а вот по школе... Как бы так объяснить? – Андрей вышел из-за стола и, потоптавшись у доски, нарисовал мелом на ней хуй, стер, выбросил мел в окно и сел обратно. – Есть вещи, которые я разглашать не в праве.

– Педагогическая этика?

– Ну... как бы да.

– То есть трахнуть меня ты можешь...

– Могу!

– Бля, предложить трахнуть – я оговорился. Это этично. А рассказать мне правду – нет?!

– Не ори, – просит на пониженных и забирает сломанный пополам карандаш. – Окей, чисто потому, что не хочу тебе врать. Не верь этому пацану. И вообще держись от него подальше.

– Он может навредить Стасу?

– Ему – не уверен, уж больно они спелись за этот год. А вот всем остальным – вполне.

– Этот задохлик? Ты его видел?

– Видел. И могу смело заметить, что этот задохлик в порыве гнева с легкостью свернет тебе шею.

– С виду безобидный.

– Для того, чтобы держать в страхе школу, не обязательно быть шкафом. Мозг дан человеку не просто так, и он им прекрасно пользуется.

– Над ним полкласса ржет и педиком кличут.

– Ты его оправдываешь?

– Нет... или да?

– Оправдываешь. С целью найти оправдания, дабы быть уверенным, что Стасу ничего не угрожает.

– А на самом деле?... Только не ври.

– Хорошо, если ты пообещаешь, что тоже не будешь мне врать. – Пытливый взгляд проникает в самое сердце и сжимает его до тех пор, пока не говорю “Да”. – Те, кто смеются над ним, еще не знают, чем им это грозит. Все, кто когда-либо на него покушались, загадочным образом получают по заслугам. Это может быть перелом, сотрясение, клевета, которую преподносят в чистом свете и травить начинают уже их. Он с легкостью манипулирует людьми, возможно, те, кем он управляет, даже не догадываются, что это дело его рук.

– Тогда почему он все еще здесь?

– Нет доказательств.

– А ты?

– А я простой учитель, который сует нос куда не положено. Ярослав, ну кто мне поверит? Улик против него прямых нет, а дядя у него прокурор – есть.

– А та девчонка? Что повесилась?

– Я не могу тебе сказать всего, но связанно это с Глебом. Любовь у них была, что ли, а после этого видео у нее крыша поехала. Сам посуди – любимый парень, и тут гей, не мудрено, что она впала в отчаяние.

– Она покончила с собой из-за Стаса?..

– Из-за Глеба, ты прослушал. И я не был бы так уверен, что Стас сам залил это видео в сеть. Может, ему помогли?

– Валя? А смысл?

– Парня травили, особенно он.

– Из-за чего?

– Думаю, если захочешь – узнаешь у своего братца.

– Не особо хочется. – Трель звонка неприятно пощекотала нервы. Сползаю со стола и отхожу на шаг. – Но придется. Спасибо.

– За что? – Идет вслед за мной, провожая до двери. Надо успеть забрать Стаса, пока он не удрал.

– Сам не знаю. Но спасибо... Штоб тебя! – всю драматичность момента оборвал его шлепок по моей отсиженной заднице.

– Компенсация, – подмигивает мне и выталкивает в коридор за мгновение до того, как толпы школьников повалили из классов.

Стас

– Ты куда? – цепляю Валю за рукав и тяну к себе, прикрывая плечом от бегущих по коридору.

– В туалет, – улыбается, прикусывая губу, и забавно краснеет. – Можно?

– Если очень нужно – то можно, – пропускаю его вперед, стайка десятиклассников сразу ретируется в курилку, матерясь, что им не дали покурить и придется тащиться на улицу.

Пока Валька прячется в кабинке, забираюсь на подоконник. Несмотря на холод от стекла, внутри все тлеет, будто угли разгораются.

– Что? – улыбается, споласкивая руки и отрывая салфетку, но так и мнет ее в руках. – Стас?

– Ничего. – Маню его пальцем, он послушно идет и уже поздно распознает подвох. Хватаю его за шею, мягко, но настойчиво тяну к себе и, пока он не начал сопротивляться, прижимаюсь к его губам, жестким и искусанным, приоткрывшимся на выдохе, чем я сразу пользуюсь...

