Текст книги "Что предназначено тебе… Книга первая (СИ)"
Автор книги: neisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
12
Таскони повесил трубку, и по спине его пробежал холодок.
Доминико не нравилось – категорически не нравилось – что Бинзотти узнал о нём то, что касалось только его самого.
«Что ещё он нарыл?» – задавал себе вопрос Доминико, но ответить не мог.
Доминико привык быть на виду. Привык, что жизнь его окружали слухи, которые не мог подтвердить никто. Но смерть Пьетро была событием совсем другого рода – событием, о котором Доминико не хотел говорить вслух.
Рука его невольно метнулась к пиджаку, плотнее прижимая нагрудный карман.
Он чувствовал себя незащищенным, раскрытым перед противником как никогда – и это вызывало злость.
Какое-то время Доминико пытался совладать с гневом, а затем открыл дверь в холл и рявкнул:
– Мариано!
Доминико закрыл дверь, плеснул в треугольный бокал мартини и, взяв его в руки, опустился в кресло у окна.
Мариано появился через пару минут.
– Капо? – поинтересовался он.
Доминико кивнул.
– Этот коп… Бинзотти… Как у него дела?
– Ничего нового, шеф, – Мариано опустился на подлокотник кресла напротив него.
– Не ищет новое жильё?
Мариано покачал головой.
– Эта девчонка… – Доминико пошарил в кармане и извлёк оттуда портсигар. Затем, не выпуская из рук бокала, закурил. Пальцы немного дрожали до сих пор. – Кто она?
– Работает в какой-то газетёнке… Но она не дурочка, знает, что писать.
– Очень хорошо. Как насчёт небольшого приглашения погостить?
– Хотите с ней поговорить?
– Не особенно. Я бы предпочёл пообщаться с Бинзотти. Скажем, устрой нам двойное свидание: сначала пригласи только её, а потом пусть придёт и он.
Антонио Джамонна – человек, который должен был обеспечить Доминико Таскони второй голос для вступления в Капитул – родился в крайне бедной крестьянской семье и начал карьеру с батрацкого труда. Предшествовавшие войне несколько восстаний корсов вознесли его до небес, позволив не только нажить приличную сумму на торговле оружием, но и завести влиятельных друзей – сейчас ему исполнилось пятьдесят пять, и его можно было бы назвать вполне состоятельным человеком. Джамонну подозревали в контрабанде, торговле оружием, а так же расправе с несколькими беглецами от правосудия, которых он сам же сперва и приютил. Как считала полиция, их смерти были связаны с тем, что они стали подворовывать с местных предприятий, находившихся под покровительством Джамонны. Занимался Антонио и тем, о чём рассказывал Стефано не так давно – торговлей лимонами, которые ромеи и альбионцы использовали на звездолётах дальнего назначения для профилактики цинги. Эта небольшая на первый взгляд прибавка к его основному бизнесу позволяла его легализовать – и сделать Джамонну человеком не только влиятельным, но и уважаемым в бизнес-среде.
Дель Маро описывал Антонио Джамонну как мужчину молчаливого, напыщенного и осторожного. У Доминико были все основания верить этой характеристике, поскольку эти двое прекрасно знали друг друга – до тех самых пор, пока он не увидел Джамонну лицом к лицу.
– Бонджорно, – приветствовал Антонио Джамонна своего гостя и издалека протянул руку для рукопожатия. И тени напыщенности Доминико не удалось в нём разглядеть.
Доминико ответил на рукопожатие и приветствие, и они сели за стол.
Таскони достаточно изучил человека, который сидел перед ним, чтобы знать, какие проблемы Джамонна может попросить его решить: под того основательно копал один из владельцев плантаций, работавших под ним.
Джамонна, однако, заговорил о другом.
– Я слышал, тебя интересует Капитул.
Доминико кивнул.
Он вытянул из кармана портсигар и предложил его Джамонне, а когда тот поблагодарил, закурил сам.
– Я хочу знать, Доминико, что ты можешь нам предложить.
Доминико затянулся.
– Я полагаю, ты меня уже достаточно изучил.
