Текст книги "Перед бурей (СИ)"
Автор книги: Неперелетная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
С ним все будет хорошо. Без меня.
Кивнув вместо ответа, отворачиваюсь от девушки, прячась с головой под одеяло, а в голову лезут страшные мысли, от которых начинается новый поток слез.
– Вив, – мои тихие стоны все-таки услышаны девушкой, и та крепко обнимает меня со спины, – все будет хорошо, слышишь?
Я не чувствую тепла от ее объятий, не согреваюсь под одеялом, вновь и вновь ощущая проникновенную дрожь. Все произошло слишком быстро и резко. Пальцы добела сжимают простыню, и я не уверена, что смогу продержаться в таком шатком состоянии долгое время. Все навалилось на меня огромным комом и поглотило, как цунами, в собственном и непонятном потоке эмоций.
– Ты можешь принести стакан воды? – слабо шепчу из-под одеяла, заставляя себя успокоиться и перестать разрушать нервную систему.
– Да, конечно, – девушка тут же встает, подарив мне несколько драгоценных секунд в полном одиночестве, потраченных на очередное осмысление ситуации.
Хотел ли Тео использовать меня? Однозначно да. Но испытывал ли он другие чувства, кроме желания обладать?
– И что-нибудь от головной боли, – кричу я следом, но мой голос отдает хрипотцой, словно прокуренный, и в очередной раз дрожь пронзает тело.
Элизабет возвращается со стаканом воды и таблеткой, и, присев в кровати, выбравшись из-под теплого одеяла, я понимаю, что на мне одна из рубашек Тео, вежливо одолженная как ночная сорочка. Черт.
Как можно скорее пью воду, чтобы заглушить очередной поток слез, и благодарю Элизабет, чувствуя себя маленьким ребенком под ее контролем. Хотя, в действительности, так и есть.
Поставив стакан на прикроватный столик, ощущаю лишь усилившееся головокружение, и все перед глазами начинает плыть.
– Элизабет? – я поворачиваю голову, пытаясь разглядеть копну рыжих волос около себя, но все вокруг превращается в пятно, постепенно приобретающее черный цвет.
И, не понимая, что происходит, я проваливаюсь в темноту, теряя все мысли.
***
Голос Элизабет раздается издалека, словно я погружена под воду, но с каждой секундой он становится громче и четче, и, разлепив глаза, я пытаюсь увидеть ее.
– Вставай, я и так не будила тебя до последнего, – она заботливо, но устало продолжает касаться моего плеча.
– Что… ты – пальцы потирают виски, слабая боль в которых медленно затухает, – сделала?
– Снотворное, Вив, – девушка стягивает мое одеяло, чтобы я быстрее проснулась, – собирайся на самолет, поговорим позже.
Я киваю, все еще не до конца осознавая происходящее, и плетусь в ванную комнату, подгоняемая девушкой. Глядя в зеркало, вижу немного опухшее от слез лицо, красноватые глаза и лохматые волосы, которые наводят ужас. Даже не стараясь скрыть это, убираю волосы в хвост, умывшись, и следую на кухню. Я замираю, увидев отца, читающего газету за столом и поджидающего меня, и чувствую неловкость, по-прежнему стоя лишь в одной рубашке Тео.
– Вивиан, я не хочу заказывать частный рейс, – произносит отец вместо приветствия, продолжая рассматривать какую-либо статью.
– Кофе, мистер Грей? – я поздно замечаю Элизабет, порхающую по кухне с грациозностью и изяществом.
– Да, Элизабет, без сахара, – он даже не отвлекается от статьи, – Вив, присаживайся и ешь, не стоит огорчать Ану.
Мама. Воспоминание о ней, как назло, принесло еще одну каплю в переполнившуюся чашу боли, заставив тяжело вздохнуть от неприятного чувства в груди.
– Как она? – я сажусь напротив отца, кусая губу и глядя на омлет, не испытывая никакого желания есть.
– Волнуется за тебя, как и все мы, – он откладывает газету, свернув ее, словно чтобы я не смогла прочесть статью, – и жаждет встречи.
– Там про вчерашнее нападение? – я хмурюсь, неуверенно взяв в руку вилку под внимательным взглядом Кристиана Грея.
