Текст книги "БЕГЛЕЦ (СИ)"
Автор книги: Nezumikun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Я слышал об этом клане. Под ним половина игорного бизнеса и наркоты на юге. Насколько я знаю, фармакологическая корпорация «Парацельс» тоже принадлежит им, – Сай теребит обивку кресла – только это выдает его волнение.
– Да, директор – подставное лицо. Настоящий владелец Патрисия. А до этого был мой отец.
Я погладил Мара по голове, успокаивая.
– Почему не сопротивлялся? – Дик недоумевает, на его лице растерянность, словно он не может поверить в сказанные только что слова. – Не пошел в полицию, не пожаловался…
Зеленоглазый горько рассмеялся, всхлипнув. Нервы Мара были натянуты до предела, я чувствовал, как он еле держится.
– Дик, ты наивен до невозможности в некоторых вещах. Меня подложили под начальника полиции в девятнадцать. Кому жаловаться? У меня не было друзей, я не знаю о других своих родственниках ничего. Я всю жизнь был один. Сопротивляться? Ты не знаешь, о чем говоришь. Человека можно сломать разными способами, поверь. Я могу вынести многое. Однажды, когда я попытался убить очередного клиента, меня наказали так, что я запомнил на всю жизнь. И вспоминал об этом каждый раз под очередным потным мужиком. Есть боль, которую я могу выдержать, это противно, унизительно, но… терпимо. – Он замолчал, собираясь с силами, а я готов убить Дика за его вопрос. – А есть боль совсем другая, на грани. Кто хоть раз испытывал такое, ни за что не захочет повторения. Потому что второго раза ты просто не выдержишь и сойдешь с ума.
Мар поудобнее устроился у меня на коленях.
– Я готовил побег больше года, все продумал, был очень осторожен, рискнул всем и не пожалел об этом.
– Я правильно понял, ты давал клятву крови только мне? – Сайдо налил еще водки.
– Да, только тебе. Это важно?
– Очень, – индеец осушил стопку. – Ты теперь принадлежишь моему клану по закону. Тебя не имеют право насильно забирать или принуждать к чему-то. Ты наш! С потрохами. Пока не разорвешь связь, а для этого нужны двое: ты и я.
– А мать? Она какие права может предъявить?
– Да никаких! Ты совершеннолетний, самостоятельный, можешь делать, что хочешь. Закон на твоей стороне, как человеческий, так и оборотнический.
Мар чуть расслабился в моих руках и слабо улыбнулся.
– Это вселяет надежду. Мать меня найдет, Юнас, скорее всего, уже доложил, где я. Она захочет меня вернуть.
– А мы не отдадим, – я стиснул его крепче и поцеловал в макушку.
– Мы тебя защитим, я не бросаю своих людей, – твердо произносит Сай.
– Ты её не знаешь, Сайдо, – котенок садится прямее, поворачиваясь в главе клана. – Она сделает, как захочет. В ход пойдут любые грязные приемы: шантаж, подкуп – все, что угодно. Она знает все слабые места оборотней и умело ими пользуется. Наш клан держится на страхе перед ней. Она – королева и повелительница! Она сильна и не совсем адекватна. Ты даже не представляешь, как она наказывает! Ломает неугодных людей, словно игрушки. Патрисия очень опасна. При ней есть несколько доверенных лиц, её любовники, такие же больные на голову уроды! Пытки и издевательства в порядке вещей. Там клоака!
Мар повысил голос, распаляясь, мне пришлось успокаивающе поцеловать его в висок. Воцарилось молчание, где каждый думал о своем. Дик угрюмо сидел, пялясь в одну точку. Сай барабанил пальцами по колену, а потом выдал:
– Мар, у меня тоже есть связи, накопились за столько-то лет. Так что мы еще посмотрим, кто кого. Не забывай, здесь не большой город, и наш клан не из последних. Я все узнаю подробнее по своим каналам. А вы будьте начеку, если что, свяжитесь со мной.
– Хорошо, – обещаю я. Теперь с котенка глаз не спущу.
Друзья собрались на выход. Пересаживаю Мара на диван и иду их провожать. На пороге индеец наклонился ко мне.
– Я забрал диск, Шмель, а ты присматривай за парнем. Не нравится мне его состояние. Его сила нестабильна, хлещет в разные стороны слишком беспорядочно. Попробуй успокоить.
