Текст книги "Повесть о старом Техасе (СИ)"
Автор книги: Nataniel_A
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Генри зарделся от слов возлюбленной.
– Совсем скоро мы не будем расставаться ни днем, ни ночью, Исидора!
– Как хорошо, что у меня есть ты! – тихо произнесла мексиканка, глядя ему в глаза. – Я не любила до тебя, Энрике, не любила…
Влюбленные прислонились друг к другу головами и затаив дыхание слушали, как шумят на ветру кроны деревьев, как заливаются трелями птицы в густых ветвях, как неподалеку плещется вода у берега реки. Они словно находились в райском саду, в котором хотелось остаться навечно.
***
Ближе к вечеру в таверне Обердофера, что примыкает к гостинице, было не протолкнуться. Синие офицерские мундиры, пестрые мексиканские костюмы, пастушьи куртки с бахромой смешались в одну кучу. На подмостках, служивших сценой, звонко пела по-испански под аккомпанемент гитары и задорно танцевала цыганка в цветастом платье с длинной расклешенной юбкой. Чарующие звуки ее пения сливались с монотонными бубнящими голосами и разнузданным смехом завсегдатаев салуна. Звенели бутылки и стаканы, сигарный дым заволакивал помещение.
На пороге появился молодой мужчина, имевший весьма расстроенный и потерянный вид – не такая уж редкость для посетителя подобных заведений. Он подошел к барной стойке и заказал двойную порцию виски с водой.
– Герр Джеральд, чем вы так опечалены? – любопытный немец, владелец гостиницы-таверны, как всегда, самостоятельно обслуживал клиентов. – Все только и говорят о вашей скорой свадьбе, жениху не пристало раскисать!
– Свадьба откладывается, – отрезал Морис, залпом осушив стакан. – Я уезжаю на родину и зашел, чтобы собрать вещи и позвать слугу. Выставите мне счет за проживание, господин Обердофер.
– Майн готт! – потрясенно воскликнул Обердофер. – Какое несчастье! Сейчас-сейчас, – он засуетился, перебирая костяшки на счётах.
Морис равнодушно обвел взглядом таверну и, расплатившись за номер, поднялся по лестнице. К его великому разочарованию, Фелим уже прилично выпил и мирно посапывал на гостиничной койке. Мустангер принял решение не расталкивать слугу, а дать ему протрезветь до утра. Он вышел во внутренний двор, сел на своего скакуна и пустился галопом в прерию безо всякой цели.
Никогда еще Морис не чувствовал себя таким разбитым. Он гнал коня во весь опор по бескрайней зеленой равнине, залитой лучами закатного солнца. В памяти всплывали образы недавнего прошлого: длинный, утомленный долгой дорогой обоз и прекрасные голубые глаза, выглядывающие на Мориса из-за занавесок изящной кареты; многолюдный прием в Каса-дель-Корво и ангельская фигурка в белом платье на асотее; бешеная погоня за крапчатым мустангом с прекрасной всадницей… Неужели все это было зря?
Впереди показалась дорога на Рио-Гранде. Ирландец резко остановил лошадь, точно заметил какую-то опасность, но вовсе не предосторожность была причиной этой внезапной остановки. Непрошеное воспоминание поразило Мориса, как молния. Сколько раз он встречал здесь Исидору верхом на вороном, спешащую к мексиканской границе? С какой любовью на него смотрели эти черные глаза, которые теперь дарят нежность совсем другому человеку! Что за великая тайна – женское сердце? Может ли оно любить или лишь притворяется?
Дорога была пуста. Исидора в преддверии свадьбы постоянно жила у дяди, и Морис повернул коня в сторону асьенды дона Сильвио. Даже спустя десятки лет он так и не смог сказать, для чего сделал это в тот памятный вечер.
========== Глава XIX ==========
Исидора, закончив дела на конюшне и умывшись, отправилась подышать воздухом перед сном. Она никогда не гнушалась черновой работой и умела обращаться со скотом не хуже слуг, а уход за своей лошадью и вовсе никому не доверяла, управляясь со всем сама.
