Текст книги "БЕГЛЕЦ (СИ)"

Автор книги: Nezumikun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Он мягкий и настойчивый, терпкий вкус выпитого алкоголя смешивается с его настоящим запахом, хвои и полыни, кружа голову, заставляя растекаться мокрой лужицей от нахлынувших ощущений. Наши языки танцуют в изысканной ласке, не напирая и не соперничая, лишь даря обоюдное наслаждение. Я потерялся в удовольствии и не заметил, как забрался тигру на колени, обнимая, зарываясь в огненные волосы. Хотелось прижаться теснее, потянуть эти непослушные пряди, обнажая шею, вылизать кожу, там, где бьется синяя жилка, отмеряя удары сердца. Опомнился лишь, когда его руки легли на мою спину и погладили, успокаивая. Я прервал поцелуй и уставился в синие омуты, наполненные диким первозданным огнем желания.

– Что ты творишь, сумасшедший? – шепчет Шмель хриплым голосом, медленно гладит меня по бокам, а я все не могу успокоить дыхание, лицо предательски горит. – Я ведь не железный. Остановись сейчас, или я за себя не отвечаю.

Смотрю на него и улыбаюсь, провожу пальцами по щеке. Жар его тела манит непреодолимо. Хочу чувствовать его, ласкать обнаженную кожу, целовать и облизывать везде, где можно и нельзя. Страха больше нет, я верю ему. Я хочу его. Я… мечтаю забыться в этих сильных руках и, наконец, познать нежность.

– Я не хочу останавливаться… – тихо говорю, не отводя взгляда.

Шмель все понимает, улыбается, чмокает в нос, заставляя меня тихо рассмеяться. Я сползаю с него, растрепанный, разгоряченный. Он берет меня за руку и тащит к выходу. Мы не замечаем никого вокруг, все не важно. Два влюбленных придурка.

Любящий

Как мы доехали до дома без аварии – для меня загадка. Я все время пялился на Мара, вместо того, чтобы смотреть на дорогу. Машина то и дело петляла и норовила ткнуться в ближайший столб. А этот мальчишка… Что он творит? Ластится ко мне всем телом, гладит по бедру. Забрался коленями на сиденье и целует в шею. Теплые губы на коже посылают разряды тока, хочется держать не руль, а вот это гибкое тело рядом. Сжать в объятиях, прижать к себе и целовать, целовать, целовать!

– Ма-а-а-ар! Мы разобьемся…

– Так не отвлекайся. Осталось всего два поворота, – интимный шепот на ухо.

Зараза. Ну, держись, котенок! Еще немного, еще чуть-чуть… Последние метры, и машина на лужайке перед домом. Только сейчас дошло, что ехал с выключенными фарами. Как хорошо быть оборотнем!

Вытаскиваю своё зеленоглазое чудо из машины. Целую так беззащитно подставленную шею, подхватываю на руки и несу в спальню. Он легкий, теплый, доверчиво жмется. Бережно опускаю на кровать, заглядываю в глаза. В них предвкушение, ожидание, ни тени страха.

Раздеваю Мара неторопливо. Сначала кроссовки, следом серые носки. Глажу ладонями обнаженные, узкие лодыжки. Провожу руками вверх по бокам, подцепляю футболку. Под ладонями горит обнаженная кожа.

Котенок, какой ты стройный, гибкий, но эта хрупкость так обманчива. Ты, как и все оборотни, сильный. Жилистые руки с тонкими запястьями, плечи, ключицы, изящная шея. Мар нервно облизывает губы и прерывисто дышит, расстегивая на мне рубашку. Ловкие пальцы задевают кожу.

Приятно. Горячо. Дразнящее. Вот мы оба обнажены по пояс. Нависаю сверху, опираясь на кровать, целую солоноватую кожу, вырывая еле слышный стон. Улыбаюсь и продолжаю нежить дальше, чередуя легкие поцелуи с сильными и нетерпеливыми. Темные соски просят ласки, облизываю языком, чуть прихватываю зубами. Мар выгибается, шепча моё имя, поглаживает руками по плечам и груди. Спускаюсь губами к животу, гладкая бархатистая кожа под языком. Вкусный.

