Текст книги "Зомби по имени Джон (СИ)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Блестящие, обеспокоенные глаза Давоса напоминают ему глаза дяди Бенджена, отличаясь только цветом – не светло-серые, отливающие на свету ледяной голубизной, а темно-карие, но такие же теплые.

“Что случилось, Джон?” – дядя Бенджен угощался ромашковым чаем Кейтилин с медом и лимонными пирожными внизу, на кухне, но поднимается наверх, когда Джон живо пробегает первый этаж и лестницу, напоследок хлопнув дверью. Дядя сперва стучится, зовя Джона по имени, но потом просто осторожно заходит. Джон прячет лицо в подушке и слышит только его тихие шаги, чувствует его вес, слегка продавивший край кровати. “Что случилось, Джон? – спрашивает дядя Бенджен, и его голос очень серьезен. – Дай-ка посмотреть”.

У него длинные и холодные пальцы, и Джон нехотя поворачивает голову, когда они касаются его уха. Ему не хочется выглядеть заплаканным и несчастным перед дядей, и он боится увидеть разочарование в его глазах, но дядя Бенджен никак не меняется в лице, смотря на него с легкой печалью. “Ого, – только и говорит он, касаясь ледяными кончиками пальцев разбитого и опухшего уже носа, и Джон шипит. – Вижу”. Он молчит немного, сложив руки на коленях, а потом спрашивает: “Ну, и что ты хочешь делать с этим, Джон?”. Так обыденно, будто Джон нашел монетку на улице и не знает, на что ее бы потратить. “Хочешь разобраться с этим?”. “Нет. Не знаю”, – Джон утомленно ложится обратно на подушку. Слезы больше не идут, хотя, стоит вернуться памятью немного назад, в горле становится горько. “Скорее не знаешь, как это сделать, так? – тихо спрашивает дядя Бенджен, прибирая его растрепанные волосы за ухо. – Это нормально. Ты хочешь, чтобы все ушло, и ушло как можно проще и быстрее. Но вот последствия… последствия, которые будут у того, что ты решишь, между ними выбрать непросто, да?”.

Первый же удар такой силы, что ни одно окно не сможет выдержать. “Боги, пожалуйста, дайте ему устоять”, – только и успевает подумать Джон перед тем, как черная, мутная волна со всего маху ударяет в стекло. Перед тем, как он испытывает острую боль, обвалившуюся на него тяжелым, неостановимым потоком, проникающим в рот, нос, уши и легкие. “Она сказала, что тебе никогда никем не стать”. “Он ударил тебя из-за того, кем был твой отец”. “Он убил твоего брата, потому что – что случилось, Джон?”. Ледяная глыба размерами куда больше Джона врезается краем в тонкое стекло, оставляя глубокую, сочащуюся водой трещину. “Она имела на это право, потому что ее сын все равно лучше тебя”. “Он имел на это право, потому что твой отец и вправду был дерьмом”. “Он имел на это право, потому что – ответь мне, Джон, что случилось?”.

Ты ничего не можешь сказать на это, Джон Сноу. Ледяной поток, хлещущий в дребезжащие трещины, заливает твои ноги, а ты ничего не можешь сказать. У тебя больше нет семьи. У тебя больше нет наследства. Твоя невеста мертва. Твои братья мертвы. Твои сестры умирают от холода. Твоя работа бессмысленна. Он убил твоего брата.

“Что случилось, Джон?”. Он набирает ледяной воздух вперемешку с ледяной водой. Вопрос заставляет его ответить. Вопрос заставляет его солгать – и вспомнить, что он собирается прикрыть ложью. “Расскажи мне, Джон”.

О, дядя Бенджен, если бы это было так просто. Если бы ты сказал: “Вижу”. Если бы ты сказал – и убил его.

Убить.

И все уйдет – просто и быстро.