Исидора посмотрела в ту сторону, где располагалась Каса-дель-Корво, и мечтательно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что асьенда, изначально послужившая источником ее горя, вдруг обернется желанной обителью счастья? Они виделись с Генри каждый день и прощались по несколько часов, чем вызывали недовольство дяди Сильвио. Старый мексиканец ворчал, что жениху и невесте неприлично проводить вдвоем так много времени, и рассказывал племяннице о том, как всего дважды виделся со своей супругой до свадьбы. Исидора пропускала эти нотации мимо ушей и вновь бежала на свидание, не позволяя, однако, никаких вольностей ни себе, ни Генри. Как бы ни было велико искушение переступить запретную черту, строгое воспитание и безупречные манеры молодых людей не давали им нарушить элементарные правила благочестия.
Топот копыт по дороге, ведущей к асьенде дона Сильвио, насторожил Исидору: жених никогда не навещал ее так поздно. В следующую минуту из-за зарослей акации показался всадник, увидев которого, мексиканка негромко вскрикнула:
– Дон Морисио!
Морис остановился и соскочил с коня, растерянно глядя на девушку.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Исидора, видя его смятение.
– Да… Случилось кое-что непредвиденное, и я должен срочно уехать в Ирландию. Я отправляюсь в путь рано утром.
– Неужели? Ваша невеста знает?
– Знает, – кивнул Морис. – Я думал, Луиза уже сообщила вам.
– Нет, я пока ничего не слышала об этом, – удивилась Исидора.
– Думаю, будет правильно, если вы с Генри поженитесь сейчас, не дожидаясь нас с Луизой. Я и приехал сказать это.
– В такой час?..
– Другого времени не нашлось, прости, Исидора.
Они замолчали. В полной тишине раздавался лишь треск цикад, а в ушах у Исидоры гулко стучала кровь – этот человек словно был ее проклятьем, искусителем, призванным вечно терзать ее сердце. Даже сейчас, когда она наконец нашла свое счастье, он явился, чтобы смутить ее дух! Уезжать Морис не торопился.
– Что ты хотела сказать мне тогда, в ночь, когда с Генри случилось несчастье? – неожиданно спросил он.
– Это больше не имеет никакого значения, дон Морисио, – уверенно ответила Исидора.
– Да, я догадываюсь, – Морис слегка поежился от вечерней прохлады. – Знаешь, нам давно нужно было с тобой поговорить, а я все время откладывал этот разговор. Но теперь это и вправду не нужно ни мне, ни тебе.
– Почему не я?
– Прости, что? – переспросил ирландец.
– Я хотела задать вам этот вопрос тогда, – глаза Исидоры засверкали нездоровым блеском, а дыхание чуть сбилось от волнения.
– Потому что… – Морис долго не мог подобрать нужных слов. – Потому что это не любовь, Исидора. Что угодно, но не любовь. Ты ведь теперь сама знаешь, каково это – любить.
– Да, я знаю! Знаю, как никто!
– Видишь, значит, ты меня понимаешь.
– Только я не понимаю, почему вы до сих пор здесь? – вспылила Исидора.
– Я не могу ответить, потому что сам не знаю ответа, – горько усмехнулся Морис.
– Зачем вы мучаете меня, дон Морисио? – еле сдерживая слезы, проговорила мексиканка.
– Исидора, послушай же! – мустангер схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. – Именно для того, чтобы не мучить никого из нас, я хочу жить как можно дальше от Америки! Именно поэтому! Но Луиза не хочет этого понять, она выдвигает мне ультиматумы!
– Но я люблю Энрике, – напомнила Исидора, героически сохраняющая равнодушный вид под его обжигающим прикосновением. – А вам я безразлична, так какие могут быть у нас трудности?
– Это очень странно, Исидора, – Морис скользил взглядом по ее лицу, знойная красота которого в сумерках казалась ему еще более соблазнительной, – ты безразлична мне, когда ты далеко. Я точно знаю, что не люблю тебя. Я о тебе даже не думаю, не вспоминаю. Но не тогда, когда ты близко.
Девушка сжалась, как кролик, которого гипнотизирует удав, не в силах шевельнуться. Морис чуть склонился к ней. Она ощутила его горячее дыхание с легким запахом виски на своей коже. Мустангер медлил то ли в нерешительности, то ли в ожесточенной борьбе со своими демонами. Его губы почти соприкоснулись с губами Исидоры, когда оба отшатнулись друг от друга, будто ужаленные ядовитой змеей, и одновременно воскликнули:
– Нет!