====== Часть 6 ======

Автор

Дверь распахивается с диким хлопком. Валька отпрыгивает к кабинке, закрывая губы руками и с ужасом таращится на вошедшего.

– Девочки, я вам не помешал? – Яр, перекинув рюкзак Стаса, который тот благополучно забыл, прижимается плечом к косяку, в упор уставившись на довольного брата.

– Помешал, – пресекает его Стас, нехотя сползая с подоконника. – Мог бы и потеряться ненадолго.

– Я мог бы вообще не появляться в этом богом забытом месте, если бы ты, сука, хуйни не наворотил. И все из-за этого ушлепка.

– Я пойду, – пискнул брюнет, благоразумно проходя ближе к Стасу, минуя Яра и ударяясь о дверь, когда тот пихнул его плечом.

– Я начинаю понимать, почему Глеб его задрочил. Бесит, сука.

– Хоть кто-то понял, – проходящий мимо Глеб не взглянул на мальчишку, что пулей унесся вниз по лестнице, но усмехнулся, узнавая себя в злющем Яре, вся злость которого теперь была направлена на Стаса.

– Какого черта ты творишь?! – заорал Стас, когда дверь закрылась, а Яр оказался в непосредственной близости.

– А ты? – прямой ответ, следом толчок, заломленная за спину рука, давление и тянущая боль, прострелившая плечо от хорошего тычка, приложившего младшего о дверь кабинки. – Какого черта ты присосался к нему! – Орать приходилось шепотом, но от этого не менее эмоционально. У Стаса подкашивались колени, потому что Яр становился таким отчаянным, и даже несмотря на злость, что раздирала изнутри, он до безумия его хотел.

– Имею право! – Хотелось кричать о своей правоте, бить посуду, а лучше – рожу взбесившемуся родственнику, что он и попытался сделать, но смог только развернуться и теперь жалел, находясь вплотную к лицу, перекошенному от злости.

– С каких пор?!

– С тех самых, как мы начали с ним встречаться!

Показалось, что мир рухнул, ушел прямо из-под ног, разбившись о скалы непонимания и обиды. Яр отступил, и чувство, будто в дерьмо вляпался, не отпускало, даже когда убеждал себя, что это всего лишь очередная блажь, которая пройдет, стоит только Стасу наиграться. Он не мог найти утешения в глазах напротив, не мог понять, что в них. Брат молчал, он вообще потерялся в реальности, о которую его размазало.

– Я не стану перед тобой оправдываться, – первый отошел Станислав. – Между нами останется все, как прежде.

– Ты ошибаешься, – усмехнулся Яр, плавно отступая, оставляя рюкзак брата на мойке и пятясь к двери. – Как прежде – уже не надо.

Между ними словно воцарился траур. Яр ходил постоянно в наушниках, не реагировал, когда его окликали, тупо следовал тенью за этими неразлучниками, изредка ловя на себе печальные взгляды Вальки и холодные Стаса. Уйти домой он не смог, считая трусостью бросать начатое. Глеб, вопреки его прогнозам, не проявлял активности, но на переменах был всегда поблизости и, конечно, не один.

“Детка, что с тобой”, – приходит смс на мобильный. Стас, услышав вибрацию сотового, обернулся на брата, протянул руку, желая узнать, кто ему пишет, но нарвался на выставленный вперед средний палец и в полном ахуе вернулся к уроку, но все, что мог сейчас – коситься на сидящего через парту у окна брата, все внутри скрутило в пружину беспокойства и с каждым новым звуком оповещения, напрягало все сильнее, делая его нервозным и даже пропускающим мимо ушей щебетание своего “парня”.

“А что с деткой?”

“Моська грустная. Думал, разревешься, когда тебя в коридоре видел”.

“Скорее удавлюсь”.

“Плакать не стыдно. Айда, я подставлю свое плечо”.

“Бля... я это представил”, – смеющийся смайлик.

“Я тоже, и теперь это будет сниться мне в кошмарах!” “Так что стряслось?” “Ты обещал не врать”.

“С братом поссорился”.

“Ревнуешь его к новой пассии?”

“До тебя-то как инфа дошла?”

“Вся школа гудит, что ряды пидорасов в наших стенах крепчают, и советуют прикрывать тылы”.