– Это так. Дель Маро – и некоторые другие наши общие друзья – говорят, что ты властный, энергичный человек и хороший бизнесмен. Но я хочу услышать твои предложения лично от тебя.
Доминико покрутил сигарету в руках.
– Когда убили Батисту Паско – пусть вечно веют над ним Ветра – мне нужно было как-то решать вопросы, которые встали передо мной. В Манахате было двадцать пять семей – и все они плохо ладили между собой. Полагаю, ты знаешь, что было потом.
Джамонна покачал головой, хотя Доминико не сомневался – тот всё прекрасно знал.
– Спустя две недели после столь безвременной кончины Паско я собрал всех капо корсиканских семейств, чтобы обсудить, что нам делать теперь. В банкетном зале отеля «Дель Плачедо» нас было пятьсот человек. Моё предложение было таково: нужно создать структуру, в которой все семьи сотрудничали бы между собой. Нужно было объединиться в пять семей, которые смогли бы более успешно – в мирном соревновании друг с другом – пополнять кошельки. Никто не должен был больше никого убивать – ну, если, конечно, не случался эксцесс. Все участники с энтузиазмом восприняли этот план. Меня выбрали главным над пятью семьями – я никого не принуждал. Тогда же мы определили пятерых людей, каждый из которых возглавил свою семью. И я обозначил, кто будет меня замещать: это были Тициано Донетти и Лоренцо Фебини. С тех пор Манахата успешно ведёт дела. Даже шотландцы ничего не могут противопоставить нам.
– Шотландцы… – протянул Джамонна, – шотландцы – никто.
– Это, конечно, так. Но то, что Аргайлы смогли объединить все кланы под собой, делает их заметно сильнее нас.
– Я слышал, с тобой прилетал повидаться главный Аргайл.
Доминико ненадолго заледенел.
– Не совсем так, – сказал он, стараясь сохранять деланно лёгкий тон, – Аргайл должен мне кое-что. Союзу между нами не бывать.
– Хорошо бы, чтобы это было так, – Джамонна покрутил сигару в руках. – И всё же ты должен понимать… Корсика – не Манахата. Мы по-другому ведём дела. И семей у нас не двадцать пять.
– Я знаю, – Доминико кивнул. – Но омерту нужно соблюдать, тут ты согласен со мной?
– Омерта у всех своя! – Джамонна откинулся на стуле назад.
– Омерта должна быть одна, – резко отрезал Доминико, – мы всё обговорим, мы решим дело так, чтобы кодекс устроил всех. Но нам нужен общий закон. Впрочем… – он тоже чуть отодвинулся от стола, – мы забегаем вперёд. Речь всего лишь о том, что Манахата, как одна из крупнейших провинций Содружества, должна войти в Капитул.
Джамонна усмехнулся.
– Но это только сейчас, ведь так? – Джамонна насмешливо ткнул сигарой перед собой. – Всё, что я слышал о тебе, говорит о том, что ты будешь стремиться вверх – и вперёд.
– Мне сорок лет, – сказал Доминико спокойно, – все прошедшие годы мне хватало того, что давала мне Манахата. Я не рвач – и не буду брать то, что пойдёт мне и другим не впрок.
– Ну, хорошо, – Джамонна снова откинулся назад, – я выступлю за тебя.
– И всё? – Доминико поднял бровь.
– Ты что-то ещё хотел?
– Нет, ничего, – Доминико качнул головой.
– Я знаю, что ты договаривался с Витторио Морелло…
– Это проблема?
– Нет. Дель Маро может стать проблемой. Но это уже не мне решать.
Последние слова Джамонны озадачили Доминико, но он ничего не сказал в ответ. Молча наблюдал, как Антонио встаёт и, пожав на прощанье руку, уходит прочь.
Тот факт, что Джамонна напомнил ему про Аргайла, только усилил злость. Возвращаясь назад в отель, Доминико крепко сжимал руль, так что белели костяшки пальцев – но это не могло помочь.
– Мариано! – рявкнул он, едва оказавшись у себя.
Мариано оказался тут же и с порога кивнул.
– Она здесь, внизу.
– А тот, другой?
– Уверен, он скоро нас навестит.
– Идём. Покажешь мне её.
