Текст книги "Второй закон термодинамики (СИ)"

Автор книги: Нейромантка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

====== 1. Поединок ======

Соби встал впереди Рицки и холодно выплюнул двум парням стоящим напротив в красном пространстве Системы:

– Назовитесь.

Рицка выглядывал из-за спины Бойца, чтобы рассмотреть сегодняшних противников. Это были два парня лет шестнадцати: один черноволосый, а второй рыжий. Черноволосый стоял немного позади, из чего Рицка сделал вывод, что Жертвой в этой Паре является именно он. Парни были сосредоточены и решительно настроены.

– Мы – Painless. Пришли за Аояги Рицкой, – объявила Жертва, внимательно рассматривая Соби. – Если ты хочешь сразиться, мы, конечно, можем устроить поединок, но, в принципе, нам нужен только он.

Черноволосый парень тоже уставился на Соби и ядовито улыбнулся.

– Ты, брошенка старшего брата, Агацума Соби, нас не интересуешь, поэтому советую не оказывать сопротивления. Просто отдай нам младшего братика – Аояги Рицку.

– Мне отдан приказ защищать его, поэтому вам придется либо уйти ни с чем, либо победить меня, что вряд ли возможно, – безразличным голосом возразил Соби, однако Рицка ощутил непривычное беспокойство, охватившее его Бойца.

– Кир, вызывай их, – последовал бесстрастный приказ черноволосого.

– Мы вызываем вас на Поединок заклинаний, – объявил рыжий и выставил одну руку вперёд, ожидая распоряжений своей Жертвы.

– Мы принимаем Вызов, – прозвучал сдержанный ответ Соби и Рицке внезапно показалось, что этот бой будет жестоким и беспощадным.

– Мы Painless. Те, кто не чувствуют боли, – их противники повернулись друг к другу, соприкоснувшись лбами.

– Рицка… – Соби послушно смотрел на него, хотя от Бойца исходили волны омерзения. Даже если Рицка и не умел бороться, то приказы от него в такие моменты требовались. Соби скомкано объяснял, что надо приказывать ему победить и все.

– Победи, Соби! Это приказ! – Рицка зажмурился – надо собраться и поддерживать Соби, хотя он почти задыхался от интенсивности эмоций своего Бойца, не понимая с чем они связаны. – Я верю в тебя!

– Хорошо, – Соби повернулся к Паре. – Начинайте.

Жертва противников радостно улыбнулась и что-то шепнула своему Бойцу, который мгновенно атаковал, но Соби парировал встречным заклинанием и черноволосого парня вмиг опутали светящиеся цепи, а рыжий немного покачнулся.

– Молодец, Кир, – все-таки похвалила Жертва противников своего Бойца и что-то зашептала ему в ухо.

Боец оценивающе рассматривал стоящих напротив Соби и Рицку и кивал. После ценных указаний, черноволосый парень мстительно улыбнулся и принялся всячески выводить Соби из себя, чтобы понять его слабые точки. Соби молча слушал выпады Жертвы, особо никак не поддаваясь на провокацию, только напрягся и сконцентрировался сильнее, но тут внезапно заговорил Боец противников, обращаясь именно к Рицке.

– Эй, а ты странный, ей-богу – я таких еще не видел. Ладно, сразу же отвечу на твой вопрос, который явно сейчас возник у тебя в голове – нет, ни одна Жертва в нашей школе не была настоящим эмпатом. Понимаешь почему ты можешь быть нам интересен? – рыжий посмотрел на него и улыбнулся. – Я знаю, ты чувствуешь что я говорю правду. И я скажу больше: твой псевдо-Боец – беспринципная сволочь – на такую низость даже я не был бы способен.

Рицка содрогнулся: неужели он даже со своей эмпатией отличился? Как это – больше нет таких как он? И что это значило? Почему Соби сейчас настолько напряжен, сконцентрирован и боится? Вопросы, вопросы… Он помотал головой, отгоняя непрошенные мысли: сейчас главное – помочь, а разобраться с этим можно и потом. Надо сосредоточиться и поддержать Соби! Хотя как ему помочь… он же не умеет сражаться!

