Текст книги "Законы Беззакония (СИ)"

Автор книги: Оратор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

–Ты в порядка? Обеспокоенно порошал Глеб, в то время как все остальные ограничились взволнованными взглядами.

–Жить буду, просто надо нормально поспать, Глеб не против если у тебя перекантуюсь?

–Мог бы и не спрашивать. Отозвался старшина, расплывшись в улыбке.

–О и кстати мне завтра в школу, у меня заканчивается отсранение, если что разбудишь меня в семь?

Глава 16

Утро 29 сентября. Я открыл глаза, лежа на диване, и устремил взгляд в потолок. Тело больше не ломило, а разум, казалось, прояснился. Значимость здорового сна невозможно переоценить, – подумал я, поднимаясь в вертикальное положение.

Протерев глаза и накинув штаны с футболкой, я принялся разминать тело: потянул руки, шею, колени, отжался раз тридцать пять, что окончательно помогло отойти от сна. Затем я направивился на кухню, и достал из холодильника здоровенную кастрюлю перловой каши поставив на комфорку разогреваться. Можно поесть от души, повезло, что Глеб варит её столько, чтобы затем завтракать неделю. Не хватает соли, да и вкус пресный, но в целом сытно, а это главное.

Однако не кашей единой жив человек – нужно ещё и чего-нибудь выпить: чай или кофе? Раньше я бы даже не задумывался над таким выбором, но у Глеба был только растворимый кофе, так что шансы были равны. В итоге в близкой борьбе я всё же предпочел чай. Позавтракав и ополоснув посуду, я захлопнул дверь квартиры, в очередной раз благодарный хозяину за приют. Преодолев подъезд, я оказался в объятиях радушного утра. Солнце, несмотря на ранний час – всего лишь половина седьмого, – уже щедро лило свет, небо было безоблачным, а легкий ветерок, словно приветствуя меня, ласково обдувал лицо. Наслаждаясь этой благодатью, я направился в сторону Изумрудной, в уже знакомый и любимый «Capriccio di Mare».

– Здравствуйте! Приветствовал я Агафью Петровну, в полудрёме лежащую на диване, заметив меня женщина сразу подскочила и ответив на приветствие, предложила чай с печеньками, в ответ на что я посоветовал ей приберечь их для Юры, в следующее мгновение в мою сторону полетела красная тряпка, а на её лице заиграл лёгкий румянец. Эх, если разведчик не способен распознать столь яркую симпатию, то это уже явный признак профессиональной непригодности.

– Вот вы шутите, а я для вас всю ночь старалась, – произнесла Агафья, надувшись, словно воздушный шарик.

– Ладно, ладно, зачем сразу обижаться? Обыкновенная шутка, – ответил я, стараясь сгладить ситуацию.

– Неправильные у вас шутки Артём, – смущенно пробормотала Агафья и, открыв шкаф, протянула мне костюм, напряженно застыв в ожидании моей реакции.

Я взял костюм в руки, внимательно осмотрел его и заключил, что он поистине великолепен: ровные, аккуратные швы, широкие, но мягкие на ощупь лацканы, шелковая подкладка пиджака, пуговицы, судя по всему, из перламутра, придающие изысканный блеск.

– На славу потрудились, Агафья! – произнёс я, чтобы разрядить напряжение, повисшее в воздухе. Помогло. Она с облегчением выдохнула, расправила плечи, и её лицо сменило неуверенность на гордое выражение, словно говорящее: «Кто бы сомневался!»

– Не против, если я примерю?

– Кхм, конечно, только в примерочной. Отвечала она, все ещё держа в памяти инцидент с Юрой.

Получив одобрение, я удалился за ширму, снял ужасные джинсы цвета детской неожиданности и пурпурную футболку, облачившись в костюм. Уставившись на своё отражение в зеркале, я окончательно убедился: костюм сидел идеально. Черный, с оттенком нефрита, он аккуратно подчёркивал плечи и талию, при этом не сковывая движений, как никак свободный крой, а изюминкой выступал белый нагрудный платок, контрастируя со всей остальной композицией, и обращая внимание на вышитое на нём число 74.

