Текст книги "Алфавит Бейкер-стрит (ЛП)"

Автор книги: mydogwatson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== История 1-я. “А – об Ангелах и прочих мифических созданиях” ==========

…через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам…

– из послания к евреям, 13:2

Весьма раздражало, учитывая общие ужасные обстоятельства ситуации, что ему понадобилось почти девяносто секунд (87.5, если быть точным, а он таким был всегда) для того, чтобы вернуться в сознание и разобраться в том, где он находился, и что означала полнейшая чернота вокруг.

Однако, когда он окончательно понял, что произошло, это мало утешило. В первый раз в жизни он понял и почти проникся известным утверждением насчёт неведения и блаженства. Несомненно, это станет и последним разом в его жизни.

Расследование не должно было закончиться таким образом.

Как и всё остальное, конечно же.

Если взглянуть в прошлое (что он делал редко, ведь это подразумевало, что он совершил ошибку изначально), то ему, вероятно, следовало дождаться возвращения Джона Уотсона из его недолгого похода в Теско (молоко, фасоль, чай), прежде чем промчаться вниз по лестнице и выскочить за дверь 221Б по Бейкер-стрит.

В свою, надо признать, слабую защиту он мог сказать, что написал смс из такси.

Надменность смс нисколько не удивила бы Джона. Любой намёк на скромность гораздо больше поразил бы его, само собой.

//Дело раскрыто! Остальное это детали. ШХ//

Наверное, в его телефоне сейчас был ответ на это сообщение.

Скорее всего, что-то вроде реплики “Потрясающе!” Или, может быть, “Восхитительно!” Очень джоновские ответы. Вероятно, сообщение даже включало в себя один из тех ужасных смайликов, что время от времени оказываются в смс-ках от его необычного соседа. Шерлока они доводили до белого каления, что обычно удавалось только Андерсону с его глупыми комментариями. Странно, но сейчас ему хотелось бы увидеть смс со смайликом.

И это было вполне неплохо.

Шерлок очень хорошо понимал, что обязан своей столь замечательной жизнью в последнее время тому факту, что, хоть Джон так же сильно, как он, ненавидел смайлики (смог ли бы детектив счастливо сосуществовать с кем-то, кто их не ненавидел?), они всё равно иногда появлялись. Он посылал их, так что Шерлок мог на это жаловаться. Видимо, Джону было недостаточно ежедневного нытья Шерлока, что было удивительно даже для человека, который редко чему-либо удивлялся.

Шерлок понимал, что его друг Джон был уникальным. Определённо удивительным, особенным, и/или необычным. Да, таков был Джон Уотсон.

Оглядываясь назад, тот фрагмент текста – “Остальное это детали” – немного вводил в заблуждение. Даже более, чем немного.

Он знал Джона Уотсона очень хорошо, и был весьма уверен, что тот мог бы и вовсе не счесть деталью то, что Шерлок проснулся в гробу.

Нет, думая об этом весьма тщательно, он был абсолютно уверен, Джон решил бы, что всё это развитие событий было не вводящей в заблуждение деталью, или вообще какой-либо деталью. Вместо этого, несомненно, он бы рассматривал это как феерический провал.

В данный момент Шерлок не мог с этим не согласиться. Когда Джон прав – он прав.

Почти лениво Шерлок начал подсчитывать, сколько у него осталось времени дышать – то есть, жить (приближающуюся смерть можно было больше не прикрывать эвфемизмами). Конечно, ему бы помогла информация о том, как долго он здесь пробыл, прежде чем пришёл в себя. Тридцать шесть часов, проведённые в кузове грязного белого фургона, связанным и с кляпом во рту, не учитывались в этих расчётах, хотя время длиной в 2 160 минут казалось значительными и довольно долгим. В голову пришла ещё одна мысль. Наверняка эти часы, минуты и секунды казались ещё более долгими тому человеку, который пытался его найти, хотя он сомневался, что кто-то ещё озаботится ведением точного подсчёта. Не в уме, по крайней мере. Возможно, в сердце. И у Шерлока не было ни малейшего представления, откуда эта конкретная (и бесполезная с научной точки зрения) идея пришла. Тем не менее, он был абсолютно убеждён, что 129 600 секунд, вероятно, кажутся действительно очень долгими, если их считать сердцем.