“Че?”

“В сортире подслушал. Кто слух пустил, не ясно”.

“Стесняюсь спросить, что ты там делал?”

“А что обычно на толчке делают? Строят планы по завоеванию мира и какают”.

“Ты отвратителен”

“Ну не могу же я тебе сказать, что дрочил на твой светлый образ”.

“Лучше первый вариант”. “Со мной все нормально”.

“Смотри. А то я же как Черный Плащ, только свистни”.

“Я свистнул”. Яр реально свистнул, чем привлек внимание шикнувшего на него преподавателя.

Дверь спустя секунду открылась, молодой учитель английского передал математику журнал и под вздохи женской половины класса покинул их, блеснув улыбкой.

“Позер!)))))))”

“Я держу слово”.

За пару минут до конца урока Яр стер все сообщения, перечитав их дважды, и спокойно передал сотовый в руки Стаса, как только тот потянулся за ним, требуя.

– Нарываешься? – уточнил Стас, вышагивая рядом плечом к плечу, передавая телефон обратно после тщательного и безрезультатного осмотра. От злости у него скрипели зубы, от ревности – туманило мозг, и только эмоциональный похуизм старшего не давал ему впасть в отчаяние раньше времени.

Яр только плотнее вставил наушники. В душе было такое же мерзкое ощущение, как и в ушах от голоса солистки, только теперь как после хорошей дозы: вроде в той же луже дерьма сидишь, но улыбаться все равно хочется.

– Забери вещи, я рюкзак забыл, – чертыхнулся Стас и рванул обратно.

Яр, выдернув наушник, только было собрался за ним, но цепкие пальцы Вальки, придержавшие за рукав, остановили.

– Он попросил тебя забрать вещи из гардероба, – несмотря на недоброжелательность старшего брата Стаса, Валя продолжал вежливо общаться с ним и даже старался понравиться, правда, пока безрезультатно. – Рюкзак забыл, – виновато пожал плечами и пошел следом, оставив Яра одного.

Никуда он, конечно, не пошел. Простоял так секунд сорок, переваривая полученную информацию и растирая локоть в месте, где его задел парень, кожа продолжала зудеть и страшно чесаться. Воображение, слишком бурное, тоже не заставило себя ждать, в красках рисуя, как эта парочка обжимается в пустой аудитории, и ноги словно окаменели, он не мог сделать и шагу, он не хотел этого видеть и знать. Но с каждой секундой беспокойство росло и к тому моменту, как послышался крик, достигло статуса “паранойя”.

Ревущий, надрывный, оглушающий крик, полный боли и страха, заполнил собой весь коридор и ближайшие аудитории...

Ярослав

Ворвавшись в аудиторию, первое, что вижу – это кровь на руках Стаса, измараны тонкие пальцы, манжеты белой рубахи и даже на щеке размазанный алый след.

– Со мной все нормально! – орет похлеще взвизгнувшей учительницы информатики, упавшей в обморок и перегородившей своим телом проход. – Нормально! – продолжает орать, глядя мне в глаза, закрывая ладонью рану на животе у девчонки, что в неестественно сломанной позе лежит на полу, истекая кровью.

За шкварник отшвыриваю в сторону сориентировавшегося раньше Вальку, не рассчитав силы, роняю на парту, он от силы удара перелетает через стол, загремев вместе со стульями на пол.

На шум стягивается народ, кто-то вздыхает, ахает, снимает на мобильный или – о, вера в человечество! – вызывает скорую.

– Яр, все нормально! – Стас повторяет мне как слабоумному, отталкивает мои руки, пока, упав на колени рядом, распахиваю на нем пиджак, осматриваю лицо, руки, кисти, с дотошностью судмедэксперта изучаю каждый участок тела и это при том, что вдохнуть нормально не могу. Горло дерет сухим колющим спазмом, сердце колотится о грудную клетку с такой силой, что вот-вот проломит ее к ебеням, а он спокойно продолжает меня успокаивать, боясь не за жизнь той, что, вероятно, закрыла его собой, а за мое моральное, блядь, спокойствие!

