Текст книги "Кукла 5 (СИ)"

Автор книги: Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Сеструха, от их взгляда, чуть не выпадает из образа! Но маска тает лишь на мгновение, лишь на миг, образ хладной стервы, готовой на все уродины, что жизнь прохавала через сапог, становится неубедительным, после чего сестренка возвращает себе нужную гримасу на лицо, становясь еще более злобной и недовольной.

Как и подобает её образу! Как подобающая реакция при встречи такой дамы с коллегами! А тут… собрались явно коллеги по цеху наглости и злобности! Что четко читается на лицах, пусть все из них, даже возрастные, и выглядят не в пример красивее и краше нашего образа «одна из двух». И можно сказать вообще – красавицы с ногами от ушей! Пусть и немного… потрепанные временем.

– Кто последний⁈ – гаркает Лина зычным голосом.

Бабы морщатся, отворачиваются, признаваться в последности не желают.

– Вы чо, оглохли⁈ – молчание, – Значит никого, да? Ну тогда я пройду, – и целенаправленно движется к кассе, мелко семеня моими ногами.

Возмущения на нахалку тут же накатываются волной. И обзывают, и ругают! И даже про физические возможности не забывают! Пользуясь тем, что наш кентаврик невысок ни ростом, ни образом, и габаритами не широк ни разу. Вот только мы – охотники! И силы в нас немеряно, на фоне простых людей так вовсе.

– Ты че меня лапаешь⁈ – возмущается сестра, снимая с ворота плаща руку, которой рослая, даже по меркам Залиха, барышня, хотела поднять нас полетать, показать столицу, хватом за грудки.

– А ты че куда прёщь? – пищит бабенцыя, что хотела нас еще и уронить, но не смогла.

И сама почти упала, и теперь оказалась ниже головы сестры, а не возвышаясь на полторы головы вверх. И её рука теперь зажата в хвате тонкой веточки стремной, но сильной наглячки, и не упала рослая дылда на пол только от того, что сестра её держит.

– А я че, у пустоты что ли спрашивала кто последний⁈ Оглохли что ли все совсем⁈ Да берегов не видите…. А потом возмущаетесь⁈ Может вы тут так, просто так все стоите, языками чешите⁈

Скандальные пересуды, крики, гомон, и все та же толпа баб. Попытка обвинить нашу персону в насилии, что сеструха тут же законтрила в два слова:

– Тут есть камеры! – указала она на угол зала аптеки, даже не глядя туда, – И по ним будет все хорошо видно, кто на кого напал! Хотите присесть за нападение? Ну скатертью дорожка! А я максимум штраф за превышение самообороны получу! Да еще моральный вред стребую! В плюсе буду! Усекли⁈

Не усекших не нашлось, и толпа стала притихать. Однако медленно двигающаяся очередь, к медленно работающему усталому аптекарю, все так же двигалась… медленно. Намекая, что мы тут надолго, и неизвестно что еще, может за это время приключится.

Впрочем, что бы там не приключилось, сестренка явно наслаждается процессом! Быстро втянулась в разборки, и пока все прочие драли глотки на нахалку, красней от возмущения, и зверея от гнева, она тихо кайфовала, от рыканья на них, да посылов в пешие путешествия, и явно ни разу не принимала все эти оскорбления близко к сердцу.

Ей… плевать на это всё! И визжит недовольным секачом, она лишь для виду. Ей… явно нравится «ставить на место» всех этих теток! И задевать их за больное, да так, что те уже кидаются в драку, снова! И еще одна прилезла и огребла…

– Знай своё место, шалава длинноногая! Вымахала, ишь! А ума ни грамма!

И ногти этих дам, что словно когти у уличных кошек, желающих подрать личико уродки, сестре как бы нестрашны – она их до себя, даже и не допустит. И в итоге лишь нападающие злодейки, будут биты и валятся на полу – до пинания лежачих, сестрица пока не опустилась. Ногами в нашем кентавре, заведую я.

И в итоге. очередь… подсократилась! И мы проследовали к кассе, нагло оттесни силищею встать пред ней какую-то иную, длинноногую, но уже довольно старую, бабенцию, что тоже, хотела разобраться, явно привычным методом, да не смогла, будучи отброшенной прочь, словно уличная шавка, и утратив весь былой боевой дух, навалившись на кассу с меланхоличной усталой аптекаршей.

– Куда лезешь!

А, нет! Что-то еще осталось в этих пороховницах!

