Текст книги "Вопреки любой логике (СИ)"
Автор книги: Melena Felwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Не, пусть живет.
Махнув князю Тьмы на прощение, девушка двинулась к лифту, вызвав его, и задумчиво прислонилась к задней стенке, опираясь на балку, думая о том, что теперь будет. И как будет. Еще и оставался вопрос, как им теперь с Гордеем общаться. Хотя впрочем, почему она вообще об этом думает. Это же не ее проблема.
Стоило дверям распахнуться, как Наташа не глядя, шагнула вперед и тут же остановилась, уткнувшись прямо в стоящих напротив нее девиц, которые мрачно смотрели прямо на нее. Нехорошо так смотрели, причем во главе с Валерией, которая уперев руки в бока. Потянула мрачно:
– Ну, что Тараканова, теперь поясни-ка мне, что там у вас с Гордеюшкой моим и почему это Макс всем трепет, что вы целовались зале перехода на глазах у мымры Ипполины?!
Наташа задумчиво оглядела решительно настроенных муз в количестве пяти штук и опустив глаза на пол, пробормотала:
– Надо было все же отправить Ковальчука на восьмой круг. А еще лучше – на девятый. В одних трусах, чтоб он там замерз и до конца вечности с Иудой о смысле жизни беседовал!
Глава 11 – Слово не воробей – догони, втащи, добей
Вот если на вас напала стая бешеных гиен – решение подскажет фильм «Боги, наверное, сошли с ума». Просто сделайте так, чтобы вы казались выше и гиены отступят. А вот, что сделать, если на вас напала стая психованных куриц – никто сказать не сможет.
Вот и Наташа, задумчиво оглядывая каждую стоящую перед ней музу, тоже не знала, что делать. Бежать за ружьем? Так они уже мертвые. А можно ли убить человека во второй раз? Взор остановился на Валерии Строгановой, которая сложив руки на своем бюсте, тщательно выставленного на обзор при помощи глубокого выреза, очень нехорошо смотрела на нее. Рядом с ней в обе дырочки сопела Фиона Лохматина и Лариска Цурикова, прозванная самой же Наташей «Цуцлик» за большую схожесть со зверьком сусликом. Она тоже недоуменно могла встать посреди дороги, выпучив и без того большие глаза навыкате с длинными прямыми ресницами, как у коровы. Собственно, она и размером была с приличного такого телка.
Недолго думая, Тараканова шагнула в коридор, встав прямо напротив трех муз, небрежно опустив глаза на них с высоты своих 175 сантиметров и отбросив капюшон с головы, потянула:
– А что, в местном филиале птицефабрики опять забыли закрыть загон?
Все три музы, одна из которых даже благословляла отечественных певичек, творческие порывы которой напоминали около подвальное творчество на задворках Бродвея – вскопошились и точно курицы дернули головами. Фиона вновь слилась цветом лица со своими волосами, Валерия от возмущения захлопала ресницами, а Лариска мотнула головой, на которой чудом крепился ее жиденький хвост именуемый волосами, и уперла руки в бока.
– Тараканова, да ты форменная хамка! – возмутилась Цуцлик, засопев сильнее прежнего. Там, где должна была быть грудь, вздымалось нечто, отдаленно напоминающее, но Наташа не была уверена, что это не жир.
– Дальше, пернатые, там было что-то про Гордея и прозвучало слово «мой», – зевнула Тараканова, без интереса разглядывая исказившееся от бешенства лицо Леры, которая даже зашипела. Опять же, не удивительно, что и с певицами в России тоже плохо.
– Мы с Гордеем… – зарычала она, и Наташа ее перебила, шагнув мимо и нагло расталкивая плечом.
– Стояли вместе и дышали одним воздухом, а ты уже решила, как вы назовете шестерых ваших детей? – ухмыльнулась она. Лера захлопнула рот, топнув ножкой.
– Мы с ним целовались!
Вот тут-то Наташа и тормознула, резко остановив шаг, не поверив собственным ушам. Они с Гордеем целовались, а она только сейчас об этом узнает? Вообще, почему ее это волнует? Сама же решила, что нет дела до всяких блудливых купидонов.