Следом за Мариано Доминико спустился по лестнице. Вышли из отеля и, завернув под арку, ведущую во двор, остановились у одного из немногочисленных гаражей.
Мариано, впрочем, не стал заводить Доминико в гараж. Он подошёл к маленькой дверце, ведущей в полуподвальное помещение, и вместе они спустились ещё на один этаж.
Джессика сидела на полу. Руки её были примотаны к батарее, а лицо скрывала рассыпавшаяся копна волос.
Мариано остановился в полумраке у самого выхода, а Доминико прошёл вперёд и, поймав маленький подбородок, заставил девушку запрокинуть голову назад. Лицо девушки было красным от слёз.
– Я буду жаловаться! – выкрикнула она, но голос её осип – видимо, Мариано уже пришлось наслушаться подобных слов.
– Били её? – по-деловому спросил Доминико через плечо.
– Чуть-чуть. Только чтобы перестала визжать.
Доминико кивнул.
– Мой друг объяснил тебе расклад? – спросил он.
Джессика внимательно смотрела на корсиканца.
– Нам на тебя плевать. Мы можем зарезать тебя прямо здесь и выбросить тело во двор. И ты знаешь, малышка, что нас ни в чём не обвинят.
Джессика закусила губу, но продолжала молчать.
– Можем тебя отпустить. Но тогда ты должна будешь соблюдать наш закон. Ты никому не должна будешь о нас говорить.
– Я никому не скажу… – прошептала Джессика и потянулась вперёд за его рукой, но Доминико отступил.
– О, не так просто, малыш.
– Что вы хотите от меня? Пожалуйста, мне нужно домой…
– Я же говорю, всё не так легко. Нам на тебя плевать. Нас интересует ещё кое-кто.
– Кто? – голос, прозвучавший со стороны двери, был полон ледяной злости.
– Надо же, у тебя быстрый автомобиль, – Доминико посмотрел на часы, – или же кто-то поспешил со звонком.
Доминико посмотрел в темноту, туда, где должен был стоять Мариано, и различил в полумраке, как качнулось его лицо.
Слаженно, как два танцора, ведущих один танец, они с Мариано поменялись местами: Доминико отступил вбок, в полумрак. Нашарил взглядом кожаное кресло, стоящее в углу, и сел в него.
Мариано в два шага пересёк комнату, на ходу взводя курок револьвера, и ткнул стволом Джессике в висок.
– Иди сюда, bambino, ты же хотел увидеться со мной.
Стефано, всё ещё стоявший на верхней ступени, скрипнул зубами и, поколебавшись, сделал шаг вперёд, на свет.
– Отпусти девочку. Она не имеет никакого отношения ко мне.
– А вот это нам и предстоит узнать, – Доминико усмехнулся и поудобнее устроился в кресле, а затем опустил руку на выступавший под брюками бугор и легонько его потёр. – У меня был дерьмовый день, и теперь я хочу отдохнуть. Мы сыграем в игру. Я считаю до трёх, а потом происходит что-то одно: ты встаёшь на колени передо мной и берёшь в рот мой член – или Мариано стреляет этой девчушке в висок.
– Сученыш… – прошипел Стефано, и рука его дёрнулась к собственной кобуре – но в следующую секунду дверь захлопнулась у него за спиной, а ещё один громила обнял его со спины, расстёгивая удерживавший кобуру ремень.
Стефано тяжело дышал. Обжигающий взгляд Таскони, чужие руки на его теле, оружие, которое Мариано держал в руках – его холодный блеск и окруживший обоих полумрак заставляли кровь бежать по венам быстрей.
– Один, – произнёс Таскони и, неторопливо достав из кармана портсигар, коснулся сигарой губ. От вида её толстого кончика, гуляющего по сухим тонким губам, член зашевелился у Стефано в штанах.
– Разве мафиозо убивают женщин и детей? – хрипло поинтересовался он.
– Только если они мешают нам получить своё. Два, – Доминико вставил сигару между губ и поднес к ней огонек.
– Ты не посмеешь.
– Три…
Колени Стефано ударились о каменный пол у самых корсиканских ног. В ту же секунду прогремел выстрел, раздался женский вскрик – и следом за ним полный злости голос Стефано:
– Не смей!
