Текст книги "Что предназначено тебе… Книга первая (СИ)"

Автор книги: neisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

16

Стефано громыхнул трубкой. Его душила злость.

– Вот урод… – прошептал он.

– Кто это был? – мгновенно откликнулась Джессика, выглянув из-за угла.

– Один… знакомый.

– Он сказал, что он твой близкий друг, – Джессика испытующе смотрела на него.

Стефано пожал плечами – не хотелось ни врать, ни объяснять. Находиться рядом с Джессикой и было тяжело – но другого жилья он так и не нашёл. А она продолжала уговаривать Стефано, и с тех пор, как он вернулся в её дом, ни разу не напомнила о том, что с ними произошло.

Сама она, правда, стала какой-то тихой. Как человек, который ходит по кромке обрыва и отлично понимает, что после первого же неверного движения может упасть.

– Ты рассказывал ему, где живёт моя мать?

– Что? – Стефано, уже шагнувший было через порог комнаты, оглянулся на неё и замер.

– Он сказал, что знает островок, где живёт моя мать. Что ты рассказывал ему об этом месте и о том, что я каждый сентябрь езжу туда. Вот только… не помню, чтобы я рассказывала об этом тебе.

Джессика задумчиво смотрела на Стефано.

Стефано огляделся по сторонам. Ему казалось, что стены медленно смыкаются со всех сторон.

– Мне надо пройтись, – произнёс он и, подхватив куртку с вешалки, бросился к двери.

Над городом шёл дождь. Сумеречное небо налилось свинцом, и крупные холодные капли барабанили по мостовой – как будто близилась зима, хотя сентябрь ещё едва начал входить в свои права.

Стефано кружил по бульварам и паркам, скользил глазами по огням неоновых реклам – всего за десяток лет, после того как Корсика провела центральную электросеть, весь город окрасился огнями всевозможных цветов. Тут и там сверкали недолговечные афиши кабаре, мерцали искрами колёса судьбы на крышах игорных домов. И тем более несуразно выглядела облупившаяся колокольня, безмолвно взиравшая на мирскую суету.

«Santi i venti, santissima tempesta*», – прозвенел протяжный напев вдалеке – и тут же рядом взревел мотором новенький додж, рассыпая вокруг океаны брызг.

Стефано вытягивал сигареты из пачки одну за другой и медленно брёл, размышляя о том, что делать теперь. Он крепко запутался в паутине, которую, похоже, Доминико плёл специально для него.

Стоило задёргаться давным-давно, когда в руки ему попало дело этого несчастного журналиста – распутывавшееся, вопреки протестам Габино, на удивление легко.

Вычислив владельца машины, которая, как оказалось, была взята на прокат, Стефано через него смог выяснить и имя того, кто машину арендовал. Этот же человек уже вскоре – пришлось, правда, продержать его в камере без туалета пару десятков часов и несколько раз хорошенько ударить по почкам – рассказал множество деталей того, что в ту злосчастную ночь произошло.

Когда Джеффри Конуэлл оставил автомобиль на парковке у своего дома, к нему подошел Феличи Пинто. Пинто был знаком с Конуэллом уже давно. Он представил Конуэллу двоих друзей, сообщив, что они располагают достоверной информацией по делу «Джардино ди Агруми». Позднее, просмотрев архивы номеров газеты, где работал Конуэлл, Стефано выяснил, что это – одна из компаний, поставлявших оптом в кафе и магазины Сартена цитрусовый сок. Продажи её, впрочем, были не столь велики, чтобы она могла представлять интерес для кого-нибудь.

Джеффри той ночью, однако же, был очень заинтересован и сразу согласился поехать на дом к одному из трёх, чтобы, как выразился бандит, «посмотреть товар и столковаться о цене». На квартире, куда привезли журналиста, ему насильно ввели наркотики. Потом их вводили регулярно после каждой серии допросов и пыток.

Всего Конуэлла продержали на квартире чуть более суток – что от него требовалось узнать, Джеффри не знал или не хотел говорить. Затем журналисту ввели очередную порцию наркотика, спеленали простынёй и, утрамбовав уже бесчувственное к тому времени тело в багажник, отвезли на скотобойни. «Он даже не барахтался, когда его швырнули свиньям», – с ухмылкой и непонятной гордостью произнёс Пинто, и Стефано, не сдержавшись, заехал ему по лицу.