– Лерочка и Гордеюшка уже были на свидании несколько раз. Все знают, что они встречаются, и только ты вечно лезешь в свое дело, – подала голос Фиона, отчего захотелось прикончить российский кинематограф. Все равно он почти мертв.
– Он ей сам говорил, как ты его достала своими шуточками, потому и просим, чтобы ты отстала от парня Леры по-хорошему, – фыркнула Лариса. Если Лазарев лишится своей музы, возможно и Евровидение обойдет страну. Все равно с большинством певцом в России тоже плохо, а с теми, кто неплохо, умудряются привезти в Москву дурацкие конкурсы. Наташа резко развернулась и девицы вздрогнули, сплотившись вместе, хватаясь за руки, будто она сейчас их бить будет.
– Наташка, прекрати выезжать за счет Гордеюшки, все равно рейтинг твой от этого выше не станет. Да и ты сама лучше тоже, – выдохнула Лера, задрав подбородок. С минуту Тараканова раздумывала, стоит ли отвечать на эти выпады, а может и вовсе подправить идеально ровный и тонкий нос Валерии, но в последний момент передумала. Не стоит терять баллы из-за драки с этими клушами. Никем это не поощряется, только проблем наживет. А она уже и так на одном волоске от вылета. Тем более в свое время еще при жизни отвоевалась, на этом свете как-то хочется уже спокойствия.
– Забирай, – махнула Наташа рукой и двинулась в сторону своего номера, краем глаза заметив, как раскрылись рты у всех трех муз. Не успела пройти и десяти шагов, как ее нагнала Лера, перегородив опять путь. Она сама нарывается.
– Ты что, отказываешься от него?! – выдохнула блондинка, нервно дергая нарощенный локон и смотря на Наташу удивленно, – поклянись, что не будешь к нему больше цепляться!
Тараканова фыркнула. Она ее что, на слабо берет?
– Вот еще, тебе надо ты и клянись. Хоть в верности, хоть в неверности. Хоть в любви, а я пошла, спать, – буркнула, решительно отодвигая Валерию, но не тут-то было. Она вцепилась в нее как клещ, решительно глядя в глаза, отчего пришлось повернуться к ее ошарашенным подругам.
– Заберите свою подругу на жердочку, пока я не передумала сделать ей новую стрижку. – огрызнулась Тараканова и Фиона опасливо покосившись сначала на Наташу, затем на Валерию, проговорила:
– Лер, пошли, че правда с этой ненормальной связываться. Я слышала, она с князьями Тьмы дружит. Ну, нафиг, – Лариска закивала, а Тараканова впервые порадовалась своим знакомствам и связям. Иногда Веня может быть полезным и даже очень. А в случае Ковальчука все же стоило бы согласиться на его предложение о перевоспитании этого болтуна.
Строганова отцепилась от руки Наташи, убирая свои конечности и отходя к подругам, пристально глядя на нее.
– Имей в виду, я запомнила твои слова, – пригрозила, на что девушка лишь устало ответила:
– Да сколько угодно.
Оставив этих психопаток с мнимым чувством победы, Тараканова прошагала до своих пенат, открывая двери электронным белым ключом и устало вздыхая, шагнула внутрь, тут же запнувшись обо что-то.
– Да епть, какого рожна?! – рыкнула, недовольно выругавшись и хлопнув дверью, с хлопком закрыла двери, резко включая свет и тут же зажмурившись от яркости. С минуту приходила в себя, а затем бросила взор на ботинки, о которые запнулась, войдя внутрь. Мужские коричневые ботинки.
Она проморгалась, на всякий случай озадаченно оглядев находку. Затем наклонившись, приподняла один за шнурок и, наклонив голову набок, озадаченно принялась рассматривать неизвестную находку от ребристой подошвы до светло-коричневых шнурков. Разве что не понюхала. Но на это при всем желании бы не решилась.
– Что за хрень? – выдохнула озадаченно, отбрасывая подальше находку и решительно переступив через оставшийся ботинок, шагнула внутрь гостевой комнаты, пересекая широким шагом, и распахнула двойные двери в свою спальню, уставившись на валяющееся, на кровати тело. Взгляд скользнул от темно-серых джинсов скинни до оранжевого джемпера с округлым вырезом, демонстрирующим крепкую шею, а затем последовала и наглая ухмылочка будущего трупа, который она закопает в Яблоневом саду. Или отдаст Грише на съедение, наверняка, варану тоскливо на одних яблоках сидеть.