– Соби, послушай меня! Не сдавайся, слышишь? Я верю, что мы победим! – Рицка прошептал своему Бойцу слова поддержки. – Попробуй использовать их самоуверенность против них же самих! Не бывает такого, чтобы человек не чувствовал боль! Это просто нереально!

Соби согласно кивнул и атаковал противников очередным заклинанием, которое, с легкостью отбил Боец, нагло ухмыльнувшись и посмотрев на противника с брезгливым отвращением.

– Агацума, все-таки ты – мразь, каких еще поискать! Этот малой всеми силами, даже при отсутствии знаний, пытается тебе помочь, а ты… То как ты с ним поступаешь – это низко, – лицо Бойца Painless снова перекосилось, словно он смотрел на что-то противное и гадкое. – Саю, пожалуйста, давай уже, наконец, скажем ребенку правду!

– Ну… – Жертва противников посмотрел на Рицку, не отводя глаз. Заметив немой вопрос в лиловых глазах подростка, он вздохнул и хлопнул своего Бойца по плечу. – Ладно, правда так правда! Если сможешь сказать ее в одном заклинании – вперед!

Теперь уже оба смотрели на Рицку, ожидая его согласия. Именно он должен был решить – остаться без ответов и победить или же принять правду и проиграть.

– Предупреждаю, Рицка, это будет больно, но это будет правда, – донесся до него голос Бойца противников.

Рицка опешил – почему даже противники ему сочувствуют и так презирают Соби? Что будет с ним и с Соби, если он согласится? Ответов хотелось как никогда, но ведь Соби будет чертовски больно, разве нет?

– Чтобы ты знал – правда разорвет вашу слабенькую псевдо-Связь, – будто понимая вопросы, которые мучали Рицку сообщила Жертва противников. – Ты потеряешь лже-Бойца, но у тебя будут ответы. И не бойся, сам брошенка останется жив, просто ему будет очень и очень больно, но он же такое любит…

Соби безмолвствовал. Не переубеждал его и не успокаивал – просто стоял там, в ожидании, будто его это никак не касается. И Рицка кивнул – пусть лучше страшные ответы, чем эта мучительная двойственность и недосказанность!

Мягкий туман обволок Рицку и Соби – щит защиты не выдержал и осыпался осколками, а Боец пропал из поля его зрения. Откуда-то доносились крики и стоны.

«Но ведь Соби не боится боли… ведь так? Значит это не он страдает?» – Рицка пытался ухватиться за эту мысль и успокоиться, но паника нарастала.

«Это не может быть правдой! Не может ведь? Не мог же Соби, заботящийся и преданный, быть таким расчетливым! Не мог же?! Ну скажите кто-нибудь, что это не правда! Этого не может быть! Соби не мог меня просто использовать! Он не такой! Он не стал бы мной манипулировать для достижения своих целей! Соби не может быть таким! Он не стал бы со мной так поступать! Только не Соби!» – Рицка захлебывался от собственных мыслей – его разрывало от боли предательства.

Он не хотел верить в такую правду. Не такой правды он хотел, соглашаясь на предложение противников. Соби не мог предать его так подло. Нет, только не Соби. Но мысли и чувства, поступающие в его сознание вместе с этим странным туманом, утверждали обратное. Этому соответствовали и эмоции самого Соби, которые улавливал Рицка.

Соби, стоящий над мертвым телом его отца и равнодушно копающий могилу… так значит отец мертв… и его убил Соби?!

Он всячески пытался не верить, не смотреть и не соглашаться с тем, в чем его хотели убедить, но правда продолжала проникать в Рицку вместе с туманом, снося все оправдания, строимые для сохранения и защиты Соби, пока он, обессиленный заклинанием, не упал, чувствуя, что теряет сознание.

Последнее, что он услышал, был шепот Бойца Painless.