Бледный, испуганный, а в увлажнившихся глазах полно эмоций, которые в себе удержать не смог и они каплями просятся наружу. Растрепанный, дрожит как осиновый лист, продолжая повторять, что с ним все нормально. А вот со мной не нормально! Ни хуя не нормально! В ПРИНЦИПЕ!!!

Какая тварь принесла в школу оружие! Как рука поднялась!

– Ярик, стой! – тянет ко мне ладони, закусывает губы, резко втянув воздух носом, и падает обратно, зажимая рану и пытаясь остановить кровь. Вся фирменная блузка девушки теперь пропиталась вязкой кровью и алым на белом только сильнее травит нервы, которые сдают. Толкотня напирает, охи, крики, слезы и лживые сопереживания. Стаса мутит, тошнит натурально, но он продолжает сидеть, возвращаясь обратно, отпуская меня из класса.

По коридору несет как пьяного, стены напирают, окна, наоборот, расплываются, вибрируют, в глазах темнеет и давит на веки, нестерпимо хочется их закрыть, а еще лучше вырубиться. Ярость накатывает волнами, она то топит, то дает продохнуть надеждой, что обошлось, но, сука, здравый смысл ржет и настаивает “Только в этот раз!”.

Ни единого звука, шага – вся куча зевак сейчас наверху, но того, кто это сделал, там точно нет! Его нет на лестнице, нет в подсобке, в спортзале и даже в холле вестибюля. В закутке, где кабинеты труда, его тоже нет, но есть стены – а на них следы моей слабости, моей боли и отчаяния, пока только так, пока только страхи, и их нет возможности держать в себе.

– Тихо, тихо... – Рывок за торс, болью на ребра от жесткой сцепки, меня лицом в стену, до сухого кашля от выбитого из легких кислорода. Темень накатывает. – Давай, детка, дыши, – просит до отвращения спокойно, в то время как обездвиживает полностью, и не то что вырваться, дышать не дает нормально! Эмоциями рвет пополам.

– Пусти! – ору что есть мочи, дергаюсь – боль от кисти к плечу адская, колени подкашиваются, и вместо крика – стон.

– Ну куда ж я тебя пущу, – утешает тоном детсадовского воспитателя, и я его придушить готов только за это! – Ты ж себя не контролируешь. Свернешь кому шею, а мне потом тебя отмазывай...

– Пусти, тварь! – гормоны лютуют, адреналин так разогнал дурную кровь, что она уже кипит и плавит изнутри все тело. Себя не слышу.

– Успокаивайся, – чуть жестче, и вместо раздражения блядский поцелуй в шею.

Я больше не вижу спины убегающего, может, его и не было, больше вообще ни хуя не вижу...

– Зачем? – полушепотом, но знаю – он слышит. Ослабляет хватку и расправляет мне руки, каждое сухожилие начинает выкручивать, и пальцами не пошевелить. – Зачем?

– Затем, что это был исполнитель, придурок, а тот, кто твоего братана заказал, сейчас не здесь. – Поворачивает меня к себе, отодвигая подальше огнетушитель, которым я собирался разбить окно. Толкает на подоконник, меня по стеклу размазывает. – Я обещаю тебе, что во всем разберусь, – приподнимает мое лицо. Как пьяный – даже ответить не могу, адреналин резко отпускает и вместо него приходит тупая жажда мести. – Яр, слышишь? Сам разберусь. Дай мне еще немного времени. Твое дело присматривать за родственником и не путаться под ногами.

– Пошел ты.

– Пойду. Грациозно, ну ты видел, как умею, – расправляет свободной рукой галстук, второй мои кисти сжимает, перестраховывается. – Но позже, идет?

– Его чуть не убили! – А нет, прорезался голос, и руки он держал удачно, не пошли бы ему синяки.

– Но не убили же.

– И это должно меня успокоить?! Да пусти ты, блядь, меня!

– Как только перестанешь себя вести как истеричка. Послу... пос... да блядь! – Хватает за горло, затылком об стекло – душит. – Ты уверен, что сейчас должен демонстрировать мне свой дурной нрав, а не быть со своим восприимчивым родственником, м? – И тут меня отрезвляет. – Вот, уже лучше. – Ослабляет захват, я вздохом давлюсь и складываюсь пополам, долго откашливаясь. Гладит по спине, успокаивает. – Иди наверх, побудь с ним и постарайся впредь думать башкой, что творишь. Пока ты бегаешь за, возможно, невиновным человеком, Стаса в толпе уже раз пять пырнуть могли бы.