– Конечно. Я и сам заметил, приложу максимум усилий, – и закрываю за ними двери, попрощавшись.
====== Часть 10 половина ======
Мар
Услышав звук захлопывающейся двери, я весь сжался внутри. Свернулся на диване калачиком, поджав ноги под себя и положив голову на спинку, я смотрел, как Шмель возвращался из коридора. Он, не останавливаясь, подошел вплотную, встал на колени передо мной, притянул меня к себе руками и уткнулся лицом в живот. Этот жест так поразил, что я расслабился, позволяя поглаживать себя по бокам сильным ладоням. Горячее дыхание моего тигра обжигало кожу даже сквозь футболку.
– Тебе не противно? – тихо спросил я, а рука помимо воли зарылась в шелковые рыжие пряди.
Он фыркнул, руками забираясь под одежду.
– С чего бы?
– Ну… ты же видел… – не знаю, как продолжить, и замолкаю.
– Забей, Мар, мне не противно. Ты – это ты с твоим прошлым, настоящим и будущим. Я люблю тебя.
Он так легко это произносит, а у меня комок к горлу подступает, и реветь хочется. Я хочу ему верить и боюсь. Боюсь, что могу ошибиться, боюсь, что у него это временно и всего лишь увлечение. Я многого боюсь, а душа стремится верить.
Я выворачиваюсь из его объятий, наклоняюсь и целую, вложив в прикосновение губ всю свою боль и надежду. Ответное движение языка дарит нежность, утягивает в водоворот желания и страсти. А потом сильные руки подхватили с дивана, Шмель унес меня в нашу спальню, он раздел меня осторожно, не прекращая целовать. Разделся сам, накрыл своим сильным телом, пробудил во мне сумасшедшую страсть и взял нежно и осторожно, заставляя плавиться моё тело, хрипло стонать и просить его… просить о большем. Он измотал меня, позволяя достигать почти пика удовольствия: притормаживал, сжимал мой член у основания, замирал во мне; а кровь в жилах – будто расплавленный металл. Шмель шептал нежности, от которых пылали щеки и шея, хриплым от страсти голосом рассказывал во всех подробностях, что он хочет проделать со мной, и мне не казалось это пошлым или грязным, потому что все происходящее между нами было по желанию и согласию. Я тоже хотел его, хотел отдать все, что имею, без остатка: своё тело, душу и сердце. В какой-то момент для меня не осталось ничего в этом мире, только синие глаза, смотрящие прямо в душу, губы, обжигающие кожу, и сильные руки, сжимающие до боли. Я забыл обо всем, растворяясь.
Наутро я проснулся отдохнувшим и успокоившимся, душа перестала метаться в поисках неосуществимого. Встреча с матерью неизбежна, но я теперь не один.
Мы вместе с тигром приняли душ, позавтракали в молчании. За нас говорили прикосновения и поцелуи.
Шмель не хотел отпускать меня на работу, но я убедил его в обратном. Не собираюсь прятаться по углам и дрожать в попытке избежать неминуемого. Мы договорились, что я отзваниваюсь ему каждые полчаса, если произойдет непредвиденное, я без колебаний звоню Грею. Вся ситуация напоминала дешевый детектив, но в серьезности положения никто из нас не сомневался.
Несколько раз с работы меня забирал Сайдо, когда Шмель задерживался у себя в офисе на лесопилке. Индеец привозил меня в клуб, где я коротал время с Диком возле барной стойки или наверху, в кабинете главы. В один из вечеров, когда я устало развалился на диване в апартаментах Сайдо, а сам хозяин перебирал бумаги на столе, Дик снова завел разговор о том, что его бы уж точно не заставили заниматься ничем против его воли.
– Не будь так в этом уверен, – я разозлился, перетек из лежачего положения в сидячее и откинул голову на спинку дивана. Дик сидел на самом краю, смотрел теплыми карими глазами, в которых я видел искреннее непонимание.
Он старше меня, но почему я чувствую себя опытнее? Наверное, у меня меньше иллюзий насчет жизни, чем у него. Вот и все.
– Ты хочешь знать, почему я позволял творить с собой такое? – спросил я громче обычного. Мои раздражение и напряжение последних дней рвались наружу.
– Да, хочу, – блондин подобрался и побледнел, но упрямо сжатые губы выдавали решимость.