Наверное, ему стоит попытаться проделать дыру в гробу.

Превосходное решение, которое к тому же дало бы ему ещё немного времени, в зависимости от того, был ли гроб на самом деле закопан. О том, сколько конкретно дополнительного времени это ему дало бы, он в данный момент решил не думать.

Единственная проблема с этим планом заключалась в том, что его руки, по всей видимости, были надёжно скованы наручниками. За спиной. Что объясняло всё возрастающее онемение.

Он слышал, что гробы изготавливают с дыхательным отверстием. Просто на всякий случай. Это было, скорее всего, лишь городской легендой, но давало надежду. Следовало бы изучить тему, пока было время. В свою защиту он мог сказать (опять? Похоже, он проводит много времени, защищаясь, в то время как он на самом деле здесь чёртова жертва, верно?), что даже от единственного в мире консультирующего детектива нельзя ожидать знания всего, что может однажды оказаться критичным для выживания в среде смертельно опасных криминальных классов. Он сделал всё что мог, и никто не был бы разочарован, что в этом конкретном случае он немного не дотянул до совершенства. Но кто-то всё же, наверное, был бы разочарован. Это было бы не впервые, что не особенно утешало в данный момент.

Не то чтобы Шерлоку Холмсу нужно было утешение. Когда-либо. Просто было бы лучше оставить своим наследием что-нибудь другое, а не разочарование. Восхищение, например. Изумление. Ничего столь скучного, как разочарование.

Имея время подумать, Шерлок понял, что в итоге, пожалуй, к лучшему, что он помчался завершать это дело в одиночестве. Ну, план всё равно был именно таким. Но независимо от того, как всё сложилось, если бы он не ушёл из квартиры один, то внутрь этого гроба засунули бы их обоих, и это было бы, мягко говоря, проблематично. Имеющийся воздух заканчивался бы в два раза быстрее. Он нисколько не сомневался, что они делили бы его до самого последнего вздоха, и по какой-то причине ему было очень приятно это знать. Это казалось самой прекрасной вещью в мире.

Но потом Шерлок передумал. На самом деле он бы стал задерживать дыхание, чтобы Джон мог получить свою долю кислорода. И раз уж Джон меньше, воздуха хватило бы на большее время. Так было бы даже лучше. Миру такой хороший человек нужен был как можно дольше. Также, если бы их не спасли, и Джон тоже умер, что выглядело самым вероятным исходом, по крайней мере ему не пришлось бы смотреть, как это происходит.

Мысли об этом чрезвычайно его радовали.

Он начал мурлыкать короткую мелодию, которую недавно сочинил. Джон заметил, что эта мелодия была более весёлой, чем другие его произведения. Когда Шерлок в ответ свирепо нахмурился, Джон рассмеялся.

– Только ты, – сказал он, – мог счесть подозрение в веселье гнусным обвинением.

Шерлок вспомнил, что улыбнулся в ответ (без необходимости или какой-либо цели), и сейчас был рад этому. Это останется для Джона хорошим воспоминанием.

Да, в целом, намного лучше, что Джона здесь не было. Для его же блага.

Но вот компания была бы весьма кстати. Он привык, что рядом кто-то есть. Ну хорошо, Джон. Он привык, что рядом есть Джон. Не только для того, чтобы закидывать его своими идеями и затем получать отражённый свет. Здесь не было света. На самом деле, Шерлок не мог вспомнить, когда у него было меньше света, чем сейчас.

Шерлок почувствовал укол гнева. Не на Джона, конечно, и даже не на того ублюдка, который запер его здесь, а на самого себя за то, что предался такой явной сентиментальности. Неважно, каким одиноким он сейчас себя чувствовал, к лучшему, что Джон не здесь. Он не заслуживал тоже умереть таким образом, независимо от того, каким… интересным опытом это могло оказаться. (И описание чего-то вроде этого как “интересного” могло бы вызвать у Джона раздражение.)