– Бедный пацан, он-то ни в чем не виноват…

====== 2. За час до поединка ======

А ведь еще какой-то час назад Рицка лежал на кровати в своей комнате и размышлял о странных событиях произошедших с ним в течении последних трех месяцев.

Все началось с того, что старший брат Сеймей исчез, отец тоже ушел из дома по непонятной причине, а сам Рицка оказался в больнице с открытым переломом ноги. Он уже сбился со счета сколько бессонных ночей провел в попытках вспомнить события, которые с ним произошли до больницы, но память словно измывалась над ним – путала настоящее и прошлое. Как только казалось, он вот-вот выхватит нужное воспоминание, все тут же размывалось и исчезало, словно этих месяцев в его жизни и не было вовсе.

Мама несколько раз навестила его в больнице, но держалась отстраненно и, если уж начистоту, была немного не в себе – разговаривала с ним как с кем-то другим, сбивчиво рассказывала, что его отец решил развестись и ушел к любовнице, а брат уехал куда-то учиться. Обещала приготовить любимые блюда Рицки, которые точно не были его любимыми, говорила о друзьях, которые якобы звонили справиться о его самочувствии, но их имена ни о чем ему не говорили. На вопросы, почему не приходит отец, ведь не важно, что они разводятся, отцом-то быть он не перестал, устраивала истерики, крича что не желает видеть своего бывшего мужа и запрещает тому появляться в больнице.

Он старался не провоцировать маму, слушая ее рассказы о повседневной жизни: как дела у соседок и их детей, о письме Сеймея – у него все в порядке – учится, но пока домой вырваться не может. Рицке все больше казалось, что это не совсем правда, и мама просто сочиняет: версии событий отличались от одного рассказа к другому, а когда он задавал вполне логичные вопросы, напоминая, что в прошлый раз было иначе, она начинала злиться, спорила, пыталась его убедить в своих словах, путалась еще больше, начинала плакать и кричать…

Когда Рицку выписали и он вернулся домой, стало только хуже. Ни один день не обходился без истерик, переходящих в буйные припадки, во время которых мама, как обезумевшая, металась по дому, опрокидывала вещи, кидалась на него с кулаками, ножами, вазами – всем, что подвернется под руку и орала, что ее сына подменили.

Ей нельзя было перечить. Ни в чем. И он через силу ел блюда, которые она ему готовила, улыбался и нахваливал, хотя чаще всего пища была или подгоревшей, или откровенно сырой. Малейшее неудовольствие могло стать причиной новой истерики, поэтому приходилось пихать в себя несъедобное, а потом его выворачивало в туалете собственной комнаты.

Поначалу Рицка пытался с ней говорить, объяснять, старался понять, но мать находила все больше и больше отличий между «тем» сыном и «этим» и за каждую несостыковку в поведении он расплачивался побоями. Кажется в ее помутившемся сознании перемешались черты обоих сыновей – еще маленького Рицки и уже взрослого Сеймея– непонятно, ведь родительница не могла внятно объяснить, который из них был «тем самым». Однако в одном она была непреклонна – «нынешний» Рицка ей не нравился совсем: он ел не то, говорил не так, не называл ее мамой с какой-то определенной интонацией, не просился «на ручки», в общем – чужой ребенок и все.

Он пытался ей втолковать, что обладает очень высокой эмпатией – чувствует ее страдания, как свои, поэтому и закрывается, чтобы не умереть от груза чужой боли и эмоций, захлестывающих разум во время ее приступов, но всё тщетно – мать не слышала объяснений или не хотела их принимать и избивала его.

После целого ряда безуспешных попыток сблизиться и наладить подобие «нормальной жизни», Рицка решил, что разумнее всего будет пересекаться с такой мамой как можно реже. Втолковал ей, что в школе очень сложная программа, поэтому надо интенсивно заниматься, так что он будет или в библиотеке или в своей комнате – пусть не беспокоится, он сам поест и обо всем позаботится.