Штаны катастрофически мешают. Расстегиваю пуговицу зубами, цепляю язычок молнии и медленно тяну вниз, обнажая черную дорожку волосков. Все мои действия не оставили Мара равнодушным, о чем ясно говорит восставшая плоть парня. Помогаю себе одной рукой стащить с него штаны, чертыхаюсь. Неудобно! Он улыбается и помогает. Общими усилиями избавляемся от надоевшего предмета гардероба. Какой он красивый! Целую бедра, касаюсь губами члена, трусь щекой о живот, из груди помимо воли вырывается мурчание.

– Шмель, – тихий томный голос заставляет меня поднять глаза.

– Да, радость моя?

– Иди ко мне, – Мар требовательно тянет за шею.

Скольжу вдоль его тела и накрываю губы поцелуем. Проворные руки расстегивают ширинку, тянут ткань с бедер. Мар недовольно шипит и опрокидывает меня на постель, сдергивает опостылевшую тряпку, проводит рукой по животу. Закусываю губу, давя стон, когда его рука касается моего члена, пальцы гладят ствол. Я смотрю в его озорные глаза и притягиваю к себе за загривок для поцелуя. Я почти груб и требователен, желание тугой пружиной стягивает тело, сминаю податливые губы, подчиняю языком, поглощаю. В ушах звон, огонь в крови требует выхода. Я опрокидываю брюнета, вжимаю в матрас, трусь всем телом. Хорошо! Горячо! Но этого мало… Мар раздвигает ноги, допуская ближе. Податливый, отзывчивый и такой чувствительный.

Отыскиваю смазку под подушкой, она без запаха. Хочу, чтобы пахло только нами. Срываю колпачок зубами, неотрывно смотря на Мара. Зрачки расширены во всю радужку, сбитое дыхание, румянец на щеках, влажные зацелованные губы. Выдавливаю прохладный гель на пальцы, проскальзываю между ягодицами в горячую тугую тесноту. Вот так: нежно, не торопясь, и вот уже два пальца гладят бархатные стенки. Котенок тяжело дышит, пальцами вцепившись в мои плечи. Не разрывая зрительного контакта, продолжаю растягивать дрожащее подо мной тело. Когда третий палец скользит внутрь, целую Мара ласково. Он стонет, царапает плечи и подается на встречу.

– Давай же, Шмель, хватит тянуть, – просит зеленоглазое чудо.

– Как пожелаешь, котенок, – выдыхаю в алеющее ушко.

Мозги почти не работают, но у меня хватает терпения нанести смазку на себя и медленно толкнуться в ждущее тело. Какой узкий! Горячий! Двигаюсь плавно и медленно, но Мар, выгибаясь, обхватывает меня ногами и убыстряет темп. Как хочешь, ласковый мой. Да! Направляй меня, я буду двигаться, как ты пожелаешь. Целую без перерыва, двигаюсь резко и размашисто, до конца. Спальню оглашают стоны, это я, кажется. Но плевать. Как хорошо! Ловлю вздохи Мара, сладкую дрожь его тела. Кожа под языком соленая от испарины, острые коготки царапают спину.

Котенок тихо поскуливает, выгибается в моих руках и насаживается сильнее. Его член трется между нашими телами. Я замедляю темп, ласкаю его шею и ключицы, облизываю соски. Он недовольно ерзает, пытаясь двигаться сам.

– Шме-е-ель… пожалуйста… – шепчет он.

– Да, ласковый мой, все, что захочешь, – улыбаюсь, прикусываю мочку уха.

– А-а-а-ах! Двигайся, прошу…

Просит… от этого полушепота сносит крышу, сладкая волна бежит по позвоночнику. Все для тебя, котенок. Движения бедер вновь размашистые, глубокие. Врываюсь в горячую податливую плоть, из горла поднимается рычание, клыки во рту становятся чуть больше. Мар впивается в мои губы, засасывает глубоко, с упоением. Страстный. Еще несколько рывков, парень тихо вскрикивает, выгибается дугой вонзая когти мне в спину и содрогается всем телом, выплескивая белые капли на живот. Я отстаю лишь на пару мгновений и с громким мявом, прикрыв глаза и выгнувшись назад, кончаю, содрогаясь в оргазме.

Только бы не раздавить… выскальзываю из любовника и падаю на живот рядом. Мар подползает ближе, обнимает. Я обнимаю в ответ и вырубаюсь – сил никаких не осталось, а поговорить мы сможем и утром. Никому его не отдам!