Они поехали в стрелковый клуб тогда, когда Джон умылся. Они много стреляли, и разговаривали, и съели потом по стейку с теплым деревенским салатом. Джона это успокоило. “Контролировать себя – прекрасное умение, которое может подчас спасти тебе жизнь, – сказал тогда дядя Бенджен, – но если бы это было так просто, все бы умели это делать”.

“Стреляй, Джон!” – сказал еще тогда дядя Бенджен.

“Давай, Джон!” – прокричала ему Арья два года спустя.

“Пристрели его!” – посмотрел на него своими зелено-голубыми, как нежное море, глазами Виман Мандерли через восемь долгих лет.

Джон слышит их всех и машинально сжимает правую руку. Пистолета Хозера в ней нет.

– Мы… – начинает Рамси, пока Джон судорожно вспоминает, где мог его оставить. Зачем-то положил его на стол? Отложил на пол, когда наклонился к Призраку? Или Хозер сам забрал его, а Джон просто отдал, так и не отойдя от шока? Или это был Рамси? Он не помнит. Не помнит. Не помнит.

– Кажется, я спросил Джона, а не тебя, – довольно резко перебивает Давос, снова впиваясь в Джона своим внимательным взглядом. – Что случилось?

Видимо, прошло не больше нескольких секунд, Джон видит взволнованное лицо Виллы, напряженные морщинки у глаз Давоса, но в их мимике пока прослеживается настойчивый интерес, а не страх. Джон чувствует, как ледяная вода подбирается к промежности и втянувшемуся животу, и в упор смотрит на винтовку на груди Давоса. Так близко, что никогда не достать.

“Но кто сказал, что тебе нужно доставать ее самому?” – и Джон не знает, чей это голос.

Но знает, кто может разрешить все просто, и быстро, и прямо сейчас.

“Вижу. Хочешь разобраться с этим, Джон?”

“Да”.

– Рамси убил Рикона, и Вимана Мандерли, и остальных, – наконец хрипло, но четко говорит Джон.

– Что? – и Давос мгновенно переводит напряженный взгляд на Рамси. Но ему нужна хотя бы секунда, чтобы осознать информацию, а Рамси нужно куда как меньше. И когда Давос еще успевает приподнять свою винтовку, Рамси уже соскальзывает по отчищенным ото льда ступеням и, подхватив винтовку снизу, валит его назад в снег.

Короткая борьба занимает всего несколько секунд, но Ива все равно преграждает дорогу Джону, скалясь и не давая вмешаться. А когда Призрак после короткой команды бросается на нее, без единого звука подминая под себя своим косматым белоснежным телом, Джон уже слышит этот ужасный хруст, с которым Рамси бьет крюком Давосу в лицо. Один раз, и другой. И третий.

– Пф-ф! – Рамси сплевывает кровь в снег, выдергивая крюк из проломленного черепа и поднимаясь, и влажный ошметок розового мозга тянется от слипшихся волос Давоса и повисает на лезвии бледной кишкой. Как же тошнит. – С такой-то подготовкой, – Рамси замечает, что Вилла наконец-то собирается закричать, и одним мощным ударом вбивает крюк ей в челюсть, вырывая кусок щеки и выворачивая зубы, и отбрасывает ее в снег, – неудивительно, что они все передохли в “Дредфорте”, – он заканчивает с удовлетворением, а Джон вдруг безучастно, сглатывая подступающую рвоту, понимает, что людям вдалеке до них нет никакого дела, они даже не видели того, что произошло, занятые своими страхами. А потом Рамси больно хватает его за руку, дергая со ступеней вниз.

– Отзови Призрака, иначе я пристрелю его! – его голос меняется, становясь почти кричащим, и кровь течет из носа, капая в снег и на белую куртку. – Отзови его, ну!

А Джон как будто не может пошевелиться и слышит одну только визжащую Иву, и от этого звука хочется расчесать себе уши в кровь. А потом кто-то – не он – сухо и неестественно зовет:

– Призрак! Ко мне! – и визг обрывается.