Его режим дня изменился: приходилось вставать до того как проснется мама, быстро готовить себе нехитрый завтрак из того, что было в холодильнике и бежать в школу. А после школы, забегать на кухню, снова хватать что-то из холодильника или просто на скорую руку делать себе онигири, чтобы заглушить голод, и поскорее закрываться в своей комнате – показываться на глаза родительнице было откровенно страшно.

Иногда, в моменты просветления, та стучала в двери его комнаты, заходила поговорить и тогда приходилось изображать из себя прилежного школьника – стопки учебников как раз стояли на столе для таких случаев, и рассказывать как он усердно учится. Мать чаще всего удовлетворялась таким представлением и иногда даже приносила поесть, однако со временем такие моменты почти сошли на нет и они оба жили почти автономно: не виделись по нескольку дней подряд, иногда общались при помощи записок на холодильнике, но в целом Рицке казалось, что мать о существовании «неправильного ребенка» просто не хочет вспоминать.

Но потом у нее начался период параноидальной мнительности, ей мерещились угрозы на каждом шагу и она теперь постоянно его контролировала – пришел ли он домой, делает ли уроки, сидела с ним, пока он ел, следя за каждым его движением. Дома стало совсем страшно и Рицка записался в школьную библиотеку, чтобы возвращаться как можно позже. Он сидел там ежедневно до самого закрытия, в тишине и покое, делая домашние работы или просто читая книги, пытаясь разобраться, что же происходит с его матерью и им самим.

Библиотекари быстро его запомнили и приветливо здоровались, охотно помогая симпатичному серьезному подростку, тихо сидящему в уголке и шуршащему страницами книг. Там было хорошо: тепло и светло, и не надо вздрагивать от малейшего шороха, прислушиваясь к состоянию психически больного человека рядом. Вокруг множество интересных книг на самые разные темы – просто бери и читай. В итоге успеваемость Рицки в школе, и до этого бывшая весьма неплохой, улучшилась настолько, что учителя стали приводить усердного ученика в пример.

Но никакие книги не способны были заменить живого человеческого общения, которого Рицка оказался лишен и, от одиночества, он сблизился с розоволосой девочкой – одноклассницей по имени Юико. Если бы не одиночество, то он бы, наверное, никогда бы даже и не посмотрел в ее сторону – слишком активная, слишком громкая, слишком много хаоса вокруг нее. Но она его подкупила своей жизнерадостностью, пока они вместе дежурили после уроков, а на следующий день села с ним рядом за парту и так они стали сидеть вместе, обедать вместе, ходить в библиотеку вместе и подружились.

Вторым его другом стал Яёй – стеснительный, немного замкнутый мальчик с длинными черными волосами и, как оказалось, безнадежно влюбленный в Юико, которая этого совсем не замечала. Рицка хотел было сказать ей правду о влюбленности Яёя, полагая, что он ей тоже нравится, но неожиданно узнал, случайно услышав разговор Юико с девочками, что нравится ей сам. Он сделал вид, что ничего не слышал и впоследствии ни словом, ни жестом не показывал, что Юико ему интересна, чтобы не обижать Яёя, и всячески подталкивал их друг к другу – сейчас романтические отношения интересовали его меньше всего – и так проблем хватает.

Этот странный треугольник, просуществовал какое-то время: они гуляли вместе, поочередно заваливаясь домой то к Юико, то к Яёю, играли в компьютерные игры, читали мангу и просто болтали. Но в один прекрасный день стеснительный Яёй набрался смелости и официально объявил о своих чувствах Юико, что повлекло за собой начало романтической фазы их отношений, а трио очень органично разделилось на пару и одного Рицку, который снова начал тусоваться сам по себе – торчал целыми днями в библиотеке и читал, читал, читал.

Примерно в то же время в его жизни появился Соби: однажды, на выходе из школьных ворот его окликнул высокий симпатичный блондин лет так двадцати-двадцати пяти. Представился как Агацума Соби – бывший однокурсник Сеймея, его близкий друг. Несколько заданных вопросов развеяли первоначальные подозрения – парень действительно хорошо знал Сеймея и его привычки. Однако новый знакомый оказался не особо разговорчив и вопросы Рицки о том, где сейчас брат и что случилось с их семьей, так и остались без ответа.