Он кивает.
– Я уже уладил конфликт, ничего в печати не появится, – отец благодарит Элизабет за кофе, – а этот номер еще не поступил в продажу, статью заменят.
– Откуда вы знаете друг друга? – я переключаюсь с темы на тему, только сейчас осознавая, как спокойно Элизабет ведет себя в присутствии Кристиана Грея.
– Это долгая история, – отвечает девушка, – а сейчас мы опаздываем, Вив.
Ощущение, что от меня многое скрывают, не сулит ничего хорошего, как это было в случае с Тео.
Тео.
– Когда Тео вернется в Штаты? – я подаюсь вперед, глядя в холодные серые глаза своего отца.
– После того, как ты окажешься в пансионате, – Кристиан Грей встает, забирая газету и допивая кофе, – жду тебя через десять минут.
Он выходит из номера, оставив меня в полном замешательстве.
Я… не увижу его? А хочешь ли ты видеть Тео, Вивиан Грей?
У меня нет однозначного ответа на этот внутренний вопрос, поэтому, встав, помогаю Элизабет собирать вещи. Чарльз остался с Тео в больнице, он же вернется вместе с ним домой.
Но меня там уже не будет.
– Вив, ты хочешь пить, есть? – Элизабет осторожно касается моего плеча, пока я смотрю в иллюминатор самолета. Мыслей оказывается слишком много, поэтому единственным верным способом не сойти с ума становится их «отключение»: пустое и лишенное смысла наблюдение за облаками и сияющим солнцем.
Отрицательно покачав головой, вновь возвращаюсь к иллюминатору. Я не знаю, сколько проходит времени, автоматически вставая после посадки, садясь в машину и отправляясь домой, не замечая смены пейзажей и лиц. Став бомбой замедленного действия, я уже не боюсь взорваться от пересиливших меня эмоций, но я опасаюсь мгновения, когда это произойдет.
– Вивиан! – крепкие объятия матери, кажется, оживляют меня, но лишь на несколько мгновений, – Я так волновалась за тебя! Тео ничего не сделал? – она сглатывает, когда я заглядываю в ее голубые глаза, увидев в них свое отражение.
– Нет, – мой голос по-прежнему осипший, – все хорошо, правда.
Прохожу мимо брата, даже не удосужившись посмотреть на него, чувствуя странное и непонятное отвращение к самым близким людям.
– Па, – я останавливаюсь на середине пути, и отец тут же поворачивается ко мне, – я хочу встретиться с доктором Флинном, сегодня же.
Он переглядывается с матерью, а затем достает телефон.
– Через час тебя устроит? – сухо, скрыв за маской занятости свое беспокойство.
– Да, – кивнув, иду в свою комнату, запирая ее изнутри и оседая на пол, прислонившись спиной к двери.
Теперь Кристиан Грей является единственным человеком, с которым я могу поговорить, потому что тот старается держать свои эмоции под контролем: взгляд, мимику, жесты, и он хорошо понимает, что я не хочу упоминания всех событий, произошедших в Париже той ночью. От своеобразного черного юмора этой ситуации мне становится смешно и, громко смеясь, я ощущаю, как звонкий смех перерастает в самую настоящую истерику, и все эмоции выплескиваются наружу.
Пальцы гневно стучат по полу, сжатые в кулак, барабанят по стене, и собственный крик, больше похожий на рычание загнанного в угол зверя, разносится по комнате, заполняя ее болью и отчаянием. Я встаю, начиная разбрасывать вещи, думая, что, выплеснув ярость, смогу освободиться от гнетущего чувства в груди, но этого не происходит.
Услышав быстрые и спешные шаги, поворачиваюсь к двери, готовая отразить «нападение».
– Мисс Грей, мне можно войти? – я узнаю голос доктора Флинна и замираю, возвращаясь в реальность и разглядывая хаос, созданный мной: перевернутые подушки, сметенные с полок книги, разбитая коробка красок и кисти, разбросанные по всему полу.
Вместе с осознанием своего поступка приходит стыд.
– Мисс Грей, все хорошо? – не услышав движения и ответа, доктор Флинн напрягается.
