Текст книги "БЕГЛЕЦ (СИ)"
Автор книги: Nezumikun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Э-э-э-э… так не пойдет, котенок. Тебя еле ноги держат. Устал?
– Немного… – стыдно, словно инвалид какой.
– Все, с рук не отпущу, даже не надейся.
– Да я тяжелый… наверное…
Ехидный хмык.
– Ты для меня пушинка, Мар. И не спорь!
– Ммм… перед ребятами неудобно…
– Неудобно штаны через голову надевать, а это… ты вообще еще дня три лежать должен. Док так сказал.
Чувствую, что спорить с рыжим бесполезно.
– Ладно, таскай, – обнимаю за шею. – Потом я тебя тоже как-нибудь на ручки возьму. В будущем.
Скалится во все зубы, атлет полосатый. Так, в обнимку, мы выходим из номера.
Наши люди грузятся по машинам. Вещи собраны, Сай шепчется с Диком, бармен успевает мне подмигнуть ободряюще. Мы ныряем в машину к странному красноглазому субъекту. Шмель меня не отпускает, так и сидим: он на сиденье, я у него на коленях, тесно прижавшись.
Всю дорогу мне задают вопросы. Допрос четкий, жесткий, ориентированный на выведывание информации. Только успеваю отвечать «да», «нет», «не знаю». Причем – “не знаю” – чаще всего. Сиджи прошелся по всему, начиная от моего отца, раннего детства и до последних событий.
Большинство вопросов вводили меня в ступор. Приходилось краснеть, бледнеть, но отвечать по возможности правдиво. На некоторые я отказался отвечать наотрез.
Подъезжаем к вокзалу, выдыхаю с облегчением. Допрос выжал из меня все оставшиеся силы, какие еще были. Начинаю клевать носом, Шмель вцепляется в меня сильнее, прижимает плотнее.
Попрощались с Сиджи, обменялись координатами и заверениями в дружбе, он вроде неплохой мужик, только въедливый очень. Старейшина и должен таким быть, вон Шмель в некоторых вопросах тоже настойчивый и непоколебимый. Работа у них такая.
Я почти спал, когда меня внесли в вагон и сгрузили на сиденье, только глаза приоткрыл, когда тигр меня пледом укрывал. Улыбнулся мне, поцеловал в лоб.
– Я тут, Мар. Спи.
Проваливаясь в сон без сновидений, я ощущал Сашу, устраивавшегося рядом. Сильный, большой. Любимый.
Только по возвращении домой, узнал от Дика и Сайдо, как он убил в поединке телохранителей моей матери. Мне стало легче. Честно. Без этой мрази мир будет чище. Но беспокоило другое. Мать. Она не оставит все как есть.
Всю следующую неделю я спал больше двадцати часов в сутки, как настоящая кошка. Шмель почти всегда был рядом, а когда уезжал по делам, приходили Сайдо с Диком. Друзья готовили съестное, сидели в гостиной, смотрели телевизор. Кормили меня, когда я просыпался, индеец проверял моё состояние, говорил, что поправляюсь.
Я был словно в полусне. Пижама стала любимой одеждой. Иногда выползал в гостиную к неразлучной парочке, забирался к ним на диван, клал голову к Сайдо на колени, а ноги на колени к блондину и дремал. Они смотрели очередную передачу, тихо переговаривались; смуглая ладонь перебирала волосы на моем затылке ласково и лениво, а бармен грел лодыжки, чуть поглаживая.
И не хотелось ничего, только лежать вот так вечно в тепле, в безопасности и ни о чем не думать.
Потом приходил тигр, брал меня на руки, прощался с друзьями и относил меня в спальню на разобранную кровать, целовал ласково. Мы разговаривали о пустяках, о его работе, о Луизе, что передавала мне привет. Во время тихих неторопливых бесед, когда я начинал отвечать невпопад, рассеянно, он сажал меня к себе на колени и гладил ладонями по спине, по всему телу, и я засыпал, убаюканный прикосновениями. Снова без сновидений.
Со мной было что-то не так… я осознавал это. Апатия. Ничего не хотелось, мозги превращались в кашу, не было сил что-то изменить. Страшно было что-то менять. Опять начинать анализировать, принимать решения, думать… вспоминать… Не хочу! Пусть будет так, как сейчас! Полуамебное существование ни к чему не обязывает, но страх в моей душе, запрятанный глубоко, грозил вырваться наружу и разбить мой хрупкий мир.