Надеющийся

Просыпаться не хочется, но надо. Чутьё подсказывает об ограниченном времени. Разлепляю глаза, бросаю взгляд на будильник на тумбочке и подрываюсь как ошпаренный.

– Шмель! Мы опаздываем!

– А-а? – сонное бормотание рядом. Мужчина разлепил один синий глаз и недовольно окинул пространство. – У нас еще сорок минут, не паникуй. И кстати… Доброе утро! – Сильные руки приобняли за талию, меня чмокнули куда-то в загривок.

Я покраснел.

– Доброе, – буркнул невразумительно и, выбравшись из кольца теплых рук, потопал в ванную. И чего я так смущаюсь? Вспоминаю произошедшее ночью, и горячая волна проходит по телу. Было так сладко! Медленно, нежно и страстно. Меня любили, заботились о моём удовольствии. Шмель. Сильный и ласковый… Я застонал, сделал воду попрохладнее. Нафиг все мысли! Я на работу опаздываю!

Наскоро вытираюсь полотенцем, одеваюсь в темпе вальса. Шмель гремит чашками на кухне. Запах кофе притягивает все мое существо. Прокрадываюсь тихо, но он все равно замечает.

– Кофе готов, печенье на столе. – Шмель лыбится во все клыки, на нем только штаны, мускулы играют под оливковой кожей. Я сглатываю слюну, подхожу ближе и глажу его по животу. Меня обнимают, целуют в шею.

– Как спалось, Мар?

– Без задних ног. А ты разве не будешь завтракать?

– Оденусь и приду. Садись пока.

Моя мечта сбылась. Пью вкусный кофе, хрумаю печенье. Мой любовник возвращается одетым и берет свою кружку. Сидим, завтракаем. Переглядываемся. Глупая улыбка не сползает с моего лица. Шмель сверкает синими глазищами, облизывается, словно кот, съевший хозяйскую канарейку. Хотя он и есть котяра. Тигр, мой тигр.

Шмель успевает подвезти меня почти вовремя. Опоздание в две минуты не считается. Я порхаю по кафе легко и непринужденно, мне все удается. Жизнь прекрасна и удивительна. От моего довольного оскала посетители слегка в шоке. Хозяйка крутит пальцем у виска, но мне все равно. Таким я не чувствовал себя никогда! За всю свою прошлую жизнь.

Я не думаю сейчас о своей семье. Не хочу вспоминать ад, в котором жил. Некоторые люди сетуют на отсутствие родителей, я же предпочел бы быть сиротой.

Сегодня день зарплаты. Потираю лапы в предвкушении. Пара новых футболок не помешает. А еще хочу телефон, но на него пока не хватает. Будем копить.

По документам мне через два месяца стукнет двадцать.

====== Часть 4 ======

На самом деле мой день рождения через четыре с половиной месяца. Двадцать четыре года, интересно – это много или мало? Вообще, считаю, что человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. А я чувствую себя как подросток, впервые попробовавший жизнь на вкус. Хотелось делать всякие глупости. Впервые понимаю, почему люди дарят цветы друг другу и подарки. Да, именно подарки. Надо выбрать что-нибудь Шмелю, какое-нибудь украшение на шею. Тут, за углом, в магазине видел подвеску, выполненную в виде тигриной головы с глазами из синих фианитов, на кожаном шнурке. То, что надо! Денег у меня хватит. Украшение должно отпадно смотреться на его смуглой коже.

День подходил к концу. Нетерпение кипело во мне, словно молоко на плите, еще чуть-чуть, и наступит предел! Хочу увидеть его. Вот пошли последние десять минут рабочей смены; знакомая машина тормозит у входа. Высокая крупногабаритная фигура в черных штанах и бордовой рубашке плавно вплывает в помещение. Посетителей почти нет, не считая парочки гиен за дальним столиком.

Улыбаюсь и смотрю, как он идет ко мне. Большой, сильный хищник с растрепанными огненными волосами.

– Ма-а-ар! Привет. Ты еще долго?

– Скоро освобожусь, – я смотрю на настенные часы. Восемь минут.

Из подсобки выходит Луиза, моя работодательница, окидывает нас насмешливым взглядом.

– Привет, Шмель. Что-то совсем перестал заходить, разонравилась наша стряпня?

– Ну что ты! – возмущенно вскидывает брови здоровяк. – Просто Мар неплохо готовит на нас двоих. Приучил меня к домашней кухне.