– Проблемы⁈

– Да никаких, но… а. эх… да при, при уже! Наглая стерва! Вот в моё то время…

Лина сделала заказ – аптекарь решила тоже поскандалить! Отказалась нам продавать часть лекарств! Видите ли, у нас, нет предписания от врача! Вот только предписание, не рецепт, и все выписанные мной на листок лекарство, не входят в перечень сильнодействующих или наркотических, продающихся строго по рецепту.

И Лина это знает, мы это обсуждали еще в квартире! И вспомнили в подворотне. А потому этим и давит на упрямую и уставшею, не желающею продавать нам нужное. Аргументирует позицию, почему должно продать, то, что должно, и вообще, видите ли, врачи – сволочи! А уж тем более целители-охотники, ленивые жопы, что вообще ни в какие ворота! Не хотят никакие бумаги писать за просто так, и вообще – фиг к ним на приём попадешь! Работать сволота совсем не желает!

Но поняв, что слова о лени и негодяях-лиходеях летят из уха до уха не задерживаюсь у этой усталой, но упрямой и наглой, сестренка сменила тактику!

– Согласно пункту два, подпункту три, и на основании…

Не знаю, что там за пункты и законы, которыми сестренка вдруг стала осыпать бедную аптекаршу менторским тоном, но все тем же зычным голосом, где она и что такое вычитала, но это сработало безотказно и на все сто! И нам быстро соорудили все что надо в один пакет, и приняли расчет, но скидку сделала всего три процента.

– Я больше не могу! Не имею право! – пропищала кассирша чуть не плача, и сестра поняла, что явно перегнула палку с угрозами, и решила, что хватит играться с этой «едой».

Поблагодарила, распрощалась, и мы, не забыв сделать поклон прощания, ушли прочь из данной аптеки.

Глава 5

– Это было… занимательно! – сказала сестра, когда мы отошли от торговой точки на приличное расстояние.

И я с ней полностью согласен! И практика, и слов, и дела, и… законов! Хотя есть подозрения, и не беспочвенные, что все те пункты и статьи, сестренка выдумала буквально там, что называется – на ходу! Но как убедительно говорила! Даже я бы поверил её тону! Умница!

– Но предпочту не повторять. – проговорила сестрица спустя всего пару шагов, – Это… такое себе дело, – и скривила моську, что её оштукатуренное под уродства уродливое лицо, скрывая детские черты, стало еще уродливее.

А я – полностью согласен с её позицией! Поход этот, был забавный, интересный, полезный, дающий опыт, но такое – лучше не повторять! Это блюдо, явно из экзотической кухни, и от него, уж больно легко поселится на белом троне на последующие сутки, маясь животом.

А мне похоже все же придется вынуть свои требуха наружу, пользуясь пространственными искажением на полную, пока я себя еще достаточно нормально чувствую, чтобы такое провернуть. Чтобы вынуть органы из тела, но при этом, чтобы органы словно бы были в нем, связанными с остальными частями плоти кровотоком, словно бы все еще внутри моего брюха.

Да замочить требуха в растворе препаратов… надо только определится каких! А вот с тем, что именно вынимать уже вполне ясно – почки с печенью! Именно они, приняли на себя основной удар, и именно они, у меня сейчас подумывают сделать «Ой всё!», и склеить ласты.

Или… мне стоит позаимствовать себе одну почку у сестры? И кусочек печени… или просто связать свое тело на время с её органами, чтобы пока свой ливер приходит в чувства без нагрузки, органы сестры, выполняли работу по очистки крои моего организма.

А что! Неплохая такая идея! Я уже так делал, только наоборот, свои, для неё, когда сестренка траванулась грибами! Так что и сейчас сработает! Поделюсь с ней мыслью, как только домой поднимемся по веревочке.

– Сеструха, у нас гости, – сказал я совсем иное, как только мы зашли в квартиру, и разделили стремную тетку на пару нормальных детей.

– М? Кто на этот раз?

– Помнишь… ту нянечку? Ну ту, что до школы нас должна была водить.

– Это… – обтерла сестренка лицо о полотенце, помогая магии манопокрова удалить с кожи лишнее, и посмотрела на меня, – Та, что, что воровашка, да?

– Ага, – кивнул я, морща лицо, – И у неё есть ключ от нашей двери.

Сестра скривила лицо, а потом махнула рукой, и пошла в ванную, бросая фразу на ходу:

– Ну и пусть себе ковыряется сколько влезет, – прекрасно осознает сестра, что замок на нашей квартирной дверки из жести, просто фикция, ведь всё решаю один лишь я, кого пустить, кого нет, кому открыть, а пред кем держать дверь квартирную закрытою.

