Текст книги "Зомби по имени Джон (СИ)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– …во-вторых, Джон – совсем не тот человек, который подойдет “Дредфорту”, – так же резко продолжает Рамси, игнорируя сказанное. – Ты его не знаешь, Виман.

– А ты знаешь? – лукаво спрашивает Виман.

– Наиболее вероятно, что, работая на “Дредфорт”, он покончит с собой из-за чувства вины, – Рамси как будто считает в уме, – через два-три года. Полагаю, он попытается найти выход в каком-нибудь искусственно вызванном тяжелом психическом расстройстве раньше, но его мозг слишком рационален, чтобы ему удалось это сделать. Так что в какой-то момент он просто начнет выполнять работу все более и более механически, перестанет мыться, добавлять специи в еду и уходить из лабораторий даже на ночь, – он перечисляет это лениво, будто читает список покупок, – скорее всего, находясь в полном отчаянии, последней попыткой сохранить мотивацию к жизни заведет себе некрасивую и не понимающую его любовницу. Но это уже последняя стадия, она добьет его куда быстрее предыдущих, и уже совсем скоро его ассистент, придя утром, найдет его с руками, разрезанными скальпелем. Это если он не разживется огнестрелом и не сунет ствол себе в глотку. А, насколько я его знаю, он разживется.

Джон чувствует неприятный, ползущий по спине вверх холодок от того, как сухо Рамси описывает эту гипотетическую ситуацию. Как машина. Механическая ведьма-предсказательница на ярмарке в День Урожая. Брось несколько пенсов – и узнаешь, как умрешь. Арья как-то выпросила монеток у Джона и получила от ведьмы листок с одним словом. “Прочь”.

– И с чего бы это все? – но Вимана не пронять такими историями. – Насколько я имею представление о Джоне Сноу, он склонен, как бы это ни прозвучало, к спасению человечества. А мы в “Дредфорте”, даже если ты забыл, занимаемся именно этим, Рамси. И хотя работа у нас грязновата местами, конечно, не чета тому, что делают в Даре, но результат-то ее не менее важен. А я вижу перед собой мальчика, нацеленного в первую очередь на результат. Джон, ты ведь знаешь, чем занимается проект “Дредфорт”?

– В общих чертах, – кивает Джон, и это почему-то вызывает у Вимана усмешку.

– В общих чертах… – повторяет он и опять усмехается. – Так вот, что бы ты ни слышал о “Дредфорте”, ты не будешь этим заниматься, Джон. Мне нужен человек в отдел разработки, – как быстро он перешел на “я” и “мне”, когда разговор зашел о “Дредфорте”, Джон заметил это и не сомневается, что замолчавший пока Рамси заметил тоже. – До Зимы его возглавлял… Теомор, кажется? – Виман обращается взглядом к братьям Амберам в поисках подсказки, но те только асинхронно пожимают плечами. – В любом случае, он никогда мне не нравился. Любитель этих подковерных интриг, такие люди мне не по вкусу, – Рамси издает какой-то нервный, лающий смешок, и Виман смотрит на него укоризненно.

“Конечно, тебе не нравятся люди, которые делают то же, что и ты”, – думает Джон, но как-то подсознательно понимает, что дело здесь в чем-то еще.

– Так или иначе, после Зимы я подумывал повысить до главы отдела Мердока, но кто такой Мердок против этого талантливого паренька из Дара? Так что, Джон Сноу, давай начнем с того, что я предлагаю тебе работу. И в случае согласия – да, ты можешь остаться в Белой Гавани.

– Давай начнем с того, что я узнаю, в отдел разработки чего именно тебе нужен человек, – спокойно уточняет Джон.

– А, да. Фармацевтической разработки… – начинает Виман, но его перебивает Хозер, почти разлегшийся на столе и подперший щеку кулаком так лениво, что собравшаяся кожа наползла на его яркий и живой черный глаз:

– Но вообще там уже сто лет никто ничего не разрабатывает, ни препаратов, ни новых программ для объектов, и я бы уже предложил переименовать его в отдел “у-нас-нет-даже-Ацетаминофена-сдохни-от-похмелья-Хозер”, если бы это не лишило нас части финансирования.