Габино, впрочем, тут же оттащил его, и пока допрашиваемого уводили обратно в камеру, принялся составлять отчёт.

– Ты был прав, – сказал он, когда Стефано достаточно успокоился, чтобы вести разговор, – это убийство. Но теперь-то уж мы посадим всех троих и закроем дело с чистой душой.

Стефано тогда непонимающе посмотрел на него.

– Это всего лишь мелкие сошки, – растерянно сказал он, – нам даже мотив не удалось толком узнать.

– Он же тебе сказал, – Габино поставил подпись на отчёте и протянул его Стефано, чтобы расписался и он, – всё дело в статейке, которую этот журналюшка накатал накануне – мол, грёбаные итальянцы захватили весь Альбион. Парни просто решили предупредить тех, кто работал с ним в команде, что такие статьи нельзя публиковать.

Стефано взял в руки отчёт и пробежал по нему глазами. Затем отложил в сторону и подхватил со стола ключи от машины.

– Всё дело в этой «Джардино ди Агруми».

– Чёрт бы тебя побрал, Бинзотти, они просто продают апельсиновый сок! Кто станет убивать человека за стакан сока?

– Вот это я и собираюсь узнать.

Узнать Стефано ничего так и не смог – двери «Джардино ди Агруми» были плотно закрыты для него. Но надежды он не терял – в конце концов, кроме архивов самой фирмы, были архивы её поставщиков – и архивы тех, кто покупал у неё сок.

Последние Стефано удалось увидеть собственными глазами – но единственным, что было возможно из них понять, было то, что «выход» сока был крайне невелик – как будто на один стакан «Джардино ди Агруми» тратила килограмм апельсинов – что, впрочем, незаконным назвать было нельзя. Лимоны же, поступавшие на заводы «Джардино ди Лимони», уходили, кажется, вообще в никуда – впрочем, и это был не криминал.

Стефано почти удалось выбить разрешение на обыск, когда дома его застал звонок Таскони, лучше всего остального подтвердивший, что корсиканцы замешаны в этом деле и продолжают следить за тем, как оно идёт.

Мысль о том, что Таскони просто пытается утолить личную жажду мести, конечно, тоже пришла Стефано в голову – но для человека, который хотел отомстить, корсиканец вёл себя не слишком логично: в самом деле, проще всего было Стефано просто убить. Таскони мог похитить его, как сделал это с Джессикой, или придумать что-нибудь ещё. Советовать ему уехать из города Таскони мог только в том случае, если дело было достаточно серьёзным, и за этим решением стоял не он один.

В голове Стефано мелькнула мысль о том, чтобы заглянуть в участок и ещё раз полистать досье корсиканца – до сих пор его интересовали только личность и возможности Таскони, теперь же стоило узнать, зачем он вообще явился на Корсику и с кем собирался вести здесь дела.

Однако время уже перевалило за девятый час, и Стефано слишком устал. Вместо того, чтобы двигаться к участку, он завернул в бар и, попросив у официантки двойной скотч, устроился в самом тёмном углу. Стефано сидел в полумраке, потягивая его и рассеянно слушал, как певичка с круглыми бёдрами в длинном красном платье, не скрывавшем её форм, выводит скрипучим голосом пошленькие куплеты про любовь.

– Вот ты где, – широкие плечи заслонили ненадолго обзор, а когда глаза Стефано попривыкли к подступившей темноте, он увидел Габино, опускающегося на стул.

– Привет, – Стефано покрутил в пальцах стакан. Он не очень-то хотел видеть Габино, но ещё меньше хотел оставаться один.

– Слушай, я хотел с тобой поговорить.

– Надеюсь, не о делах?

Габино, казалось, задумался.

– А ты можешь думать не о делах? – поинтересовался он.

– Ну, например, перед тем, как ты появился, я думал, как хорошо было бы засадить этой птичке между ног.

Габино обернулся на певичку и усмехнулся.

– Что-то не очень верится, – произнёс он.

– Почему же вдруг? – Стефано поднял бровь.

– За всё время, что ты работаешь у нас, ни разу не видел тебя с девушкой.

– Думаешь, всё это время мечтал засадить тебе? – поинтересовался Стефано и поднёс стакан к губам.