Меня вытащили из клетки, но я как будто все еще там. В душе надлом кровоточащей раной. Рыжий пытается разговорить меня, выпустить свою боль через слова, но… у меня не получается. Горло перехватывает, или вообще пропадает голос. Недоразумение я ходячее, все со мной носятся, а толку никакого.
Ночью мне приснился кошмар. Я очнулся, крича и захлебываясь слезами. Паника накрыла с головой, страх метался в душе, разрывая на части, и колотит всего.
Шмель прижал меня к себе, удерживая.
– Я здесь, сердце моё. Тебе нечего боятся. Ты в безопасности, котенок, – его руки ласково гладят по спине.
Дышать не могу, судорожные всхлипы, лицо кривится в гримасе истерики, вцепляюсь в его плечи, утыкаюсь носом в горячую грудь и вою протяжно и надрывно.
– За что-о-о-о-о-о-о-о-о?! За что она со мной ТА-А-А-А-АК?! Чем я ей не угодил?! Лучше бы отдала в детдом или выкинула на улицу… или придушила в колыбели…
– Не знаю, маленький. И не ГОВОРИ ТАК! Не знаю и не понимаю, – укачивает меня, целует в макушку. – Не могу понять мать, долгие годы издевающуюся над сыном. Даже животные своих детей защищают, а тут… не мать она тебе, хоть и родила. Забудь про неё. У тебя я есть и Сай, и Дик, и ребята из клана. Мы – твоя семья.
– Шме-е-е-е-ель… Я позо-о-орище! Даже защитить себя не смог… Кому я такой нуже-е-е-е-ен?!
– Мне нужен! Мне! И не смей о себе так говорить! Ты выжил, это главное! На твоем месте многие бы сдались или рехнулись, или сломались…
– А я? Разве я не сломался?! – шмыгаю носом, размазывая слезы по смуглой шее.
– Ты, любовь моя, прогнулся под обстоятельствами. Сохранил себя, пережил, перетерпел… и дождался меня. Ну что ты, котенок. Перестань реветь. У меня сердце кровью исходит, чувствуя, как тебе плохо.
Отстраняюсь, смотрю в синие глаза, в них я не вижу жалости, только понимание и любовь. Целую горячие губы, держа в ладонях лицо Тигра. Наверное, я ужасно выгляжу: сопливый, зареванный, и не важно, что в комнате темно, мы же оборотни и все видим. Меня не отталкивают, сграбастывают в охапку, роняют на матрас и целуют так, что я забываю, как дышать. Слезы высыхают, остаются только сладкий настойчивый язык, дарящий наслаждение, большие ладони на коже, ласкающие везде.
– Шмель… пожалуйста…
Шальные синие озера смотрят с необузданной страстью, рыжие пряди обрамляют красивое лицо, губы облизывает… ох, мать!
– Все, что захочешь, Мар. Только скажи, – хриплый голос возбуждает неимоверно.
– Люблю тебя, хочу…
Я сам впиваюсь в его губы, обнимаю за шею, ткань пижамной куртки трещит под напором его пальцев. Да-а-а-а! Кожа к коже. Вылизываю сладкую шею, а его руки стягивают с меня штаны. И вот нет ненавистной одежды. Шмель устроился между моими ногами, опирается на локти, облизывает кожу за ухом. Мне хочется мурлыкать, что я и делаю, перебирая пальцами взлохмаченную рыжую шевелюру, легко касаюсь шеи, оглаживаю плечи.
Большой, сильный; довольно взрыкивает. Его возбужденный член трется о мои яйца. Терпкий запах желания в воздухе, он хочет меня, бестия полосатая.
Присасываюсь к коже на груди – будут синяки, цепочка поцелуев, ухватить коричневый сосок губами, облизать. Меня сжали руками сильнее и тихо застонали. Ласкаю ладонями сильную спину, измываюсь над горошиной соска безжалостно. Шмель замер надо мной с прикрытыми глазами, тихо порыкивая, кусая губы. Ты весь мой, полосатый, мой, для меня. Отпускаю из плена губ сосок, чтобы тут же вцепиться в другой, слышу протяжный стон. Нравится, Саша, ох как тебе нравится, ты уже течешь весь, перемазывая меня смазкой, и трешься своим членом о мой в нетерпении. Твоя ладонь гладит меня по бедру, ласково упрашивая…
– Ма-ар, я так соскучился, хочу внутрь тебя… пожалуйста!