– Да, – со вздохом соглашается Виман, – Мердок еще пытался чем-то заниматься, но Теомор… его люди в основном контролировали употребление объектами препаратов. Но я был бы не против, если бы ты захотел там что-нибудь реорганизовать, Джон Сноу. Я был бы весьма не против.

– И какого рода препараты? – отрывисто спрашивает Джон. Боковым зрением он видит выражение лица Рамси: тот, судя по всему, никак не поверит, что Джон спрашивает все это всерьез.

– Психостимулирующие, высокоэффективные обезболивающие, регенеративные вещества… все то, что может понадобиться армии. Честно говоря, я в этом не силен, может быть, тебе лучше порасспрашивать Морса, – Виман скашивает глаза, – а, может, и нет.

– То есть ты просто предлагаешь мне работать на “Дредфорт”, и за это я могу остаться в Белой Гавани с Риконом? – Джон решает, что остальные конкретные вопросы могут подождать, а озвученное звучит… не то чтобы страшно. Но Рамси опять коротко, по-собачьи смеется.

– Просто? Джон, вот ты сейчас вообще, нахрен, не понимаешь, что говоришь, мать твою. “Дредфорт” никогда не был… просто. Ты вскроешься там, я это тебе обещаю, и даже если сейчас тебе кажется, что до этого должна сначала кончиться Зима… эти два, в лучшем случае три года пройдут очень быстро. Так что давай мы сейчас перестанем делать вид, что рассматриваем эту перспективу, просто, нахрен, забудем об ней и начнем обсуждать настоящие варианты.

Джон непонимающе поднимает бровь. Он никак не может понять, почему Рамси упорно повторяет свое предположение о его суициде, и почему у всех при этом такие серьезные лица. Почему никто не скажет, что это бред. Не “я не думаю, что он из таких людей”, а “это же натуральный бред”.

– Ну, если ты говоришь, что я просто не выдержу этих небывалых ужасов “Дредфорта” через… сколько там, три года, – немного саркастически начинает Джон, – думаю, за них я все равно успею принести достаточно пользы проекту – столько пользы, сколько смогу. И если уж выбор будет стоять между тем, чтобы покончить с собой и просто уйти, я смогу как-нибудь выбрать второе. Так ведь, Виман? – он обращает свой взгляд к Виману, но тот, как Джон и хотел секунду назад, больше не выглядит серьезным и задумчивым. Наоборот, его пухлые губы неприятно вздрагивают в улыбке. Морс же посмеивается, не скрываясь, Хозер глядит на Джона с какой-то насмешливой жалостью, а Винафрид – с жалостью искренней, но холодной, как ее глаза. Джон чувствует себя глупо – и раздраженно.

– Из “Дредфорта” не уходят, сахарный, – наконец снисходительно поясняет Хозер. – И если ты думаешь, что никому из нас никогда не хотелось уйти, Виману, возможно, стоит пересмотреть свои похвалы твоему интеллекту. Потому что даже то, что мы любим свою работу, нихрена не значит, что мы никогда, вот ни единого разочка об этом не думали. А ты ее не полюбишь, лично я верю этому жирному сученышу. Не полюбишь и сдохнешь.

– Как думаешь, почему я сейчас жив, Джон? – голос Рамси хлестко бьет по спине. – Почему мы вообще все сидим здесь и разговариваем, как старые добрые друзья? Потому что сейчас гребаная Зима. Но как только она закончится, нам лучше будет поскорее вернуться на свои рабочие места. И хотя я еще думаю об этом, например, из-за того, что лабораторий больше нет, и это гипотетически могло бы снять с меня некоторую ответственность… скорее всего, мы все вернемся. Вот что такое работа в “Дредфорте”, Джон Сноу.

Джон молчит и в наступившей тишине слышит только тяжелое дыхание Ивы и неровное – Рикона. А потом Хозер Амбер берет со стола сигаретную пачку, с шуршанием открывает ее и закуривает.

– И это ты еще все соглашения и договоры не видел. Из них бы книжку составить – жопу подтирать, – он фыркает, и дым выходит из его сухого рта. – Ну что, стоят еще того благородные игры с твоим отсталым братцем?