Морис вскочил на коня и помчался прочь, ни разу не обернувшись. Исидора покачнулась и ухватилась за деревянную ограду, чтобы не упасть. Она все еще чувствовала на своем лице этот странный, терпкий запах некогда столь желанного мужчины.
Горько-сладкое наваждение схлынуло, и Исидора испытала глубокое отвращение к себе. Она всех ног бросилась в дом дяди, заперлась в своей спальне и зашторила окна, будто боялась чего-то, что может проникнуть в ее «крепость» извне. В полной темноте девушка зажгла свечу и опустилась на колени перед образом Девы Марии Гваделупской,{?}[Особо чтимый в Мексике образ Девы Марии. Также называется «Покровительницей обеих Америк».] вычитывая по памяти длинное молитвенное правило. Слова молитвы заглушали громкие, навязчивые и пугающие мысли, успокаивали душу, словно терзаемую когтями дикого зверя. Исидора горячо просила избавления от греховного чувства, то и дело напоминающего о себе – она считала себя не в праве идти под венец с любимым человеком до тех пор, пока образы прошлого вызывают такое волнение в ее сердце, и боялась, что это продлится всю жизнь.
Исидора хотела во всем повиниться перед женихом, рассказать о безобразной сцене у ограды конюшни, чтобы облегчить свою совесть. Ей было бы проще, если бы Генри разгневался, назвал ее недостойной, разорвал с ней на время всякие связи. Но Генри бы не сделал этого – Исидора будто видела перед глазами мягкие черты его лица, искаженные страшным горем, но от этого не ставшие злыми. Нет, она не имеет права причинять ему такой боли! Пусть постыдную тайну мексиканки примет на исповеди падре, а ее возлюбленному знать о так и не состоявшемся поцелуе невесты с мустангером совсем не нужно.
***
В последние дни Генри вставал очень рано, чуть ли не раньше чернокожих невольников. Молодой плантатор поздно ложился, а наутро успевал переделать кучу дел еще до завтрака, ужасно сожалея о том, что в сутках так мало часов. Таким образом он выкраивал как можно больше времени для встреч с невестой. Вудли добродушно посмеивался, глядя на сына, ведь у того впереди была целая жизнь, чтобы насладиться обществом любимой, а он ухватывался за каждую лишнюю минуту.
– Генри, что-то Луиза опаздывает к завтраку, – заметил Вудли, пробуя горячие вафли, испеченные по новому рецепту. – Постучись к ней и спроси, в чем дело – не больна ли она?
– Кажется, они с Морисом вчера повздорили, Луиза не в настроении еще с вечера, – поведал отцу Генри. – Она не захотела мне ни о чем рассказывать.
– Повздорили? – пришел в замешательство плантатор. – Боже, моя дочь совсем не в состоянии держать себя в руках. Я тоже не в восторге от идеи их с Морисом переезда за океан, но ведь все можно решить мирным путем, для чего ругаться? Молодежь вообще не умеет договариваться между собой, мне страшно за будущее нашего общества, сын. Ну а ты помирился с невестой?
– Мы не ссорились, отец.
– Это очень хорошо. Не повторяй ошибок сестры, – назидательно произнес Вудли.
– Я пойду к ней, – Генри отставил тарелку, встал из-за стола, задвинул стул и направился в спальню Луизы. Она открыла ему не сразу.
– Генри? – удивилась девушка, увидев брата. – Зачем ты пришел?
– Уже время завтрака, если ты не помнишь. Все в порядке? Я вижу, что ты уже встала.
– Я и не ложилась, – небрежно махнула рукой креолка и отошла к окну.
– Как?! Ты пугаешь меня, сестричка. Расскажи, что тебя тревожит? Возможно, я смогу помочь.
– Да! – внезапно оживилась Луиза. – Да, милый Генри, ты можешь помочь! Скачи в гостиницу, спроси, там ли еще Морис?
– Морис уже мог уехать?