Поблагодарив женщину за её мастерство и внимание, я тепло попрощался и вышел на улицу. Там, неспешно бродя в поисках мусорного бака, я наконец нашёл его и, с лёгким вздохом облегчения, избавился от прошлого, старые вещи. Затем я направился к остановке, где ожидал 82-й автобус, в очередной раз мысленно проклиная общественный транспорт, но тут же утешил себя: с костюмом разобрался, значит, и машину скоро куплю. Подбадривая себя, чтобы не впасть в уныние, через пару минут я заметил на горизонте долгожданный автобус. Расплатившись за проезд, я удалился в самую глубь автобуса, не питая надежды занять сиденье и предпочтя остаться стоять, дабы не тревожить себя необходимостью уступать место другим. Утренние пробки, столь привычные для этого часа, не стали помехой: шофёр, виртуозно лавируя между машинами, с лёгкостью обгонял их, мастерски справляясь с габаритами автобуса, и мы добрались до места уже к 7:50. Покинув общественный транспорт, я глубоко вдохнул, наслаждаясь чистотой воздуха, и неспешно зашагал в сторону школы. Вокруг стайками двигались другие ученики, громко обсуждая обыденные вещи: расписание уроков, предстоящие экзамены, прыщи, выскочившие в самых неудачных местах. На их лицах светилась беззаботность, пугающая до дрожи. Может ли всё быть так просто? Способен ли я так же безмятежно наслаждаться школьной жизнью? Вряд ли. Судьба, думаю, уготовила мне иной путь, – заключил я, а в голове неожиданно начали всплывать образы давно ушедших товарищей. Маттео, семнадцатилетний парень, которому прострелили живот в упор из двустволки. Я обещал ему, что мы вместе покорим Нью-Йорк. Альберто, бросившийся под пулю, чтобы защитить меня. Никогда не забуду отчаяние на лице его жены – этот пугающий симбиоз ярости, скорби и безысходности. Марко, в одиночку удерживавший склад в Ливерпуле, отбиваясь от полицейских и семьи Манчини одновременно, четыре часа подряд. Ради них, ради всех, кто пал, и ради тех, кто ещё жив, я должен изменить мир. А до тех пор покой мне должен быть не ведом. Погрузившись в себя, я гнал прочь давно ушедшее время, а тем временем школа уже возникла в поле зрения. Высокий и величественный флаг Российской империи, выглядевший до боли нелепо на фоне ветхих стен, и сторож, осушающий содержимое фляги, вызвали во мне желание засмеяться протяжно и долго. Однако, сдержавшись, я заскочил внутрь и направился на второй этаж к 54-му кабинету. Шёл я под удивлённые взгляды и шёпот, звучавший за спиной, – видимо, мой подвиг двухнедельной давности успел превратиться в настоящую школьную легенду. На входе меня встретила Настя, буквально вплотную приблизившись к моему лицу, и начала быстро, но бессвязно лепетать. Отмахнувшись от неё, я занял своё место за второй партой третьего ряда.

– Привет. – раздалось за спиной. Обернувшись, я увидел Аню: её волнистые, огненно-рыжие волосы, как всегда, пылали ярким контрастом на фоне холодных, бесспристрастно-серых глаз.

– Здравствуй. Отозвался я завинсус на пару секунд. Как вы с Антоном Владимировичем поживаете?

– Неплохо, благодаря вашим стараниям, у нас стало тихо и спокойно, и люди стали охотнее заскакивать в магазин к отцу, только вот вчера...

– Было страшно?

– Да…

–Уж прости, не ожидали, что столько народа заглянет на чаепитие, – ответил я завуалированно, всё ещё чувствуя на себе тяжесть чужих взглядов.

– Ты не понял. Было страшно не за себя. Мы знали, что вы не дадите нас в обиду, как не дали Василия Игоревича. А за вас…

– За нас? – изумился я.