– Ты не успел, – спокойно сказал Доминико, но когда Стефано рванулся, чтобы подняться с пола, коленями жёстко стиснул его бока. – Попробуем ещё раз.
Из темноты раздался испуганный всхлип.
– Джессика, попроси его.
Стефано стиснул зубы.
– Попросить о чём? – сквозь слёзы выдавила она.
– Мариано, успокой её.
– Не надо! Всё хорошо!
– Я так и знал. Давай, девочка, попроси его мне отсосать.
Джессика молчала – только всхлипывала без конца.
– Мариано, объясни этой девочке, что нам не обязательно сразу её убивать. Прострели ей что-нибудь… например, ладонь. Она тогда сможет писать?
– Не надо!
– Ну, ты же не слушаешь меня. Попроси этого копа мне отсосать, и всё будет хорошо.
– Стефано… – Джессика замолкла. Стефано почти что чувствовал её умоляющий взгляд на своём красном от стыда и ярости лице.
– Видишь, коп, мы все хотим от тебя одного. И я же не прошу тебя, скажем, чистить мне ботинки языком – хотя я бы мог. Просто возьми в рот мой член и полижи его чуть-чуть – так, чтобы сперма брызнула тебе на лицо. Уверен, тебе не впервой.
– Ты урод, – прошипел Стефано.
– Мне очень жаль слышать такое от тебя, Стефи. В прошлый раз у тебя на меня стояло очень хорошо.
Стефано молчал.
Доминико подцепил кончиками пальцев его подбородок и заглянул в глаза – ледяная ярость плескалась в них, заполняя зрачки до краёв. Но было и что-то ещё – огонь, который сжигал Стефано изнутри и немного согревал его самого.
– Джесси, попроси ещё раз. Нормально попроси.
– Сте… – Джессика подавилась всхлипом, – Стефано, мне страшно. Пожалуйста, сделай, что он говорит.
– Не так… – Доминико разочарованно прицокнул языком, – скажи: Стефано, отсоси.
– Сте…
Лицо Стефано побагровело ещё сильней.
– Стефано, отсоси ему, – новый всхлип.
– Давай, Стефи, – Доминико откинулся назад и снова вставил сигару между губ.
Стефано стиснул зубы. Он был на грани. Огромный бугор вздымался прямо перед ним, и ему казалось, что он чувствует запах мускуса, исходящий от него. В Доминико его возбуждало всё – даже теперь. Лакированные ботинки, сжимавшие его собственные ноги, эта чёртова сигара у его рта.
В темноте за спиной Стефано щёлкнул взведённый курок.
Он потянул за ремень из крокодиловой кожи и чуть приспустил штаны корсиканца вместе с бельём – так что возбуждённый горячий член выпрыгнул ему в лицо.
Если бы Стефано посмотрел вверх, он бы заметил, как изменилось лицо Доминико, теперь в восхищённом ожидании смотревшего на него.
Стефано наклонился и принял головку между губ.
Доминико испустил свистящий вздох. Зрелище копа, стоявшего на коленях между его ног, так возбуждало его, что он готов был кончить прямо сейчас.
Стефано немного освоился и, проведя по уздечке языком снизу вверх, заглянул Доминико в глаза. Тот уже взял себя в руки, но в глазах его ещё плясал обжигающий огонёк.
– Проведи по стволу языком.
Стефано выполнил приказ. Он выпустил головку и принялся лизать.
– Да, детка… – прошептал Доминико. Вряд ли Мариано или Джессика слышали его сейчас. Так же, как Стефано не слышал всхлипов девушки, всё ещё раздававшихся у него за спиной.
– Соси его лучше, сучка. Соси, как всегда мечтал.
И Стефано сосал – так, как хотел сосать.
Красная набухшая головка скользила между его губ и выскальзывала назад.
Доминико едва заметно покачивал бёдрами ему в такт, так что иногда член упирался Стефано в горло – так далеко, как он пустить его не мог. Доминико злился. Он хотел ещё. Хотел, чтобы Стефано нанизывался на него.