Он сообщил, что о многом ему рассказывать запрещено, однако то, что все-таки соблаговолил сказать, звучало в высшей мере странно: разумеется Сеймей не уезжал учиться – он связан со специализированной школой под названием «Семь Лун» и сейчас исчез. Раньше они были напарниками, а теперь он будет напарником Рицки – его «Бойцом» и, с этого момента, становится чуть ли не имуществом подростка, будет оберегать и защищать.

Рицка так и не понял от кого его собрались защищать, что это вообще за школа, да и что за термины такие непонятные – Боец и Жертва, но внезапное и бесследное исчезновение брата было крайне странным и подозрительным, а упоминания Соби о неких могущественных врагах, которые будут охотиться за Рицкой, а может быть уже что-то сделали с его старшим братом, вполне себе согласовались со специализированной школой, о которой совсем нельзя рассказывать. Соби утаивал информацию, но не врал – это Рицка, как эмпат, чувствовал, так же и в своем желании его защитить Соби был искренен. За неимением прочих вариантов, пришлось согласился на то, чтобы тот провожал его из дома в школу, а из школы – домой и попытаться все-таки получить ответы на свои вопросы.

Соби вписался в его жизнь достаточно незаметно: не мешал своим присутствием, терпеливо ждал у школьных ворот, провожал домой. Один раз столкнулся с его матерью, которая назвала Соби Сеймеем, но потом все же отрицательно помотала головой из стороны в сторону – мол обозналась и расстроенно ушла к себе. То, что мать упомянула имя брата, стало для Рицки косвенным подтверждением – возможно когда-то Соби был ей знаком, поэтому тот в глазах Рицки плавно перетек из категории «странный незнакомый парень» в категорию «напарник старшего брата, который защищит от врагов».

Однако, несмотря на близкую дружбу со старшим братом, Соби не был близким человеком, которому Рицка мог полностью довериться, поэтому он, исподтишка, пытался выведать у него больше о поединках, Бойцах и Жертвах, загадочной школе, что за опасность ему угрожает, но тот отмалчивался и сухо отвечал, что есть приказ, которому он должен подчиняться, а разглашать засекреченные данные права не имеет. И эти сухие ответы, как и присутствие человека, который его якобы защищает, но ничего нормально не объясняет, напоминали тот период, когда его мать следила за каждым его движением и контролировала каждый его вздох. В присутствии Соби появлялось странное гнетущее ощущение, иногда слабо уловимое, где-то далеко на грани сознания, а иногда достаточно ощутимое и достаточно сильно действующее на нервы.

Следующая пара месяцев прошла примерно так: Соби встречал его из школы, наведывался к нему в комнату – в присутствии Соби мать пряталась в своей комнате и Рицка нагло пользовался этим, предпочитая заниматься спокойно дома, а не торчать в библиотеке допоздна; сидел на полу, откинувшись на кровать, и читал книги по техникам рисования; особо не мешал, просто временами посматривал, чем там интересным занимается Рицка.

Сам Соби учился в университете на художественном факультете, потому ночью делал свои домашние занятия, днем посещал лекции, а остальное время проводил с Рицкой. По натуре самоназвавшийся охранник был замкнутым человеком, говорил мало, но уж, если о чем-то и рассказывал – описывал очень детально и красочно.

Рицка искренне пытался узнать его поближе, подружиться с ним, но постоянно наталкивался на идиотский и нелепый вопрос – «это приказ?», и желание тут же угасало. Он не любил приказывать и, тем более, не понимал слепого подчинения. Поведение Соби очень расстраивало и было непонятным – зачем командовать налево и направо, почему нельзя просто быть друзьями? Скомканные объяснения о том, что в Паре Жертва, которая является как бы аналитиком и стратегом, считается главной – отдает приказы Бойцу, а тот ей беспрекословно подчиняется, никак не добавляли желания приказывать.