Эта мысль напомнила ему кое-что. Поскольку большую часть своей жизни Шерлок, у которого было довольно отвратительное представление о вещах (обобщённое мнение о мире в целом и то, с которым он, если честно, мог быть не согласен), предполагал, что оставит жизнь каким-нибудь впечатляющим способом. Как падающая звезда, прочертившая след на ночном небе.

Существовала, на самом деле, одна причина, по которой он завязал с наркотиками. Валяться на полу какой-нибудь норы в Хэкни с передозировкой не являлось впечатляющим способом умереть. По сути, это было ему полной противоположностью. Это было до омерзения обычно, а он всю свою жизнь больше всего боялся стать обычным. Конечно, это было до того, как он со всей ясностью осознал всю эту смерть-в-темноте-и-полном-одиночестве.

Так что уйти в блеске славы всегда было его выбором, даже в детстве. Майкрофт посмеивался над ним, и это стало причиной, почему он перестал что-либо рассказывать брату. Одной из причин. Было и много других.

С некоторых пор (с каких именно? После бассейна? После весьма незаурядного выстрела в смертоносного водителя такси? После того, как Майк вошёл в лабораторию Бартса, приведя с собой бывшего солдата с пустыми глазами и подержанным телефоном?), это неважно, в какой-то момент эта фантазия стала включать в себя Джона Уотсона. Смерть была бы ещё приятнее, подобно двойному взрыву света, и пламени, и изумления, Шерлок вспоминал те дни, когда, свернувшись калачиком на диване, размышлял о конце жизни.

Он никогда не был так глуп, разумеется, чтобы поделиться этой великолепной идеей с Джоном. Он хранил её в надёжном месте внутри своего разума, или, возможно, эта идея была спрятана внутри его сердца. (Кстати, близость к смерти что, неизменно делает людей сентиментальными?) Конечно, у него не должно быть сердца вовсе, по мнению большинства. Лишь двое людей в целом мире знали, что это неправда. Один очень плохой, просто ужасный человек. И один очень хороший. Лучший из всех.

Он знал, что произошло бы, осмелься он упомянуть об идее вместе сгореть в грандиозной вспышке и затем уйти в забвение. (Как уже было сказано, он хорошо знал Джона.) Джон вздохнул бы, коснулся кончиком языка верхней губы, и затем произнёс бы, очень тихо, чтобы никто кроме Шерлока не услышал: “Не очень хорошо”.

(Просто как отступление, ему было любопытно, почему никто никогда не упоминал, что, когда умираешь, жизнь всё более и более кажется заключённой в скобки? Кому-нибудь стоило бы написать по этой теме монографию. Очевидно, это был бы не он, неважно, сколь гениально ему бы это удалось.)

Теперь, когда смерть так близка, Шерлок решил, что можно нарушить привычку и проявить к себе немного милосердия. Потому что, в действительности, он знал правду, и подумал, что эта самая правда сделала его замечательную и немного не хорошую идею чуть менее непростительной. На самом деле, его фантазия была вовсе не о смерти Джона. Она всегда была о том, что он умирал одновременно с Джоном.

Когда у вас всего один друг, пережить его кажется неоправданно жестоким способом существования. Несмотря на то, что он не понял этого тогда, по крайней мере сознательно, возможно, именно поэтому он не послушался Джона, когда тот прыгнул на Мориарти и крикнул ему бежать. С чего бы ему вообще слушаться? Чтобы оставаться живым, в то время как Джон разлетится на мелкие кусочки? Ну уж нет, лучше осветить ночное небо пламенем и невыносимо яркой вспышкой и затем вместе неспешно дрейфовать во тьму.

Вполне возможно, он всё равно неверно оценил реакцию Джона. В конце концов, разве он той же ночью, в бассейне, не кивнул и не дал Шерлоку разрешение взорвать их обоих, вместе с Мориарти? Так что весьма вероятно, что Джон (а он всё же солдат) также представлял свою смерть далёкой от обыденности.