Он терпел какое-то время, стараясь наслаждаться одними только ласками, которые сами по себе были довольно хороши, но которых ему хватало с трудом.
Затем поймал Стефано за затылок и до предела надел на себя, так что тот протестующе замычал. Не обращая внимания, Доминико принялся втрахиваться в его рот. Стефано попытался поймать ладонями его бёдра и оттолкнуться от них, и Доминико слегка сбавил темп, давая ему вдохнуть. Он наклонился низко-низко, так что Стефано на секунду показалось, что тот собирается его поцеловать. Доминико внимательно смотрел ему в глаза, а когда Стефано приоткрыл рот, приготовившись впустить корса в себя, плюнул ему в лицо и снова вставил член между губ.
Оставалось чуть-чуть. Волны нестерпимого наслаждения уносили его и, вставив член до предела, Доминико кончил Стефано в рот.
Его самого трясло – как могло бы быть, если бы он не трахался ни с кем несколько лет. Нет, дело было не в том, что он не трахался ни с кем. Дело было в том, что его до одурения заводил этот конкретный коп.
Доминико оттолкнул Стефано от себя и встал. Тот остался сидеть на полу, проводив проклятого корса безумным взглядом.
– Мариано, закончи здесь, – бросил Доминико через плечо, но даже когда он поднимался по лестнице к себе, все еще продолжал видеть перед собой раскрасневшееся лицо Бинзотти, его влажные от спермы губы и ошалевший взгляд.
13
Сказать, что Стефано Бинзотти был в ярости, значило не сказать ничего.
И не то чтобы член корсиканца был таким уж противным на вкус – напротив, он был крепким и упругим, приятно давил на язык, и в других обстоятельствах, возможно, Стефано и сам бы с удовольствием его пососал.
Стефано бесил в первую очередь сам факт этого не совсем корректного приглашения на чай, когда посреди рабочего дня в управлении раздался звонок, и хриплый голос сообщил, что если через полчаса он не явится в «Il Magnifico castello», его птичку разберут по частям. Потом последовал невнятный всхлип Джессики, и в трубке прозвучал её плачущий голос:
– Стефи… – выдавила она и тут же раздались гудки.
Стефано прекрасно знал к тому времени, чьей резиденцией служит «Il Magnifico castello». Строго говоря, о том, что это место является прибежищем мафии, он был осведомлен уже давно. Доминико был не первым и, скорее всего, не последним боссом, который останавливался здесь. Иногда это было даже удобно – знать, где именно располагается осиное гнездо.
Сейчас, однако, его не волновал никто из постояльцев отеля – кроме одного. Не было сомнений, что именно Таскони так эксцентрично приглашает его на очередное рандеву. И поначалу Стефано вообще не воспринял угрозу всерьёз – скорее, его заставила примчаться по вызову злость.
Вид Джессики, замученной и заплаканной, однако немного его отрезвил.
Таскони был психом – сомнений быть не могло. Но что хуже всего – Таскони получил то, что хотел.
Мысль о том, что месть, возможно, была заслуженной, не тревожила ум Стефано совсем. Таскони был корсиканским дерьмом и вёл себя как дерьмо. И, если уж на то пошло, Джессика вообще была в их разборках ни при чём.
Кроме того, предположение Таскони было в корне неверно. Стефано никогда и ни у кого не сосал до тех пор – просто потому что ему никто не предлагал подобный вариант. Разве что в тюрьме один раз парочка качков поставила такой вопрос – и довольно быстро растеряла половину зубов.
Ощущения, которые он испытывал, когда его член упирался в жёсткую молнию штанов, а другой – корсиканский – член шуровал во рту, были для Стефано абсолютно новы. И он бы с радостью сконцентрировался на них – обдумывая свою горькую судьбу и надрачивая в душе под аккомпанемент бархатистого голоса Таскони в мозгу – если бы выходка корсиканца не поставила для него неожиданно остро решённую уже было проблему с жильём.
Мариано – фото в газетах позволили опознать подручного Таскони довольно легко – явно не собирался Джессику убивать. Он припугнул её, и тем был закончен разговор.