Я пожал плечами в ответ – и правда, пусть себе ковыряется! Пока ключ не сломается, что уже. Пусть даже ругается на той стороне, не наши проблемы! Нам надо о своем позаботится! И на кухне в кастрюлю, сначала наливается вода дистиллированная, потом субстанция из флаконов и упаковок, нами сегодня купленных, а потом в общею бурду, после старательного помешивания, падает вполне живая моя печенка.

В животе как-то сразу пусто стало! Неприятно, однако! Печень, крупнейший орган в подбрющье! И его потеря… тут же сказывается на балансе. И… чувстве собственной полноценности.

Зашедшая на кухню сестра, обнаруживает посреди кухонного стола кастрюлю с неким ливером – тут же задумывается о том, как его можно приготовить! Ставит сковородку на огонь, плещет туда масло, облизывается, и берет вилку, чтобы проткнуть, насадить и переложить.

– Это вообще-то моя печень. – захожу я на кухню, глядя на неё хмурым взглядом.

Сестра, смотрит на меня хлопая глазами, не понимая. Пожимает плечами, как бы говоря «Ну ладно, твоя так твоя!» и как видно добавляет «Не хочешь делится, не надо! Я и для тебя приготовлю этот кусок» разворачиваясь к кастрюле, вновь занося вилку для удара.

– СТОЙ! – останавливаю я её, в самый последний момент, и она поворачивает ко мне свою моську, все так ж ничего не понимая. – Это моя печень!

– Ну ладно, – говорит она в слух, пожимая плечами, и вилка стремится проткнуть орган, но он вместе с кастрюлей, проваливается в стол.

Сестра, немного обижено смотрит на меня.

– Ты же вроде… не любишь сырое? – говорит, хлопая глазками.

– Не люблю, но это МОЯ ПЕЧЕНЬ! – повторяю ответ, чеканя слово.

Но сестрица все так же не понимает и хлопает ресничками.

– Из меня! Это мой орган! Из моего живота! Ты убьешь меня. если сваришь-пожаришь это! В печени так то итак уже дырка, – скривился я, припоминая то, что именно в этот орган попала пуля, угодившая мне в спину.

До сестры, все еще не доходит, но осознание постепенно приходит, и глазки начинают расширятся от шока и понимания ситуация.

– Я… тебя… – говорит она чуть не плача.

– Все нормально, – улыбаюсь я в ответ. – В крайнем случае, я бы просто взял часть твоей печенки. Как, впрочем, сейчас её использую, гоняя свою кровь через твои органы.

– Мои… органы… – говорит она ошарашено, и вилка выпадает из её ручки.

– Да, печень и почки. Как тогда, когда ты грибами отравилась, только наоборот. Теперь я использую твой ливер, для очистки своей крови. Это не полноценная связь, – поясняю, разводя руками, видя непонимание и шок на лице у девчонки, – и у нас сейчас не один кровоток на двоих, а только некоторые органы. И кровь толком не смешивается, своя идя к себе, чужая оставаясь где должно, но тем не менее… эй! Ты чего⁈

– Связь… мы… связаны? Соединены? – говорит она каким-то странным дрожащим голосом, и ноги её подгибаются, и она чуть не падает на пол, удерживаясь от такого, зацепившись рукой за стол.

– Ну да, соединены, – киваю головой, в знак согласия, – но лишь отчасти! И… Эй! Что с тобой, сестра⁈

Неужели яд из моей крови попал к ней⁈ Плохо! Очень плохо!

– Мне нужно в туалет! – срывается она с места в карьер на четвереньках, оставляя за собой мокрый след, как видно будучи на грани.

И я, провожаю её непонимающим взглядом, продолжая наблюдать и за действиями девицы на горшке.

– Ничего не понимаю! – вновь пожимаю плечами, пусть меня тут уже, и никто не видит, и эта игра мимикой, уже непонятно кому нужна.

Но в любом случае, похоже все же дело не в яде, таксонах, или чем-то таком. А… в чем-то еще! Возможно во все том же поврежденном позвоночнике. Или… излишней нагрузки на органы, да?

Хм, воровка Нилу наконец-то свалила.

Отлично! Теперь можно поковыряться в дыре в печени, без оглядки на то, что приходится еще и за входной дверью следить. Посмотреть, вдруг я что пропустил, и там какой осколок пули остался? Нет, не остался – хорошо! Но грязь все же присутствует – плохо. Вернее, это не грязь, а просто… не самый ровный край из мертвой ткани, что надо удалить – сделаю! Ножик в помощь! Только не кухонный. И снова все соединить воедино – не вопрос!