Несомненно, этот вопрос заслуживал намного больше внимания, чем он мог ему уделить, к сожалению. Не говоря уже о том, что в любом случае вопрос оставался спорным.

Шерлок пришёл к заключению, что где-то в гробу наверняка имелось дыхательное отверстие, потому что иначе он уже был бы мёртв. Наверное, тот ублюдок, что засунул его сюда, просто хотел отсрочить неизбежное. Эта вещь была из разряда тех, что люди делают друг с другом. Самой собой, если бы они не причиняли вред и не убивали друг друга постоянно, его карьера была бы, несомненно, ограничена, а не блистательна. Ну, блистательна за парочкой исключений. Как, например, вот этот несчастливый конец.

Но кто бы ни сделал это отверстие, и какова бы ни была его цель, он был вполне уверен, что это лишь недолгая отсрочка смерти. Выбирать ему не приходится.

Также он вычислил ещё одну вещь, которая оказалась слишком жестокой и окончательно уничтожила настроение. Из очень слабого запаха, который он уловил – запаха сырой земли, который ни с чем не спутаешь, он понял, что гроб определённо закопан. Сколь бы слабую надежду на спасение он ни питал, теперь она полностью угасла.

Что ж, он мог подумать о чём-нибудь ещё.

Например, о сообщениях, что безусловно накопились в его телефоне к настоящему времени. Когда бы оно ни было, это настоящее время.

Совсем несложно угадать, каковы эти сообщения. Это игра, а он любил играть в них.

//Я дома. Где ты?

Детали потребовали внимания?

Тебе нужно помочь с чем-нибудь?

Мне взять еды на вынос?

Я хотел бы помочь, ты идиот.

Прошло уже довольно много времени.

Никто тебя не видел.

Что происходит?

Шерлок, напиши мне, прошу.

Напиши мне сейчас же. Сейчас же, чёрт побери.

Я начинаю волноваться.

Нахрен это всё, я волнуюсь.

Шерлок. Я… просто…

Может, подсказку? Записка на столе не очень помогла.//

Раз уж на сообщения не было ответа, возможно, дальше Джон попытался бы оставить голосовое сообщение, вот только почему он думал, что это приведет к другому результату – этого Шерлок не понимал. Тем не менее, его намерения были благими. Всегда.

//Шерлок, где ты? Позвони мне.

Позвони хоть кому-нибудь. Пошли чёртового почтового голубя, если хочешь.

Я пытаюсь разобраться в проклятой записке.

От Лестрейда и остальных нет особого толка.

Два дня, Шерлок. Два грёбаных дня.

Я знаю, что-то очень неправильно.

Ты не мёртв. Если бы ты умер, я бы знал.

Пожалуй, это звучит безумно. Но я бы знал.

Я только что врезал Андерсону по его глупой роже.

Возможно, ты можешь слушать это, но не имеешь возможности ответить.

Если ты можешь услышать это, то я найду тебя.

Я найду тебя, Шерлок.

Обещаю.

Верь в меня.//

Наверняка, полученные сообщения выглядят как-то так. Ну, за исключением одного про Андерсона, если только, конечно, этот идиот не был ещё глупее, чем обычно, и не сказал что-то неподходящее Джону в подобное время. У Джона, при всех его положительных качествах – терпение, преданность и храбрость, среди прочих – был свой нрав. Совершенно изумительный нрав, если его как следует спровоцировать, а Шерлок знал, как это сделать, будучи достигшим совершенства провокатором. И со всей этой историей с пропавшим-соседом-по-квартире-и-лучшим-другом Шерлок знал, что терпение Уотсона приблизилось к опасной черте.

Но независимо от того, реально это сообщение или нет, Шерлоку было приятно думать об этом. Умирающий человек заслуживает немного радости, не так ли?

Ещё больше бы ему понравилось услышать настоящие сообщения – тогда у него как будто была бы здесь компания. Но его телефон исчез, так что он никогда не узнает, что именно говорил Джон. Ещё ему пришло в голову, что если это место захоронения не найдут, Джон может никогда не узнать, почему он не отвечал. Шерлок бы просто… пропал.