– Да, ведь вы всегда приходите к нам на выручку, дядя Юра каждый день покупает товары у тех у кого торговля идёт хуже всего, желая их приободрить, дядя Глеб всегда ругает тех кто мусорит и даже самолично установил пять или шесть урн, Антон после работы тренирует Диму внука Василия, пусть ругается и всё время упрекает его за неправильную технику, но всегда подбадривает со словами "Никогда не смей сдаваться, иначе сдохнешь".

Услышав это, я невольно ухмыльнулся – это было так на них похоже. А ещё подумал, что Антон, наверное, обиделся бы: всех остальных Кристина назвала дядями, а его – просто по имени. От этой мысли на душе стало тепло, тоску сменила радость.

– Все вы отставить разговорчики! Пробурчал Сергей Петрович, наш классный руководитель входя в кабинет вместе со звонком и окинув всех присутствующих, недовольным взглядом.

– О, кого я вижу! Артём Евгеньевич! – воскликнул он с едкой усмешкой, устремив на меня пронзительный взгляд. – Как поживали? Надеюсь, за время дисциплинарного остранения вы успели обдумать своё поведение.

– Успел.

– Отлично! И что же вы усвоили?

– Всё таки бить их в классе было глупо, надо было дождаться звонка, каюсь. Отвечал я натянув высокомерную улыбку и наслаждаясь тем как лицо учителя расплывалось в ярости, а в классе повис звонкий смех, учеников видимо давно уставших от поведения классного руководителя.

– Да как ты смеешь! В моём классе нести такую ахинею? К доске, недоросль, жи-и-иво! – заорал он, брызгая слюной во все стороны.

Живо так живо подумал я вставая со своего места, и положив руки в карманы направился к доске. Обычно я никогда бы не позволил такой жест в присутствии человека взрослого, да ещё и учителя, но к Сергею я питал откровенную неприязнь.

– Знаешь, Артём, я решил устроить тебе опрос. Я называю событие, а ты дату. Ужасно просто для ученика, занимающегося учёбой, – произнёс он, сделав язвительный акцент на последних словах.

– Век, период?

– Не важно. Так-с, первый вопрос: дата смерти Ленина?

– 21 января 1924 года.

– Отречение Николая второго от престола?

– 1917 год.

– В каком году Муссолини стал премьер-министром Италии?

– En mil novecientos veintidós años, un bastardo ignorante!

– Что, что, простите?

– В 1922 году.

– А-а-а… – задумался Сергей Петрович, пытаясь выкопать вопрос, на который я не сумею ответить.

– Надоело, – буркнул я в ожидании и, повернувшись к нему спиной, направился к выходу. Уже взялся за ручку, но тут его рука схватила меня, а истеричный визг заполнил кабинет.

– Я не давал тебе разрешения!

– Отпусти, – сказал я тихо, но уверенно. Мои глаза выражали еле сдерживаемую ярость.

– Не смей мне приказывать!.. – всё же отозвался учитель, преодолев страх.

– Пеняй на себя, – произнёс я, отстранив его руку, схватил и прижал к парте, затем присталбив ударом локтя в спину.

– А-а-а, больно! – закричал Сергей, чуть не плача. – Я тебя засужу!

Я, услышав его угрозу, обернулся к ошеломлённому классу и задал вопрос:

– Кто-нибудь из вас, дорогие одноклассники, видел, как я применял насилие к нашему уважаемому классному руководителю?

– Нет, – отозвались все хором, отводя взгляд от этой сцены.

– Что и требовалось доказать! – произнёс я с улыбкой. Затем, наклонившись, прильнул к уху учителя и прошептал: – Попробуешь ещё что-нибудь учидить– убью.