Перестаю терзать горошину чувствительной плоти, тяну руки под подушку за смазкой. Незаменимая вещь во всех смыслах. Срываю зубами пробку, выдавливаю холодный гель на пальцы и смазываю им плоть тигра. Он поскуливает жалобно, тихонько толкается в ладонь. Как же тебе не терпится, рыженький. Направляю в себя его член, и он плавно въезжает в меня, замирая с судорожным выдохом.
– Бля-я-я-я, Мар… хорошо как!
Откидываюсь головой на подушку, всматриваюсь в его напряженное лицо с зажмуренными глазами. Он натянут, словно струна, оба тяжело дышим. Горячо внутри.
– Саша…
Он распахивает глаза, они светятся в темноте, делает первое тягуче-плавное движение, но меня это не устраивает. Сжимаю его ногами, направляю пятками в себя и рычу: «Сильнее, любимый! Хочу чувствовать тебя!» Он покоряется, движется глубоко и резко, удовольствие волнами растекается по телу, вырываясь гортанным стоном. Еще, Сашенька, любимый мой, еще!
Растворяемся в движениях навстречу. В громких стонах, в жарких прикосновениях и сумасшедших поцелуях. Наслаждение, острое, дикое, на грани боли. Уже не замечаем ни укусов, ни царапин, оставленных страстными отметинами на плечах и груди друг у друга.
Одеяло упало с кровати, наши тела сплетены воедино, двигаясь как один организм, и нет сил сдерживать криков, рычания и почти воя. Волосы, мокрые от пота, липнут к лицу, под ладонями выгибается влажная спина, и наш финальный крик сливается в ночи.
Хорошо, хоть живем на отшибе, не то всех соседей бы перебудили…
В нашу комнату из-за туч смотрит половинка луны. Я вижу её за твоей спиной, мой тигр. Сжимаешь меня крепко, до боли, не вырваться… успокаиваемся потихоньку…
Шмель скатывается с меня, притягивает к себе под бок, сердце под моей щекой мерно бьется.
– Спи, котенок. Тебе больше не будут сниться кошмары, – голос с хрипотцой вселяет в меня уверенность.
Устраиваюсь поудобнее, засыпаю улыбаясь. Я выздоровел – душа излечилась.
====== Часть 15 МАЛО СМЫСЛОВОЙ НАГРУЗКИ))) ======
Шмель
Мар уволился с прежней работы, перешел работать ко мне на лесопилку, они с Луизой остались друзьями. Теперь он мой помощник. Так здорово видеть его рядом с собой в течение дня.
Котенок готовит мне кофе, разбирает корреспонденцию, выполняет мелкие поручения. Женщины-сотрудницы его просто обожают. Он сначала офигевал от такого отношения, от обилия ласковых прозвищ, которыми они его награждали, от заботы, свалившейся на него от трех матрон бальзаковского возраста. Они все его сладостями накормить пытаются: то одна пирог из дома принесет, то другая. И все суют свои кулинарные произведения Мару попробовать и оценить, у кого лучше.
Я наблюдал за его неуклюжими попытками отвертеться, посмеиваясь втихаря. Зря веселился. Котенок шустро приобщил меня к дегустированию домашней выпечки, теперь нам обоим достается по огромному куску очередного торта или пирога. Я уже толстеть начинаю! Толстый тигр – это нонсенс! Ничего, зато Мар набрал прежнюю форму, перестав просвечивать, ребра уже не торчат.
Сердце моё – поправляется. Улыбается чаще, открыто, задорно. Молодец.
С работниками-мужчинами контакт быстро нашел, неудивительно, почти все они верлеопарды и вервольфы. Есть пара медведей, братья-близнецы, те вообще его на плечах таскают, когда он бревна в связках маркирует. Я когда первый раз увидел сие действо, чуть не прибил мишек. Они его как тростинку себе на плечи ставили, два бритоголовых мордоворота с кулаками размером с футбольный мяч. Потом присмотрелся и решил не рычать. Они его так бережно поддерживали, пока он к бревнам лез, и следили, чтобы нигде не навернулся.
