Текст книги "Законы Беззакония (СИ)"

Автор книги: Оратор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Ладно, черт с ним. Гораздо важнее было то, что пришел ответ на запрос "Rumail" от муниципалитета Долгопрудного. Содержание письма подтвердило мою теорию: склад на Благодатной оказался ничейным – ну, как ничейным, формально государственным, но думаю, с этим можно что-то сделать. Такие мысли пронеслись в голове, когда, поблагодарив матушку за прекрасный ужин, я удалился к себе в комнату. Найдя в списке контактов доблестного полицмейстера, решил его побеспокоить.

– Слушаю, – раздался голос на другом конце трубки спустя пару секунд.

– Приветствую, Вениамин Сергеевич! Видел телерепортаж, звоню, чтобы поздравить вас с получением нового звания.

– В интервью я об этом не сообщал, – сухо заметил полицмейстер.

– Знаю, но неужели вас на телевидение просто так потащили? – лукаво усмехнулся я.

– Ха! Верно мыслишь, молодой человек.

– В таком случае, удачной вам службы, но уже в звании майора…

– Подполковника, – перебил меня собеседник, чем немало озадачил.

– Подполковника?! – изумленно воскликнул я.

– Что, врать тебе буду? Приказ уже подписан. Ладно, обменялись любезностями, а теперь к делу! – нетерпеливо воскликнул полицмейстер.

Да уж, не просто звание, а еще и внеочередное – поразительно. На днях я изучал протокол присуждения, и для получения любого чина выше майора требуется личное одобрение канцлера! Видно, этот толстяк имеет внушительную поддержку в доме правительства, хотя, может быть, его просто используют…

– К делу так к делу. На днях к вам в участок зайдет мой подчиненный с просьбой. Хотел бы попросить вас ее уважить, – произнес я, понимая, что этот хитрец не захочет говорить о делах по телефону.

– На днях не получится. Я завтра с лекцией по борьбе с наркотиками лечу в Санкт-Петербург. Вернусь через полторы недели. Пусть тогда и приходит. Только ты там меру знай, если попросишь о чем-то…

– Не волнуйтесь, там пустяковое дело.

– Посмотрим, – сухо произнес он, а затем добавил: – Все, некогда мне тут с тобой говорить. Меня тут высокопоставленные люди ждут. – И, даже не удосужившись попрощаться, дал отбой.

Вот же высокомерная зараза! Ну ничего, упивайся властью, пока есть возможность, мерзавец, – подумал я, взбешенный его поведением

Глава 8

Пятница, 25 сентября, 14:25. Лежа на кровати, я занимался ничем иным, как перечитывание исторического пособия новейшего времени. И, если честно, сколько бы раз я этим ни занимался, так и не мог постичь причинно-следственную связь событий с семнадцатого по девятнадцатый параграфы. Как, казалось бы, безобидный указ о «поэтапной конституционной реформе» привёл к убийству президента Ельцина, турецкой и китайской интервенции, вылившейся в кровопролитную гражданскую войну, распаду Российской Федерации, декларациям о независимости губерний и, в конечном счёте, к возрождению Российской империи? Mamma mia! Как можно втиснуть столь обширный и сложный вопрос в три параграфа школьной программы? Я, конечно, покинул школу ещё в пятом классе, но даже мне очевидно, что это абсурд. Более того, в поисковике «Rupoick», который я прежде использовал для изучения эпохи, в которой очутился, информация о событиях 1993–1995 годов попросту отсутствовала. Голова трещала так, что я уже успел проклясть свой единственный выходной – уж проще успокаивать всякое быдло, не ведающее берегов, чем разбираться в запутанных финтах сильных мира сего. Кстати, о выходном – почему он вообще у меня появился? Да потому что все кафе, магазины и ларьки на Строгонова, словно живые существа, по пятницам уходят на заслуженный отдых. И в целом даже удивительно, что в этом бешеном ритме они обходятся всего одним выходным. Подумал я, когда моё мобильное устройство завибрировало, а на экране всплыло имя контакта: «Афанасий».

–Алё. Произнес я, поднимая трубку.

–Алё, алё, это я, Афанасий! Громко воскликнул он, словно не осознавая, что нет нужды в криках, или же не отвыкнув перекрикивать звуки боя, когда свистели пули.

–Что-то случилось? – спросил я, настороженно ощущая тревогу в его голосе.

–Случилось? Ты не помнишь, мы же договорились в пятницу вместе пойти в церковь! Ты сам предложил! – обиженно произнес Афанасий, не снижая громкости.