Напоследок, с унизительной снисходительностью потрепав учителя по голове, я шагнул в коридор, оставив за собой тихий отзвук смеха. По пути я внутренне ликовал, что наконец-то поставил Сергея Петровича на место, хотя, признаться, можно было и лицо ему набить, а не ограничиваться столь сдержанным "напутствием". Однако пачкать кровью костюм в первый же день не хотелось – это уже перебор. Ноги несли меня сами, будто подчиняясь незримому ритму, по коридору, тихому, как кладбище в часы уроков. И, честно говоря, эта тишина мне даже нравилась. Через несколько минут я уже стоял у двери кабинета директора.

– Здравствуйте Константин Петрович! Восклицал я входя внутрь, где за стулом сидел утомленный директор, небрежным движением руки заполняющий документы.

– И тебе не хворать. Дай угадаю: опять устроил сцену с Сергеем Петровичем? – отозвался директор, подняв на меня взгляд. Он оторвался от бумаг, ослабил галстук, до этого плотно сжимавший шею.

– Не могу отрицать, – произнёс я, садясь на стул напротив. – Но как вы так оперативно прознали?

– До столь очевидной вещи можно догадаться и без особых усилий. А ещё у меня внучка учится в вашем классе. Изрек он пожав плечами.

– Ясно. Но неужели вы меня даже не отругаете?

– Может, мне уволить его нахрен? Надоел каждый день устраивать сцены, – произнёс директор, игнорируя мой вопрос.

– Я двумя руками за!

– Кто бы сомневался, да только Сергей учитель высшей категории, уволю и где найду педагога сопоставимого класса, по среди учебного года.

– Да в любом приюте для бездомных, специалистов подобного класса десятки!

– Не спорю. Но мне для отчётности нужен документ, понимаешь, красный такой, если видел. Тот, что подтверждает успешное окончание университета, – произнёс Константин, подхватив насмешливый тон.

– Организую, – ответил я, вспомнив об Аркадии Захаровиче, родном брате Алексея, который торгует в магазине игрушек.

– Отлично. Как только приведёшь своего кандидата, сразу подпишу заявление об увольнении Сергея.

– Договорились. Только вот я хотел обсудить с вами ещё кое-что…

– Хочешь перевестись на домашнее обучение? – перебил меня директор

– Как вы узнали? Вопрошал я в этот раз обалдев.

– Ну знаешь у директора охранного агентства "74 округ" может быть немало дел.

– Я не директор.

– На бумаге нет, а на деле? У меня тоже в этих отчётах семьдесят восемь мероприятий за три месяца а на деле... То ли два то ли три...

– Ладно не буду отрицать но как мне перевестись?

– Элементарно через неделю организуем тебе экзамены по всем предметам-сдашь с лёгкостью переведёшься.

– Спасибо! Кстати у вас есть знакомые журналисты? Скажем из "Армады"?

Глава 17

Михаил Борисович

Одиннадцать часов ночи. На улице свирепствует неистовый ливень, а я сижу в старой «Волге», ожидая мгновения, о котором грезил два долгих года. Руки предательски дрожат в предвкушении. За лобовым стеклом – лишь мутная пелена, и я включаю дворники, чтобы разглядеть хоть что-то в этой водяной мгле. Однако за просачивающейся тьмой виднеется лишь непроглядная чернота, поглотившая всё вокруг. На душе скребутся тревога и тоска, а погода, словно сочувствуя, вторит моему смятению. Но мои чувства не имеют значения: сегодня день отмщения. День, когда я наконец отомщу за Катю, покойную сестру. Она была светом для всех окружающих – энергичной, доброй, эмпатичной, помогала всем, даже тем, кто этого не заслуживал. Выхаживала больных животных, ухаживала за стариками и, что самое главное, всегда поддерживала меня. Вспоминаю, как в семь лет я подбежал к ней с ужасным рисунком домика, заявив, что стану художником. Все, кроме Кати, меня засмеяли. Помню её сияние, когда она объявила, что Олег сделал ей предложение. Как она выбирала платье, предвкушая свадьбу… Но тот день, когда Тимофей её обесчестил, напротив пробуждает во мне всё самое тёмное, яростное, бесчеловечное. Не в силах сдержать нахлынувший гнев, я открываю бардачок. Там лежит пистолет Стечкина. Сжимая его, я представляю, как спускаю всю обойму в лицо Тимофею. Его страх, отчаяние, бездыханное тело… Становится легче. Но ещё не время, нужно дождаться сигнала, поэтому пистолет я кладу только в карман длинного двубортного пальто. А пока, чтобы скоротать время, достаю пачку сигарет, обычных безымянных самокруток. Если приглядеться, мы с ними даже чем-то похожи: красивая и свежая оболочка, скрывающая низкокачественный табак из прожилок и требухи. Прямо как я, каждый день в университете пытающийся казаться светлым и добрым, помогать другим, как сестра. Но это не я… Это лишь погоня за её образом. Истинный я – это тот, кто сейчас сидит в этой машине и мечтает об убийстве Тимофея. Всё-таки Антон был прав. Затяжка – едкий дым расползается по машине клубящимися волнами.