Две недели уже прошло, как жизнь потихоньку нормализовалась, но Сай все еще держит бойцов клана в готовности. Сиджи со мной связался три дня назад, сообщил о шевелении в стане Патрисии. Она явно затевала что-то мерзопакостное.
Еще праздник у оборотней скоро – восемьсот пятьдесят шесть лет, как мы стали жить с людьми и подписали договор сосуществования. Будет большая гулянка в лесу, костры, жратва, много выпивки, танцев и легкого сумасшествия. Участвуют все желающие и люди тоже. Гулять будем сутки напролет.
Я отлучился с работы, оставив Мара в цепких женских ручках нашего слаженного коллектива. Заехал в клуб к Сайдо узнать последние новости.
Дик за барной стойкой приветственно кивнул мне, откидывая светлую челку с глаз, не отвлекаясь от смешивания чего-то экзотического зеленого в шейкере. Немногочисленные посетители у стойки завороженно наблюдали за манипуляциями бармена – приятно смотреть на профессионала в своем деле.
Кабинет Сая встретил меня насыщенным сигаретным смогом – сизым туманом, плавающим в помещении.
– Фу… Сай!– я закашлялся, пересекая пространство и садясь в кресло возле хозяйского стола. – Душегубец ты! Как так жить можно? Не продохнуть же!
– Нормально. – Индеец сидел за столом, заваленным макулатурой, и пыхтел очередной сигаретой, положив стройные ноги в крокодиловых ботинках на столешницу. – Думать помогает, расслабляет. Привет, Шмель.
– Привет, дружище, – мы пожали руки, – Ну и как? Достиг состояния дзен?
– Почти. Я расслаблен, как сытый удав, готов к любым неприятностям, – друг сверкнул улыбкой, насмешливо зыркнув серебристыми прожекторами, и затушил сигарету в уже полной пепельнице в виде отдыхающей кошки. – Как Мар?
– Успокоился, поправляется. А как Дик? – кручу в руках ключи от машины и смотрю сквозь окно на бармена, который увлеченно работает, только косичка мелькает.
– Лучше. Для него все случившееся тоже не прошло бесследно. Я выпытал все, что смог, успокоил, как смог. Но он получил огромный удар по гордости и самолюбию. Да и насилие… он же с виду только беспечный шутник, которому море по колено, а на самом деле очень чувствительный ко многим вещам человек. Все пройдет, конечно, но нужно время, а счет к Патрисии растет в геометрической прогрессии. – Сай задумчиво забарабанил тонкими пальцами по столешнице.
– Судя по сведениям от Сиджи, нам скоро представится возможность отомстить за все и сразу.
– Ты прав, Шмель, – индеец сел на кресле прямо, облокотившись на стол локтями, положил голову на сомкнутые в замок руки. – Скоро праздник. Думаю, она нападет сразу после него, тут мы её и прижучим! Не терпится преподать урок стерве!
– Ты не сомневаешься, что она нападет, даже будучи на чужой территории?
– Таких, как она, исправит только могила! Мару ничего не говори о наших подозрениях. С тобой он в безопасности, а начнется драка, сам решит, что делать.
– Это не проблема, защитить я его сумею. А Дик в курсе событий?
– Да. И все мои бойцы тоже.
– Не проболтаются?
– Исключено. Не дети малые.
Я вздыхаю, ероша волосы пятерней и смотря в глаза друга, задаю самый главный вопрос, мучающий меня.
– Думаешь, будут жертвы на этот раз?
Сай морщится, потирает подбородок.
– Скорее всего. Столкновение в открытом противостоянии всегда чревато трупами. Мы это знали и тогда, когда сунулись в Дей. Все готовы к крови, все знают, на что идут. Я попробую всеми силами избежать мясорубки.
Помолчали немного. Я стянул у него со стола недокуренную пачку.
– Эй! Ты чего творишь? – глава пантер возмущенно потянулся за своими сосками. Я отдернул руку.
– Кончай курить как паровоз, братишка! Дик за тебя беспокоится, задолбал меня, по телефону жалуется постоянно, что ты из кабинета не вылезаешь, здоровье свое гробишь и никого не слушаешь.
Индеец приподнял черную бровь в удивлении и хмыкнул.
– Что, так прямо и говорит?
– Ага. Сил моих больше нет выслушивать его причитания, – сминаю в кулаке пачку и ловко отправляю её в мусорную корзину.