– О да, – в ее глазах показались слезы. – Я прогнала его вчера и очень сожалею об этом. Мне понадобилась целая ночь, чтобы разобраться в своих чувствах. Но я боюсь, что уже поздно. Милый брат, поезжай туда, поезжай скорее! Если застанешь Мориса, попроси у него прощения от моего имени, задержи, не дай ему покинуть Техас!
– Хорошо, – озадаченно пробормотал юноша, – я отправлюсь туда прямо сейчас, только не переживай так ради всего святого!
– Спасибо! – Луиза благодарно расцеловала его в обе щеки. – Спасибо тебе! Поторопись же!
Едва Генри дал распоряжение Плутону, чтобы тот седлал коня, как увидел у ворот Каса-дель-Корво Исидору. Он помог ей спрыгнуть на землю и тут же радостно закружил любимую в объятьях. Исидора крепко обхватила его за шею – крепче, чем обычно – и не спешила разжимать рук. Генри с наслаждением вдохнул уже ставший родным аромат ее волос – аромат жаркого солнца и степных трав.
– Я скучал по тебе, – прошептал он ей на ухо.
– Я тоже очень скучала, Энрике! Ты даже не представляешь, как! – ответила Исидора, тесно прильнув к нему. – Когда же мы поженимся? Я больше не могу выносить этих разлук!
– Потерпи еще немного, любовь моя. Ну, что такое? – заулыбался Генри, приятно удивившись ее страстному порыву.
– Ты собирался куда-то ехать? – отчего-то встревожилась девушка.
– Да, милая, мне нужно в гостиницу Обердофера. Хочешь поехать со мной?
– Зачем?..
– Луиза сказала, что они с Морисом вчера всерьез поссорились, и она опасается, что он мог уехать из штата. Надеюсь, у нас получится его застать.
– Нет, я… я не поеду туда, – произнесла Исидора, слегка нахмурившись. – Энрике, твоя сестра дома?
– Дома, – с долей разочарования ответил Генри. – Она очень расстроена.
– Я хочу поговорить с ней.
– Это было бы замечательно! – обрадовался юноша. – Утешь ее, Исидора, она сама не своя.
– Хорошо, – мексиканка широко улыбнулась и нежно поцеловала возлюбленного в губы на прощание. – Не задерживайся, родной! Я буду ждать тебя здесь.
Генри с большой неохотой взобрался на лошадь и быстро поскакал вдоль берега Леоны в сторону форта, то и дело оглядываясь на ворота асьенды, где стояла Исидора и махала ему вслед рукой.
***
Луиза так и не спустилась к завтраку. У нее совершенно не было аппетита – на еду даже не хотелось смотреть, когда так стенало сердце. В спальню вновь постучали – неужели Генри еще не уехал? Луиза с недовольством поднялась с заправленной постели и подошла к дверям.
– Ты?! – поразилась она, увидев перед собой невесту брата. – То есть, я хотела сказать, здравствуй, Исидора. С чем ты пришла ко мне? – жестом креолка пригласила гостью войти.
– Я приезжала к Энрике, мы с ним чуть не разминулись, – Исидора оглядывалась в уютно обставленной комнате Луизы так, будто оказалась в ней впервые. – Он сказал, что ты расстроена, и просил поговорить с тобой.
– Ах, Генри! – вздохнула Луиза. – Он уже уехал?
– Только что.
Мисс Пойндекстер молча опустилась на небольшой диванчик у стены и промокнула заплаканные глаза батистовым платком. Исидора чувствовала себя рядом с ней очень неловко после вчерашнего происшествия. Однако теперь ей была понятна причина странного поведения мустангера – похоже, между влюбленными и вправду произошел серьезный разлад, в противном случае, Морису даже не пришло бы в голову навещать ни капли не нужную ему мексиканку.
– Вы поссорились? – прямо спросила она Луизу. – Ты и дон Морисио?
– Я приревновала его к тебе, – с не меньшей прямотой ответила креолка, повергнув собеседницу в шок. – Представляешь?
– Что за глупости? – воскликнула Исидора.