Он ощутил странную боль внутри, подобной которой раньше никогда не было. На самом деле, это была боль за Джона, так как он знал, как бы чувствовал себя в обратной ситуации. (Он бы чувствовал себя гораздо хуже, конечно, потому что, ну, просто потому что, если, например, Джон бы просто ушёл в Теско, поворчав и махнув рукой, как он всегда это делал. И никогда не вернулся. Если бы его просто больше не было.)

– Мне так жаль, Джон, пожалуйста, прости меня, – прошептал он. – Я не собирался умирать сегодня.

Не было никакого объяснения, по крайней мере он не мог его найти, тому факту, что в свои последние мгновения он совсем не думал о Великом Вопросе Жизни и/или Смерти. Нет, он размышлял о совершенно тривиальных вещах, таких как голосовая почта и смайлики. Вероятно, это означало нечто очень глубокое, но он не мог представить, что именно.

Во всём этом была несколько раздражающая доля иронии – человек, посвятивший жизнь решению загадок, должен умереть, не решив самую важную. Так что нет ничего удивительного в том, что он умрёт раздражённым.

Смерть, особенно такая, уже была больше чем немного нехорошей, но также его злило то, что негодяй, убивающий его, избежит наказания за все остальные убийства. Хотелось бы, чтобы был какой-то способ оставить ещё одну, более полезную, улику, и тогда, предполагая, что его тело когда-нибудь найдут, он был бы уверен, что Джон (и вероятно Лестрейд тоже, так как это, в конце концов, его чёртова работа), но Джон наверняка смог бы найти сукина сына и заставить его заплатить. Джон мог бы заставить его заплатить в весьма смертельном смысле за то, что тот засунул его лучшего друга в ящик и оставил умирать. Одного в темноте. Это была самая худшая часть – одиночество. Это немного удивило его, хотя вроде бы не должно было.

Становилось всё труднее набрать достаточно воздуха в лёгкие и, что для Шерлока было ещё хуже – думать. Он пытался, отчаянно хватаясь за ещё один проблеск мысли во тьме, но они уплывали прочь прежде, чем он мог их удержать. Он даже не знал, о чём были эти мысли. Это могло быть что-то важное.

Шерлок яростно вынуждал свой разум проработать ещё хотя бы немного, до самого последнего вздоха, потому что он хотел умереть собой. Это было всё. Он просто хотел быть Шерлоком Холмсом, консультирующим детективом, гением, высокомерным ублюдком, человеком, у которого был друг, до самого конца.

Появился вопрос, белые буквы, написанные на черноте.

//Если бы ты умирал… Если бы тебя убивали, что бы ты сказал перед самой смертью?//

– Прощай, Джон, – прошептал он.

Это всё.

И раз уж это всё, он решил сдаться и умереть.

Начала спускаться серость. Он больше не возражал против этого. Это было скучно. Лучше уже оставить это всё.

Внезапно откуда-то появился негромкий звук, но честно говоря, его это не очень заинтересовало. Этого и не стоило ждать, потому что Шерлок умирал, и кто бы ни производил этот шум, он должен был уважать это.

Разумеется, Шерлок Холмс, полный рационалист, никогда не верил ни одной из этих дешёвых историй о смерти из журналов (или, более точно, близости-к-смерти), о ярком свете, что ведёт праведников вперёд, куда-то в сказочные небеса. Это всё вздор, до последнего слова, и раз уж он находился Очень Близко к Смерти, то полагал себя достаточно компетентным в этом вопросе.

Если бы и был какой-то свет, то существовало только одно место, куда он хотел попасть, следуя за ним, и это – захламлённая квартира на Бейкер-стрит.

Но как только он закрыл глаза, смирившийся, но всё ещё весьма раздражённый из-за всего этого, вспышка света обрушилась на него подобно физическому удару, и откуда-то издалека голос, казалось, звал его по имени.

Проклятье, подумал он, неужели это значит, что я всё это время был не прав относительно загробной жизни?

Это неприятно. Как клякса в тетради.