– Негодники. Ладно, нечего тут топтаться. Выметайся, Мар, я сама все закрою.

– Спасибо! – снимаю фартук и благодарно чмокаю женщину в щеку.– До понедельника, Луиза!

– До свидания, – Шмель отвешивает небольшой поклон.

– В понедельник не опаздывать! А то премии лишу! – предупреждает женщина грозно.

А мы уже почти на улице. Шмель целует меня в губы, прежде чем открыть дверь машины. Я украдкой оглядываюсь по сторонам, ловлю заинтересованные взгляды нескольких прохожих.

– На нас смотрят, – говорю я, садясь на переднее сиденье.

– Ну и пусть, – Шмель широко улыбается, усаживаясь в кресло, и тянется ко мне снова. – Им остается только завидовать.

Поцелуй уже не мимолетный, как на улице, а страстный и глубокий. Я прикрываю глаза и отдаюсь ему полностью.

– Сразу домой, Мар?– Тигр заводит машину.

– Да. Холодильник полный. Сготовим что-нибудь по-быстрому.

Шмель открывает бардачок, что-то ищет, потом окидывает взором заднее сидение и чертыхается.

– Слушай, котенок. Придется заехать на лесопилку, я нужные бумаги в кабинете забыл, а за ними Грей зайдет завтра. Ты не против?

А я должен? Без него все равно домой не поеду.

– Нет. Поехали. Заодно посмотрю, где ты работаешь.

– Тут недалеко, пятнадцать минут.

И правда, мы долетаем так быстро, что я даже не успеваю как следует поглазеть по сторонам. Лесопилка находится на окраине города, но административное здание совсем недалеко. Охранник на входе пропускает нас без лишних слов. Поднимаемся на третий этаж, здесь бежевые стены и цветы в горшках – обычная офисная обстановка. Все люди давно ушли домой, только гул наших шагов раздается в коридоре. Шмель останавливается около одной из дверей, открывает ключом. Пока он возится, я от нечего делать читаю табличку: “А. Еларин. ДИРЕКТОР”.

– Шмель, а ничего, что мы в кабинет директора в его отсутствие заходим?

Здоровяк посмотрел так снисходительно и, хмыкнув, просочился за дверь. Я за ним.

– А кто сказал, что он отсутствует?

Я недоуменно огляделся по сторонам. Большой стол, заваленный бумагами, кожаное кресло. Бежевый диван у окна. Вся обстановка выдержанна в бордово-телесных тонах. На стенах висит пара картин с лесными пейзажами. Настенные часы в виде головы тигра. Синеглазка по-хозяйски роется в ворохе папок на столе, и только тут до меня доходит смысл сказанных слов. Застываю на пару мгновений.

– Шмель. Так это ты А. Еларин?

– Точно, – тигр скалится, весело сверкнув глазами.– Александр Еларин.

– Ты русский?

– Мама и отец были эмигрантами из России. Приехали сюда, обжились.

– А почему все зовут тебя Шмель?

– Имя Александр сокращается до Саши, а мама звала Шура. Второе имя Майкл. Кличка Шмель прилепилась еще в детстве.

Я прикинул в уме, сопоставляя начальные буквы, задумчиво почесал бровь.

– А я думал, что прозвище связанно с твоей второй ипостасью. Рыжий и полосатый.

– Ну и это тоже. Я урожденный оборотень, отец был тигром, мать человеком. Я родился тигром. В таких парах кровь оборотня всегда побеждает. Ребенок никогда не рождается человеком, всегда перенимает оборотничество.

– Твои родители живы?

– Нет. Мать умерла, когда мне было тридцать пять, а отец погиб чуть больше десяти лет назад.

Я смутился. Наверное, бестактно было задавать такие вопросы, но хотелось узнать о нем как можно больше.

– Шмель, а сколько тебе лет? – этот вопрос интересовал меня очень сильно.

Мужчина наклонился над выдвинутым ящиком стола, чуть не забираясь в него целиком.

– Сто сорок два.

– Сколько?! – я обалдело смотрю на него, а это чудо поднимает голову и победно трясет папкой в руке:

– Нашел!

Подхожу ближе, всматриваясь в лицо мужчины. Улыбка у него становится настороженной. По-новому окидываю взглядом фигуру, задумчиво приподнимаю бровь и с философским видом изрекаю:

– Для старичка ты очень неплохо сохранился.