– Нет, это не глупости. Я с самого начала подозревала, что нам непросто придется всем вместе. Я опасалась за ваш союз с Генри из-за твоей влюбленности в Мориса. Бывшей, – оговорилась Луиза, увидев, как насупилась после этих слов Исидора. – Я была спокойна за нашу с ним любовь, и только посмотри, что вышло!
– Так что же вышло, Луиса?
– Похоже, ты тоже не понимаешь, – пожала плечами мисс Пойндекстер. – Ты знаешь Мориса, знаешь, какой он, как он любит свободу. И вдруг он решает ехать из простора прерий в замок – тюрьму с гобеленами, как он сам его когда-то называл. Подозрительно, не правда ли?
– Любовь меняет людей, – слегка натянуто улыбнулась ей Исидора. – Я, например, сейчас совсем не та, что была до встречи с Энрике. Я стала гораздо мягче и терпимее, научилась прощать и… любить я тоже научилась.
– Не знаю, возможно, я беспокоюсь понапрасну, – нахмурила тонкие брови Луиза. – Только бы Морис не уехал, я молюсь каждую минуту о том, чтобы Генри успел его остановить! Я не выдержу полгода в разлуке!
– А я бы на твоем месте поехала с ним, – с еле уловимой грустью проговорила мексиканка. – Без любимого человека даже просторная степь становится тюрьмой. Не сомневайся, дон Морисио любит тебя. Он действительно тебя любит.
– Так удивительно, что об этом говоришь мне ты. Когда-то я была уверена, что он по меньшей мере неравнодушен к тебе. Кажется, будто сто лет прошло с тех пор.
– Не сто – тысяча, – задумчиво сказала Исидора и улыбнулась мыслям о Генри.
– Хорошо, что мы больше не враждуем, – Луиза дружески пожала ее пальцы. – Знаешь, я и вправду зря волновалась. Я плохо подумала о вас с Морисом.
Мексиканку обдало жаром мучительного стыда – неужели она настолько лицемерна, что спокойно говорит с едва не обманутой невестой ирландца? Впрочем, был поцелуй или нет – это не так важно, ведь измена в чувствах не менее страшна.
– Исидора, тебе нехорошо? – встревоженно поинтересовалась Луиза, заметив, как побледнела гостья.
Исидора встала перед непростым выбором. На сердце тяжелым камнем лежала вина. Темноглазую красавицу вновь охватило сильное желание во всем признаться во всеуслышание, облегчить душу, не строить свою любовь на лжи. Одно признание – четыре разрушенные жизни. Нет, оно того не стоит.
– Все в порядке, – невозмутимо ответила Исидора.
Генри приехал назад быстро. Обе девушки с нетерпением ждали его у ворот – один он вернется или нет. Генри был один. Он лишь протянул сестре клочок бумаги – записку, оставленную Морисом. Луиза слегка дрожащими руками взяла ее и, осторожно развернув, прочитала вслух: «Луиза, я вернусь. Морис».
Исидора ощутила, как ее сердце освобождается от железных оков темной и губительной страсти. Эта записка предназначалась не только прекрасной креолке, но и ей самой. Всего четыре слова расставили все наконец по местам, но Исидоре не было больно, напротив, ей стало очень спокойно и легко. Больше она не пленница безответной любви, и никогда не будет.
========== Глава ХХ ==========
Одним прекрасным утром над владениями Пойндекстеров слышалось радостное африканское пение – рабы на плантации были освобождены от всяких работ по случаю свадьбы молодого хозяина и зажигательно танцевали возле своих хижин. Домашним же слугам повезло куда меньше – они готовились к торжеству невообразимых масштабов. Гости ожидались из Луизианы и большей части юго-западного Техаса: Сан-Антонио, Гонсалеса, Кастровилла, не говоря уже о том, сколько народу должно было прибыть с противоположного берега Рио-Гранде. Еще до рассвета на кухне все жарилось, парилось, варилось, запекалось, а ароматы готовящихся яств могли взбудоражить даже аскета, равнодушного к еде.
Тем не менее, Плутону было не до ароматов. Раздуваясь от важности, он бегал туда-сюда в нарядной ливрее{?}[Униформа для слуг при дворянских домах.] как главный распорядитель, время от времени вылавливая в коридорах жениха, его сестру или самого хозяина асьенды.