Габино хохотнул – немножко нервно, как показалось Стефано, но в рамках того, что можно было ожидать, когда твой напарник сообщает тебе, что собирается вставить в тебя член.

– Всё может быть, – уклончиво произнёс Габино, – но то, что эта певичка не в твоём вкусе – факт.

– Так расскажи мне про мой вкус?

Появившаяся рядом со столиком официантка ненадолго прервала разговор. Габино тоже заказал скотч и дождавшись, пока стакан появится на столе, принялся отвечать на вопрос.

– Ну… – предположил он, – я думаю, вкус у тебя странноват. И дело даже не в том, что ты предпочитаешь мужиков.

– Вот как?

– Да. Если бы ты был по мальчикам, типа тех, что шастают по улицам в красных балахонах и поют «Santa vento» в соборах по вечерам – я бы мог это понять. Но ты, кажется, предпочитаешь… – Габино замолк, подбирая слова, – ты предпочитаешь играть с огнём, – наконец серьёзно закончил он.

Стефано не стал отвечать. Лекция о морали и нравственности от Габино абсолютно определённо не была ему нужна. Он снова повернулся к певичке и, поймав на себе её хитрый, как у лисички, взгляд, подмигнул.

– Я предпочитаю скотч, – после долгой паузы, когда перестрелка глазами была закончена, продолжил Стефано, – это лучший любовник на одну ночь.

– Это точно, – согласился Габино и сделал глоток.

Они поговорили ещё – обо всякой ерунде. О том, как тяжело стало пробиваться сквозь пробки по утрам, о том, как много стало в городе машин – и о том, как тихо было в Сартене десять лет назад.

– Я вырос здесь, – сказал Габино, когда официантка ставила перед Стефано очередной стакан, – ты приезжий, Стефано. Ты не понимаешь здесь ни черта. А я вырос в этом городе. Это мой дом.

– А я вырос в Палермо, – ответил Стефано и сам удивился тому, какой злостью были наполнены его слова, – чёртова война смешала мой город с дерьмом. Но это не значит, что я полный идиот.

Он залпом осушил стакан и начал вставать, но Габино поймал его за руку и заставил опуститься назад.

– Не злись, – сказал он, – давай выпьем ещё.

И они выпили ещё, и снова завели какой-то бестолковый разговор, так что домой Стефано вернулся уже в шестом часу утра – Габино подвёз его до угла.

– Дальше сам, – хохотнул он, – а то соседи решат, что ты спишь со мной.

Стефано кивнул, выбрался из машины и, пошатываясь, направился домой.

Лифтёр тихонечко дремал в углу, и Стефано не стал его будить – поднялся по лестнице на свой этаж и, не раздеваясь, пробрался в спальню, где рухнул на кровать и без единой мысли провалился в сон.

Проснулся он ближе к двенадцати – солнышко весело заглядывало в окошко сквозь полупрозрачную пенку штор.

Какое-то время потребовалось ему, чтобы прийти в себя, подняться на ноги и двинуться навстречу новому дню.

– Джессика! – окликнул он девушку, заметив светлые пряди волос, разметавшиеся по диванной подушке. – Доброе утро.

Джессика не отозвалась.

Стефано прошёл в ванную и, сбросив с себя пропотевшую и пропахшую скотчем одежду, забрался в душ. Тугие струи воды ударили по загривку, и Стефано замер, наслаждаясь. В голове по-прежнему стоял гул.

Наконец, выбравшись из ванной и обмотав бёдра полотенцем, он вернулся в комнату, намереваясь достать из комода свежее бельё. Джессика оставалась на том же месте, только рука её упала с края дивана вниз.

– Джесси… – осторожно произнёс Стефано и, углубившись в гостиную, сверху внизу взглянул на неё. Девушка лежала, откинув назад голову, будто спала. Только ни тени дыхания не колебало её грудь. Рядом с диваном на полу, там, куда опустилась тонкая рука, валялась на боку корзина, полная алых роз.

Стефано провёл языком по губам.

– Джессика… – позвал он скорее машинально, чем ожидая, что она откликнется. Затем присел на корточки и, наклонившись к корзине, потянул красную открытку, украшавшую букет. В следующую секунду раздалось шипение, и блестящее длинное тело рванулось к нему.