– Вот и хорошо, – снова с удовольствием говорит Рамси, бросив мельком взгляд в сторону собак. – Потому что, кроме меня, никто тебе не поможет, Джон Сноу, – говорит Рамси, и его глаза холодные и прозрачные, как лед. – А теперь пошли.

Нет.

Нет, это не сработает.

Давос – хоть и военный, но даже ему понадобится секунда, чтобы понять. А когда мы говорим о Рамси, нужно действовать быстрее, чем за секунду. Разве что… на мгновение Джон задумывается, не выйдет ли приказать Давосу выстрелить, рассчитывая на рефлексы – и сразу перебирает варианты дальше. Тот, где он взаправду кричит: “Пристрели его!”. Тот, где он живо бросается на Рамси – давая тому легко развернуть его самого под пули. Тот, где он командует Призраку атаковать Рамси, а Ива все равно мешает ему. Те, где все это упирается даже не в Призрака, не в Иву и не в слова, которые подберет Джон, все упирается в одно чужое слово, один короткий вопрос, одну секунду, которые понадобятся Давосу – и любому человеку в мире, если тот вдруг ни с того ни с сего соберется выстрелить в другого человека. Любому, кроме, разве что, Рамси Болтона.

Время уходит стремительно, еще один миг – и даже Давос потеряет терпение. Или Рамси, что куда как хуже. Так что Джон должен ответить – и ответить сейчас.

“Последствия, которые будут…”

И Джон делает то единственное, что может. То, что он хорошо умеет.

Он набирает ледяную воду носом и ртом – пропускает ее в легкие, в кровь, в каждую полость своего тела, – и перестает дышать.

И вода ранит его тело – но все же отступает.

Как и положено воде.

– Там внутри… – говорит Джон, и его слова совсем не такие четкие, как в его воображении, скорее похоже на то, что он набил рот изжеванной, кислой от застоявшейся слюны тянучкой, – внутри была бойня… Упыри… пришли с севера, от гипермаркета. Они убили Рикона, Вимана и еще двоих, которых я не знаю.

И Давос охает, встревоженно глянув на закрытые стеклянные двери и крепче перехватывая винтовку, а Вилла секунду смотрит на Джона непонимающе, как будто он очень зло пошутил, а потом срывается с места:

– Дедушка! – она вскрикивает, взбегая по ступеням, но Рамси легко перехватывает ее под живот, удерживая.

– Тихо, тихо, – ее слабых кулаков, бьющих по плечу, он даже не замечает, – ему уже не поможешь, крошка.

– Что же нам теперь делать… – растерянно начинает Давос, тоже не обращая внимания на слезы Виллы, – ведь где один упырь, там и другой, тем более если они пробились через баррикады. Значит, нужно либо направить вооруженных горожан на север, либо и вовсе эвакуировать город… Да помогут нам боги, – он снова какой-то старой привычкой тянется к месту между ключицами и отдергивает руку.

А Джон ощущает себя очень странно, но он буквально чувствует, как сильно предложение эвакуировать жителей – и начать еще большую панику, которая позволит уйти далеко, – нравится Рамси. Джон как будто знает, с каким искушением тот борется перед тем, как не согласиться. Но – Рамси Болтон заботится о своих ресурсах.

– Вам нужно найти Марлона, – наконец говорит он. – Он точно знает, что делать, и знает город.

– Но дедушка Марлон, наверное, еще в гипермаркете! – восклицает притихшая уже в его руках Вилла, задирая заплаканное, красное лицо и явно борясь с новыми слезами.

– Значит, придется идти через гостиницу, – кивает Давос. – Тогда я пойду и соберу людей. Может, Марлон закрылся внутри и еще жив, – он бросает сочувственный взгляд на Виллу. – Не волнуйся, девочка, я вас не оставлю.