– Как мне расслабляться прикажешь? – кисло вопрошает Сай, проследив траекторию падения обожаемой вредной привычки.
Вот блин, как маленький. Воздеваю глаза к небу.
– Побольше времени уделяй своему блондину длинноволосому. Он тебе живо стресс снимет и расслабит… все, что надо.
Сереброглазый хищно улыбнулся, тряхнув черными волосами.
– Хорошо, я воспользуюсь твоим советом, раз уж он так обо мне беспокоится… – и голос такой елейный. Бедный Дик.
– Вот-вот, слушай, что умные люди говорят. До праздника еще три дня, отдохни как следует. Мне пора, Сай, до встречи, – встаю и, махнув рукой, направляюсь на выход.
– До встречи, Шмель. Мару привет.
– Передам, – тихонько прикрываю дверь кабинета и спускаюсь по лестнице.
Все точки расставлены, ловушка приготовлена. Игра началась. Кто будет победителем?
Мар
Завтра праздник. Ура! Предвкушаю веселье, пьянку и море вкусной жратвы. Дождаться не могу!
Едем с работы домой, я заколебал уже Шмеля своими вопросами. Что поделать, если мне все и интересно, и на этом празднике я никогда не был. Не пускали, только и смотрел из окна на народные гуляния. Да вообще, в каждом городе празднуют по-разному.
– Все, хватит! – взмолился тигр, вцепившись в баранку. – Завтра сам все увидишь, Мар! Ну не мучай ты меня. Не умею я цветисто описывать.
Взгрустнулось, не то чтобы обиделся… нет. Тоскливо стало. Вздохнул печально, отвернувшись к окну. Прошла минута. Снова печальный вздох. Повернулся к рыжему, рассматриваю его сосредоточенное лицо, синие глаза смотрят на дорогу, сильные руки лежат на руле, рубашка на груди расстегнута почти до пояса, оголяя соблазнительные изгибы мышц.
Пододвинулся поближе, вдохнул запах синеглазого, как обалденно он пахнет. Замечаю, как капелька пота скользнула по шее вниз, задержалась на ключице. Осторожно снимаю каплю указательным пальцем и слизываю. Соленая.
Внимательные глаза глянули из зеркала, меня бросило в жар и пить захотелось. Сглотнул слюну.
– Что, котенок?
– Хочу мороженого, – ляпнул первую пришедшую в голову мысль, даже сам удивился. – Ванильного и шоколадного, а еще с орехами.
Шмель улыбнулся, мы остановились на светофоре. Атлет глянул на меня.
– С чего вдруг?
– Не знаю, – честно признался, хлопая ресницами. – Хочу. Купишь?
– Без проблем, тут за углом кондитерская, там и поищем.
Не прошло и десяти минут, как я стал обладателем холодного лакомства. Положив пакет на заднее сиденье, я впился зубами в эскимо с ванилью. Челюсть свело от холода, я аж зажмурился и стал посасывать батончик, облизывая губы, почти мурлыча от удовольствия.
С места мы не трогались, тигр с интересом наблюдал за мной, в его глазах разливалось тепло летнего океана.
– Хочешь? – предложил я по доброте душевной, протягивая излизанную мороженку, она таяла на глазах и стекала молочными каплями.
Шмель, наклонившись, осторожно вобрал в рот батончик, плотно обхватив губами, и сделал пару движений, смотря на меня. Бля-я-я… у меня встало. Член чуть штаны не порвал, дыхание сбилось, а рыжий еще напоследок облизнулся по-блядски и, криво усмехаясь, склонился ближе, прошептав интимно:
– Хочешь, еще что-нибудь оближу?
Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а синие озера манили сладостными обещаниями.
– Оближи, – почти простонал я, заливаясь краской, и поцеловал его нежно, чувствуя на губах ванильный привкус.
Шмель прошелся осторожными поцелуями по моим щекам, не торопясь спустился на шею, облизывая нежную кожу языком. Он прикасался ко мне губами, опираясь локтем о спинку моего сиденья, положив ладонь на моё бедро. Футболка жутко мешала, но одна рука у меня была занята мороженым, а вторая перебирала рыжие пряди. Я застонал протяжно, когда горячие пальцы переместились с бедра на живот, задирая ткань одежды. Сиденье скрипнуло, откидываясь назад, я оказался в полулежачем положении с задранной до груди футболкой. Обжигающие губы прошлись по коже, язык облизал живот, следуя за поглаживающими пальцами, предвкушающая дрожь прошла по моему телу.