– Ах ты... – тигр рывком прижимает меня свободной рукой к себе, целует в нос, я недовольно фыркаю. – Кто тут старичок – это еще вопрос. Вон Сайдо вообще за двести перевалило.

Я вспоминаю серебристые глаза и силу вожаков верлеопардов. Ничего удивительного.

– А сколько лет Дику?

– Около ста. Точно не знаю.

Стоим обнявшись, я с наслаждением втягиваю аромат кожи любовника, трусь носом о рубашку. Его рука поглаживает спину в неторопливой ласке. В животе раздается громкое урчание, заставляя меня покраснеть.

– Поехали домой, Мар, ты голодный.

– Поехали.

Умиротворенный

Завтра полнолуние. Пора вставать, но так не хочется. Мар сопит в шею, щекоча кожу теплым дыханием. Котенок. Улыбаюсь, смотрю на взъерошенные черные волосы, поглаживаю нежную кожу. Он ерзает недовольно, сползает вниз так, что я чувствую все его соблазнительные изгибы. Что ж ты делаешь, Мар? Горячая волна поднимается в теле, сосредотачиваясь внизу живота. Парень на мгновение замер и продолжил сползание, активно ерзая. Изменившееся дыхание показывало, что спящих в комнате не осталось.

– Мар, – тихо позвал я. – Ты смерти моей хочешь?

Парень вскинул голову, сверкнул зелеными глазищами и хищно улыбнулся.

– Нет, Шмель, я хочу совсем другого, – пропел он шепотом и скользнул вниз, задевая мой член прохладными пальцами.

Я сжал зубы, скрывая стоны, когда теплые губы поцеловали головку, а пальцы оттянули нежную кожу. Влажный язык прошелся по всей длине плоти, вызывая дрожь во всем теле. Глаза сами собой зажмурились от удовольствия. Ну уж нет! Я хочу видеть это.

Приподнимаюсь на локте и слежу, как Мар вбирает меня в рот, неторопливо двигается, посасывая и облизывая. Я большой, он может взять меня только до половины, но как же хорошо! Зеленые глаза с пьяной дымкой, поглядывают на меня, розовый язык ласкает нежно, медленно. Я часто дышу и облизываю губы, наблюдаю за великолепным зрелищем. Ласковые пальцы гладят бедра, сжимают яички, теребят рыжие волоски в паху. Стон срывается с губ сам, не могу сдержать! Мар прерывается, выпуская меня из плена губ. Похотливо облизывается, не отводя глаз, и ползет вверх, выгибаясь всем телом, соприкасаясь кожей, по пути целуя живот и облизывая по очереди соски. Хищник, требующий ласки. Тяжело дышу и откидываюсь обратно на подушку, поглаживаю Мара по спине, по рукам. Вот мы снова нос к носу, близко, целуемся, распаляя страсть. Наши члены трутся между телами. Возбуждение все возрастает. Нашариваю так необходимую смазку и проникаю скользкими пальцами в Мара. Он сидит на моих бедрах, раздвинув ноги. Не перестаю целоваться с ним, ласкаю кольцо мышц, проникая глубже. Котенок вцепляется в мои плечи, томно стонет, извивается. Да, мой хороший, все сейчас будет.

Мар отрывается от моих губ, выгибается назад, с тихим выдохом насаживается на пальцы, в шальных зеленых озерах плещется желание.

– Шме-е-ель... Пожалуйста...

Улыбаюсь многообещающе. Убираю пальцы, вызывая протестующий вздох. Смазываю себя, зеленоглазый помогает, наши руки соприкасаются в процессе.

– Давай, Мар, я помогу.

Брюнет нервно облизывается, приподнимается, я направляю себя в его тело, придерживаю за бедро. Медленно, нам не нужна боль, только удовольствие. Тугие мышцы обхватывают плотным кольцом, Мар почти полностью впустил меня. Замирает, опираясь на грудь. Тяжело дышим.

– Давай котенок, я весь для тебя, – голос хриплый от возбуждения.