– Масса Генри! – окликнул негр молодого Пойндекстера.
– Что такое, Плутон? – спросил тот, на ходу застегивая воротник белой батистовой сорочки с кружевными оборками на груди и рукавах.
– В погребе осталось мало вина после званого обеда, прикажете поднимать из другого?
– Поднимай, Плутон, – рассеянно ответил жених, с раннего утра не помнящий себя от волнения.
– Как скажете, масса Генри! – учтиво отвесил поклон слуга и скрылся.
Генри сделал несколько медленных вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться. Нет, нельзя так переживать, что же тогда будет с ним в церкви? Тревожные размышления прервала Луиза, показавшаяся из своих покоев. Она подошла к брату и расцеловалась с ним в обе щеки.
– Вот ты и женишься, Генри, – с гордостью улыбнулась она.
– Как я выгляжу?
– Красавец, просто красавец!
– Луиза, я до сих пор не верю, что этот день настал! Кажется, сейчас меня ущипнут, и я проснусь.
Девушка рассмеялась и больно ущипнула его за руку.
– Ну как, все еще спишь?
– Проказница! – в шутку рассердился на нее брат. – Жаль, что сегодня состоится лишь одна свадьба. Я так мечтал, что мы с тобой пойдем под венец в один день!
– Генри, – по прекрасному лицу Луизы скользнула тень печали, – ты же знаешь, что Морис вернется, и мы с ним обязательно поженимся. Зачем вам с Исидорой было мучить друг друга целых полгода, ведь между вами не пролегает океан?
– Ты очень мужественная, сестренка. Я бы не выдержал без моей Исидоры и месяца. Спасибо, что понимаешь меня и не держишь обиды за то, что я не стал тебя дожидаться.
Луиза вздохнула и крепко обняла его. Ее сердце все же саднило из-за разлуки с любимым.
– Отец хотел тебя видеть, спустись к нему, – сказала она Генри.
– Непременно! – весело ответил юноша, которого вновь захватила круговерть свадебной суматохи.
***
Возле небольшой приходской церкви было оживленно, как никогда раньше. У ее ворот стояли множество экипажей, чинно прохаживались разодетые в свои лучшие наряды леди и джентльмены, сеньоры и сеньориты. Маленький храм еле вмещал такое количество посетителей: ему было не сравниться с кафедральными соборами Нового Орлеана.
Семья Пойндекстер прибыла точно за полчаса до начала венчания. Оно должно было проходить по католическому обычаю – как и большинство креолов, Генри был католиком. Он поцеловал руку у падре и принялся взволнованно ждать невесту. Иногда ему словно не хватало воздуха – возможно, причиной тому было многолюдье и сонм горящих свечей, но самого жениха это ни капли не утешало. Каждая минута ожидания длилась бесконечно долго. Сердце забилось с бешеной скоростью, когда снаружи послышались возгласы:
– Приехали! Приехали!
Из открытой свадебной кареты выбралась невеста в сопровождении отца – солидного и гордого мексиканца. Ее лицо было скрыто полупрозрачной белой фатой, а роскошное подвенечное платье свободными складками струилось к полу по мексиканской моде и было лишено привычной для американского юга чрезмерной пышности.
Наконец Исидора показалась в дверях церкви, тотчас приковав к себе внимание всех собравшихся. Но сама она смотрела, не отрываясь, лишь на жениха. В этот миг для них обоих вокруг больше никого не было, прямо как в тот заветный вечер в одиноком хакале посреди леса, когда они впервые открылись друг другу о своих чувствах.
Жених и невеста встали рядом перед алтарем и выслушали речь священника, все время с нежными улыбками переглядываясь между собой. Счастье переполняло их сердца – немало настрадавшиеся, но чуткие и пламенеющие искренней любовью сердца. Когда все обряды были соблюдены и молодые обменялись обручальными кольцами, жениху дозволили снять фату с невесты и поцеловать ее.
Генри осторожно, будто имел дело с редчайшим бриллиантом, откинул легкую невесомую ткань. За тот взгляд, которым смотрела на него Исидора, стоило дважды пройти по краю бездны. За него даже стоило погибнуть, но этого никто не требовал. Влюбленные поцеловались столь трепетно и самозабвенно, что вызвали невольное восхищение даже у завистников. Раздались радостные восклицания, пожелания долгой и счастливой жизни, и под праздничный звон колоколов молодожены покинули церковь.