–А, ну да… – согласился я, пытаясь вспомнить детали своего предложения, хотя часть про пятницу ускользнула из памяти. – Где ты сейчас?

–Где? Мы все здесь, у твоего дома.

–У моего дома? Разве я говорил, где живу?

–Ты не помнишь? После двух рюмок водки ты всю ночь трезвонил о себе, а потом начал бормотать на каком-то языке…

–Хватит, я уже выхожу! – перебил я Афанасия, охваченный приливом стыда. Вот черт, надо было закусывать, невольно проскользнуло в голове.

Затем, обменявшись ещё парочкой фраз, с боевым товарищем, я дал отбой и быстро натянув первую попавшуюся одежду – чёрные брюки и оражевую футболку, выскочил на парковку у дома. Где меня уже ждала чёрная Нива, на кузове которой не было ни единого следа ржавчины, а две новые, сверкающие фары притягательно блестели в лучах заходящего солнца. Внезапно в моей голове промелькнуло: "Ай да Афанасий, ай да..!" – словно эхо местного эпоса, отзывающееся в душе.

–Прыгай скорее! – подгонял меня Афанасий, не позволяя в полной мере насладиться плодами своих трудов. Я же, в ответ, еще секунд тридцать изучал машину, прежде чем уселся на переднее сиденье и хозяин Нивы втапил газ, выезжая на магистраль.

–Как там Игорь, он тебе не писал? Вопрошал Антон, сидящий позади.

–Нет, последнею весточку от него получил вчера, Игорь писал что маму уже перевели в операционную. С тех пор не сном не духом... Произнёс я действительно за него переживая.

–Такая же фигня... Согласился Антон тяжело выдохнув и обхватив лицо руками.

–Не дрейф солдат! Восклицал Владимир ткнув его в плечо.

–Ай, реально же больно! Отвечал тот обиженно.

–Естественно больно годы опыта сынок. Парировал Владимир.

–Годы опыта!? Старик ты ещё этим гордишься. Недоумевал Антон.

После чего эти забияки с энтузиазмом принялись за соревнование в колкостях, наполняя дорогу остроумными уколами. Временами в их бойкие перепалки вмешивался Андрей, не понимая, почему это ссорятся они, а подзатыльники прилетают ему. На что получал неизменный и синхронный ответ от них обоих: "на правах старшего". Когда же он, обиженно восклицая, вопрошал, почему никто не осмеливается обрушить стремительный удар ладони уже на меня, они с ухмылкой замечали, что "это другое". Вот уж действительно, какая умора! И всё-таки я не мог не признать, что Владимир – мастер разрядить тяжёлую атмосферу в доли секунды, в этом ему не откажешь. О и ещё чуть не забыл вместе с нами в пути находился Юрий, но, оставаясь верным себе, он ни разу за всю дорогу не произнёс ни слова. Честно говоря, это начинало немного напрягать…

Приехали, – произнёс Афанасий, глуша мотор Нивы.

– А? Почему сюда? – вопрошал Андрей, указывая пальцем на маленькую деревянную церковь, выглядевшую, мягко говоря, скромно. Вместо роскошного золотого купола её вершину венчал простой деревянный шатёр, а на фасаде красовалась не изящная фреска, а облупленная, сыплющаяся штукатурка. Здание находилось в удручающем состоянии. – На Изумрудной ведь есть огромный монастырь!

– Андрей, – строго цокнул Владимир, оборвав племянника. Тот, явно осознавая опасность споров с дядей, предпочёл промолчать, открыл дверцу машины и вышел на улицу.

Затем, следуя его примеру, мы дружно выскочили за пределы Нивы и, в едином строю, направились к церквушке. Когда мы отворили её скрипящую дверь, нас встретила небольшая кабинка, в которой продавалась религиозная атрибутика: свечи и кресты, раскинутые по столикам с небрежной, но трогательной простотой. Эти свечи, словно выстраданные, были сварены с молитвой, а кресты, немного кривые и неровные, явно вырезанные руками священнослужителей, несли на себе отпечаток их глубокой веры и трудной работы. Заметив нас, один из трёх свяшенников отвлёкся от молитвы, и открыв дверь зашёл в свою кабиночку.

–Здравствуйте, можно шесть свечек. Произнёс Андрей вперёд нас, словив на себе недоумевающие взгляды не только батюшки, но и двух бомжей сидящих за лавкой, а затем повернулся на нас с выражением лица: "неужто я и здесь накосячил".

–Конечно! Добродушно отозвался священник и назвав сумму в сто двадцать рублей, протянул нам свечки. Пошастав по карманам Андрей, нашёл монетки и протянул их через окошко.