Откинувшись на жёсткое сиденье, я погрузился в ностальгию о днях давно минувших, как вдруг зазвенел телефон. Вытащив его из кармана, я увидел уведомление от Нади. Сообщение было кратким, но неумолимым: «Пора». Прочитав, я открыл дверь и вышел на улицу. Дождь лил без устали, а сигарета в моих пальцах то затухала, то вспыхивала с новой силой, словно сопротивляясь неизбежному. В конце концов, она уступила стихии, погаснув в мгновение ока, будто и не горела вовсе. Как человек, не оставивший после себя и следа. Подойдя к домофону, я набрал *1883#. Дверь открылась автоматически, и я шагнул внутрь, где было ненамного теплее, чем снаружи. Вызвав лифт и дождавшись его, я шагнул с полной готовностью разразить ворота ада для Тимофея, однако мой настрой сменился когда в приехавшем лифте я обнаружил девочку лет десяти. В её руках красовалась кукла, а сама она, увлечённая игрой, даже не заметила, что лифт уже остановился на первом этаже.

– Здравствуйте! – прозвучал её звонкий, детский голосок, когда она, наконец, заметила меня. С улыбкой вышла из лифта и, словно порыв ветра, умчалась по своим делам. На ней была розовая куртка, а сверху – прозрачный дождевичок. Видимо, она собиралась прыгать по лужам. Ух, наверное, ей пришлось изрядно постараться, чтобы уговорить маму отпустить её, – подумал я, входя в лифт и нажимая на девятку. В голове всплыли воспоминания о детстве: как мы с сестрой упорно умоляли отца отпустить нас погулять, а он лишь крутил пальцем у виска, говоря: «Куда в такую погоду? Посмотрите, какой дождь!». Хорошее было время, время, когда Катя была жива. Если бы не Тимофей, оно бы и дальше продолжалось. Подумалось мне украдкой, я вновь сунул руку в пальто и нащупал пистолет. А тем временем я уже оказался на девятом этаже, поэтому собравшись с силами подошёл к квартире с номером сорок два, и постучал трижды в дверь, как и было обговорено, готовый в любую секунду вскинуть Стечкин к виску Тимофея. Пару секунд – и дверь открылась. Только вот перед ней была не Надя, а Тимофей, держащий в руках пистолет. Для осознания этого факта мне понадобилось лишь полсекунды, за которые я успел вытащить оружие и быстро навёл его на врага, однако всё было тщетно, ведь времени моего промедления было достаточно чтобы Тимофей успел дотянуться до спускового крючка. Мгновение – и тело подкосилось под страшной тяжестью, а из живота обильно хлынула кровь, я упал на пол. Стало холодно, а лицо Тимофея исказилось в страшной гримасе, и он принялся пинать меня ногами. Я чувствовал: конец близок. Прости, Катя, я не смог… Прости, Олег, я оказался слишком слабым.