Они вместе покинули подвал и молчали всю дорогу домой. Чувства Стефано по отношению к предавшей его девушке были неоднозначны: с одной стороны, он понимал её. Ей было страшно, и она пострадала по его вине. С другой – молчаливая брезгливость пролегла между ними стеной. Джессика тоже не говорила ничего. Щёки её розовым цветом окрасил стыд. И когда уже на самом подъезде к дому она произнесла осторожно:
– Стефано…
Стефано перебил её:
– Ты напишешь заявление?
Он не знал, хочет он этого или нет. Это было бы правильно. И это помогло бы ему обрести над Таскони и его ублюдочными громилами хоть какую-то власть.
И в то же время впервые в жизни Стефано не хотел – не хотел, чтобы мафиози сел.
Вот это уже было во всех отношениях неправильно, тем более что Стефано абсолютно чётко осознавал, что оппонент его – моральный урод и заслужил основательный отпуск в тюрьме, – но поделать с собой ничего не мог. Он хотел видеть Таскони на свободе. «И в конце концов, есть много других корсиканцев, которые заслужили тур в тюрьму больше него», – подсказывал внутренний голос, которому Стефано привык доверять.
– Заявление? – Джессика резко дёрнулась, затем подавилась смешком, но Стефано видел, как слёзы подступают к её глазам. – Ты в своём уме?! Ничего не произошло!
Стефано кивнул и, хлопнув дверью машины, вышел на тротуар. Он первым подошёл к лифту, а когда Джессика нагнала его, они несколько минут провели в тягостном молчании, нетерпеливо подгоняя едущий с верхних этажей лифт.
Мальчик-лифтёр открыл двери и, поблагодарив его – каждый в отдельности – они так же молча поехали наверх.
Джессика подала голос, только когда Стефано закончил собирать чемодан.
– Я не говорила, что ты должен уезжать, – сказала она.
– Я сказал, – Стефано застегнул молнию и, поднявшись в полный рост, остановился напротив. Джессика поджала губы.
– А если они нападут на меня опять?
– Ничего же не произошло, – ответил Стефано, не сдержав злость, причиной которой, в общем-то, была вовсе не Джессика, и, рванув чемодан за собой, двинулся к выходу.
Ту ночь он провёл в городском парке – в участок Стефано уже не успевал, да и не представлял, где ещё мог бы попытаться отыскать жильё. Все, кого он знал, к тому времени успели отказать.
Было прохладно. Уже наступала осень, но деревья ещё шелестели желтеющей листвой, а в тёмно-синем небе ярко светила полная луна. В её неярких отблесках Стефано, ёжившийся на скамейке, без труда различил единственный автомобиль, стоявший на улице неподалеку. На него снова нахлынула злость. Но нужно было действовать с умом.
Для начала следовало избавиться от чемодана – он существенно снижал манёвренность, а бросать посреди улицы нехитрые пожитки Стефано не хотел. Поднявшись со скамейки, он направился на вокзал.
Пристроив чемодан в камеру хранения, Стефано почувствовал облегчение и, насвистывая вполголоса навязчивый мотивчик, вышел обратно на улицу. Здесь было слишком людно, и кругом сверкали огни неоновых реклам – а Стефано требовалась тишина. Он свернул в ближайший проулок и, продолжая негромко насвистывать, стал двигаться от одной узенькой улочки к другой, пока голоса ресторанов не стихли вдалеке.
Здесь Стефано отыскал небольшой закуток между двух домов, не до конца смыкавшихся между собой, и замер, вжавшись в стену спиной.
Долго ждать не пришлось. Додж, который Стефано уже видел в парке, завернул в проулок. Ехал он не быстро – насколько позволяла узкая дорога и почти полная темнота.
Стефано ринулся поперёк дороги, раздался громогласный гудок, и машина попыталась свернуть вбок, а через секунду водила, оглушительно ругаясь на корсиканском диалекте, выскочил из авто.
– Какого чёрта ты творишь, идиот?! – был его главный и единственный вопрос. Отвечать, впрочем, Стефано не стал. Он попросту заехал корсиканцу с левой в челюсть, а пока тот приходил в себя, закрепил результат ещё несколькими ударами – в корпус, и снова в лицо.