Затем, взяв по свече и установив их в подсвечники у иконы Богородицы, наша бригада погрузилась в молитву, каждый на свой лад. Если быть честным, ту часть про церковь я ляпнул не задумываясь, и лишь оказавшись здесь осознал, что совершенно не умею молиться… В прошлой жизни я числился католиком, но ни разу не переступал порог храма, да и вероисповедание своё принял исключительно благодаря семейной традиции – все в клане Rocci придерживались католицизма. Оглядевшись в поисках подсказки, как это делается, я заметил мужчину в рясе. Он стоял на коленях, склонившись перед огромной иконой. Что-то в его силуэте показалось мне до боли знакомым, будто из глубины памяти выплыло давно забытое воспоминание. Интуиция буквально кричала, что я должен заговорить с ним. Скорее всего, это было предчувствие, но вокруг него витала странная аура – нечто далёкое от образа священнослужителя, скорее солдата, закалённого временем и битвами. Противиться этому зову я не решился. Подойдя ближе, я положил руку ему на плечо, отвлекая от молитвы. Обернувшись, он предстал передо мной человеком, абсолютно не похожим на обычного священника: бритая голова, полное отсутствие растительности на лице и стеклянные голубые глаза, холодные, словно льдинки

– Выйдем на минуту? – произнёс я, не желая вести с ним диалог в храме.

Тот, сохраняя абсолютную невозмутимость, кивнул и поднялся с места. Пропустив его вперёд, я окончательно убедился в его военном прошлом. Как? Его рваная походка, горделивая осанка, твёрдые шаги и уверенные движения рук сами выдавали себя. Оказавшись на улице, мы обошли церковь и остановились у заднего входа. Первым молчание нарушил я:

– Как мне к вам обращаться?

– Горислав Всеволодович, а вы…?

– Артём Евгеньевич, – ответил я и протянул ему руку. Он пожал её с лёгкой осторожностью.

– Артём Евгеньевич, вы хотели обсудить со мной что-то конкретное? – спросил он, явно желая поскорее перейти к сути.

– Да, Горислав Всеволодович. Вы служили в Нигерии?

Услышав мой вопрос, священник напрягся, замер на несколько секунд, словно перебирая болезненные воспоминания.

– Да, – ответил он едва слышно, будто выдавливая слова из себя.

– В таком случае у меня к вам предложение, – произнёс я, сокращая дистанцию и устанавливая зрительный контакт. – Возьмите вновь оружие в руки. Не ради себя – ради церкви. Я видел, в каком она состоянии. Она явно нуждается в капитальном ремонте, верно? Если вы и ещё двое священников будете помогать нам "присматривать" за Благодатной, мы выделим вам средства.

– Деньги? Вы предлагаете нам заниматься рэкетом за деньги? – проговорил Горислав Всеволодович, и его грустный взгляд сменился выражением глубокого оскорбления.

– Не рэкетом, а "покровительством". Взгляните на эту улицу! Здесь даже пройтись спокойно невозможно. Вы можете помочь нам это исправить.

– Кому "нам"? Бандитам?

– "74 округу". Мы – никакие не бандиты, а охранное агентство, – произнёс я, практически не соврав, ведь Глеб уже стал индивидуальным предпринимателем и официально зарегистрировал нас во всеимперском реестре коммерческих организаций.

– И почему же вы вместо размещения вакансий на бирже труда вы приходите в храм с таким предложением?

– Потому что мне не нужны дилетанты. Мне нужны люди с военным опытом, такие, как вы, – отрезал я, ткнув его пальцем в грудь.

– Артём Евгеньевич, – произнёс священник, тяжело вздохнув, – знаете ли вы, почему я стал настоятелем этого ветхого храма по возвращении домой?

– Нет. Поведайте же, – ответил я, руководствуясь чистым любопытством.

– Там, в Нигерии, рядом с городом Макурди, была обычная ночь. Мы сидели в окопе, ели, разговаривали, и вдруг – "Бах!" – произнёс он, сопроводив свои слова резким движением рук. – Люди передо мной превратились в ошмётки, в фарш. Тогда я поднял глаза к небу. Угадайте, что я увидел? Оно было покрыто вражескими самолётами, с такой плотностью, что не было видно даже ночного света. В тот момент, в том окопе, я дал клятву Богу: если доживу до рассвета, буду служить Ему до конца своих дней, сделаю всё, чтобы мир стал лучше. Господь не оставил меня, извиваясь, как трусливый жук, я всё же сумел увидеть рассвет. А затем, вместе со светом, небо заполонили уже наши воздушные силы, за ними шли танки, пулемёты заняли землю.