Мороженое все еще было в руке, и я не нашел ничего лучше, как сунуть его в рот и начать облизывать. Контраст холода во рту и горячего, просто обжигающего языка, вылизывающего пупок, был потрясающим. Закрыв глаза, я плыл в океане блаженства, радуясь темным стеклам в машине.
Ладонь Шмеля ласково поглаживала мой изнывающий член сквозь ткань штанов. Да я кончу прямо сейчас!
– Шме-е-ель! – взмолился я, на секунду выпустив изо рта ванильное лакомство. – Я обкончаюсь сейчас… Саша…
Он глянул на меня сквозь рыжую челку, плавно перетек вверх, откусил мороженое и плотоядно улыбнулся, одновременно расстегивая застежку моих штанов. Моё возбужденное достоинство ткнулось ему в ладонь. После чего тигр быстро скользнул вниз и вобрал меня всего в прохладный от эскимо рот. Он полизывал и посасывал нежную плоть, отправляя остатки моего самоконтроля в далекое путешествие.
Я не помню, как догрыз батончик – во рту осталась только палочка от эскимо. Лежал и балдел, дрожа в умелых руках. Саша отсасывал мне нежно и мучительно долго, не давая разрядки, лаская бархатом губ чувствительную головку, поглаживая яички и волоски в паху. Я стонал и скулил, вцепившись в густые волосы пальцами, пытался насадить его на себя сильнее и резче, глубже, но меня перехватили за запястья, не давая своевольничать, и продолжали играться.
Сволочь рыжая! Дыхания не хватает, перед глазами разноцветное марево. Тяжело дыша, мне оставалось лишь кусать губы, извиваться под нежнейшими ласками и шептать его имя беспрестанно:
– Саша-Саша-Саша-Саша-Саша-а-а-а-а-а-а-а…
Сердце готово выскочить из груди, меня выпивали всего без остатка, волна дрожи прошлась по телу, расплавляя каждую клеточку в испепеляющем огне оргазма, и я кончил, забившись, пойманный в сети страсти.
Потрясающие ощущения, сознание почти уплыло, бессмысленно смотрю в потолок машины, а по вискам бежит горячая влага. Быстро вытираю слезы ладонью, пока Шмель не заметил. Он полусидит, прижавшись щекой к моему животу, обдавая кожу дыханием, мне виден рыжий затылок. И тут до меня запоздало доходит, что он, наверное, не кончил.
– Шмель, – зову тихонько.
Тигр плавно садится, смотря жадными глазами.
– Очнулся, Мар, – и улыбается припухшими губами, которыми он только что…
Молниеносным движением впиваюсь в его рот, повиснув на сильной шее, нашариваю ладонью ширинку и, справившись с застежкой, обхватываю каменный член Шмеля. Он рычит мне в рот, углубляет поцелуй. Я трахаю его языком в такт движения руки, получается быстро и жестко, но так надо сейчас. Какой он горячий и влажный в моей ладони, напряжен до предела. Любимый прикусывает мне губу, кончая, заливая свой живот, рубашку и мою руку обжигающей спермой. Обнимает крепче, слышу быстрый стук сердца.
– Надо будет чаще мороженое выпрашивать, – тихо говорю, лизнув шею. А он вдруг стискивает меня и начинает ржать. Вот же... Что я такого сказал?
– Я тебя… и без мороженого… облизать могу… – смеясь, хрипло говорит. – Ты только скажи, Мар. Для тебя – все, что угодно, котенок.
Остальное эскимо почти все растаяло, не выдержав летней температуры и нашей неторопливой поездки до дома. Но я все равно сунул мороженое в морозилку и пообещал себе съесть, как только представится возможность.
В этот день мы легли спать рано, решив поберечь силы для завтрашнего праздника.
====== Часть 16 КРОВЬ! ЖЕСТОКОСТЬ! ======
Шмель
Праздник. Он проводится каждый год, очень значимое событие для оборотней и для большинства людей. День Единения. Пафосное название до жути, но передает общую атмосферу.
Мы с Маром отоспались на славу. Завтракать не стали принципиально, одевшись как можно презентабельней, сели в машину и покатили к огромной поляне рядом с городом. Там, на площади с футбольное поле, уже вовсю пылал огромный костер, везде стояли палатки, торгующие снедью. Огромный помост заменял сцену, громко играла музыка, народ толпился кто где. Празднество только набирало обороты.