Стефано ожидал, что ему полегчает – но этого не произошло. Он продолжал наносить удары один за другим, прижав корса спиной к стене и не давая рухнуть на мостовую, даже когда тот уже «улетел».
Успокоился Стефано только тогда, когда у него заныло от напряжения плечо – но он определённо не собирался заканчивать вечер так. В последний раз пнув корсиканца, сползающего на землю вдоль стены, Стефано занял его место за рулём и завёл мотор.
Доминико той ночью уснуть не мог. Картины недавнего свидания продолжали будоражить его – да и злость всё ещё давала о себе знать.
О чувстве вины, конечно же, речи не шло, но ему было жаль, что встречи с Бинзотти были так коротки. Доминико хотел ещё. Хотел втрахиваться в послушное тело Бинзотти ночь напролёт, оглаживать его по покрывшейся испариной спине. Доминико не понимал, какого чёрта коп может быть так хорош – какой-то дикой, совершенно неестественной для ищейки красотой.
Стефано должен был стать одним из «людей чести» – Доминико видел эту яростную силу в его глазах. Не было сомнений – сицилиец так же любил власть, как и он сам. Но коп почему-то оказался на другой стороне.
Это разочаровывало – и одновременно порождало особый азарт. Один только минет не мог изменить в отношении к Бинзотти ничего. Доминико хотел согнуть его пополам, а может быть, даже сломать.
Мысли эти, сопровождавшиеся время от времени поглаживаниями между ног, в конце концов закончились не только лужицей спермы на дорогих простынях, но и чувством дикой жажды, с которым Доминико справиться никак не мог.
Он поднялся с кровати. В голове шумело, как будто он только что протрезвел. Открыл мини-бар. Тихонько выругался, не обнаружив там ничего, кроме выставленного по запредельным ценам дешёвого мексиканского коньяка и нескольких бутылочек с химической, замешанной на кофеине газированной водой.
Доминико пересек комнату от двери до окна и назад. Можно было, конечно, выпить воды из-под крана – что он и попытался сделать. Но тут же выплюнул противную жидкость, которая отдавала фтором, а в виду того, что стояла глубокая ночь, ещё и выплёскивалась из крана с трудом.
Тихонько ругаясь вполголоса, Доминико нашарил рубашку и брюки и, кое-как натянув костюм, снова подошёл к двери. Провёл руками по волосам, поправил пиджак. Привычным жестом проверил кобуру – его верный кольт со срезанной мушкой холодно сверкнул в полумраке комнаты. Иногда доли секунды играли решающую роль – и возможность выхватить оружие, не цепляясь за кобуру или одежду, могла сохранить жизнь. В кармане лежал второй – небольшая подстраховка на случай, если дела пойдут совсем не хорошо.
Будить охрану Доминико не стал – в конце концов, Сартен был одним из крупнейших городов Корсики, и жизнь никогда не утихала за окном. Доминико просто собирался отыскать бар и посидеть там, пока не прийдёт в себя.
Доминико спустился на первый этаж и, миновав пустую стойку ресепшена, вышел на узкую улочку, протянувшуюся под окном.
Он успел сделать с пару десятков шагов и замедлил шаг, разглядев стоявший невдалеке знакомый додж – которого, насколько знал Доминико, здесь быть не должно.
В следующую секунду чёрная тень закрыла свет. Доминико потянулся к кобуре, но нападавший первым отвёл в сторону полу его пиджака. Вырвал револьвер Доминико из кобуры и оставил себе.
Вторая рука корсиканца метнулась к карману – но он не успел. Второй пистолет прозвенел по камням, отлетая прочь.
Доминико оказался прижат к шершавой грязной стене щекой. Над ухом слышалось шумное дыхание. Тяжёлое, горячее тело, прижимало Доминико всем весом к этой же стене.
– Какого чёрта? – выдохнул корсиканец.
– Buongiorno, bambino. Ты по мне скучал?
Доминико прошибло током – всё тело вздрогнуло, член подпрыгнул, а тело, накрывшее его, показалось ещё горячей.
– Всё время думал о тебе… – выдохнул он.
– Мечтал, что снова почувствуешь мой член в себе?