С самого момента знакомства Рицку не покидало ощущение, что временами Соби очень сильно недоговаривает или попросту врёт: как эмпат он улавливал, что слова и эмоции, испытываемые парнем, зачастую не сходятся и этот диссонанс действовал угнетающе и настораживал, а, вкупе с тем, что тот не мог внятно ответить на вопросы, вызывал недоверие, усиливающееся с каждым днем.

То ли Соби уловил, что Рицка ему не доверяет, то ли действительно прислушался к его просьбам узнать друг друга поближе, но он начал приоткрываться и делал неловкие попытки разнообразить их совместный досуг: несколько раз приглашал Рицку к себе, где готовил удивительно вкусные блюда японской кухни, поил ароматным чаем и показывал свои картины. Рисовал он просто потрясающе – цветы и бабочки на его полотнах словно оживали. Рицка мог подолгу завороженно разглядывать творения Соби, отдавая должное его удивительному таланту – в такие моменты Рицке казалось что они, на самом деле, становятся ближе и он был готов простить Соби все его причуды и странности поведения… Если бы Соби додумался открыться в один из таких моментов, то Рицка бы точно его понял и простил все, что угодно, но увы…

Затем случилось нечто страшное, положившее конец их непонятной, но довольно спокойной совместной жизни. Это был один из тех редких случаев, когда Соби сам предложил погулять по парку. Весна уже полностью вступила в свои права, на деревьях распускались почки и уже кое-где начинала зеленеть травка. Рицка находился в приподнятом расположении духа, впереди было два выходных, когда можно выспаться, почитать, да много еще чего поделать, а тут еще и неожиданная прогулка. Он взял с собой фотоаппарат, чтобы снимать пробуждающуюся от зимнего сна природу, да и себя на её фоне. Все было просто замечательно. Соби взял его за руку, что сначала очень удивило, но потом очень понравилось, и, на какой-то момент, ему даже показалось, что он гуляет со своим старшим братом, и на душе от этой мысли потеплело.

Все утро между ними царила полнейшая идиллия: Соби увлекательно рассказывал о парке, его статуях, природе и деревьях, по просьбе Рицки фотографировал его во всевозможных позах и даже согласился на совместное фото. Однако волшебство момента было грубо прервано невесть откуда раздавшимся резким писком, заставившим его закрыть руками уши…

Внезапно посреди поляны, прямо из воздуха, возникла пара подростков – парни, чуть старше самого Рицки. Писк превратился в оглушающий звон, мешающий сосредоточиться и понять, что вообще происходит. Рицка, сморщившись, поднял голову и ошарашенно посмотрел на Соби, который мгновенно встал перед ним и заслонил собой, защищая. Рицке пришлось робко выглядывать из-за спины Бойца, чтобы рассмотреть странных визитеров.

Соби был сам на себя не похож: весь напрягся, отвечал короткими фразами, а в голосе сквозила еле прикрытая ярость. Такого Соби Рицка еще не видел – словно перед ним стоял совершенно другой человек. А затем, они вчетвером внезапно очутились в замкнутом пространстве красного цвета, и тут начались вообще невообразимые вещи: паренек, судя по интонации, выставил ультиматум и прочитал стих, после которого в них с Соби полетели ледяные иглы.

В последующие несколько секунд Рицка понял, что это никакой не спор и не урок литературы, а самое настоящее сражение, причин и правил которого он не понимает. Он зажмурился, готовясь к самому худшему, потом обнаружил, что жив и Соби тоже, а их окутывает голубоватый щит. Второй паренек что-то прошептал нападавшему, скорее всего своему Бойцу, и тот изменил тактику боя: шепотом продекламировал свои строчки и, на мгновение, обманул бдительность Соби, потому что иглы пробили щит и впились в тело Рицки, превращаясь в светящиеся цепи.