– Кстати, о договорах, – сухо в этот раз встревает Виман. – С ними хоть сейчас можешь ознакомиться, если хочешь. Винафрид, моя умница, привезла с собой все документы, которые могут понадобиться. Среди них наверняка найдется то, что нужно, – он переводит взгляд на внучку, и та на секунду прикрывает глаза.

– Да, все должно быть здесь, – она отвечает так же сухо. – При желании можно даже подписать сразу.

– Умница, – повторяет Виман, протягивает свою жирную руку и дожидается, пока Винафрид приблизится, прижавшись щекой к его оплывшей ладони. После притягивает ее к себе и целует в лоб. – Ну, Джон Сноу, тогда я перепоручаю тебя Винафрид, или все-таки откажешься, и Морс сопроводит тебя к воротам?

– Думаю, я могу позволить себе ознакомиться с вашим договором и пока что воздержаться от суицида, – ядовито отвечает Джон, – так что я бы предпочел Винафрид.

– Нет, – Рамси встает так резко, что Рикон соскальзывает с его коленей, глухо стукнув подошвами мягких сапог об пол и хныкнув. – Нет. Ты определенно сошел с ума, Джон Сноу, а это значит, что мы никуда, нахрен, не пойдем, ни сейчас, никогда.

– А что ты предлагаешь? – Джон едва оборачивается. – Просто взять и уйти? О’кей, если ты хочешь – уходи. А я вроде не твой объект и как-нибудь сам разберусь, что мне делать, – он говорит это, но, по правде, не слишком уверен, повторил бы он то же самое, если бы знал, что Рамси может на самом деле уйти после таких слов.

– А парень быстро начинает въезжать, – мерзко хихикает Хозер. – Я еще успеваю переменить ставку?

– Если ты меня не расслышал в прошлый раз, – о, будь Рамси ураганом, Джон бы, наверное, еще не начинал беспокоиться за крыши домов, но вот под деревьями прогуливаться уже никому бы не советовал, – я могу ведь и повторить, хотя и не припомню, чтобы ты жаловался на слух: я, вашу ебаную мать, предлагаю забыть о той херне, которую мы все здесь услышали, и обсудить любые другие варианты.

– Но других вариантов нет, Рамси, – снисходительно встревает Виман. – Одно предложение, как я и сказал. И либо вы соглашаетесь, либо уходите.

– Это гребаный шантаж, – парирует Рамси. – Они шантажируют тебя, Джон, потому что ты, мать твою, даже не пытаешься выставить им свои условия. Но я знаю Вимана. Где один вариант, там и другой, лишь бы его жопа была нагрета, и еще обломилось чего побольше. И мы еще можем сесть и поговорить об этом. Джон Сноу, которого я знаю, сейчас уперся бы и заставил их говорить об этом.

– Боюсь, ты плохо знаешь этого Джона Сноу, Рамси, – немного грустная улыбка трогает губы Джона. – Это не первая ситуация, когда меня шантажируют. И, боюсь, я разбираюсь с этими ситуациями не так… достойно, как ты себе представляешь, – на самом деле он хотел бы согласиться с Рамси, но ему нужно время. Время подробно ознакомиться с тем, что ему предлагают, и решить, как именно сторговаться. Не стоит пытаться выдвигать свои условия – особенно если тебе нечего предложить, – когда тебя, того и гляди, вышвырнут с переговоров, для этого еще останется время, когда будут прочитаны все бумаги, и, может быть, в дело даже пойдет немного горячительного, так думает Джон. Но так, очевидно, не думает Рамси.

– Джон Сноу, которого я представляю, подумал бы о том, сколько может принести пользы человечеству за всю свою ебаную жизнь, – его глаза горят, а у Рикона, жмущегося к его рукаву, дрожат губы, но он не отходит ни на шаг. – И о том, в какую необычайно глубокую жопу пойдет эта польза, если его жизнь ограничится тремя годами в “Дредфорте”.

– Но давай я все-таки сам разберусь с тем, где и какую пользу приносить, – все так же спокойно отвечает Джон. Рамси же смотрит на него с внимательным прищуром, его ноздри раздуваются от ярости, и все лицо раскраснелось, но он еще выдерживает последние минуты сдержанного тона:

– Знаешь, я понятия не имею, что ты там себе сейчас воображаешь в своем сахарном мирке Джона Сноу, но ты не сможешь уйти или сбежать из “Дредфорта”, воспользовавшись лазейкой в договоре. Нет, Виман выдоит тебя насухо – и выжмет еще немного, как гребаный яблочный пресс, и будет выжимать, пока ты не сдохнешь. А потом – или когда ему надоест – сожрет тебя. С соусом карри и ледяным пивком из холодильника.