– Ты умеешь успокоить, – скатываюсь с подоконника, придерживаясь за его локоть, – и ты ни фига не учитель.

– Поговорим об этом при встрече, идет?

– Не хочу с тобой разговаривать. Уже тошнит от вранья.

– Пока только ты себя обманываешь. – Что он имел в виду, я не понял, да и понять бы не смог, мозг и так разрывало, но фразу запомнил.

Стаса я нахожу в коридоре, все там же, напротив окна. Грязными руками сжимает лямку рюкзака и на уговоры своего пиздо-парня, который в моих глазах голубеет все сильнее, отказывается уходить и только молча позволяет стереть кровь хотя бы с лица.

– Пойдем, – тяну его за руку, хлопаю по пальцам какого-то придуря, продолжающего снимать, смарт с глухим стуком падает на пол и разлетается на осколки.

Стас тянется за мной, сжимает, как при судороге, пальцы, и не сразу доходит, что пережимаю слишком крепко. Сука-Валя идет следом, забирает рюкзак и не отстает ни на шаг.

В уборной все так же блестит белый кафель и режет глаза. Пахнет дымом и совсем немного дождем из приоткрытой форточки. К раковине Стас идет сам, но, потянувшись к крану и взглянув на руки, останавливается.

Обхожу сзади, прижимаюсь к спине, он сразу сжимается так, что каждая мышца каменеет, и тут же расслабляется, опустив голову.

Врубаю воду, руки под струю, смывая кровь и переживания последних минут, сейчас грязно-коричневым волчком уносящиеся в канализацию.

– Больно, – буднично ведет плечом, ослабляю пальцы, но быть более мягким не могу, потребность смыть с него это – сильнее. Поэтому тру уже красную кожу, рву рукава рубашки, стаскиваю ее с него и бросаю на пол.

– Хватит! – теперь подает голос Валька, тянет меня за плечо и таки получает в ебальник, только легче отчего-то не стало. Стас все так же спокоен, наблюдает за моими действиями, толкает головой, когда, видимо, становится совсем невыносимо, и я отшатываюсь назад.

– О, детки, – его мне видеть сейчас совсем не хочется, – уроки отменили, какого черта тут третесь?

Такое чувство, что он бронированный. Потому что без зазрения совести сдирает с меня пиджак, осторожно, как фарфорового, одевает улыбающегося Стаса, который, сука, будто ожив, красуется перед ним прокачанным торсом и утверждает, что я, видите ли, замерзну без пиджака, а вот препод – нет, поэтому просит его отдать свой, на что Андрей одними губами, закрывшись от Вали спиной, сообщает: “Хуй тебе”, и всю нашу пиздобратию выталкивает вплоть до ворот школы.

– Позвони вечером, – толкает плечом, пока Стас не видит. Я тупо киваю и тащу малого к парковке, к моему сожалению, не один он едет со мной.

Автор

– Мне кажется, я тебе не нравлюсь. – Стас ушел переодеваться, я, даже не сняв ботинок, упал на диван, мечтая перемотать этот день.

– Тебе не кажется, – хамлю усмешкой, Валя передо мной замирает в полушаге, хмурится. Его взгляд до тошноты правильный, в то же время смущенный – нервирует. По виду – мальчишка, запуганный немного, стеснительный, как девчонка... в нем вообще много женского, особенно в умении опускать ресницы и рот свой жевать. Да, симпатичный, да вызывает некую симпатию, но по жизни... пидарас пидарасом, и я не могу это пока подкрепить доказательствами, но чувствую, что прав.

– Почему? – Похож на пятилетку, что хочет узнать весь мир, жаль только я не настроен на диалог.

– Рожей не вышел, – отвечаю дерзко, с гонором, разминая пальцы и сжимая кулаки. Нервы шалят.

– Потому что мы со Стасом... – краснеет до самых ушей, взглядом в пол – сама невинность, я даже привстал, – дружим?

Кроме как мата, мне нечего ему сказать, поэтому молчу, также тупо разглядывая его, как забавную зверюшку в цирке. Отталкивает. Поведением, речью, даже запахом дешевого одеколона.