Хоть для него и оставалось загадкой, почему небеса захотели иметь дело с Шерлоком Холмсом, всё было хорошо. По крайней мере, если он попал на небеса, то мог быть уверен, что хороший человек по имени Джон Уотсон появится здесь однажды. Это было необычайно приятно.

Всё ещё было тяжело дышать, и глазам стало больно от света, когда он, прищурившись, посмотрел вверх.

Каким-то образом, он даже этого не заметил, гроб был откопан и открыт. Может быть, так поступал долбаный Святой Пётр, хотя, если бы он подумал об этом хоть секунду за всю свою жизнь, то ожидал бы чего-то более грандиозного.

Во всех тех смехотворных историях, раз уж он всё равно о них вспомнил, свет всегда сопровождали ангелы и, чёрт побери, несмотря ни на что здесь появился один. Шерлок на самом деле не верил в ангелов. Они – всего лишь мифические создания.

Для Шерлока Холмса идея о друге тоже была мифической, пока друг у него не появился, так что – всё возможно.

– Шерлок, – сказал ангел. – О боже, Шерлок.

Безусловно, ангелы постоянно разговаривают с богом. Это имеет смысл.

Этот конкретный ангел казался немного неуклюжим, поскольку он свалился прямо в гроб, пока пытался вытащить Шерлока своими силами, хотя вокруг было ещё множество ангелов, которые могли бы помочь.

– Я сам сделаю это, – прорычал ангел.

//Его ангел рычал?//

Это было великолепно, подумал Шерлок с чем-то сродни радости. Он восхитился его решительностью, даже если в результате создание растянулось на нём.

Однако стоит сказать, что, если бы небеса вообще существовали, то от них стоило бы ожидать большей организованности. Разве на новоприбывших должны падать неуклюжие ангелы?

Теперь рычащий, решительный ангел приподнялся, поставив ноги по бокам от него, и держал лицо Шерлока в ладонях. Он ничего не знал об ангелах в целом, разумеется, никогда даже не верил в них, вплоть до последних двадцати секунд, но у этого, по крайней мере, оказались твёрдые и тёплые руки.

– Шерлок, – прошептало нежданное небесное создание. – Шерлок.

Это был приятный приём. Хорошо было ощущать столь тёплые, очень надёжные руки, держащие его после такого долгого времени в одиночестве в холодной темноте. Он полностью простил неуклюжесть в начале, потому что некоторые вещи более важны, чем другие.

Больше новых данных: он никогда бы не подумал, что ангелы могут плакать, или что их слёзы будут солёными на вкус, когда несколько приземлилось на человеческие губы.

Как только сладкий свежий воздух овеял Шерлока, он начал жадно его глотать, снова и снова. Небеса пахли ужасно похоже на Лондон, и это было именно так, как должно быть. Это было хорошо. Замечательно.

Только тогда его сознание начало проясняться, и зрение восстановилось. И внезапно, вместе с волной тепла, зародившейся где-то в центре груди и распространившейся по всему телу, он понял, что удивительные надёжные руки, что всё ещё держали его, принадлежали вовсе не ангелу, а его другу.

Ну конечно. Это было ещё одно чудо, из тех, что доктор Уотсон уже демонстрировал прежде, вытаскивая единственного в мире консультирующего детектива из пропасти, когда это казалось невозможным. Не забывая о самом большом, самом важном чуде из всех – быть ему другом, так что эта жизнь стоила того, чтобы её вытаскивать.

– Джон, – прошептал он. – Я знал, что ты придёшь.

Упомянутое ранее мифическое создание улыбнулось.

========== История 2-я. “Б – о Братской любви” ==========

Друзья – это та семья, что мы сами выбираем.

– Эдна Бьюкенен

Безо всякого сомнения, видеть Шерлока в состоянии полнейшего раздражения всегда было истинным удовольствием. И не просто видеть – Джон ещё и наблюдал. Детектив бы так гордился, если бы знал, как хорошо Джон развил этот навык. Конкретно в этих наблюдениях, само собой, он не признавался никому. Или, может, стоило бы и себе не признаваться. Однако, уже поздно для этого. Время от времени, ну, часто, о проклятье, каждый чёртов день в последнее время Джон переживал за своё эмоциональное здоровье. Но что есть, то есть.