Опутанный цепями, Рицка грохнулся на колени, не в силах дышать, впервые в жизни чувствуя на собственной шкуре – что такое быть Жертвой в Паре – за ошибки Бойца ты расплачиваешься собственной болью и страданиями. Когда Соби обернулся и посмотрел на него, скованного и еле дышащего, Рицка увидел как красивое лицо блондина искажает гримаса ярости. Соби процедил сквозь зубы несколько строчек и просто изрешетил противников осколками льда. Цепи на запястьях и шее Рицки мгновенно пропали, красное пространство захлопнулось и словно выплюнуло их всех обратно, в реальный мир.

Соби тут же подскочил к нему и обеспокоенно поинтересовался, как он себя чувствует. Рицка его успокоил, что жив-здоров, только в теле слабость и голова тяжелая, а в остальном – все хорошо: цепей нет, дышит нормально и даже соображает, только медленно. Он посмотрел на поверженных противников – с ними дела обстояли намного хуже: они, как тряпичные куклы, валялись на земле и признаков жизни не подавали.

И тогда Соби поинтересовался:

– Мне убить их?

Сказанное Соби повергло Рицку в самый настоящий шок: «Как это убить? Что здесь вообще, черт возьми, происходит? Кто эти парни? Почему напали на них? Что это за красное пространство, в котором они вчетвером находились? Почему иглы не убили его, а превратились в цепи?»

У него было множество вопросов, но ни один не мог сравниться с тем, что задал ему Соби. Убийство – это же мало того, что преступление, но ведь ещё и бесчеловечно! Как можно просто кого-то убить, даже если это враги?! Соби его ошарашил до невозможности и он все никак не мог осознать, что парень способен на такое. Он отрицательно помотал головой и пролепетал:

– Не важно, что это враги, как ты говоришь! Людей убивать нельзя! Пожалуйста! Им же нужна помощь, чего ты стоишь?!

Соби лишь криво ухмыльнулся:

– Я не оказываю первой помощи врагам, тем более желающим твоей смерти. Отправлю-ка я их туда, где о них позаботятся.

Тела вдруг исчезли, словно их вовсе и не было, а подросток закатив глаза, плавно сполз на руки Соби, потеряв сознание. Соби обеспокоенно подхватил его на руки и начал звать по имени, но тот не реагировал. Чертыхнувшись, Соби поднял непривычно легкое тело своей Жертвы и телепортировался прямо домой, наплевав, что кто-то мог это видеть, сейчас самое главное – позаботится о Рицке.

====== 3. За час до поединка (продолжение) ======

Рицка очнулся в квартире Соби. Он лежал на кровати, закутанный одеялом и с холодным компрессом на лбу. Сам хозяин квартиры готовил что-то вкусное, судя по доносящимся запахам из кухни и тихому позвякиванию посуды. Когда Рицка, пошатываясь, тихо зашел на кухню и присел на стул, Соби ему осторожно улыбнулся и поинтересовался не голоден ли он.

Сначала хотелось демонстративно отказаться, но живот предательски заурчал и Рицка сдался – признался, что не против и поесть и, пока Соби сосредоточенно помешивал рис в сковородке, задал вопрос о произошедшем. Тот нахмурился, но все-таки скупо пояснил, что это был «Поединок заклинаний», который они с Рицкой выиграли. Все прочие вопросы были пресечены категорическим заявлением, что остального ему знать не положено.

На обеспокоенный вопрос Рицки существует ли непосредственная опасность для него на данный момент, Соби не смог ответить определенно и Рицка совсем растерялся, не зная как ему быть. Задумчиво съел свою еду, не чувствуя вкуса, и честно признался, что ему страшно возвращаться домой и вообще страшно сейчас быть одному. Соби сразу же предложил остаться на выходных у него – ему только в радость помочь и защитить от возможной опасности.

Это предложение было принято Рицкой с радостью. Выпив чай, он затребовал, чтобы Соби порисовал и до самого позднего вечера наблюдал за таинством – на изначально белом холсте постепенно рождалась невероятной красоты бабочка с бледно-голубыми крыльями. Ближе к полуночи Рицка уже начал клевать носом и вырубился.