– Солнышко, добро пожаловать домой, – радостно приветствовал ее Гордей, распахнув руки и улыбаясь еще шире. Взгляд пробежался по спальне. Рядом со шкафом стоял его чемодан, который уже был наполовину разобран. Не обратив внимания на приветствие и его распахнутые объятия, Наташа проследовала в ванную, инспектируя свою территорию. Так и есть. Две щетки, две пасты, мужские бритвенные принадлежности в ее шкафчике на последней полочке, которую она не успела забить косметикой. Аккуратно стоят рядом с тампонами и прокладками. Даже не постеснялся ни капли.
Вылетев из ванной, Наташа прорычала:
– Какого хрена?!
Гордей уселся по-турецки на ее белоснежном покрывале и похлопал рядом с собой продолжив скалиться.
– А ты, же не в курсе, – мурлыкнул он и Наташа заскрипела зубами, когда его серые глаза блеснули поистине дьявольским светом. Он точно родился в одном котле с Веней. А может даже и с Люцифером, не иначе, – я переезжаю к тебе. Так решила Ипполина Аркадьевна, когда я рассказал ей о нас.
– О… нас? – выдохнула ошарашенная девушка, раскрыв и закрыв рот, пытаясь осознать происходящее. Он решил поселиться у нее? Какого черта, у него должна быть отдельная комната! – Ты же должен жить в отдельном номере! После шоу! – взвилась Тараканова, чувствуя, как еще немного и у нее точно поедет крыша. Буквально. Как Ипполина Матвиенко могла поселить Гордея сюда? Дужки очков ей, что ли поступление крови в мозг ограничила?
Гордей тем временем задумчиво оглядел Наташину толстовку с капюшоном, которую она стащила у подопечной, опустив его к ногам в синих джинсах, а затем выше к перекошенному от злости лицу.
– Если помнишь, нас застали в самый пикантный момент, а тут как раз встал вопрос о моем переезде, да и Макс еще всем растрепал, – потянул он как бы невзначай, и Наташа мысленно оторвалась крылья Ковальчуку, поджаривая их на адском гриле.
– И кто с этом виноват? – сдавленно прошипела, сжимая пальцы, чтобы не бросится на него. Спокойный взор бесил больше, чем даже факт наличия в ее комнате несносного купидона. Лаврова не проняло, он улыбнулся, чуть наклонив голову, запустив пальцы в роскошную светлую шевелюру, чуть ероша собственные волосы.
– Ты, – отозвался нагло, и Наташа задохнулась от ярости, которая вытеснила все остальные эмоции, включая удивление, а также шок. К тому же, после пережитого стресса, его наглости и встречи с музами, вообще держаться не было никаких сил. Потому она с ревом бросилась на него, кинувшись на кровать, сгребая под себя белоснежное покрывало, безжалостно сминая его и пытаясь дотянуться до подушек, чтобы врезать по наглому лицу, стирая любое выражение превосходства. Надо отдать должное Гордею. Он не растерялся и вмиг слетел с кровати, отскочив на пару шагов, увернувшись от первого снаряда.
– Я значит, виновата?! – взревела Наташа, хватая вторую подушку и вновь запуская ее в полет, но Гордея вновь увернулся, тихо хохоча, – ты! Ты и твои загребущие лапы! Твои идиотские шутки! – новый снаряд, в этот раз, попавший в бок. Наташа зарычала, схватив последнюю подушку, и бросилась в бой за хрюкающим от смеха купидоном.
– А ну стой, крылатая задница! Я тебе сейчас твои стрелы пересчитаю и в одно место засуну, пузан ванильный! – орала она, избивая его подушкой, пока тот неистово ржал, не способный сдвинуться с места. Только прикрывался от мягких ударов, не наносящих ему вреда. Разъяренная Наташа отбросила свое оружие и огляделась в поисках чего посущественнее, чем подушка. И тут уже Гордею стало не до смеха, когда ее взгляд остановился на торшере, одиноко стоящим в углу. Они одновременно переглянулись, и Гордей проговорил, выставив вперед руку в защитном жесте.