– Вот дерьмо! – выдохнул Стефано, чудом успев перехватить хищника за шею, и теперь глядя в маленькие чёрные блестящие глаза. Раскинув радужный капюшон, кобра выбрасывала вперёд длинный острый язычок и с ненавистью смотрела на него.

Стефано рванулся к окну и, открыв форточку, вышвырнул туда змею, а затем вернулся и снова поднял с пола упавшую открытку:

«Самому упорному из наших друзей. Мы наблюдаем за тобой», – значилось в ней.

*Святые ветры, благословенный шторм

17

– Осталось меньше суток, – произнёс Дель Маро, потягивая сангрию из высокого бокала.

– Не волнуйся, – Доминико закурил. В эти дни сигара почти что не покидала его рук, – всё будет хорошо.

Он затянулся и задумчиво посмотрел в окно.

Они встретились в небольшом ресторанчике «Траттория Паскуале», располагавшимся в получасе езды от отеля «Гранд континенталь», хотя для этого не было особых причин – Доминико просто пригласил Дель Маро, сказав, что хочет посидеть и поговорить ни о чём – а может быть, выпить за будущий успех.

И хотя встреча эта, казалось бы, не имела никакого отношения к профессиональным делам, оба пришли со своими помощниками – рядом с Доминико сидел Лоренцо Фебини, рядом с Дель Маро – Вико Тапарони.

– Когда всё будет сделано, приезжай ко мне, – сказал Доминико, – тебе понравится в Манахате.

Так около получаса они просидели и проговорили обо всякой ерунде, а потом с радостными улыбками вместе со своими спутниками вышли на Двенадцатую авеню.

К своему великому сожалению, Дель Маро даже не догадывался о том, что на соседней улице его уже поджидали люди в шляпах, низко надвинутых на лицо. На одном из перекрёстков Двенадцатой авеню они вышли ему навстречу и выхватили из карманов пистолеты. Дель Маро тут же бросился бежать к стоявшему на противоположной стороне улицы такси. Вико Тапарони, увидев убийц, ехидно улыбнулся и как вкопанный остался стоять на тротуаре.

Он видел, как те догнали его шефа, как выпустили в него заряд пуль. Дель Маро, залитый кровью, свалился на асфальт.

Всё это время Доминико стоял, прижавшись спиной к стене и наблюдая за происходящим, но ни он, ни Вико, ни люди, сопровождавшие их, не сделали ничего.

Когда же стрельба закончилась, Вико подошел к лежащему на мостовой телу, наклонился, чтобы проверить пульс, и со вздохом возвёл очи к небесам, туда, где слабо мерцала над горизонтом спираль Ветров.

– Santi i Venti, – произнёс он, – да упокоят Ветра душу друга моего.

Таскони, покинув своё укрытие, кивнул и, протянув руку, пожал протянутую ему в ответ ладонь.

– Это такое горе, – говорил он спустя полчаса, когда патрульные допрашивали его, – он был двоюродным братом супруги моего брата, можете представить себе? Какое это несчастье для меня…

Детективы опаздывали, а его, как одного из главных свидетелей, не хотели отпускать, пока не начнётся настоящий допрос.

Наконец, вторая полицейская машина затормозила рядом с ним, и, к немалому удивлению Доминико, из неё вышли двое – сначала малознакомый ему коп, который тут же представился:

– Габино Рамирез, старший сержант.

Доминико не слушал его. Второй коп остановился в паре шагов у Рамиреза за спиной. На лицо он был мрачен как никогда и представляться не стал.

– Вы что-нибудь видели?

– Да… это такое горе. Мы только вышли из «Траттории Паскуале», собирались поехать за город… Такой кошмар… – Доминико причмокнул языком и расстроенно покачал головой. – Только вышли на улицу, как началась пальба. Кто, скажите мне, кто мог настолько ненавидеть его? Дель Маро никому не делал зла…

– Это всё, что вы успели рассмотреть?

– Конечно! Пули так и свистели, мне было не до того, чтобы оглядываться по сторонам.

– С вами был кто-то ещё?

– Ну да… Наши друзья. Никак не могу понять – почему именно он, – Доминико горестно вздохнул.