– Еще как оставишь, – вдруг резко возражает Рамси. – Ты нужен нам и, мать твою, нужен своим армейским шавкам. Или как, по-твоему, бомбардировщики доберутся сюда, если им никто не даст координаты? А местные и сами хорошо могут себя защитить, я знаю Вимана, он слабаков у себя не стал бы держать.

– А еще мы можем пройти через вертолетную площадку, – Вилла старательно утирает слезы обветренной рукой.

– Подожди… что? – а Рамси смотрит на нее, как будто первый раз видит. – У вас тут есть вертолетная площадка?

– Да, на воде, можно выйти на нее с набережной, – кивает Вилла, с трудом беря себя в руки. – Де… – она насильно сглатывает, – дедушка хотел, чтобы в Гавани всегда был вертолет, на случай, если срочно придется ее оставить.

– И кто-то умеет им управлять? – не скрывая интереса, спрашивает Рамси, но Вилла отвечает ему послушно, как будто тратит все силы на самоконтроль, и на возражения их уже не остается:

– Я могу. Я окончила курсы… это было больше как хобби, конечно, но… – она не выдерживает и снова начинает плакать.

– Так, послушай меня, – но Рамси немного встряхивает ее и берет за подбородок, задирая голову и не давая закрыться. – Мы с Джоном сейчас пойдем, заберем наше оружие и отдадим кому-нибудь распоряжение найти Марлона. А ты отведешь Давоса на площадку и потом доставишь нас всех как можно дальше на юг отсюда. Ты меня поняла?

– Это ты послушай… – начинает Давос, но Рамси обрывает его:

– Этот парень, – он кивает на Давоса, – сможет привести вам помощь. Нас в воздушно-десантном корпусе и слушать не станут, а он сможет уговорить их послать сюда бомбардировщики, ясно? А этот, – указывает теперь на Джона, – нужен всем нам, потому что только он сможет воспроизвести и доработать вакцину, которую нужно как можно скорее вывезти из института Дара. И я охраняю его. Так что ты отвезешь нас троих, Призрака и Иву. Кивни, если поняла.

Шмыгнув носом и икнув, Вилла кивает. Давос молчит, уже второй раз укоренный в желании помочь. Джон молчит тоже, хотя и по другим причинам.

– Отлично, – а Рамси отпускает Виллу и подзывает Иву взмахом ладони. – Тогда пошли, Джон.

Ледяная вода уже опустилась и едва щекочет ступни. Джон хочет сказать: “Нет, я лучше останусь с ними”. Джон ничего не говорит и, безотчетно отпуская Призрака, шагает навстречу Рамси.

У ворот обнаруживается неожиданная толпа – некоторые люди хотят покинуть город, напуганные слухами, – но проклинающий всех и вся, особенно покойного – он еще не знает об этом – Сола Роули успевает не только удерживать их, но еще и заорать на спокойно заходящего в караульное помещение Рамси. Тот агрессивно огрызается, пока Джон ловит Роули за рукав и коротко рассказывает ему их версию событий. Он снова ничего не чувствует и, когда Роули растерянно смотрит на него, бормоча что-то про запропастившегося куда-то – пожалуйста, никаких вопросов – Сола и слишком большую ответственность на него одного, безучастно советует ему либо оставить свой пост, либо поискать уже яйца у себя в штанах.

Поход на набережную и вертолетную площадку оказывается коротким, только снег, даже городской и тонкий, почему-то необыкновенно сковывает шаги, колени и задетая голень остро ноют, и Джон еще сонно думает просто взять и выстрелить из своей возвращенной винтовки в спокойно идущего рядом Рамси. Но он понял, что не сделает этого, еще когда тот передал ему эту винтовку, серьезно глянув в глаза и никак не играясь и не дразнясь.

Джон должен выжить, а никакого вертолетного топлива не хватит до воздушно-десантного корпуса, и им придется идти еще долгие километры, такие же пустые и холодные, как раньше.