– Наташа, не смей, – выдохнул он и это прозвучало, как команда «фас» для ее внутреннего натренированного бульдога. Девушка стремительно бросилась к своему новому оружию, игнорируя окрик, но в последний момент, почти дотянувшись, была перехвачена за талию и резко подброшенная вверх, на сильное плечо.
– Нет! Дай я его возьму! Я им набью твою рожу, изобью тебя до смерти и оставлю умирать в саду! – взревела Тараканова. Продолжая тянуть руки к торшеру. Пока Гордей нес ее обратно в спальню из гостевой, куда они успели выбежать в порыве своей игры.
– Какая ты у меня кровожадная, – хмыкнул купидон, бросая девушку на мягкую постель и Наташа, отбросила волосы назад, тряхнув головой, сдув упавшую на глаза прядь. Девушка шипя, посмотрела на купидона, прорычав:
– Скормлю варану, – Гордей улыбнулся вновь во все тридцать два и поставил колено на кровать, проминая матрас, как раз между ее разведенных ног. Не заметив совершенно происходящего, Тараканова продолжала сверлить его яростным взглядом, наблюдая, как он опускается, ставя руки по обе стороны от нее, упираясь ими в смятое в суматохе покрывало. Голубые глаза уставились в серые, внутри которых плясали смешинки. Ему нисколько не было страшно, даже когда она ему торшером угрожала. Что за гад.
– Варан веган, – отозвался купидон, скользя взглядом по ее лицу и вновь возвращаясь к глазам, – он ест только яблоки.
– Ничего, я напомню ему о прекрасной жизни мясоеда, – съязвила Наташа, попытавшись отодвинуться, почуяв, наконец, неладное, грозно взглянув на мужчину, – слезь с моей кровати.
– Это теперь и моя кровать, – как-то нехорошо так оскалился купидон, а девушка одарила его мрачным взглядом, чувствуя, как напряжение вокруг растет. Она с трудом выдохнула, чувствуя, как одна рука этого безобразника легла ей на шею, перебираясь на затылок и крепко обхватывая, чтобы не вздумала отвернуться, как лицо склонилось ниже. Мысли об убийстве куда-то улетучились. Как собственно о глупых музах, которые повстречались совсем недавно. Хотя стоило бы об этом помнить, но ничего. Совершенно пусто, лишь сладкое томление и какой-то розовый туман. Точно в нее попала стрела Владлена. Наверняка, не она сама на Гордея так реагирует.
– Ты мне даже не нравишься, – прошептала тихо, поднимая руку и касаясь мужского крепкого плеча, скользя по мягкой ткани джемпера, чуть сминая под своими пальцами, двигаясь дальше, ближе к жилке, замечая бьющийся пульс и касаясь его. Каждый удар сердца теперь ощущался кончиками пальцев, а Гордей, казалось, затаил дыхание, словно пытаясь привести ритм в норму.
– И ты мне. – хрипло ответил он, позволяя ей опуститься ниже на покрывало, разметаться длинным светлым волосам и, склоняясь совсем близко, почти касаясь губами мягких губ, – достала, прям до печенок.
– Чего тогда прицепился? – выдохнула уже в губы и серые глаза посмотрели в ее внимательно, а сам Гордей ответил то, отчего сердце казалось, замерло на секунду.
– Когда мы встретились впервые, ты сказала, что любишь меня, – прошептал он и глаза Наташи распахнулись. Очередной удар и ритм подскочил, точно в нее попала молния. Запуская все процессы и реакции на ускорение. Вспышка, из темноты освещающая воспоминания, о которых забываешь. В момент смерти они просто случаются, но ты никогда не задумаешься, что происходит в те последние секунды твоей жизни. Упускаешь важное, наблюдая, как твоя жизнь пролетает перед глазами, за какие моменты. Как яркие картины прошлого заполняют сознание, вытесняя все остальное.
Они уже виделись. Много раз, проходя мимо и никогда не останавливаясь, чтобы поговорить. Даже познакомится. Остановиться и взглянуть друг на друга.
Наташа моргнула, пытаясь, справиться с потоком воспоминаний, вдруг населивших голову, глядя в знакомое лицо.
– Когда ты падала, то крикнула: «я люблю тебя, крылатый идиот», – проговорил Гордей и улыбнулся, – по-моему, ты приняла меня за ангела.