– Да, – я приближаюсь к двери, осторожно приоткрывая ее, – простите, но у меня была истерика, и в комнате творится хаос.
– Ничего страшного, Вивиан, я подожду внизу, – он кивает и разворачивается, и я, наспех собравшись, спускаюсь к нему по лестнице.
Дома, кажется, никого, но я уверена, что родители и брат покинули комнаты, услышав мои крики, чтобы не мешать разговору с психологом.
– Вы сказали, что у вас была истерика. Сейчас с вами все в порядке? – начинает беседу доктор Флинн, отпив немного чая.
– Я не уверена, – пальцы зарываются в волосах, и, как ни странно, успокаивающий голос мужчины действует на меня, – вчера парень, с которым я сбежала от отца на несколько дней во Францию, показал мне некоторые, хм, вещи, напугав, – воспоминание о той страшной комнате заставляет поежиться.
– Он хотел вас изнасиловать?
– Я не уверена, – я хмурюсь, – я… попросила его открыться мне и вместо этого попала в руки любителя БДСМ, жаждущего отыметь меня.
Я замолкаю, запоздало прикоснувшись пальцами к своему рту, словно не веря в то, что произнесла такие слова.
– Простите, – сглотнув, а доктор Флинн будто не замечает моей грубости.
– Он говорил вам о своих увлечениях ранее?
– Нет, но, – я вспоминаю наши разговоры, – иногда в его фразах был какой-то подтекст, – только сейчас понимая это.
– А той ночью?
– Тео рассказал мне о родителях и брате, якобы замешанных в этом, – сухо отвечаю, погруженная в мысли.
– И вы верите ему?
– Я не знаю, во что верить, доктор Флинн. Это, – вздохнув, – навалилось на меня слишком внезапно и быстро. Я хотела провести последние деньки на «свободе», веселясь и совершая глупые поступки, а не ради того, чтобы влюбиться в садиста и увидеть нападение на него.
– Вы о том, что Теодора пристрелили?
Полное имя Тео режет слух с непривычки, и я киваю.
– Ваш отец вкратце ввел меня в курс дела, – добавляет он словно извинительным тоном.
– Разве это не нарушение прав пациента, доктор? – я криво ухмыляюсь, получая полуулыбку доктора Флинна в ответ.
– Я не разглашал ваши тайны, мисс Грей, – отвечает он, продолжая задавать очередные вопросы и наблюдая за реакцией и моими ответами.
К концу беседы я начинаю уставать от объяснения деталей, но рана в груди становится немного меньше, и эта возможность выговориться залечивает меня. Попрощавшись с доктором, я возвращаюсь наверх, наводя порядок: расставляю книги обратно, убираю разбросанные листы, ставлю кисти в жестяную банку и собираю краски, включив музыку. В наушниках на повторе крутятся песни The Weeknd, и я вторю им, едва слышно повторяя текст, слова которого переплетаются с моими мыслями.
Неужели Тео лишь хотел меня, потому я была его следующей? Очередной девушкой для галочки? Еще одной, попавшейся в ловушку?
Мама зовет меня, отвлекая от тяжелых мыслей, и я, выключив плеер, спускаюсь вниз, чувствуя голод и входя в столовую. Родители стараются делать вид, что ничего не происходит, а Тедди говорит по телефону, по привычке махнув мне рукой.
– Ты взял отпуск? – спрашиваю отца, нарушая тем самым спокойствие за столом.
– Да, еще дня на два, чтобы побыть с семьей, – он отвечает сдержанно, а мама взволнованно смотрит на меня, ожидая моего удара.
– Семьей, полной лжи и обмана? – словно между делом, произношу, разрезая мясо на маленькие кусочки и сильнее сжимая нож в руке.
– Вивиан! – раздраженно говорит Кристиан Грей, и мое имя в его устах, словно пощечина, приносит неприятную боль.
– Те странные сны, от которых меня лечил доктор Флинн, на самом деле воспоминания о случайно подсмотренных ваших с мамой играх, да? – взгляд перемещается от отца к матери, а от нее на нервно сглотнувшего Тедди, – И ты туда же. Вы все, – я встаю, опираясь ладонями о стол, – обманывали меня, храня свои мерзкие секреты.