– Да, хорошо, я оценил эту живописную метафору, но…

– Нет. Нет, Джон Сноу. Я имею в виду, буквально. Он буквально сожрет тебя. То есть… они это делают здесь, в этом сладеньком доме Мандерли в Белой Гавани. Едят таких, как ты, если такие, как ты, им не нравятся. А ты им не нравишься. И хотя, я уверен, Виман предпочел бы меня в виде горячего – твои херово обтянутые мясом кости мало у кого вызовут аппетит, – но он и закуской не побрезгует, будь уверен, – Рамси говорит это так, будто приводит какой-то реальный аргумент, но Джон понимает, что, кажется, где-то потерял нить разговора. Или принятие на веру дается ему сегодня особенно тяжело, начиная с рассказа про его суицид, заканчивая… этим? Он смотрит на Рамси, опять приподняв бровь, и боковым зрением отмечает, как Виман закатывает глаза, а рот Хозера кривится в несдержанной улыбке.

– А я знал, что он не выдержит, – смешливо бросает тот Виману. – Надо было все-таки поспорить, был бы ты мне сейчас двадцатку должен.

Но Виман даже не улыбается, только выглядит очень раздраженным.

– Достаточно. Я предупреждал тебя, Рамси. Я предупреждал тебя еще при твоем отце и предупреждал сегодня. Хватит. Обвинять. Меня. В этом. Дерьме, – ого, кажется, это его всерьез разозлило, думает Джон. – Если в твоем воображении я расчленяю и ем младенцев, делаю добрые дела только с целью нажиться и держу людей при себе как рабов… Хватит. Выметайся нахрен из моего дома и моего города.

– Не передергивай там себе, – но Рамси, разумеется, и не думает сдвинуться хоть на метр. – Я говорю только о том, что ты ешь людей. Но не только младенцев. И…

– Хватит. Заткнись, Рамси, – и, кажется, даже Виман этого не ожидает, потому что это говорит Джон.

Он поворачивается к Рамси, раскрасневшийся и уставший, но продолжает уже куда спокойнее:

– Я сказал тебе заткнуться, потому что, кажется, это ты не понимаешь, насколько хуже все делаешь сейчас для себя. И, видят боги, я не хочу говорить этого, но, пожалуйста, возьми за руку моего брата, который, нахрен, сейчас расплачется, и, ради всех богов, старых и новых, заткни свой рот, – Джон чувствует легкую дрожь где-то в горле, когда говорит это, и сам не очень верит тому, что сказал, но он знает Рамси хотя бы немного, знает его, в отличие от всех собравшихся в этом ресторане, и если Рамси придется выпустить руку Рикона и отдать его Виману, или Морсу, или кому угодно – Джон не знает, что будет делать. Потому что сегодня он услышал много странных вещей, и ему нужна хотя бы минута обдумать их – и потому что он никому не верит здесь, но Рамси… Если Джону нужно выбирать между незнакомцами себе на уме и бесчувственной машиной, он, видят боги, лучше доверит свою жизнь машине.

– Да это разлад на небесах, я гляжу, – ухмыляется Морс; хотя несколько часов назад эта реплика предназначалась не ему, он все еще как будто выглядит уязвленным.

– Завали, Морс, иначе моргнуть не успеешь, как одна болтонская ворона высрет твой второй глаз вслед за первым, – зло огрызается Рамси – но тут же расплывается в улыбке. – Хотя знаешь, забей. Моргать-то тебе все равно нечем будет.

– Ты, кажется, забыл, как кончила та ворона, – опять легко багровеет Морс, ему только дай завестись.

– Ага, это ж было-то, наверное, еще до моего рождения, – ядовито издевается Рамси. – Но не знаю, как она, а уж я бы на ее месте хорошенько обоссал еще твою глазницу. И не сомневайся, однажды я это сделаю. Выбирай только, левую или правую, – ему тоже нужно на кого-то немедленно выплеснуть свою ярость, пусть даже словами.