Каса-дель-Корво уже с нетерпением ждала гостей. Столы были накрыты не только в гостиной, но и на террасе, на открытом воздухе, а асотею традиционно оставили как место для танцев, разместив на ней при этом военный оркестр. Танцы были, пожалуй, самой долгожданной частью программы – всем хотелось увидеть свадебный вальс в исполнении молодых. Кое-кто уже прозвал Генри с Исидорой одной из самых красивых пар Техаса: утонченная франко-американская внешность жениха на удивление хорошо оттеняла яркую, дерзкую южную красоту невесты. Нельзя было представить себе двух таких непохожих, но настолько гармонично выглядящих людей, которые словно являлись неделимым целым.
– Да-а, господа, – проговорил майор, вместе с остальными наблюдая, как молодожены изящно скользят по мозаичному полу асотеи под музыку, – а ведь на наших глазах это все зародилось.
– Я сразу понял, что тут что-то будет, – по-доброму хмыкнул стрелок. – Ах, ну почему меня на войне не выхаживала какая-нибудь черноокая мексиканка? Я бы ради этого еще повоевал.
– Скажете тоже, Кроссмен! – рассмеялся пехотинец. – Где на всех таких сеньорит набраться? К тому же, смею напомнить, что воевали мы с Мексикой, так что вам пришлось бы довольствоваться луизианскими красотками.
– Кстати, о луизианских красотках! – оживился драгун. – Что-то мисс Пойндекстер скучает без своего Мориса-мустангера. Как считаете, есть у меня шанс, а, Слоумен?
– Если я правильно понял слова ее отца, то ни единого, – осадил Генкока майор. – Сразу по возвращении мистера Джеральда из Ирландии нас ждет еще одна громкая свадьба, поэтому попридержите ваших коней, лейтенант.
– …В высшей степени возмутительная и скабрезная история! – на другом конце асотеи в тесном кругу подруг негодовала миссис Пинкертон, пожилая супруга одного из местных плантаторов. – Я согласилась присутствовать на этом торжестве разврата только из уважения к мужу!
– Но почему, миссис Пинкертон? – удивилась другая леди, обмахиваясь веером из крупных перьев. – Я нахожу эту пару очень милой.
– Милая Элен, вы еще очень молоды и не застали времена, когда девицы, ведущие себя вольно с мужчинами, не то что не выходили замуж, а даже стеснялись показаться на люди. Не удивлюсь, если невеста уже носит под сердцем ребенка, оттого и такая спешка со свадьбой. И хорошо еще, если это ребенок жениха.
– Миссис Пинкертон! – возмутились дамы.
– Наши американские джентльмены вырождаются, если берут в жены таких мужеподобных вульгарных чужестранок. И сестра не лучше – невеста мустангера! Это потомки Пойндекстеров, бог ты мой! Я помню их покойную матушку еще молоденькой скромной девочкой, танцующей на балу у сенатора в Новом Орлеане. Как ей, должно быть, сейчас стыдно за детей!
Престарелую сплетницу уже никто не слушал – все любовались молодыми. Исидора научилась танцевать вальс сравнительно недавно, но делала это ничуть не хуже большинства знатных барышень. Как и все мексиканки, она обладала природной грацией и пластичностью. В руках Генри, мягко, но уверенно ведущих ее в танце, Исидора чувствовала себя настоящей королевой, и королевой не только одного вечера, но и всей его жизни.
Шумный теплый вечер сменился тихой и такой же теплой безветренной ночью, наполненной ароматом цветов. В саду Каса-дель-Корво не шевелилась ни одна травинка, природа замерла в своем величественном безмолвии. Молодожены остались наедине, чего они так ждали и о чем так волновались одновременно. Поначалу они касались друг друга робко и благоговейно, постепенно все больше отдаваясь обоюдной страсти, которая пьянила сильнее самого крепкого вина, и разгораясь ею. Последние сомнения Исидоры относительно того, кому всецело принадлежат желания ее души и тела, развеялись. Незримая преграда между ней и Генри, называемая Морис Джеральд, рухнула окончательно и превратилась в пыль.