– Ради твоего же блага, – Кристиан Грей встает вместе со мной, словно принимая вызов, – как ты думаешь, Вив, если бы ты знала обо всем этом с малых лет, не испытывала ли бы отвращения ко мне? К маме, ведь таким образом мы познакомились? К своему брату, неизвестно каким образом тоже пристрастившегося к БДСМ?
Я краем глаза замечаю, как мама, слегка покраснев, смотрит на Тедди с некоторым чувством вины, а в голове всплывают слова Тео.
«Жаль, что этот «ген» тебе не передался».
– Я бы держалась от вас всех подальше, – я чувствую, как мои губы немного дрожат, – спасибо за Эмму Виллард, там я не буду видеть ваши лживые лица, – бросив эти слова, быстрым шагом покидаю столовую, а рана в груди, месяцами казавшаяся небольшим порезом, превратилась в смертельное ранение.
Я собираю вещи, решив позвонить Рейчел и договориться о ночевке у нее. Скорее всего, посреди ночи она сбежит в клуб, бросив меня и не зная всей сложившейся ситуации, но я больше не хочу здесь находиться. Мне нужно многое осмыслить и переварить, чтобы встретиться с ними лицом к лицу и спокойно поговорить. Достаю телефон, но на экране стоит фотография на фоне Диснейленда.
Я и Тео. Целуясь.
Закрываю глаза, делая глубокий вдох и постаравшись забыть об этом и сосредоточиться на звонке. Девушка не берет трубку, поэтому я звоню Джейсону: влюбленный в нее уже несколько лет парень должен знать, что происходит с моей лучшей подругой.
– Мы вместе смотрим фильм, приходи, разбавишь нашу скромную компанию, – усмехается Джей, а я слышу хохот Рейчел.
– Ты уверен, что мне стоит приходить? Я не хочу портить вам настроение еще одной дозой уныния, – соскучившись по голосу друга, я улыбаюсь, вспоминая веселые школьные моменты.
Которых больше, увы, не будет.
– Мы скучали по тебе, – почти кричит в трубку Рейчел, – и мы ждем тебя вместе с твоими недружелюбными тараканами.
Я вновь улыбаюсь, медленно зашивая эту рану.
На полное излечение потребуется время, а сейчас мне необходимы те люди, в которых я не успела усомниться. И, что-то неразборчиво крикнув родителям и брату, я выхожу из дома с небольшой сумкой вещей, медленно шагая по городу и пропадая в толпе людей.
Комментарий к Глава 8. Крик.
Надеюсь, глава получилась насыщенной и вам понравилась) Кажется, скоро придется сменить формат на “Макси”) Вообще, в следующий раз постараюсь выложить главу побыстрее, прошу прощения за задержку(
Песни группы The Weeknd, что слушала Вив: Next, Wicked Games, Twenty Eight, Where You Belong.
А вообще, у автора немного нервотрепное состояние *жду вашего одобрения/неодобрения, а также советов и идей*
ЗЫ Вивиан Роуз Грей пошла не в мать :)
========== Глава 9. Исцеление. ==========
Я вежливо беру билет на бизнес-класс из рук отца и, встретив девушку, летящую в Нью-Йорк, меняюсь с ней билетами, удобно устроившись у окна рядом с пожилой парочкой. Я почти не разговаривала с родителями и братом, чувствуя сильную привязанность к ним и не менее влияющее непонимание их поступков, стараясь избегать общения с семьей.
Элизабет вскоре призналась мне, что оказалась «подсадной», знала Кристиана Грея благодаря дружбе с Софи, дочерью Тейлора, но я не сердилась на нее. В конце концов, несмотря на это, девушка поддерживала меня в ту трудную ночь после ранения Тео.
Пальцы сжимают записной блокнот, наполненный различными рисунками и мыслями, но в последнее время он пустует, записи появляются все реже и больше похожи на банальное «Все нормально», словно, обманывая себя через блокнот, я смогу вернуться к прежней жизни. Но это далеко не так.
– Мы летим в Нью-Йорк навестить свою дочь, – произносит мне пожилая женщина, на чьем лице множество лучистых морщин около глаз.
Я улыбаюсь, пытаясь показать заинтересованность и не понимая, зачем мне знать эту информацию.