Соби, как оказалось, мог быть хорошей нянькой – вкусно кормил, не мешал думать и просто тихо присутствовал рядом. Сутки Рицка восстанавливался и физически, и морально, а потом на него навалилась какая-то депрессия – настроение стало мрачным, будто завтра у кого-то похороны. Рицка вновь постарался исподволь выяснить, что же всё-таки в парке произошло, задавая, на первый взгляд, отвлеченные вопросы, но все его осторожные попытки провалились – Соби, по обыкновению, отмалчивался и сухо твердил, что не имеет права поведать больше, чем уже сказал.

Рицка снова чувствовал явную недосказанность и противоречие слов и эмоций, выдаваемых Бойцом: тот говорил одно, испытывал совсем другое, а делал – вообще третье. И тут Рицку прорвало: он плакал и орал, обвиняя весь мир в своих невзгодах, и высказал Соби все, но это не возымело совершенно никакого эффекта – тот продолжал молчать. Воскресенье было испорчено и Рицка засобирался домой. От предложения посидеть с ним дома отказался – позволил лишь проводить себя до входной двери и заперся у себя в комнате – ему было очень плохо.

С этого дня ненормальность их отношений стала ощущаться все более и более явственно: внешне ничего не изменилось – все те же встречи у школы, разговоры ни о чем, вопросы о том, как прошел день, а на самом деле происходящее тяготило обоих. Недоверие, словно пелена, продолжало душить Рицку, заставляя забывать все хорошее, постоянно вспоминать плохое и вечно подозревать худшее в каждой мелочи, взгляде, слове.

Он все еще заставлял себя верить словам Соби и лелеять призрачную надежду, что тот защищает его и заботится, потому, что искренне того желает сам, однако истинные эмоции Соби изменились – появилось какое-то странное обожание вперемешку с отвращением и страхом, хотя поначалу этого не было. Эти противоречивые эмоции, который Соби пытался тщательно скрывать очень беспокоили Рицку, ведь он не понимал чем они вызваны, но продолжал молчать и наблюдать, напоминая себе, что без Соби он останется один, беззащитным против тех, кто охотится на него, не узнает ничего о той загадочной школе, не найдет брата и ответов на свои вопросы.

Произошли еще три вызова на Поединок заклинаний, но все заканчивалось прежде, чем Рицка успевал что-то понять – Соби парой атак сковывал Жертву противников светящими цепями, ледяным голосом сообщал что убивать ему, к сожалению, запрещено и приказывал очередной Паре убираться прочь. На вопросы почему они не работают в команде, он же готов помогать, Соби сухо отвечал, что для того, чтобы сражаться вместе Рицке нужны тренировки, которых не было, а он сам по себе достаточно сильный и может справится, так что пусть не забивает себе голову…

Рицка тряхнул головой и посмотрел на часы – опять он полчаса потерял, пока вспоминал прошлое! А ведь сегодня он твердо решил, что снова попытается поговорить с Соби по пути в школу, может по-другому позадает вопросы, которые его продолжали мучить: почему продолжают появляться все эти противники? Когда это прекратится? Он, что всю жизнь вот так вот будет жить в неведении и Соби просто будет молча его защищать? Хотелось хоть какой-то ясности. Хотелось поделиться, что теперь он почему-то испытывает в присутствии Бойца какую-то непонятную тоску, расползающуюся противными щупальцами где-то глубоко внутри, и спросить не эмоции ли это самого Соби?

Если нет, то может Соби сможет внятно объяснить почему у Рицки в груди, когда он был рядом, начинало неприятно покалывать и снова появлялось то самое ощущение тумана и размытости, которое бывало, когда он пытался вспомнить свое прошлое? Кого ему мог напоминать Соби? Это ощущение в последнее время стало постоянным и заставляло нервничать и копаться в себе. Поэтому он и хотел поговорить – спросить совета или просто выговориться – может это поможет докопаться до истинного положения вещей и понять странные выходки своего подсознания.