Все пространство украшено разноцветными шарами и гирляндами из фольги. Там и тут стояли деревянные столы со снедью. Сегодня никто не останется голодным, даже если у тебя нет денег, накормят бесплатно. Народу пока было не очень много, все нарядно одетые, веселые, сновали от палатки к палатке.
Мы поставили машину в специально огражденной зоне и пошли искать Сайдо и Дика с ребятами. Все нужные лица обнаружились около сцены, на которой патлатый парень самозабвенно пел красивый романс, аккомпанируя себе на гитаре. Хорошо так пел, душевно. Пел о любви, войне и давних временах. О победах, поражениях и древних королях. Мы заслушались. Присели на лавочку ближе к индейцу, переглянулись с улыбками и продолжали слушать мелодичный голос барда. Закончилась одна песня и началась другая. Всем нравилось, народу прибывало. Мы хлопали в восторге, выражая свое восхищение. Певец благодарил и исполнял еще по просьбам слушателей.
Мы провели там минут сорок: съели вкусной выпечки, перебросились парой фраз с друзьями. Я заметил, что пантер очень много среди окружающего нас народа. К сожалению, певец спел последнюю песню и удалился под яростные рукоплескания. Его место заняла девушка с более попсовым репертуаром. Это было уже не для нас, мы тихо смылись к палаткам, где готовили мясо. Там удалось поговорить нормально.
– Привет, Мар! – Дик схватил опешившего от его порывов зеленоглазого за талию и приподнял в воздух. – Совсем забросил друга!
– Дик! Поставь где взял! – Мар уперся ему в плечи, строго смотря сверху вниз, но не смог сдержать улыбку. – И я тебя не бросал, дела, знаешь ли…
– Ага. Знаю я твои дела, полосатые и синеглазые, – ехидно протянула блондинистая зараза, возвращая моего парня обратно на землю и зыркнув на меня карими глазами.
Подойдя ближе, разглядел на шее бармена свежие засосы, наклонился, шепча:
– Надеюсь, Сай научился расслабляться с твоей помощью. ТЫ гораздо полезней сигарет.
Бармен вспыхнул, благодарно улыбнулся и ответил:
– Спасибо, Шмель.
– Не за что, Дик. Только Мара перестань лапать.
– Да я ж по-дружески, – хмыкнул он.
– А я все равно ревную, – пропел я угрожающе, но под конец улыбнулся. В конце концов, я знал, что он никогда не позволит себе лишнего.
Сай с интересом следил за нашими перешептываниями. По снисходительному выражению лица было видно, он всех нас видит насквозь, ему даже слух напрягать не надо, кошак рентгеноглазый.
Перездоровавшись друг с другом, мы пошли есть мясо, отбивные, шашлыки и поджарку. Дивный запах заставлял захлебываться слюной, ведь ни один из нас нормально не завтракал.
Мы долго насыщались, сидя за деревянным столом, к нам подсели другие оборотни. Стоял веселый треп, обсуждали все подряд так тихо и мирно, вот только никто из бойцов Сайдо не притронулся к алкоголю.
Дальше мы ушли в отрыв. Были песни, танцы у огромного костра, много еды, веселых конкурсов. Один из них был таким: надо достать с верхушки березы воздушный шарик и получить приз. И не важно, что дерево гладко обстругано, а призом являлся плюшевый снежный барс. Я все равно слазил на эту плешивую берёзу, даже когтями не пользовался, почти. Игрушку подарил Мару, ему понравилось.
Потом котенок поучаствовал в сражении подушками на шесте. Смысл был в том, чтобы уронить противника с жерди, ударив спальным предметом, но при этом не порвать орудие, так что сила тут не главное.
У публики была укатайка на всех пяти раундах. Две подушки все же почили смертью храбрых, разлетевшиеся перья заставляли чихать и зрителей, и участников. Веселуха! Болел за Мара, и он выиграл… пушистые домашние тапочки в виде кроликов. Сайдо долго ржал, тыкая в меня пальцем, намекая, что размерчик явно мой, да и расцветка в масть, рыже-черные полоски. Этакие кролико-тигры. А мне что? А мне ничего! Забрал тапки с серьезным видом, чмокнул Мара. Я действительно собрался носить подарок, остальные пусть завидуют молча.