– Я же пьяная была, – отозвалась как бы невзначай, продолжая смотреть в глаза и обнимая его крепче за шею, притягивая еще ближе, чувствуя, как его тело накрывает ее приятной тяжестью. – Мало ли, что мне показалось.
– Возможно, из-за этого я снова промахнулся.
– И стрела угодила в твою задницу? – кокетливо отозвалась девушка, перебирая пальцами его волосы, чувствуя, как он трясется от смеха, уткнувшись носом куда-то в район ее шею, пробормотал:
– Может, будь я рядом, ты бы никогда не залезла на эту крышу, – он поднял лицо, и Наташа внимательно посмотрела на него, улыбнувшись.
– На этом свете тоже весело, – она фыркнула и хлопнула внезапно Гордея по плечу, – кстати, о свете. Напомни пристрелить одного болтливого воробья, который любит трепать языком на каждом углу.
Лавров закатил глаза, вздохнув.
– Бедный Макс. Ты его скормишь варану?
– Конечно, а ты сомневаешься? Гриша уже устал, поди, на яблоках сидеть!
– Там говорят, еще мудрый питон Гена живет.
– Вот, бедные рептилии и пресмыкающиеся. Никакой им славной жизни на том свете… а что ты делаешь?
– А что я делаю?
– Ты снимаешь мою одежду!
– Тебе кажется, так что ты там говорила про рептилий? – руки потянули за край толстовки, стягивая через голову девушки вместе с короткой водолазкой, отбрасывая подальше, а пальцы коснулись голого живота, обжигая его своим теплом. Они последовали выше, осторожно касаясь мягкой нежной кожи до чашки кружевного лифчика. Дыхание участилось, а большой палец погладил затвердевший сосок, скрытый под белым кружевом.
– Горди? – голос сорвался, напоминая всхлип, и глаза цвета грозового неба вновь посмотрели на напряженное лицо, склонившись.
– Да? – хрипло шепнул и Наташа выдохнула:
– Так что же, не гей?
– Гадюка, – жаркий поцелуй не дал больше никому из них произнести ни слова, заставив забыть обо всем на свете.
Глава 12 – Выйди в окно – подыши воздухом
За всю свою жизнь Наталья Тараканова видела Гордея Лаврова трижды.
В-первый, когда смеялась с друзьями, когда он целовал свою девушку. Тогда, в 16 лет – это казалось глупостью, ненужной нежностью, розовыми соплями для глупых романтиков.
Второй, когда нашла лежащего в луже крови. Дрожащими пальцами, набирая номер скорой, умоляя не умирать у нее на руках. Сбежала тогда трусливо, побоявшись попасться, из-за угла наблюдая, как врачи скорой помощи оперативно накрывают тело темным мешком. Ей было всего 18 лет, только-только исполнилось и, впервые столкнувшись с чем-то страшным, девушка даже до конца не осознала, что это смерть, ведь никто не застрахован от случайности. А затем успешно об этом забыла на последующие два года.
В-третий, на крыше ровно за пару секунд своего падения, когда ее нога, обутая в лакированную туфлю от Валентино случайно оступилась, свалившись с парапета кровли, где стояла, размахивая бутылкой и крича что-то о миллионе подписчиков в Инстаграм, записывая историю. Кажется, она говорила о том, что этот день станет культовым. И, в общем-то, была права. День стал знаменательным – блондинистая идиотка свалилась с крыши модного клуба, рухнув прямо на асфальт.
Наташа вспомнила эти моменты неожиданно. Случайно они всплыли из глубин памяти, те мгновения своей жизни, что она забыла. Яркая вспышка воспоминания, когда увидела его глаза, испуганные и ошарашенные прямо за секунду до того, как рухнуть вниз. Возможно в тот момент, приняла его за ангела, которым парень и являлся. Любви или смерти – не так уж важно. Возможно, будь он рядом, она бы никогда не полезла на ту крышу. И может хотя бы раз, остановившись и оглянувшись до той роковой встречи под балконом второй раз, Наташа бы не дала Гордею там оказаться.