– Хорошо, я расскажу, – и неотрывно смотря в медово-карие глаза друга, я начал вещать: – Наказания бывают разными, Дик. Совсем не обязательно рвать человека на куски, чтобы добиться повиновения. Представь, что тебя, предварительно хорошо избив, скрутили четыре человека, потом вкалывают релаксант, очень сильный, и ты бесполезной кучей тряпья падаешь на пол и не способен пошевелить даже веками, но при этом все чувствуешь и осознаешь. – Мои руки потянулись к лицу блондина, остановившись в миллиметре от губ. – Тебя раздевают, в рот вставляют кляп, фиксирующий язык, чтобы ты не смог кричать или откусить его и покончить с собой. Ремни застегивают на затылке. – Я показываю пальцем, где именно. – Затем все тело связывают гибким и очень прочным шнуром с вплетенными в него нитями серебра и титана. Связывают не просто так, а особым способом, перетягивая группы мышц в определенной последовательности. – Указываю на руки. – Руки фиксируют за спиной, запястьями и локтями вместе, заставляя прогнуться в спине. Потом ноги. И вот когда ты похож на перетянутый кусок мяса, и веревки невыносимо жгут кожу, тебя подвешивают.
Глаза Дика расширяются от ужаса, он сидит прямо, руки сцеплены в замок на коленях, и только глаза выдают эмоции.
– Да, – подтверждаю я его догадки. – Тело подвешивают к потолку, заставляя выгнуться колесом. Грудная клетка развернута до предела, мышцы живота натянуты, запястья почти касаются лодыжек. Спина изогнута под невероятным углом, дышать очень тяжело. Напоследок тебе завязывают глаза, и тело лишается почти всех внешних раздражителей, так как в камере, где тебя оставляют, совершенно тихо. Тебе остается только висеть и слушать своё хриплое дыхание и стук сердца. – Мой голос садится до низкого шепота. – Спустя полчаса мышцы всего тела начинают ныть и болеть, вскоре, из-за большого напряжения, начинаются судороги. Дикая боль во всем теле не оставит в покое ни один участок. Судороги участятся, погружая тебя в красный туман агонии, но ты будешь в сознании. Разум начнет соскальзывать, ощущение времени пропадает, и минуты превратятся в часы, а часы в дни. Ты будешь лишь тихо поскуливать, раскачиваясь в пустоте, и молить о смерти. Но молитвы никто не услышит. Боль будет нарастать, релаксант рассасываться в крови, чувства обострятся. Захочется кричать, но тебя лишили даже этой возможности, и нечем облегчить страдания. Ненавистный кляп не дает закрыть рот, слюна стекает по подбородку, судороги волнами проходят по телу, заставляя дергаться. – Я прервал свой свистящий шепот и отвел глаза, не в силах смотреть на друга. Но я обещал рассказать до конца.
Стискиваю руками колени и смотрю в пол, продолжаю:
– Если ты думаешь, что это все, то заблуждаешься. Часа через два тело скручивает паралич в тугой узел. Мышцы каменеют. Боль настолько сильная, что начинаешь терять сознание, но лишь ненадолго, урывками. Для того чтобы привести в чувство, и чтобы веселье продолжалось, тебя обливают ледяной водой, которая кажется раскаленной лавой. Тело начинает бить мелкая дрожь, которую невозможно остановить. Мыслей никаких не остается, только боль качает на волнах. Разум на грани, это почти безумие. Словно стоишь над бесконечной пропастью… хочется сделать шаг… упасть… полететь, вниз… зная, что не имея крыльев, разобьешься! Но ты жаждешь этого! Желаешь разбиться вдребезги на тысячи осколков, чтобы не чувствовать… не быть… раствориться в бездне… Эта грань так близко… но тебе не дают за неё ступить! И ты начинаешь ненавидеть! Всех! Себя в первую очередь! За слабость, за малодушие, за то, что не смог вовремя перерезать себе горло и переступить через инстинкт самосохранения!
Я замолчал, часто дыша, сердце в груди билось глухим прибоем. С трудом расцепил руки, провел ладонями по лицу, снимая напряжение, и вздохнул, горько и отчаянно.
– Будешь слушать дальше?
– А это еще не все? – хрипло переспрашивает бармен.
Я вздыхаю и закрываю глаза.
– Нет, не все.
Пауза. В тишине слышится фоном играющая музыка в клубе, смешиваясь со звуком нашего дыхания. Сайдо так и не пошевелился за это время, примерзнув к столу.