Рамирез обвёл взглядом ещё нескольких мужчин, почтительно снявших шляпы: все они выглядели немало потрясенными случившимся – кто неверяще покачивал головой, кто потирал пальцами в уголке глаз. На лицах всех их застыла скорбь.

– Я поговорю с ними, не уходите далеко, – Габино направился к Вико, и Доминико проследил за ним внимательным взглядом, а затем обернулся к Стефано, стоявшему напротив него. Глаза сицилийца были колючими, как два ежа.

– Это ты пристрелил его.

Доминико вполне искренне выкатил глаза.

– Ты в своём уме? – поинтересовался он. – Во-первых, Дель Маро был мне почти как брат. Омерта…

В следующую секунду он обнаружил, что руки Стефано сжимают его горло, прижимая самого Доминико спиной к стене.

– Ты это сделал, сволочь. Ты убиваешь всех, кто стоит на твоём пути. И ты ответишь за всё!

– Пусти, идиот! – Доминико попытался отвести от себя руки полицейского, но те оказались наполнены странной силой, которую придавала им злость.

– И за неё ты тоже ответишь, мразь. Она ничего не сделала тебе.

– Что ты несёшь?

– Ты сам прекрасно знаешь, что.

– Стефано! – раздался откуда-то сбоку голос Рамиреза. На секунду Стефано отвлёкся, и Доминико воспользовался возможностью, чтобы оторвать его руки от себя.

– Псих! – выдохнул он.

– Зачем ты убил её?

– Кого «её» я успел убить?

– Хватит придуриваться, корс! Мне не до игр! Джессику, кого же ещё!

– Вот как… – медленно протянул Доминико. Секунда потребовалась ему, чтобы осознать новое положение вещей, а затем он повёл плечами и погладил кончиками пальцев горло, на котором теперь, должно быть, начинали расцветать синяки. – Я тебя предупреждал, коп, – жёстко отрезал он, – это произойдёт, если будешь вести себя как идиот.

– Она не сделала тебе ничего, – повторил Стефано, но тут же замолк, потому что к ним подоспел Габино и почти что силой оттащил его прочь.

– Какого чёрта произошло? – спросил Доминико, как только ему удалось остаться с Мариано наедине. – Я не приказывал её убивать. Только следить.

– Всё верно, капо, – Мариано закурил и, подойдя к окну, выпустил в форточку чёрную струю, – полагаю, это люди Дель Маро. Хотя точнее было бы трудно сказать. Какой-то мальчишка принёс ей корзину цветов около трёх часов ночи. Хотите, чтобы мы его нашли?

– Почему ей никто не помог?

Мариано пожал плечами.

– Бинзотти в это время сидел в баре и напивался, больше в квартире не было никого.

– А вы?

– А мы разве служба ЧС, шеф?

Доминико скрипнул зубами.

Мариано, в общем-то, был прав. Приказа вмешиваться во что бы то ни было, защищать девчонку или копа – он не давал. К тому же вмешательство со стороны могло бы заставить Дель Маро насторожиться – а этого сейчас не хотел никто.

– Ладно. Пусть разбирается тот, кто намусорил. Досье ты достал?

Мариано кивнул и, покинув ненадолго гостиную в апартаментах Доминико в «Il Magnifico Castello», вернулся уже с чёрной папкой, которую опустил перед Доминико на стол.

Доминико поблагодарил и, не дожидаясь, пока Мариано оставит его, раскурил сигару и стал листать дела. Большинство из них не говорило ему ничего – пока, наконец, он не остановил взгляд на фотографии испанца, которого видел уже несколько раз.

Доминико постучал по досье кончиком пальцев.

– Вот это… – задумчиво сказал он. – Кто он такой? С Дель Маро связи имел?

– Трудно сказать, – Мариано остановился у него за спиной.

Таскони поморщился.

– Ты становишься слишком осторожным в суждениях.

– Это неудивительно, капо, когда людей убивают как мышей.

– Да или нет?

– Да.

– Уберите его. Сегодня же. И как можно скорей.

– Что на тебя нашло? – спросил Габино, усаживаясь за руль и закрывая за собой дверь.

Какое-то время Стефано молчал. Он не привык рассказывать о том, что касалось только его.

Габино завёл мотор, и полицейский форд, негромко рокоча, тронулся с места. Стефано приоткрыл окно и, раскурив сигарету, выдохнул струю тёмного дыма.