Но история не знает сослагательного наклонения, потому в нынешнее время это не так уж важно, особенно, когда тебя жарко целует тот самый парень в твоей постели, заставляя вгибаться под его ласками. Губы скользнули вниз по шее, чуть прикусывая кожу, а руки тем временем пробрались к поясу джинсов, расстегивая ремень и ширинку, дабы пробраться ладонью дальше. А она в долгу не осталась, подхватил джемпер за край, потянув вверх, не давая, и шанса расправиться с ее штанами, пока сама не избавит от лишней одежды, разделявшей их горячие тела. Пара секунд ушла на избавления от лишней детали гардероба, и Гордей приподнялся, схватившись за пряжку ремня, расстегивая, пока Наташа, приподнявшись, не коснулась крепких мышц, чуть кусая за плечо.
– Змея, – выдохнул Лавров жарко ей на ушко, на пару секунд вновь оторвавшись от своего ремня, с которым так и не успел закончить. Он чувствовал, что сейчас кончит в буквальном смысле, если не окажется в ней. Сейчас, немедля. И в тоже время хотелось касаться каждого сантиметра ее тела вдруг стало чем-то необходимым для самого купидона. Будто он и, правда напоролся на собственную стрелу, будучи в любовной горячке, от которой было только одно спасение и лекарство. Сама Наташа.
Девушка встала на колени, прогибая матрас, позволяя подцепить лямки уже надоевшего изрядно лифчика, потянув их вниз по плечам, а затем расстегнуть крючки за спиной, помогая стянуть надоевшее белье. Пальцы зарылись в светлых волосах на затылке, ероша их, а губы вновь нашли его, жадно проникая языком, касаясь, извиваясь в причудливом танце. Он вновь коснулся ее груди, поглаживая ореол соска большим пальцем, а второй рукой добравшись до ширинки, расстегивая ее с тихим звуком движущейся собачки.
– Наташа!!
Громкий стук прервал на секунду их поцелуй. Губы замерли, как и пальцы Гордея, почти стянувшие ее джинсы с бедер. Серые глаза чуть сузились, а девушка выдохнула:
– Нахрен, нас нет дома.
Новый поцелуй и вот они уже упали на покрывало, окончательно сбрасывая его с кровати. Его рот оказался на ее шее, сменяя поцелуи на укусы, оставляя красные следы, грозящие потом остаться на некоторое время на коже точно метки собственника. Штаны упали на пол, а голых ног коснулась грубая ткань его джинсов, которые по-прежнему были на Гордее. Бляшка ремня вдавилась в живот, создавая трение, которое сейчас наоборот возбуждало. Пальцы скользнули по внутренней стороне бедер между разведенных ног, касаясь кромки кружевных трусиков, которые уже были влажными.
– НА-ТА-ША! – вновь задолбили в дверь, и Гордей со стоном уткнулся ей в шею, зарычав.
– Да вы, бля, издеваетесь, – прошипела девушка, чувствуя дикое желание прикончить незваного гостя.
Очередной стук и снова:
– Наташа Тараканова! ТА-РА-КА-НО-ВА! – по слогам вопил какой-то псих под дверью номера. Муза зарычала от ярости, приподнимаясь в кровати, когда Гордей слез с нее, перекатившись на бок.
– Я выкину этого незваного гостя в окно, – рявкнула она, двинувшись в ванную и спустя пару минут, выбираясь из нее в огромном махровом белом халате с намотанным на волосы полотенцем, отчего Гордей захохотал в кулак, разглядев ее конспиративный наряд. – Чего ржешь, стрелочник? Предлагаешь мне с засосами гостей встречать? – она развела руками, и купидон махнул рукой, откашливая.
– Упаси Господь, но ты все равно очень возбуждающая даже в таком глупом прикиде, – хмыкнул он и Наташа схватив одну из валяющихся на полу белых подушек, замахнулась на него, бросив на кровать.
– Лежи тихо, – приказала, указав на него пальцем, и двинулась к двери, незаметно отодвигая ботинки за тумбочку, надеясь, что незваному гостю не понадобится сюда заходить. Стоило открыть врата в родные пенаты, как глаза Натальи встретились с возмущенным взглядом Ипполины Аркадьевны, которая мигом оглядела ее наряд и презрительно скривила губы, стоило девушке нервно дернуть ворот халата, запахиваясь сильнее.