А еще – в соседнею кастрюльку летят мои почки. Они целые, без лишних отверстий «в мясе». Но им тоже, досталось, и с ними, в отличии от печенки, я не знаю, как поступать, так что это вымачивание вполне может сделать лишь хуже.

Хотя как? Заразы в воде, в которой они плавают, нет никакой – все убито магией. Грязи тоже там нет, разве что препараты какие не те подберу, но я для них только стимуляторы мочегонки подсунул, да антидот, и все в жутко слабой концентрации, разведя дозу на литр воды. Или… не стоит? Да, в медицине я все-таки слаб! Тем более в этой медицине, этого мира.

Наверное, стоит организовать некое подобие зелья маны для своей требухи! Это я могу! И это, наверное, будет им полезно! Все же мои органы, привыкшие к завышенному магическому фону, и он для них нормален, и полезен, и раствор маны будет как чистая морская вода для обитателей океанов. Промою и ладно!

Сеструха закончила заседать на унитазе, и выползла из туалета, смотря на меня мутным взором.

– Связаны… связаны… – пробубнила Лина, словно бы в пустоту.

– Условно, – проговорил я в ответ, не отвлекаясь от дел.

– Свяяяязаны… вместе… – проговорил девица, и уползла обратно на горшок.

А до меня, через эту самую связь, стал доходить поток странных веществ, гуляющих в её крови, и влияющих на сознание. Таких веществ, что… делают бабочки внизу живота! Бррр! Мешают сосредоточится на деле!

– СЕСТРА! Харе уже! – ору ей, – Работать мешаешь!

– Что? – выглядывает она из туалета, очнувшись от полубреда.

– Говорю, твои полеты в облаках отвлекают меня от работы.

– Мои по…

– Мы ведь связаны! – рыкнул я, но тут же решил перестать давить на девочку почем зря, и смягчил тон, – Я понимаю, что из-за резкой нагрузки на органы, у тебя началась интоксикация организма, словно бы ты выпила литр спирту! Понимаю, что ты сейчас плохо себя чувствуешь, и словно в бреду или с похмелья! Но… твое тело расшалилось, и к эффекту опьянения, к которому я уже привык, добавляет и иных веществ, влияющих на сознание.

– Свя… – произнесла она, и метнулась обратно к унитазу, сбрасывать лишнею жидкость.

– Нда… – вздыхаю, мотая головой, понимая, что идея, связать мой не чищенный организм, проживший полдня с плохо работающими органами с её, с идеально работающими, была так себя.

Слишком резко я это сделал! Без подготовки! От чего ей словно бы литр грязи в кровь попало! И Её почки, теперь отчаянно пытаются это все вымыть прочь, очистить и привести в норму, а надпочечники, пихают в кровь адреналин и норадреналин вагонами, заставляя сердце биться быстрее нормы раза в два, чтобы прокачать кровоток.

Только вот органы её, явно не понимаю, что грязь идет не из крови родного тела! Что создает… парадоксы в работе, и еще больше разных гормонов в кровь, в попытке исправить ситуацию, найти решение доступными методами. Еще больше эффекта опьянения, что из-за попадающих гормонов, в том числе и в мою кровь, начинает проявляться и у меня.

– Эй, сеструха! – отвлекся я от своей работы, и пошел к ней в туалет, а то она там, похоже уже ушла в нирвану, обнявшись с унитазом. – Эй… – понял я, что недалек от истины, и она и правда, без сознания, лежа верхом на белом камне, широко раздвинув ножки. – Ты это… ты как? Эй, очнись! – потыкал я её пальчиком в щеку.

А ведь по уровню адреналина в крови она должна сейчас бегать аки конь! Но видимо… перегорела, видимо уровень веществ, превысил верхнею планку, и сработал какой-то защитный механизм человеческого тела, и пульс с трехсот, упал до пятидесяти.

– Братик… – очнулась она, и уставилась на меня мутными глазами, – ты меня любишь? – потянула ручки вперед, что бы я подался поближе, и обняла руками за шею, а ногами за талию, повиснув, словно древолазное животное на древе.

Дальше будет «Ты меня уважаешь⁈», а потом «Я тобой гордюсь!»… пьяные сплетни пошли в огород! Что неудивительно – интоксикация, гормональный сбой… и стадия «литр водки на двоих» уже прошла, теперь вот, надо опохмелится! А нечем, трубы горят. Мне то норм, я привык, мои органы из-за яда итак работали не в полную силу! И бурда из токсинов по крови блуждать начала с момента того боя! А вот сестре… такой удар, резко вдарил по мозгам.