– Мы не виделись уже несколько лет после сильной ссоры, – добавляет ее муж, чьи седые волосы создают контраст с яркими синими глазами.
Я хмурюсь, ощущая неприятное чувство в груди.
– Из-за чего произошла ваша ссора? – спрашиваю как можно вежливее, вытаскивая второй наушник и убирая плеер в карман.
– Ох, это было так давно, что всего и не вспомнишь, – улыбается старушка, явно довольная тому, что наконец-то увидит свою дочь, – главное, что мы снова встретимся с нашей маленькой Клэр.
Я ответно улыбаюсь, но внутри вновь напоминает о себе боль, опустошая тем самым остальные эмоции, заполняя собой все свободное пространство. Пожилая пара улыбается друг другу, и я думаю, какой будет моя следующая встреча с родителями. Радостной от примирения или же такой же грубой, нервной, как в последний раз?
Смогу ли я простить их? Оправдать поступки родителей, брата, втянувших меня в свое безумие?
Побеседовав с ними еще немного, я машинально тянусь в карман за телефоном, лишь после вспоминая, что отключила его и оставила в сумке с багажом. Я знаю, что мама видела меня в аэропорту, но тогда я старалась не замечать ее, игнорировать новые сообщения, удалять их, не успевая прочесть. Неправильно заставлять ее нервничать и переживать за меня, но сейчас я не готова вновь заговорить с ней. Вновь улыбнуться брату, чей лучший друг загнал меня в ловушку, чуть не сделав жертвой своего изощренного воображения. Посмотреть прямо в глаза отцу, из-за чьего образа жизни началось это сумасшествие.
Поэтому я уезжаю из города, и это, пожалуй, первый и единственный раз в моей жизни, когда я сбегаю с поля сражения так быстро и трусливо. Нью-Йорк встречает меня неприятным моросящим дождем, серыми будничными зданиями и не менее противным гулом машин, стоящих в многочисленных пробках.
– Мисс Грей, – человек в костюме раскрывает надо мной зонт, и я тихо вздыхаю, ощущая предусмотрительность и слежку отца повсюду, – я отвезу вас в пансионат по поручению вашего отца.
– Надеюсь, это его последнее поручение, – буркнув, киваю, шагая к темной машине и усаживаясь на переднем сидении пассажира, а мужчина убирает немногочисленные сумки в багажник.
– Сегодня не лучшая погода, возможно, мы слегка задержимся, – предупреждает меня он, и я вновь киваю, не желая поддерживать беседу с еще одним работником отца.
Но, как ни странно, мы объезжаем все пробки, добираясь до Эммы Виллард за 2,5 часа.
Серое и большое здание в готическом стиле кажется еще более зловещим и темным посреди дождя, и, проехав через кованые ворота школы, машина останавливается недалеко от входа в общежитие, выглядевшего как очередной средневековый замок. Из-за плохой погоды красивый пейзаж этого места заметно портился: деревья, на ветках которых только появились почки, казались зловещими и страшными, а сухое поле пустым и мертвенно-желтым.
– Вивиан Роуз Грей? – невысокая полная женщина средних лет встречает меня и водителя, любезно несшего мои вещи.
Кивнув, я следую за ней по коридору, пока мой временный экскурсовод рассказывает о достопримечательностях района, знаменитостях, закончивших это учреждение, различных кружках и спортивных секциях. Ее монотонный голос успокаивающе действует на меня, увеличивая желание отправиться спать, пока она не прекращает свою речь, остановившись напротив одной из комнат и открывая дверь.
– Лесли, это твоя новая соседка, – сообщает она девушке, увлеченно строчащей что-то в своем ноутбуке и не замечавшей наше появление из-за больших наушников.
Еле услышав шум, она поворачивает к нам голову, тут же убирая наушники и сменяя мимолетную улыбку на серьезное выражение лица. Пожалуй, моя ровесница, светловолосая Лесли казалась младше за счет кукольного личика: больших голубых глаз, маленького носика и пухлых красных губ.
Но наибольшее ее внимание привлекает мой водитель, осторожно, стараясь не побеспокоить, поставивший мои сумки на пол около пустующей кровати. Черт, я и забыла, что в этой школе учатся только девочки, и надеюсь, здесь нет кружков и различных лекций о воздержании.