– Достаточно. Я оценил твою попытку вразумить его, Джон Сноу, но это не выходило даже у его покойного отца, – тоже устало уже говорит Виман. – Морс, забери у него ребенка.

– Хера с два. Хера с гребаного два! – Рамси подхватывает Рикона на руки, и тот тут же вцепляется обеими руками в его капюшон, интуитивно почувствовав угрозу. – Вы не можете сделать ему больно, ни ты, одноглазый, ни ты, жирная минога, но ему будет больно, если вы решите его забрать.

Морс же молча встает, придержав рукой свой крюк, но Джон даже не успевает вмешаться в их перебранку, когда Винафрид как-то незаметно оказывается рядом.

– Оставь их – и пойдем, – негромко и вправду почти сочувственно говорит она. – Если уж ты решил познакомиться с “Дредфортом”, лучше начать это пораньше, а то я еще планировала поужинать сегодня.

– Я не могу оставить Рикона, – возражает Джон, делая шаг в сторону почти кричащего уже Рамси, но неожиданно жесткие и холодные пальцы Винафрид смыкаются на его запястье, дергая.

– Можешь. Дедушка не даст его в обиду, ни один волосок на его голове не то что не упадет, не шелохнется, это я тебе обещаю, – она видит, что Джон не слишком верит ей, и наклоняется к его лицу чуть-чуть ближе, так, чтобы он слышал ее шепот. – Смотри, – указывает взглядом на Хозера, который сидит так же расслабленно, слегка отодвинувшись вместе со стулом и держа руку на бедре, рядом с полой потрепанного полушубка. – Он пристрелит Рамси, стоит дедушке сказать слово. И если что-то на самом деле пойдет не так, он скажет. А Хозер… точно не хуже Рамси в том, что касается оружия, скажем так. Потому что не он один здесь из “Дредфорта”, Джон. Так что пойдем.

“Да уж, не будет Рикона, не будет денег и всего прочего, и придется обхаживать меня, а это уж явно не надежнее ребенка-аутиста”, – мысленно соглашается с ней Джон и, высвободив руку, взглядом показывает, что готов идти. Но сперва обращается к Виману:

– Хорошо, – и его громкий голос даже заставляет Морса притормозить, а Рамси – агрессивно отступить от него еще на шаг. – Виман, я еще не принимаю твое предложение, но мы сейчас пойдем и посмотрим, что предложит твоя внучка. Мы втроем. Я, Рамси и Рикон. И только так.

Виман тщательно обдумывает сказанное Джоном. Очевидно, он заметил яркую привязанность Рикона, и ему наверняка не хотелось бы разрешать возникший конфликт силой на его глазах. Не говоря уже о том, что если он не убил Рамси раньше, то явно собирался оттянуть это до последнего момента.

– Хорошо, – так что он соглашается. – Твоя последняя попытка, Рамси. Морс, иди с ними и присмотри.

Морс расплывается в улыбке и, резко шагнув вперед, хозяйски берет Рамси за плечо, но тот рывком выворачивается из крепкой хватки и выплевывает:

– Пошел ты. Просто пошел ты, Морс, – и он еще хочет вернуться к столу забрать свой рюкзак, но Морс останавливает его, продолжая улыбаться и легонько толкая в грудь раскрытой ладонью.

– Я думаю, твоим вещам лучше побыть здесь, – довольно миролюбиво уже поддерживает его Виман. – Хоть какая-то гарантия того, что ты за ними вернешься.

– О’кей, о’кей, – опять раздраженно огрызается Рамси, видимо, наконец признав бессмысленность своей агрессии в этой ситуации. – Но если Хозер сопрет у меня хоть одну сигаретную пачку, курить в следующий раз он будет через дырку в глотке.

И Хозер, смеясь, что-то ему отвечает, но Джон уже отворачивается от них. И, слыша позади тяжелые шаги и цокот собачьих когтей по полу, чувствует себя неспокойно.

– О’кей, мы решили почитать эти гребаные документы, – ярости внутри Рамси не стало меньше, но он все-таки скорее шипит, чем кричит, без усилия неся Рикона, дав ему обхватить себя руками и ногами. – Это было тупо, но о’кей, мы облажались. Но у нас еще полно времени, чтобы послать это все нахер. Я даже готов извиниться перед Виманом, лишь бы потом съебать отсюда. В столицу, в штаб воздушно-десантного корпуса, насрать куда. Как мы и собирались.