******

Тимофей Вадимович

—Чёрт! Чёрт! Чёрт! – завопил парень, оглашая квартиру отчаянным криком, и в исступлении схватился за лицо. – Они реально пытались меня убить! Меня! Убить! – Тело его затряслось, он обхватил себя руками, будто пытаясь удержать рассудок. – Если бы не Пётр, я бы уже был мёртв! Мёртв, как этот ублюдок у двери… Страшно, так страшно… – Тимофей поддался бреду, его голос дрожал. – Ну что, думал, сможешь, а? – снова закричал он, подойдя к бездыханному телу Михаила. – Говори! – продолжил он, начиная бить уже мёртвого человека ногами, топтать, пинать, насмехаться. Закончил своё представление тем, что разбил об него стул, разлетевшийся в щепки. Убедившись, что Михаил не только мёртв, но и осквернён, он потащил его за ноги к дивану, рядом с которым уже лежала Надя. Её тело, изуродованное страшными ранами, казалось воплощением невыносимой муки. Разорванная рубашка и юбка обнажали истерзанную плоть, а на глазах, застывших в вечном ужасе, застыли слёзы – горькие, тяжёлые, словно выкованные из свинца. Щёки её были изрезаны, ноги сломаны. Тимофей не просто лишил её жизни – он подверг её пыткам, оставив на теле следы нечеловеческой жестокости. Именно поэтому Михаил получил сигнал действовать на полчаса позже оговорённого. Это сообщение было делом рук Тимофея, но чтобы получить пароль от телефона, ему пришлось замучить бедную девушку до такого состояния, в котором начал бы болтать почти любой обученный солдат. Немного успокоившись, Тимофей вновь взглянул на поверженного врага, и что-то внутри подсказало ему, что он его знает. Сосредоточившись, он погрузился в чертоги разума и вспомнил! Вспомнил, что мёртвого парня звали Михаил, и он был братом Кати. Осознав это, Тимофей безумно ухмыльнулся и пробормотал вслух: «Сладкая была девчонка». Облизнув губы, он, всё ещё с безумной улыбкой, достал телефон и набрал хорошо знакомый номер. Два гудка, и с другой стороны трубки послышалось:

– Слушаю.

– Алё, Петя, ты ещё снизу? Отправь ребят убрать мусор.

******

Двенадцать часов ночи, девять мужчин, сидят за столом на складе, на их лицах можно разглядеть разные эмоции от самой глубокой скорби на лице Афанасия, до животной ярости охватившей Кирилла, один только Андрей был равнодушен, его глаза были странными пустыми, стеклянными.

– Думаю, нам следует обсудить произошедшее, прежде всего, я хотел бы сказать что доверяю каждому из собравшихся как себе, однако факт остаётся фактом, кто-то слил информацию. Начал я, оглядев всех собравшихся, а самому на душе было так паршиво, что хотелось просто напиться до беспамятства.

– Поддерживаю. Согласился Антон вяло подняв руку. Лично я считаю что кто-то из нас выдал информацию по глупости, скорее всего младшенькие либо Кирилл либо Игорь. Выпалил своё предположение Антон, в конце посмотрев ещё и на Андрея, однако не упомянув его в слух, видно испытывал чувство вины за то что навалял ему в тот день.

– Ублюдок, ты ещё и смеешь нас обвинять! Вспылил Кирилл, и в приступе ярости, ударив по столу, встал.

– Да именно! Быстро взвинтился Антон, и сверкнув желанием растерзать младшего товарища, также встал с места.

– Сидеть! Рявкнул уже я, процедив через зубы, еле сдерживая желание усадить их двоих, не на стулья, а на холодный пол.

Почувствовав мои намерения пацаны перегляделись, и решили в кои-то веки поступить благоросудно, оба сели.

– Юра что думаешь? Вопрошал Глеб, понимая что в подобной ситуации, один только разведчик чьё сердце было холодным словно лёд, мог судить здраво.

– За последнюю неделю у вас были новые знакомства? Вопрошал Юра, устремив взгляд в потолок.