– Удачи, мисс Грей, – мужчина прощается со мной, и моя сопровождающая тоже уходит вместе с ним, вручая ключ от комнаты.
– Лесли Нэшвилл, – та протягивает мне руку, возвращая улыбку на лицо.
– Как «Город музыки»? – я улыбаюсь, и девушка заразительно и жизнерадостно смеется.
– Да, как ни странно, с такой фамилией я не люблю кантри, – отвечает она с той же кривой ухмылкой, – тебе помочь с вещами?
– Нет, лучше просвети меня, в какую дыру я попала, – я отхожу к кровати, открывая сумки и раскладывая вещи в пустую половину шкафа.
Лесли возражает мне, постепенно объясняя систему обучения. Оказывается, она учится в биологическом классе, планируя стать врачом, а также увлекается плаванием.
– А что любишь ты? – спрашивает девушка, устав от моих вопросов.
– Рисовать, пожалуй, – я пожимаю плечами, – танцы. Математику, – улыбнувшись.
– Не совсем обычное сочетание, – улыбается она, и я кратко рассказываю ей о своей семье, начиная с отца, но Лесли сразу же перебивает меня, а на ее лице появляется удивление.
– Стоп, ты дочь того самого Кристиана Грея?
Я хмурюсь, не привыкнув к такой реакции людей.
– Да, – я возвращаюсь к разбору вещей.
– Не думала, что ко мне подселят знаменитость, – девушка улыбается шире, но мое выражение лица мгновенно стирает эту улыбку.
– У меня конфликт с отцом, из-за которого я здесь оказалась посреди учебного года, – вздохнув.
– Ты еще не проходила тест?
Черт, нужно пройти еще тестирование?
– Нет, – я поднимаю бровь.
– Тогда воспользуйся этим, – Лесли отсоединяет ноутбук от розетки, – тебе должны были прислать письмо с поздравлением о поступлении.
Я напрягаю память, но, разобрав сумку, на самом ее дне вижу белый, слегка помятый конверт, вероятно, положенный мамой еще до нашей ссоры в столовой и не замеченный мною ранее. Открыв его и прочитав пустые слова о значимости каждого учащегося, достигаю конца страницы, где написан мой ключ для тестирования, состоящего из пятидесяти заданий на смекалку, логику и абстрактное мышление, а также на реакцию в тех или иных случаях, поведение и отношение к чему-либо.
Бездумно нажимаю на наиболее подходящий вариант ответа, даже не стараясь искать в очередном задании какой-либо подтекст или уловку. Мои мысли заняты другим.
Заняты человеком, встреча с которым, возможно, в ближайшем будущем не предвидится.
Итоги теста определяют меня во 2-ую группу, тут же выдавая дополнительным документом расписание и список литературы для каждого предмета. Большинство предметов гуманитарные, направлены на развитие личности в сфере искусства и литературы, но и естественные науки сохраняются в виде астрономии и биологии. Также вместе с расписанием отдельным документом присылается схема размещения корпусов школы, кабинетов, библиотеки, актового зала и других мест, помеченных на карте различными символами для упрощения поиска.
– У нас совпадает история по средам и математика по четвергам, – произносит Лесли, отвлекая меня и успев сравнить наши занятия.
– Быстро ты, – я усмехаюсь, оглядев ее половину комнаты: чистую, без различных плакатов или рисунков на стене, а яркость ограничена цветными корешками книг, расположенных на одной из полок.
Думаю, мы с ней поладим. По крайней мере, мне хочется в это верить.
***
Первая неделя в роли новичка проходит не так ужасно, как это представляло мне воображение: учителя общаются с нами на равных, не выделяя кого-либо из учеников. Моя группа, по сравнению с бывшим классом, относительно небольшая: 12 человек, большинство из которых повернуто на искусстве и мифологии.
Конечно, я не чувствую себя среди них, как рыба в воде, но мне не тяжело поддержать беседу, а эти девушки легко принимают меня, тут же записав в несколько различных секций и кружков, лишая выбора. В итоге я не успеваю даже отвлекаться на мрачные мысли, полностью сосредотачиваясь на учебе и не имея возможности в лишний раз погрузиться в мрачные воспоминания, кроме как во сне.