Плохо было только то, что сегодня у Джона не было свободного времени, чтобы просто расслабиться в своём кресле и наблюдать за разворачивающимся шоу. Он предусмотрительно предупредил Шерлока, что у того нет времени для полноценной драмы в трёх актах, коей обычно требовало такое настроение. Детектив был всё ещё полуодет, в хорошо скроенных чёрных брюках, в одном носке, но ещё без рубашки. Также Джон иногда (ну, часто, ох, проклятье, каждый чёртов день) задавался вопросом, не слишком ли много внимания он уделяет выбору одежды своего соседа. Но, опять же, что есть, то есть.

– Но, Джон, – прохныкал сосед.

Совсем нетрудно было представить шестилетку, протестующую против укладывания спать.

– Шерлок, у меня нет времени на это. Я сказал тебе три недели назад, что сегодня день рождения Гарри…

– Я и так это знал, – пробормотал Шерлок. – Конечно, знал.

Джон проигнорировал, что его прервали.

– А ещё я говорил тебе, что приглашу её на ланч. И если бы ты соизволил помнить об этом, я даже пригласил тебя пойти с нами.

Шерлок элегантно фыркнул, и Джону пришлось сделать паузу, чтобы кратко восхититься человеком, который способен на такое. Затем он собрал всё своё негодование и продожил:

– Ты отклонил приглашение. И не очень-то вежливо, насколько я помню.

– Это будет катастрофа, – провозгласил Шерлок, настолько величественно, как только может это сделать человек без рубашки и в одном носке.

Его брови опустились, взгляд потемнел, пока не стал таким, какой можно увидеть на месте тройного убийства. Если, конечно, это не Шерлок, а кто-то другой. Тройные убийства были поводом для чистого ликования и, слишком часто, яркой улыбки. Справедливости ради, Джон признал, что тот последнее время пытался умерить свой явный энтузиазм, вероятно, заботясь о чувствах Джона.

Джон находил это почти… трогательным.

Но Шерлок не закончил своё выступление, как оказалось.

– Она выпьет слишком много. Ты будешь терпеливым и благоразумным. И всё закончится слезами. – Он сделал паузу и, приподняв голову, задумчиво изучил Джона. – Не могу сказать, кто из вас прольёт больше слёз. – Затем он нахмурился. – Но ты придёшь домой расстроенным, и это будет помехой моим размышлениям, потому что твои эмоции такие громкие.

Джон немного поразился, когда понял, что раньше принял бы слова Шерлока за чистую монету. И вероятно, обиделся бы. Но теперь он знал, пусть и не имел представления откуда, что на самом деле Шерлок не хотел, чтобы Джон расстраивался.

Опять же, довольно трогательно.

Однажды, пообещал он себе, мне нужно сесть и подумать обо всём этом. Но не сейчас. Непростой теме его бурных эмоций придётся подождать более удобного времени.

В данный момент он повязывал себе галстук. Он надеялся, что его усилия будут оценены, хотя это вряд ли. Никто – никто! – никогда не замечал усилий, что он прикладывал. По какой-то причине он вспомнил свои характеристики из начальной школы, в которых часто упоминалось, что “Джонни любит быть полезным”. Можно сказать, Джонни был олухом. Он завязал галстук достаточно хорошо, а затем повернулся к Шерлоку с едва заметной улыбкой.

– Что ж, даже если я сегодня буду лить слёзы, всё равно у меня будет одно утешение.

– Какое?

Улыбка превратилась в широкую яркую усмешку.

– Что ты проводишь время ещё более ужасно на ежегодном бранче с Майкрофтом.

В ответ Шерлок громко застонал и прижал подушку с флагом к голой груди.

//Расслабься и думай об Англии.//

Прекрати, сказал Джон себе.

– Почему я это делаю с собой каждый год. Почему? – это был исполненный искренней муки стон. Или настолько искренней, насколько эмоции Шерлока вообще когда-либо были. То есть, не особо.