– И какой смысл вашей истории?

– Смысл? Мне плевать на то, как выглядит наша церковь. Истинно верующие и так к нам придут, а мои братья, если их вера сильна, сумеют жить на хлебе с водой, заработанным праведным трудом. Но если вы сможете сделать этот мир хоть чуточку лучше, то я вновь окроплю свои руки багровым цветом.

– Что от меня требуется?

– На Благодатной есть детский дом. Его директор, Анна Васильевна, каждое утро приходит в церковь, молится. Известно ли вам о чём молится эта несчастная женщина?

– О чём же?

– О том, чтобы Господь не оставил её! И помог найти деньги на содержание детского дома...

– Но деньги же должна выделять городская администрация!? Удивился я.

– Выделяет, только до детей они не доходят – всё разворовывается на местном уровне.

– Вот вы####и! – вырвалось у меня, подхваченного волной праведного гнева.

– Обычно я бы попросил вас воздержаться от брани в стенах Божьего дома, но сейчас не могу с вами спорить.

– Хорошо. Я готов выполнить вашу просьбу. Ответиля я поняв намёк, Горислава. Но только при условии что вы и остальные поможете нам навести порядок, я буду ежемесячно выделять детям по пятьсот тысяч рублей. Договорились?

– Да. Мы присоединимся к вам. Но только при одном условии. Произнёс он окинув, меня строгим взглядом.

–Каком?

–Мы не будем заниматься запугаванием людей!

–Никто и не предлагал, просто доверьтесь нам... Посмотрите как мы работаем, и если вам что-то не понравится, вы в любой момент сможете уйти.

–Добро. Отозвался он, а затем добавил. —Сегодня поговорю с Богданом и Людомиром. Если объясню им цель, они последуют за мной.

– Отлично! Асболютно искренне восклицал я. Только это во время дежурств переодевайтесь из рясы во что-то более человеческое. Изрёк я смерив собеседника взглядом. Ведь если о наших делах прознают в Синоде, у вас возникнет не мало проблем.

– Хорошо, у нас есть мирские вещи. Отозвался настоятель устремив взгляд на небо. А что касается вашего замечания… Мы с братьями не боимся людей из Синода! Священнослужителю положено бояться лишь Господа, а не тех, кто, прогнив душой, нарушает заветы и обеты, – произнёс Горислав Всеволодович с особой силой и гневом.

– Я вас услышал. Изрёк я, поражённый нравом настоятеля, прямой и честный как гвоздь, думаю мы с ним сработаемся.

Далее мы обменялись номерами телефонов, и, оставив настоятеля, я вернулся к главному входу церкви, где меня уже ожидала бригада. Подойдя, я обнаружил, что все, кроме Антона, уже стояли наготове, видимо, ожидая моего возвращения, чтобы тронуться в путь.

– А где Антон? – вопрошал я, глядя на погрустневшего Володю, который нервно теребил свою седую бороду.

– Ещё в церкви, – отвечали все хором, переглядываясь между собой.

– Что-то долго… Пойду его позову, – произнёс я, открывая дверь, а затем пробираясь сквозь толпу бабушек, наполнявших храм, вскоре нащупал взглядом Антона, сидящего на лавке. Но что-то неуловимое привлекло моё внимание: вместо привычного надменного и своенравного выражения лица он выглядел неимоверно печально, словно тень отчаяния легла на его черты. Скрыв лицо в ладонях, он горько плакал, и в этот момент вся его гордость разбилась, как хрупкий хрусталь.

Поняв, что он не собирается оборачиваться и, вероятно, не заметил моего прихода, я тихо закрыл дверь и подошёл к Володе, вглядываясь в его тревожное лицо. В этом жесте, в том растерянном ожидании, я пытался безмолвно выразить недоумение и требование объяснений.

– Он просто… – неуверенно начал Афанасий.

– Вспомнил не самый приятный период своей жизни, – подхватил Владимир. – Его родители покинули этот мир, когда Антон был ещё ребёнком, и тогда тётя взяла его под опеку. Она воспитывала его как родного сына, однако жили они бедно, а его характер ты сам знаешь. Представь каким своевольным подростком он был?

– И?

– Будучи глупым ребёнком, он часто срывался на неё, а затем, едва исполнилось семнадцать уехал из родного Питера в Москву, только вот оттолкнув самого близкого человека, начал мучиться. Повзрослев он остепенился и жизнь по немногу наладил он нашёл невесту и помирился с тётей.

– А затем ушёл на фронт добровольцем… – продолжил Афанасий, после чего вновь погрузился в задумчивость.