Я просыпаюсь в холодном поту, продолжая чувствовать прикосновения его губ на шее, плечах, влажные, отдающие прохладой следы поцелуев на спине, горячие пальцы, скользящие вдоль предплечий к запястьям.
– Воды? – спрашивает усталая Лесли, и я киваю, дрожа от очередного кошмара.
Тео по-прежнему беспокоит меня, навещая во сне, и, оказываясь вместе с ним в той самой комнате, я не испытываю ничего, кроме страха, и каждый раз сон обрывается неожиданно и резко, заставляя меня вновь и вновь ощущать те самые эмоции, что бушевали во мне в ту ночь. Бешеное сердцебиение постепенно переходит к умеренному ритму, и я с виной смотрю на свою соседку, ставшую для меня новой опорой и лучшим другом.
– Я могу попросить о замене, – начинаю тихо я, отпив несколько глотков прохладной и освежающей воды, – не понимаю, как ты все еще не сорвалась на мне из-за постоянных ночных криков.
Я произношу его имя каждую ночь: оно замирает на моих устах с выдохом, перед тем, как проснуться; оно и образ парня преследуют меня в кошмарах, не сдаваясь и не желая остаться в прошлом.
– Я очень сильно зла, – устало произносит бледная Лесли, каждый день выглядевшая, как выжатый лимон, после моих страшных снов, – но лишь на то, что ты не рассказываешь мне причину этих твоих мук.
Я виновато улыбаюсь, заминая неловкую паузу новым глотком воды. Несмотря на все доверие к Лесли, настоящую дружбу, появившуюся за достаточно короткий период, я не могла открыться ей, погрузить девушку в самые страшные и темные тайны. Она напоминала солнце, освещая мой день, согревая заботой и добротой, и мне не хотелось потерять это, ведь реакция Лесли на правду была совершенно непредсказуемой и могла привести к весьма трагичным последствиям.
– Как-нибудь позже, – отвечаю я устало, и девушка, успокоившись после моих криков, пытается скрыть зевоту, – спи.
Она послушно кивает, проваливаясь в сон, и я откидываюсь на кровать, глубоко вдыхая свежий воздух из приоткрытой форточки.
– Ты должна рассказать мне об этом раньше Весеннего бала, – произносит Лесли сонно в ночной тишине, и я поворачиваюсь к ней.
– Весеннего бала?
– Просто пообещай мне. Он будет в конце этого месяца, – голос девушки к концу фразы становится тише, превращаясь в самый настоящий шепот.
– Посмотрим, – отвечаю я, но, думаю, мое слово оказывается не услышанным.
Учеба с каждым днем становится все тяжелее, и ученицы устают от заточения внутри огромного замка, пытаясь поскорее выбраться на улицу, подставить лицо согревающему весеннему солнцу, предпочитая прогулки подготовке к предмету. Природа меняется, постепенно оживая после зимы, и я чувствую, как медленно, но все же исцеляюсь, возвращаясь к нормальной жизни.
Новая обстановка, совершенно незнакомые люди, ставшие второй семьей, изменяют меня в лучшую сторону, и теперь никто, в том числе Кристиан Грей, не может контролировать мои поступки, расписание, выбирать мне друзей и круг общения. Я с жалостью смотрю на выключенный телефон, не менее двух недель заточенный на полке среди множества книг и тетрадей, лишенный моего внимания.
Наш куратор сообщает родителям о моих успехах или неудачах, и, пожалуй, это все, что им нужно знать обо мне сейчас. Я по-прежнему не уверена, что готова с ними спокойно говорить, принять их и забыть об ошибках.
Большинство нужной информации беру в библиотеке, проводя вечера среди огромного количества книг, удобно устроившись на диванчике в читальном зале. Возможно, чтение книг, как и рисование, танцы, – мой способ уйти от проблем, забыться, но он действительно помогает мне приглушить боль. Изредка я пользуюсь ноутбуком Лесли, чтобы связаться с Рейчел и Джейсоном, единственными людьми из внешнего мира, рассказывающим мне события родного города. Я рада, что лучшие друзья стали встречаться, и теперь, глядя на их довольные улыбающиеся, иногда слишком приторные лица, я испытываю спокойствие и легкую грусть, ощущая нехватку бывших одноклассников.