Джону стало даже немного жаль Шерлока. Гарри всегда была несколько… сложной, но она, по крайней мере, никогда не похищала Шерлока с улицы и не требовала раскрыть свои намерения.

Он не смог удержаться от лёгкой ухмылки на этом слове.

//Дерьмо, мне действительно нужно сесть и подумать об этом.//

Джон потянулся за пиджаком.

– Да ладно, Шерлок, мы оба знаем, почему ты делаешь это. Пока ты не вернёшь себе контроль над трастовым фондом, единственный путь поддерживать твой драгоценный гардероб на том нелепо высоком уровне, что тебе требуется, это присутствовать на бранчах с Майкрофтом. Съешь немного, игнорируй его разглагольствования, и тогда он вручит тебе чудесный чек. Оно того стоит. Никому не хочется, чтобы твой запас смехотворно облегающих роскошных рубашек уменьшался.

А вот это было почти неуместно.

Шерлок просто продолжал сверлить его взглядом поверх подушки, хотя Джон подумал, что почти увидел проблеск веселья в его ледяных глазах.

– Увидимся позже, – сказал Джон бодро, направляясь к двери.

Подушка ударилась в его спину и упала на пол.

*

Когда Джон точно вовремя прибыл в модное кафе в Вест-Энде (Джонни всегда пунктуален), Гарри демонстративно потягивала тоник с лаймом. Он позволил себе немного расслабиться. Возможно, всё пройдёт не так плохо, как он боялся, или как самодовольно предсказывал самоуверенный засранец.

К сожалению, его облегчение длилось ровно до того момента, как появилась официантка. Гарри лишь мельком вглянула на винную карту и заказала красное вино “Калифорния”. Она выбрала его так быстро, что Джону стало понятно – она всё решила ещё до того, как он приехал. Очевидно, тоник был нужен лишь для отвода глаз. (Согласно всё тем же характеристикам из школы, он также старался видеть в людях только лучшее.)

Он заказал бельгийское пиво и со вздохом сел на своё место. Видимо, это будет очень долгий ланч. Несмотря на яркое весёлое кафе и меню, обещавшее множество лакомств, он почувствовал, что его настроение стремительно упало. Он бы предпочёл есть китайскую еду прямо из картонной коробки, сидя на диване и слушая, как Шерлок рассказывает о воздействии некоторых неизвестных ядов на человеческую печень.

Затем, когда Гарри осушила первый стакан вина в два глотка и тут же налила второй, Джон решил, что лучше бы он застрял в тёмном вонючем переулке, плечом к плечу с самым раздражающим человеком во вселенной, в ожидании, пока какой-то псих набросится на них с грязным ножом, чем сидеть здесь со своей быстро хмелеющей сестрой.

*

Шерлок уже разработал семь способов убить своего брата. По меньшей мере в четырёх из них никто никогда бы даже не понял, что это было убийство. (Ну, он бы понял, и Майкрофт тоже, если бы не был уже мёртв, но обычные идиоты не имели бы ни малейшего понятия о произошедшем.)

А они были всё ещё на первой смене блюд.

Он поднял ложку и сделал два маленьких глотка супа. Этого было достаточно, и он отодвинул тарелку в сторону.

Майкрофт этим наслаждался, конечно же.

Шерлоку было любопытно, как у Джона дела с сестрой. Он был готов побиться об заклад, что не очень хорошо.

– И как дела у доктора? – спросил Майкрофт.

Боже, он так раздражает.

– Джон в порядке, – ответил Шерлок пренебрежительно. – С чего бы должно быть иначе?

– Ну, ты продолжаешь втягивать его в довольно опасные ситуации, – заметил брат.

– Я никуда его не “втягиваю”, – твёрдо сказал Шерлок.

Тарелку супа убрали, вместо неё появились маленькие суфле.

Майкрофт уставился на них.

– Это правда, – задумчиво произнёс он. – Джон с большим энтузиазмом сам бросается очертя голову, куда бы ты ни повёл его. – Он воткнул вилку в суфле.

Шерлок проигнорировал его, не рассматривая пирожные, состоящие по большей части из воздуха, как настоящую еду.