Услышав вопрос Афанасий, сглотнул и потянулся к фляжке, у Глеба задёргался правый глаз, Кирилл застыл будто вкопанный расплывшись в раздумьях его тело дрожало, а Андрей всё также беспристрастно сидел облокотившись на жёсткую спинку стула.

– У меня... Робко произнёс Афанасий.

– Близкий?

– Нет, всего дважды виделись, во вторник заобщался с официантом в кафе, обменялись номерами, в четверг с утра вместе позавтракали в кафешке где он работает.

– Дела обсуждал?

– Нет!

– Имел ли он доступ к твоему телефону?

– Обижаешь, у меня пароль от телефона, 15 цифр! Да я сам через раз его забываю...

– Ясно. Беспристрастно произнёс разведчик. Кирилл ты хочешь что-то сказать? Спросил Юра, характерно приподняв правую бровь.

– Да, у меня появилась девушка, пару дней назал.

Услышав это, я громко выругался, смешав итальянский и русский мат. Теперь я был уверен: утечка информации – с его стороны. Какая примитивная схема! Подложить женщину в койку врага. Если бы я понял раньше…Голова налилась свинцом, зубы скрипели так, что дёсны кровоточили. Глаза пылали безумием.

– Но мы не обсуждали с ней дела, ни разу! – начал оправдываться Кирилл, сам понимая тщетность своих слов.

– Она знает пароль от твоего телефона? – спросил я, сжимая лицо руками.

– Д-д-да, – с трудом выдавил он.

В следующее мгновение Глеб нанёс ему жёсткий удар, опрокинув вместе со стулом. Кирилл застыл на полу, ожидая продолжения. Глеб же поднялся, и разочарованно плюнул рядом с ним. В его взгляде читалось лишь презрение, затем развернувшись старшина тяжело зашагал в сторону выхода, увидев, это за ним последовали и все остальные, несколько секунд, и склад остался пуст. Даже вечно добродушный Афанасий, вместо того чтобы подать руку пацану лишь одарил его презрительным взглядом.

– Выметайся! Произнёс я заметив что Кирилл ещё здесь.

– Но-о. Хотел он продолжить оправдываться, однако заметив моё обезумевшее состояние, всё же подчинился приказу, и очистил помещение.

Убедившись, что остался один, я опустился на колени и начал кричать – истерично, яростно, выкрикивая оскорбления, бил кулаками в пол. Это продолжалось минут десять. Выплеснув эмоции, я поднялся на ноги и принялся прокручивать варианты будущего, каждый из которых не сулил ничего хорошего. Решение было простым: алкоголь! Направившись к погребу, я открыл его и заметил редкие следы крови рядом с бутылками вина. Видимо, они принадлежали уголовникам, которых мы сюда сваливали. Впрочем, какое это имело значение? Тяжело вздохнув, я потянулся к первой попавшейся бутылке, но, не найдя штопора, разбил горлышко о стену и принялся осушать её. Через минуту бутылка опустела, а за ней и ещё две. Я рухнул на землю, подкошенный собственными ногами. Сознание ускользало куда-то вдаль, и я едва не поддался соблазну окончательно сдаться, закрыть глаза, но шаги, раздавшиеся поблизости, вернули меня в реальность.

– Ну что, бухаешь? – раздался знакомый голос. Однако зрение мое было столь расплывчатым, что я не смог сфокусировать взгляд и разглядеть, кто стоял надо мной.

– Андрей?

– Он самый. Нравится бухать, трус?

– Трус? – выдохнул я, округлив глаза.

– А кто ты, если не трус? Умер один из наших. Его отец сейчас, наверное, тяжело горюет. Каждый из "74 округа" может быть убит этой ночью, а ты глушишь свою несостоятельность в алкоголе. Соберись! Ради всех нас. Мы верим в тебя, Артём. – Андрей закончил свою речь мягкой улыбкой, хотя глаза его оставались стеклянными. В парне что-то изменилось, это было очевидно.