– Я слушаю, – обреченно выдыхает блондин.
– Когда отпускают на пол и развязывают, снимая веревки, ты не можешь двигаться совсем. Тебя оставляют валяться в камере, вынимают кляп, и уже через несколько минут ты начинаешь орать, когда возвращается чувствительность, и миллионы раскаленных игл пронзают тело. Кричишь долго, срывая связки. Потом сопли, слезы текут, не переставая, и ты превращаешься в хнычущий кусок дерьма, готовый на все, лишь бы подобного не повторилось. Потому что знаешь, второго раза не выдержишь и превратишься в слюнявого идиота. Вот, собственно, и все.
Мы молчим долго, никто не решается заговорить.
– Ты не сказал важной вещи… – начинает Сайдо.
Я открываю глаза и замираю под ртутными гляделками.
– Чего не сказал?
– Сколько времени ты провисел там?
Заметил все-таки, дотошный индеец. Мелькнула мысль не говорить, но раз уж начал…
– Трое суток, – выдохнул тихо.
Дик вдруг кинулся ко мне, обнял сильно и крепко, согревая моё промерзшее тело своим теплом.
– Мар, прости меня, идиота! Я больше ничего не буду спрашивать!
Его руки сжимали меня, он бормотал слова извинения прямо в ухо. Я положил подбородок на его плечо, расслабился. Рассказав все это, я вскрыл гнойный нарыв в своей душе, и теперь вся пакость вылилась наружу, но мне полегчало. Думал, друг от меня шарахаться начнет, но никак не обниматься. Глупый Дик. А серебристые прожекторы наталкивали на мысль, что они сами меня спровоцировали на откровенность, и все было спланировано с самого начала, но мне уже наплевать.
– Я не сержусь, – обнял я блондина в ответ. – Только Шмелю ничего не говори.
Он отстранился, грустно посмотрел и взъерошил мне волосы.
– Не скажу, обещаю.
Я перевел взгляд на Сайдо.
– И ты тоже пообещай, что этот разговор останется только между нами.
Индеец долго молчал, решал что-то для себя. Пальцы вцепились в столешницу со страшной силой.
– Хорошо, даю слово. Но чисто моё мнение, я думаю, он должен знать.
– А я думаю, что нет, – отрезал я. – Позволь мне самому решать такие вещи.
– Договорились.
Так у нас появилась маленькая тайна от тигра.
Нервотрепка продолжалась десять дней, мы все ждали чего-то и дождались.
Я считал деньги в кассе, стоя за прилавком, на мне был синий фартук поверх одежды, немногочисленные посетители кафе внезапно резко притихли после мелодичного треньканья звонка на двери, возвестившего о новом госте. Я поднял глаза и замер с деньгами в руках, все мысли выветрились за секунду, кровь застыла в жилах, а по позвоночнику пополз холодок, знакомый запах желтых роз ударил в нос.
Она плыла ко мне неторопливо, цокая десятисантиметровыми шпильками, покачивая бедрами из стороны в сторону. Одетая в черные облегающие штаны с золотой вышивкой и белую блузку с глубоким разрезом, выставляющим напоказ её роскошную грудь в умопомрачительно дорогом белье. Длинные русые волосы крупными локонами, стоившими немалых мук парикмахеру, стелились по точеным плечам. Красивое породистое лицо с тонкими чертами, большими зелеными глазами и ярко накрашенными красной помадой губами, притягивало взгляды. Пухлые губки кривились высокомерной улыбкой. Хрупкая фигура распространяла вокруг себя чудовищную энергию, обволакивающую все вокруг, как паутиной. Воздух сгустился, сбивая дыхание. Мама.
За её спиной около дверей заняли свой пост двое громил в черных очках с бритыми затылками. Её телохранители и по совместительству постельные игрушки. Тор и Веб, я знал их обоих. Один – любитель жестких игр в постели, помешанный на мотоциклах, дорогом виски и кожаных вещах. Мелкие черты лица делали его похожим на хорька, водянистые серые глаза дополняли впечатление. Тор и сейчас щеголял в черных штанах в облипку и жилетке, выставляя напоказ всем желающим литые мускулы рук.