– Ну, – поторопил его Габино.

– Полное дерьмо, – коротко сообщил Стефано. Снова замолк, а затем всё-таки продолжил. – Джессика мертва.

Габино с подозрением посмотрел на него.

– Джессика? Это твоя?

Стефано вздохнул. Он не знал, как объяснить.

– Я не знаю, кто она мне, – сказал он наконец, – я вообще толком так и не узнал, кто она. Мы жили вместе – потому что у меня не было другого жилья. Мне казалось, что она журналистка – но я никогда не видел, чтобы она работала. И она… Как тебе сказать. Она была добра ко мне. Даже мила. Она, конечно, хотела что-то от меня… И, наверное, у меня бы не отвалилось ей это дать. А теперь она не хочет уже ничего. И я никогда не смогу с ней расплатиться. И самое дерьмовое, что я думаю, что она умерла из-за меня.

– Что произошло?

– Не хочу говорить, – Стефано дёрнул плечом.

Какое-то время он молчал. Затем форд свернул в боковой проулок, миновал несколько поворотов и снова выехал на Двенадцатую авеню.

– И куда мы едем? – мрачно спросил Стефано.

– Тебе надо выпить.

– Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время? До конца смены ещё шесть часов.

Габино не ответил. Остановив машину около одного из баров, он вышел и кивнул Стефано, предлагая последовать за собой.

Стефано поколебался немного, а затем мысленно послал всё к чертям – бесполезную работу, которая ничего не могла изменить, и не менее бесполезный устав.

– Почему только они и могут убивать друг друга, скажи мне, Гэб? – спросил он, когда, спустившись в полуподвальное помещение, они усаживались за стол. – Кто придумал эти чёртовы правила, по которым должны играть только мы?

Габино пожал плечами.

– Ты хочешь, чтобы я прочитал тебе мораль? – спросил он.

– Наверное, нет, – ответил Стефано со вздохом и показал официантке, что хочет получить двойной скотч.

Габино заказал то же самое, и какое-то время они сидели молча.

– У нас с тобой как-то не получилось дружбы, – сказал Габино наконец, – мне никогда не удавалось тебя понять.

– Это точно, – Стефано усмехнулся и пригубил напиток.

– Но это не значит, что я не могу понять, как тебе хреново теперь. Потерять близкого человека всегда тяжело.

Стефано молчал. Вся затея с этим баром показалась ему вдруг невозможно бестолковой.

– Погоди пару секунд, – сказал Габино через некоторое время, – я на сейчас вернусь.

Стефано кивнул и, проводив взглядом удаляющегося в направлении туалета напарника, продолжил глушить скотч.

Чем дольше он сидел наедине со стаканом за столом, тем больше ему хотелось уйти отсюда – но идти было некуда. Ни сейчас, ни после смены. Вернуться в квартиру Джессики, где все еще было полно полиции, он не мог.

Время шло, но Габино всё не появлялся и, в конце концов, бросив десятку на стол, Стефано направился следом за ним.

Стены туалета были исписаны многозначительными надписями, читать которые Стефано не стал. Внутри царила тишина – и на какое-то время Стефано заколебался, подумав было, что мог не заметить, как Габино выходил.

На всякий случай он всё-таки толкнул дверцу кабинки. Потом ещё одну – и так одну за другой, пока в предпоследней из них не наткнулся на что-то. Просунув голову в щель, Стефано увидел Габино, лежащего в обнимку с унитазом. Из рассечённого виска сочилась кровь.

Стефано выругался, а в следующую секунду за спиной его хлопнула дверца последней кабинки, и раздался топот ног. Стефано инстинктивно рванул пистолет и бросился вслед за убегавшим, но не успел сделать и двух шагов – проход перекрыли двое людей в форме. В руках каждого был пистолет, и дула смотрели на него.

– Бросай оружие!

Стефано не сразу расслышал приказ сквозь шум крови в висках.

– Всё в порядке! – рявкнул он и потянулся было к удостоверению, но достать его не успел – пуля свистнула у самого его плеча и рикошетом отскочила от покрытой кафелем стены.

– Бросить оружие, руки за голову! – услышал он приказ, прозвучавший в очередной раз.

– Чёрт с вами! – выплюнул он и, бросив пистолет, сам встал лицом к стене.