Потом была длинная речь от мэра города о значимости сегодняшнего дня, о его исторической ценности. Все дружно похлопали, а начальник полиции предупредил о карательных мерах для пьяниц и дебоширов. Народ согласно угукал, а сам творил что хотел.
К вечеру приличные люди с детьми и женами начали рассасываться. Тогда я впервые заметил в толпе чужих верлеопардов. Немного, двух или трех. Поймал взгляд Сая, тот кивнул, подтверждая. Вот и разведчики Патрисии нарисовались.
Мы ничего не предпринимали. Зачем? Все шло по продуманному плану.
Мар немного выпил, расслабился и раскраснелся, прижавшись ко мне. Уже темнело, мы сидели недалеко от костра, ужинали кто чем. Парни травили анекдоты, женщины сплетничали или тихо обсуждали свое.
Другие кланы так же мирно устроили посиделки за другими столами. Сегодня среди нас было много простых людей, но вечером остались только друзья и родственники. Многие уехали в город, продолжать празднование.
Мар зевнул, потянулся, а я уже знал, что за нами следят, чувствовал затылком. Котенок тоже пару раз смотрел по сторонам, и его проняло. Дик отвлек его разговором. Мы засобирались домой, бойцы индейца делали вид, что останутся тут еще надолго. На самом деле они последуют за нами чуть позже, без машин, – устроят пробежку по ночному лесу. Мы вчетвером лениво брели к машинам. Сайдо хлопнул меня по плечу, проходя мимо, и одними губами сказал:
– Они рядом, будь начеку.
Заняв свои привычные места, мы поехали по лесной дороге. Сай впереди, следом я с Маром. Через две минуты фары высветили большую яму на дороге, точно около развилки, – не объехать.
Не спеша съезжаем на вторую дорогу, она была длиннее, но тоже вела в город. Мар ничего не подозревая, теребил на коленях плюшевого барса и смотрел в окно на ночной лес.
Через десять минут Сай снова притормозил, нас обдало знакомой энергией, и в свет фар вышла проклятая ведьма в черных джинсах, белой блузе и неизменных каблуках, светлые волосы волнами ниспадали на плечи.
Мар судорожно вздохнул, я взял его лицо в ладони.
– Ничего не бойся, Мар, – твердо произнес я, смотря в зеленые глаза, целуя ободряюще.
Он облизнулся, кивнул, и только накатившая бледность выдавала его волнение. Я вышел из машины первым, он следом, встал рядом, вцепившись в руку. Впереди вылезли из своего авто наши друзья.
– Так-так-так, кто у нас тут попался в сети, – с довольной ухмылкой протянула Патрисия, красуясь в свете фар, за её спиной я насчитал человек двадцать. Воздух медленно накалялся от звериной энергии.
– Что ты себе позволяешь, Патрисия?! Ты на моей территории! – рявкнул Сай, зарычав и обнажив клыки.
Она оскалилась в ответ.
– Не собираюсь выслушивать упреки от деревенщины неотесанного!
В темноте за нами послышались шорохи, и загорелись огоньки глаз. Еще человек двадцать. Мы окружены.
– Хочешь войны, Глава «Снежной бури?» – холодно произнес Сай, выпуская свою силу на свободу.
– Хочу проучить выскочек, посмевших меня оскорбить! – прошипела блондинка. – Мне нужен мой сын и его любовник, тебя я, так уж и быть, отпущу. Мне ни к чему лишние проблемы. Что скажешь?
– Скажу: А не охренела ли ты, девочка? – медовым голосом протянул друг, его энергия прянула в стороны, вышибая воздух из груди. Подойдя ближе, я в отражении бокового стекла увидел, как горят серебром его глаза.
Патрисия чуть опешила от услышанного, но потом звонко рассмеялась.
– Сай, Сай, Сай, ты, видимо, еще не до конца осознал плачевность своего положения, – ласково мурлыкнула она, подходя ближе к индейцу, суя свои женские прелести чуть не под нос ему. – Ты окружен, дорогой. Здесь пятьдесят моих лучших людей, а ты один… в темном лесу… – она подошла к Саю вплотную. – Всякое может случиться, и никто не узнает. – Выдохнула последнюю фразу в его губы, от чего тот поморщился.