И он начинает двигаться. Вверх и вниз, взлетая и насаживаясь. Объезжает меня, как норовистую лошадь. Кровь кипит в жилах, я ласкаю грудь и бока моего мальчика, пока он скачет на мне, облизывая губы в удовольствии и тихо постанывая. Я только для тебя, только с тобой сейчас бьется в унисон моё сердце, и поет душа. Ласковый мой, затрахаю тебя до потери сознания. Ты будешь кончать снова и снова, будешь стонать для меня. Будешь умолять взять тебя. И я буду брать, владеть твоим телом, прислушиваться к биению твоего сердца, ловить губами вздохи. Как мне нравится держать в руках извивающееся от удовольствия тело. Собирать языком соленый пот с кожи, вдыхать умопомрачительный запах. Чувствовать, как ты сжимаешь меня внутри, скользишь в рваном ритме, как твои руки царапают мою грудь чуть выступившими когтями. Сердце моё.

Все смешивается в коктейле диких ощущений, подаюсь навстречу бедрами, рычу, врываясь в податливое тело.

– Алек...сан..др... Саша-а-а... Са-а-а... шень... ка-а-а... – тянет Мар на выдохе.

От звука имени, произнесенного его голосом, я теряю последний контроль. Мар ласкает себя рукой, мне хватает этого зрелища, чтобы сорваться за грань, толкнуться сильно, забывая об осторожности. Его глаза широко раскрываются, черные от бушующей страсти, тело выгибается дугой, а губы выдают томный стон. Белые капли выплескиваются на смуглую кожу, а сам он падает мне на грудь в изнеможении.

Наше хриплое дыхание оглашает комнату, мы потные, удовлетворенные и счастливые. Как хорошо просыпаться утром в выходной.

– Как ты, сердце моё? – спрашиваю, поглаживая лежащую на мне тушку.

– За-ме-ча-тель-но, – тянет котенок. Я не вижу его губ, но чувствую улыбку.

– Сегодня надо приготовить все необходимое для полнолуния.

– Ммм? Огласи список, пожалуйста.

– Надо проверить замки на дверях и окнах. Сходить в подвал, убедиться в прочности решеток на вентиляционных отверстиях. Съездить в магазин, купить сырого мяса в достаточном количестве.

– Мы в подвале переждем?

– Да. Но если хочешь, можем к Сайдо пойти.

– Нет, давай дома.

Я нежу теплое тело на мне ласковыми поглаживаниями, а сам думаю о предстоящих делах. Оборачиваясь в полнолуние, мы становимся довольно кровожадными и дикими. Особенно самые молодые из нас. Зову Луны невозможно сопротивляться.

Наш тихий городок вымрет на сутки. Закроются все магазины и увеселительные заведения. Простые люди запрутся в своих домах и не будут выходить на улицу. Многие оборотни уедут подальше в лес, где будут охотиться. В основном волки. Леопарды в этот раз решили остаться. У нас существует очередность на Лунную охоту. Кланы, чье количество превышает сотню, вносятся в список. Так как город не большой, и самых крупных кланов всего три: волки, гиены, леопарды. Каждые три месяца оборотни имеют возможность устроить себе пир. Мелкие кланы: лисицы, собаки, рыси, вольны охотиться каждый месяц, но на строго определенной территории. Вся местность рядом с городом давно поделена на охотничьи угодья, каждый клан знает свою территорию. В случае её нарушения, если возникает конфликт, виновного лишают возможности охоты на следующие полгода. Поверьте, для оборотня это очень серьезное наказание.

Те, кто остаются в городе, автоматически берут на себя обязательства не покидать своего дома или помещений, где оборачиваются.

У Сайдо под клубом огромный подвал, туда могут прийти все желающие из клана, там же есть несколько зарешеченных камер, куда помещают очень молодых, не умеющих себя контролировать оборотней.

Под полицейским участком точно также, там могут отдохнуть волки. Гиены облюбовали подвалы местной администрации. Птички всех сортов и видов вообще никогда не прячутся, летают себе по просторам.

За убийство человека на почве жажды крови, оборотень уничтожается. Расстрел серебряными пулями и отрубание головы действуют на всех. Мы вовсе не бессмертны. Случайное ранение человека во время полнолуния, без заражения того оборотничеством, карается тюремным сроком. С заражением, по желанию пострадавшего, либо тюрьма, либо ликвидация – всё по обстоятельствам с учетом всех нюансов.

Уже восемьсот лет прошло с тех пор, как оборотни вышли из подполья, по причине взаимодействия с людьми были приняты законы, которые усовершенствовались за долгие годы. Правила защищают не только людей от оборотней, но и наоборот. Охота на оборотней карается законом. Содержание в неволе осуждается очень строго. Если имело место издевательство и насилие, то человека ждала смертная казнь.