Веб был чуть ниже, обожал холодное оружие, особенно ножи, любил драться, точнее избивать, делал он это с упоением, вкладывая всю душу, так сказать. Он был одет скромнее, в джинсу, татуировки покрывали все тело, заканчиваясь в районе подбородка. Я не раз видел парня полураздетым, рисунки на теле – это «привет» от тюремного прошлого, тогда он еще был человеком. Симпатичную мордаху портили пухлые блядские губы, выдавая порочность и склонность к самым низменным инстинктам.
Остановившись напротив меня, Патрисия молниеносно размахнулась и влепила мне пощечину, глубоко рассекая щеку наманикюренными когтями. Я только мотнул головой, кровь закапала на купюры в руках, слизнул соленые капли с губ, лицо горело, но раны затягивались.
– Здравствуй, сынок, – ласково протянула она медовым голосом. – Так вот где ты пропадал все это время.
– Здравствуй, мама, – тихо ответил я, не поднимая глаз. Её сила давила на меня как бетонная плита, хотелось упасть на колени и облобызать её ноги, но я держался. Жар охватил тело, она вынула моего зверя на поверхность очень резко, скручивая тело жгутами боли. Я вцепился руками в стол, чтоб не упасть.
Она взяла меня за подбородок изящной ручкой, заставляя поднять глаза.
– Твой отпуск закончен, Лем. Собирайся, ты возвращаешься с нами.
– Нет, – выдохнул я тихо, но твердо.
Её глаза расширились, пальцы впились в подбородок, причиняя боль.
– Ты смеешь мне перечить?! Наглый мальчишка! – зашипела она. – Собирайся!
– Я никуда не поеду… – произнес я.
Её рука переместилась на мою шею, сдавливая, вырывая судорожный хрип. Все посетители поспешно слиняли из кафе.
– Эй, дама! Перестаньте творить безобразие! Я вызвала полицию! – Луиза высунулась из подсобки с битой в одной руке и с телефоном в другой. Смелая женщина, испугана, но не сдается.
Патрисия отпустила меня, мило улыбнулась, злобно сверкнув глазами.
– Ты пожалеешь, что не согласился добровольно! Я умею наказывать непокорных! – И блондинистая стерва покинула кафе вместе с амбалами, наградив меня напоследок уничтожающим взглядом.
Вот и поговорили...
====== Часть 10 окончание ======
Шмель
Время течет мучительно медленно, когда ждешь чего-то. За прошедшие дни я втайне от Мара связался со старыми друзьями-тиграми, не все мои знакомые были законопослушными гражданами. Эти как раз относятся к их числу. Я поговорил по телефону с нужными людьми, перевел на указанный счет круглую сумму и через пять дней прочитал в газете о зверском убийстве богатого бизнесмена Юнаса Саренбейка. Эта гнида не заслуживала жизни, если бы я мог, то придушил бы мерзавца собственноручно, но и такой результат меня устраивал.
А сегодня объявилась мать Мара. Мне позвонил Грей и сообщил о подозрительных оборотнях в городе. Я еще у входа в кафе почувствовал неладное, бросился внутрь и застал бледную Луизу с телефоном в руке и зеленоглазого со стеклянными глазами, на его щеке следы крови. Пока расспрашивал хозяйку кафе о случившемся, прижимал неживого Мара к себе. Оказалось, что с Патрисией мы разминулись лишь на пять минут, я еле сдерживал ярость, клокочущую в груди.
Котенка пришлось вести до машины за руку, он шел, словно кукла на шарнирах. С Луизой я договорился об отгулах для Мара – опасно оставлять его без присмотра в связи с теперешней ситуацией.
Всю дорогу до дома мы не проронили ни слова. Заглушив мотор, я тихонько тронул котенка за плечо.
– Мар, ты как?
Он повернул голову ко мне, с силой потер ладонями и вымученно улыбнулся, хотя в глазах плескался страх.
– Нормально…
Черта с два нормально… его почти трясет. Я наклоняюсь и обнимаю Мара, чувствуя, какой он напряженный. Его пальцы сминают рубашку на спине, судорожный выдох мне в шею.
– Ну что ты, котенок… Все будет хорошо, я тебя никуда не отпущу. Найду в любом месте. Веришь мне?
– Верю, – тихий выдох, и спина под моими руками чуть расслабляется.
– А я верю в тебя, ты сильный, Мар. Главное – не отчаивайся.
Дома я почти насильно заставляю котенка съесть жареную картошку с сардельками. Мне, если честно, тоже кусок в горло не лез, но ложиться голодным было не дело. Потом я мыл посуду, а Мар долго принимал душ. Прибрав все на кухне, пошел проверять парня.