– Заткнись и иди, – беззлобно вставляет Морс, пихнув его кулаком в спину. Рамси слегка спотыкается, но никак не отвечает. – А мне казалось, или с ними была раньше другая собака?

– Ту они продали. Ты разве не встречал Сола? – неожиданно говорит Винафрид, когда ни Джон, ни Рамси не отвечают. – А эту наверняка взяли дешево у Давоса, он, по-моему, собирался ее пристроить.

Джон слушает их разговоры вполуха, мельком вспомнив о Призраке и заметив излишнее внимание Винафрид и очень много “мы” в речи Рамси, но не слишком сильно задумывается обо всем этом пока. Сейчас его куда больше беспокоят те два вооруженных человека, что молча отошли от дверей ресторана и теперь следуют за ними – не горожане, которым выдали автоматы, а люди, которые явно использовали их и до Зимы, это чувствуется по их плавным, спокойным движениям. Их не было раньше, те два раза, когда они приходили сюда, и он знает, что Винафрид привела их вместе с Морсом, когда ходила за Риконом. Джон думает, разумно ли она беспокоится о своей безопасности наедине с ним и Рамси или Виман все же боится за потерю своего “золотого ребенка” даже больше, чем показывает.

– А нам разве не нужен будет юрист, чтобы заключить… эти соглашения? – спрашивает он у идущей впереди Винафрид, вызывая у Рамси протяжный и недовольный стон. Рикон опять начинает хныкать у него на руках, но Рамси без жалости встряхивает его, как мешок, и это неожиданно помогает.

– Да, нужен, – чуть-чуть обернувшись, соглашается Винафрид. – Поэтому с вами иду я, – помолчав, она поясняет: – В нашей семье нет бесполезных людей… кроме Виллы, разве что, но я просто думаю, что она еще не нашла себя. Но так – каждый занимается чем-то своим с пользой для семьи. И моя стезя – юридическая практика. Так что, думаю, мы со всем разберемся, – она снова отворачивается и продолжает вести их по широкой лестнице куда-то наверх, видимо, в один из номеров.

– Нам не нужно ни в чем разбираться, моя не задавшаяся невестушка, и я был бы очень рад, если б ты поняла это как можно раньше, – продолжает твердить Рамси. – Или ты не видишь, что Джон Сноу себе все мозги отморозил? Он недееспособен, я тебе говорю.

– Но решает-то все еще он, так? – Винафрид больше не оборачивается.

– Ты больше мне нравилась, когда я нравился тебе, – а вот это уже не похоже на злобную болтовню, это тихое и спокойное бормотание себе под нос, пусть и такое, чтоб Винафрид услышала. И Джону от этого становится не по себе. Ему вдруг хочется, чтобы Винафрид ничего не ответила на это. Но она отвечает.

– Если ты всерьез так думал… кто еще себе мозги отморозил?

И на секунду Джону кажется, что Рамси сейчас просто тихо что-то скомандует Иве, и она бросится через ступени, вбиваясь когтями в спину Винафрид и валя ее на пол. Но Рамси вдруг будто остывает и хмыкает:

– Ну, может, и я. Это правда все холод. Промораживает мозги. Мешает думать.

И у Винафрид слегка вздрагивают острые лопатки под свободной мужской рубашкой, но она так и не оборачивается и больше ничего не говорит. А Джон вдруг думает, что, может быть, контролирующий себя Рамси иногда пугает его даже больше, чем тот, что достает нож.

Хотя Рамси и не знает, что именно думает о нем Джон, он знает, что со стороны это наверняка выглядит не так, как изнутри. Он выглядит не так. Неважно, как, неважно, какую причину Джон выдумал его ярости и недовольству, но это наверняка совсем не та причина. Впрочем, для Рамси это все равно не имеет никакого значения – ни что о нем думают другие люди, ни что о нем думает Джон Сноу. И хотя, возможно, если бы он объяснил причины – настоящие причины – Джону, тот даже смог бы их понять, это тоже совершенно неважно. Потому что Винафрид совершенно не права касательно того, кто здесь принимает решения. Не объект.