В танцах нас учат гармонии со своим телом, выражению своих эмоций через движения и ритм; занимаясь рисунком, я чувствую себя погруженной в любимое дело, а теперь, благодаря ясной погоде, мы устраиваем уроки астрономии по вечерам, гуляя под открытым небом в поисках созвездий и изучая перемещения небесных тел. Это место кажется мне вторым шансом, исправлением ошибок прошлого, исцелением от старых ран и попыткой начать все заново, с чистого листа. Не будь я так сильно зла на Кристиана Грея, то обязательно поблагодарила его за это решение, несмотря на первоначальное сопротивление переменам.
По словам Лесли, я пропустила огромное количество интересных мероприятий, таких как неделя караоке, шоу пародий, день самоуправления, Хэллоуин и отличные рождественские праздники в стиле Гарри Поттера, возрождающие атмосферу волшебства и новогоднего чуда. Но самым грандиозным событием каждого года является Весенний бал, день, когда в школу приезжают учащиеся ближайших лицеев, устраивая настоящий светский вечер, гости из университетов, подыскивая себе студентов и используя праздник как рекламную кампанию своего института; пользуясь авторитетом среди других частных школ, Эмма Виллард приглашает знаменитостей на этот вечер.
Поэтому последнюю пару недель все, о чем мне приходится слышать на переменах между уроками, посвящено обсуждению Весеннего бала: платья, туфли, мальчики и прочие женские темы, от которых мои уши вянут быстрее, чем несвежие розы.
– Только не говори, что ты не пойдешь на праздник, – произносит Ханна, темноволосая девушка, которая, как и я, стремится стать реставратором, но не на родине, а в Европе, отвлекая меня тем самым от пустых зарисовок в блокноте.
Записи возобновились и приобрели свою былую яркость, но им все равно чего-то не хватало, поэтому я заменяла слова очередными рисунками, скетчами.
– А смысл? – я пожимая плечами, собираясь вернуться к голове Венеры, но слышу осуждение, от которого мгновенно появляется улыбка.
– Вивиан, так ты до конца своих дней просидишь за рисунками, – добавляет Маргарет, без желания обидеть.
– Разве это плохо? – я по-прежнему улыбаюсь, но в голову лезут мрачные идеи.
Эти девушки понятия не умеют, что я выдержала не более недели «нормальной активной жизни» в Париже. И никто из них не знает, чем все это закончилось.
– Брось, – настаивает Ханна, – даже если ты не собираешься идти туда ради парней, появись хотя бы для приличия, заодно пообщаешься со студентами Нью-Йоркского университета.
Я уклончиво отвечаю, задумываясь над ее словами, а тем временем начинается урок, и полупустые разговоры прекращаются.
***
– Нет, это не подходит, – Лесли стоит в примерочной не менее часа, выбирая себе платье, и измученная продавец-консультант уже устала улыбаться и говорить, что все выбранные девушкой платья сидят на ней прекрасно, – Вив, умоляю, скажи что-нибудь.
Я вздыхаю, виновато улыбнувшись продавцу, которая в действительности говорит правду: абсолютно все подходит Лесли и подчеркивает ее фигуру. Чем-то этот поход в магазин напомнил прогулку с Элизабет, и моя улыбка становится шире, пока я погружаюсь в воспоминания и оттягиваю ответ для подруги.
– Бордовое, – отвечаю, пожимая плечами, – оно больше всех соответствует твоему платью мечты.
Как аргумент, я поднимаю рисунок Лесли с надписью «Самое лучшее платье на свете», и та, прищурившись, рассматривает нарисованный карандашом эскиз.
– Пожалуй, ты права, но… – начинает девушка, и я останавливаю ее на полуслове.
– Никаких «но» не принимается, Лесли Нэшвилл! Это самое лучшее платье из всех, что мы видели за сегодня, и если ты его не купишь, то, клянусь, ты ни под каким предлогом не заставишь меня появиться на этом чертовом бале, – выговорив это, я добавляю в самом конце слегка виноватую улыбку, стараясь смягчить свою речь.