На меня пахнуло жаром, стоило только открыть дверь ванной. Брюнет стоял под струями горячей воды спиной ко мне, кожа на его плечах покраснела. Сумасшедший! Я, не думая, встаю под обжигающие капли, одежда вмиг намокает, пропитываясь кипятком, перекрываю вентили и дергаю Мара к себе.
– Идиот! Вздумал свариться?!
Его кожа горячая на ощупь, лицо спрятано в моей мокрой рубашке.
– Я просто никак не мог согреться… – еле слышный шепот.
Надо прекращать все это. Наклоняюсь и впиваюсь в желанные губы, держу за затылок, не давая отстраниться, и почти насилую его языком. Запах зеленоглазого дурманит разум, он не сопротивляется и начинает отвечать слишком порывисто и отчаянно. Пусть. Я смою страх страстью и желанием, растворю в прикосновениях, заставлю забыться.
Руки Мара срывают с меня одежду, он рычит, прикусывает губу до крови, наши поцелуи приобретают металлический привкус, ноздри щекочет сладковатый аромат. Выпутываюсь из штанов, подхватываю котенка на руки и тащу в спальню, по пути чуть не снес косяк. Невозможно оторваться от сладких губ. Падаем на кровать. Подминаю котенка под себя, он сам обхватывает меня ногами, трется нетерпеливо, тихо стонет, выгибается в моих руках. Держу крепко, успокаиваю нежными поцелуями, облизываю соски, вырывая шумный вздох. У нас обоих члены стоят колом, кожа пылает, и шум крови в ушах стучит набатом страсти. Его пальцы в моих волосах дергают настойчиво, заставляют скользнуть выше, нетерпеливый язык вновь врывается в мой рот.
– Шмель… прошу… – тихая просьба между поцелуями.
Отстраняюсь, смотрю в огромные зеленые глаза, блестящие от желания, влажные приоткрытые губы манят. Опираюсь одной рукой на кровать, второй нашариваю заветный тюбик смазки под подушкой. Мар вырывает любрикант из моей руки и сам смазывает мой пульсирующий член, мнет яйца в ладони и улыбается призывно. Зараза! Рычу нетерпеливо, котенок направляет меня в свое тело, надо медленно… но… не получается! Врываюсь во внутрь Мара, тугой узкий плен мышц сводит с ума, присасываюсь к нежной шее и вхожу до конца. Он стонет протяжно, льнет и обнимает до боли, царапая спину. Рычу и двигаюсь, перед глазами радужные круги от удовольствия, брюнет подмахивает бедрами, тихо поскуливает. Хорошо! Так хорошо! Вбиваю Мара в матрас, оставляю засосы на его груди и двигаюсь размеренно и жестко, почти выходя из его тела, а потом снова вгоняю себя по самые яйца. Котенок мой, нежный, страстный.
– Хочу тебя, Ма-а-а-аррррр!
Отстраняюсь, сажусь на колени, замираю. Перекидываю ноги своего любовника себе на плечи, оглаживаю ладонями упругие бока, напряженный живот, бедра, целую лодыжки. Мар тяжело дышит, бледные щеки окрашены румянцем, глаза сияют словно звезды, член, истекающий смазкой, почти прижат к животу, руки мнут покрывало. Красивый. Держу его за бедра и плавно покачиваюсь, неглубокие движения заставляют котенка жмуриться и стонать. Улыбаюсь и смотрю не отрываясь, ласкаю; наш смешанный запах витает в воздухе, подстегивая не хуже афродизиака.
– Шме-е-ель!
– Да, котенок.
– Сильнее…
– Так? – я вхожу глубоко, облизываю косточку на лодыжке и смотрю, как Мара выгибает, его руки сминают несчастное покрывало.
– Да-а-а-а! Трррахай меня уже! Шмель!
– Как скажешь, Мар, – я скалюсь во все зубы и начинаю двигаться быстро и размашисто, натягивая котенка на себя. Влажные бесстыжие звуки наполняют комнату, наши стоны смешиваются с рычанием. Тела покрыты потом, волосы липнут ко лбу. Я на грани, еще чуть-чуть, еще немного.