– Здрасте, Ипполина Аркадьевна, – потянула девушка, бросив взгляд на дверь спальни, и приподняла бровь, – чем обязана? Вибратор одолжить? Так у меня его в помине нет, – отозвалась осторожно. Из спальни послышался кряк, отчего Наташе пришлось закашлять в кулак, скрывая посторонний звук от ушей надзирательницы.
– Похабничаешь, Наталья? – строго зыркнула дама из-под очков, внимательным взглядом оценивая обстановку внутри небольшой щелки, которую девушка оставила между собой и дверью. Заметив разбросанные по гостевой комнате подушки, она вскинула тонкие брови и поинтересовалась:
– Ты чем это занимаешься, Тараканова? – губы стали почти незаметны. Можно было только позавидовать тому, сколь крепко на них держалась ее помада, – развратничаешь?! Где Гордей?! Я знаю, он должен жить тут!
Из спальни опять раздался подозрительный кряк, и Наташа вновь кашляла, обратившись в неистовое недовольство, запахиваясь еще сильнее в халат, возмущенно произнеся:
– Что за наезды, госпожа Матвиенко? Я чиста, как попка младенца, – новый кряк, отчего девушка прикрыла на секунду глаза, выпустив сквозь зубы воздух, – а Гордей? Не знаю где, наверное, у своей девушки, – фыркнула она напоследок, чуть громче, отчего из комнаты послышался уже возмущенный кряк. Такой, с надрывом.
Наташа улыбнулась, а Ипполина Аркадьевна еще сильнее поджала губы, хотя казалось, куда бы сильнее.
– Я вообще… гм… душ принимала, так вы мне позволите дальше очиститься от грешной пыли судного дня или так и будете дежурить под моей дверью, пока там Гордей у Строгановой на чаепитии торчит? – поинтересовалась Наташа и Ипполина Аркадьевна поменявшись в лице, сменила цвет с красного на зеленый, прошипев от ярости:
– Ах, бесстыдница! Совсем совесть потеряли! Да у нас канцелярии… – брызнула она слюной, и Наташа перебила ее:
– …да-да, секса и разврата нет. До свидания Ипполина Аркадьевна! – девушка захлопнула дверь, выдохнув весь накопившийся воздух, и прикрыла на секунду глаза, сжав переносицу. Отсчитав положенные десять раз, она было повернулась к двери, как твердое мужское тело припечатало ее к двери с силой, стягивая полотенце с длинных светлых волос, а серые глаза насмешливо блеснули, никак не сочетаясь с грозным видом.
– Значит, девушка у меня есть? – потянул Гордей недовольно, тяня пояс халата и распахивая его. Поцелуй выбил Наташу из колеи. Со стоном прикрыв глаза, девушка откинула назад голову, легонько ударившись о дверь, и с шипением втянула воздух в себя, когда губы с шеи медленно переместились на грудь, обхватывая во влажный горячий плен сосок, чуть прикусывая и тут же выводя причудливые рисунки языком. Сама девушка не глядя, потянулась к ремню на его джинсах, наконец, расстегнув тот дрожащими руками со второй попытки. Недолго думая, ловко запрыгнула на него, обхватив длинными ногами бедра и обвивая крепкую шею руками, позволяя халату свалиться на пол махровой кучей к полотенцу.
– Никаких отмаз, – мурлыкнул Гордей в поцелуе, чуть прикусив нижнюю губу и улыбнувшись, когда Наташа ответила ему тем же. Ладони сжали ягодицы, скрытые под кружевной тканью и только они рухнули на диван, как раздался новый стук и снова истеричное:
– На-та-ша-а!
В этот раз они оба выпустили воздух со свистом, переглянувшись.
– Предлагаю окно. Быстро, модно и никаких свидетелей, – проговорил Гордей, и Наташа даже брови вскинула от такой кровожадности.
– Да ты бэд бой, стрелочник, – хмыкнула она, приподнимаясь и шикнув на парня, чтобы пряталась, вновь запаковалась в халат. Забыв про полотенце, она распахнула дверь, уставившись на Ипполину, у которой даже очки покосились от усердного стука. Так и застыла с занесенным кулаком, которым долбилась в их номер.
– Наташа? Ты разве не в душе? – выдохнула она, словно удивившись сама себе, и девушка закатила глаза, опираясь на дверь, мрачно разглядывая женщину.