– Ты ревнуешь? – никак не заткнется. Мой личный кошмар. Помешательство. Раздражающий фактор, как при аллергии, и единственный способ от него избавиться – выставить ко всем чертям.

– К тебе? – сам не хотел, но не смог не улыбнуться, припоминая кого посолиднее в койке Стаса, и даже Валькины куклячьи глазки не идут в сравнение с остальными. – Брось. Ты не один у него такой, что ж мне, теперь на всех разорваться?..

– У него есть парень? – Девушек в расчет не берет. – Давно? – Кусает губы, прячет глаза за ресницами.

Когда на тебя смотрят сверху вниз, ощущаешь себя малозначимым, и все твои слова теряют вес, по крайней мере, я себя чувствовал именно так. Пришлось встать, но, видимо, рожа у меня была и вправду озлобленная, раз он отступил назад и начал раздражающе ковырять ногтями карман брюк.

– Да – есть. Да – давно. Да – серьезно. Еще вопросы? Или сам допрешь, что ты тут на хуй не...

– Яр, заткнись, – сначала чувствую, потом слышу уставший родной голос, что раздается от лестницы, пока сам его обладатель медленно спускается вниз, натягивая рукава моей водолазки по самые кончики пальцев. – И он врет, – это уже не мне. – С кем я трахался, не имеет значения, это в прошлом.

– Да ну? – настроение поднимается, самооценка, наоборот, падает, да в принципе состояние поржал-послушал-вздернулся. Давай, братан, жги! Уничтожить – так до основания.

– Валь, душ наверху, топай, я полотенце оставил. Сегодня все равно у меня ночуешь...

– Я, вообще-то, тут тоже живу, – вклиниваюсь и отвожу взгляд от Стаса, стараясь не обращать внимания на его голые лодыжки, виднеющиеся из-под задранных свободных брюк.

– Я мешаю? – Воспитанный, аж пиздец, Валя мнется неуверенно, но по глазам вижу – уходить не хочет. Не хочет так сильно, что ищет поддержки у Стаса, наплевав на меня и инстинкт самосохранения, хотя пять минут назад чуть не срался от ужаса.

– Потеряйся, придурок, – советую и получаю по губам, так, что сластить во рту начинает. Падаю обратно, распластываюсь по спинке.

– Давай топай. И я бы выпил, – выдыхает под стать пересравшемуся Вале, который никак не ожидал, что я спущу брату эту шалость с рук.

– А...

– У меня никого кроме брата и тебя нет. Не слушай этого психа, – возражает Стас, у меня от удивления шары на лоб полезли, и едва не заржал. Валя заулыбался и попиздил наверх, мечтательно скалясь. Чтоб ты, сука, потерялся там!

– Не смей брать мой гель для душа! – рвется всякая чушь из самого сердца и никак не заткнуться.

– Ведешь себя, как придурок, – поддел меня Стас, падая рядом и кидая в меня тюбиком с мазью.

– Почему-то я уверен, что это не лубрикант. – Покрутив тюбик, прикусываю жало и затыкаюсь.

– Он тебе еще долго не понадобится. – По глазам вижу, наорать хочет, а сил нет, такой... такой... даже не объяснить, растрепанный, с потускневшим серым взглядом, ищущий во мне что-то и сам отвергающий любую помощь. Такой... мой.

– Болит. – Сев полубоком, тянет руки и, упав головой на спинку дивана, закрывает глаза.

Осторожно закатывая рукава водолазки, осматриваю царапины от своих ногтей и розовую от раздражения кожу. Наверняка ужасно чешется и зудит. Стас плохо переносит боль, поэтому сейчас особенно злится, только вот лицо умиротворенное, даже когда переплетаю наши пальцы и тяну их к своим губам.

– Прости. Не хотел поранить.

– Не извиняйся. – Приоткрыв глаза и глядя на меня из-под пушистых ресниц, закусывает уголок губы, наблюдая, как меня ломает оттого, что сам же и натворил. – Ты напугал меня в кабинете.

– Расскажешь, что там произошло? – Раскрутив тюбик, выдавливаю прозрачный гель на руку и грею его в ладони.