Номер, в который их приводит Винафрид, довольно просторный, хоть и не слишком, но Рамси интуитивно понимает, что в Белой Гавани это номер первого класса, не меньше. Оформленный – конечно – в голубых тонах, когда-то он был освещен круглой белой лампой под потолком и открывал вид на залив, но теперь окна намертво запечатаны, а из освещения остались только газовые лампы на круглом столе и стенах.

Винафрид зажигает их, пока Морс отходит к столу, автоматчица тяжело садится на одну из двух постелей, сминая нежно-голубое покрывало, а автоматчик занимает позицию у двери. Все, кажется, чувствуют себя довольно расслабленно, но как только Рамси собирается так же занять место на кровати и заодно снова усадить как прилипшего Рикона себе на колени – несмотря на худобу, тот весит многовато, чтобы держать его на руках, – автоматчица поднимается и занимает место у него за спиной. Рамси это не нравится, но пока он решает подождать.

Винафрид жестом предлагает Джону занять одно из ротанговых кресел, стоящих у стола, и подходит к сейфу между неработающим телевизором и дверью в ванную. Перебирает бумаги в нем и скоро возвращается к Джону с жесткой черной папкой.

– Так, здесь, собственно, трудовой договор, это самое простое. Дальше соглашение о неразглашении, типовое, это значит… – довольно нудно бубнит Винафрид, и Рамси, следя за руками Джона, постепенно погружается в свои мысли.

Во-первых, его предельно бесит растрата драгоценного ресурса. Потому что он может что угодно думать себе о Джоне Сноу, но тот не должен работать на “Дредфорт”. Как человек с ловкими и живыми пальцами не должен разгребать дерьмо за свиньями, человек с тонким анализирующим мозгом не должен раздвигать ноги за деньги, человек с мощными плечами и крепкой спиной не должен раскладывать документы по ящикам, Джон Сноу не должен работать на “Дредфорт”. Бесполезный расход ресурса. Рамси знает, что Джон нужен будет не армии с ее спецпрепаратами, а лабораториям, что бы ни говорил Виман. А лаборатории, по мнению Рамси, и без того располагают достаточно прогрессивными лекарственными средствами. Так что вся работа Джона Сноу однажды сведется к консультациям по употреблению объектами каких-либо веществ и составлению программ – плохо отпечатанных листков с десятками подпунктов, поверх которых Рамси всегда рисовал толстые члены и сиськи на собраниях, проводимых его отцом. Лабораториям нужны умелые руки и практичные мозги куда больше, чем препараты. Лабораториям нужны Рамси Болтоны, а не Джоны Сноу. Джоны Сноу, худые руки которых созданы для тонких работ с пипетками и сосудами, для подкручивания винтов микроскопов и дисков горелок. Да что руки, их мозг, свежий, живой и вдохновленный, как создан для многочасового перебора вариантов и нахождения того единственного, благодаря которому Сигорн и десятки других людей сейчас преодолевают километры по колено, а то и по пояс в снегу, доставляя вакцину в очередной город. Не для составления месячных графиков и не для штампа “отказано”, шлепнутого поверх любой внеплановой заявки на грант.

И хотя Рамси нравится само понятие свободы выбора, нравится с интересом смотреть, что раз за разом выбирает Джон, сейчас он четко понимает разницу между ними двумя. Для него свобода выбора – это приятная глазу игра и что-то вроде ребяческого интереса, того, который испытываешь, когда механическая игрушка катается по полу в разные стороны, якобы произвольно меняя направление движения. Но когда Рамси это надоедает, он берет в руки пульт. Когда ему надоедает, он выключает игрушку и кладет в коробку. Он не ломает ее, только если потом хочет поиграть еще. Так происходит в его мире. В мире Джона не существует пульта или коробки. Он может выпустить игрушку, и если она упрется в стену, вхолостую прокручивая колеса и тратя бесценный запас энергии батареек, так тому и быть. Это ее выбор. Потому что в мире Джона не существует игрушек. В мире Рамси не существует ничего, кроме них.

И сейчас, если Джон не образумится, Рамси определенно придется перещелкнуть пару тумблеров на пульте. Потому что, и это во-вторых, ему очень не нравится, когда кто-то распоряжается его вещами. Когда Жирная Минога Мандерли считает, что может взять его игрушку – и положить в коробку до того, как он наиграется достаточно.