“Последствия, – сказал дядя Бенджен, – между ними выбрать непросто, да?”.

“Ты не любишь платить, ага, вороненок, – сказал оскаленный череп Игритт, – так что тогда, опять сбежишь?”.

“Сколько восхитительных вещей у тебя есть, – сказал Рикон, смотрящий вбок и немного назад, – и сколько из них ты отдашь за меня?”.

“Он самое драгоценное, что только у меня есть, – сказала Лианна, вцепившись опухшими пальцами в искаженное лицо брата, – не дай ему умереть”.

Это не будет просто.

“Как ты думаешь, кем он станет, – спросил Рейегар до того, как его застрелили на Рубиновом мосту, – кем-то нужным, кем-то важным, кем-то, за кого без сомнения можно отдать жизнь?”.

Это не будет быстро.

Но вода приходит и уходит, а Джон Сноу имеет ценность, пока его вакцина, возможно, даже еще не закончена. Мышей не всегда достаточно, чтобы узнать точно. А впереди еще много Зим. Даже если для начала нужно пережить эту.

Вертолет оказывается уже готовым к взлету, когда они подходят. Утершая слезы и крепко сжавшая губы Вилла заняла штурвал, а позади нее находится место для остальных, даже для недовольно и едва слышно ворчащего Призрака и опасливо заскулившей раз, но не посмевшей продолжить Ивы. Джон устраивается на откидном сиденье у иллюминатора и обессиленно прислоняется затылком к жесткой стенке. Рамси ловко садится напротив и смотрит на него странно. Джон чувствует его взгляд, но никак на него не отвечает.

– А вот о чем я жалею, – а Рамси вдруг говорит отвлеченно и прохладно, будто ничего не произошло, – так это что пришли мы сюда вроде в банный день, а я так до бани и не добрался. У меня слиплось уже все за эти переходы, – он недовольно почесывается между ног.

– Да уж, это нам теперь до штаба не грозит, – неуютно вздыхает Давос, явно только чтобы поддержать все равно вялый разговор. Где-то впереди всхлипывает Вилла.

Джон смаргивает несколько раз, чувствуя, что его веки совсем высохли за последние… час? два? Слезы не идут, хотя, стоит вернуться памятью немного назад, в горле становится горько. Но он все-таки встречается с Рамси взглядом. И, может, хотел бы даже сказать что-то, но шум двигателя заглушает и слова, и мысли. Давящий вал красный и напитавшийся кровью.

Ты никогда не должен забывать, как работает мясорубка, Джон. Эта голодная, бесчувственная машина. Она выкинет что-то такое, рано или поздно, и ты должен быть к этому готов.

Ты ведь был к этому готов?

“Да”, – отвечает сам себе Джон, опуская веки и собираясь, может быть, попробовать хоть немного поспать.

И уже перед тем, как провалиться в черную пустоту без сновидений, он понимает кое-то ужасное.

Что-то, о чем лучше никогда и никому не говорить, никому, даже тому, кто предлагает тебе нож. Особенно ему.

Потому что он на самом деле был готов к чему-то такому.

Свои пальцы – или чужие.

Потому что он ждал чего-то такого все это время.

Джон Сноу – это все.

Потому что когда Рамси свернул Рикону шею, когда Рикон посмотрел вбок и немного назад, и его позвонки сместились, а рот приоткрылся…

“Прости”, – сказал Джон Сноу и бросил на его лицо ком жирной черной земли.

…Джон почувствовал, что все идет так, как должно.

* Так как кайвасса не подразумевает понятия “пат”, я решил оставить его ввиду вышедшего за рамки шахмат употребления и отсутствия прямой связи с названием игры. Но вместо понятия “мат” по-прежнему используется каноничное понятие “смерть”. Ну и Рамси действительно не очень хорош в кайвассе, так или иначе.