– Не знаю. Спиной стоял. Девчонка из подсобки вышла, что за доской, закрыла, поэтому в нее попал, а Валя спугнул его, по ходу, вот он и слажал, а так бы...

– Лицо запомнил?

– У меня на спине глаз нет... ай!

– Прости. – Медленнее растираю гель до самого локтя, Стас морщится и норовит вырвать руку, но терпит. – А ушлепок твой?

– Сказал, не видел лица, спину только. Он же ко мне побежал сразу, испугался за меня сильно. – А я, как сука, бросился следом. Браво, Яр!

– Это все из-за него.

– Ты не прав.

– Прав. И ты это знаешь. И рассказывать мне не хочешь правды. И сюда его еще притащил.

– Он хотел побыть со мной.

Вторую руку мажу молча. Боюсь, если открою рот, то Валя полетит с окна, а следом меня выбросит Стас.

Мазь едкая, запах страшный, кошусь на тюбик, потом на пациента...

– Только попробуй меня изговнять этой дрянью, – шипит угрожающе и демонстрирует фак.

– Лак облез, – швыряю ему тюбик обратно и, оттолкнувшись руками, соскакиваю с дивана.

– И правда, – рассматривает свои пальцы и недовольно хмурится. – Я закажу ужин, – засовывает один из них в рот и начинает грызть, – что будешь?

– Не голоден, – встречаюсь взглядами со спускающимся по ступеням Валечкой, тот останавливается и прикрывает плечи полотенцем, как будто я мужиков голых не видел. Я их не только видел, но и гладил, трогал, пробовал! – Боюсь облеваться от столь приятного общества. – Взбежав по ступеням и прижавшись к стене как можно дальше от ЭТОГО, перспектива касаться его голого реально довела до тошноты, из комнаты забираю подушку, одеяло, ноутбук и наушники и ухожу в гостевую, захлопнув за собой дверь.

В доме слишком тихо. Нет криков, визгов – ничего из того, чем Стас привык встречать своих “гостей”. Нет громкой музыки, не воняет табаком, и вообще как в могиле, атмосфера такая же. Пробовал уснуть – безрезультатно. В сети никого нет, фильм, просмотренный наполовину, давно заброшен. Интересно, почему с ним Стас настоящий? Почему именно с ним? Что смог дать этот пацан ему, что он успокоился? И чем это грозит нашим отношениям?

Слоняюсь по комнате, передвинул пуф, что изумрудным бархатом красовался у окна, задернул того же цвета шторы, перестелил постель – мысли не унимает, только круче заворачивает. Под идиотским предлогом плетусь в нашу с ним комнату, мне срочно понадобился зарядник.... мышка... трусы... – без разницы, мне срочно понадобилось увидеть его.

Автор

Дверь отворяется без скрипа, спасибо новым технологиям. Яр собственнически делает упрямый шаг в неизвестность и тут же спотыкается о реальность.

В темноте, под покровом позднего вечера и за наглухо задернутыми шторами, без света, да он и не нужен, на постели, той, что когда-то выбирали вместе, переплетясь в одно целое, полуголые тела трутся друг о друга. Стас сверху. Он всегда с ними сверху. Целует осторожно, словно пробуя или боясь спугнуть, почти мимолетно, оставляя влажный след на чужих зацелованных губах. Руками по телу, собой к матрасу давит, пальцами по бедру, на задницу и смело под брюки, стаскивая их на пару сантиметров вниз.

Напрягает спину, резкий выдох, прижавшись к шее, на которой судорожно бьется пульс, поднимает взгляд, встречаясь с Ярославом. И что-то было в поведении любовников такое таинственное, личное, слишком интимное, что раньше было невозможно допустить ни с кем, потому что все эти чувства доставались Яру, не им, только ему, а теперь, видя своими глазами натуральность происходящего, искренность того, кому Стас доверял безвозвратно, Яр потерял дар речи.

Стас не прекращал своих ласк, хотя и знал, что дальше этого не зайдет, Валя был слишком не подкован в этих вопросах, и если бы не слабый наркотик, что Стас ему подсунул, никогда бы не решился даже взять за руку, зная, что рядом есть кто-то еще.

Яр отступил. Улыбнувшись на прощанье, вышел за дверь, прикрыв ее так, чтобы не мешать.