Сложнее обстояли дела внутри кланов: абсолютная власть вожака была неоспоримой. Тут все зависело от людей и степени их испорченности.

====== Часть 5 ======

Счастливый

Приготовление заняло все время до полудня. После проверки дома, мы поехали за мясом. Закупили пару свиных окороков и много вырезки. Хорошо живется мяснику в нашем городе – каждый месяц сверхприбыль перед полнолунием.

Дома я занялся сооружением обеда-ужина. Пожарил сочные куски свинины с приправами, запах поплыл умопомрачительный. Шмель вынырнул из подвала, капая слюной на пол.

– Ма-а-ар! Кто научил тебя так вкусно готовить? – мужчина плавно скользил по кухне, примеряясь, как быстрее всего стянуть хрустящие кусочки с тарелки возле меня. Заметив маневры, я переставил блюдо подальше.

– Меня никто не учил, все твоя замечательная поваренная книга, – я помахал у него перед носом томиком литературы о кулинарии. – Мясо еще не готово, придется подождать минут пятнадцать.

– Это долго, – тигр воздел просящий взгляд. – Дай хоть кусочек попробовать.

– Нет.

– Ну, Мар! Один кусочек. – Он подошел совсем близко, посмотрел сверху. Мне пришлось, как всегда, задрать голову, чтоб разглядеть в синих глазах веселых бесят. – А я тебя поцелую.

Сделал вид, что задумался, а губы помимо воли растянулись в улыбку. Я, вообще, за последние два месяца улыбался больше, чем за всю свою жизнь. Потом подцепил пальцами горячий жирный кусочек с тарелки и поднес к губам здоровяка. Шмель осторожно откусил половину, прожевал, облизал жирные губы. Потом потянулся за оставшимся мясом, прихватив ртом мои пальцы.

Наблюдая за его манипуляциями, поймал себя за непристойными мыслями, а он, дожевав, придержал рукой моё запястье и стал слизывать жир с пальцев. Теплый язык скользил по коже, пробуждая в моём теле горячие волны. Провокатор.

Шмель оторвался от вылизывания, наклонился и поцеловал: глубоко, нежно, так, что дух перехватило. Из нирваны меня выдернул запах начинающего подгорать мяса.

– Ну вот, Шмель! Это все ты виноват! Подгорело, – снимая пережаренные куски со сковородки, произнес я обвиняющим тоном.

– Согласен. Значит, я их и съем.

– Несварение заработаешь.

– Да ни в жизнь. Мне как раз нравятся такие… гм… сильно прожаренные и хрустящие.

– Скорее обугленные.

– Ну, я привык видеть во всем позитивную сторону.

Так перешучиваясь, закончил готовку. Мы плотно перекусили.

Напряжение в воздухе нарастало, чем ближе вечер, тем ощутимее становилось беспокойство. Клыки во рту начали чесаться. Уже скоро.

Мы спустились в подвал, заперли двери, неторопливо разделись, сложив одежду аккуратными кучками.

Я подошел к Шмелю, притянул к себе за шею и поцеловал.

– Хочу увидеть тебя во всей твоей звериной красоте.

– Как пожелаешь, – ответила эта рыжая бестия, сверкнув клыками и отступая на шаг.

Я внимательно наблюдал, как человеческое тело плавится в звериной энергии, перетекая в большого тигра. Процесс не занял много времени, но именно в этот момент оборотни наиболее уязвимы. Минута, и передо мной стоит огромный зверь, рыжий в черную полоску, с белыми подпалинами на животе и морде. Красивый, сильный. Подхожу, глажу густую шерсть, чешу за ушами. Мои усилия вызывают утробное мурчание, вибрация такая сильная, что отдается мурашками на коже. Шмель трется большой головой о мою грудь, в синих глазах плещется лукавство, так несвойственно диким зверям.

– Ты само совершенство, – выдыхаю в круглое ухо. За это меня облизали шершавым длинным языком.