– Вообще-то, я думал о чём-то… другом… – Доминико запнулся, обнаружив, что рука Бинзотти обхаживает его зад. Тело прогнулось, невольно подставляясь под грубые ласки.
– Какая же ты шлюшка, корс.
– Разве я облизывал на глазах у охраны корсиканский член?
– Ты чёртов эксгибиционист, корс, – выдохнул Стефано у самого уха Доминико, – ты тащишься, когда смотрят, да? Уверен, за нами и теперь наблюдает кто-нибудь.
Доминико сглотнул, пытаясь сосредоточиться на последних словах. Его собственной охраны, кажется, рядом быть не должно, правда, откуда-то взялся додж…
– Позвать ту парочку, что наблюдает за нами из окна?
– Урод… – выплюнул Доминико, когда пальцы Стефано нашарили его ремень и, легко расправившись с пряжкой, рванули вниз штаны.
Стефано надавил на поясницу своей жертвы, заставляя сильнее прогнуться в спине. Доминико попытался воспротивиться, но поза была не та, в которой можно было сильно возражать.
Стефано закинул на спину корсиканцу полы пиджака и провёл дулом кольта по ложбинке между ягодиц, а затем уткнулся им в промежность повыше мошонки.
Доминико сглотнул. Ему было страшно. Так страшно ему не было ещё никогда. И в то же время кровь продолжала бушевать в паху, едва не разрывая член.
– Разработай для меня свой сладкий зад, – шепнул Стефано, и в следующую секунду Доминико ощутил на краешке уха лёгкий, игривый укус.
– Пошёл ты… – выдавил корсиканец.
– Как скажешь… – почти пропел Стефано.
Ответить Доминико не успел – дуло револьвера вошло в него, раздвигая нежные стенки. Внутри, вперемешку с нездоровым возбуждением расцвела боль.
– Будешь дёргаться – случайно нажму на курок, – нос Стефано прошёлся по шее корсиканца, покрывшейся испариной.
Доминико приглушённо вскрикнул, когда револьвер задвигался в нём, но тут же закусил запястье.
– Не шуми… – прошептал Стефано, но Доминико не надо было напоминать. Он не больше, чем Бинзотти, хотел, чтобы их застали вот так.
Движения кольта стали неторопливыми, почти ласкающими, и хотя они продолжали причинять боль, стенки заднего прохода постепенно подстраивались и теперь уже нежно обнимали дуло.
– Урод… – выдохнул Таскони.
– Да, босс… – Стефано отодвинул в сторону воротничок рубашки и несильно куснул Доминико за плечо.
– Какой кайф трахать меня железным стволом?
– Кайф знать, что ты, паршивый корсиканец, прогибаешься и стонешь подо мной, – револьвер резко двинулся внутри и анус рванула резкая боль.
– У самого не стоит?..
– Хочешь потрогать?..
Корсиканец попытался возразить, но Стефано вывернул ему руку до боли и прижал к собственному члену, заставляя погладить набухший бугор.
– Как твоя птичка? – выдохнул корсиканец, но ему не удалось Стефано зацепить.
– Моя птичка рвётся к тебе… – прошептал коп и, расстегнув ширинку, заставил Доминико сдавить его член.
Рука ныла. Зад разрывала боль. Собственный член при каждом неловком движении ударялся чувствительной головкой о шершавую стену.
Доминико едва не выл каждый раз, когда ствол глубже входил в него, задевая какой-то позорный для него нервный узелок.
– Урод, урод, урод… – продолжал шептать он.
Всё закончилось резко – когда горячее семя вылилось ему на ладонь.
Исчезли одновременно и член, и револьвер.
Доминико сполз на землю, почти что рухнул, и пока он соображал, как встать, сицилиец уже исчез в темноте.
Доминико взвыл и громко выругался. Член по-прежнему горел, но он пока ещё не настолько свихнулся, чтобы дрочить на поимевшего его сицилийца в грязной подворотне.
Кое-как застегнувшись, Доминико побрёл обратно в отель – только у самой двери номера вспомнив, что так и не нашёл что попить. Жажда к тому времени мучила его вдвойне.