На небе взошла полная луна и осветила своим блеском спальню молодой супружеской пары. Генри не смыкал глаз, любуясь красотой спящей жены. Ее густые тяжелые волосы сплошным покрывалом лежали на спине и переливались в лунном свете, а на лице запечатлелась такая безмятежность, какой он у нее ни разу не видел до свадьбы. Вне сомнения, Исидора была счастлива, как никогда. Аккуратно, чтобы не разбудить ее, Генри поцеловал супругу в обнаженное плечо и едва слышно прошептал:
– Как вы прекрасны, миссис Пойндекстер!
***
На речном вокзале готовился к отплытию пароход, направляющийся к берегам Мексиканского залива. В общей суматохе была заметна одна очень красивая и богатая семейная пара, которую провожали по меньшей мере человек двадцать. Молодой супруг, атлетически сложенный мужчина, деловито таскал вещи наравне со слугами. Юная прелестная жена то и дело щебетала с провожающими, а под конец начала обниматься с ними и плакать. Небольшой пароход, рассчитанный на плавание по не самым крупным рекам, отправился в путь. Пассажиры махали платками людям на пристани.
– Они такие счастливые, – с улыбкой заметила Исидора, глядя на молодую чету Джеральд.
– Совсем как мы с тобой, – улыбнулся в ответ Генри, обнимая жену сзади за плечи.
– Я бы тоже поехала с тобой на другой край света, если бы понадобилось. И поеду, Энрике!
– Но ведь я здесь, я никуда не собираюсь бежать от тебя, любовь моя!
– Я знаю, но… – мексиканка неожиданно осеклась. – Знаешь, любимый, иногда меня посещают такие нехорошие предчувствия… В форте говорят, что политическая обстановка неспокойная, на Севере нас часто клеймят позором за то, что на наших плантациях трудятся рабы. Я слышала, что если этот конфликт не решится в ближайшие годы, возможна война!
– Исидора! Не думай о том, чего еще не случилось. Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы защитить тебя и наших детей!
– Знаю, этого я и боюсь, – сникла Исидора. – Я люблю тебя, Энрике!
– Не больше, чем я тебя! – нежно произнес Генри и положил руку на ее еле заметно округлившийся живот.
========== Эпилог ==========
Асьенда Каса-дель-Корво, наше родовое поместье, сохранилась по сию пору. В пятидесятые годы она слыла одной из самых богатых и гостеприимных асьенд во всем юго-западном Техасе – молодая чета Пойндекстер совместными усилиями сделала ее процветающей во всех смыслах. Злые языки, поначалу судачившие о молодых супругах, довольно скоро умолкли – все постепенно стирается из людской памяти, даже самые скандальные и двусмысленные истории, особенно, когда они не находят никакого подкрепления. Хозяева Каса-дель-Корво не скупились на благотворительность и не отказывали в помощи нуждающимся. Их дети, родные мои дядя и две тети, росли в роскоши, но не чурались труда и никогда не относились свысока к черным слугам. Мой отец же, Чарльз Пойндекстер, родился уже после Гражданской войны и не застал тех чудесных балов, что устраивались на знаменитой асотее.
Войну дедушка вспоминать не любил. Это было тяжелое время, принесшее горе во многие дома и навсегда изменившее судьбы десятков тысяч людей. На расспросы любопытных внуков о том, как ему удалось выжить в боях и перенести тяжелое ранение и плен, старый мистер Пойндекстер широко улыбался, смотрел на свою обожаемую супругу и говорил, что его очень ждали домой.
Моя бабушка, донна Исидора, была необыкновенной женщиной. Она умела быть и строгой, и нежно любящей по отношению к нам. В свои семьдесят с лишним она по-прежнему сохраняла красоту и стать, превосходно держалась в седле и кидала лассо. Когда началась война и муж ушел в армию Конфедерации, донна Исидора вместе с тремя детьми, пожилым свекром и слугами переехала в Мексику, где за четыре года в ее черной, как смоль, шевелюре появились седые волосы. До чего же счастливым затем было воссоединение дружной семьи!