Моё тело тоже звенит в предвкушении, иномирная энергия хлещет наружу, просится выпустить, и я перестаю сопротивляться. Как всегда, боль волной прокатывается по телу, сила плавит меня по своей воле. Вот я черной пантерой стою возле тигра, сверкая зелеными глазами. Я опять меньше и изящнее выгляжу рядом с ним, а он снова нависает сверху. Шутливо тыкается мордой, урчит, большая лапа мягко опрокидывает меня на бок. Возимся, играя, я ему не соперник, но так приятно поддаваться и ощущать опасные и острые зубы у себя на загривке.

Потом перекусываем, утоляя голод, заваливаемся спать, тигр растягивается на боку, а я сворачиваюсь рядом, положив голову на мощную переднюю лапу. Самое лучшее полнолуние в моей жизни и самое приятное. Раньше мать всегда напяливала на меня ошейник и сажала на цепь. Это казалось ей забавным, унижать перед всем кланом. Ведь я отказался приносить ей клятву верности, отказался вплетаться в узор единения. Хорошо, что закон не позволяет делать это насильно, только по желанию, а я не желал иметь с ней ничего общего. Хватало и того, что она была моей матерью. Тогда её это задело, но она нашла способ напоминать о том, как я был неправ. По своему желанию она заставляла меня перекидываться в любое время – её энергия чудовищна. Хоть я не приносил клятву, на меня она имела все права, как родитель. Я плохо мог сопротивляться ей по той же причине – наши энергии были слишком похожи.

Не хочу вспоминать о том времени. И хотя на задворках моей души прячется страх перед ней, надеюсь, что меня никогда не найдут. А если даже найдут, буду сопротивляться возвращению когтями и зубами, но просто так не дамся. Теперь у меня другая семья! Сайдо, Дик, Шмель и другие леопарды. Весь клан «Диких ветров».

Радостный

– Привет, Шмель! Совсем забросил старого друга. Как жизнь? – Сайдо сидит вполоборота за барной стойкой, обозревая народ в клубе, и попивает напиток из стакана, судя по запаху, яблочный сок. Сейчас только вторая половина дня, посетителей мало.

– Бьет ключом, и все по темечку! Шучу. Все прекрасно, – я присаживаюсь рядом. – Дик, привет, налей мне зеленного чая со льдом.

– Привет. Сию минуту, – Дик шустро скрывается с глаз, взмахнув светлыми волосами, забранными в хвост.

– Ты сегодня один? – Сайдо внимательно окидывает меня своими нереальными гляделками. Вот ведь, столько лет его знаю, а к глазам не могу привыкнуть, они все так же притягивают взгляд. Сегодня волосы у него заплетены в косицу.

– Мар на работе, встречу его позже.

– Отлично выглядишь, дружище. Эта весна пошла тебе на пользу.

– Это Мар пошел мне на пользу. – Отпиваю чай из стакана, Дик застыл рядом, навострив уши. Беспокоится за друга.

– У вас все хорошо?

– Просто прекрасно. Нереально обалденно, – расплываюсь в улыбке. – Я счастливейший оборотень на свете.

– Рад за вас. – Сайдо наклоняется ближе, протягивает руку к кулону на ремешке. – Откуда вещица?

– Подарок от Мара.

– Красиво. Как раз для тебя.

– Сай, я хотел поговорить о предстоящем выборе старейшины. Сроки подходят, осталось чуть больше двух недель. Нужно составить список претендентов на пост. Ты будешь участвовать?

– Ты что, Шмель? Мне и своего клана хватает, чтоб еще взваливать другие проблемы себе на шею. Ты занимаешь этот пост уже два срока, каждый раз побеждая на турнире. С тобой по силе мало кто может соперничать. Я переговорю с главами крупных кланов по этому поводу. Знаю, что от волков точно будет двое претендентов. В любом случае, список тебе принесут не позже, чем за неделю.

– Думаешь, в этот раз желающих будет больше?

– Намного. Сейчас полно одиночек, и молодняк подрос. У многих амбиции зашкаливают. Хотя пост старейшины предусматривает мало власти, но все же его голос – решающий в спорных вопросах. Все крупные кланы заинтересованы в своем человеке.

– Кроме тебя.

– Кроме меня, – кивает индеец. – Ты мой друг, я хотел бы видеть и дальше тебя на этом посту. Лучшей кандидатуры пока не вижу.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Это не лесть, а констатация факта.

– Нужно определить судей. Я свяжусь с Греем, пусть устроит жеребьевку. Должно быть по два человека от кланов и пятеро от мелких семей.

– Тебе придется сложно.