Слежу глазами за любовником, он кусает губы, мечется подо мной, вот сейчас… сейчас… сжимаю член Мара в ладони, дрочу ему и трахаю. Кончаем одновременно с именем друг друга на устах, искры вспыхивают перед глазами.
– Люблю тебя, – падаю рядом с брюнетом на кровать, обнимаю, выдираю из-под нас покрывало и укрываюсь. Котенок расслабленно прижимается, кладет на меня конечности, сопит в шею.
– Спасибо… – шепчет он и вырубается.
Я дожидаюсь, пока дыхание Мара выравнивается, осторожно выпутываюсь из объятий; мягко ступая, прохожу в ванную и прибираю свою мокрую одежду. Потом беру сотовый и спускаюсь на кухню; нагота не доставляет неудобства, как и отсутствие света. Набираю номер.
– Здравствуй, Грей. Не разбудил?
– Шмель? Странный вопрос в час ночи, но нет, я на дежурстве, – стальные нотки в голосе главы волков настораживают. – Почему не позвонил раньше?
– Занят был. Наши гости не доставляют неприятностей?
– Пока нет. Она приехала, сегодня, после обеда, с десятком своих людей, остановились в гостинице. Парочка из них околачивалась рядом с клубом Сайдо, но внутрь не заходили. Инцидентов с местными не было. Пока они ведут себя тихо, мы не имеем право их трогать.
– Я понимаю. Но эта дамочка так просто отсюда не уедет. Закон гласит, что она должна прийти ко мне в течение трех дней, как и все её люди, а потом, по идее, Патрисия обязана просить разрешения у Сайдо оставаться в городе, если не хочет, чтоб ей бросили вызов. Ждем до положенного срока, а потом посмотрим.
– Хорошо, мои люди присмотрят за чужаками, но не рассчитывай на многое. Мы, волки, не имеем право вмешиваться в разборки леопардов. Если они нарушат закон, оборотнический или человеческий, тогда я приму меры.
– Спасибо, Грей, и спокойной ночи.
– Спокойной.
Следующие два дня я не отходил от Мара ни на шаг: мы сидели дома, смотрели телевизор или ходили в магазин, закупая продукты. Нас каждый день навещали Дик и Сайдо, разговорчивый блондин тормошил Мара, отвлекал его от мрачных мыслей, я был за это ему очень благодарен.
На третий день случилось непредвиденное: мне позвонили и сообщили о пожаре на лесопилке; в гостях у нас был только бармен. Я заметался, обзванивая всех, кого можно и нельзя, наорал на своих помощников, они требовали моего присутствия на месте.
– Езжай, Шмель, – встрял Мар. – Тут Дик, ничего с нами не случится. – Он стоит напротив, сложив руки на груди, блондин сидит на диване и встречается со мной глазами.
– Не беспокойся, я прослежу, – заверяет меня бармен.
– Точно? – переспрашиваю, держа телефон в руке, из которого все еще несутся вопли моего заместителя.
– Обещаю! – Дик отдает честь рукой. – Все будет в лучшем виде.
– Ладно, но если что – голову оторву, – предупреждаю грозно. Целую Мара, шепчу: – Я быстро, туда и обратно.
И убегаю из дома с тяжелым сердцем.
Мар
Тигр уехал. Мы сидели с Диком на диване и увлеченно смотрели телевизор – показывали развлекательную передачу о животных. Теплый, летний вечер был в самом разгаре.
Оглушительный треск и звон разбитого стекла заставили нас подскочить. В выбитую дверь ввалились четверо громил, среди них Тор и Веб. Все произошло мгновенно, на нас накинулись, пытаясь скрутить. Я отрастил когти и попытался ударить первого попавшегося налетчика в горло, но лишь оцарапал ему плечо. Я отлетел на шкаф, пропустив удар в грудь, щепки брызнули в разные стороны.
Футболка окрасилась кровью. Зарычал, защищаясь, достал одного в прыжке, вырывая кусок мяса у него из бока; запах крови ударил в ноздри, клыки удлинились. Цапнул еще одного за руку, но меня сбили с ног и повалили на пол. Краем глаза замечаю Дика, отшвыривающего своего противника в стену, у бармена рассечена бровь, клыки блестят в оскале.