– И что же произошло потом? – спросил я, предчувствуя, к чему он клонит.

– Тётя умерла, а невеста нашла другого и разорвала помолвку. Знаешь, что самое удивительное? Письма с известиями пришли одновременно, – произнёс Владимир. – И тогда бедный пацан потерял рассудок…

– Конкретно спятил. Добавил Афанасий едва слышно.

– Каждую битву, каждый день сражался, как безумный, не ведая страха, лезь под пули, получал ранения, рвался в самые горячие точки в общем пытался доказать, себе и другим что его жизнь имеет значение. Продолжил Владимир. Но война закончилась, началась мирная жизнь, в которую он не смог влиться. Бросил университет, начал пить… Только в последнее время, ему, кажется, стало немного легче. Но, видимо, события с Варварой Владимировной снова пробудили в нём эти болезненные воспоминания. Теперь, Антон наверное, взывает к Богу, моля, чтобы Игорю не пришлось пройти по его стопам.

Едва Володя закончил свой рассказ, как Антон, отворяя дверь, предстал перед нами. Осмотрев всех, он натянул на себя привычную маску и, не меняя тона, произнёс:

– Ребята, чего такие грустные? Неужели кто-то умер, или старик снова начал перечислять свои болячки?

– Эх ты, сопляк, берегов не ведаешь! И к твоему сведению, остеоартрит колена и тебя настигнет. Вся молодёжь думает, что будет всегда юной – хрен там плавал!

– Ага, конечно. Пошли в машину, пока дождь не хлынул, старый, – произнёс Антон, указывая жестом на небо.

Затем мы направились к Ниве, припаркованной у церковных ворот, под шуточные перепалки. Усевшись в салон, Афанасий, не изменяя себе, резво тронулся с места, выжимая из не самой резвой тачки все соки. Кстати, дождь всё-таки хлынул, поэтому нашему шофёру пришлось воспользоваться дворниками, чтобы видеть хоть что-то, пробираясь сквозь этот неумолкающий ливень. А я, откинувшись на спинку сиденья, так и вовсе заснул, поддавшись мелодичному звуку капель дождя. Однако в полной мере насладиться сном мне не удалось: уже спустя несколько минут меня разбудил звук вибрирующего в кармане телефона. Взяв его, я обнаружил имя «Кирилл» на экране.

– Артём, Артём, чудо, чудо! – закричал он в трубку едва я успел ответить.

– Что за чудо? Что случилось?

– Я тут зашёл навестить Игоря и узнать, как там Варвара Владимировна, и только что подходил врач! Слышишь, Артём, доктор! Он сказал, что операция прошла успешно, и в течение двух недель она вновь встанет на ноги!

– Хватит орать, Кирилл, мы в больнице! – сделал замечание своему другу Игорь, который, казалось, не знал меры в своём ворчании даже в такой радостной ситуации.

Тем временем в машине воцарились настоящие симфонии восторга: звуки радости наполнили пространство, когда все, один за другим, начали кричать в телефон свои поздравления Игорю. Не зря я поставил его на громкую связь. Владимир расплылся в светлой улыбке, в его глазах сверкали искры, словно он вновь стал юнцом. Юра с одобрением кивал головой, его поддержка была ощутима, а Андрей, словно кузнечик, рвал голосовые связки, исполняя незабываемую мелодию радости. Афанасий же, не стесняясь, начал рукоплескать, время от времени отпуская руль, словно самозабвенно наслаждаясь моментом. Остаток дороги мы провели, распевая песни, прикалываясь и радостно вереща, сопровождая всё это долгими прощаниями, когда Афанасий подъезжал к чьему-то дому. Сначала нас покинул Юра, затем Андрей с Володей, а напоследок Антон, от грусти которого не осталось и следа, а на лице красовалась радостная улыбка. В машине остались лишь мы с Афанасием, поэтому я решил поднять тему, которую хотел с ним обсудить.

– Слушай, ты ведь неспроста привёз нас именно в эту церковь?

– Не понимаю, о чём ты, – принялся оправдываться Афанасий.

– А я понимаю. Ты хотел, чтобы я привлёк Горислава на нашу сторону, и знал о его характере, знал о ситуации Анны Васильевны.

– Артём… Не могу я смотреть, как детки мучаются, да и…

– Я всё понимаю. Спасибо тебе, – произнёс я. На этом наш диалог подошёл к концу. Однако я сделал для себя вывод, что Афанасий не так прост, как кажется, а его добродушие и радушное сердце, сопровождаемые образом простака, скрывают стратегический разум.