– Ясно… кое-кто не в себе от лишней нагрузки на требуху. – констатировал я вывод в слух, глядя в мутные глаза девицы, и вздохнув, потащил девочку в нашу спальню.

Принес, забрался на кровать, шагая по шторе, словно бы она была каменной, и там была лестница. Сел на матрасик сестрёнкиной коечки, попытался отцепить хозяйку постели от своей персоны – получил только веселое хи-хи в ответ, и еще более крепкую хватку.

Приложил больше силы! Понял, что так могу лишь порвать бедолагу, оторвав ей ручки-ножки от тела, но никак не отцепить. Те времена, когда она не могла сама себе нанести урона своим упрямством давно прошли, и насильно её от себя, словно бы котенка, уже не отодрать. А еще она уже явно пришла в чувства, но отцепляться от меня не желает совсем.

– Отцепись давай уже! И поспи! Мне работать надо!

– Не отцеплюсь! И… работай! Я тут, тихо посижу.

– На мне?

– На тебе! Ты– теплый! – сладко потёрлась она щекой о мою шею, словно бы кошка, довольна жизнью.

– У меня так-то дыра в ноге, и печень в кастрюле. Мне тяжело еще и тебя на себе держать. – скривил я морду, глядя на прижавшеюся к моему лицу разомлевшею деваху.

– Извини… – проговорила она, с неудовольствием отцепляясь от меня и перебираясь на кровать. – Я, наверное, конченая эгоистка, – проговорила, лежа на подушке головой, и глядя в бок от меня, уперев взгляд в стену, – Я… дай мне что ли снотворного, или успокоительного… чтобы не мешала тебе… иначе…я… просто не смогу. Не засну. Буду мешать. – проговорила, все так же пялясь в стену, и шмыгнув носиком, утерла слезу.

– Прости, но если я тебе что-то такое дам, то и сам усну следом. Мы… связаны воедино, помнишь? – просветил я её со вздохом, и она едва заметно кивнула, почему-то вздрогнув всем телом и вновь проговорив это слово «Связаны» с неясной интонацией, – Мы сейчас как одно целое… впрочем, мы всегда такими были, просто не в физическом плане.

В этом отличие Лины от всех прочих кукол, творимых мной! Все они, были или самостоятельными существами, со своим ядром силы, без зависимости от меня, или неким придатком ко мне, собачкой на поводке, связанным односторонним каналом, словно бы пылесос проводом с розеткой дома.

Лина же… полноценный участник союза. И я очень рад, что её не пришлось убивать еще десяток лет назад, когда она вновь осознала в себе силы магической твари, но не решила, что может хапнуть больше, чем может переварить.

Я очень рад, что…

– Эй! Ты чего? – увидел я, как девица, обняв сама себя руками, вдруг мелко-мелко начала дрожать, и неясно совершенно, что тому причина, ведь в её теле сейчас такая каша из веществ, что причиной дрожи, может быть что угодно, – Что с тобой⁈

– Ничего… всё нормально. – проговорила она тихим слабым голоском, что не будь я собой, и не услышал бы её этот шёпоток, – Просто… посиди со мной рядом. Хотя бы немного. Пожалуйста. Побудь… тут… не уходит…

– Да что с тобой⁈ – ужаснулся я, наклоняясь к ней поближе.

Она что, умирать собралась⁈ Да ну на! Да не! Не похожа! У неё очень сильное тело! И то, что давно бы убило нормального человека, ей как-то до фонаря.

– Ничего, просто… я осознала, что… – кинулась она ко мне в объятье, и вновь вцепилась словно клещ, – Я просто поняла, что ты мне очень, очень, очень дорог! Понимаешь⁈ – проговорила мне на ушко вкрадчиво, и я не мог не усмехнутся, этой откровенности.

– Конечно, ты мне тоже! Ты мое самое лучше творение, и вообще – дорогая сестренка.

– Да… – пробормотала она, пустила слезу и заснула.

Обмякла, сползла с моей шеи, перетекла на кровать. Я уложил ей поудобнее, накрыл одеялом, улыбнулся, и пошел заниматься своими делами.

Сестренка у меня умница! И пусть, её органы сейчас работают не в полную силу из-за сна, но… ей и правда сейчас нужно поспать! А мне, хватит для работы и этого. Все же моя требуха тоже, не совсем мертва, да и я, кажется, понял в чем корень отравы, и за пару часиков разберусь с проблемой, и верну свои запчасти на родину, вновь став полноценным.