– Верно! – воскликнул я, резко протрезвев. В памяти всплыла прошлая жизнь: холодный январь 1915 года, убитый младший сын Del Piero. Тогда я был ещё подростком, но никогда не забуду его речь. Он пылал праведной яростью и, схватив автомат, лично повёл подчинённых в бой. Его величественная фигура пугала врагов и воодушевляла друзей. Таким и должен быть лидер. Осознав эту простую истину, я звонко рассмеялся, заставив Андрея застыть в недоумении относительно моего психического здоровья.

– Ты чертовски прав. Бухать будем на поминках Тимофея. А пока помоги мне встать. Нужно сделать один звонок.

*****

Кирилл Александрович

Нервно шагая в сторону дома, он всё ещё не мог оправиться от напряжения. Мысль о том, что смерть Миши лежала на его совести, сжимала сердце тяжёлым грузом, а осознание предательства Кати добивало, словно вбивая острый кол в самое нутро. Да, он знал эту девушку всего несколько дней и поначалу относился к ней с глубоким скептицизмом, но вчера всё изменилось.

Изменилось после ночи, проведённой вместе! Наконец до Кирилла дошло, и он схватился за голову, сокрушаясь собственной глупостью. Неужели он не мог понять, что девушка с внешностью уровня журнала Maxim не могла просто так оказаться на улице, не могла просто так напроситься к нему домой и не могла просто так намекать, что была бы не прочь переспать? Ярость, подступающая к горлу, и чувство вины смешались, а с быстрого шага Кирилл перешёл на бег. Через пару минут он уже стоял у подъезда, где подобрал Катю. Поднявшись на лифте, он оказался на нужном этаже и, распахнув дверь, влетел внутрь с грохотом. Где его ждала ошарашенная Катя. Взглянув в её глаза, полные чувства вины, Кирилл окончательно убедился: это была она. Не удостоив девушку даже приветствием, он быстро шагнул в родительскую комнату, набрал код и открыл сейф, внутри которого лежал пистолет – самый простой, допотопный Макаров. Ухватив его в руку, Кирилл снял оружие с предохранителя и выскочил из комнаты, направив ствол на Катю. Девушка задрожала.

– Назови хоть одну причину, почему я должен оставить тебя в живых? – прошипел он, еле сдерживая желание взвести курок.

– Я не виновата! Этот мерзкий мужик держит мою сестру в заложниках! – заверещала Катя, отвернувшись и выставив руки вперёд.

– Знаешь, ты могла бы рассказать мне об этом! И я бы приложил все силы, чтобы тебе помочь, но вместо этого ты слила информацию врагу! И теперь из-за тебя Миша мёртв! – окончательно перешёл на крик Кирилл, всё ещё направляя ствол на девушку.

– Я боялась…! – воскликнула она, упав на колени и начав плакать.

– Боялась? Так сдохни! – закричал он и взвёл курок. Мгновение – и послышался лязг затвора. Катя застыла в недоумении: оружие было незаряжено.

– Спасибо, Киря! – прошептала она, припав к его ногам. – Раз ты меня простил, помоги спасти сестрёнку, пожалуйста!

– Помочь? Спасти? Сестрёнку? – с изумлением от наглости девушки произнёс Кирилл. – Твоя сестра – твоя проблема. – Выпалил он, развернувшись. – Выметайся отсюда, сейчас же…

– Но Киря, у нас ведь всё было так хорошо, помнишь прошлую ночь? Ты ведь говорил, что я была твоей первой!

– Не Киря, а Кирилл Андреевич. Я всё сказал. У тебя тридцать минут, чтобы собрать вещи. Не успеешь – вызову полицию.

Осознав, что ей никто не поможет, Катя начала собирать вещи, которых и так была всего одна маленькая сумочка. Закончив, она бросила на Кирилла жалобный взгляд, готовый на всё, но парню было всё равно. Выдворив девушку, он закрыл дверь с громким хлопком, будто избавился от надоедливого таракана.