– Допустим, была, пока вы не пришли, – вяло огрызнулась. Ситуация начинала напоминать какой-то анекдот про жену и любовницу. Притом уже не понятно кто муж, а кто любовница. – Вы разве не должны сейчас долбиться в дверь двумя этажами выше? Туда, где музы шоу бизнеса живут? – мрачно спросила, услышав недовольный кряк из-за дивана, мысленно отвесила Гордею пинка. Ипполина Аркадьевна встрепенулась и с подозрением вытянула шею, пытаясь заглянуть в номер. Наташа встала, загораживая обзор, и вскинула брови.
– Что за шум? – поинтересовалась Ипполина, на что девушка только ответила:
– Вибратор. Работает. Расслабляюсь, знаете ли, а то по-другому никак, – слова чуть громче в пустоту и снова два возмущенных кряка. – Он у меня в виде уточки. Резиновой. Чтоб в ванне веселее было, – буркнула Наташа, и надзирательница недовольно уперла руки в бока.
– Ты же сказала, что у тебя его нет!
– А вам что, все же надо? – фыркнула девушка, а из-за дивана опять послышался кряк. В этот раз утвердительный. Ипполина Аркадьевна возмущенно засопела.
– Да ты… – Наташа, недолго думая, захлопнула двери, крикнув:
– Валерия живет выше. Если что, вибратор занесу утром, сейчас он мне нужен самой! – и, выдохнув, взглянула на выглянувшую светлую макушку и усмехнулась, одним движением плеча оголяя его, позволяя халату распахнуться. Серые глаза снова загорелись лихорадочным блеском. Она плавно двинулась к нему, чуть покачиваясь в сладострастном ритме, двигаясь прямо к дивану. Подобравшись ближе, девушка забралась на него, на четвереньках передвигаясь к Гордею, который с шаловливой улыбкой поманил ее пальцем, едва успев запустить руку в волосы, как со стороны окна послышалось ужасно фальшивое пение жутким тенором, периодически срывающееся на фальцет:
– Любимая и милая, прости меня дебильного! Судьбою недобитого и жизненькой побитого…
Они со стоном закрыли глаза, чувствуя, как желание убивать растет больше, чем любое другое. В этот раз усадив Наташу на диван, поднялся Гордей, даже не став застегивать ремень, он двинулся к окну и распахнув, уставился в темное небо между облаками и задрав голову, заметил чьи-то болтающиеся ноги, а затем и тело одного из купидонов, болтающегося в воздухе при помощи страховочного троса. Маленькие крылышки за спиной чуть подрагивали, а в руках он держал перевязанный ленточками букет из стрел.
– … небритого и лысого, твоего льва ненасытного… – горланил парень и Гордей не выдержав, рявкнул так, что купидон едва не рухнул вниз:
– Костя!
Парень опустил вихрастую рыжеволосую голову вниз, скосив глаза на выглядывающего из окна Гордея, улыбнувшись ему радостно.
– Горди, дружбан, привет! А ты че тут? – озадаченно спросил он и купидон закатил глаза, мысленно согласившись с мнением Наташи, что в их команде каждый второй
– это конченный придурок.
– У меня свидание, – прошипел лавров сквозь зубы, и Константин похлопал удивленно глазами, продолжая висеть в воздухе.
– О, круто. У меня тоже! Я тут Ладке песни пою, она, – начал было, но Гордей его резко перебил, рявкнув:
– От твоего пения твоя Ладка уже переехала!
Парень снова удивился, почесал голову и нисколько не обидевшись, пробормотал:
– Куда это? Вчера же тут жила… – Лавров зарычал, сжимая кулаки и выглянув еще сильнее, гаркнул:
– В ЗаАдье! Провинция Ада на первом кругу от девятого за восемь предыдущих, там и ищи!
Гордей захлопнул створку, поворачивая шпингалет, игнорируя окрик Константина, и резко повернулся к хохочущей Наташе, которая стояла с бутылкой невесть откуда взятого виски и двумя стаканами.
– В ЗаАдье? Ты серьезно? – вновь прыснула она, и купидон закатил глаза, потянувшись к протянутому бокалу, позволяя Наташе разлить янтарную жидкость, усаживаясь на подоконник, недовольно сопя.