Я брыкаюсь, мы боремся на полу, переворачивая стол, кресло, диван. Рычу отчаянно и полосую Веба когтями по животу, он воет и отпрыгивает, зажимая рану рукой. Меня ударяют чем-то тяжелым по затылку, затем двое держат за плечи, прижимая к полу; красное марево перед глазами. Успеваю заметить Патрисию, входящую в дверь, в её руке пистолет, стреляющий дротиками. Она стреляет в Дика, борющегося у дверей кухни, попадая ему под лопатку. Блондин оседает мешком, а мама подходит ко мне близко, тыкает носком туфельки в щеку.
– Ну вот, Лем, это все из-за того, что ты не хотел по-хорошему, – мурлычет она, наклоняясь. – Все будет, как я того желаю, ты, вероятно, забыл, сынок, какой настойчивой я могу быть. Придется напомнить. – Мама вцепляется мне в волосы, приподнимая голову. – За твое непослушание я заберу этого шикарного красавчика с собой, он мне понравился, будет неплохой игрушкой. – Красные губы расплываются в похотливой улыбке.
Ужас накрывает меня, я рвусь из хватки, но все бесполезно – меня держат крепко. Я втянул Дика во все это.
– Не трогай его, пожалуйста… – хриплю. – Делай со мной что хочешь, только Дика не вмешивай.
– Тебя не спрашивают, шлюшка, – зло рычит Патрисия, отпуская мои волосы и всаживая дротик с релаксантом мне в шею.
Все расплывается перед глазами, похоже, в дротике было еще и снотворное. Ужас сжимает моё сердце железными тисками. Шмель…
====== Часть 11 половина Осторожно! НАСИЛИЕ! СЛАБОНЕРВНЫМ ПРОМАТЫВАТЬ! ======
Шмель
Отвлекающий маневр, бля! Это был отвлекающий маневр! Я матерился всю дорогу обратно от лесопилки и гнал машину как сумасшедший, но понимал, что все равно опоздаю. Пожар потушили, не такой уж большой он был: задымление на территории вызвано дымовыми шашками, все перепугались, персонал эвакуировали, пожарных понаехало немерено, а огонь был только в подсобном помещении с инструментами. Развели как лохов!
Я злился на себя, крутя руль и выжимая педаль газа. Ни Мар, ни Дик не отвечали на телефон. Позвонил Сайдо, он ощутил беспокойство по нитям своих котов, глава леопардов мчался ко мне домой.
Меня заносит на повороте, выкручиваю руль, проезжаюсь колесами по зеленому газону, останавливаюсь и, вылетая из машины, уже вижу, что опоздал. Раскуроченная дверь распахнута, пол усыпан осколками, в прихожей и гостиной все перевернуто, на стенах вмятины и кровавые следы от когтей. Сайдо сидит посреди комнаты и держит в руках серебристую ленту – Дик завязывал ей волосы.
– Сай? – лицо друга, как железная маска, только подрагивающие ноздри выдают его ярость.
– Их похитили. Минут тридцать назад. – Индеец поднимается с колен, заботливо складывая ленту в карман. Глаза мечут холодные молнии, даже я ощущаю всполохи энергии, в ярости клубящиеся вокруг него.
– Еще не поздно! Надо догнать! Покажешь направление! – я бросаюсь на выход.
Друг хватает за руку, удерживая.
– Стой! Им вкололи какую-то гадость, я не могу определить направление, знаю, что они удаляются от города, но в какую сторону – не представляю! Они, словно маячки, вспыхивают в узоре паутины и каждый раз в новом месте!
– Дерьмо! – я с силой провожу рукой по волосам.
– Мы её недооценили! – друг бьет кулаком в стену – сыплется штукатурка. Сайдо опирается на стену спиной, достает сигареты, закуривает. – Я позвонил Грею, он скоро будет. Пусть задокументирует похищение.
– А дальше что? – спрашиваю, пристраиваясь рядом.
– А дальше – война! – зло скалится Сай. – Она посмела увести силой двух моих котов! Судя по следам, налетчиков было четверо. Дик справился бы и с большим количеством ублюдков, тем более вместе с Маром. Вывод: схватка была нечестной. Скорее всего, вырубили обоих, вколов наркоту, что подтверждается всей хренью со связью. Наши законы запрещают распоряжаться жизнями оборотней из чужого клана. Патрисия нарушила больше шести пунктов кодекса, за это я имею право вызвать её на дуэль или требовать соответствующей компенсации. Ты – свидетель и старейшина. Я соберу своих бойцов, свяжемся со старейшиной города Дей и будем действовать по обстоятельствам.