– А вот здесь… – Рамси реагирует на первую реплику Джона за все время, раньше он слышал только тишину, чужое дыхание и негромкие комментарии Винафрид. – Я правильно понимаю, что этот договор подразумевает, что права на все созданное мной во время работы на “Дредфорт” переходят… я полагаю, Виману Мандерли, в случае, если его начинание возглавить проект завершится успешно?

– Не совсем верно, – Винафрид мельком заглядывает в текст. – Права на использование твоих изобретений перейдут, да, дедушке в том числе, а права в полном объеме будут принадлежать “Дредфорту”. И, кстати, не только на созданное тобой в рамках проекта, но и вообще на все созданное тобой, в данном случае, в фармацевтической области. Там ниже есть пункт об этом.

– Это возможно? – Джон поднимает бровь.

– Конечно. У тебя ведь есть патент на твою вакцину, например?

– Нет, разумеется, когда бы я успел его оформить, – Джон пожимает плечами.

– Тогда даже проще. Оформим его после Зимы уже от лица “Дредфорта”. Так бы, конечно, пришлось составлять договор отчуждения, и мы бы выкупили патент у тебя или у института Дара, но на деле это не так просто, да и я не патентный поверенный… так что пока просто забудь об этом.

– Об этом – и обо всем, что тебе когда-то принадлежало, – вставляет Рамси. – “Дредфорт” забирает у тебя все, Джон. Так что, если ты когда-то мечтал о том, что твое имя будет упомянуто где-то рядом с твоей вакциной и вообще хоть где-то за пределами проекта, забудь, как говорит наша новая подружка. Если ты когда-то хотел заниматься чем-то собственным и реализовать хоть одну свою идею, не согласованную полюбовно с Виманом Мандерли – забудь. Это там тоже есть.

– Да, я вижу, – хмурится Джон. – Запрет на сторонние исследования. Сформулировано расплывчато, но что-то мне подсказывает, суть верна.

– В “Дредфорте” не любят людей, которые тратят время на сторонние пустышки, – пожимает плечами Винафрид. – Будь полезен для общества или помолись богам, чтобы не успеть ничего подписать.

– Да ты издеваешься надо мной, – снова начинает вскипать Рамси. – Суть ведь в том, что Джон Сноу будет полезен для общества только тогда, когда будет заниматься гребаными “вакцинами Сноу”. Свободными вакцинами. Свободными исследованиями.

– И в чем польза? – возражает Винафрид. – В его “уникальных идеях”? Ну так если идея будет стоящей и полезной, “Дредфорт” ее только поддержит. А если нет…

– Да хера с два. Поддержат они, ага, – живо перебивает Рамси, и Винафрид устало прикрывает глаза ладонью. – Сколько раз я просил дать мне разрешение на убийство объекта после отработки? А это напрямую касалось моей сферы деятельности и было нужно “Дредфорту”.

– Если никто не поддержал твою инициативу, значит, на самом деле это не было нужно.

– Так и я веду к тому же, невестушка. То, что делает Джон, не нужно “Дредфорту” и никогда не будет нужно.

– А я на самом деле удивляюсь, как ты столько проработал в “Дредфорте”, Рамси Болтон, и до сих пор не уяснил, как он устроен, – Винафрид выглядит очень утомленной. – Да, “Дредфорту” очевидно не нужно то, чем хочет где-то там для себя заниматься Джон Сноу. “Дредфорту” нужны его мозги. Не его сторонние “идеи”, исследования и потрясающие озарения в том, что не имеет для “Дредфорта” никакого смысла – потому что иначе он бы звался институтом Дара, или Цитаделью, или как угодно еще, – а только то, что приносит пользу для проекта. Потому что сам проект создан, чтобы приносить пользу. И поэтому нет никакой разницы, чем конкретно будут заняты мозги Джона Сноу, если в итоге это будет помогать людям. А если он хочет перебирать, помогать так или эдак, тогда я могу только посоветовать ему отложить бумаги и выметаться вон, – она говорит это так, будто хочет, чтобы Джон наконец вмешался в их разговор, но он только меланхолично начинает вчитываться в новый лист.